Трефовый валет

Глава 25

– Откуда вы это знаете? – спросила Элли у Пэтси, когда они шли к очередной лавке на Бонд-стрит.

– Горничная леди Марджори, Перкинс, сказала мне, куда нам нужно идти, где можно купить подешевле. Она написала на бумажке, и я могу это прочесть, мисс Силвер, могу!

– Рада за вас, Пэтси. Но я не это имела в виду. Откуда вы знаете, что влюблены?

Она оглянулась назад, где за ними шел Кэллоуэй, нагруженный пакетами. Джек повез Харриет с собой, чтобы спасти ребенка от очередного скучного хождения по лавкам. Элли надеялась, что они вернутся вдвоем, а не в обществе еще одного представителя животного мира.

Кэллоуэй предложил сопровождать их вместо одного из лакеев-сторожей. Казалось, ему не нравится, что Пэтси выходит из дома без его защиты, пусть даже и днем, когда на лондонских улицах многолюдно.

Кэллоуэй не был тем, кого Элли выбрала бы для Пэтси, совсем молоденькой деревенской девушки. Разница в возрасте и опыте должна была бы их разделить. И к тому же Кэллоуэй – человек крупный, пылкий, это солдат, израненный в битвах, пусть даже и с нежным сердцем.

– Откуда вы знаете, что именно за этого человека вам нужно выйти замуж? – спросила Элли.

– А вы помните тот день, когда нашли меня в проулке и мистер Кэллоуэй поднял меня на руки так, словно я легче перышка? Он велел мне не плакать, иначе, говорит, брошу вас в грязь, и дело с концом.

– Как… э-э-э… мило.

– Но потом он сказал, что никому не даст меня в обиду, и назвал меня цыпленочком и погладил по спине, чтобы я не боялась. Я и не боялась, рядом с ним-то. И думаю, ни в жисть не буду больше бояться. Он сделал так, чтобы этот ужасный человек, Феддер, знал, что теперь у меня есть друзья. Но мы гораздо больше, чем друзья, – прошептала Пэтси, вспыхнув. – Вы верите в любовь с первого взгляда, мисс Силвер?

– Я ничего об этом не знаю, но уверена, что удачный брак зависит от уважения, общих интересов и доверия.

– Может, богатые так и выбирают себе пару. Но я знаю, что мне лучше быть с мистером Кэллоуэем, чем с каким-то другим мужчиной из тех, кого я видела. Если это не любовь, уж и не знаю, что такое любовь. И мы начнем с ним новую жизнь, и ребятишек заведем, если Бог даст.

– Тогда я желаю вам всего наилучшего. Что, если мы сегодня поищем особую ткань – на ваше свадебное платье?

– Ах, кэп Джек уже дал мне денег на это. Я искала, пока мы выбирали отрезы на платья для вас и мисс Харриет.

– Прекрасно, но поскольку я не плачу за свои новые туалеты, я вполне могу купить вам приданое. Что вы скажете о красивой ночной рубашке?

Пэтси оглянулась, а Кэллоуэй подмигнул ей.

Пэтси покраснела еще больше, но сказала:

– Наверное, это будет напрасная трата, мэм. Но мне всегда хотелось шелковую нижнюю юбку.

– Значит, у вас будет шелковая нижняя юбка и еще шелковые чулки. Вы одобряете, Кэллоуэй?

Он улыбнулся, показав золотой зуб, и этим было все сказано.

Позже, когда они сидели у Гунтера за мороженым и составляли список новых портных и новых туалетов, которые следовало заказать Элли, она задала тот же вопрос леди Марджори. Харриет расправлялась со второй порцией. Джокер – с третьей.

– Ах, я всегда знала, что мы с Гарольдом созданы друг для друга. Вы верите в судьбу, кузина?

– Что людям суждено встретиться, полюбить друг друга и прожить жизнь вместе? Не знаю.

– Ну а я верю. Я верю в то, что у каждого есть человек, который создан для него. Гарольд создан для меня.

Разговоры о любви и браках Харриет не интересовали, особенно когда речь не шла о браке кэпа Джека.

– Вы собираетесь доедать ваше лимонное мороженое, Элли? Если нет, я отнесу его домой для киски?

