Три цвета надежды [СИ]

Жёлтый

Сначала Хосока разбудили часов в шесть утра. В Северной Африке снова происходили случаи терроризма, и там нужны были люди из их банды. Несколько человек туда отправилось, теперь туда улетел и Чимин. Ему и самому следовало бы наведаться туда, но с неулаженным делом насчет Юны было невозможно куда-либо отлучиться. Скорее бы уже она сдалась! Не может же она не сдаться? Парень поднялся, устроил себе ранний завтрак, не будя прислугу, поэтому он вышел не ахти какой, самодельный. Приняв после этого душ, полежав ещё полчаса, получив сообщение от консьержа, что ночью какой-то юноша подогнал его машину в целости и сохранности и оставил внизу ключи, молодой человек прошёл в комнату с тренажерами и затеял пробежку на беговой дорожке. Войдя в тонус и взбодрившись, Хосок вернулся в спальню и обнаружил пропущенный вызов от информационного бюро. Как всегда, если ждёшь — то звонков нет, а стоит отлучиться, и вот они. Интуиция подсказала, что сейчас он услышит что-то важное. Все жилы натянулись, и сердце заухало в груди. Тряхнув влажной челкой, сын миллионера перезвонил.

— Привет, Нью-Йорк, ну что там у вас? — постарался он быть как всегда жизнерадостным.

— У меня две новости: плохая и очень плохая. Тебе какую? — изрек холодный голос, в котором подразумевалось переживание. Это нужно было просто знать, потому что почувствовать было невозможно.

— Блин, а третьего никак не дано?

— В роли третьего может выступить вопрос, с которого, пожалуй, и начну. Это ты похитил Юну, о которой просил раздобыть сведения? — Хосок закусил нижнюю губу, отпустил, подул на лоб, посмотрел на себя в зеркало, как бы найдя, с кем посоветоваться. Кивнул сам себе, мол, сдаваться или нет?

— Хм… а от этого многое зависит?

— Я так и думал, — понял всё оппонент. — Ты не Хоуп, твою мать. Ты Хоуплесс[5]. От этого зависит примерно клацен тебе твои причиндалы, или не клацен. А то и не только твои.

— Не томи. Что за херня с этой Юной, которую я уже ненавижу в четвертой степени?

— Ну… для начала, она вовсе и не Юна. Примерно пятнадцать лет назад она и её родители сменили полностью документы. Тогда ещё электронных баз толком и не существовало, поэтому следов нигде не осталось. Только кое-какие бумажки, за которыми мне пришлось погонять наших там у вас в Сеуле. И это было очень рискованно и опасно. Короче, вечная благодарность нашему гипнотизеру, а то бы остались ни с чем.

— И… как её зовут на самом деле? — ощущая холодок, ползущий по спине, потрепал волосы Хосок.

— Квон Дами. Говорит о чем-нибудь?

— Ни разу, — напрягая каждую извилину и призывая на помощь сверхспособности, парень всё равно не припомнил такую.

— Хорошо, пойдём другим путём. О Квон Джиёне слышал? — Джей-Хоуп плюхнулся на стул, закрыв глаза. — Судя по тишине, слышал, и немало. Да-да, оказывается, у него, этого повелителя преступности Всея Азия, есть родители и сестра, которых он удачно спрятал много-много лет назад, чтобы не иметь слабых мест. Едва разбогатев противозаконными делишками, он купил отцу бизнес. С тех пор общение между ними выявлено не было. Общается ли он всё это время с ними и сестрой — неизвестно, дорожит ли ими — неизвестно, но судя по некоторым данным, сегодня наблюдалось небольшое движение части группировки Великого Дракона в Сеул. Скорее всего — это на поиски Юны, то есть, Дами. И насколько сурово они настроены — тоже непонятно.

Хосок дослушал всё и, обсудив кое-какие детали, попрощался. Чертовщина! Как он мог вляпаться в такую историю? Их банда ещё и близко не готова тягаться с сингапурским мафиозным кланом, подмявшим под себя едва ли не всю Малайзию, Индонезию и Филиппины, это несопоставимо, какая мощь там, и как мало их. Да и из-за его глупости и нежелания жениться подставлять своих ребят? Никогда, ещё чего. Что же, если он прямо сейчас выпустит сестру Дракона и согласится на брак — удастся замять конфликт? А если эта «Юна» затаила обиду, и даже если её выпустить, она всё равно нажалуется своему брату — пугающему и жесточайшему Джи-Драгону, попросит отомстить за неё, и прилетят эти беспощадные монстры истреблять всю их братию… Господи, как же быть? Что же делать-то? Ладно, пока они ещё не узнали, кто похитил Дами. Но это «пока». Полиция-то бы в жизни не нашла, но клан драконов — это совсем другое. Хосок подпер голову руками, уставившись в пол. Однако и вся эта информация не объясняет настойчивости Юны по поводу свадьбы с ним. Если у неё брат сам… тот самый, имя которого всуе не произносилось ни одним бандитом мира, то на кой черт ей сдался наследник какой-то ювелирной корпорации? Пусть даже это «престижно», «на уровне» и тому подобное. Не было никаких объяснений кроме того, что девушка знала, кто он — Джей-Хоуп — такой, что собой представляет и чем занимается. И брак этот нужен был для каких-то целей Джиёна, который решил подкрасться к шайке золотых таким странным и нечестным образом. Впрочем, не искренности же и благородства стоило ждать от подобных людей? Итак, Драгон, вопреки всем уловкам и тайнам, знает, кто возглавляет корейских «золотых». Это плохо, очень плохо. В таком случае Юну выпускать и упускать нельзя никак, иначе у них не останется ни одного козыря. Ведь волнуется же брат за сестру, даже если они пятнадцать лет фактически не видятся? Или видятся? Теперь уже не узнать ни за что и никогда, а соваться напролом — себе же хуже.

Ломая голову над очередной задачей, Хосок стал собираться, чтобы начать хоть как-то решать эти проблемы. Представляя, что его поступок мог послужить катализатором крупных неприятностей, грозящих впереди и являющих собой опасность для жизни и благополучия его друзей, парень понял, что хоть сейчас готов влезть в костюм и мчать во дворец бракосочетаний. Так вот какого пинка ему не хватало для зрелости! Переключиться с твердого «нет» на «а почему бы и нет?» легко, как с одной скорости на другую, как с канала на другой канал, как красный сигнал светофора сменить на желтый, только при условии, что к этому вынуждает необходимость и чья-либо сохранность. Но теперь был другой страх, не тот, казавшийся глупым, прежний, что создание семьи — это непосильная для бандита ответственность, что привязанность жены — это непозволительная роскошь, что дети — это разрывающая ответственность. Теперь душил страх, что если согласиться на Юну в качестве супруги, то это будет пожизненный шпион мафии под боком. И не дай Бог дети появятся, его же ими начнут шантажировать! Долгожданный внук отца станет его личной мукой. Черти что… если его начнут заставлять работать на мафию ценой жизни близких? Джей-Хоупу захотелось уснуть и проснуться заново, чтобы исчез этот кошмар. Почему это случилось с ним? Кому он помешал или навредил? Но никаких ответов он не найдёт в диалоге сам с собой, поэтому лучше отправиться к той стороне, что всё это затеяла и упрямо стремилась к победе. Юна, она же Квон Дами. «Так вот значит, какая ты на самом деле, моя дорогая невеста, — Хосок уложил челку и развернулся от шкафа-купе с зеркальными дверцами к выходу. — Ничего не скажешь, повезло, так повезло».

В прихожей сидел Чонгук, читающий манхву. Хосок быстро обменялся с ним рукопожатием.

— Поздравь меня, — поднял взгляд младший. — Я вчера лишился невинности.

— Опять? — Ему не терпелось ворваться дальше, схватить Юну за шкирку и хотя бы придушить немного.

— Всего-то шестой раз, — облизнув палец, Чонгук перелистнул страницу. — Ты не представляешь, как этот факт раскрепощает женщин в постели. Ну и вообще…

— Где она? — прервал Джей-Хоуп друга. Тот кивнул на прикрытую спальню. Размашистыми шагами дойдя до неё, без стука, молодой человек толкнул дверь так, что та шарахнула о стену. Девушка за ней была одета и надевала серьги перед зеркалом, но всё равно вздрогнула. — Ну, здравствуй!

— Это что ещё за явление? — гордо выгнув спину, она укоризненно взглянула на него. — Где прежние манеры?

— Манеры? — Хосок опустился на стул, широко расставив ноги и наклонившись вперед. На пальце он крутил ключи, внимательно разглядывая девушку. Ему хотелось бы убедиться в правоте того факта, что она сестра Дракона, но для этого их нужно было сравнить, а Дракона Хоуп никогда не видел. О нем все знали, но интересоваться конкретно его личностью не приходилось. — Может, они остались у тех, кто носил маски? А под масками они не нужны, да, Дами? — Серёжка выпала из пальцев девушки и она, округлив глаза и хлопнув ртом, медленно присела, вернув за пару секунд самообладание. Серьгу она подняла, но видно было, что руки задрожали. — Будешь молчать, или теперь поговорим откровенно? Отрицать бесполезно и заверять меня, что я ошибаюсь в чем-то. Ты Квон Дами, родная сестра Джиёна.

— Да, это так, — тихо произнесла «Юна» и отступила к кровати, на которую медленно присела.

— Хорошо, уже прорыв, — Хосок пытался угадать по её лицу, будет она дальше врать или нет, но на нем снова пропало какое-либо характерное выражение.

— Пожалуйста, всё же, называй меня Юной. Я не хочу, чтобы истина всплыла в широких кругах. Ты ведь никому больше не говорил? — Джей-Хоуп покачал головой.

— Но я могу сказать, если ты не объяснишь мне, зачем Джиёну сдался наш с тобой брак.

— Джиёну? — девушка изогнула непонимающе губы. — Ему это вовсе не нужно…

— Будешь продолжать лгать? Предупреждаю, это не лучшее решение. В конце концов, мне проще теперь тебя убить, и замести следы так, что пылинки не останется, чем ждать, когда твой старший брат примчит вершить правосудие, — разумеется, Хосок нагло обманывал. У него никогда бы не поднялась рука на безвинного человека. Даже если его жизнь будет под угрозой, и спасти её сможет лишь смерть Юны, то он не сделает этого. Она ничего плохого не совершала.

— Я говорю правду: брак этот организовать хочет не брат! Инициаторами помолвки были твой отец и я.

— Ты? — Хоуп прищурился, отстранившись назад. — А тебе это зачем? — Квон Дами замолчала, отведя глаза. — Не скажешь? Что же тут такого личного? Не влюблена же ты в меня давно и страстно, чтобы хотеть заполучить в свои сети?

— Нет, — вымолвила она коротко.

— Джиён знает о том, что ты за меня замуж собиралась?

— Не думаю… не знаю. Может быть, он в курсе. Он знает, что я должна была помолвиться, но с кем именно — нет, — Юна посмотрела на него. Врет или нет? Как узнать? Был бы какой-нибудь волшебный детектор лжи! Или сыворотка правды. Попытаться найти сведения — это уже лезть в частную жизнь Дракона, а там моментально засекут, и этого уже не спустят с рук, вычислят и покарают. Исключено.

— Так почему же ты выбрала конкретно меня? — Хосок ждал, что она скажет «потому что ты золотой» или что-то в этом роде, что обнаружит её осведомленность.

— Наши родители общаются, и я услышала, что твой отец хочет тебя женить. Вот и воспользовалась случаем.

— Так просто?

— А что ещё должно быть? — «Это ты мне скажи, что ещё!» — их взгляды лязгнули в воздухе, как столкнувшиеся шпаги, разве что искры не полетели. Хосок был не в силах принять только эту версию, что-то должно было быть помимо этого.

— Если ты решила это сама, то почему ссылалась на почтение к родителям? Выходит, они тебя не принуждают.

— Они хотели выдать меня замуж. Я всего лишь самостоятельно выбрала кандидата.

— Спасибо за оказанную честь! — Хосок поднялся и подошел к ней, нависнув сверху. — Что ж ты отступить-то не хочешь? Мёдом я тебе что ли намазанный? Выбери любого другого богатого мальчика. Ты сама с деньгами и красива, никто не откажется. К тому же, другие пока не знают, какое у тебя сомнительное родство, — Юна продолжала молчать. И как из неё выбить признание? Силой? Если она не пойдёт навстречу, придётся совершить что-то несправедливое по отношению к ней. Начать с минимума, а потом… нет, ну не надругаться же? За такое Джиён наверняка кишки ему выпустит. Издевательства над Юной отменяются. — Я приеду завтра примерно в это же время. Если ты не надумаешь мне выложить всё, как есть, без сочинительств, то добра не жди, — он ушел, оставив её сидящей всё так же, на кровати, о чем-то глубоко задумавшейся.

Заехав в стоматологическую клинику, Хосок вызвал Сокджина, попросив сделать перерыв. Объяснив по телефону с ресепшена, откуда его соединили с кабинетом, что дело срочное (подниматься не хотелось, напяливая бахилы, без которых строжайшие медсестры не давали и шагу ступить), он пошел в кафетерий на углу и стал ждать. Пять минут спустя появился Джин в распахнутом белом халате. Приличнейший человек, и мысли дурной не возникнет. Показательный гражданин, первоклассный дантист. И не надо никому знать, что у него в бардачке всегда наготове черные перчатки, маска, оружие.

Запах пломб и медикаментов улетучился, когда принесли кофе и Джей-Хоуп рассказал всё, что ему стало известно. Товарищ внимательно слушал, анализируя и разделяя беспокойство о том, что если Джи-Драгон узнает, кто стоит за похищением его сестры — им всем не поздоровится.

— Разве что ему на неё совсем плевать, — сказал Джин, сам в это не веря.

— Но это не так. Юна не договаривает, я знаю это, чувствую. Это брат её на меня толкает! Он хочет влезть и в Корею со своей властью? Решил, что мы слишком слабы? Я думал, что у нас с ним нет претензий друг к другу, и территория поделена, но если всё идёт от него… можно ли считать это объявлением войны?

— Не торопись, — Джин вытащил из картонного стаканчика одноразовую палочку, которой размешивал сахар и отложил. — Любую войну можно предотвратить, если не горячиться. Умными людьми изобретена дипломатия.

— Поэтому я и здесь, — Джей-Хоуп в упор посмотрел на друга, который уловил нехорошую тенденцию вот таких вот взглядов на него от приятелей.

— Я что, похож на умного или дипломата?

— Больше всех из нас, — Хосок снизил тон и наклонился вперед. — Джин, речь уже не о баловстве, а о наших задницах. Юна должна быть на нашей стороне, — стоматологу понадобилось три секунды, чтобы понять тайный смысл фразы.

— Нет. Нет-нет-нет, я не буду этим заниматься. Нет, Хоуп! Это просто некрасиво!

— А наши расчленённые трупы по мусорным бакам Сеула — вершина скульптурного великолепия?

— Хоуп, да кто тебе сказал, что у меня вообще получится? — не хотелось больше смотреть в глаза друга Джину. Ему зазудилось вернуться на работу, а не участвовать в грязной игре, которая, в принципе, была ему не нова, но в прошлые разы жертвы того заслуживали.

— Я знаю, что это так! Помнишь ту даму, которая убила двух своих любовников, и нужно было вывести её на чистую воду? Ты ж за неделю её облапошил!

— У неё была склонность к такого рода утехам…

— А та женщина из управления природными ресурсами, что брала взятки, позволяя строиться нарушающим нормы производствам в непозволительных местах? Очень порядочная и серьёзная была, между прочим.

— Хоуп, они были УЖЕ женщины. Причем преступные, которых нужно было разоблачить и посадить за решетку. Юна что сделала тебе и мне? А людям? И она молодая, невинная девушка, — Джин вытащил из кармана мобильный, мечтая, чтобы его вызвали скорее в кабинет, какой-нибудь нетерпеливый клиент. Но телефон молчал.

— В этом я как-то сомневаюсь теперь, — нахмурился Хосок, скорчив мину.

— Но точно мы знать не можем.

— Вот и узнай!

— Хоуп, б… блин! Не выводи меня из себя, — спокойно притом изрек Джин, удержавшись от брани.

— А то что, сверло в нерв вставишь? — Хосок перешел на интонацию просителя, сложив молитвенно ладони на столе и изображая вот-вот разрыдающегося. — Подумай о нас, благодетель ты наш! Я не прошу тебя доводить всё до конца физически, но пусть она влюбится в тебя. Пусть откроется, воспылает чувствами, ты можешь, ты же вра-ач! — протянул анекдотично Джей-Хоуп, заставив товарища улыбнуться.

— Да-да, если я врач, значит, исцеляю силой взгляда и творю чудеса, да?

— Именно! И уж одно каменное сердце ты растопишь, размягчишь это твердолобие и, кто знает, вылечишь фригидность.

— Да с чего ты взял, что она фригидная? — сверкнул взором Джин.

— Твой интерес бужу и подогреваю фантазию.

— Да ну тебя… — не дождавшись вызова обратно, молодой человек встал сам.

— Так ты попытаешься? — тот цокнул языком, уставившись в горизонт, открывающийся между двумя высотками напротив. — Я бы сам, но не имею таланта, к тому же, Юна настроена против меня. По моей вине, конечно, но мы с ней уже на ножах, так что… Ты сделаешь это?

— Я после работы так и так туда еду… — Джин сдался, повесив голову и обернувшись на друга. — Но я ничего не обещаю.

— Разумеется, я всё понимаю, — Хосок тоже поднялся, подставляя стул под стол за собой. Они стали расходиться в разные стороны. — Но я в тебя верю! — крикнул он тому в спину. — Медицина всемогуща! — дантист поднял руку прощальным жестом, но даже сзади было понятно, что он смеётся над комментариями Хоупа. — Алмазный бор[6] справится с любым препятствием! — угомонившись, парень вздохнул, надеясь, что хоть что-нибудь за последнее время получится, пусть не у него, так хоть у кого-то другого.

Что может сказать парень после того, как поцеловал девушку? Признаться в любви? Предложить встречаться? Отшутиться? Шуга был убежден, что говорить ничего не надо, а надо делать. Но делать что? Попытаться поцеловать снова? Прибежать на следующий день с цветами? Позвонить, и открыто уже, а не с прикрытиями в виде дружбы, пригласить на свидание? Он готов был сделать что угодно, но в запале, сразу после поцелуя; отвага и задор пришлепнулись возвращением Рэпмона, и для того, чтобы начать что-то делать дальше, теперь уже необходимо было объясниться с Джинни. Естественно, она первой этого делать не станет. Юнги вертел телефон в руках с тех пор, как проснулся, но ничего не приходило на ум. Что ей написать? Извинения будут звучать глупо и дешево. Ага, типа он не хотел? Да сча-аз-з! Хотел, и ещё как. Поэтому извиняться — абсолютно «не в тему», он же не собирается отступать. Написать, что его намерения серьёзны и всё такое… Не для смс-ок эта заготовка, такое в глаза надо сказать, как и настраивал себя с самого отъезда из дома Намджуна.

Прокручивая все варианты, Шуга понял, что давненько — примерно ни разу в жизни — не строил отношения, не завоёвывал девушку для того, чтобы она стала его девушкой, а не любовницей на ночь. И как же это делается-то вообще? Пожалуй, нужен был совет, и не дружеский, а подружеский, потому что его товарищи-охламоны начнут смеяться и ёрничать, шутить и стебать, отговаривать от того, чтобы «золотой» ввязывался в любовные сети. А Рэпмон точно может в ухо дать, или просто послать подальше от младшей сестры. Ви вот уже всё знает и, может, даст совет, но совет будет по-экспериментальному, новаторски смел, потому что не проверен опытным путем — у Ви опыта отношений примерно столько же, сколько у самого Юнги — ноль, только со знаком минус. Да, минусовой ноль, потому что у Сахарного хотя бы было пол-Сеула подружек, в которых превратились все его бывшие любовницы, а у Ви духовное общение с женщинами проходит теоретически, в его голове, без их участия. С них достаточно регулярного секса. Вот такая суровая романтика.

Вспомнив то, что ему обещали подлатать и вернуть куртку, он немного оживился и решил совместить приятное с полезным. Поднявшись, наконец, к обеду с кровати, Юнги побрел по улицам к кафе, которое должно было вскоре открыться, а, значит, там уже и будет Хана, девушка, которую он записал себе в приятельницы, хотя между ними даже ничего не было — таких подруг, кстати, у Шуги тоже было полно. С ней можно было бы поболтать и посоветоваться, вытянуть из неё мнение и женскую точку зрения на то, как должны начинаться ухаживания, или чего ждут дамы после того, как их вдруг поцеловали? Хотя они с Джинни совершенно разные. Хана тихая, усидчивая и стеснительная, а Джинни, хоть и невинна, как новорожденный ягненок (а может чуточку меньше), всё-таки шебутная девчонка, с нравом, знающая, что хочет, неугомонная непоседа.

Ветерок был несколько прохладным, и он шел, сунув руки в карманы джинсов, слегка вжав голову в приподнятые плечи и стараясь не зябнуть. Он ничего не накинул, потому что шел за курткой, а таскать ещё одну в руках не хотелось. Шуга любил быть налегке, чтобы суметь среагировать на что угодно. Впрочем, иногда подручные средства в виде арматуры или бейсбольной биты здорово способствуют выходу из сложных ситуаций, лучше, чем пустой кулак.

Ещё не дойдя до той точки, откуда силуэты становятся четко различимыми, Юнги увидел розоватую блузку официантки и безошибочно угадал, что это его знакомая. По мере приближения кафе открывало свои пустоты: единственный занятый столик зацвел щебечущей за ним парочкой, и их обслуживала не Хана. Хана стояла у бара, читая какую-то книгу, лежавшую на нем же. Вырабатывающийся рефлекс официанток каждые несколько минут поднимать взгляд, чтобы обнаружить новых клиентов или призыв уже сидящих помог Шуге быть быстро обнаруженным. Едва поймав взор знакомой, он улыбнулся и поднял руку, приветствуя её, после чего присел на стул, озаренный солнцем, вытянув ноги под столик и сложив руки на пряжке ремня. Хана тут же захлопнула книжку и, махнув в ответ, обежала барную стойку, вытащила откуда-то из-за неё куртку парня и поспешила к нему, смущенно улыбаясь.

