Тетриус. Книга 2

Глава девятая

На Дворянском совете, или, что более соответствовало действительности, Совете аристократов, присутствовало сто двадцать восемь человек, по одному от каждого аристократического рода Терминуса. Председательствовал нескио, как самый знатный. Граф Контрарио тоже был здесь, надменный и горделивый. От имени наместника присутствовал Беллатор.

Первым выступил маркиз Пульшир, как обычно, обряженный в вычурный кирпично-золотой наряд, с пышно завитыми локонами на явно крашенных золотых волосах. Он убежденно доказывал свою правоту. После цветистой речи о своей почтительной любви к деду и сохранении родовых ценностей предъявил завещание.

Затем поднялся Беллатор. Его деловой вид и простой черный камзол резко контрастировали с непомерной роскошью маркиза. Он отдал найденное в поместье завещание, копию того, что только что предъявил Пульшир, и назвал его подложным. В доказательство предъявил записку герцога.

Аристократы, естественно, решили, что записка поддельная. Тогда Беллатор с кривоватой усмешкой вынул настоящее завещание. Но маркиз Пульшир объявил его поддельным, так как почерк якобы не соответствует почерку герцога, обвинил Беллатора в предвзятости, а, по сути, в подделке завещания.

Беллатор понял, что знать твердо решила видеть герцогом Ланкарийским Пульшира.

— Давайте пригласим на совет почерковеда, — громко предложил он, но из-за намеренно поднявшегося гула его слова были не слышны. Он понял, что все решено заранее и от него ничего больше не зависит. Аристократы уже выбрали герцога.

До этого времени молча сидевший во главе большого стола отчего-то мрачный нескио поднял руку, призывая дворян к тишине. Потом прищелкнул пальцами и нехотя произнес:

— Перед смертью герцог просил меня дать ему бумагу с моими гербами и завизировать все списки своего завещания. Он опасался подделок. Я лично визировал три списка завещания герцога. Что в них было, я не знаю, текст герцог мне не показывал. Так какие из предъявленных завещаний написаны на моей гербовой бумаге и надлежащим образом завизированы мной и моей печатью? Моя подпись должна стоять на обороте.

Маркиз посмотрел на свое и молча его убрал. Беллатор повернул свой лист к свету и разглядел водяные знаки нескио. На обратной стороне завещания стояли подпись и печать нескио.

Он подал завещание нескио.

— Что ж, к исполнению принимается это завещание. — Повернувшись к маркизу Пульширу, равнодушно проговорил: — Маркиз, я вам сочувствую, но вы не можете претендовать на наследство вашего деда.

— Но кто же тогда может? — взгляды всех присутствующих обратились к Беллатору.

Он развел руками.

— К сожалению, ничего пока не могу сказать. Мы ищем наследников, оговоренных в завещании. Как только найдем, сразу сообщим о наших усилиях.

Нескио, уверенный, что наследника им предъявят тотчас, удивился, но не подал виду.

— Хорошо, мы подождем еще немного. Сроку вам даю три месяца. Если наместник не сможет разыскать прямого наследника, тот будет избран из числа претендентов на Дворянском совете.

Довольный Беллатор уехал, а маркиз Пульшир с горечью заявил:

— Будь проклята ваша честность, нескио! Вы что, не могли промолчать?

Нескио вперил в него суровый взгляд, заставивший того нервно поежиться.

— Почему я должен молчать, маркиз? Не забывайте, я в числе претендентов! И теперь, когда вы утратили возможность стать герцогом Ланкарийским, мои шансы невероятно возросли. — И он насмешливо обратился к остальным: — Не так ли, господа?

Раздался поддерживающий его гул голосов, и маркиз сник окончательно.

Все разошлись.

Вечером Беллатор докладывал отцу и брату итоги Дворянского собрания:

— Если бы не нескио, мне бы ничего не удалось добиться. Меня попросту не слушали. Они все настроены против нас. Но стоило нескио сказать одно лишь слово, и с ним все согласились. Даже граф Контрарио не решился протестовать.

Медиатор сразу понял, в чем дело:

— Они оба в числе претендентов. Если нам не удастся найти прямого наследника, герцогом станет один из них. Поэтому ничего удивительного в поведении ни того ни другого я не вижу. — И твердо повелел: — Нам непременно нужно найти наследника.

— Перед нами крайне сложное дело, отец, — Беллатор задумчиво описал рукой небольшую дугу. — У нас два назначенных герцогом наследника, и ни об одном мы ничего не знаем. Одни предположения, которые невозможно доказать, тем более недружественно настроенному к нам Дворянскому собранию. А наши доказательства должны быть неоспоримыми. Я хочу поговорить с маркизой Пульшир, матерью нынешнего маркиза. Мне кажется, она в курсе происходящего.

Медиатор подошел к окну, заложив руки за спину и вздрогнул, что-то там увидев.

— Да, я тебе об этом уже говорил. Но учти, с ней неоднократно беседовали лучшие сыщики. Она ничего существенного им не сказала.

— Но они беседовали с ней голословно. А теперь у меня есть доказательство ее связи с преступниками: в письме герцога прямо говорится о ее роли в похищении герцогини. Так что, надеюсь, что-то и получится.

— И почему король не оставил все полномочия наместникам? Насколько меньше было бы преступлений среди знати! — Сильвер разозлено посмотрел на вердикт Дворянского совета, который держал в руках отец.

— Огромная власть в одних руках опасна, сын, — не согласился с ним Медиатор. — Мне бы не хотелось ее иметь. Всегда есть опасность переступить черту, отделяющую власть разумную от беззаконной тирании. Вот если бы во главе знати стоял такой благородный и справедливый человек, как нескио, нам было бы гораздо проще управлять страной.

— Он и так стоит во главе! — заинтригованный Сильвер быстро подошел к отцу, кому-то грозящему в окно пальцем, и встал рядом, наблюдая за тем, что делается на дворцовой площади. Ухмыльнувшись, добавил: — И что нам это дает? Да ничего!

— Нет, — покачал головой наместник. — Ты ошибаешься. Все наши дворянские роды старше нескио. Поэтому многие считают его всего лишь потомком бастарда, пусть и королевских кровей. Если бы у него был титул герцога Ланкарийского, его положение намного бы упрочилось. А теперь наша задача найти наследника, хотим мы этого или не хотим, — и он погрозил кому-то на площади уже кулаком.

Удивленный поведением собеседников Беллатор присоединился к брату и отцу и тоже посмотрел на площадь.

— Возможно, наследник герцога поможет нам призвать дворянство к порядку, особенно, если он рос среди простого народа.

— Если он вообще жив, — Медиатор не сводил глаз с площади, по которой гарцевал на пони его младший сын.

Беллатор с интересом проследил за тем, как младший брат лихо взял невысокое препятствие, поощрительно улыбнулся и продолжил:

— Герцог надеялся, что он жив, раз включил его в завещание. Со дня смерти герцога прошло десять лет, все может быть, но если наследнику удалось уцелеть в детстве, то сейчас, будучи взрослым человеком, шансов уцелеть у него гораздо больше. К тому же у нас теперь есть запасной вариант.