– Да, собираюсь. Нет, отнести мороженое домой нельзя. – Элли намеревалась и дальше вытягивать из кузины ее мнение по такому важному вопросу. Она не предполагала, что у кузины Марджори имеются глубокие мысли по какому-либо вопросу, не касающемуся размеров выреза платьев, но в любовных делах эта девушка, кажется, разбиралась. – Но откуда вы это знаете?

Марджори пришлось с минутку подумать, а это означало, что ей пришлось положить ложку и приложить палец к подбородку.

– У вас бывает так, что вы видите шляпку в витрине лавки и решаете, что это именно то, что вы искали всю жизнь? Нет, вряд ли с вами такое было, вы ведь носите такие противные шляпы.

Элли решила, что визиты к шляпницам могут подождать. Сестра Джека явно не работала ни у одной из них, и пока она не выберет все ткани и модели для своих платьев, не стоит подбирать к ним шляпу.

– А что, если вы войдете в лавку, примерите эту шляпу, а она вам не идет?

– Пойдет, если это та самая шляпа. Она может только плохо сидеть, но в ней вы будете и выглядеть, и чувствовать себя красивее, чем вы есть. Достаточно только надеть ее – и вы счастливы. Нет, достаточно только знать, что она у вас есть, – и вы счастливы. Вот что я чувствую к Гарольду.

– Как будто он – шляпа? – спросила Харриет. – Как глупо.

Леди Марджори парировала:

– Не глупее, чем таскать за собой по лавкам эту сонную собаку.

– Джокер нам очень помогает. Он ходит туда-сюда, и я могу идти за ним, и никто ничего не подумает. Поэтому я могу заглянуть в задние комнаты и узнать, нет ли там хорошенькой молодой женщины по имени Куина, – сообщила Харриет.

– Ты занимаешься прекрасным делом, Харриет, – сказала Элли. – Но пожалуйста, не разрешай больше Джокеру съедать обед бедных швей. Они зарабатывают мало и могли бы остаться голодными, не будь у меня столько денег. А па твоих поверенных я не могу возлагать такие расходы, потому что это произошло из-за моего недосмотра. Почему бы тебе не сходить и не узнать, не хотят ли морожено го Хокинс и Ланди?

Когда Харриет вышла, Марджори вернулась к своей излюбленной теме – Гарольду:

– Я знаю, что он не самый красивый мужчина, и не самый подходящий, и не самый умный. И у него пока нет титула, и у него никогда не будет большого состояния. Но он любит меня. И я люблю его. Он никогда не опозорит меня и никогда не разочарует.

Элли со вздохом отодвинула тарелку, так и не съев свое мороженое, потому что она была сыта – сыта завистью.

– И у меня от него бегут мурашки. Когда он рядом, я вся дрожу. Как же я могу подумать о ком-то другом?

Действительно, как?

Дарла тоже стала философом.

– Я и Дауни? – Отрешенное выражение, появившееся на лице девушки, ответило на большую часть вопросов Элли, но Дарла была слишком счастлива и не могла не поговорить о своем любимом мистере Даунзе. – Вы верите в судьбу, мисс Силвер?

Элли отложила в сторону сборник рассказов, который читала своим взрослым ученикам.

– В судьбу?

– Ну да. В возможность оказаться в нужном месте в нужное время. Понимаете, я ведь хотела найти себе покровителя. Понятно, не следует говорить ни о чем таком с леди вроде вас, но это так. Меня растили не для этого, ну да ведь никто из тех, за кого я хотела бы выйти замуж, не делал мне предложения, а ведь девушке тоже хочется кушать.

Элли знала, как мало у женщины возможностей заработать, поэтому кивнула с понимающим видом.

– Ну вот, а я вдруг услышала, что здесь берут на работу. Пришла и увидела Дауни. А потом кэп Джек велел мне устроить диверсию, и Дауни оказался тут как тут.

– Это и есть судьба?

Дарла протянула ей кувшин с мелками.

– Конечно. Я знала достаточно мужчин, парней с большими деньгами и покрасивей его, но никто из них никогда не волновал меня. А вот Даунз взволновал. Я знаю, он хромает, но от этого его только легче любить, потому как он не совершенство, а ведь мои кудрявые волосы никогда не лежат аккуратно. Он слишком серьезный, зато я слишком легкомысленная. Он молчун, а я такая болтушка! Понимаете? Мы подходим друг другу. Как будто он вторая моя половина, а я и не знала, что у меня ее нету. И мое везение, что меня сюда привело.

