Третий (не) лишний (СИ)

9. Антон

Ходить по дому тигром не стоило. Конечно, все внимание зрителей к Янке и Денису, которые изображают пауков, ползая по веревкам и лестницам. Но наверняка найдутся и те, кто к нему заглянут: а как он там, сильно нервничает в одиночестве? Да было б из-за чего. Веревочный парк – развлекушка соревновательная, в ней каждый сам за себя. Можно только поглядывать друг на друга на расстоянии и делиться впечатлениями. Ну и подкалывать еще, не без того.

Хотя интересно, конечно, было бы посмотреть, как Янка со всем справится. Если женщина красивая и не слишком неуклюжая, любой спорт в ее исполнении – эротика. Но все-таки ресторан – это круче. Даже с оператором под боком. Привыкли же к камерам по всему дому, уже к концу первого дня вообще о них забыли.

Еда и секс для Антона всегда были в некой сакральной связи. Без каких-либо заумных философских теорий о том, что это основа человеческого существования. При всем внешнем хладнокровии, чувственное для него значило очень много. А что в жизни более чувственно, чем эти две вещи? Во всяком случае, в плане позитива? Да ничего. Когда ешь вместе с женщиной, которую хочешь, это как прелюдия. Ну, или так: прелюдия прелюдии. Пусть даже чай пьешь с засохшим пряником.

Попробовать новое блюдо. Переспать с женщиной в первый раз. Вслушиваться… вчувствоваться в оттенки ощущений. Смаковать еще незнакомые. Узнавать давно известные. Сравнивать, запоминать. Впрочем, смотреть на женщину, когда она ест, - это тоже возбуждало. Движения губ, языка, волна, пробегающая по горлу… Ну а дальше действительно стоило поставить многоточие, поскольку эротика превращалась в банальную физиологию, о чем лучше без необходимости не вспоминать.

А вот заняться было реально нечем. В конце концов Антон сделал радио в гостиной погромче и начал готовить обед. Кулинар из него был уровня «не отравиться и не умереть с голоду», но хоть как-то время убить. Куриные крылья с картошкой – вполне прилично получилось.

Денис с Яной вернулись уставшие, голодные, но в прекрасном настроении. С блестящими глазами, что Антону здорово не понравилось. Но Яна тут же спохватилась и с таким же фосфорическим блеском в глазах принялась нахваливать его стряпню. Заставив уже Дениса недовольно прищуриться – и тут же снова сделать равнодушный вид. И Антон в который раз пожалел, что камера не показывает крупно их лица. Вот что было самым интересным в этом шоу – взгляды, мимика. А вовсе не слова и действия.

Ближе к вечеру, двадцать раз выслушав вдоль и поперек, как Янка свалилась с дорожки в сетку и как под Денисом чуть не оборвался канат, Антон пошел собираться. Сначала сумку – на возможный выход из дома. Потом отыскал утюг, погладил рубашку и брюки для ресторана. Оделся, вернулся в гостиную.

- Ян, завяжи галстук, пожалуйста.

Он и сам прекрасно умел, но почему бы и не да? Все в рамках приличий, а докторишка пусть позлится. Яна, хоть и не с первой попытки, все же изобразила нечто похожее на виндзор.

- Купи на резиночке, - насмешливо посоветовал Денис.

Давай, давай, умник, зубоскаль. Недолго осталось.

Когда за ними приехала машина, Яна вышла из ванной, при полном параде. Антон с глубоким злорадством отметил про себя, как помрачнел Денис. Интересно, почему она не пошла в модели? Такая фактура – и рост, и фигура, не говоря уже о бьющей наотмашь сексуальности.

В машине нарисовался ведущий Олег. Разумеется, с глупыми вопросами – как им нравится проект и с какими чувствами они подходят к моменту выбора. Ослепительные улыбки и не менее ослепительные банальности.

- Ну вот пообщаюсь сейчас с Антоном наедине, тогда и буду решать, - сладко пропела Яна.

Ага. Наедине. Ну ладно, проехали.

А впрочем, как ни странно, получилось. Абстрагироваться от присутствия оператора, камеры и всех тех, кто наблюдал за ними онлайн. Более того, было в этом какое-то особое, может, даже извращенное удовольствие.