— Загадочный Ромуальд? — наместник наконец оторвался от созерцания площади и повернулся лицом к старшим сыновьям. — И кто же это? Не Роуэн случайно?

— Возможно, что и он. — Беллатор понятливо переглянулся с Сильвером. — Точно ничего пока сказать нельзя, все это лишь наши догадки. Кто о Ромуальде должен знать, так это маркиза Пульшир. Как-никак, это ее брат. Пусть и ублюдок. Но меня больше интересует прямой наследник, ребенок украденной герцогини. И снова все ниточки ведут к маркизе.

— Хорошо, отправляйся к ней. Она, кстати, постоянно живет в своем вдовьем доме. С сыном она не ладит. — Медиатор поморщился. — Пульшир даже у своих родных добрых чувств не вызывает.

Сильвер внезапно засмеялся, глядя в окно.

— Ну, молодец! — воскликнул он, наблюдая за усилиями Рубена.

Беллатор суховато призвал его к теме разговора:

— Ты это обо мне или маркизе? Кто из нас молодец?

— Уж скорее ты, чем маркиза, — насмешливо уточнил Сильвер, отвернувшись от окна, — и я все слышу, не думай, что я выпал из разговора. Отец сказал, что маркиз ни у кого добрых чувств не вызывает. Думаю, это из-за его отвратительных пороков? Он больше похож на женщину, чем на мужчину. Да и склонности у него омерзительные.

— Для нас это неважно. Главное, они не ладят. Думаю, при умном подходе это может сыграть нам на руку, — серьезно произнес Беллатор и тут же воскликнул, глядя в окно: — Нет, что делает этот мальчишка! Он же покалечится!

Он хотел открыть окно и крикнуть, чтоб Рубен прекратил опасные прыжки, но Медиатор его остановил:

— Пусть учится. Ничего в этом страшного нет. В его годы вы уже ездили на настоящих лошадях, а он все еще балуется с пони.

На следующий день, отказавшись от предложения Сильвера его сопровождать, Беллатор отправился к вдовствующей маркизе в одиночестве, верхом, без охраны, опоясанный лишь легким мечом.

Вдовий дом маркизы Пульшир, отошедший ей по брачному соглашению, стоял в тихом месте почти на окраине Купитуса. Окруженный небольшим парком, он был больше похож на загородное поместье, чем на городское жилище.

Узнав, кто приехал к ней с визитом, маркиза долго колебалась принимать или нет незваного гостя. Согласилась только после угрозы Беллатора войти без разрешения. Сообщение испуганного мажордома, что гость при мече, решило дело.

Войдя в скромный будуар маркизы, Беллатор учтиво поклонился и острым взглядом оценил стоящую перед ним величавую женщину. Она не была красива, но в ней было нечто внушающее уважение. Даже в неброском домашнем платье она была уверена в себе и спокойна.

— Давно мечтал познакомиться с вами, маркиза, — его голос звучал заинтригованно.

— Не думаю, что ваш приезд связан с интересом к моей незначительной персоне, — с легкой иронией ответила она на шаблонное приветствие. — Скорее всплыли старые грехи. — Она указала гостю на кресло, сама села напротив. — Бургундского? Извините, не знаю, как к вам обращаться. Титула у вас нет.

— Ко всем Медиаторам обращаются одинаково — «ваша честь». Но вы можете меня звать просто Беллатор. Вина я не хочу, спасибо.

— Ах, да, «ваша честь», как же я могла забыть! — удрученно воскликнула маркиза. — Я очень давно никуда не выезжаю, скоро превращусь в настоящую отшельницу. — С этими словами она встала и пошла к столику, двигаясь легко и грациозно. — Я немного выпью, думаю, мне это поможет, разговор предстоит тяжелый. — Грустно улыбнувшись, добавила: — К сожалению, в одиночестве я утрачиваю светские манеры, скоро стану совсем как простолюдинка.

Беллатор подумал, что простолюдинкой ей не быть никогда, слишком в ней чувствуется порода. Сколько же ей лет? Хотя она прекрасно выглядит, судя по тому, что маркизу Пульширу прилично за тридцать, ей должно быть уже лет под пятьдесят. От этой мысли Беллатор вдруг ощутил неприятный укол в сердце.

Налив себе бокал бургундского, маркиза принялась медленно потягивать темно-красное, напоминающее кровь, густое вино, чуть покачивая бокал из стороны в сторону.

— Что, нашли настоящее завещание? — спросила, прикрыв глаза, будто страшась яркого света.

Беллатор с неохотой признал:

— Да. И документы, доказывающие, что похищение герцогини совершилось при вашем прямом участии.

Она удрученно кивнула головой.

— Не стану отпираться. Единственное мое оправдание, что в то время я была зла, очень зла. Я была уверена, что Розамунда приложила руку к смерти моих братьев. Но я ошибалась.

— Как вы это узнали? — Беллатор против воли проникся сочувствием к этой гордой женщине.

— От самой Розамунды. После похищения у нее начались преждевременные роды, и между приступами невероятной боли она сказала мне, что всегда любила Ортегу, моего старшего брата. Более того, ее ребенок от него.

— Кто же тогда виновен в смерти ваших братьев?

— Думаю, маркиз Белевотто. Он один выигрывал от всей этой истории. Если бы он остался жив, был бы сейчас герцогом.

— Вы ему помогали?

Маркиза осторожно поставила бокал на столик, так и не допив вино. Судорожно сжала ладони, но ответила откровенно:

— Да. Я была слепой пешкой в его руках. Это я выманила бедняжку Розамунду из дома. И отец это узнал.

— Он написал об этом в своем письме. Вы знаете, что ни вы, ни ваши дети не имеете права претендовать на богатства и титул герцога?

— Да, отец говорил мне это перед смертью.

— А что стало с герцогиней?

— Она умерла от родовой горячки. Это тоже моя вина. Если бы у нее была хорошая повитуха, ничего бы не случилось. Я горько сожалела о случившемся. И каюсь до сих пор.

Она вскинула голову, пытаясь остановить слезы, и Беллатор увидел, как по ее бледной щеке скатилась прозрачная слеза. Ему стало ее отчаянно жаль.

— Вы были обмануты. И обманулись, — он выговорил это с неожиданным сочувствием.

— Я была глупа и слепа. Я позволила обмануть себя подлецу. — Маркиза не откликнулась на его сочувствие. — Но я пыталась поправить, что можно.

— Вы все открыли отцу?

— Что вы! Я все отрицала, — ее губы исказила горестная усмешка. — Я боялась. Я считала, если отпираться, то со временем все как-нибудь устроится. Я не ведала, что творю. Отец подозревал меня и даже изгнал, но не преследовал. Если бы против меня открыли преследование, то наверняка бы все открылось.

— Вашего отца, как и вас, запутал маркиз. — И Беллатор по наитию проговорил: — Думаю, он сообщил ему, что вы мстили за братьев, и что ребенок, как и его мать, умер.

— Да? Но он не умер. Он жив! — вскричала пораженная маркиза.

— Неужели? Где же он? — от неожиданности Беллатор резко поднялся и сделал быстрый шаг к ней.