Элли пришла в «Красное и черное» потому, что больше ей было некуда идти. Только время может показать, везение то было или невезение. Она сложила в аккуратную кучку мелки.

Дарла расставляла стулья.

– Теперь я хочу, чтобы у нас с ним все было общее – мечты, будущее, дети. Даже воздух, которым мы дышим. Ах, он создан прямо для меня. И я хочу отвести его к викарию, пока он не передумал. Или пока какая-нибудь девушка не увидит, какое это сокровище. Осталась всего пара недель. Я жду не дождусь.

Впрочем, она и не ждала. Ее свадебное платье уже нужно было расширить.

– Вы верите, что человеку может повезти во второй раз, мисс Силвер? – спросила Мэри Крандалл. – Я верю. – Она передала через стол тарелку со сладкими булочками. Дамы завтракали в гостиной. – Я никак не думала, что встречу другого, понимаете? Я любила своего Джозефа, и он был хорошим мужем, когда не был солдатом. Но то была молодая любовь, одно только щупанье и головокружение. Я ничего не знала, не знала, как трудно быть солдатом или ждать, что он не придет с войны.

Элли представить себе не могла, сколько понадобилось усилий, чтобы пережить одновременно войну и любовь. Она налила Мэри еще чашку шоколада.

– Ах, я знаю, что говорят обо мне и мистере Берквисте. Не любовь, а одни сливки, вот как они это называют. Но они ошибаются. Теперь у меня есть пенсион благодаря кэпу Джеку. Мне не нужны деньги поверенного, а вот сам он – нужен. И я нужна ему. Нет, не для того, чтобы вести его хозяйство, а чтобы не дать ему превратиться в раздражительного, капризного старикашку. Никто не хочет всю жизнь быть одиноким или не иметь другого общества, кроме кошки. И он еще не так уж и стар, если вы понимаете, о чем я говорю.

Элли понимала, о чем она говорит: мурашки, доверие, навеки вместе. Но поделать уже ничего нельзя. Элли была уверена, что влюбилась.

Джек тоже расспрашивал окружающих.

– Брак – это такой важный шаг, Даунз. У вас нет никаких сомнений? Потому что после последнего оглашения отступить без позора уже нельзя.

– Это вы насчет Дарлы, капитан? – Бывший солдат готов был схватиться за пистолеты. – Потому что она работает в клубе и вы думаете, что я мог спать с ней без благословения церкви?

Джек поднял руки в знак того, что сдается и просит прощения.

– Нет, нет, вовсе нет. Просто брак – это навсегда.

– А постель – нет. Я это понимаю, и я не стал бы заниматься этим с Дарлой, если бы мы не собрались пожениться. Я знаю, вы видели нас…

Джек кашлянул, пряча неловкость. Он действительно застал парочку в кладовке.

– Было очень темно.

– Но дело не в постели. Я хочу быть с ней всегда, даже когда мы состаримся и когда у нас пропадет необходимость прятаться по углам и заниматься любовью в наемных каретах или под карточными столами.

Слава Богу. Джек подумал, не купить ли им особые разрешения, но свадьба должна была состояться очень скоро, и он полагал, что две недели не сыграют особой роли. Оставалось только надеяться, что они не назовут младенца Рулеткой или чем-то вроде в знак памяти.

– Я с ней счастлив, – продолжал Даунз, – и я хочу, чтобы она всю жизнь тоже была счастливой. А она сдержит свои обеты, если вас это беспокоит, так же, как и я. Мысль о том, чтобы лечь с другой, оставляет меня равнодушным. Мысль о том, что кто-то другой прикоснется к моей Дарле… – Он сжал кулаки. – Что же, мне, наверное, не хватит проворства, чтобы орудовать шпагой, но стрелять я могу. Есть и еще одно. Дарла знает, что я навсегда останусь хромым. Я не смогу танцевать или брать ее на длинные загородные прогулки, и это меня беспокоит, разрешите вам сказать. Но она говорит, что это делает меня более привлекательным, вроде того малого – Байрона. Ну и хорошо – пока она не ждет, что я стану писать ей стихи. И она учится читать – говорит, что ради меня. Как же мне не любить ее?

