Теория ракушек

Перемена

– Ну вот, я же говорила! У Надьки такого барахла – выше крыши, – открыв один из шкафов, мама стала доставать оттуда подходящие (на ее взгляд) вещи и бросать их на диван.

На Осенний бал сказали одеться в стиле 80-х. Мама сразу же заявила, что это – проще простого, ведь крестная почти никогда ничего не выбрасывает. Самой тети Нади в городе не было уже больше двух месяцев. Сейчас она беременна вторым ребенком, и из-за каких-то рисков Андрей Сергеевич отправил крестную в Москву на сохранение – в самый лучший центр репродукции.

Теперь, перед самыми родами, он вместе с сыном поехал к ней. Вернуться они должны были недели через две, а пока ключи от квартиры оставили нам – поливать цветы. Когда понадобилась одежда, тетя Надя сказала, чтоб мы взяли у нее всё, что захотим.

Я в растерянности смотрела на растущую гору разноцветного тряпья – раньше и правда такое носили? Трикотажная юбка с подтяжками и огромной змейкой посередине, свитер с люрексом, расклешенные брюки, совершенно ужасная бархатная шляпа… А вот и знаменитое выпускное платье крестной, похожее на пирожное «Безе»: пышное, из белого атласа, с рукавами-фонариками.

– Всё это тебе не подойдет, – заявила мама, – у вас же дискотека 80-х, а эта одежда – из 90-х.

– Мам, да кто там станет разбираться!

– Нет, погоди-погоди! У Надьки еще и не такое старье есть, я точно помню, – мама снова занырнула в шкаф.

А я решила подойти к окну. Если наш дом был отделен от кладбища парой других домов, то тётя Надя жила прямо напротив, поэтому вид из окна открывался не очень весёлый. Хотя крестная говорила, что уже с детства по-другому на это всё смотрела.

«Двести шестьдесят восемь шагов отделяло Северный жилой массив от Северного нежилого. Небольшой участок – как транзитная зона аэропорта. Когда-то я доходила ровно до середины и представляла, что нахожусь сразу в двух мирах. А еще часто смотрела на этот участок и думала, что еще могу путешествовать туда и обратно, а вот некоторые – уже нет», – почему-то вспомнила я слова из ее дневника. Да уж, моя крестная всё-таки была очень необычным человеком.

– Лик, смотри, – мама тем временем достала из шкафа блузку с огромными подплечниками и юбку с баской, – вот это подойдет. Только юбка слишком короткая, наденешь под нее лосины, их мы новые купим. Не зеленые, конечно, это слишком, но черные тоже сойдут.

– Зеленые? Вы правда носили зеленые лосины?

– И зеленые, и розовые блестящие лосины. Вместе с «мыльницами», это такая обувь. Кстати, – мама подняла палец вверх, – обувь!

Снова покопавшись в шкафу, она нашла две коробки с туфлями-лодочками из искусственной кожи ужасного качества. У нас с крестной был один размер обуви.

Первые лодочки оказались белого цвета, вторые – красного.

– Мам, ты серьезно? Хочешь, чтоб я надела блузку болотного цвета и темно-синюю юбку с белыми или красными лодочками? Это же кошмар!

– Ха-ха, это еще ничего, поверь! Ты настоящего кошмара не видела.

Мама оказалась права – настоящий кошмар был впереди. Когда я пришла в день Осеннего бала в гимназию, она напоминала публичный дом на выезде. Вызывающую, вульгарную одежду старшеклассниц мог переплюнуть только еще более вульгарный макияж. Синие, зеленые и фиолетовые тени, огромные стрелки, пунцовые пятна румян и самые кричащие оттенки помад наводили ужас.

Да, у Барби явно с головой непорядок, раз она такое затеяла. Кстати, когда я ее увидела, последние сомнения в этом пропали. В сорок лет, будучи директором гимназии, надеть короткую джинсовую юбку, куртку-косуху и сделать на голове огромный начес? Куда катится мир…

Перед выходом мама меня тоже накрасила в стиле 80-х, однако, не так ярко. И начес пыталась сделать, но все сокрушалась, что нет челки.

– Мы с Надей постоянно ставили челки, только у тебя так не получится! – вздохнула она.

И замечательно! Я с содроганием вспомнила одну из маминых выпускных фотографий: там у нее челка торчит в одну сторону, у крестной – в другую.