— Вернее, ребенок был жив десять лет назад, — поправилась маркиза, с опаской следя за незваным гостем. — После смерти Розамунды я отдала его в хорошую купеческую семью, где уже было двое своих детей. Они приняли его как родного. Я не упускала его из виду. Но, когда ему исполнилось пятнадцать, его украли. Нагло, среди белого дня. Они всей семьей шли в церковь, когда к ним подъехала черная карета. Его схватили, забросили внутрь и увезли. Больше его никто не видел.

Беллатор ударил кулаком о раскрытую ладонь, стараясь сдержать досаду.

— Вы не предполагаете, кто это мог быть?

— Нет. Подозрений было много, ведь у нас не так уж редки похищения людей ради продажи, но ничего конкретного. Похититель не оставил следов.

— А семья что, не пыталась защитить ребенка?

— Пыталась. Но все было проделано так быстро, что они ничего не успели предпринять. Они подали жалобу наместнику, но ничего обнаружено не было. Впрочем, как всегда.

— Вы не правы, — холодно возразил Беллатор. — Наши шпионы не всегда находят отдельных людей, но зато находят и закрывают притоны, для которых и похищают людей. И для кого открывают такие притоны, вам хорошо известно.

Маркиза повинно склонила голову.

— Извините, я не права. Просто горе так застило мне глаза, что порой я говорю несправедливые вещи. Горе давит меня, чувство вины опустошает. Я давно уже ни с кем не встречаюсь, просто не могу смотреть людям в глаза.

— Возможно, теперь, когда вы все мне рассказали, вам станет легче? — он подошел к ней вплотную, но прикоснуться не осмелился.

Она гордо выпрямилась и сделал шаг назад, давая понять, что его сочувствие ей не нужно.

— Вряд ли. Несколько лет назад я сильно заболела и исповедовалась. Но это не помогло. Я все равно чувствую себя преступницей.

— Кому исповедовались? Или вы не хотите говорить?

— Не думаю, что кому-то наврежу, открыв имя своего исповедника. Это настоятельница женского монастыря, Фелиция, ваша тетя.

Беллатор протянул к ней руку и тут же ее уронил.

— Она нам никогда ничего о вас не говорила.

Маркиза кивнула.

— Так же как и о тысячах других исповедующихся. Она соблюдает тайну исповеди. Я всегда ей доверяла. Таких, как она, мало. Ее можно было бы назвать святой, но это кощунство. Она это не одобрит.

Беллатор помедлил, изучая тонкие черты вспыхнувшего под его взглядом лица.

— Вы знали Ромуальда, маркиза?

— Моего побочного брата? — Беллатор кивнул, она нехотя продолжила: — Знала. Но скорее о нем, чем его самого. Он упомянут в завещании?

— Да. Как второй наследник.

Она грустно усмехнулась.

— Как жестоко карает жизнь! Когда он родился, у меня было пятеро братьев. Пятеро! И ублюдок был никому не нужен. К тому времени герцог уже разлюбил его мать и оставил ее. Насколько я знаю, он купил для нее дом и довольно сносно обеспечил. Но где этот дом, как звали мать Ромуальда, я не знаю. В то время я была уже замужем и ждала первенца. В детали меня никто не посвящал. Я о нем узнала случайно, из спора братьев, когда навещала тогда еще живую мать.

— О чем они спорили? — заинтересовался Беллатор. — Иногда по мелким деталям можно составить полную картину.

— Ортего, наследник титула, ругал второго по старшинству брата, Диего, за какую-то сделанную им пакость. И там звучало имя Ромуальда. Когда я спросила, кто это, Ортего сказал, что у нас растет еще один ублюдочный брат. Но больше они на мои вопросы не отвечали. Как сказал Ортего, — маркиза грустно усмехнулась, — это не для женских ушей.

Она вопросительно посмотрела на гостя, чуть склонив голову набок, и Беллатор понял, что пора уходить. Он поклонился и подошел к ее руке.

Поцеловав ее, как положено по этикету, внезапно признался:

— Мне очень жаль, маркиза, что между нами такая разница в летах. Вы единственная из женщин, пробудившая во мне непонятное томительное чувство. Я буду помнить вас долго. Возможно, всю жизнь.

— Я тоже, — прямо, без извечного женского кокетства, ответила она. — Мне тоже очень жаль, но тут уж ничего не поделаешь. Я не любила своего мужа, хоть и уважала его. К сожалению, он был подвержен тому же пороку, что сейчас снедает моего сына. Увы, уже единственного сына. Но прощайте! Думаю, нам ни к чему больше встречаться. В моей жизни и так было слишком много утрат. Боюсь, я всю жизнь буду расплачиваться за свой страшный грех.

Еще раз поклонившись, Беллатор вышел из дома, вскочил на коня и поскакал по городским улицам. На душе было тяжко. И не из-за государственных дел. Он привык и к смертям, и к утратам, всему тому, что входило в понятие «власть».

Ему было отчаянно жаль себя. Сегодня ему приоткрылась другая сторона жизни, полная страсти, любви и доверия. Он впервые захотел почувствовать себя женатым. Понять, каково это — полностью обладать желанной женщиной. Знать все ее мысли, желания, делить с ней не только постель, но и жизнь.

У него были любовницы, но он давно отказался от них, не желая тратить попусту драгоценное время. Он знал, что женщинам всегда что-то нужно: его деньги, его время, его самого. И если деньги он отдавал охотно, то своим временем и собой делиться не желал.

И вот сегодня ему впервые встретилась женщина, интересная не из-за постели, а сама по себе. Он чувствовал, что им хорошо было бы вместе. Ему хотелось просто сидеть с ней рядом, слушать ее глубокий красивый голос, держать ее за руку, говорить с ней, даже спорить. Ему вдруг стало интересно, как она смеется. Почему-то думалось, что смех у нее низкий и хрипловатый. Ему казалось, он даже звучит в его ушах.

Конь внезапно остановился. Беллатор поднял голову и поразился: он оказался перед входом в королевский дворец. Для него время, проведенное в дороге, пронеслось, как единый миг.

Его уже ждали. Едва он вошел в свои апартаменты и снял с пояса меч, лакей почтительно доложил:

— Ваша честь, вас ждет наместник.

Но Беллатор не стал спешить. Вначале переоделся, даже не для того, чтобы выглядеть прилично, а чтобы привести в порядок мысли. И только потом отправился к отцу.

В кабинете сидели отец, Сильвер и Фелиция.

Беллатор поклонился.

— Как поживаете, дорогая тетушка? — это получилось у него несколько язвительно, и мужчины с удивлением посмотрели на него.

Но Фелиция ответила безмятежно:

— Благодарю тебя, хорошо. Но твой недружелюбный тон наверняка вызван разговором с вдовствующей маркизой Пульшир?

— Извините, тетя, я не должен с вами так говорить, — Беллатор со сконфуженной улыбкой сел напротив и налил себе бокал вина из стоявшей на низком столике бутылки.

Фелиция с любопытством взглянула на него. В отличие от чем-то очень довольного младшего племянника Беллатор показался ей каким-то уж чересчур расстроенным. Тихо пояснила:

— Твой тон вполне понятен. Но, видишь ли, я монахиня и не могу нарушать церковных канонов. Но теперь, когда маркиза все рассказала тебе сама, я думаю, это уже не является тайной исповеди.