— Вот, надеюсь, что не слишком грубые стежки, — вручила она одежду владельцу. Шуга не стал разглядывать вещь, будто бы придираясь к качеству работы, а просто взял и перекинул через подлокотник, хотя взгляд мельком не выявил никаких заметных изменений. Куртка была чистой и целой.

— Спасибо! Ты рукодельница, — девушка неуверенно помотала головой и забранные в хвост волосы забавно поколыхались туда-сюда. Шуга указал на стул рядом. — Посидишь со мной? Давай чаю попьём?

— Не знаю, хорошо ли… — оглянулась она к служебным помещениям.

— Да брось, ты ж не в ресторане трудишься, — молодой человек со знанием дела посмотрел на барменшу, которая, пусть даже и совмещала это с должностью администратора, начальством Хане не очень-то являлась. — Ни руководства, ни камер, ни охраны — никто ничего не скажет, садись! — Хана с последними сомнениями поглядела назад. — Если, конечно, твоя книга не настолько увлекательна, что по сравнению с ней со мной сидеть скука смертная, — отринув окончательно нерешительность, официантка придвинула к себе стул и села.

— Нет, я так, по учебе читала… экзамены скоро, — вздохнула она, и, не умея поддержать беседу, завозила пальцем по белой столешнице. Сахарный передумал пока что отвлекаться на чай и не попросил принести его.

— Ну да, ну да, учеба — дело такое! Хотя, откуда мне знать? — посмеялся он, не имевший высшего образования. — Ты всегда до такого позднего часа работаешь?

— Да, смена заканчивается каждый день одинаково, — покивала она.

— А парень у тебя есть? — спросил Шуга настолько просто, но внезапно, что Хана залилась краской.

— Нет, а… — ей подумалось, что вопрос задаётся с каким-то умыслом, и надо сразу разобраться с этим, что ей нравится другой, и, несмотря на всю благодарность, она не может, и тому подобное, но предложение её было прервано:

— Так заведи! — настоятельно порекомендовал Сахарный. — Должен же тебя кто-то встречать и провожать, иначе опасно в такое время одной болтаться. Непременно нужен хахель.

— Хахель? — повторила девушка и расслабилась. Слава Богу, подозрения были напрасными! — Кто же заводит парней только ради этого? Заводят собак, чтоб охраняли, с молодыми людьми должно как-то по-другому получаться…

— Так, мы вроде вчера выяснили, что разницы между парнями и животными особо нет, — подмигнул Юнги. — И охраняем мы очень неплохо, так что прими к сведению совет, — Хана хохотнула. — Что?

— Да так… подумалось. Когда ты спросил о парне, я хотела тебе сказать, что у тебя же есть девушка, зачем тебе?

— Девушка? — непонимающе прищурился Шуга. Щуриться было одной из его неистребимых привычек; любопытство, презрение, подозрение, очарованность и даже голод выражались сужением глаз, одинаково загадочно смотрящих и на врага, и на вожделенный пирожок с мясом.

— Ну, с которой ты был вчера…

— А-а! — протянул Сахарный, едва не произнеся вслух «если бы!». — Нет, это сестра моего друга. Мы с ней дружим.

— Джей-Хоупа? — на всякий случай уточнила Хана. Шуга приоткрыл глаза, сдержав любознательное «и ты его знаешь?». Чаще всего знакомство девушки с Джей-Хоупом означало, что они когда-либо спали. Другого сорта связей с женщинами у того не водилось, исключение — Джинни.

— Нет, другого, но Хоуп с ней тоже дружит. Она у нас для всех младшая сестренка, — сказал Шуга и понял, что завел себя в тупик. Ведь пришел же вытянуть инструкцию. Надо было честно признаться, что нравится она ему, хочет встречаться, что скажет эксперт-женщина по этому поводу? В связи с собственной путаницей он не заметил легкого выдоха Ханы, убедившейся, что, похоже, у объекта её любви отношений никаких нет.

— А я всё не могла понять, что ж она то с одним, то с другим приезжает, — произнесла официантка, выразив в этой нейтральной фразе без каких-либо язвительных окрасов всю накопившуюся ревность. Выразила неуловимо и даже для себя неощутимо, не умела она быть злобной и пытаться очернить кого-то.

— Да мы просто регулярно тусуемся все вместе… — опять начал Шуга и остановил себя. Хватит, надо по делу. — Хана, а можно тебя спросить кое о чем? Как девушку, — та опять начала смущенно зреть ярко-розовой клубникой, захлопав глазами. — Да ничего неприличного, совершенно банальный вопрос, не поможешь? — Хана осторожно кивнула. — Как предложить девушке встречаться так, чтобы она не отказалась? — лицо слушавшей его переменилось от изумления, став ещё более невинным, чем обычно.

— Я не знаю, мне никогда не предлагали, — честно признала она.

— Идиоты, что ж! — прокомментировал Шуга жизнеутверждающе, хлопнув себя по ногам. — Но всё-таки? Представь, что предлагают. Как это должно прозвучать, чтоб ты прям поте… растаяла вся и захотела шуры-муры с ним, ну?

— Ну я не знаю… наверное, это должно прозвучать от кого-то, кого я хорошо знаю, и кто мне нравится.

— Допустим это присутствует. Тебя не испугает смелый напор? Что-то вроде «будь моей девушкой»? — Шуга изрек это какой-то замятой интонацией, словно учитель заставил делать пересказ плохо прочитанного произведения, но после этого решил исправить всё актерской игрой и подергал кокетливо бровью. Хана поморщилась.

— Нет, я б так отказала. Никуда не годится.

— А как тогда? — парень откинулся и, подумав мгновение, наклонился обратно, собрав лицо в кучу, словно хотел объявить о смерти старой бабушки: — Будешь встречаться со мной?

— Вообще нет! Такое ощущение, что если ответить «да», то поведут на казнь.

— Да блин! Что ж так сложно? Я вообще в полной растерянности, скажи сама уже, что надо сделать и как, какие слова произнести? — Хана обернулась, проверяя, что её не ждут, что работа не простаивает и что за ней никто не наблюдает. Повернулась обратно к Юнги и почесала затылок под резинкой для волос, поправив хвост и положив в окончании всех телодвижений ладони на коленки. Парень ждал.

— Мне кажется, — робко осмелилась она. — Что не отказала бы, если б меня не спрашивали.

— Это как? — сморщились складки между бровей Шуги, но он тряхнул челкой, и она скрыла их.

— Берешь за руку, стальным голосом и глядя в глаза говоришь: «Ты теперь моя». Всё, — сойдя на шепот выговорила Хана.

— То есть, эдакий хозяин положения и доминант? — переваривая, призадумался Сахарный. — Типа, мужик, который всё за тебя решает и берет всю ответственность?

— Оно самое. Брутальный, — тихо добавила Хана.

— У-у, какие скрытые и порочные желания, подозреваю, таятся в твоей душе, — расплылся Шуга, заставив девушку немного пожалеть об откровенности. — Черти-то водятся в тихом омуте, да? Хочется бури, волосы на кулак и чтоб расплющило по стене? — вспыхнув, официантка быстро подскочила, расправляя юбку.

— Я это так, просто сказала… — Шуга спохватился, что перепошлил и, поймав за руку знакомую, посадил обратно перед собой. Она безропотно подчинилась, скованная от стыда.

— Всё-всё, молчу. Помоги только отрепетировать. Позарез нужно! — Хана замерла, предоставив себя, как зрительницу и слушательницу, в полное распоряжение. Юнги взял её за руку, положив ладонь в свою и накрыв другой своей, опять прищурил глаза. Пальцами той руки, что оказалась снизу, он легко пощекотал центр ладони девушки. Его голос стал басистым и приглушенным, он уставился прямо ей в глаза: — С этой минуты ты моя, понятно? — Хана молча смотрела на него, не в силах попытаться забрать свою руку. Шуга затянул момент, чтобы он приобрел нужную выдержку и крепость, как спиртное. Только после этого появляется нужный эффект. Он считал секунды, прикидывая, когда лучше отмереть. На шестой он откинул нагнанный пафос, разулыбавшись: — Ну как?

— Хорошо, — моргнув, заверила девушка. — Да, вот так подойдёт.

— Там дальше ещё поцелуй как бы будет, — будто режиссер-сценарист замахал верхней рукой Сахарный, нижней продолжая придерживать ладонь Ханы, но она, наконец, вытянула её сама. — Ну, его не будем исполнять, — подмигнув в который раз, он встал. — Спасибо большое! Очень помогла… волнуюсь я, трушу…

— Не верю, вчера ты был такой смелый! — «Вчера я был такой смелый!» — вспомнил Шуга, как поцеловал Джинни.

— Вечер вечеру рознь… бывает рвешь, как лев, а бывает дрожишь, как заяц. Ладно, мне пора, я пойду.

— А… а как же чай? — опомнилась Хана, видя, как удаляется её недавно приобретенный приятель.

— Потом как-нибудь заскочу! — и он, сунув руки в рукава, укрылся от прохладного ветерка, опять налетевшего, стоило отойти в тень соседнего здания. Официантка смотрела на его ноги в светлых кроссовках, спешащих прочь, и искренне завидовала той, которая сегодня услышит от него те слова, что она ему подсказала. Конечно, если бы ей их сказал Джей-Хоуп, то счастью не было бы предела, но такой надежный и милый парень — тоже счастье! Шуга тем временем набирал сообщение Джинни: «Привет! Когда заканчиваешь учебу? Надо встретиться».

Джин сменил Чонгука, войдя в квартиру-клетку для Юны-Дами и, поставив пакет с кое-какой едой на пуфик, где только что сидел младший товарищ, принялся расшнуровывать ботинки. Пленница умудрялась сдерживать в себе всё, даже женское любопытство, и никогда не выходила посмотреть, кто же пришел охранять её следующим. Джин закрылся на все замки и, сунув ключ, переданный ему Чонгуком, в карман брюк, прошел на кухню. Соблазнить девушку! Джей-Хоуп, конечно, затейник и весельчак, но иногда его конкурсы и головоломки сильно напрягают. Нет, соблазнить — это, действительно, не так-то и тяжело, но тут же речь зашла о любви! Кто же способен искусственно зародить в ком-либо любовь? Тем более в такой трудной для понимания особе. Ещё при первом же контакте мужчина понял, что её даже зажечь тяжело, не то что заставить разгореться, что уж говорить о пожаре…

Врач принялся готовить ужин, обдумывая детали и выстраивая в голове тактику. Неискушенная девушка, двадцать четыре года. Если она в таком возрасте ни на что не повелась, то чем её таким совратишь теперь? Может, проблема в том, что она не подпускала никого слишком близко? Здесь ей негде укрыться. Близость, нарушение личного пространства, часто заставляет оступиться, если преподнести это, как надо.

Когда по квартире распространился аппетитный запах еды, Юна вышла откуда-то из глубин комнат, как всегда уложенная, ухоженная и отутюженная. Джин принципиально не пошёл её искать и звать первым, чтобы не вызвать подозрений тем, что вдруг начал уделять ей внимание. Девушка высунулась из-за угла, оставшись на пороге и поглядывая с расстояния на сковороду.

— А, это снова вы, — скучающе поздоровалась она, последовав примеру Хосока и перестав быть до крайности вежливой.

— Вас тоже, смотрю, ещё никем не заменили, — улыбнулся Джин насмешливо. — Вы явно незаменимее меня.

— А на ночь вновь придёт Ви? — успевшая пообщаться с тем и этим, она узнала клички всех, кто побывал в сторожах. И пока что из всех молодых людей самым приятным показался ей молчаливый поэт, чьих виршей никто никогда не видел. Если с другими для нормального комфорта ей приходилось делать вид, что они предметы декора, то этот сам видел в ней едва ли нечто большее, чем примулу или бегонию в горшке.

— Нет, на ночь останусь я, — посмотрел на неё, почему-то окаменевшую и остановившую на нем взгляд, дантист. — Вам чем-то не нравится этот вариант?

— Честно? Совершенно всем. У меня на двери спальни нет никакого замка, а ваше лицо мне не внушает доверия.

— Моё? Вы что же, думаете, я способен на что-то плохое? — приложил ладонь к груди Джин, помешивая другой рукой ужин. Юна хмыкнула, передернув плечами.

— За деньги все на всё способны. Сколько вам платит Хосок?

— Мне? Нисколько, — мужчина попробовал на краешке ложки блюдо на соль и готовность.

— На что же вы живете? Работаете где-то ещё?

— Да, и завтра у меня выходной, который мне придётся посвятить вам.

— Ради друга такие мучения! — патетично взмахнула она руками. — И где же вы работаете? Преподаёте на курсах этикета и кулинарии для домохозяек?

— Почти угадали, я стоматолог, — сказал Джин, использовав честность в бесчестной игре. Юна никак особенно не среагировала, издав нечто вроде «угу», но невнятнее и приглушеннее. Она не хочет давать ему зацепок для продолжения разговора? Ладно же, сама напросилась. Дантист, будто и не было никакой паузы, через секунду же естественно продолжил, перейдя с отдаляющего их друг от друга «вы» на «ты»: — Знаю, о чем ты сейчас подумала: «Боже, какой это, наверное, ужас, целоваться со стоматологом! Они же наверняка во время поцелуя успевают изучить все фиссуры», — девушка хмыкнула и с налетом мелкого разочарования протянула звенящим сталью голосом:

— Я не могла такого подумать хотя бы потому, что понятия не имею, что такое фиссуры.

— Ты не знаешь, что это? — Джин выключил конфорку и подошел к Юне. — Я могу показать.

— Не думаю, что мне пригодятся эти знания, — скрестила она руки на груди, что мужчина правильно прочел, как попытку закрыться от прямого диалога. Она постоянно заползает в ментальную нору.

— Какие именно? Где находятся фиссуры или как целуются стоматологи? — невинно уточнил Джин, оказавшись с ней совсем рядом. Юна уперлась спиной в дверной косяк.

— О втором разве вообще шла речь? — не растерялась она.

— Ну вот сейчас определенно зашла, — не сбился с толку и Джин.

— Если вам хочется меня поцеловать, то не надо приписывать своих желаний мне, — ответила Квон Дами, и мужчина вдруг вспомнил свой давний опыт, которым подкалывали его товарищи, о закончившейся ничем попытке завести роман с юной и девственной девушкой. Тогда он действовал неосознанно, но почему бы не применить проверенные методы?

— С чего ты взяла, что я этого хочу? — его рука легла на стену возле её лица, но сам он не стал подаваться вперед, как делают те, кто собирается целовать прижатую. — Может, ты думаешь, что я хочу обнять тебя, пригвоздить к себе, попытаться раздеть, подхватить на руки и, унеся на постель, переспать с тобой? — Юна изобразила на лице смесь надменности, отвращения и равнодушия. — Тебе двадцать четыре года, что за ханжество?

— А почему я должна быть в восторге от таких перспектив?

— Потому что людям свойственно любить получать удовольствие? — Юна громко троекратно прохохотала.

— Какая самоуверенность! — Джин сделал более серьёзное лицо, проведя языком под нижней губой и по щеке изнутри. Они с девушкой вперились друг в друга глазами. — Откуда тебе знать, умеешь ты доставлять удовольствие или нет?

— Имею такое свойство, как наблюдательность.

— Хотя у меня никогда не было секса, но я знаю, что женщины часто симулируют… — пытаясь говорить по-деловому, она всё-таки не смогла произнести «оргазмы» тем же тоном, и опустила это слово. В сексуальных темах она была новичок, а её врожденная щепетильность мешала приобщаться хотя бы к словесному опыту. Да и не безопасно произносить настолько провоцирующие слова при этом типе с вечно оценивающими очами. Он их не сводит с её бедер, она же видит!

— Женщины симулируют, когда мужчины плохо стимулируют, — Джин попытался чуть наклониться, но Юна выскользнула, обойдя его и пойдя к плите.

— Я невеста вашего друга — вам не совестно?

— Если бы вы были влюблены друг в друга, я бы никогда не посмел. Но при данных обстоятельствах сомневаюсь, что между вами когда-либо что-то будет.

— А вы не сомневайтесь, — Юна посмотрела через плечо. — Он попросил проверить меня на крепость?

— Зная мою некрепость, вряд ли бы он на это решился, — Джин вернулся к плите вслед за пленницей.

— Так вы признаёте, что хотите меня поцеловать?

— Скорее я хочу нечто большее, а поцелуй — первый шаг к цели, неизбежный, но это дополнение приятно.

— Я знала, что все доктора — озабоченные и ненормальные, — покачала головой Юна, взяв тарелку и накладывая себе еду. Что-что, а умение готовить у этого зубного врача было.

— А все девушки — нормальные и не озабоченные? — вдруг по её уху прошлось дуновение теплого воздуха, и она поняла, что Джин наклонился, едва не прислонившись к ней. Позвоночник невольно выпрямился. — Говорят по одному поцелую можно понять, понравилось бы тебе заниматься любовью с человеком, или не понравилось.

— А ещё по лицу можно понять, понравится тебе целоваться или нет, — Юна развернулась и, с полной тарелкой, пошагала в коридор. Джин сжал кулак, призывая себя не считать дело невыполнимым. Это всего лишь первая попытка! Но как перейти к чувствам с девушкой, у которой не вызвать и эмоций здоровых? Что у неё там, в самом деле, ниже пояса всё отморожено? А если там отморожено, то есть ли в сердце функционирующие по-человечески запчасти?

Дами вошла в спальню, прикрыла дверь, поставила тарелку на тумбочку и приложила кончики пальцев к правой стороне нижней челюсти. Потом к левой. Она регулярно посещает своего дантиста и у неё с зубами всё хорошо, но, черт его дери за ногу, это ужасно… ужасно интересно, как всё-таки целуются стоматологи и что они думают в этот момент?!

Джинни первым делом подумала, что Шуга хочет извиниться и сообщить о том, что на него нашло неизвестно что, черт попутал, затмение накрыло — неважно! Будучи невинной, но современной девушкой, она знала, что у парней бывают заскоки, и после того, как они ринутся в атаку, молодые люди могут отступить и передумать. Чем они в этом плане хуже девушек? Тоже люди. И на неё порой нападало дикое желание поприставать к кому-нибудь, в последнее время это вновь чаще всего был Джей-Хоуп. Всё его существо, внешний облик и поведение незадачливого кутилы напрашивалось на то, чтобы пококетничать с ним. Что ж в этом такого, если сильно никому не мешает? Ей поцелуй Юнги не помешал совершенно, даже понравился своей внезапностью — это было и мужественно, и мило.

Но когда она увидела его лицо при встрече, на которую явилась с небольшим опозданием, то поняла, что её ожидает иное, то, чего она не то чтобы боялась… её не тревожила ответственность, родители и старший брат приучили к тому, чтобы собственные незначительные проблемы решались самостоятельно, скорее её тревожили перемены не в ту сторону, какую она пока хотела бы. Когда в жизни почти всё устраивает, то готов поменять кое-что на лучшее, но никак не на неизвестное. Крепкая и постоянная дружба с Юнги её устраивала, и менять её на то, что увиделось в глазах парня, не хотелось. Смысл взгляда подтверждали розы в его руках. Девушка встала перед ним и, поблагодарив за цветы, взяла их, опустив глаза. Шуга предложил сесть на лавочку в парке. Всё вдруг резко напряглось и усложнилось.

— Джинни… — переборов нерешительность, он повернул к ней лицо через плечо, поскольку оперся на колени, а девушка выпрямила спину по спинке. — Я тебя вчера поцеловал не просто так, — сказал он совсем не так и не то, что собирался. Надо исправиться: — Ты мне нравишься, — «Взять за руку или обнять, взять за руку или обнять?!» — Шуга откинулся назад тоже и, задрав вверх руку в закидывающем жесте, остановился и подпер ладонью щеку. Рано. Глядя на подругу, он понял, что не может сказать даже заготовленного «ты теперь моя», потому что перед ним предстала какая-то воплощенная самостоятельность и юность, которая не собиралась быть ничьей. Да и он золотой, он не может жениться, обязать её чем-то. Всё, что он может — это посвятить себя ей, как посвящает долгу и благому делу, подарить ей бескорыстно свою любовь, верность и привязанность. — Джинни, давай я буду тебе не только друг? — девчонка, хотя и ждала чего-то подобного, округлила глаза и высунулась из-за букета.

— В смысле, ты предлагаешь встречаться?

— Да. Наверное, да. Просто… у меня пока нечего тебе предложить и… и я не хочу тебя отягощать собой. Но я не могу больше молчать и ходить просто так вокруг тебя, как Ви или Хоуп, — подруга сдержалась и не выдала никакой реакции на это имя. — Я хочу, чтобы ты знала, что я… смотрю на тебя глазами мужчины, а не друга, что я хочу смело подходить к тебе и обнимать, целовать при встрече и звонить среди ночи, чтобы сказать приятные слова, и меня правильно — как есть на самом деле — понимали, а не приходилось искать отговорки и отшучиваться. Вот, — остановил он поток речи. Джинни, польщенная долгожданным «смотрю на тебя глазами мужчины», едва не поддалась молниеносно рожденному порыву броситься на шею и согласиться на отношения. Ей захотелось взять Юнги за руку и побрести с ним по парку, смеясь и щебеча, как настоящие влюбленные, но упомянутый Хосок из головы ещё не вышел. Кто в двадцать лет не мечтал встречаться с самым красивым и крутым парнем? Конечно, мечтают об этом не все, но многие, очень многие школьницы и студентки поняли бы Джинни в тот момент. Она видела реакцию своих подруг, она знала, что такое появиться где-либо с Хоупом, что такое ехать на Феррари и знать, чей он. Пусть это всё наносное, материальное, и она в этом не нуждается — Джинни из состоятельной семьи и ей, по сути, не нужна дополнительная роскошь, — но отказаться от Хосока, пусть его даже и нет у неё, согласиться на Шугу, который беднее, ниже… и итак у неё есть. Если она ему откажет, он что, перестанет с ней дружить? Естественно, озвученное внесло определенную неловкость, которую обратно не засунешь. Но потешенное самолюбие, порадовавшееся тому, что её кто-то любит, попросило подождать, прежде чем сжигать мосты с Хоупом, ведь если начать встречаться с его другом, то всё, обратного пути не будет. Джинни-то знала, каков у них там кодекс чести (но не знала, что они спокойно делили путан и проституток между собой, без стыда и зазрения совести).