– Действительно, как? Вы только другой раз прячьтесь получше, хорошо?

– Мы же заперли дверь. Откуда нам было знать, что Кэллоуэй и Пэтси уже там?

– Дело не только в постели, кэп, клянусь. И не в том, что мне хочется защищать эту малышку. Теперь ей ничего не грозит, а мне все равно хочется присматривать за ней.

– Но жениться? В вашем возрасте?

– Я не так уж стар, прошу прощения. Просто у меня была тяжелая жизнь, вот и все. А теперь я нацелился на жизнь полегче. Не искать новую женщину каждый раз, когда у меня зуд начнется, не напиваться каждый вечер, чтобы чем-то заняться. Не пускаться в пьяные драки. Нет, я намерен быть хорошим мужем для своей девочки. Она того заслуживает.

– Уверен, что заслуживает. Пэтси, кажется, славная девушками она очень хорошо прислуживает Харриет и мисс Силвер. – Обе они теперь выглядели лучше, привлекательнее, аккуратнее и больше походили на леди, чем на подметальщиц улиц.

Широкая грудь Кэллоуэя раздулась от гордости.

– Она обучается своему делу хорошо и всерьез. И будет заниматься этим, пока не обзаведется собственными ребятишками.

– Только не торопитесь, прошу вас.

Кэллоуэй усмехнулся.

– Я же вам сказал, дело не только в постели. Моя Пэтси сладкая, точно сахар, и ласковая, как летний, дождик. И хорошенькая, как все эти картинки в музеях, куда вы ходите. И она любит меня, заскорузлого старого солдата в татуировке и все такое. Вы знаете, что при этом чувствует мужчина? Что он стал ростом в десять футов, кэп, да, в десять футов.

– Ну что же, хорошо, продолжайте в том же духе, Кэллоуэй, – сказал Джек, а потом торопливо добавил: – Но не в Кард-Хаусе. Я не хочу, чтобы Харриет увидела что-то неподходящее для ее нежного возраста.

– Тогда, наверное, я не могу показать ей свою новую татуировку, как обещал. Это слово «Пэтси», оно у меня на…

Джек вышел. Он не хотел знать, где оно у Кэллоуэя.

Спрашивать у поверенного о его намерениях казалось Джеку глупым, но он считал, что ради памяти сержанта Крандалла он обязан убедиться, что Берквист не играет безответственно с чувствами вдовы покойного.

– Это не ваше дело, сэр, – запыхтел пожилой поверенный. – Но скажу вам, что я не из ваших молодых повес, которые изображают из себя котов, шляющихся по городу. Так что можете не смотреть на меня так сердито. Я никогда не имел любовницы и твердо намерен жениться на Мэри Крандалл, если она захочет. Я всю жизнь жил один, обедал, когда хотелось, ходил в клуб, когда хотелось. Я никогда не думал жить как-то иначе, пока не появилась Мэри Крандалл и не дала мне понять, как я одинок и что это совсем не обязательно. Но чтобы переменить свои привычки, нужна твердость. – Говоря о твердости, поверенный посмотрел на свои колени и улыбнулся чему-то, что он потерял, как ему казалось. – Но Мэри того стоит. И я говорю не о постели, конечно.

Конечно, не о постели.

Еще глупее казалось Джеку расспрашивать юного Гарольда, которому предстояло попасть в мышеловку священника. Он еще и бриться-то почти не начал. Что он знает о том, что до конца дней своих он будет жить с одной и той же женщиной, хранить ей верность, заботиться о ней?

Не в первый раз Джек пожалел, что его старшего брата нет в Лондоне или что он не живет поближе. Туз понял бы смятение Джека, потому что он много лет боролся с мамашами, мечтающими женить его на своих дочках, прежде чем решил жениться на Нелл. Она была для него идеальной парой, но как Алекс понял это?

Гарольд даже не понял, о чем спрашивает Джек.

– Почему я женюсь на Марджори? Что вы хотите этим сказать? Я ее люблю. Почему бы мне на ней не жениться?

Действительно, почему?