— И что же она тебе поведала, Беллатор? — сгорая от нетерпения, потребовал Сильвер. — Кого она прикончила?

Беллатор поморщился. Ему неприятно было говорить о маркизе в таком тоне.

— Никого. Но поспособствовала этому немало. Ее обманул маркиз Белевотто.

— Да, на него это похоже. — Фелиция грустно улыбнулась своим воспоминаниям. — Это был откровенный пройдоха, но очень обаятельный. Я помню, как страстно он клялся мне в своей вечной любви. И при этом говорил, что никогда на мне не женится, ему этого не позволяет его честь аристократа. Он же не хочет, чтоб его гордые предки, всю свою жизнь враждовавшие с наместниками, перевернулись в своих гробах.

Все невольно вспомнили графа Контрарио, честь которого позволила предложить Фелиции не только сердце, но и руку.

— Жаль, что законный наследник похищен. Как теперь его разыскать? — Беллатор вопросительно посмотрел на тетю.

— Ты не спрашивал маркизу об особых приметах наследника? — в свою очередь спросила она его.

— Нет. Как-то в голову не пришло, — с досадой признал Беллатор.

Фелиция тщательно разгладила складку на рясе и как бы невзначай заметила:

— Маркиза производит неизгладимое впечатление, не так ли? — в ответ Беллатор молча кивнул головой. — Мне она тоже внушила уважение, несмотря на все то, что совершила. Но мне маркиза говорила, что хоть ребенка и не отметили семейным клеймом, особая примета все же есть: у него под коленкой сзади сдвоенное родимое пятно, похожее на перевернутую цифру восемь.

Сильвер недовольно развел руками.

— Нам это ничего не даст. Не можем же мы развесить объявления о поиске подобного человека.

— Да. Тем более, что мы не знаем, мальчик родился или девочка.

Беллатор удивленно посмотрел на тетушку.

— У меня сложилось впечатление, что это был мальчик.

— А вот я в этом не уверена. Маркиза говорила о ребенке «он», но ведь слово «ребенок» мужского рода, не так ли? Она ни разу не произнесла слова «мальчик» и не назвала его по имени. А это о многом говорит, не так ли?

Поразмыслив, Беллатор вынужден был с ней согласиться.

Прерывая разговор, в комнату ворвался взволнованный секретарь. Все повернулись к нему, по его непривычному поведению враз поняв, что случилось что-то из ряда вон выходящее.

— Здесь гонец от барона Меррика, — сдавлено доложил секретарь. — Он отчаянно спешит. Позвать его?

Медиатор стремительно поднялся, весь во власти дурных предчувствий.

— Зови.

Секретарь метнулся обратно и через минуту в комнату, пошатываясь, вошел грязный от пыли и пота воин в измятой и окровавленной кольчуге.

С трудом поклонившись, в изнеможении выговорил:

— Барон Меррик зовет подмогу. Имгардцы перешли границу, разбили его войско и осадили Мерриград. Имгардцев много, и на помощь к ним подходят и подходят все новые отряды. Барону не выстоять. Он заперся в городе, но там полно женщин и детей. И, хотя продовольствия много, стены города ненадежны. Имгардцев скопилось под городом столько, что они, оставив небольшой заслон, вполне могут пойти дальше, в глубь страны. Остановить их некому.

— Мне собираться, отец? — Сильвер встал перед гонцом и обеспокоенно спросил: — Ты ранен, друг? На тебе кровь.

Тот рассеяно оглядел свою грудь.

— Нет, это кровь врагов. Я просто устал. Я без отдыха скакал почти три дня, меняя лошадей на подставах.

Сильвер обратился к стоявшему рядом секретарю.

— Отведите его в покои для гостей, дайте еды и вина. Пусть отдыхает.

Тот поклонился и повел гонца за собой.

— Началось! — лицо Медиатора было мрачно.

— Но мы этого и ждали. У нас хватит сил, чтобы отбить это нападение. — Беллатор был сумрачен, но спокоен.

— Так мне собираться, отец? — Сильвер в нетерпении был готов сорваться с места.

Медиатор отрицательно качнул головой.

— Нет. Тебя ждет другая дорога. Но об этом потом. Я срочно отправляюсь к нескио. А ты, Беллатор, собирай королевскую стражу. Вместе с войском нескио, я надеюсь, этого будет достаточно, чтобы отразить набег.

Фелиция перекрестилась и поднялась.

— Мне тоже нужно ехать. Как обычно, я отправлю вслед войску монахинь. Нужно спасать раненых.

Сильвер яростно возразил настоятельнице:

— Тетушка, зачем это нужно? Уже столько безвинных монахинь погибло от рук имгардцев. Они язычники и не ведают милосердия.

— Монахини едут по своей воле, — строго возразила Фелиция. — Наша обязанность — спасать людей, пусть даже ценой собственной жизни, мы давали обет Господу. Я не хочу, чтоб наши мужчины гибли от ран, которые некому перевязать.

Она торопливо вышла, за ней следом ушел наместник.

— О какой дороге говорил отец, Сильвер? Ты знаешь? — Беллатор остановился перед картой Терминуса, рассматривая южные границы.

Сильвер подошел к нему и встал рядом.

— Понятия не имею. И что это за дорога может быть, когда пылает весь юг страны? Не понимаю я отца.

— Да, трудно найти что-то важнее обороны страны. Но потерпи, скоро мы все узнаем.

В это время Медиатор говорил сестре:

— Мне очень беспокойно за тебя, Фелиция. Я боюсь подлостей графа. Если уж ты не хочешь переехать во дворец, — на эти слова она решительно взмахнула рукой, отказываясь, — то, прошу тебя, будь осторожна. И давай условимся, писем я тебе писать не буду, так же как и ты мне, их вполне можно перехватить. Будем посылать доверенных людей. Я к тебе своего секретаря или камердинера, и они будут передавать тебе мои просьбы на словах. И ты посылай ко мне только знакомых мне сестер.

— Я буду посылать тебе Лори. Она умна и отважна. Но давай договоримся о тайных словах, без которых наши сообщения ничего не будут значить. Если Лори не скажет тебе «высокочтимый брат», то ты поймешь, что она тебя о чем-то предупреждает. Возможно, ее вынудили говорить вовсе не то, что сказала я. А какие слова у тебя? Нужно что-то обычное, даже заурядное.

Медиатор призадумался.

— Может быть, «дорогая сестра, как мы и договаривались»?

— Хорошо, я запомню.

— А мне придется записать, после зелья Зинеллы я стал слишком забывчив, — угнетенно признался наместник.

— Я пришлю тебе укрепляющее снадобье, брат. А теперь я должна спешить!

Она поехала к себе под охраной дворцовых стражников, а Медиатор в сопровождении небольшого отряда верхом отправился к нескио.

К загородному поместью нескио подъехала небольшая кавалькада из верховых всадников. Гербов на черных плащах не было, но опытный мажордом сразу сообразил, что гости не простые. Он послал лакея предупредить господина, а сам поспешил навстречу приезжим.