— Юнги, ты мне тоже очень нравишься, — девушка сама взяла его руку, которой он спешно сжал её ладонь. — Но это жутко неожиданно. Мне нужно подумать. Я столько лет знаю тебя, как старшего брата, и перестроиться нелегко.

— Ты не видишь во мне мужчину? — Шуга повел бровью и подсел теснее, сдвинув пятую точку впритык к Джинни.

— Нет, вижу, но… — затянула она, формулируя своё «но» дальше.

— Но не полностью? — пошутил Сахарный, засмеявшись, и заставив сестру товарища захихикать, слегка покраснев. — Я не настаиваю смотреть меня всего от и до, — «Хотя ты пропускаешь интересное» — пронеслось самодовольное эхо в Юнги. — Мы можем долго встречаться, ограничиваясь малым, — Джинни не успела ничего возразить, когда он наклонился к её губам и, форсируя события, положив ладонь на её лицо, привлек его ближе к себе, втянув уста храбрым поцелуем, подкрепляющим слова и планы парня. Слегка прижав девушку к лавочке, он затянулся в этом поцелуе, погрузился в него, распробовав губы Джинни и не собираясь их отпускать быстро. Чем дальше шли минуты, тем сильнее он уходил в это ощущение, едва сдерживая язык, останавливаясь пока лишь на слиянии губ, которыми хотелось завоевать и овладевать, что практически получалось. Возбуждение стало накатывать с неимоверной силой и тогда, понимая, что Джинни не упирается и не отбивается, со сладостью отвечая и перенимая умение у молодого человека, он всё же оторвался, опустив руку ей на плечо и сжав его осторожно в пальцах. Несколько десятков секунд они смотрели друг другу в глаза.

— А… ты любопытно целуешься, — вдруг сказала Джинни. Юнги ошеломленно прищурился.

— Любопытно? Это хорошо или плохо? — «Ей что, есть с чем сравнивать?» — ревниво пробежала мыслишка.

— Ну… я думала, что парни всегда с языком целуются, — девушка покраснела, приложив свободную от букета руку к зардевшимся щекам поочередно. «Всегда» в её рассудке было Хосоком, который с первого же раза был принят за эталон. Но если попросить её воспроизвести для себя в подробностях его маневры и уловки в поцелуе, она бы не смогла, слишком уж всё было жарко, невероятно, нахрапом. — А ты без. И это всё равно было клёво.

— Я не могу зайти глубже, то есть, дальше, — сразу же исправился Шуга, желая шлепнуть себя за оговорку. — До разрешения Рэпмона. Я хотел попросить у него…

— Не надо! — замотала головой Джинни. «Брат всё выложит всем приятелям! И Хосоку». — Пока мы ничего не решили, пока нечего у него просить, спрашивать… и вообще, даже если надумаем встречаться, это наше дело ведь, так? Если увидит, что мы вместе, тогда и признаемся, а так — разве должны мы отчитываться? — Шуга, который, в общем-то, привык не то чтобы отчитываться, а держать друзей в курсе абсолютно всего, замялся, но согласно кивнул. И правда, это же его частная жизнь. Зачем сообщать специально? К слову — другое дело. — Я приду в себя и подумаю обо всем этом, — Джинни встала. — Спасибо за цветы ещё раз. Проводишь меня до дома? Мне надо ещё поучиться, так что не могу засиживаться, — Юнги с готовностью поднялся и, держа за руку свою подругу, повел её в сторону метро. Конечно, она может решить всё не в его пользу, испугается, не захочет… но он сегодняшний вечер уже не забудет! Он признался и не был послан, он получил взаимный поцелуй и, когда двое были уже у подъезда, получил очередной, в котором, не дожидаясь позволения Рэпмона, зашёл глубже, доказывая, что ничуть не хуже других парней. Прижав к себе Джинни, он не хотел отпускать её от себя больше никогда, но была пора прощаться, и, меряя шагами асфальт тротуара, Юнги побрел в одинокую кровать, ожидать лучшего, занимая ожидание мечтами о, возможно, несбыточном.

Не успев отправить в рот первую ложку, Юна посмотрела на дверь, приоткрывшуюся под плавным давлением плеча Джина. Молодой мужчина переступил порог, держа свою тарелку, и остановился.

— Могу составить компанию? Мне кажется, что есть в одиночестве достаточно скучно.

— «Достаточно» — это середина. Если достаточно скучно, значит, достаточно и весело, — холодно окатила его взглядом Дами. Не сдавшись и не стушевав перед этой мегерой, как её незаслуженно иногда обзывал Хосок, потому что для мегеры его нареченная не выражала и половины эмоций, не повышала голоса и уж тем более не кричала, Джин прошёл и уселся на стул с той стороны кровати, на которой сидела она, устроив еду на тумбочке.

— Я погляжу, ты любительница насыщенной жизни, в которой присутствует ну совершенно всё: тоска, грусть, уединение, равнодушие и меланхолия.

— А вы доктор-остряк, лечащий кариес неинтересными подколами? — бесстрастно парировала она.

— Моя профессия не даёт тебе покоя?

— Мне всё равно, кем вы работаете, — Юна сосредоточилась на еде, стараясь не смотреть на мужчину.

— Тогда не будем о ней говорить, дай отдохнуть от этих тем на выходных.

— Я с вами вообще могу не говорить. — Равномерное употребление приготовленного им ужина замирало на одну фразу и тут же продолжалось. Джин так роботоподобно есть не умел, и почему-то сомневался, что Юна ест так всегда. Это чистой воды показушничество. Выйди он вон, и будь это что-то из её любимых вкусностей, она подберет ноги под себя, заберется на постель, склонится над тарелкой и будет кушать, как обычная девочка, а не как запрограммированная леди.

— Если я перестану говорить, то буду очень непредсказуемо поступать. Потому что мыслить я не перестану, а вот озвучивание мыслей в качестве предупреждений производиться прекратит, — Юна положила ложку и, флегматично взмахнув ресницами, развернулась к Джину.

— Непредсказуемо? Вы серьёзно думаете, что в наше время можно быть непредсказуемым? Ну, хорошо, допустим, но это со мной не пройдёт. Что оригинального вы можете сделать? Станцевать танец муфлона-растамана? Встать и выйти, хлопнув дверью? Накинуться на меня и попытаться покорить африканской страстью? — перекинув ногу через ногу в своей обтягивающей юбке, Юна посмотрела в глаза Джину. — Ну, давай, мачо, яви подтекст своих глупых намеков, — опешивший, и немало, Джин, некоторое время так и просидел минут пять, не касаясь ужина. — Что, я оказалась более неожиданной? — Джин пошевелился, стараясь собраться и ответить чем-то достойным, но с такой двойственной и продуманной натурой он ещё никогда не сталкивался. Всё, что он слышал о Джи-Драгоне, будто предстало в женском облике: цинизм, хитрость, умение запутывать и скрываться за маской. Выронив вилку, он наклонился за ней и, слегка разлив подливку с тарелки, чертыхнулся и принялся приводить в порядок устроенный бардак. Отставил тарелку, поднял вилку, достал из кармана платок, звякнув в нем ключами, и стал затирать пятно на черных брюках. — М-да, — изрекла Юна. — С такой неловкостью, я не знаю, как вам доверяют свои зубы…

— Я растяпа исключительно в частной жизни, на работе я сосредотачиваюсь, — Джин огляделся, найдя, что вполне всё вытер, и сел на стул снова. Девушка смотрела на него с непередаваемой надменностью и издевкой.

— Я так и думала, что дальше бравады дело не пойдет. На словах ты просто герой-любовник, да? Каждый раз при встрече жрёшь мои ноги глазами, а когда я открыто предлагаю их рассматривать, ты вцепляешься в еду и жрёшь её, — цокнув языком, Юна отвернулась, подперев изящным жестом подбородок. — За это я всегда не любила мужчин: женщины у них в порядке ценностей слишком далеки от первого места. Зачем же нам ставить вас на пьедестал?

— У меня еда идёт вперед секса по вполне прагматическим задумкам, — дожевав очередную порцию, ответил Джин. — Голодный мужчина слаб, куда ему лезть в какие-то физические упражнение? Наелся — пожалуйста.

— Ты наелся? — бросила ему Юна, приподняв одну бровь.

— Ты расцветаешь прямо на глазах, — облизнул он губы, отставляя блюдо. — Ты точно девственница?

— Можешь не сомневаться. Дерзость не зависит от интимного опыта, — девушка забралась на кровать, и взгляд её как будто манил следом. — Знаешь, что ещё я знаю о мужчинах? Что если лечь безвольно, предоставляя себя в их распоряжение, то они не берут. Им не хватает смелости и отваги, или интриги… не знаю.

— Это где же ты таких дураков видела? — хмыкнул Джин.

— Да все вы.

— Хочешь поспорить?

— Хочешь проверить? — они вновь встретились глазами. Юна расстегнула верхнюю пуговицу блузки. — Ты не сможешь со мной переспать, — она легла на спину и, сомкнув пальцы на диафрагме, уставилась в потолок. — Смотри, я не сопротивляюсь, лежу и жду. Бери.

— Попытка взять на слабо? — Джин поднялся и подошёл к кровати.

— Предупреждаю: я не издам ни звука, ни стона, не изображу никаких эмоций на лице. Шевелиться сама тоже не буду. Как тебе такая партнерша?

— Если бы я был алчным, я бы поспорил на хорошие деньги, что издашь звуки, и эмоции появятся.

— Ну, если ты начнешь меня лупить, то я закричу рано или поздно, конечно, — уточнила Юна.

— Нет, ты завопишь от удовольствия.

— Понты, — быстро посмотрела на него девушка и опять вернула взгляд к потолку. Вздохнув, Джин взялся за пуговицы своей рубашки. Она нравилась ему внешне, она совершено не нравилась ему внутренне. Насчет её невинности он по-прежнему сомневался — не врёт ли? До конца он доводить не обязан, но конец как-то возбудился в ходе диалога. И если он её всё-таки совратит, то проблема Хосока решится сама собой. Кто возьмет настолько скомпрометированную невесту? Только не в том высшем обществе, откуда господа Чоны. Поочередно, сверху вниз расстегнув все пуговицы, Джин распахнул рубашку и встал на колени на кровати, нависнув над Юной. Её глаза не двигались, не смотрели на него. Расшевелить бесчувственную красавицу, живущую расчетом и тайным умыслом? Это увлекательно. Он перекинул одну ногу через её бедра, опустился на них. Дами поверхностно задела его взором.

— Впрочем, я могу переспать и с бревном, что уж там, — пожал плечами Джин. Её глаза дернулись. Губы немного надулись. — А ты думала? У меня не встанет без твоего мельтешения? Ты точно плохо знаешь мужчин.

— Делай, что хочешь, — менее уверенно произнесла она. Молодой человек опустился, опершись на руки и медленно на них снижаясь. Его лицо приблизилось к лицу Юны.

— Допустим, сейчас я хочу тебя поцеловать. Ты же позволишь?

— Я же сказала — делай, что хочешь, — почти ему в нос проворчала она.

— Ну, мало ли, тебя всё-таки кошмарит от моей профессии, — в зрачках девушки загорелся блеск. Она забыла об этом моменте за последние десять минут, и напоминание её насторожило.

— Только без языка, — запутанно вымолвила она.

— Да не буду я пересчитывать твои зубы, — улыбнулся Джин. — Расслабься, — однако, тело под ним было вытянуто в струну. Это нельзя было не заметить. — И пульпит я таким образом тоже не диагностирую, — взгляд Юны был загнанным. — А если бы я был окулистом — ты бы боялась взглянуть мне в глаза? — руки Юны расцепились и легли по швам, освобождая пространство для соприкосновения его голой груди с её, пока ещё прикрытой одеждой. — Эти губы ведь уже знавали мужчин, я прав? — Дами нехотя кивнула, наконец-то принявшись рассматривать лицо Джина в такой близости. Он не стал больше оттягивать и поцеловал её. Странно было понимать, что они взаимно друг друга раздражают, но внешне дают друг другу оценку «отлично», а потому не противостоят этой исключительно физиологической возне, которая никак не может стать завершенной, потому что их характеры отталкиваются, как одинаковые полюса магнита. Губы Джина накрыли губы Юны, и когда он попытался раскрыть её рот, она не поддалась, видимо, продолжая бояться поцелуя со стоматологом. Улыбнувшись в этом поцелуе, Джин резко схватил её за бедро и, скользнув под юбку ладонью, вызвал тихий вскрик, разомкнувший уста. Язык прорвался внутрь, но Юна, начав отстранять лицо, но не в силах избежать этого поцелуя, прикусила Джина за язык. Теперь отстранился он, хоть и не вскрикнул. — Это называется «делай, что хочешь»? — укоризненно посмотрел он на неё, поднеся пальцы ко рту, в котором обижено проныл прикушенный кончик языка.

— Я же попросила без этого, — Дами надавила на его плечи. — Мне нужно в туалет, слезь, — закативший на секунду глаза от вечных недоразумений, связанных с женщинами, Джин выпустил её, отсев на край. Девушка быстро спустила ноги и, тихонько ступая, поморосила из спальни. Переждав несколько мгновений, молодой человек убрал с лица растерянное выражение и бесшумно слез на пол. Его шаги стали неуловимыми для слуха. Осторожно добредя до порога, он увидел то, что и ожидал: Юна возилась с замочной скважиной, подбирая один из пяти ключей на связке, вытащенной из его кармана, пока он на ней лежал. Незаметно подкравшись к ней, он оперся о стену прямо за её плечом. Она ловко умудрялась менять ключи, даже не звякая ими. Но что-то никак ни один не подходил. Джин кашлянул и Юна, едва не отпрыгнув от двери, отпустила связку, упавшую с лязгом железа на пол. Испуганная, она обернулась и затравленно уставилась на мужчину.

— Не подходят, да? — сочувственно поинтересовался он, и по его интонации Квон Дами начала осознавать, что наивность переиграла её хитрость, потому что прятала под собой хитрость куда более продуманную.

— Ты же сунул в карман ключ, которым закрыл дверь! — расстроено сдалась она.

— Да, только когда увидел, как ты покосилась на этот самый карман, поменял связку на ключи от своего стоматологического кабинета. Прости, красавица, сегодня побега не будет. Но твой метод мне понравился.

— Ты изобразил из себя неловкого идиота, чтобы расслабить мою бдительность! — сдержалась, чтобы не прорычать Юна, и тут же постаралась успокоиться. — Ничего, я умею признавать проигрыши.

— Но ты была близка к победе. Очень, — Джин сладострастно на неё посмотрел, приблизившись и зажав в угол прихожей. — Ключ к свободе, действительно, был в штанах, только по центру, — хмыкнув, он наклонился снова, чтобы поцеловать Юну повторно, но она отвернула лицо. «Делай, что хочешь» кончилось, потому что план был сорван, и где взять припрятанный стражником ключ, девушка уже не знала, а на самом деле отдаваться ему она и не собиралась. Разве оно стоит того? Нет уж, она вынудит Хосока отпустить её, раз его друзья такие же умники, и облапошить их невозможно. Где их таких только этому учат? Стоматолог… а если бы он был гинекологом, что бы её заинтересовало, помимо поцелуя, который не выходил из её головы, но она из последних сил боролась, чтобы не допустить этого фиаско!

Не зная, что принесёт ему завтрашний день и получится ли вырвать из Юны информацию, Хосок решил, пока ещё есть время для себя и удовольствий, отвлечься от нервных раздумий своим любимым способом — он поехал в бордель. Поднявшись на лифте знакомого здания, отделанного со вкусом и шиком, молодой человек дошёл до нужных апартаментов и постучал в дверь. Надушенный и свежевымытый дома, Джей-Хоуп одевался как на праздник даже к путанам. Вернее, чаще всего он наряжался именно сюда, в обиходе и серых буднях без женского присутствия не видя смысла красоваться, поскольку круг общения его был в основном мужским, да и род деятельности требовал удобства и простоты, а так же максимальной защищенности, ради чего «золотые» носили плотную кожаную одежду, уплотненную, иногда со специальным подкладом, оберегающим от какого-либо рода увечий, чтобы её не так-то просто было продырявить или прорезать. Но сейчас Хосок стоял в синем, приятном на ощупь пиджаке, не яркого, но насыщенного и глубоко цвета. Белый пуловер под ним и белые узкие брюки зрительно удлиняли ноги и увеличивали рост, и без того немалый. Дверь открыла Нури, изобразившая на лице радостное удивление, хотя на самом деле удивляться чьему-либо прибытию она уже давно перестала. Таких, как она, удивить очень трудно, но есть и положительная сторона — разочаровать их тоже уже нельзя.

— Надо же! — поправила она поднятый вдоль шеи воротничок длинного обтягивающего до бедер, а потом расходящегося свободнее шелкового платья, напоминающего китайские традиции даже раскраской, красно-зеленое, вышитое золотом и розовыми пионами и отделанное по краю золотистой витой тесьмой. Как монолитный чехол, оно прятало на спине незаметную полоску молнии, что казалось, его можно только разорвать, а снять — никак. — Так скоро увидеть тебя вновь… ты меня балуешь.

— Мне сказали, что у тебя никого нет, — вытащил одну из сунутых в карманы рук Хоуп и откинул назад свою челку, глядя в глаза девушке. Его плечо привалилось к стене.

— Да, но через двадцать минут ко мне должны прийти, — улыбка на лице парня показала, что его это известие не радует. — Зная тебя, не могу предложить тебе попытаться успеть… к тому же, женщины приводят себя в порядок дольше, чем вы. Я бы не успела прийти в себя через двадцать минут, даже если бы сейчас пришёл не ты.

— Отмени этого клиента, — едва сдержался, чтобы не выдать это приказным тоном Хосок.

— При всём расположении к тебе, — Нури томно и почти покорно опустила глаза. — Я не умею отказывать мужчинам. Такова моя профессия, и потому меня в ней ценят, что я могу лишь ублажать, а не ставить условия.

— Нури, хватит мне чесать эти отмазки, — сменил голос на более просительный посетитель и немного наклонился, чтобы смотреть на работницу публичного дома ближе. — Отменяй.

— Хоуп, я готова сделать для тебя что угодно, но в свободное время. А сейчас…

— Хорошо, если ты не умеешь отказывать, то я сделаю это за тебя, — он достал телефон и стал искать номер хозяина заведения, его приятеля и тоже золотого, следящего за районом и теневой информацией в городе через своих девочек. Впрочем, они ему не совсем принадлежали. Скорее он выбирал и оставлял лишь тех, кто были способны добровольно и ответственно отдаваться этому осуждаемому обществом делу, тем не менее, весьма доходному, благодаря правильному распорядительству сутенера, ничем не ущемляющего «ночных бабочек».

— Что ты делаешь? — оживилась Нури, скидывая свою напускную манерность, с которой сроднилась так, что нельзя было и подумать о других составляющих её характера, если она сама не желала их показать.

— Организовываю себе досуг, — листал Хосок контакты в телефонной книжке.

— Почему бы тебе не взять другую девушку сегодня, как ты делаешь это всегда? — нахмурились тонкие величественные брови. Она положила ладонь ему на запястье, призывая прекратить самовольство, и обычно это производило усмиряющий эффект, но сегодня Джей-Хоуп не собирался сдаваться.

— Мне сегодня хочется и секса, и друга, — посмотрел на неё он и приложил трубку к уху. — Алло? Привет, Серин, ты в клубе? — только галантные участники любовных утех именовали это при проститутках «клубом», чтобы не задевать их достоинство лишний раз. Не все относились с уважением к этой специальности, но Хоуп был одним из таковых. — Тут в тридцать седьмом номере карантин. Да, эпидемия, пандемия! Бубонная чума, дифтерия, проказа. Сюда никому нельзя, скажи там внизу на ресепшене, ладно? Спасибо, — попытавшаяся прервать этот разговор Нури уперлась в повернутую к ней спину, ловко подставленную, чтобы она не вырвала телефон. Сведя губы недовольным узлом, она дождалась, когда Хоуп повернулся обратно. Она была рада, что вместо другого мужчины сейчас проведет время с этим, но показывать ему, что он её фаворит было непозволительно. — Ну, что ты? Я же плачу не меньше, ты ничего не потеряешь от моей наглости.

— А клиента? — всё ещё строго уточнила она.

— Но я же лучше, — подкупающе протянул Хоуп, двинувшись навстречу девушке и, упершись в неё, заставил задом отступить в номер. Заведя руку назад, он прикрыл за ними дверь.

— Тебе ответить честно, как друг, или хвалебно, как куртизанка? — медленно оттаивала она, смотря в его игривые глаза и ощущая его руки, подцепившие её слету, притянувшие к себе.

— Вот зачем ты ставишь под сомнение мои постельные умения, а? — он закрыл её губы поцелуем, стискивая в объятьях теснее. Как же было легко и комфортно с Нури! Нет, в самом деле, если бы не отец, то рано или поздно, если бы он на ком и женился, то на ком-то вроде неё. Никакого жеманства, никой глупости, никаких слез и непонимания. Ему хотелось мудрой женщины рядом с собой, но притом она должна быть сексуальной. Да и… если ей быть матерью будущих детей — очень будущих, потому что в ближайшее время он всё ещё не готов, — то чуточку непорочности в ней всё-таки должно было быть. К сожалению, именно этого он в Нури, наверное, уже не находил. Сарказм, хоть и роскошно прикрываемый, давно задушил в её душе всякую невинность. И дело даже не в том, скольким мужчинам она отдавалась, а именно в том, что порой она казалась даже мудрее самого Хоупа. Она была прекрасная актриса и мастерица пантомимы, но он догадывался, что сердце её трудно очаровать романтикой, или вызвать в нём искрение доверчивые чувства. Нури никому не доверяла, и этот железный барьер, воздвигнутый жизнью, но укрепленный ею самой, делал невозможным представление её в роли супруги. По крайней мере для рассудительного, и желающего больше открытости Хосока. Кому-нибудь, возможно, менее внимательному и пустому, сгодится и это.