- Если мы пришли на это шоу, значит, изначально были не против продемонстрировать себя всему свету, - пожала плечами Яна, когда он сказал ей об этом. – У меня есть подруга, которая, можно так выразиться, работает массовкой на ТВ. Нравится ей себя выставлять на всеобщее обозрение. И сюда заявку подавала, но не прошла. Если б не она, и я бы не попала.

Ресторанчик оказался таким же рядовым, как и аквапарк. Не слишком убого, но простенько, если не сказать, примитивно. И на этом организаторы сэкономили. Оператор то снимал, сидя за столом третьим, то бродил вокруг, делая крупные планы. В общем, был похож на назойливую муху, которую перестаешь замечать.

- Что, захотела утереть подружайке нос? – усмехнулся Антон.

- Да нет. Просто посмотреть, получится или нет. Когда работаешь дома, потихоньку дичаешь. А тут шанс попробовать что-то новое.

И, похоже, ты этот шанс использовала на полную катушку, подумал он. Будет тебе новое, подожди немного.

И в этот момент палец ноги, обтянутый чулком или колготками – черт знает, что там у нее, - пробрался под его брючину и замер, легко касаясь щиколотки над краем носка. Сама Яна с совершенно невинным выражением выбирала вилкой косточки из рыбы.

- А ты почему подал заявку? – спросила она.

- Исключительно ради денег, - Антон посмотрел на нее равнодушно, осторожно подвинув ногу так, чтобы палец скользнул выше. – Люблю я, знаешь ли, деньги.

- По крайней мере, честно, - Яна кивнула, продолжая поглаживать его.

Жаль, что камера не может передать, как между ними искрит при абсолютно нейтральном разговоре. Вот был бы у них рейтинг! Или все-таки может? Случись такое в реальной жизни, они бы и до дома не доехали. Трахнул бы в туалете, прижав к стене.

Надо сказать, ощущение было странное. Именно нереальности. Как будто добрый косяк выкурил. Но приятное, более чем. И в исходе выбора Антон уже не сомневался. Монетку бросит? Да ладно! Пусть кое-кто в это верит, утешая себя тем, что жребий слеп. Сейчас Янке не было нужды притворяться, что ее интересуют оба. Но даже если она все-таки действительно доверит выбор слепому случаю – это уже никакого значения не имеет.

Когда червовый валет на экране превратился в его фотографию, Антон не почувствовал ровным счетом ничего, кроме удовлетворенного: «Ага, так и должно было быть». Ни особой радости, ни даже злорадства. Vae victis – горе побежденным. Но это их личные трудности. И даже не пришлось делать над собой особых усилий, чтобы пожать Денису руку. Хотя и не удержался:

- Извини, бро. Кто-то должен был уйти.

Денис пожал плечами, почти равнодушно:

- Значит, повезет в деньгах.

Яна со вздохом поцеловала Дениса в щеку:

- Извини, День, это был чертовски сложный выбор.

- Я знаю, - усмехнулся тот, сходил за своей сумкой и вышел из дома.

Юля набрала номер и сказала в телефон:

- Все, через минуту врубай камеры, - и добавила, отключившись: - Счастливо оставаться. Завтра ждите новенького. Или новенькую.

Как только за Юлей закрылась дверь, Антон, глядя на темный глазок ближайшей камеры, мгновенно притянул Яну к себе и с силой впился в ее губы. И оттолкнул ее от себя в ту секунду, когда загорелась красная лампочка записи. Они вошли в гостиную, сели на свои обычные места, и Антон сказал спокойно, как будто продолжил начатый разговор:

- Ну ты ведь меня поняла, да?

- Разумеется, - улыбнулась Яна, облизнув губы.

Они просидели в гостиной еще с полчаса, изредка перебрасываясь ничего не значащими фразами. Радио тихонько играло какую-то ретро-попсу. Ощущение триумфа оказалось на удивление спокойным. Возможно, потому, что это была всего лишь ступенька к осуществлению желаний, которого предстояло еще подождать. Или же потому, что теперь сомнений не было. Кто бы ни пришел утром, это уже ничего не изменит. Он получит и деньги, и желанную женщину. Неплохой выхлоп. Конечно, можно было Денису его долю и не отдавать, но… Антон старался лишний раз никому ничего не обещать. Но если уж обещал, слово держал, даже себе в ущерб.

Первый раз за три последние ночи он сразу же заснул и спал прекрасно. Вот только не запомнил, что снилось. Возможно, к лучшему.