Один из них, сумрачный красавец в черном камзоле, вышел вперед и звучным голосом сообщил:

— Мой господин, наместник королевства, просит нескио о встрече.

— Конечно, Медиатор, прошу вас пройти! — нескио уже торопливо спускался по лестнице, озабоченный и мрачный — Что за беда привела вас в мой дом?

Горестно усмехнувшись, наместник вышел вперед.

— Вы правы, нескио. В ваш дом меня могла привести только общая беда.

Нескио пошел вперед, показывая дорогу.

— Так пройдемте в малую гостиную. Там удобнее.

Медиатор вслед за нескио прошел внутрь дома, остальных мажордом провел в синюю гостиную, где им тотчас подали вино и закуски.

— Так что случилось? — спросил нескио, когда они с наместников расположились в мягких креслах.

Медиатор с удовольствием вытянул ноги и отпил вина из высокого хрустального бокала.

— К сожалению, мне уже не по силам такая скачка. Но ехать в карете не позволяет время. — И, мрачно сверкнув глазами, сообщил: — Вы правы — в королевство пришла беда. Имгардцы прорвали нашу оборону и окружили Мерриград. Вы знаете, чем грозит стране падение южного форпоста. Барон зовет на помощь. Но гонец предупредил, что, возможно, имгардцы копят силы, чтоб оставить Мерриград за спиной и идти вглубь страны. Чтоб их остановить, нужно большое войско. Сил наместника не хватит.

Нескио наклонил голову.

— Да, это плохая новость. Но ожидаемая. Нужно оповестить дворян королевства. Пусть собираются все. Кроме тех, кто сам охраняет границы.

— А стоит ли собирать всех? Этого глава дворянства не делал лет уже двести, если не больше. Будет много недовольных. Вы думаете, наших с вами объединенных сил не хватит, чтобы отогнать врагов?

— Нам их нужно не отогнать, а уничтожить, — нескио мыслил как военачальник. — Чтобы хоть несколько лет жить спокойно. Ваша сестра рассказала мне о надвигающейся на нас с юга смертельной угрозе. Нам нужно время, которого может и не быть, если мы не остановим имгардцев. А недовольство меня не волнует. Дворянство обязано защищать свою страну. Это воля короля, к которой они так любят апеллировать.

Медиатор помедлил, осмысливая слова нескио.

— Что ж, думаю, вы правы. Вы опытный военачальник. Объединенное ополчение поведете вы?

— Если вы поставите во главе Сильвера, я не оскорблюсь. Он мудрый полководец и, несмотря на молодость, сражался не меньше меня.

Медиатор поболтал в бокале остатки вина. Ему не хотелось говорить правду, но и скрывать ее было бессмысленно: после ухода Сильвера о нем будет говорить вся страна.

— Я не хочу отправлять его с вами. Он поедет на север.

— В Северстан, за Секундо? — нескио проницательно посмотрел на гостя. — Трудный путь, очень трудный. Вернется ли он обратно?

Медиатор прерывисто вздохнул.

— Да, он поедет за Секундо. Не знаю, что из этого получится, но считаю неправильным сидеть в бездействии. Я не могу отправить Беллатора, он старший сын, мой наследник, а дорога туда трудна и опасна. Я не имею права им рисковать. Сильвер более приспособлен к походной жизни. Но, возможно, у вас свои планы на Секундо?

— Теперь уже нет. — Нескио помедлил и признал: — Но были, не скрываю этого.

— А что случилось, почему вы поменяли свои планы? — Медиатор впился взглядом в лицо нескио, ловя малейшие изменения.

Нескио затуманился. Как признаться своему недругу, что влюбился впервые в жизни и стремление к власти утратило свою значимость? Это было невозможно, и он сказал полуправду:

— Я испытал на себе влияние Тетриуса и понял, что с ним мне не сладить. Он сильнее меня. А ведь это меньший из осколков Инкусса. Но вы объяснили Сильверу, насколько сильны и опасны эти камни? Они подчиняют себе волю множества людей.

— Для этого я и хочу попросить у короля Северстана этот камень. Это наша единственная надежда. В конце концов, он прямой потомок наших королей и просто обязан помочь своей прародине.

— Я тоже прямой потомок наших королей, — с сумрачной усмешкой уточнил слова гостя хозяин.

— Вы всегда можете заявить свои претензии на трон, нескио, — Медиатор допил бокал, поставил его на стол и твердо заверил: — Никто вам в этом препятствовать не будет. Но мне было бы очень жаль лишиться такого благородного витязя, как вы. Никто не знает, как на ваши притязания отреагирует трон.

— Прежде чем садиться на трон, в королевской короне должен засиять возрожденный Инкусс. До этого провозглашать себя королем бессмысленно.

— Вы знаете это точно?

Нескио грустно усмехнулся.

— Так говорится в хрониках нашего рода. Но я не могу ручаться за истинность этого утверждения. Это будет ясно после проверки. Но проверять я не желаю. И без меня найдется достаточно претендентов. Я отказался от притязаний на трон Терминуса. И это окончательное мое решение.

Медиатор чувствовал, что это была далеко не вся правда, но понимал, что больше нескио ему ничего не скажет.

Допив вино, поставил бокал на стол и спросил:

— Нужно спешить. Когда вы сможете отправиться в дорогу?

— Завтра к полудню. Моим людям не привыкать собираться срочно. А сегодня я должен оповестить наше дворянство о сборе, но они соберутся дня через два-три, не раньше, страна большая. Да и то многие в это время не уложатся. Надеюсь, барон Меррик продержится до нашего прихода.

Наместник поднялся, готовясь уезжать.

— Я отправил назад вашу охрану от монастыря сестры. Спасибо за помощь, но она больше не понадобится. Монастырь снова будет охранять королевская стража, как это было испокон веку.

Нескио тоже поднялся из уважения к собеседнику.

— Там достаточно поставить одного только вашего воина. Того, кто истребил всех замковых воронов, я не знаю его имени.

Медиатор сразу понял, что речь идет о Ферруне.

— Я не знаю, чем он займется в ближайшее время.

— Разве вы не отправите его с войсками на границу?

— Не думаю, что его можно отправить куда бы то ни было. Он не признает над собой ничьей власти.

— Вот как? — нескио удивленно посмотрел на наместника. — Я ему завидую.

— Почему? Над вами ведь тоже нет властителя.

— Долг, честь и совесть дворянина. Это самые строгие властители, Медиатор. Надеюсь, вы со мной согласны?

Тот склонил голову, соглашаясь.

— Вы правы, нескио. Это самые суровые властители. Я не дворянин, но подчинялся им всю свою жизнь.

Нескио с некоторым сарказмом посмотрел на гостя, и Медиатор слегка покраснел. Что делать, за годы жизни с Зинеллой, особенно последние, он делал много такого, что не совмещалось с понятиями чести.

Несколько пристыженный, отправился обратно. По дороге к королевскому дворцу его небольшой кортеж обгонял отряды королевской стражи, в полном вооружении подъезжающие к месту сбора. Они скакали строгими рядами и были сосредоточены и строги.

В королевском дворце было непривычно шумно. По двору бегали слуги, сновали придворные, выводили коней и готовили обоз за обозом. Полные телеги с провиантом, вооружением, снаряжением для ночевок в чистом поле небольшими партиями одна за другой покидали двор.