— Разве это возможно? — сияющими и восторженными глазами посмотрела она на него, когда их лица немного отстранились. То, с каким пылом она принимала и обслуживала, заставляло хотеть возвращаться вновь и вновь. — Ты самый долгоиграющий мужчина, которого я знала на своем веку. Но самоуверенность и гордыня никого не красят.

— И всё-таки, скажи мне, как человек опытный, — доведя её до кровати, о которую она уперлась икрами, Хоуп остановился и принялся снимать пиджак, поедая её точеные формы взглядом. Нури опустилась на постель и посмотрела на него снизу вверх. — Как отличить, когда женщина имитирует, что ей хорошо, а когда ей на самом деле хорошо?

— О, какие вещи тебя волнуют! — она взялась за пряжку его ремня и принялась расстегивать его. Хоуп скинул с себя пуловер. — Я не верю, что ты не способен почувствовать это сам.

— Знаешь, у других чувствую, — толкнув её несильно в плечи, чтобы она упала, молодой человек забрался сверху. — А тебя иногда совершенно не понять, — с расстегнутыми штанами, он прижал её всем телом к покрывалу, ложась на неё и проводя рукой по щеке Нури. — У тебя умеют обманывать даже глаза.

— Мне кажется, ты приписываешь женщинам больше неискренности, чем они имеют, — улыбнулась девушка, и её губы так позвали овладеть ими, что Хоуп на несколько минут забыл обо всем на свете. Хотелось немедленно вонзиться в это тело, распластать его под собой, вжаться своими бедрами до предела. Он провел ладонями по её рукам, закинув их ей за голову. Погладив их, он вернул свои ладони вниз, не прекращая поцелуя, ухватился за платье и стал тянуть его вверх, задирая подол. Нури на миг остановилась. — Давай сниму?

— Нет, не хочу никаких церемоний, — снова не дал ей говорить Хосок и продолжил задирать платье. Поскольку он лежал на девушке, в него облаченной, то ткань не могла не натянуться. Где-то послышался треск шва.

— Ты же его сейчас порвешь! — высвободилась на секунду Нури и попыталась привстать, чтобы расстегнуть молнию на спине. — Дай мне минуту… — но Джей-Хоуп перехватывал её руки и, в несерьёзной борьбе, укладывал обратно, прижимая за запястья к постели. — Хоуп, ну дай же раздеться! — засмеялась она. Он с хитрой ухмылкой покачал головой.

— Я его на тебе порву в клочья!

— Нет! — округлила Нури глаза.

— Да! — схватившись за воротник, молодой человек рванул его в две стороны и, с драным звуком и трещанием, красивая материя поползла по лоскуткам. Девушка завизжала, не испугано, а всего лишь жалея красивую вещь. Хоуп дернул ещё сильнее, разрывая его на пополам и, когда грудь в атласном черном бюстгальтере предстала перед его взором, он лёг обратно. — Я куплю тебе десять таких же, если хочешь, — задрав окончательно подол, тоже надорвавшийся с краю, Хосок резко стащил черные трусики вниз, откинул их в сторону и продолжил упиваться устами Нури, простонавшей от его пальцев, пробравшихся вниз.

— Что с тобой сегодня? Ты давно не был таким нетерпеливым, — парень приостановился и приподнялся на руках.

— Помнишь, я говорил, что отец решил меня женить, но я, скорее всего, выкручусь? — девушка кивнула. — Завтра будет решающий день… Если у меня не получится задуманного, то мне придётся, всё-таки, жениться. Я не хочу, но вынужден буду это сделать, Нури. И тогда вся моя жизнь невольно изменится, — они посмотрели друг другу в глаза. Понимающая, но подумавшая о чем-то своём, проститутка сама приподняла лицо и продолжила поцелуи, возвращая Хоупа в то забвение, ради которого он пришёл. Утопая в её раскрывшихся и гостеприимных объятьях, он потянулся в карман за презервативом. Нури перехватила его руку.

— Не нужно, я знаю, что ты не шляешься абы где и ничего мне не притащишь, — Хосок, сомневающимся движением, оставил пальцы в заднем кармане брюк. Его выражение как бы спрашивало и о другом факте. — Я пью таблетки, всё в порядке, — поспешила уточнить Нури. Замерший ещё на секунду, Хоуп сдался перед этими доводами и, обнажив жаждущую плоть, осторожно вошёл в девушку, и, добравшись до упора, резко повторил движение обратно и внутрь. Нури вскрикнула и молодой человек, ловя её звонкие возгласы, повелительно и властно задвигался, вколачиваясь в любовницу, захватывая её, как дикарь, впиваясь губами в её кожу, кусая и засасывая её губы. Пальцы стискивали её руки, плечи, прижимали к себе и ласкали. Обхватывая её, Джей-Хоуп начинал выбивать бедрами громкие стоны из Нури, не забывая покрывать поцелуями её грудь, щеки, изящную шею. С другими шлюхами он мог удовлетворять себя проще, но здесь ему всегда было интересно взаимное участие. Открывшая ему многие тайны женского наслаждения, Нури являлась для него равноценной партнершей, перед чьим искусством он не хотел упасть лицом в грязь, а порой, как сейчас, он и вовсе не давал ей проявлять инициативы, подавляя все попытки сделать хоть что-то. Он просто накидывался на неё и владел, пока спустя продолжительное время не выдыхались оба. Рыча, как рёв мотора его Феррари, Хоуп безудержно спустил страсть с поводка.

По прошествии трёх часов, они лежали, изможденные, откинувшись на подушку. Только-только закончившийся секс ещё позволял минуты три побыть, хотя бы физическими, возлюбленными, и Хосок прижал левой рукой к себе Нури, целуя в макушку и поглаживая её спину и плечо. Мысли о своих проблемах вот-вот должны были вернуться, поэтому срочно нужна была тема, не касавшаяся бы его жизни.

— А ты когда-нибудь думала, чем будешь заниматься лет через десять? — поправив её волосы, Хоуп поцеловал её висок и откинулся на спину, уставившись в потолок. Рука ещё не отпустила девушку и привлекла её к себе, под бок.

— Ты тоже считаешь, что путана под сорок не будет иметь спроса? — тихо посмеялась она.

— Почему же? Если ты будешь ещё в строю, то я дороги не забуду, — пошутил и он. Нури подумала с полминуты, и первая отстранилась, ложась отдельно, на вторую, соседнюю подушку.

— Я коплю деньги, чтобы открыть небольшое дело, где-нибудь в провинции. Уеду и открою маленький магазинчик, — поделилась она своими планами, о которых ещё ни с кем, кроме как с собой, не говорила. — Может быть, это будет кафе.

— Вот как… а замуж? — посмотрел на неё Хосок.

— Замуж? Может быть, и выйду, — она пожала плечами. — Если получится встать на ноги, то заведу для себя ребенка. А муж… ну где я ещё найду мужчину, который не просит прыгать на нём сверху? — в форме комплимента сообщила Нури.

— Не переношу быть снизу, — улыбнулся Хоуп. — Неужели я один такой?

— Как минимум один на сотню, — девушка произнесла это и тут же поняла, что в её случае подобное заявление можно воспринять непосредственно, как то, что у неё уже была не одна сотня мужчин. На самом деле, точное число она не могла бы назвать и сама, но ста, наверное, ещё не набралось. Многие клиенты были постоянными, из года в год одними и теми же, а потому для новых времени не оставалось. — Не знаю, в общем, это редкость. Ты же знаешь, ты уникален.

— Это лесть куртизанки, или честность друга? — напомнил ей Хосок.

— Прими, как больше нравится, — заинтриговала она, не став раскрывать секрета. Хоуп перевернулся на бок и вновь навис над девушкой.

— Если ты вдруг уедешь, и тебе понадобится помощь, пожалуйста, не забывай меня и не стесняйся обращаться.

— Хорошо, — поцеловав его, Нури подумала о том, что он её, наверное, забудет быстрее, особенно если женится. А ещё о том, что никогда и ни у кого не привыкла просить помощи, поэтому если она и уедет, то никогда уже не даст о себе знать.

Помыв посуду после ужина, Джин тщательно мыл руки: врачебная привычка, приобретенная ещё после занятий по гигиене в университете. Мыть не только ладони, но и между пальцами, и чуть ли не до половины расстояния до локтя. Развернувшись к полотенцу, висевшему на крючке у входа, он обнаружил там Юну. Вода помешала ему расслышать её шаги, какое упущение! Он не думал, что сегодня она ещё выйдет из спальни. А если бы она решила огреть его вазой по голове? Не важно, ключа она всё равно не найдет.

— Не спится? — спросил Джин, высушив руки.

— С тобой в одной квартире? Нет, — пленница прошла до подоконника и присела на него.

— Спеть колыбельную? — мужчина улыбался и решительно не выходил из себя (да и не умел он этого толком делать).

— Я думала, что опять предложишь что-нибудь из серии «уложить в постель лично».

— А я думал, что мы уже решили, что по этому направлению у нас продвижений не намечается.

— Плохо старался, — хмыкнула Юна, иронизируя, и не собираясь подталкивать никого на что-то подобное.

— Ты тоже не преуспела, — парировал Джин.

— Я?! — сдержав возмущение, девушка приняла свойственную ей перекрестную позу: закинула ногу на ногу и руки на груди скрестила накрепко. — Вот они, современные мужчины… Ничего не хотят делать и ждут от женщин первых шагов, — покосившись на мужчину у раковины, она поспешила заверить: — Не надо на меня так смотреть, я не тебя обвиняю, а рассуждаю в целом. Такая тенденция присуща многим, повсеместно.

— Тебе ли об этом говорить? Ты должна выйти замуж с честью, поэтому к себе никого не подпускаешь. Зачем же тебе добивающиеся тебя мужчины? Это противоречиво.

— Я не про себя! Я про общество, — Юна задумалась и добавила: — И да, я противоречивый человек.

— Или вынужденный быть таковым? — подсказал Джин, подразумевая то, что над Квон Дами довлеет невидимое присутствие её грозного брата, который, возможно, и управляет её жизнью.

— Ладно, попробую уснуть, — прекращая беседу, встала девушка. — Надеюсь, что ты шуметь не будешь. И заходить ко мне тоже, ведь дверь без замка. Спокойной ночи!

Выспавшись и не став оттягивать терзающее и тревожащее его, Хосок ещё до обеда двинулся к Юне. Отворив квартиру, он обнаружил дремлющего на диване Джина. Разбудив его и отведя на кухню, чтобы из спальни не было слышно разговора, Джей-Хоуп начал с вопроса:

— Ну как, она поддаётся?

— Это тяжелый случай, — честно признал Джин. — Её трудно понять. Очень. Но, мне кажется, ей действительно не хватает любви и какого-то рыцарства в жизни. Сидя в четырёх стенах и охраняя её, как цербер, я себе имиджа не сделаю.

— Рыцарства? — Хосок прищурился и, посоображав, щелкнул пальцами. — Давай сделаем так. Я иду, спрашиваю у неё последний раз, что ей от меня нужно, и если она не прокалывается, то начинаю её… ну, пытать что ли. В шутку, конечно, главное, чтобы она поверила в это и испугалась. Едва она закричит, ты ворвёшься и спасёшь её. А?

— Знаешь, она может не закричать и терпеть до последнего, — вспомнив её поведение накануне, и как она достоверно прикидывается бревном, предвкушал Джин небыструю победу. Если таковая вообще изволит случиться. — Как бы её реально пытать не пришлось для этого.

— Да ладно тебе, всё получится! — в который раз сказал себе Джей-Хоуп, хотя прежней уверенности уже не было. — Она выходила уже из комнаты?

— Завтракала утром, — Джин посмотрел в сторону спальни и, молча пожелав другу удачи поднятием сжатого кулака, осторожно прошёл обратно в зал, из которого всё происходящее через стенку слышалось лучше. Набрав полную грудь воздуха, Хосок постучал и вошёл к своей невесте, которая никак не прекращала ею быть. Та лежала на кровати с какой-то найденной где-то здесь книжкой.

— Добрый день!

— Не такой уж он и добрый, — Юна отложила дешевое и бессмысленное чтиво, воззрившись на Хоупа.

— Тебе начинает тут надоедать? — издеваясь, полюбопытствовал он.

— Я могу проторчать тут хоть вечность, но это не исправит того момента, что занять себя совершенно нечем, а я не привыкла проводить время впустую.

— Ты знаешь, что можешь всё исправить одним своим коротким словом «нет» нашему браку, — Хосок пододвинул стул к кровати и сел на него. — Я надеюсь, что ты всё обдумала и приняла правильное решение.

— Я не привыкла менять их, если приняла один раз, — поджала губы Дами.

— Это означает, что ты не готова пойти навстречу и сказать, зачем собралась так рьяно за меня замуж?

— У меня нет никаких особых причин, — Хоуп скрипнул зубами. Так хотелось, чтоб она по-мирному призналась, чтобы не пришлось устраивать клоунаду. А если Джин прав, и она крепкий орешек? Да как же он выбьет из неё правду? А правда есть, какая-то сокрытая, но есть.

— Юна, я ведь перестану уговаривать и поступлю по-плохому, — он поднялся. Она, не теряя самообладания, посмотрела на него и надменно ухмыльнулась. — Ты веришь в то, что я безобидный? Ты не веришь, что я могу разозлиться?

— Мне нечего тебе рассказывать, Хосок. Незачем меня запугивать. — Застыв, Джей-Хоуп мысленно призвал все свои силы, попытался активизировать в себе беспардонность и жестокость, попросил справедливость и его моральные устои закрыть ненадолго глаза и простить ему вынужденные прегрешения.

— Что ж, я предупреждал. — Подойдя к кровати и схватив Юну за локоть, он швырнул её попрек, ловко забравшись сверху. Девушка несколько ошарашено окинула его взглядом, но не проронила и звука, не обросла возмущениями. — Врать и скрывать что-либо от будущего мужа не хорошо, сейчас ты это поймёшь, — Хоуп взял её за плечи и вдавил в постель. Что с ней делать дальше? Что? Насиловать? Черт, черт! Она ведь ни в чем невиновата, она будет жертвой. Разве она плохая? Ударить её? Хосок занес руку, на которую Юна шокировано выпучила глаза. Куда бить? Куда можно ударить так, чтобы не почувствовать себя ублюдком, поднявшим руку на женщину? Поняв, что выглядит, как выронивший снаряд ядротолкатель, Хоуп опустил руку. Да что ж за соплежуйство-то! Для дела же нужно. Взять, и стукнуть разок, в воспитательных целях. Нет, пока она на него смотрит — ничего не выйдет. Опять взяв её за плечи, Хосок перевернул её на живот и, выдохнув, со всей силы зарядил по заднице. Она не издала ни звука, а ему самому захотелось смеяться. Отличная пытка — просто ролевые постельные игры! Так и переспать по обоюдному согласию ближе, чем напугать её и что-либо выжать. Шлепнув её ещё раз сильнее, он понял, что либо сейчас же пробудит в себе сволочь, либо сорвет последнее спасение и выход из создавшейся ситуации.

— Что, это всё? — спокойно через плечо обернулась Дами. Убедив себя, что он рассвирепел и разгневавшись этой постоянной безмятежности сестры Дракона, Хосок схватил её за волосы и, заставив выгнуться и приподняться, швырнул обратно к спинке кровати, куда тут же примостился сам, зажав её. Тихо айкнувшая и перехватившая свои локоны, Юна напряженнее взглянула на него, а когда он принялся разрывать на ней блузку (как пригодилась практика вчера вечером!), то уже более живо принялась реагировать и брыкаться. Хосок, чтобы не почувствовать вины, пытался представить, что перед ним Нури, поддающаяся, играющая с ним, принимающая подобные забавы с довольством опыта, жаждущая. — Прекрати! Пусти меня! — кажется, начиная верить в то, что с ней больше не шутят, Юна пыталась отбиваться и убирать от себя руки Джей-Хоупа, но он её не слушал и, раскидывая ошметки тонкой белой блузки, принялся за узкую юбку. — Прекрати сейчас же! Хосок! Это не смешно! — она не кричала. Она ещё пыталась уговаривать его, говорить ровной интонацией, но она срывалась на фальцет и начинала звенеть, как ломающийся весной лёд. — Хосок! Хосок, остановись! Ты же знаешь, кто мой брат! Не делай этого! Хосок! — взяв за две стороны шва юбку, Джей-Хоуп, как бумажный лист, разодрал её на две части и, мгновение посмотрев на девушку в нижнем белье, ухватил её за бретельку лифчика. — Хосок! — взвизгнула она, но он стянул её под себя и, грубо впившись в скулу поцелуем, оставляющим синяк, сжал в руке грудь Юны. Лягающаяся ногами, она ещё пыталась храбриться, но осознав, что никаких шансов на победу перед ним у неё нет, вдруг всхлипнула. Джей-Хоупа затрясло самого. Только не смотреть ей в лицо! Он знал, что на глазах сейчас появятся слезы, а если он увидит её слёзы, то всё, он убежит и спрячется, а потом придёт извиняться. Прикусив мочку её уха, Хоуп стегнул её по бедру ещё раз. Юна закричала.

— Хоуп! — раздалось сзади и молодой человек, благодаря за то, что спасение близко, сделал вид, что не слышит голоса Джина. — Хоуп, что ты делаешь, господи?! — натурально возмущался позади тот, приближаясь. Голые ноги Юны трепыхались под предводителем сеульских золотых. Из её глаз уже потекли слезы, хотя рыдания были сдавленными. Джин поднесся к кровати и, схватив друга, принялся оттаскивать, якобы уговаривая остановиться. Едва ему удалось отвести Хосока от девушки, как та пулей соскочила с кровати, растерянно прикрывая себя. Джин оттолкнул сына ювелира к окну и ринулся к Юне. — Боже, он ничего не успел с тобой сделать? — мужчина обернулся к приятелю. — Что на тебя нашло? Ты совсем? — стянув с себя рубашку, под которой ничего не было, он накинул её на плечи Квон Дами. Стучащая зубами и всхлипывающая, инстинктивно, она вдруг уткнулась в голую грудь Джина носом, словно спрятавшись там, и лишь тогда позволив себе свободно заплакать. Джей-Хоуп облегченно выдохнул и, показав другу большой палец, пока его затылком не видели, придав голосу борзости и дерзости, произнес:

— В следующий раз, когда здесь не будет его, я закончу начатое, Юна, не сомневайся!

— Не надо! — помотала она головой и тихо прошептала, не поворачиваясь. — Я скажу, почему я выбрала тебя…

Почувствовав податливость перепуганного тела, Джин осторожно взял Юну за плечи и усадил на кровать, сев перед ней на корточки. Она неохотно оторвалась от него, выглядя очень потерянной и заторможенной после того, как он погладил её по волосам и вытер слезы со щёк. Хосок подошёл к ним ближе и внимательно воззрился на невесту. Наконец-то, она озвучила то, что он и подозревал: причина её настойчивости всё-таки имелась.

— Что ж, я слушаю, — Джин осуждающе (но, разумеется, понарошку) посмотрел на него, требуя пощадить чувства девушки и подождать немного. Квон Дами, приходя в себя, вежливо убрала почему-то задержавшуюся на её голой коленке ладонь спасителя.

— Я никогда бы не рассказала, если бы ты не узнал, кто мой брат, — она как-то вражески покосилась на Хосока, не понятно уже, за что больше его виня, за попытку насилия или за разгаданный секрет? — Я не знаю, как ты это сделал, но, поверь, никто в мире больше, кроме наших родителей и ещё человек трех-четырех, не знает об этом.

— Я польщён, но перейдём к делу, — Джей-Хоуп подтащил за собой стул и сел рядом. — Зачем я тебе?

— Джиён… мы с братом редко видимся, но постоянно поддерживаем связь, — девушка сосредоточилась на том, чтобы выстроить грамотный монолог. — С тех пор, как он приобщился к криминальному миру и сделал нашу семью богатой, меня постоянно приучали к тому, что я всем обязана ему, и должна помогать ему по мере сил. Когда я немного повзрослела, то Джиён познакомил меня со всеми противозаконными и преступными делами нашей страны. Я стала в курсе всего. Я была его глазами и ушами, осведомительницей. И являюсь ей до сих пор, — видя немой вопрос на лицах молодых людей, забежала вперед и призналась Юна. — Нет, я не совершала никаких мошенничеств и убийств, я всего лишь заводила дружбу и знакомства с людьми, вытягивала информацию, узнавала всё, что могло быть полезным, чтобы Джиён знал обо всём, что происходит в легальном и нелегальном бизнесе Южной Кореи. Я тайно сотрудничала с его людьми, из которых всего один знал, кто я на самом деле. Но в основном я была светской девушкой, вхожей в высшие круги благодаря тому, что мои родители оттуда же… Таким был мой образ, закрывающий то, что я делала на самом деле: следила и докладывала. У меня даже нормальных подруг не было. Я дружила лишь с теми, к кому нужно было пробраться в доверие, выяснить всё об их отцах, братьях, мужьях. Большинство до сих пор со мной общаются, не подозревая, для каких целей я с ними завела знакомство, — Юна перевела дыхание. — Но больше двух лет назад масштабная преступность в нашей стране почти иссякла. Сначала казалось, что просто прекратились разборки между бандами, вечно делящими районы. Но когда в течение года всё по-прежнему было тихо, мы поняли, что появились какие-то невидимые силы, охраняющие законы и порядок. Джиён был знаком с одним из вас, Ёнгуком, но тот уехал в Нью-Йорк, а покой продолжал не нарушаться. Джиён уважает чужую власть и, догадавшись, что править всё равно остались «золотые», больше не стал вмешиваться. Но и нужда во мне, казалось бы, закончилась. И вот… буквально полгода назад, брат сказал мне, что в Сеуле мне больше нечего делать, что ему не нужны тут больше шпионы. Наверное, потому что шпионить не за чем. У него вечные конфликты с китайскими мафиозными кланами, из которых усиливаются и возвышаются попеременно то одни, то другие. Он сказал мне, что я нужна ему там. Чтобы теперь держать под контролем одну из союзных группировок, — девушка поглядела поочередно на Джина и на Хосока, не надеясь, что её поймут. — Только теперь контроль должен был осуществляться другим образом. Брат сказал, что я должна выйти замуж за главу того клана. Ему около пятидесяти лет. Он некрасив и злобен, но даже не это пугает меня и останавливает, — Юна покачала головой. — Я не хочу всю жизнь быть серым кардиналом. Я никогда не стремилась к занятию разведкой, к тому, чтобы предавать людей и обманывать их. Да, я способна это делать, иногда даже с легкостью. Но я не хочу этого, мне не нравится, — Квон Дами развела руками. — Я призналась в этом Джиёну, и он поставил мне условие, найти себе такой брак, которой принесёт не меньшую пользу, тогда мне не придётся выходить замуж за его кандидата, — девушка встретилась глазами с Хосоком. Теперь там было больше сопереживания. — Я не могу просто ослушаться его, пойми. Он сделал всё для нас. Он сделал всё для меня и родителей, поэтому, когда велит он — а мать и отец поддерживают его беспрекословно, — я не могу отказаться, сбежать, бросить все дела. Я должна исполнить его волю. Я воспользовалась всеми связями и осведомителями, чтобы узнать, кто же ликвидировал преступность почти во всей стране, из-за чего даже людям моего брата пришлось уехать отсюда тогда. И я нашла тебя, — сказала она Джей-Хоупу. — У меня было два варианта, либо выдать ему эту информацию, показывая, что ещё могу пригождаться здесь — но это было бы недолговечно, либо выйти за тебя замуж, чтобы поставить шах и мат Джиёну. Я замужем за главой местных «золотых», и это несомненная польза в таких делах.