- Ну как, - улыбнулась Яна, когда они позавтракали и вышли в холл. – Новый раунд?

- Уже не так напряженно, согласись?

- Игра есть игра, - усмехнулась она. – Не стоит воспринимать все всерьез.

Яна была стопроцентно права, и все же ее слова оцарапали. Пока Антон думал, что ответить, дверь открылась и вошел их новый компаньон. Высокий, широкоплечий, рыжий. С короткой, тщательно ухоженной бородой и наглым взглядом голубых глаз.

- Привет, - сказал он, пялясь на одну только Яну. – Меня зовут Слава.

Ожидание. Предвкушение. И недоумение. Как три кита, на которых лежит плоская земля. Или там еще черепаха была? Да черт с ними, какая разница!

С ожиданием и предвкушением все понятно. Но почему так пробило именно на нее? Что в ней такого? Сколько их у меня было, еще со школы. Устроены-то все одинаково. Но ни одну еще я не хотел так сильно. Не ждал так и не воображал, как все будет, словно озабоченный подросток. И – да ладно, чего уж там! – не занимался при этом тем самым, что в ходу у озабоченных подростков. Давно не было в этом нужды. Не одна, так другая – всегда находилось, с кем снять напряжение.

Колючие струи воды в душевой кабине. Вода такая горячая, что едва можно терпеть. Пар клубами в потолок. Запотевшие створки, все в крупных каплях. В каплях…

Капля, поблескивающая между набухшими от возбуждения губами – остро, резко пахнущий сок желания. Успеть поймать ее языком, пока не сбежала, не просочилась под ягодицы, оставив влажное пятно на простыне. Терпкая, горьковато-соленая, как морская вода.

Рука сжимает член – твердый, вставший на полдень. Или на полночь? Ритм все быстрее. Если б можно было представить, что это не моя рука – хотя бы так. Он бы, наверно, и поверил, а вот рука насмешливо возражает: извини, но нет, я твоя, не Янкина. И то, что зажато в ладони, тоже твое. И остается только представлять, что совсем скоро все случится наяву.

Выпустить на свободу ее грудь, стиснутую лифчиком. Мне всегда нравилось начинать, когда на женщине еще было белье. Да и само белье нравилось – шелк, кружева. Сначала ласкать сверху, сквозь него. Нащупать сосок – твердый, крепкий. Скользить пальцем по ложбинке между ногами, вниз, вверх. Вдавливать в нее тонкую ткань, прижимая к чувствительному бугорку клитора. Потом осторожно пробираться глубже – стягивая вниз чашечку лифчика, запуская пальцы под резинку трусов. Делая вид, что все это страшно мешает. На самом деле – нисколько. Наоборот, только возбуждает еще сильнее.

Я никогда не торопился. Как отец говорил, спешка нужна при ловле блох. Довести женщину до такого состояния, чтобы она уже сама готова была тебя изнасиловать, - вот высший пилотаж. Чтобы стонала и извивалась в руках в нетерпении. Чтобы просила: «Возьми меня!»

Закрыв глаза, прислонившись затылком к мокрому пластику, я - как на экране - видел все, что будет. Одной рукой я сожму грудь, обводя большим пальцем ее основание. Она ляжет в ладонь, как яблоко, а между пальцами выглянет сосок – словно клюв любопытной птицы. Я обхвачу его губами и буду дразнить самым кончиком языка. А вторая рука в это время медленно опустится по ее животу, и по нему пробежит крупная дрожь. Пальцы задержатся на лобке – гладком, упругом, в том самом месте, где он раздваивается, прикрывая складками вход. Помедлят – и проскользнут в глубину, теплую, влажную. Соберут тягучую прозрачную смазку, вынырнут, нащупают клитор – такой же напряженный, переполненный кровью, как и мой член.

А потом я повторю этот маршрут губами и языком – от груди по животу к лобку. Пробегу по впадинкам там, где кончается внутренняя сторона бедра, нежная, как шелк. Разведу губы пальцами и войду языком так глубоко, как только смогу. А потом, когда уже буду чувствовать, что она вот-вот кончит…

Я стоял, запрокинув голову, и пытался отдышаться. Словно вынырнул со дна моря. Подставил ладонь под душ, смывая свои горячечные видения. Все вокруг плыло.

Ты будешь моей – как заклинание. Как мантра.

Главное – не думать, что я мог ошибиться. Принять желаемое за действительное.

Не думать…