Спешившийся наместник торопливо прошел в совещательный зал. Там были уже почти все военачальники во главе с Крисом. Поодаль стояли Беллатор и Сильвер. Несмотря на приказ отца, Сильвер был в воинском снаряжении. Посмотрев на него, Медиатор сурово покачал головой, но ничего не сказал.

Сел на поданное ему кресло, устало облокотился на подлокотники и спросил у старшего сына:

— Нескио выступает завтра в полдень. Мы успеем выйти с ним?

На его вопрос ответил Крис:

— Поскольку Сильвер с нами не поедет, — при этих словах тот сердито свел брови и упрямо закусил губу, — я принял командование на себя. Но, если у вас есть более достойная кандидатура, я без возражений подчинюсь.

— У меня нет возражений, я и сам хотел поставить тебя на этот пост. А ты, Сильвер, не хмурься. Тебе предстоит дорога куда сложнее и опаснее, чем Крису. Ты поедешь на север, к королю Северстана.

По залу пронесся тихий шум. Все знали, как трудна и опасна дорога на север.

Наместник с грустью посмотрел на младшего сына.

— Да, ни одно наше посольство, отправляемое туда за последние пятьдесят лет, не вернулось обратно. Никто не знает, что таит в себе эта дорога. Но теперь у нас появилась надежда. Небольшая, но уповать больше не на что.

— Феррун? Это его ты называешь нашей надеждой? — с негодованием воскликнул Сильвер. Беллатор укоризненно посмотрел на брата, молча напоминая о заслугах Ферруна. Сильвер поморщился, но был вынужден покориться. Но тут же нашел отговорку: — Но пойдет ли он со мной?

— Надо, чтоб пошел! — Медиатор покачал седеющей головой. — Я только на него и надеюсь.

— Я рассчитывал, что он присоединится к нам, — не сдержал огорчения Крис. — Он как возрожденный воин из старинных легенд.

— Он может вообще ни с кем не пойти. Ты же знаешь его повадки? И где он, кстати? — Беллатор оглянулся, будто ожидал увидеть его за спиной.

— Его здесь нет. — Крис повел рукой в сторону стоявших воинов. — Я знаю всех военачальников, пришедших сюда.

— Ни за что не поверю, чтоб он с его безмерным любопытством пропустил такое замечательное приключение, — язвительно заметил Сильвер. — Феррун, покажись!

— Откуда ему взяться? — недоуменно переспросил Крис. — Если только он не умеет возникать из воздуха.

В давно не топленном камине послышался шорох, и из него выбрался выпачканный в саже Феррун.

— Ну что? Для чего я тебе опять понадобился? Какого лешего ты меня зовешь? — зло осведомился он у Сильвера.

Тот только широко развел руками, безмолвно говоря, что именно этого он и ожидал. А вот Крис оскорблено нахмурился. Он считал шпионство последним делом, не достойным настоящего воина. Но Феррун этого не знал, а если и знал, то пренебрегал, как и многим другим.

— Рад тебя видеть, дружище! — Беллатор весело рассмеялся при виде перепачканной в саже физиономии с пронзительными синими глазами. — У нас тут военный совет. Будешь присутствовать?

— Ладно, — согласился Феррун с таким снисходительным видом, будто его об этом долго умоляли. — Где тут стул?

Ему подали стул. Без всяких сомнений он поставил его рядом с Медиатором и сел, вызывающе закинув нога на ногу, нарушая все правила дворцового этикета. По залу пронесся возмущенный гул от почтительно стоявших военачальников.

Прекращая его, Медиатор властно поднял руку.

— У тебя все готово, Крис?

— Все, ваша честь. Обозы уйдут сегодня, в королевских кладовых заготовлено достаточно припасов для войны. Мы с нескио выступим завтра.

— Он сказал, что позовет всех дворян, кроме тех, кто охраняет границы. Если соберется даже половина, этого будет вполне достаточно, чтобы разгромить имгардцев. Полностью уничтожить.

— Звучит серьезно. Но стоит ли это делать? — задумчиво, как бы про себя, вопросил Беллатор.

На него устремились сотни непонимающих глаз.

— Имгардцы уже потерпели сокрушительное поражение. Мне донесли, что южане вытеснили их с половины принадлежащих им земель. Они пытались сопротивляться, но тщетно. Лезут они к нам от отчаяния. Так не лучше ли врагов превратить в союзников?

Наступила мертвая тишина. Наконец Крис осмелился возразить:

— Мы никогда не союзничали с имгардцами. Народ это подлый, верить им нельзя.

— Сейчас наступило такое время, что приходится союзничать с любым, кто на это согласится, — заметил Беллатор. — Сильвер едет к королю Северстана, хотя туда, похоже, нам дорога заказана. Что ждет Сильвера на этой дороге, никто не знает. Вернется ли он оттуда, никто предсказать не сможет. Но даже если он и достигнет цели, кто поручится, что его поход будет успешным?

Медиатор согласно кивнул.

— Ты прав, Беллатор. С кем ты поедешь, Феррун?

Тот надменно пожал плечами.

— Никуда я ехать не собираюсь. Здесь столько книг, которые я желаю прочесть. Мне не до ваших развлечений.

Зал заполнился гневным гулом.

— Да, развлечения нас ждут славные, — иронично подтвердил Крис. — Жаль, что тебе в них принять участие не придется. Такое не каждый день бывает. Это же не книжка, которую захотел достал, захотел убрал. Это настоящие сражения, в которых каждый может проявить свою воинскую доблесть.

Феррун озадаченно посмотрел на него.

— В самом деле, я об этом как-то не подумал. Ладно, я еду с тобой. Когда выступать?

— Ехать придется верхом, — остудил его пыл Беллатор. — И ехать долго.

— Я уже привык. — Не прощаясь, Феррун встал и ловко забрался обратно в камин.

— Как вы это терпите? — один из сотников, Гэвин, с плохо скрытым презрением смотрел вслед мальчишке.

— Он спас нам с Беллатором жизни, и не единожды, — спокойно разъяснил Сильвер. — К тому же это просто плохо воспитанный мальчишка.

— Это могучий воин, — уточнил Крис. — Ты поймешь это, когда увидишь его в бою. Не удивляйся, если он один заменит всю твою сотню.

Воины засмеялись. Для них это прозвучало, как забавная шутка. Они знали о воронах, но слухи порой приобретали такие нелепые формы, что в них никто из них не верил.

В своем вдовьем доме маркиза Пульшир склонилась над вышиванием, вспоминая визит Беллатора. Еще никогда ее сердце не билось так сильно при виде мужчины. Ее покойный супруг тоже был красив и статен, но никогда ей не нравился. Была б ее воля, она никогда б его не выбрала.

Но ее властный отец не терпел противоречия, и ей пришлось смириться. Уже перед смертью герцог признал, что был неправ, принуждая ее выходить замуж за человека непристойных пороков, хотя в то время он о тайных пристрастиях своего будущего зятя не догадывался.