— Ты собиралась следить за мной? — негодуя, покачал головой Хосок. — Ты даже не попыталась сказать о себе всего.

— Да, я не пыталась сказать этого, — твердо подтвердила Юна. — Скажи сам, ты бы доверился мне, признайся я, что лазутчица Дракона, но раскаявшаяся? Никогда.

— Я и сейчас, после того, как половину разузнал сам, не знаю, чему верить.

— Я и хотела, чтобы ты разоблачил меня, — заявила Юна. — По тем сведениям, которые я на вас нашла, я поняла, что вы сумеете это сделать. Вы меня переиграете, разоблачите, но это должно было случиться, когда я уже была бы твоей женой. Обратного хода не было бы. Джиён бы принял, как данность, что я нашла место, в котором могла бы приносить пользу, но оказалась безоружной, потому что меня раскрыли.

— Как всё запутанно, — промолвил Джин.

— Это нормально в тех сферах, где мы вращаемся, — хмыкнул Хосок. — И что же ты предлагаешь теперь?

— То же, что и раньше: женись на мне, — произнесла Юна. — Ты теперь всё обо мне знаешь, никак не сможешь пострадать от моего присутствия, я ничего не смогу предпринимать против тебя, ведь ты меня будешь видеть насквозь. А я получу свободу от власти Джиёна. Сбудется моя мечта: я останусь в Сеуле и буду предоставлена сама себе.

— А я что получу? — повел бровью Джей-Хоуп.

— Наследство отца? — напомнила девушка. Парень недовольно присмирел. — И разве тебе самому не выгодно породниться с Драконом? Подумай сам, это неплохие связи. После свадьбы мы можем разъехаться и больше не встречаться. Я не собираюсь надоедать тебе или требовать чего-либо.

— А если я откажусь? — Хосок вопросительно посмотрел на Джина, как бы спрашивая мнение того, но тот был в не меньшей растерянности. Что тут было выбрать?

— Как я поняла, отец в любом случае лишит тебя денег без брака. Так не всё ли равно с кем его заключить? К тому же, ты создал себе проблем моим похищением. Я лукавила, когда говорила, что брату, возможно, нет до меня дела. Естественно, он узнал о моей пропаже в течение часа-двух после того, как она произошла. Скорее всего, его люди уже где-то рядом и разыскивают меня. Если они узнают, кто это делал, то тебе придётся как-то урегулировать конфликт, а как это будет сделать лучше всего, если не согласием жениться на мне? — Джей-Хоуп замолчал, поджав губы. Ему плевать было на себя. Главной его задачей стало защитить своих ребят от ненужных травм и схваток. Если драконы уже на подходе, то надо прекращать торг и идти на мировую.

— Но почему ты предпочла пытаться договариваться со мной, пусть даже уже в браке, а не с китайским мафиозой? Неужели дело только в том, что я моложе и симпатичнее? Зная твоё равнодушие к чему-либо физического характера, сомневаюсь, что тебя сильно бы покоробило лечь с кем угодно, кого сунет брат.

— Да, дело не только во внешности, — Юна поплотнее свела рубашку на груди, быстро покосившись на голого до пояса Джина, всё ещё сидевшего у её ног и внимательно слушавшего. — Я скопила множество фактов и историй о золотых. Меня заинтриговала ваша банда, якобы эталон мужества, чести, доблести и справедливости. Я почти уверовала в светлое волшебство и добро, когда осознала реальность вашего существования, ведь вы легенда, — девушка устало покривила уголок рта. — Но, видимо, я немного ошиблась, судя по твоему сегодняшнему поведению. Ума и сноровки вам, в самом деле, не занимать. Но вот с джентльменством и добротой явные провалы. Сказка осталась сказкой.

— И, тем не менее, ты настаиваешь на свадьбе? — ещё раз уточнил Хосок, прежде чем подняться.

— Настаиваю, — парню показалось, что у неё появились ещё какие-то причины, но организовывать новую пытку для добычи правды сил уже не было. Он встал.

— Ладно, теперь я беру время подумать для себя. Завтра я окончательно решу, да или нет, — Джей-Хоуп не знал, зачем ему это нужно, ведь стало почти очевидно, что свадьба с Квон Дами единственный и необходимый выход. Но ему нужны были ещё сутки для того, чтобы смириться, чтобы ощутить себя неприкаянным, холостым. Он взял Джина под локоть и вывел за собой в коридор, подальше. — Что ты думаешь об этом всём?

— Не верю во всё до конца, а ты?

— Аналогично. Даже если женюсь, это будет подобно жизни у подножия вулкана. Всё время ждать подвоха. Детей я с ней делать точно не буду, не дождётся папа внуков, — выдохнул Хосок. — И ей не позволю выдавать за моих то, что она решит нагулять. Короче, пиздец полный, Джин. Хотя, какое нагулять с её фригидностью!

— Знаешь, мне и самому теперь хочется, чтобы она полюбила кого-то из нас. Это бы её обезвредило.

— Хорошо бы, — печально опустив голову, Хосок попрощался с другом и, пожав ему руку, отбыл развеиваться напоследок. Если получится теперь. Скорее, ему нужно будет просто посидеть и тщательно всё обдумать.

Джин подождал минуту, потоптавшись в прихожей, и вернулся в спальню, где Юна сидела всё там же, перебирая пальцами пальцы, и разглядывая их в плотной задумчивости.

— Ты знаешь, что такое врачебная тайна? — спросил он, облокотившись на проём. Девушка подняла взгляд.

— Да, это клятва, приносимая докторами. Что они не раскроют секретов пациентов, — ей явно было не до шуток.

— Я, конечно, не твой врач. Но я вхожу в ассоциацию медиков нашей страны, и у меня среди них много друзей, — стоматолог вновь сел перед Юной на корточки. — Сегодня всё утро я интересовался там и тут, через интернет, показывая в сообщениях твоё фото, не видел ли тебя кто из них, под другим именем, под фальшивыми документами, — сестра Джи-Драгона сглотнула слюну, заволновавшись. — Оказалось, что ты дважды прибегала к гименопластике[7]. Второй раз — около месяца назад. Не хочешь поделиться подробностями? — покрасневшие щеки на бледном лице придали вид горячки. Джин покивал, как бы демонстрируя, что понимает, что не дождётся быстрого и точного ответа. — Сколько мужчин у тебя было? Честность взамен сохранения медицинской тайны. — Однако мужчина уже решил, что даже не разболтав Джей-Хоупу об опытности Юны, всё равно сделает всё возможное, чтобы тот не доверял ей.

— Четверо, — тихо сказала она. — С первым я встречалась на самом деле… а потом были связи ради информации. Я делала вид, что влюблена, встречалась, была любовницей, обманывала и добывала то, что нужно. Первый раз я восстановила невинность для типа, который был очень подозрительным, и ему нужно было пустить пыль в глаза. Месяц назад я это сделала для того, чтобы попытаться начать новую жизнь.

— Господи, неужели Джиён заставлял спать абы с кем даже родную сестру?

— Он не заставлял. Мне было нетрудно, — безразлично пошевелилась Юна. — С первым молодым человеком… мне не было приятно. Я поняла, что секс — это глупое механическое действие, не приносящее удовольствие. Поэтому когда Джиён говорил, кого нужно расколоть, я выбирала методы сама. Мне было всё равно. Все мужчины в постели одинаковы, даже если пытаются что-то делать. Главное потерпеть, изобразить что-то, и всё.

— Жаль, — спокойно взял её за руку Джин.

— Жаль — что?

— Что тебе попадались такие персоны, — резко поднявшись, он остановил лицо на уровне её лица и, подавшись вперед, одновременно коснулся её губ своими и рукой взял девушку за подбородок. Пальцы погладили его и, пройдясь под ухом, зашли за шею и надавили сзади, прижимая губы к своим губам. Изумленная Юна распахнула глаза, но не успела воспротивиться. Она всё ещё была подавлена и немного вымучена нуждой вести нескончаемую игру и переговоры, где необходимо побеждать. Поэтому её уста легко разомкнулись, и Джин завладел ими, вбирая в себя губы девушки всё сильнее и жарче. Отдавшийся его напору рот был поначалу безволен, и позволял делать с ним всё, что угодно, никак не отвечая, но едва язык Джина скользнул внутрь, как Юна, видимо, вспомнила о профессии дантиста и попыталась отстраниться. Не позволяя ей уходить от ласк, Джин опустил руки и обнял её крепче, прижав к себе. Удивленная, пленница замерла, сжавшись в обескураженный комок. Нежно проведя пальцами по шее и скользнув под воротничок своей же рубашки на стройном теле в его руках, мужчина погладил прохладную кожу, не прекращая целовать Юну, и поцелуй этот был всё смелее и глубже. Подключив свой язык, она хотела сопротивляться, но вместо этого вышла только ещё более страстная пляска плоти, охотящейся на другую. Джин завалил её на спину, не давая никакой возможности заговорить до тех пор, пока не услышал, как участился у неё пульс, и сбилось дыхание. Оторвавшись от губ, он отвел край рубашки и приник к изгибу между шеей и плечом. Язык вывел тонкую линию и череда мелких, но ощутимых поцелуев прошлась до самой вершины груди, скрытой бюстгальтером. Пальцы шажками догнали губы, перегнали их и, дойдя до живота, опустились на него всей исследующей пятернёй, поглаживая и двинувшись ещё ниже. Юна в последний момент приподнялась и схватила его за запястье.

— Ээ… эй! Как там тебя? Джин? — опомнилась она. — Прекрати! Да, как оказалось, я не так невинна, но это не значит, что я сплю со всеми подряд!

— Я не прошу спать со всеми подряд, — чуть приподнялся мужчина и улыбнулся ей. — Я прошу сменить тех, с кем надо спать ради дела на тех, с кем надо спать ради удовольствия, — и, не дав продолжиться возмущениям, опять заткнул ей рот своим, упорным и знающим. Обрушившись на неё, поцелуй изображал на её губах настоящее искусство, искусство любви и наслаждения. Юне приходилось целоваться, но с такой самоотдачей — никогда. Она не могла толком разобрать, в чем состояло отличие от предыдущих мужчин, но то, что спустя пять минут непрекращающихся сладких пыток её уст у неё пошла кругом голова — она почувствовала, причем настолько проникнувшись этим ощущением, что не сразу заметила, как оказались ладони Джина на её обнаженной талии. Подмяв её под себя, он уперся ширинкой брюк ниже её живота, и упругая грубость, давящая из-под неё, остро ощутилась чувствительной кожей сквозь тонкие трусики. Пытаясь совладать с ситуацией, Юна отпихнула Джина с себя и выскочила, хотя на этот раз её никто не неволил и не принуждал силой. Никакого хамства, никаких ударов и ограничений свободы. Она просто умудрилась растаять от полёта его языка, движения губ и умелых рук, введших её в оцепенение.

— Хватит! — выставила она вперед руки. — Между нами ничего не будет, тебе ясно?

— А после свадьбы? — сверкнул он глазами. — Ну, не нашей с тобой. А твоей с Хоупом. Он всё равно к тебе не прикоснется. И, поверь, я буду этому способствовать, если ты не надумаешь сказать ему о себе всё честно.

— Ничего не будет! Я же сказала, что меня не прельщают все эти постельные забавы…

— И ты скажешь, что тебе стало ясно по поцелую, что со мной будет вот здесь плохо? — Похлопал Джин по покрывалу, хищно глядя на Юну, раздетый по пояс, с заметно сгорбившимися в известном месте брюками. Если когда-либо перед девушкой и бывали соблазны, то сейчас был самый сильный из всех встречавшихся ранее. Она давно разуверилась в том, что существуют какие-то мифические оргазмы, доставляемые мужчинами женщинам, но этот запретный поцелуй стоматолога подал надежду. Если он специалист не только в ротовой полости…

— У меня нет желания проверять.

— Врёшь, — улыбнулся Джин. Юна отвернулась, скрестив руки на груди. — Не имея одежды до тех пор, пока Хоуп не привезет тебе что-нибудь взамен испорченной, ты теряешь столько времени, которое можно употребить с пользой! Голыми так приятно не выбираться из кровати…

— По-моему, я ясно дала понять, что хочу начать жизнь с чистого листа.

— Но ты должна понимать, что это невозможно, — Джин немного посерьёзнел и сел, подогнув одну ногу и опершись на неё. — Прошлое можно забыть и игнорировать, но ликвидировать его последствия — никак нельзя, потому что они являются настоящим, в котором мы и живем.

— Тебе никогда не хотелось изменить что-нибудь в прошлом?

— Я почти никогда не делал ничего, не подумав о будущем, — мужчина встал, освободив кровать. — Это избавило от внезапных угрызений совести по прошествии времени, — Юна оценила его слова и отошла, показывая, что ему пора выйти.

Близился вечер и Хосок, обдумав всё до последней мелочи, взвесив и попытавшись составить хоть какие-нибудь прогнозы, пришел к выводу, что Квон Дами не сможет нанести вреда деятельности золотых. Они будут жить раздельно, он не станет делиться с ней никакими сведениями. Почему он не верит, что это её решение, а не наущение Джи-Драгона? Она может заговаривать зубы, чтобы рассеять внимание и не подумалось об объявлении войны и вторжении на территорию. После того, как «золотые» вытеснили все банды из Сеула, а посаженный в тюрьму Тэян — человек Джиёна — освободил последнее важное место, дающее власть над частью города, Хоуп был фактически смотрящим за всем, только более насущные проблемы постоянно отвлекали его, вызывали в разъезды, и в Сеуле в основном находился Серин. Захотелось ли сингапурской мафии вновь вернуть утерянное? Что бы ни делала и ни говорила Юна, Хосок никогда не поверит полностью в то, что она честна.

Джей-Хоуп, припарковавшись на ровном месте, устав от мелькания дороги, сидел в машине и думал, в какой бы бар заехать, чтобы выпить и забыться до утра, когда необходимо будет посмотреть в глаза Юне и сказать, что он согласен. Согласен! Черт возьми, он женится, и это будет скоро. Кто бы мог подумать? Как всё стремительно и быстро… мобильный завибрировал в его кармане и Хоуп, достав его, ответил на звонок. Это была Джинни, и обычно поднимающееся от её голоса настроение почему-то осталось на прежнем уровне. Сестра Рэпмона была веселой и оптимистичной девчонкой, что распространялось и на тех, кто находился в её окружении. Но трудности слегка подкосили собственную позитивность Хосока. Джинни спросила его, как дела, где он и не занят ли. Признав, что пока совершенно свободен («пока совершенно свободен» звучало уже как-то по-роковому, с мрачным оттенком), Хоуп получил просьбу подвезти подругу от университета, где она задержалась, до дома. Это было не очень далеко от той точки, где он находился, да и надо было себя чем-то занять, поэтому наследник ювелира быстро согласился и тронулся в путь.

Джинни долго решалась на этот звонок и ему предшествовали часы раздумий на лекциях, которые прошли сквозь ум, не задержавшись. Предложение Шуги грело, льстило, подкупало. Вспоминая его храбрость во время защиты малознакомой девушки, его доброту, безотказность и симпатию, девчонка хотела согласиться, но ускользающий шанс добиться всё-таки самого завидного жениха из всех, каких она знала, не отпускал её мысли. В результате, прежде чем ответить Юнги, чтобы никого не обманывать и обрубить все в правильной поочередности, Джинни расхрабрилась сделать последнюю попытку по прощупыванию почвы — удастся ли ей заинтересовать Хосока? Если он хотя бы намекнёт, что между ними смогут быть отношения, то она ответит Шуге отказом, попытавшись сохранить дружбу.

Хоуп подхватил её недалеко от автобусной остановки, до которой ездила Джинни, приезжая по утрам на учебу. Сначала она ничего не заметила, но когда несколько раз попыталась завести непринужденную беседу, то обнаружилась с удивлением непривычная для Хосока молчаливость. Девчонка спросила, всё ли у него в порядке? Он заверил, что да, но его обычной улыбки не засияло. Его что-то гложило. Или нет? Или ей кажется, потому что предстоит задать важный для неё вопрос. Со скоростью езды молодого человека, они доехали быстро, так что Джинни не успела морально подготовиться. Впрочем, в таких вещах времени всегда мало, сколько не готовься. Возникла неловкость, потому что нужно было выбираться из автомобиля, но она не могла уйти ни с чем. Хоуп принялся настраивать радиоволну, будто бы забыв о присутствии пассажирки.

— Ты сегодня какой-то другой, — попыталась в очередной раз вывести его на дружескую болтовню Джинни.

— Да? Разве? — наконец, он понял, что совершенно выдохся сегодня, и постарался навести веселье на выражение лица. Как бы ни было неприятно от того, что грозит свадьба с девушкой, которая его совершенно не трогает, ему ещё было немного стыдно за то, что он напугал её. Испортил имидж золотых. Ну обалдеть! Оказывается, легенды о них ещё где-то живут, притом хорошие, а он возьми, да обгадь всё это дело. Куда это годится? — Немного устал.

— В спортзале был?

— Нет, — Хосок подумал, что не стоит скрывать от подруги грядущее, она и так всё узнает от Намджуна или Шуги, с которым встречается — так продолжал думать Хоуп. — Я всё-таки решил быть хорошим сыном, и согласился жениться, — поскольку он не смотрел на Джинни, а щелкал кнопки, то не видел, как упало её настроение. Задор пропал, и глаза перестали светиться. Губы вздрогнули, чтобы не изогнуться полумесяцем вниз.

— Жениться? Но ты же… не хотел…

— Да, но пора уж, наверное. Годы-то идут, — беззаботно расплылся Хосок и откинулся на сиденье, зарядив бодрый мотив. Джинни замолчала, не зная, что и сказать. Они полностью поменялись ролями. Он заговорил и заулыбался, а она онемела и загрустила. Проснулась на конце какого-то его рассуждения: — … так что, скоро погуляем на славу! Придёшь?

— Нет, — резко сказала сестра Рэпмона. Сейчас или никогда, сейчас или никогда! Если это хоть что-то изменит, то пусть сейчас, пока он не женился, пока не потерян безвозвратно. Джинни посмотрела ему в глаза. — Если бы я хотела присутствовать на твоей свадьбе, то невестой, — четко сказала она, поставив точку. Хосок спрятал улыбку назад, и ответил таким же серьёзным взором. Некоторое время прикидывая, как реагировать, он шумно вздохнул и подложил под щеку руку, не отводя винно-медовых глаз, не то прилепляющих к нему, не то пьянящих, но точно красивых.

— Джинни, — начал он, и остановился. Нет, он не скажет «встречаешься с Шугой, вот и встречайся», потому что она воспримет это так, что друг служит помехой между ней и ним, и не будь Сахарного, Хосок бы на что-то решился. Ничего подобного. Да, Джинни нравилась ему, и моментами он её хотел, но всё это несерьёзно, как и все его связи. И он не мог включить в эту череду девиц сестру товарища, потому что она заслуживает лучшего, даже если влюблена в него. — Я думал, что это всё осталось в прошлом…

— Ты же сам говорил, что всё может возвращаться.

— Я предупреждал, чтобы этого не произошло.

— Так, я тебе совсем не нравлюсь? — упрямо посмотрела Джинни на него. Она ему нравилась. И не сложись на данный момент в его жизни такая задница, кто знает, как далеко его унесла бы беззаботность? Возможно, Джинни была бы первой девственницей в его жизни, и он повстречался бы с ней продолжительное время. А если бы симпатия увеличилась, то лучше бы, в самом деле, и женился на ней, а не на Квон Дами, но теперь уже об этом не говорить.

— Я люблю тебя, как сестру, Джинни, — покривил душой во благо всеобщего спокойствия парень. — Ступай. Тебе пора домой, а мне ещё нужно кое-куда съездить, — девчонка послушно выбралась и сошла на тротуар. Хосок плавно вдавил газ и отъехал. Глядя на удаляющиеся красные габариты, Джинни вдруг поняла, что ей впервые разбили сердце. Глубоко ли? Она чувствовала, что ей больно и обидно, но не могла начать страдать и сокрушаться, она не могла заставить себя злиться на Хосока. Всё же, они все были её друзьями, и он поступил с ней честно и открыто. Лампочки скрылись за поворотом, а она всё ещё стояла, не двигаясь. Вечер был относительно теплым. Домой идти не хотелось. Нельзя, когда горько и одиноко, запираться в комнате и ныть — будет хуже.

Желая облегчения и того, чтобы никому не было обидно так же, как сейчас ей, Джинни достала телефон и нашла номер Юнги. Он классный, он заботливый, он ждет её ответа. Но разве она влюблена в него? Нет. А смогла бы она в него влюбиться? Потерев нос, который зачесался от того, что глаза на секунду защипало от слез, девчонка нажала вызов. А что она теряет, если попробует в него влюбиться? Это молодость, и если не совершать серьёзных ошибок, то хоть маленькие-то можно. В конце концов, они ведь всегда могут расстаться, если не подойдут друг другу? Это же не навсегда. Ну, может на лето, пока каникулы будут. Или у Шуги первого дела какие-нибудь появятся. Они же часто в разъездах каких-то. Расстанутся, чтобы не томиться в разлуке.

— Алло? — послышался напряженный голос Сахарного, севший от волнения, ниже обычного.

— Привет. Помнится, я обещала кое над чем подумать, — бодрясь и стараясь говорить весело, начала Джинни.

— Да… — ещё сильнее стал сдавленным голос Шуги.

— Так… что насчет прогуляться со своей девушкой? — полюбопытствовала она и возникла тишина. — Алло? Юнги? Ты тут? Алло?!

— Где ты? Я буду через пять минут.

— Я у дома…

— Блин, меньше минуты женихаюсь, а уже не сдерживаю обещаний. За пять минут до туда не успею.

— Не торопись, я никуда не денусь, — засмеялась Джинни над ощущаемой и слышимой суетой по ту сторону.

— Джинни.

— Что?

— Я счастлив. Спасибо, — более уравновешенно сказал парень.

— Но я ничего не сделала.

— Ты сделала мне счастье, — улыбнулся он по ту сторону. Джинни ответила беззвучной улыбкой и, сказав, что ждёт его, положила трубку. Ожидание — не самое приятное времяпрепровождение, но если бы ждать было уже совсем нечего, было бы гораздо хуже. И быть чьим-то счастьем, упустив собственное, тоже не самый плохой результат. Джинни похвалила свой положительный взгляд на жизнь, не давший пасть духом. И пусть мысли о Хосоке покинут её нескоро, всё же, надо пытаться забыть его. Надо пытаться влюбиться в Юнги. Он теперь её парень. У неё есть парень! Без Феррари, без состояния… её родители и Намджун ничего не скажут по этому поводу и даже не подумают, их семья не как семья Чон — тут всё демократично. Неважно, у неё самой достаточно денег, которые дают ей то брат, то отец. Не в них радость.

Думая об этом всём, Джинни не простояла и десяти минут, как к ней подлетело такси и, затормозив с визгом, поскольку явно неслось на всех скоростях, выпустило из себя Шугу. Выпрыгнув с переднего пассажирского, он сунул букет цветов в руки девушки. Та удивленно посмотрела на них.

— Господи, ты так быстро добрался, ещё и цветы купить успел по дороге? Как ты умудрился?

— Магия! — улыбнулся Сахарный, стараясь не показывать одышки. Он явно летел на всех скоростях. Джинни стало даже неловко. Неужели она так сильно ему нравилась? — Куда пойдём? В кино? Посидим где-нибудь?

— Юнги, давай для начала просто пройдёмся, — она сделала шаг и остановилась. Посмотрела на молодого человека, посмотревшего на неё. Они оглядели друг друга. Глаза остановились на руках. Её глаза — на его, его глаза — на её. После смущенных ухмылок, они осторожно взялись за руки.

— Блин, я как школьник, — потрепал свои волосы Шуга и выровнялся, чтобы идти с Джинни в ногу. — Больше десяти лет точно так себя не вел.

— Я вообще никогда ни с кем не встречалась, так что… — она притормозила и давяще на него уставилась. — Поэтому если мне что-то не понравится, то мы расстанемся, ладно? То есть, я не знаю, как это — состоять в отношениях. Я не знаю, надолго ли меня хватит. Ну… мало ли, всякое же бывает, да?

— Ну да, всякое, — подтвердил Шуга и они пошли дальше. — Только если тебе что-то не понравится, ты лучше скажи, и я исправлю.

— Хорошо.

— И будем дальше встречаться, — подытожил Юнги.

— Ладно, — бросила Джинни и опять остановилась. — Но если всё-таки что-то не так пойдёт, то разойдёмся без обид, да? И дальше будем просто дружить.

— Да-да, конечно. Без проблем. Или, опять же, можно же компромисс какой-то найти, — предложил Юнги.

— Можно, — покивала Джинни. — А если кому-то из нас понравится кто-то другой, то прямо скажем. И разойдёмся.

— Ну, это понятно, — Сахарный крепче сжал ладонь, которую держал. — А вообще, если так подумать, то можно выяснить, что такого есть в других, что нам понравилось, чего нам не хватает друг в друге. И постараться обновиться.

— Ты надолго настроен, да? — осознала девчонка, не зная, нахмуриться или улыбнуться. Лицо выражало какое-то странное смешение эмоций.

— Примерно до старости мне б хватило, — серьёзно сообщил Юнги, облизнув губы. — Если раньше копыта не откину.

— Вот этого не надо, — покачала головой Джинни. — Я к тебе привыкну, а ты копыта откинешь. Нет, пожалуйста, даму вперед. Я не хочу, чтобы меня бросили внезапно.

— Такие вещи всегда внезапны, — Шуга вспомнил о том, почему не позволял заводить себе отношений. Ему нельзя было ввязывать никого в это. Почему он не удержался? Почему не подумал ещё сто раз о том, что на каждом задании его поджидает смерть. А кто-то будет его ждать обратно. И Джинни, которую он побоялся заставить ждать себя дольше десяти минут, будет ждать и ждать, и может не дождаться. — Я должен сказать тебе…

— Юнги, — строго посмотрела на него она. — Я не хочу безответственного жениха. Давай договоримся, если уж ты со мной, то не смей внезапно пропадать. Ни по каким причинам, — услышав её наигранно воспитательный тон, Шуга расплылся. Они ещё не перестали до конца быть друзьями, но начали быть возлюбленными. Разве мог он посметь нарушить её четкий указ? Будто луч света озарил его судьбу, или в ней завёлся личный ангел-хранитель, но золотой вдруг понял, что с ним теперь, действительно, ничего не случится. Потянув к себе за руку Джинни, он приобнял её и поцеловал.

Окончание прогулки настигло новоявленных встречающихся; пройдясь по кругу, Юнги и Джинни вернулись к её подъезду и, чтобы быть совсем спокойным, парень даже вошёл внутрь, провожая возлюбленную до самой двери. Во время непродолжительной ходьбы по окрестностям они всё ещё вели себя скорее как друзья. Договорившись о следующем свидании в кинотеатре, девчонка открыла дверь своим ключом, украдкой поглядывая, где горит свет и кто есть дома, и собираясь прощаться с Сахарным.

— Слушай, а Намджуну мы будем говорить? — понял молодой человек её осторожное внедрение в квартиру. — Или подождать, пока до него дойдут слухи?

— Не знаю, я бы, может, сказала, если бы он прямо сейчас был дома… — не успела она досказать, как с кухни вышел старший брат, услышавший скрежет в замочной скважине. В тапочках и жующий что-то, недавно вернувшийся с работы, он высунулся в прихожую и заметил там Джинни, одной ногой переступившую порог. За её плечом стоял его друг.

— О, приветики! Опять гуляли? — Рэпмон отряхнул руки от каких-то крошек и поставил их на бока, глядя, как сестра со спутником протиснулись вперед. — Что-то вы зачастили… — пара многозначительно переглянулась между собой. Несмотря на то, что Юнги был старше Намджуна на год, он всё-таки почувствовал себя как будто бы провинившимся юнцом. Возвышающийся над их головами брат Джинни подозрительно прищурился. — Что за тишина?

— Братик, — вступительно произнесла девчонка, но запнулась, не зная, как озвучить главное. — Я хотела тебе сказать… — она обернулась к Шуге. Тот открыл было рот сам, но посмотрел на Рэпмона и растерялся. Прищур, остановившийся на них, стал ещё уже.

— Так-так-так… что? Я слушаю, — Юнги решил, что перекладывать волнительную фразу на Джинни не стоит, и взял её за руку, выйдя чуть-чуть вперед.

— Мы это… — увидевший их жест Намджун вылупил глаза.

— О нет! Только не… не говорите, что вы… черт, вы что, правда? — парень хлопнул себя двумя ладонями с двух сторон по щекам, и руки будто прилипли к ним. — О боже, как же вас угораздило-то? Нет, ну скажите, что это не то, что я вижу!

— Мы хотим встречаться. Вот. — Зная, что не только хотят, но уже вроде как начали, неказисто вымолвил Сахарный, думая, нужно ли всё ещё спрашивать разрешения у товарища или нет?

— Великий Будда! — поморщился Рэпмон, опустив руки и крутанувшись вокруг себя. — Моя младшая сестра и мой друг! Умоляю, прошу вас, только никогда, никогда при мне ничего не делайте! Не хочу видеть никаких нежностей, никаких сюси-пуси, заек, солнышек и прочей мишуры. Ну блин! — угомонился молодой человек, обездвижившись на некоторое время и опять воззрившись на парочку напротив. Зрачки вцепились в Шугу. — Только попробуй затащить её в постель!

— Намджу-ун! — протянула Джинни, показывая, что вмешиваются в область, касающуюся только её.

— Да я и не думал… — опустил взгляд Юнги. Рэпмон ответил недоверчивым выражением, а его сестра покосилась как будто бы даже с легкой укоризной. Как это — не думал?

— И не лапай её!

— Намджу-ун! — громче и злее шикнула Джинни.

— Нет, ну это уже перебор требований, конечно, — согласился Шуга, надумав бороться за свои права.

— Ничего не перебор! Слушай внимательно. Обидишь её — дам по морде. Расстроишь — дам по морде. Провинишься — дам по морде. Да мы тебе все по морде дадим, если ты себя с ней плохо поведешь! — замахал указательным пальцем Рэпмон. Сахарный поднял руки, останавливая его поток слов.

— Я сам себе дам по морде за это! Успокойся, я никогда не сделаю ей ничего плохого, — он вернул свою ладонь на руку Джинни, стиснув её пальцы. Хотя на секунду после отповеди её брата ему померещилось, что он втягивается туда, куда не надо, в следующее же мгновение Шуга избавился от сомнений. Он никогда не влюблялся раньше. Вряд ли приказ не изменять сильно изменит его суть — он никогда не был ветреным парнем. Если гулял, то потому, что был волен, свободен. Искал своё. А нашёл, так что же ещё рыпаться?

— Блин, — всё равно негодующе затоптался Намджун. — Как вы пришли-то к этому… неужели других вариантов было мало? Сестренка, ну почему именно он?

— А ты бы кого хотел видеть на его месте? — задиристо бросила она ему вопрос.

— Да, кого бы это ты хотел видеть на моём месте? — поддержал её Шуга. — Кто это, по-твоему, лучше меня бы был? — Рэпмон задумался. Помолчал. Кто бы был лучше? Какого жениха он хотел бы для своей Джинни?

— Ну, точно не одного из моих друзей-придурков, — из чувства противоречия заявил парень и, хмыкнув, расплылся в улыбке. Нет, на самом деле он был рад, что это именно один из них. Он знал, что лучше сестра вряд ли нашла бы, и то, что кто-то из них осмелился завоевать её и взять под своё крыло, было замечательно. Чужого он бы точно сейчас с лестницы спустил. А Шуга был храбр, бескорыстен, честен, отзывчив. Умел предохраняться — это в товарищеских кругах все друг о друге знают, — так что если к чему и придёт у них с Джинни, то можно не краснеть, пытаясь научить чему-то её, объяснить ей, что куда и зачем. С ней достаточно опытный мужчина. К тому же, Рэпмон знал, что несмотря на запреты, вернее, строгие предписания золотым не жениться, если его сестра потребует и захочет, Шуга сделает всё от него зависящее, чтобы выполнить её желание. В этом случае Намджун даже не знал, кого бы он стал поддерживать? — Давай-ка отойдём на минутку, — взяв девчонку за запястье, потянул её брат подальше, по коридору, не в кухню, из которой какие-нибудь слова могут просочиться, а глубже в квартиру. Заведя её за одну из дверей и прикрыв за собой, Рэпмон поставил Джинни перед собой и назидательно навис рядом.

— Что ты на меня так смотришь?

— А теперь послушай ты. Юнги мне друг, брат, один из самых близких людей. Ты всех их знаешь, и он один из них. Обидишь его — уши надеру! Вздумаешь вертихвостничать — надеру жопу, уяснила? И не капризничай, и не веди себя с ним, как избалованная мартышка! Я тебя, вроде, хорошему всегда учил.

— Хватит меня воспитывать…

— Уяснила?! — повторил Намджун. Сестра кивнула, присмирев. — Решите разойтись — пожалуйста. Но подло поступать одному с другим не позволю. Прикрывать никого не буду, выгораживать тоже, — Джинни стала осознавать, насколько серьёзное приняла решение, но, испуганная на миг этим, быстро отошла. Если брат требует ценить что-то, значит, оно того стоит. Он по-родственному обнял её. — Люблю тебя, дурочка мелкая. Веди себя хорошо, ладно? — Джинни ещё раз кивнула, и тоже обвила Рэпмона руками. В братских объятьях было всегда надежно и спокойно, но с этого дня у неё появились ещё одни, имеющие другой смысл, такие же оберегающие и заботливые, но настоящие, мужские. Она взрослела, она почти взрослая, она созрела, и предложенная Шугой любовь не должна пройти мимо.

— Можно тогда мы с Юнги ещё посидим, поболтаем? — Рэпмон отвел её от себя на вытянутых руках.

— Хорошо. Только не дальше кухни! Увижу в спальне — обоим ввалю!

— Ты вынуждаешь нас в будущем пользоваться гостиницей? — скрестила руки на груди девчонка.

— Джинни! — шарахнулся Намджун. — Порядочные девушки не позволяют себе переступать порога гостиниц с мужчинами! — дав ей шуточного братского пинка, он вытолкал её из комнаты, сказав вслед: — Шуга сам тебя туда не поведет, если жить хочет.

Хосок снова подумал о Нури. Зачастив к ней, он не видел ничего особенного и странного в том, чтобы приезжать к ней ежевечернее, как к себе домой, вводя это в свои привычки. Ему казалось, что это требование инстинктов и желание секса, нужда в удовлетворении влекут его в бордель. А то, что это стало посещением одной и той же девушки — так это его характер такой, любит постоянство (в последнее время, раньше почему-то этого не наблюдалось). Джей-Хоуп не замечал за собой никаких чувств, совершая действия по наитию. Ему нравилась Нури, естественно, но что его тянет конкретно к ней, парень в себе не распознал. Нет, заявиться к ней и сегодня — уже перебор. К тому же, жутко хотелось напиться напоследок, перед прощанием с холостой жизнью. А встречи с женщинами и опьянение Хосок старался не совмещать. Некрасиво припереться невменяемой скотиной и похотливо домогаться. Либо трезв и лезешь в постель, либо напиваешься и не лезешь. Если он женится на Юне и не будет с ней сожительствовать по-настоящему, в праве ли он будет изменять ей и кутить по-прежнему? А как иначе-то? Без секса совсем он не выживет. Хосок принялся искать себе собутыльника. Чимин в отъезде, Рэпмон уставший должен только возвращаться домой в такой час, Джин охраняет Юну, Шуге он написал сообщение с предложением выпить, но тот ответил, что занят. Ви должен сменять Джина, а Чонгук не любитель пить. Неужели даже побухать не с кем? Есть ещё друзья, но они тоже сейчас вне зоны доступа, кто в Америке, кто где-нибудь в Северной Африке, или Средней Азии, а кто-то просто, как их гипнотизер, не берёт и капли спиртного в рот. На душе стало ещё паршивее. Вот так он скоро и окажется в женской компании своей законной супруги. Хочешь не хочешь, а занятость других вынудит. Нет, лучше он себя займёт по самое некуда. Примостится к их золотому спецотряду, летающему по горячим точкам, не будет появляться в Корее по полгода — сказка! Всяко лучше, чем мотаться по городу в попытках избежать навязанную ему жену, отца, с требованием внуков, и всех вытекающих отсюда проблем.

Вынужденный пить в уединении, Джей-Хоуп засел в каком-то первом попавшемся баре, где увидел многообещающее «работаем до последнего клиента». Он не знал, во сколько ему захочется завершить возлияния, поэтому не пошёл туда, где обозначались рамки. А из подобного заведения его никто не выгонит, не с такими деньгами у клиента вышвыривать его, сколько бы он ни сидел. Угнездившись у стойки, Хосок принялся делать заказы, начав с белого вина, продолжив коктейлем градусов в пятнадцать, затем соджу, и продолжая укрепчать напитки, пока не дошёл до крепчайшего виски. Бокалы и стаканы, перемежаясь рюмками, сменяли друг друга. Сын ювелира сидел на высоком стуле, то бросая фразу бармену, то косясь на входящих и выходящих посетителей, то разворачиваясь к оконной витрине, за которой зажглись огни, и по тротуару бродили прохожие. На улице было прохладно, и, прячась от этой весенней свежести, люди садились в машины и автобусы. Они ныряли в них и выныривали из них, кто-то один, кто-то парой. Джей-Хоуп, хмелея, подпер подбородок рукой. Хотелось не думать сегодня о жизни, но никак не получалось отвлечься от насущного. В конце концов, он же давно не мальчик, почему он так бегал от брака, как от чумной напасти? Это несерьёзно. В семейной жизни нет ничего ужасного, особенно когда она фиктивная. Отчего же на душе скребут кошки? Уж не жалеет ли он, что брак будет фиктивным? Нет, с Юной он точно не хотел иметь никаких дел. Да, она внешне более чем видная девица, не глупа. Но к ней его совсем не влекло. Возможно из-за того, что она была ему навязана, а может и потому, что у него был другой вкус. А если бы на её месте была другая? Нет, впихнутая насилу, любая вызовет отторжение. Ну, разве что Джинни не стала бы для него плохой в данном случае. Но всё равно он не смог бы выполнять супружеский долг насилу. Скорее, обрушься на него долг быть мужем Джинни, он бы стушевался и сторонился её хлеще, чем сейчас. А если бы ему приказали жениться на Нури? Хосок ухмыльнулся. Он представил, как они бы с ней вместе посмеялись над этой ситуацией, вошли в положение друг друга, по-дружески договорились во всех деталях о том, о сем, мирно бы съехались. Да, вот с ней он бы даже продолжал спать. Джей-Хоуп даже заулыбался, подумав о том, что наконец-то Нури бы не брала с него за это денег. Забавно, даже интригующе, как бы они с ней сживались. Интересно, а Нури умеет готовить? Женщина, так хорошо всё умеющая в постели, не может быть плохой домохозяйкой. Или может?

Нет, всё-таки хорошо, что это Юна. Хосок опрокинул ещё полстакана виски. В голове всё медленно начинало путаться. Чем же хороша жена, к которой ничего не чувствуешь? А нет, не с той стороны зашел. Хорошо, что она ничего не чувствует к тебе. Наследник миллионов и тайный участник банды всегда переживал из-за того, что обречет кого-то на страдания из-за своей деятельности. Он не хотел обременять ни одну девушку своей судьбой — судьбой всегда рискующего, пропадающего, часто раненного. Видеть, как мучается и тревожится любящее и заботливое создание — больно, тут проще одному. А когда рядом вражеский засланец, шпионка, то какая разница? Делай, что хочешь, твори, что хочешь — ей всё равно, а если ещё и бесится — то поделом! Откуда же тогда всё-таки взять отцу внуков? Усыновить что ли? Нет, лучше перепишет всё на племянников, всё-таки родная кровь…

Ощущая, что прошло уже много времени и начав в нем теряться, Хосок запоздало подумал о том, что надо было заранее отогнать машину и приехать на такси. А так, куда её деть? Бросить у входа в бар до утра? Он, в принципе, ещё соображает, и способен доехать до дома… Нет, пьяным садиться за руль нельзя! Какой он подаст пример другим, он — золотой, чей черный кожаный мундир он и так опорочил в глазах Юны. Или это была её обманная уловка, чтобы повлиять на его совесть? Так ли интересовала её их банда, и нужно ли было ей какое-то там рыцарство, о котором сказал Джин? Черт, да ерунда это полная. Современные девушки мечтают о каких-то там романтиках, а по факту всегда ведутся на паскуд, и не надо им геройств, стихов, преданности. Только бы подарки дорогие делал, только бы на тачке катал, только бы все завидовали. А что, разве нет? Он со многими девушками общался, потому и дошёл до проституток — они честнее. Эх, Нури, добраться до тебя всё-таки? Нет, какое неуважение, в таком виде… Хосок сполз со стула и встал на неверные ноги. Они держали плохо, но держали. Пока что. Взяв с собой недопитую бутылку соджу и решив, что на улице проветрится лучше, Джей-Хоуп побрёл, куда глядели глаза, в которых почти двоилось. Поэтому перед каждым поворотом приходилось тормозить и ждать, когда параллельные дорожки сойдутся в одну, чтобы ни во что не врезаться. В Феррари он не сядет. Пешком, и только пешком. Однако попиваемое соджу лишь отягчало его опьянение. Мысли заплелись каким-то макраме, он ещё о чем-то рассуждал, а конкретного ничего в голове не удерживал. Переулки оказались незнакомыми, и спустя полчаса плутаний Хосок испытал нетрезвую панику, что заблудился. Но гасящий все страхи алкоголь тут же успокоил его и велел идти, пока идётся. Стояла ночь, но ранняя или поздняя? Когда он вспомнил, что можно посмотреть на время в телефоне, то обнаружил, что забыл и бумажник, и телефон в баре. Да, он расплатился с барменом и, когда слазил со стула, то положил всё на него, да так и пошёл. Вот идиот! Да ну и ладно. Никакой секретной информации там не было, а карточкой без него всё равно воспользоваться нельзя. Мобильный запаролен, и завтра нужно будет вспомнить, что это был за бар, и заехать забрать свои вещи. Хосок опять остановился и осмотрелся. Шатало уже жутко. Куда же идти? Какой-то угол здания впереди показался ему знакомым. Кажется, такую вывеску и рекламную тумбу он видел недавно. Пойдя на них, Джей-Хоуп, запинаясь и спотыкаясь, вышел на кафе, оглядев которое воспроизвел его в памяти. Да-да, любимое местечко Шуги. Он постоянно сюда заглядывает. Какой приветливый свет! И как у него устали ноги, и как зовут пластиковые стулья! Молодой человек целенаправленно преодолел остававшееся до них расстояние и рухнул в одно из сидений. Сведя руки на животе, он вздохнул, устроившись и, закинув голову назад и подумав, что сейчас к нему подойдёт официантка, в несколько мгновений уснул.