Маркиза украдкой вытерла слезу и горько попеняла себе: что толку от поздних сожалений? Они только добавляют горечи в и без того страдающую душу. Но вот Беллатор…

Она уныло покачала головой. Что это с ней? Она всегда жила по божьим заповедям, и вдруг впервые подумала о грехе. О невозможном грехе. Но если бы Беллатор был настойчив, вряд ли бы у нее достало сил сказать ему «нет»…

От этих нечестивых мыслей ее отвлек мажордом, доложивший о приезде маркиза Пульшир.

— Проси, — кратко распорядилась хозяйка и обеспокоенно задумалась, для чего понадобилась сыну. Он приезжал к ней очень редко, она к нему никогда. В смятении принялась нервно мять платочек, быстро шагая по комнате.

Маркиз Пульшир вошел к ней не в элегантном камзоле, как обычно, а в сверкающей булатной кольчуге. На боку у него болтался грозный меч, который он придерживал левой рукой. Суровое воинское снаряжение делало его изнеженное лицо тверже и мужественнее.

Поклонившись, извинился:

— Простите, матушка, что я зашел к вам в комнату с мечом, но, боюсь, если сниму, то сам его обратно не прицеплю. Там какая-то очень сложная система. А может, просто заедает защелка. Мой камердинер аж взмок, прежде чем его пристегнул.

— Что это за странный маскарад, сын мой? — маркиза была удивлена.

Маркиз грустно улыбнулся.

— Это не маскарад, увы. Я еду на войну. Имгардцы напали на страну, осадили Мерриград. Нескио велел выступать всем, кто считает себя дворянином.

— Нескио? Но он не имеет права приказывать вам, маркиз. Он не король.

— Он глава дворянства, следовательно, у него есть все права. Если я откажусь, меня обвинят в трусости. А вы знаете, что дворянин не может быть трусом. Если он трус, то лишается дворянского звания. И положение в самом деле серьезное. Я пришел попрощаться.

У маркизы от волнения суматошно забилось сердце, но она постаралась это скрыть. Спросила ровным голосом:

— С кем вы едете, сын мой?

— Со мной мой сенешаль и полтысячи моих воинов. Но военачальник из меня никакой, в сраженьях я не бывал. Мне даже на турнирах не везло.

— Нескио тоже едет?

— Он уже в пути. Он выступил первым, как обычно. Но нескио закаленный воин, а я вовсе нет. Но я научусь. Не думаю, что убивать людей такая уж сложная наука.

Маркиза подумала, что сын наверняка надеется отсидеться за спинами своих воинов, но сказала другое:

— Если имгардцы прорвутся к столице, война будет и здесь.

— Да, — Пульшир с беспокойством взглянул на мать. — Поэтому я прошу вас уехать в мое северное имение. Там пока безопасно.

— Рано или поздно война настигнет везде. Пытаться отсрочить гибель на каких-то несколько недель или даже месяцев глупо.

— Вы правы, матушка. Но все-таки мне будет гораздо спокойнее, зная, что вы в безопасности.

— Я подумаю над вашим пожеланием, сын, — маркиза не собиралась никуда уезжать, это понимал и маркиз. — Но с чего вдруг такая забота обо мне? Ранее вы не отягощали себя этим.

Маркиз сумрачно взглянул на нее.

— Вы моя мать, и я вас люблю. Хотя, возможно, я слишком редко показывал вам это. Простите. — Он взял руку матери и нежно поцеловал.

Маркиза положила свободную руку на его повинно склоненную голову.

— Я тоже люблю вас, сын мой. Хотя и я не образец материнской любви. Жаль, что у вас нет прямого наследника. Хотя с вашим образом жизни, наверное, это и к лучшему. Ни к чему страдать рядом с вами достойной женщине.

— Мама, я знаю, вы были несчастливы с отцом…

Маркиза резко прервала сына:

— Нет, я не была с ним несчастлива. Я его уважала. К тому же он пытался меня любить, доказательством чему пятеро моих детей, из которых, увы, в живых остались только вы.

— Вы правы, я не смогу любить свою жену, сколь достойной она ни будет. Сознаюсь, мне противна одна только мысль о близости с женщиной. Но, если я не вернусь, кто позаботится о вас?

— Вот уже много лет я сама забочусь о себе, сын мой. И, по-моему, неплохо это делаю. — В словах маркизы прозвучала невольная укоризна.

Маркиз смутился и опустил взгляд.

— Да, конечно. Но помните, все мое имущество в вашем распоряжении. Я оставил завещание, в нем вы названы единственной наследницей. Родовое имущество я завещать, конечно, не могу, и оставляю вам только мою личную долю. Правда, от нее мало что осталось, мой образ жизни не способствовал преумножению семейного достояния. И не отказывайтесь, пожалуйста. Мне будет приятно знать, что вы обеспечены.

— Спасибо. Хотя я и без того достойно обеспечена, о чем позаботился ваш отец, но мне приятна ваша забота.

— Прощайте, матушка, меня ждут.

Он снова поцеловал ей руку, она благословила его на прощанье. Пульшир ушел, а маркиза еще долго смотрела в окно, что-то шепча и смахивая рукой с глаз редкие слезы.

На следующий день из высоких ворот королевского дворца один за другим выезжали конные всадники, разбитые на сотни. Сотни ехали с интервалом, достаточным, чтобы за передними улеглась пыль. По краям дороги выстроились горожане, с тревогой провожая их в дальний путь. Многие женщины плакали, изнемогая от страха. Все знали, что началась война. Чем-то она закончится? Не придется ли им бежать с насиженных мест, спасаясь от гибели в чужих краях?

За городом королевские стражники догнали арьергард нескио и поехали за ним. Воины нескио, привыкшие к дальним переходам и сражениям, ехали быстро, четко держа строй.

Возглавлявший первую сотню Крис с уважением смотрел на суровых воинов и думал, как покажут себя его стражники, в большинстве своем хоть и обученные, но редко принимавшие участие в сражениях. Отряд, с которым обычно ездил Сильвер на оборону границ, на сей раз остался во дворце, приняв на себя охрану столицы.

Рядом с Крисом ехал закутанный с головой в черный плащ Феррун в весьма вольной позе. Перекинув ногу через луку седла, он пристроил на ней увесистую книгу, позаимствованную из королевского хранилища, и безмятежно ее читал.

Крис поглядывал на него со снисходительным удивлением, а воины — с откровенным осуждением. Ведший вторую сотню Гэвин несколько раз догонял Криса, давая волю своему горячему коню и каждый раз, видя Ферруна в одной и той же позе, сердито ухмылялся.

— Думаю, к вечеру он ступить на эту ногу не сможет, — вполголоса проговорил он, скача рядом с Крисом, в очередной раз догнав его на ровной дороге. — Но в бесстыдстве ему не откажешь.

— Увидев его в бою, ты ему и в отваге не откажешь, и в воинской выучке, — Крис озабоченно поглядывал на заходящее солнце. — Кони устали. Когда нескио объявит привал? Надеюсь, он не собирается загнать лошадей?

Будто услышав его слова, от нескио прискакал гонец.

— Нескио просил передать, чтоб вы располагались на ночлег в этом селе. Крестьяне предупреждены еще вчера, так что проблем быть не должно. Мы поскачем дальше.