Хана глазам своим не поверила, когда увидела, какой походкой приближается парень её мечты. Он пьян?! Не зная до этого, что он способен напиваться до такого состояния, девушка перехватила его у другой официантки и, подрезав её, едва достигла столика, как увидела, что Джей-Хоуп закрыл глаза и вырубился.

— Простите… — тронула она осторожно его плечо, держа в другой руке блокнот с ручкой. — Простите!

Но никакой реакции не было. С опасением, что он завалится назад — ведь стулья-то легкие, — Хана принялась его толкать и будить. Кое-как преуспев в этом, она добилась невнятного бормотания и объяснений, что он забыл кошелек (хотя она о нем не спрашивала) и телефон, поэтому посидит немного и пойдёт дальше. После чего вырубился опять. Хана не сдалась и затолкала его во второй раз. Её смена подходила к концу, через несколько минут кафе закрывалось, и она не могла оставить его тут! Попытавшись объяснить Джей-Хоупу, что ему следует как-то встать и пойти, она извлекла из него просьбу вызвать ему такси. Приняв её и согласившись, что это лучший выход, официантка так и сделала. Встав в стороне с другим обслуживающим персоналом, Хана перекинулась с ними несколькими фразами о том, что это регулярный посетитель, поэтому надо отнестись к нему лояльно, с пониманием. Пусть посидит, а когда такси подъедет — они погрузят его в машину и отправят домой. А чем же он будет платить, если забыл бумажник? Едва заикнувшись о том, чтобы скинуться, девушка получила непонимающие взгляды и обсуждение кончилось. Все разошлись делать свои дела. Отлично, платить ради помощи постороннему никто не собирается. Бесплатно, естественно, шофер не повезёт. Хана посмотрела в свой карман и глазами посчитала гроши, что в нем лежали. На такси хватит, но тогда не хватит на еду через два дня. Останется ровно на один обед и на один ужин. Но ведь завтра могут появиться чаевые… На такси-то ведь и набралось из сегодняшних. Но день дню рознь, так что может и не быть этой прибыли. Да разве же важно? Нельзя оставить человека ночью на улице, когда достаточно холодно, и люди ходят разные. Его изобьют или разденут. Что угодно может случиться!

Сдав смену, Хана сняла передник, поменяла форменную блузку на свою водолазку в подсобке, и вышла наружу. Подойдя к спящему Хосоку, она присела рядом. Во сне он такой доступный, реальный, хотя всё такой же красивый и неописуемо шикарный. Где же он забыл свой Феррари? К бордюру подъехала желтая машина с шашечками на крыше. Из-за руля высунулся водитель.

— Кто вызывал? — студентка поднялась, махнув ему.

— Простите, вы не могли бы помочь? Тут… человек немного выпил… — мужчина нехотя подошёл и, окинув взглядом Джей-Хоупа, понимающе хмыкнул.

— Немного? Ну да, ну да. Помогай, — подхватив его под руки, Хана с таксистом довели его до машины и положили на заднее сиденье. — Как же ты связалась-то с таким, бедная? Бросай! Если в таком возрасте пьёт, тут уже всё… — официантка покраснела, принятая за пассию парня, который ей мог лишь сниться. Мужчина не обращал внимание на то, как по-разному они выглядели, да и, разбирался ли он на глаз в стоимости одежды, чтобы понять, что они из разных миров? — Куда вам ехать-то?

— Нам? — Хана приложила пальцы к губам. Нет, ей-то с Хосоком не по пути. Но и его адреса она не знает. Она нагнулась над ним на заднем сиденье и затрясла, как яблоню. — Джей-Хоуп! Джей-Хоуп! Какой у вас домашний адрес? — вырубившийся окончательно, он беспробудно лежал, не собираясь раскалываться. — Джей-Хоуп!

— Так куда? — уселся за руль водитель и захлопнул дверь.

— Сейчас, одну минуту! — Хана принялась обыскивать куртку Хосока, чтобы найти документы и прочитать место прописки, но при нем не было ни паспорта, ни водительского удостоверения, ничего, что сказало бы, куда его можно отправить. От обнаруженных в заднем кармане брюк нескольких скомканных крупных купюр она отдернула руку, так и не поняв, что испугало больше: привычка не притрагиваться к чужим деньгам, или ощущение, что она тронула через ткань что-то куда более частное?

— Так что? — поторопил таксист. Девушка замерла, догадываясь, что если не скажет хоть какой-нибудь адрес, то никуда их не повезут. Их! Господи, неужели она тоже поедет? Но ей нужно в общежитие! Зажмурив глаза и представляя, какие хлопоты её ждут, она затолкала длинные ноги Хосока, не желавшие уместиться в авто, закрыла его и, плюхнувшись на переднее пассажирское, пристегнула ремень безопасности, назвав адрес своего общежития.

За всё время проживания и обучения Хана заслужила безукоризненную репутацию. Она никогда не опаздывала, никогда не грубила, не курила, никто не видел её выпивающей, и мужчин она не пыталась к себе провести. Они даже никогда не провожали её, и об этом знали все охранники внизу, и все подруги и знакомые из общаги. И вот настал момент, когда ей понадобилось либо испортить свою репутацию, либо попытаться ею воспользоваться. Через окно, как лазили парни к девушкам, она Хоупа, разумеется, закинуть не смогла бы, а пробудить его по-прежнему не выходило. Он даже порой похрапывал, хоть и негромко.

Набравшись смелости, Хана сочинила историю о том, что её двоюродный брат приехал в столицу, напился с друзьями на радостях от встречи, а потом приехал к ней и добрал. И теперь его некуда было деть. Это всё она с честными глазами выложила охраннику и сжалась, ожидая вердикта — поверит или нет? Знавший, что это одна из отличниц, вечно бегающая с учебниками и возвращающаяся поздно лишь из-за подработки, ночной страж девичьей обители проглотил басню, не веря, что какой-то нарядно разодетый хлыщ, к тому же пьяный, мог бы очаровать эту приличную насквозь девочку, так что не мог быть ни кем иным, кроме как нежданным родственником. Помогая забрать Хосока у таксиста, охранник закрыл ненадолго входную дверь и отлучился с дежурного места, чтобы затащить на нужный этаж невменяемое тело.

Поблагодарив за помощь, Хана с облегчением отметила, что её непутёвых соседок не было в комнате. Наверняка вновь придут из какого-нибудь клуба под утро. Может быть и не одни. Вот уж они удивятся, когда увидят кого-то в постели их «ботанички» и «зубрилы»! Но класть-то Джей-Хоупа больше и некуда было. Девушка сняла с его ног ботинки и уложила его попрямее, сев на стул у рабочего стола. Уф! А дальше что? Где спать самой? Можно было бы задремать на одной из пока свободных кроватей, но её разбудят беспардонно и, того гляди, наорут, что заняла не своё место. Хана подошла к Хосоку и, видя, что он поворочался, попыталась снять с него куртку. Если спать полностью одетым, то на утро будешь себя чувствовать, как попавший под каток. Раздевать полностью она его не будет, но хотя бы верхняя одежда должна быть снята. Вытянув одну руку, студентка вытащила из-под спины основную часть и стала тянуть за второй рукав. Всё-таки, пьяные такие тяжелые! Или это потому, что он такой высокий? Секунду назад безвольная рука сомкнулась на её руке, едва не испугав. Чуть приоткрывшиеся веки Хосока явили его туманный, далекий ото всего взор за завесой пары литров алкоголя. За спиной Ханы горела настольная лампа, давая мало света. Её лицо оставалось в темноте, и лишь силуэт с нимбом прояснился в сознании молодого человека.

— Нури… — прошептал он и потянул за руку.

— Я не… нет-нет, я не Нури! — замотала головой девушка, но сила её сопротивления была меньше, чем та, с которой её захватили. Вопреки упорству, она рухнула на кровать рядом с Хосоком, который притянул её. Веки его снова закрылись, но пальцы на запястье не разомкнулись. — Джей-Хоуп… пустите! — подергалась Хана, но вместо этого вторая рука его поднялась и, приземлившись к ней на плечо, опять попыталась прижать к себе.

— Иди ко мне…

— Джей-Хоуп! Пожалуйста, вы путаете меня с кем-то… — залепетала студентка, отмахивающаяся от пьяных объятий. Она ещё не успела толком сообразить, испытывает ли обиду или ревность, или огорчение, что такой обожаемый, восхищающий её парень зовёт другую, называет другое имя. Он лежал в её постели, был в её власти, и в это всё было так сложно поверить! Хосок приоткрыл глаза и, уставившись в лицо Ханы, ещё плохо разбираемое, дернул её на себя. Обезоруженная его глазами, она упала сверху, и её губы попали на его, ловившие их снизу. Без промедления схватив девушку в охапку, золотой наследник атаковал её поцелуем, жадным и порочным, опасным, как укус змеи. Он вмиг отравил Хану, впервые узнавшую всё сразу: вкус поцелуя, вкус виски, вкус сбывшейся мечты. Разомкнувшая согласно уста, она позволила получить пьяному Хосоку всё, чего потребовали инстинкты, не уснувшие с его сознанием. Хватательно-цепляющие рефлексы не были побеждены спиртным, и он, лаская языком губы девушки, пробираясь между ними и перемещаясь ладонями по ней, ища, как пробраться под одежду, заваливал её с себя под себя. Взгляд его потерялся где-то в её волосах, длинных и черных, распущенных, пока она сидела на стуле и думала, где ей спать. Пальцы Хосока заплелись в них. Подминаемая под него, Хана судорожно соображала, как же остановить всё это, как избавиться от этого наваждения, ведь пусть даже она тайно была в него влюблена, всё же хотела бы взаимной любви и чего-то чистого, а не подвернуться ему под руку, когда он даже не понимает, с кем имеет дело. Но, с другой стороны, разве в трезвом уме и здравом рассудке, когда-нибудь такой как он посмотрит на неё? У неё нет иных шансов, если не сейчас, не здесь. Она мечтала узнать, как он целуется, как это — быть в его объятьях, и вот, это случилось, случается… Прекратить можно — всё зависит от неё. Но что она теряет, кроме девственности? Да, она оттолкнёт Джей-Хоупа, не станет для него мимолётной забавой, которую он и не вспомнит, но кто тогда будет первым у неё? Какой-нибудь скучный парнишка, ухаживающий за ней на факультете? А такой был всего один за последние два года. Она не пользовалась популярностью, она была обыкновенна и бедна, и получить хотя бы вот такую ночь с таким, как Джей-Хоуп — это предел всех желаний.

Вдруг Хана испугалась, что смирившись с тем, что это произойдет, даже где-то внутренне порадовавшись этому, она получит прояснение мозга молодого человека, и он сам передумает. Молчаливая и осторожная, она высвободилась из-под него и, погасив свет полностью, затряслась у стола. Пальцы легли на подол водолазки. Ночь любви с мужчиной грез. Пьяным, непонимающим, но тем самым, из-за которого она плакала вот такими же, только одинокими, ночами, что он никогда её даже не коснётся. Хана сдернула с себя водолазку, повесила её на спинку стула.

— Нури… — пронеслось опять в темноте. Пожелав себе удачи, осознавая, на что решается и давая себе зарок никогда не жалеть, и не надеяться ни на какое продолжение, девушка сняла колготки из-под юбки, потом саму юбку. Дрожащая, в нижнем белье, она подступила к кровати. Рука Джей-Хоупа уже была протянута. Подхватив Хану, он опрокинул её навзничь, без ловкости, но всё же накрыв её собой сверху. Его губы опять впились в её, знакомя девушку со страстью.

Джей-Хоуп всё ещё был сильно пьян. Ему не стало дурно, и его не отключило полностью. Вернее, такой момент был, но потом спиртное сказалось в каких-то иллюзорных видениях, которые он смутно видел, но остро ощущал, как бывает в одурманенном состоянии, и ему казалось, что чувствуемое достаточно реалистично, хотя и является сном. Желаемое затмило существующее. В полутьме и с лишь частично работающим сознанием, парень гладил женское тело, почти раздетое, сталкиваясь с какими-то остаточными преградами, которые хотелось убрать, и он тянул их и, ему мерещилось, ловко ликвидировал. Хана ненадолго впала в прострацию под не соображающим Хосоком. Его сильные и хваткие руки плутали по ней и ласкали, от чего её сердце замерло, и сама она боялась дышать. Когда Джей-Хоуп потянул за лямки лифчика, девушка испугалась, что он порвёт его, и, смущаясь даже мрака, надеясь на то, что никто их не увидит и соседки по комнате задержатся до предела, помогла ему снять с себя верхнюю часть нижнего белья, точнее, сняла сама, угадывая направление его действия. Его губы тут же опустились по её шее на грудь и она, громко ахнув от нового, ранее никогда не испытываемого удовольствия, закрыла глаза, чувствуя всей кожей, как отдаётся в ней эта ласка Джей-Хоупа. Он сжал вторую её грудь ладонью, помассировал её круговыми движениями и, сведя пальцы на соске, несильно оттянул его, переместив к нему свои губы. Лизнув его языком, Хосок развел пальцы и втянул в рот вершину груди. Хана простонала сильнее. Так вот оно какое… вот что такое — эти ощущения! Вот почему её однокурсницы иногда издают такие громкие звуки. Но они никогда не приводили таких восхитительных парней, как тот, что сейчас был с ней. На ней. Честно сказать, именно его одна из них и привела однажды, но ничего у них почему-то не вышло. А выйдет ли у неё самой с ним?

Его руки скользнули вниз и, нащупав трусики, задергали их. Хана, посомневавшись дольше, чем с бюстгальтером, наконец, послушно опустила руки и стащила с себя последнее прикрытие. Джей-Хоуп, так и не подняв свою руку назад, тут же коснулся обнаженной плоти и даже таким пьяным, в подобии бреда, умело провел пальцами везде, где это доставляло десятикратное удовольствие. Задрожавшая Хана прикусила губу, прислушиваясь к неизвестным ощущениям. Ей пока было не столько приятно, сколько непонятно. Но тело отзывалось и реагировало, оно тянулось к Хоупу, по зову души, по давней влюбленности. Оно не могло оставаться безучастным. Рука парня забрынчала пряжкой, замучавшись с ней. До этого всё шло нормально, но расстегнуть ремень оказалось более сложной задачей. Для этого Хосок попытался сосредоточиться. Немного приподнявшись и завалившись на бок, он взялся обеими руками за штаны и, вытаскивая язычок из металлической конструкции, сумел подключить мозг к происходящему. Но только в зачатках. Толком не разбирая ничего в темноте, наследник ювелира стал припоминать, что не имел и не имеет привычки в таком состоянии заваливаться к женщинам и, ему почудилось именно так, сегодня он зарекся идти к Нури. Что же он делает? Но раз он уже здесь… бляха как раз поддалась в этот момент, и давящее напряжение заставило быстрее вжикнуть ширинкой и перекатиться обратно на девушку, чьи покладистость и отзывчивость очень помогали ему не потерять равновесия и не совершить никакой оплошности. Хоуп впился в сладкие губы, разведя ноги лежавшей под ним. Какое наслаждение… касаться обнаженным собой обнаженной её. Он нетерпеливо подвел член к предназначенному для него отверстию и, убрав руку, в чьей помощи больше не нуждался, поскольку сила эрекции была способна сама ворваться туда, куда нужно, надавил бедрами вперед.

Хана не могла заставить себя расслабиться. Хотя ей было интересно и страшно, приятно и стыдно, радостно и грустно, она была не в силах выразить все свои эмоции, всё ещё боясь того, что если начнёт активничать, то Хосок очнётся, поймёт ошибку и сбежит. Девушка была готова пожертвовать своей девственностью, лишь бы он остался с ней как можно дольше. Никогда такое больше не повторится, и пусть рано утром придётся краснеть и объяснять ему, как он тут оказался и, скорее всего, он разозлится и уйдет, всё-таки желаемое для неё того стоило. Поцелуи Джей-Хоупа отвлекли её от рассуждений, его язык закружил в вихре страсти, а руки вжали её в кровать. Тугая и горячая плоть уперлась в Хану, и ей показалось, что это уже всё — дальше ничего не бывает. Он тронул своим мужским достоинством её сокровенное место, и неопытной девушкой это воспринялось за секс. Однако даже в хмельном угаре, Хосок продолжал давить, понимая, что член должен войти внутрь, а не остаться снаружи. Что же ему мешало? Нури, как и все бывалые путаны, знала средства, помогающие влагалищу оставаться узким и тесным, но чтобы настолько? Вцепившись в мягкие губы властнее, он взялся за недвижимые бедра под собой и потянул их на себя, напирая со всей силы. Что-то стало поддаваться. Жаждущий и ненасытный член забился пульсом в предвкушении. Хосок сделал ещё один мощный толчок. Хана не выдержала и вскрикнула. Это было больно, но он не прекращал и продолжал входить в неё. Въявь ощущая, как что-то внизу неё расширяется и надрывается, девушка запоздало запаниковала и, продолжая чувствовать боль, попыталась отпихнуть от себя Джей-Хоупа, но тот уже не мог остановиться на середине пути. Не обращая внимания на её отмахивающиеся руки, он прижал её к себе крепче, сжав в объятьях и ложась на неё полностью, всем телом. Заткнув рот очередным поцелуем, он сделал ещё два рывка, разорвавших плеву, и вошёл до конца. В его рот устремился скулёж, похожий на отдаленный вой раненного зверька. На глазах Ханы выступили слезы, но сдавленная властными руками Хоупа, она отторгла страх, она доверилась ему, поняв, что вот теперь-то, на самом деле, всё. Он вошёл в неё до предела, избавив от того, что и было её невинностью. С кровью и болью она подарила ему себя, ему — не осознающему даже, с кем он сейчас переспал.

Ненасытно задвигавшись на девушке, Джей-Хоуп всё больше прислушивался к ощущениям и трезвел. Слишком трудно, слишком тяжело входилось в обычно гостеприимное лоно. Его природа, привыкшая к Нури, не распознала её, хотя было не менее хорошо, может быть, даже более, но это стоило списать на влияние алкоголя, ведь раньше он никогда в таком виде не трахался. Хосок яростнее заработал бедрами, желая поскорее достичь разрядки, пускай и знал, что быстро он этого делать не умеет. И в этот момент, когда он отдался сугубо мужскому труду — вколачиваться с животной жестокостью в горячее и влажное нутро, вгонять себя до основания и до женского крика — он прислушался к стонам и голосу, звучавшему под ним. Он не принадлежал Нури!

Хане было по-прежнему немного больно, но ладони Хоупа, прижимавшие её к себе, гладящие, ласкающие щеку, пальцы Хоупа, берущие её пальцы и переплетающиеся с ними снимали напряжение и доказывали, что останавливаться рано, что дальше будет лучше. И девушка, забываясь, перетерпев пик неприятных ощущений, подстроилась под получение удовольствия, зная, что в любом случае запомнит это всё, как нечто прекрасное. Но Хосок почему-то стал замедливаться, пока совсем не остановился. Простонав последний раз, Хана замолчала, заметив, что парень перестал двигаться. Его руки отпустили её и, упершись по сторонам, на подушку, приподняли его над ней. Сверкнули распахнувшиеся глаза, пытающиеся увидеть сквозь черноту. Студентка увидела в них — хотя скорее предположила, чем увидела, в этом-то мраке, — возвратившуюся трезвость. Внезапно подорвавшись с места, Хосок слетел с кровати и, упав на пол, поднялся на ноги, и засуетился по комнате в поисках источника света. Прежде, чем он нашёл его, нащупав включатель, Хана успела выдернуть из-под себя одеяло и накинуть сверху. Только что переспав с парнем, она жутко его засмущалась, как и своей наготы в целом. Ей не хотелось, чтобы он видел её без всего. С зажжением лампочки Джей-Хоуп обернулся к кровати и, разглядев Хану, пошатнулся. Она восприняла это как разочарование, отторжение и пренебрежение. Конечно, он хотел заниматься любовью не с ней…

Молодой человек во все глаза таращился на девушку, с которой только что слез. Это определенно была не Нури, и обстановка вокруг говорила о том, что это не бордель. Почему же он подумал, что всё совершенно иначе? Складывание цельной картины не совсем удавалось, но кое-что память выдавала. Он уже был в этой комнате, не так давно… общага! И девушка, это же официантка из кафе, где они постоянно зависают. Как её там? Джина, Нана… Хана!

— Хана?! — сипло выдохнул Джей-Хоуп. Вместо ответа она опустила глаза, прижав к себе одеяло и прячась за ним. — Как я… что я тут делаю? — Что он тут делает? На одеяле, скрывшем голую студентку, алело пятно. О боже! Нет! Понятно, что он тут делает, но как же… ведь он никогда… таких не трогает. Обещал сам себе. Его и не волновали они. Такие. — Как я оказался здесь?

— Вы… — несмело начала Хана, едва заставив себя приподнять взгляд. — Вы были пьяны.

— Это я помню… а потом? Я пришёл в ваше кафе, кажется…

— Да, и уснули. Мы вызвали такси… — Хосок ждал дальнейшего повествования. Хане было жутко признать, что это её инициатива — привезти его к себе. Но что уж лгать? — При вас не было документов, а вы не отвечали, куда вас везти… И мне пришлось привезти вас сюда. Мне помог поднять вас охранник, я сказала, что вы мой кузен, иначе бы не пустили.