— А ваши кони что, не устали? — изумился Гэвин.

— Они привычны к дальним переходам. Нам приходилось делать и больше. Мы остановимся подальше, в Танграде. Утром постарайтесь нас догнать.

Гонец ускакал, а Крис, завидев черепичные крыши большого селения, объявил привал. Усталые конники спешились. Позаботившись о лошадях, поели и уснули в крестьянских домах на приготовленных для них постелях.

Крис с Гэвином и еще двумя десятками сотников проверили, все ли в порядке. Караул не выставляли, до границы было далеко. Уставший Крис спросил у Гэвина:

— Ты Ферруна не видел?

— Нет. Чего ты так о нем беспокоишься? Нахальный мальчишка и только.

— Что нахальный, это точно. Но и воин он бесстрашный. Только где вот он?

— Да почивает где-нибудь в постельке, что с ним станется! — с досадой бросил Гэвин. — И давай уже спать пойдем, завтра дорога трудная.

Крис согласился. Где ему искать Ферруна? Не обшаривать же все дома. Завтра найдется.

В это время нескио скакал во главе своего отряда. Наступила ночь, но он и не думал объявлять привал. Лошади устали, но еще были достаточно бодры, и он был уверен, что до Танграда они дотянут. На небе сияла огромная серебряная луна, указывая путь, и он часто поднимал к ней голову, размышляя об Агнесс.

Никогда у него на сердце не лежала такая черная безысходность. Много раз он ездил отбивать набеги имгардцев, но всегда был уверен в победе и собственной неуязвимости. Но сейчас его терзало горестное предчувствие, что обратно ему не вернуться.

И тем горше были мысли об Агнесс. Где она? Если в обители Фелиции, есть надежда, что она уцелеет. А если нет? Когда он в последний раз говорил с настоятельницей, она признала, что Агнесс ушла, и куда, она не ведает. Он попросил ее сообщить, если появятся какие-либо сведения об Агнесс, но так ничего и не дождался. Зачем она ушла, куда? Он перебирал множество вариантов, но ни один не казался ему правильным.

Если бы она пришла к нему, он сумел бы ее надежно спрятать. И обеспечить, если б не вернулся из похода. Но она к нему не пришла. Ее поиски тоже ничего не дали. Он усмехнулся. Почему он так страдает? Агнесс, возможно, уже давно о нем забыла. У нее опасная жизнь, в ней нет места глупым привязанностям. Это он не может ее забыть.

Повернув голову, в неверном свете луны внезапно увидел рядом с собой длинного подростка, небрежно сидевшего на лошади поперек седла и читавшего какую-то книгу. Нескио потряс головой, прочищая мозги и глаза. Снова посмотрел направо. Странный читатель никуда не исчез. Наоборот, небрежно кивнув ему, заявил:

— Привет, нескио!

Не привыкший к панибратству нескио обескуражено ответил:

— Привет! Откуда ты меня знаешь? И кто ты?

— Я — Феррун! — мальчишка сказал это так, будто нескио допустил вопиющую бестактность. — Я тебя видел в замке графа Контрарио.

— Ты его слуга? — насторожился нескио.

— Я его враг! — независимо опроверг его Феррун. — Это я спас Агнесс и в первый, и во второй раз. К тому же еще и вылечил.

Нескио вздрогнул. Откуда он знает про Агнесс?

— Ты бывал в замке Контрарио?

— Я там жил. Но пришлось уйти, хотя там мне жилось неплохо.

— Тогда почему ты ушел?

— Из-за Агнесс. Чтоб не попалась в руки графу.

Нескио ничего не понял.

— Когда это было?

Для Ферруна это был странный вопрос. Он плохо ориентировался во времени. В замке графа он порой даже не знал, утро сейчас или вечер. В дымоходах время ничем не измерялось. Он ответил обтекаемо:

— Недавно.

— Недавно — это когда? — в груди нескио вспыхнула надежда, и он не собирался отступать.

Феррун напрягся, что ему не нравилось. Но наконец сообразил:

— В последний раз при полной луне.

— Сейчас тоже полная луна. Значит, месяц назад?

Удовлетворенный Феррун кивнул:

— Ну да. Месяц назад.

Нескио призадумался. Значит, Агнесс ездила в замок еще раз. Зачем? Задал этот вопрос мальчишке и услышал:

— Искала камень графа. Красный такой, у него на пальце был. Она его в свой камин бросила, дуреха.

У нескио перехватило дыхание. Без сомнения, она искала Тетриус для него. И опять рисковала жизнью! Если бы ее схватил граф, он бы мучил ее так, как нескио и не снилось!

Спохватившись, спросил:

— Нашла она камень?

Феррун с трудом оторвался от книги и сердито посмотрел на мешающего читать нескио.

— Камень? Нет, не нашла. Был пожар, ее комнату завалило. Там ничего найти невозможно.

— Но граф искал камень?

Феррун пожал плечами.

— Наверно. Он упорный. Но не думаю, что он что-то нашел. Башня обвалилась вся. Часть упала в ров. Там можно до конца миров искать.

Нескио понял, почему на последнем Дворянском совете Контрарио был так мрачен и подавлен.

— А где Агнесс?

— Оставалась в обители, в королевский дворец не поехала, хоть я ее и звал.

— Ты звал? — нескио поразился неосознанному хвастовству парня. Тот, похоже, даже не подозревал, что в королевский дворец приглашать гостей имеет право только наместник. Ну, и его близкие. — И Медиатор не возражал?

— А чего ему возражать? — с досадой отозвался Феррун: нескио не давал ему читать. — Я вылечил его сына. Его крысы искусали, он умирал.

Нескио припомнил доносившиеся до него слухи о целителе.

— Ты знахарь?

Феррун разозлился вконец.

— Нет, я воин. Просто у меня есть целебная сажа. Лечит она, а не я. Но сразу предупреждаю: ее у меня мало. И всех подряд лечить я не собираюсь.

— Надеюсь, ты пожертвуешь капельку, если меня вдруг серьезно ранят? — пошутил нескио.

— Там видно будет! — отрезал недовольный Феррун и поскакал вперед, надеясь, что там ему никто досужей болтовней докучать не будет.

Нескио неодобрительно покачал головой, глядя вслед невоспитанному юнцу.

Доскакали до Танграда, спешились. Мэр города, вышедший вперед, поклонился и пригласил перекусить, чем Бог послал. Голодные воины быстро поели и отправились отдыхать по домам. За суетой нескио потерял Ферруна. Уже лежа на удобной кровати в доме мэра, вспомнил о нем, но решил, что беспокоиться не о чем: тот наверняка спит в каком-нибудь городском доме.

Утром отряд встал рано, лишь рассвело, и снова понесся вперед. Ферруна нескио не видел.

Они заночевали еще одну ночь, оторвавшись от королевской стражи, по подсчетам нескио, на полдня. Возможно, кто-то из сотников и считал, что неразумно рассеивать силы, но нескио понимал, что барон Меррик в серьезной опасности. Промедление может быть смерти подобно.

Но вот в сумерках показались башни Мерриграда. Над ними столбом вился черный дым, и у нескио захолонуло сердце. Неужто они опоздали?