— Черт! — Хоуп схватился за голову, вспомнил о важном — посмотрев на всё ещё дыбящееся орудие кое-как запихал его в штаны и застегнул, — сел на стул. — Я… прости, Хана. Мне нет оправдания. Я полез к тебе, да? Я тебя… изнасиловал? — со страхом спросил парень, абсолютно не помня, как же перешло к сексу. Он очнулся в процессе, на стонущей девушке, а сопротивлялась ли она? Все следы указывали на то, что она была девственницей, а какая девственница добровольно отдалась бы такому пьяному скоту?

— Нет, — тихо-тихо выговорила Хана, натянув одеяло до носа. Хоуп округлил глаза.

— Нет? — она покачала головой в подтверждение. — То есть… я не принуждал тебя? Скажи правду, я лез силой?

— Нет, — неразличимым шелестом повторила она. Молодой человек замолчал, ненадолго отвернувшись. Как после этого ей в лицо смотреть? Он её почти не знает, она его тоже. Она хорошая и порядочная девчонка, а он воспользовался этим и даже не помнит деталей — как именно воспользовался.

— Я не должен был, Хана, почему ты не отбросила меня? Почему не ударила? Ты должна была выпроводить меня из своей постели, — провинившимся мальчиком, он скрестил пальцы на коленках, воззрившись в пол. А то ему так проблем было мало! По глупости, какому-то тупейшему стечению обстоятельств, он ещё и свои принципы преступил, и сломал жизнь юной девушке. Почему она не кричит на него и не обвиняет?

— Я… — она нерешительно помолчала. Посмотрев на Хосока, она обожглась своим взглядом об его и опять скрылась за одеялом уже чуть ли не с головой. — Я не хотела вас останавливать.

— Не хотела? — Джей-Хоуп повторил это просто так, уже поняв смысл сказанного. Он нравился ей. Вот почему она сделала всё это: привезла к себе, уложила, не сопротивлялась. Но в этом нет её вины. Вся ответственность полностью на нем. Если бы он не был таким похотливым идиотом, то не зашел бы так далеко. — Что я могу сделать для тебя? В качестве извинения…

— Мне ничего не нужно, — не думая протараторила Хана.

— Ты не должна думать, что я пытаюсь откупиться. Я, правда, хочу исправить содеянное, — понимая глупость фразы, он махнул рукой. — Нет, конечно, этого не исправить… Но хоть что-то я должен сделать, чтобы заслужить прощение…

— Но я не обижаюсь! — заверила девушка. Ей хотелось только одного — чтобы он вернулся в её кровать, ещё раз поцеловал, ещё раз обнял. Продолжил делать то, что делал. И Хосок, действительно поднявшись, подошёл к кровати, но опустился не на неё, а перед ней — на корточки.

— Ты меня ненавидишь?

— Вас?! — удивилась Хана. — Ну что вы… за что?!

— Я в таком виде… сделал это… не такой у тебя должен был быть первый раз, — Джей-Хоуп поднялся и, привычно похлопав по карманам, обнаружил в заднем кармане брюк небольшую пачку денег. Ему было неловко, стыдно, гадко, отвратительно, ему хотелось сбежать прочь, зарыться где-нибудь, не высовываться ещё лет десять, но совесть не позволяла уйти, не выяснив до конца всё, что можно. А что было выяснять? Хосок достал деньги и положил на тумбочку у изголовья кровати. — За такси, и хлопоты, прости… — но денег было явно больше, чем требовали услуги доставки. Хана, видя, что ей пытаются заплатить за бескорыстно подаренную любовь, сначала онемела, выпучив глаза. Пронаблюдав за рукой Хоупа, опять скользнувшей в уже пустой карман, девушка уставилась на него мокрыми глазами. Рыдания засели в горле, слезы оскорбления защипали. Схватив деньги, она швырнула их в физиономию Хосоку.

— Как вы можете?! Я же не проститутка! — заплакав, она спрятала лицо в ладонях, не увидев, как плохо стало тому. Он вообще не знал, что делать, и как выйти из ситуации. Некстати вернувшаяся полная трезвость совершила чудо телепортации. Он будто пропал в одном месте и появился в этом, и ему приписали преступления, которые совершал не он — он вообще отсутствовал! Хосок покосился на окно — выпрыгнуть? Что за трусость. Соберись. Накосячил — разгребай. Перед ним плачущая девушка, обиженная им же. Он только что отымел её, став первым, и предложил за это денег. Он это сейчас сделал? Свинья.

— Хана… Хана, — присел он на кровать, занеся руку, чтобы погладить её по голове, но не опустил. — Прости, прости пожалуйста… — Что сказать? Как быть? Унизил честную девчонку. — Слушай, у меня никогда раньше не было девственниц, — она перестала трястись от слез и, хотя лица не повернула, всё же замерла. — Никогда не было. Я понятия не имею, что я должен сейчас сказать и сделать…

— Правда? — показался один глаз в щелке между пальцами. — У вас никогда не было… девственницы?

— Правда. Никогда, — оживился Хоуп, видя, что это немного успокоило бедняжку. — Я… я не принимаю тебя за проститутку — упаси боже, хотя и они люди не плохие, так что обижаться на это не надо, — увидев наползающую обратно злость, Хосок помотал головой, попытавшись лучше следить за языком. — Я просто всегда только с ними спал. Я-то не слишком порядочный тип… потому и обхожу стороной невинных девчонок. Я для вас неподходящая компания.

— Вы хороший, — не согласилась Хана.

— Ну… ладно «выкать»-то уже! — перевел он тему. — Что ж я, старик какой-то?

— Нет, но вы уважаемый человек… совсем из другого сословия, — вытерев глаза и щеки, Хана хлюпнула носом и постаралась больше не разводить сырость, хотя это было трудно. С ней только что свершилось очень важное в жизни каждой девушки событие, и Хоуп, вопреки опасениям, пока не исчез, а продолжает быть рядом и разговаривает с ней. До конца осознав, как к нему относится влюбленная студентка, он осторожно взял её за руку, сняв с её колена, и положив в свою ладонь. Его пальцы крепче пожали её ладошку.

— Хана, нет никакой разницы между нами. Неважно, сколько у меня денег, а сколько у тебя — для меня это не имеет значения, — Хосок тяжело вздохнул. — И, если по-честному, я знаю, как должен был бы поступить сейчас: я должен бы был на тебе жениться, — беззвучно ахнув, официантка разве что не подскочила на месте, ошарашено воззрившись на парня. — Но, увы, я должен жениться на другой… это брак по расчету, и если он не совершится, то могут пострадать люди. Долго объяснять, но поверь, — Хоуп поднял руку Ханы и нежно поцеловал её, после чего положил на место. — Если бы не этот факт, я бы предпочел загладить вину за твоё бесчестие браком с тобой, чем просто жениться по выгоде.

— Нет-нет, я вам… — поймав упрек в глазах золотого бандита, Хана поправила себя: — Тебе совсем не пара.

— Да? Это почему же? — нахмурился он игриво. — Хотя да — я тебя недостоин.

— Когда так говорят — всегда подразумевают наоборот, — прошептала девушка, осмелев немного.

— Хана… — протянул Хосок. Ему хотелось её взбодрить, приобнять, приласкать, показать как-то, что она не попользованная и брошенная. Но чтобы эта мысль развеялась, ему придётся наведываться к ней первое время регулярно, иначе ей будет обидно и досадно. Или наоборот лучше раствориться, чтобы не терзать постоянным напоминанием? — Ты отличная девушка, Хана. Скажи, пожалуйста, что я должен сделать, чтобы как-то сгладить произошедшее этой ночью? — Она замешкалась, ютясь в нескольких сантиметрах от него, стараясь не смотреть на пятна крови. Остатки её чувствовались и на внутренней стороне бёдер, но выскочить из-под одеяла и дойти до душевых в коридоре было выше её сил. При Хосоке она не покинет этого угла. Пока он не погасит свет, по крайней мере.

— Вы… ты, ты не мог бы закончить то, что делал? — тотчас исказившись в гримасе страха, Хана приложила ладонь к губам. Что её дернуло?! Теперь он пошлёт её за такую дерзость и навязывание себя.

— Что делал? — брови Хоупа приподнялись. — Ты… о сексе? — Хана кивнула. — Ты уверена? — кивок повторился.

— Если хотите… если хочешь. Я бы хотела, — за себя сказала она. — Только не при свете, — соображая, что творится, Хосок посмотрел на лампу, опять на девушку. Хочет ли он? Член-то у него только-только стал падать. Невинности он её всё равно уже лишил. Презервативов у него с собой нет, но он умеет вовремя вынимать. Должен ли он качественно исправить начатое так неудачно? Да просто обязан, иначе что будет вспоминать Хана о своём первом разе? Что это было простым втыком и вытыком? Поднявшись и скинув с себя до пояса всю одежду, Хосок погасил свет и, поставив колено на постель, наклонился к девушке, целуя её снова, осознанно, и стягивая одеяло, чтобы отодвинуть его и забраться к Хане.

Потушив свет, Джин прилёг на диване в ожидании следующего дежурного. Юна ещё не ложилась, только недавно выйдя из душа и пройдя в спальню. Кроме его рубашки у неё всё ещё не было никакой одежды, поэтому когда она дефилировала мимо, приходилось отводить глаза, чтобы не возбуждаться лишний раз на засвечивающуюся из-под низа попку. На время перейдя к нейтралитету, они завершили какие-либо беседы. Оба поняли, что слишком сложны друг для друга, хотя интерес лишь разгорелся. Ему стало любопытно разбудить в сестре великого Дракона пожар, а ей делом принципа стало перемудрить этого коварного стоматолога, настолько добродушно выглядящего, и так хитро плетущего свои сети. Она считала себя двуличной, но угадать, где честность, а где обман в этом мужчине — невозможно.

Нехарактерный ключу скрежет в замочной скважине привлек внимание Джина, и он приподнялся. Сменщик должен бы был постучать определенным образом, а Джей-Хоуп открыл бы быстрее. Но ему нечего делать в этот час здесь. Поняв, что происходит что-то неладное, доктор опустил на пол ноги и подкрался к углу, притихнув за ним. Вовремя сосредоточенное внимание и концентрация слуха позволили определить, что дверь растворилась, и в неё ступило несколько пар ног. Джин прислушался: одна, две, три, четыре. Четверо. Это не грабители. Это люди Джиёна, пришедшие за его сестрой. Надо было думать — такая персона не может быть долго пропавшей, на её поиски наверняка направили полчище следопытов, детективов и умельцев всех мастей. Достав из кобуры пистолет, а в другую взяв нож, Джин стал отсчитывать секунды. Наёмники были мастерами — их вторжения никто бы не заметил, если бы они не пришли к золотым. Банда золотых не была простачками и любителями, пусть и уступала пока в мощи многим группировкам Азии. Но каждый из них был таким воином, что стоил десятка чужих. Впрочем, поговаривали, что у Джиёна тоже есть такие же закаленные и наученные парни, как они.

Первый взломщик приблизился к углу, и Джин резко опустил сверху вниз руку с пистолетом, оглушив и вырубив его, после чего тут же упал вниз и, сбив в темноте ещё двоих с ног, вырос перед идущим последним, никак не ожидавшим нападения. Стоматолог пустился с ним в короткую рукопашную, в которой одержал победу за пару минут. Передовой отряд явно составляли не самые успешные бойцы. Развернувшись назад, Джин выбил ногой револьвер у одного, и пока он искал, где включить свет, налетел на второго. Огорошив его невидимым ударом, он замахнулся повторно, когда зажегся свет. Теперь обезоруженный видел свой пистолет и мог двинуться к нему. Поспешив разобраться с соперником, чтобы предотвратить вооружение другого, Джин отключил уже третьего и успел выбить оружие прямо из-под руки последнего. На шум и грохот из комнаты выбежала Юна, изумленно, но без криков, уставившись на заканчивающуюся драку. На её глазах Джин заломил руку четвертому, выгнул его и, размахнувшись кулаком с пистолетом, стукнул его по затылку, отправляя в глубокий обморок.

— Это люди брата… — изрекла Юна, осматривая сверху валяющиеся в бессознании тела.

— Это я понял, — Джин посмотрел на открытую дверь. Даже если её закрыть — она уже не защита. — Скоро сюда подтянутся ещё гости, — он достал мобильный и набрал Джей-Хоупа. Гудки шли и шли, но никто не поднимал. Что-то странное. Обычно он всегда доступен, в любом состоянии, если не на задании. А он не на задании. Уж не добрался ли Джиён до него раньше, чем до сюда? Джин заметил движение боковым зрением и выставил вперед ствол, остановив им присевшую к телам Юну, протянувшую руку к револьверу. — И не думай, красавица. Отойди оттуда. Если они тебя нашли, это не значит, что я отпущу тебя до каких-либо указаний Хосока, — Квон Дами подняла на него серьёзный и недовольный взгляд и, не отводя его, нагло и решительно ухватилась за оружие. Джин несколько растерялся, понимая, что не выстрелит вот так беспричинно в девушку.

— Дурак вы, господин дантист, — хмыкнула она и поднялась. — Думаешь, у меня есть желание быть возвращенной брату до того, как я выйду замуж за Хосока? Да он меня сразу же отдаст своему кандидату. Бежим отсюда! — несколько шокированный Джин посмотрел, как она в одной рубашке, надев туфли, выдвигается из квартиры.

— Эй, на улице далеко не лето! — пошёл он следом.

— А у меня есть выбор? — обернулась она. — Плевать я хотела на это, я не позволю лишить меня последнего шанса на свободу! Ты со мной или нет? — они посмотрели друг на друга.

— Кажется, я не позволял покидать этого места. Ты думаешь, я не смогу отбиться от очередной волны? Сейчас позвоню подмоге, и мы дадим достойный отпор.

— Кажется, я не спрашивала разрешения, — державшие в правых ладонях по стволу, они застыли в позах готовящихся к сражению. Юна нервно дернула губами. — Можешь выстрелить мне в затылок, — повернувшись спиной, она упрямо пошла на выход.

— Стой! Юна! — Запахнув пиджак, под которым ничего не было, Джин вынужденно пошагал следом. — Ты хотя бы умеешь обращаться с оружием?

— Ничего сложного — наводишь и стреляешь, — на дворе стояла почти ночь, и молодому мужчине страшно было представить, как воспримут прохожие и проезжие такой вид беглянки. Да ему придётся её не только от гангстеров отбивать, но и от каждого уличного хулигана. — Я и не хочу им пользоваться. Зачем мне убивать людей своего брата? Я всего лишь хочу отстоять свои права.

— А не проще ли для этого просто поговорить с Джиёном? — лифт перед ними открылся, и они вошли внутрь, чтобы спуститься на первый этаж.

— Поговорить с Джиёном? — Дами хмыкнула. — Я никогда не умела убеждать его в чем-то, он подавляет меня, да кого угодно подавляет. Я не в силах с ним спорить, — девушка философски заметила: — Если кто-нибудь когда-нибудь выйдет победителем из спора с моим братом, ему смело можно будет поклоняться, потому что выиграть у дьявола может лишь сам Господь Бог. А я в него, как и мой брат, не верю, — длинный палец с ухоженным ноготком убрался от загоревшейся кнопки, и они поехали вниз.

Джин отвел за плечо Юну, не дав ей необдуманно выскочить на улицу, и оказался прав своей предусмотрительностью. У выхода из подъезда караулило ещё двое драконов. Схватив одного за руку и выставив перед собой, как щит, стоматолог из-за него ударил ногой второго, подкосив, вырубил того, которого придерживал и набросился на упавшего. Девушка за его спиной не успевала следить за его быстрыми и умелыми по обезвреживанию врага действиями. Прикидывая, что противников может оказаться слишком много, Джин вытащил у поверженных все патроны и насыпал себе в карманы про запас. Воздух был очень свежим, и, запахивая поплотнее пиджак, мужчина обернулся к Юне, силящейся не побелеть от прохлады и перетаптывавшейся в ожидании, когда они пойдут дальше.

— Тебе ни к чему выскакивать первым, — потерла она кончик краснеющего от вечерне-весеннего холода носа. — В меня не выстрелят люди брата. Было бы логичнее тебе идти вслед за мной.

— Прятаться за женщиной? Это не в моих правилах.

— Видела я ваши правила! — дернула она головой и обошла его, спустившись по ступенькам на тротуар. — Вы такие же бесчестные преступники, как все бандиты мира.

— Думай, что хочешь, но это не так, — Джин пошёл рядом с ней, теперь действительно не зная, где лучше её прикрыть: спереди от пуль, которые, возможно, ей не грозят, или сзади от взглядов, которые в любом случае приклеятся к её сверкающим от шага к шагу ягодицам. — Да, у нас не лучшие методики по борьбе за справедливость, мы не подорожник прикладываем — согласен. Но наши цели оправдывают средства, потому что они отличаются от того, чего хотят банды, подобные той, которую возглавляет твой брат.

— И что же вы хотите? Мира во всем мире путём войны? — Юна нагло посмеялась. — Философию несопротивления и ненасилия ваш святой Хосок назвал тупостью.

— И он прав, — согласился с этим Джин. — К сожалению, существует очень много людей, которые не понимают ничего, кроме силы: ни доводов, ни просьб, ни мольбы.

— Как и вы… — почти прошипела Юна, но без яда, а с насмешкой.

— Мы это делаем не ради себя! У нас нет никакой корысти в том, чтобы сражаться за правду и жертвовать собой. Мы никогда ничего не украли, не присвоили и не захватили власть…

— А что вы сделали в Сеуле? Разве не вы теперь курсируете тут всю преступность, после того, как разогнали конкурирующие группировки?

— Мы никого не курсируем, — выдохнул Джин. — В Сеуле больше нет преступности, вот и всё. А если ты сравнишь богатства Джиёна и наши скромные финансовые возможности, то тоже поймёшь, что никакой нелегальной деятельностью мы не занимаемся. Все наши деньги — честно заработаны, — девушка хотела что-то ещё противопоставить, когда что-то едва слышно свистнуло в пространстве и Джина немного откинуло к стене дома, вдоль которого они шли. Испугано вздрогнув, Квон Дами хотела подойти к нему, но он, уже пригнувшись и моментально сообразив, что их снова нагнали, схватившись за плечо, в которое выстрелили, схватил её за руку и рванул вперед. — Бежим!

— О! — воскликнула она, увидев под светом фонарей кровь на его пальцах. — Тебя ранили!

— Не в первый раз. Скорее! Пригнись! — нестись на полусогнутых с непривычки было не так-то просто. Тем более девушка была обута в туфли, и никак не могла успевать за спутником. Недолго подумав, она скинула их, и побежала босиком, ощутив ступнями холод земли под ногами, но зато тут же согревшись всем телом. Бег добавлял жара.

— Тебе нужно в больницу!

— Да. Завтра. На работу, — ухмыльнулся Джин, не подавая вида, что ему некомфортно с простреленным плечом. Вошедшая в кожу и плоть пуля жгла, но была терпимой. Во время заданий и многих сражений, приходилось переносить и не такую боль, поэтому он был приспособлен к подобным инцидентам.

— Это не смешно! А вдруг ты истечешь кровью? — ускорилась Юна, уже почти не отставая. Почему-то ей стало беспокойно за этого человека, который являлся её надсмотрщиком и, наверное, врагом, который представлял не явную, но опасность, но до сих пор не сделал ей ничего плохого. И всё-таки выстрел в него задел как будто бы и её. Это было внезапно, но свою вину в случившемся Юна осознавала.

— Я истеку ею быстрее, если при попытке получить медицинскую помощь получу ещё несколько дыр в разных местах, — отпустив на миг запястье сестры Дракона, Джин перепрыгнул через ограждение, за которым был спуск в подземный переход и, не тратя время на лестницу, прыгнул сверху и туда, удачно приземлившись с высоты больше двух метров. Девушка последовала через перила за ним, но когда увидела высоту, то застопорилась. — Давай, прыгай! — поманил её мужчина. Юна обернулась, видя вдалеке надвигающиеся тени. Несколько человек гнались за ними, и если они приблизятся немного, то смогут стрелять метче, сократив расстояние. Долгие раздумья лишат преимущества разделявших их метров. Отвернувшись обратно, боясь переломать себе ноги, потому что никогда не ныряла на бетон с таких вершин, она закрыла глаза и бросилась вниз, не понимая, почему для неё предпочтительнее стало сломать ноги, а не вернуться к брату и выйти замуж за кого-то предложенного ей?

Она ведь не была неопытной девой, ничего бы с ней не случилось в этом браке, кроме того, что никакого счастья, никакой свободы она никогда бы не увидела. Быть женой главаря мафии — это всё та же опасность и ответственность. Мало того, что пришлось бы продолжать работать на брата и следить за собственным мужем, в связи с чем она никогда бы не смогла с ним сродниться, так ещё и никакого любовника не заведешь; за измену сразу пристрелят, и престиж Джиёна не спасёт. А то, что он объявит месть и войну после её смерти — уже не поможет. Свои законы, свои порядки, в которых она существует уже пятнадцать лет, замкнутый круг, где нет места мечтам, романтике и любви, но хуже всего, что там нет места даже для того, чтобы этого хотеть и в это верить. Джиёну это удавалось как-то, или ему было не дано верить и желать от рождения? Он был циником с малолетства, а она… пыталась соответствовать и удачно играла роль, но что-то противоречащее всегда зудело внутри, всегда молча сопротивлялось. Подчиняясь, она не переставала мечтать о другом. Наверное, она просто женщина, а они не могут жить без души. — Ай! — завопил коротко Джин, поймав Юну. Открыв глаза, та увидела, что находится в его руках, из которых он спешно её выпустил, схватившись опять за плечо и побежав дальше. Она тоже продолжила путь.

— Прости, тебе очень больно? Мог бы и не ловить…

— Чтобы ты сломала себе позвоночник и осталась на всю жизнь парализованной? Кто тебя учил прыгать плашмя? — не оборачиваясь, возмущался Джин набегу.

— Меня вообще прыгать не учили… откуда я могла знать, как надо?

— Я думал, что инстинкт самосохранения подсказывает такие вещи, но видимо у рафинированной принцессы он атрофировался, — злясь из-за того, что рука ослабла и отдавала резью и дерганьем вглубь, ворчал дантист.

— Я не рафинированная принцесса! — задетая, ахнула Юна, нагоняя его, как могла, но длина ног разнилась, и мужской быстрый шаг всё равно превосходил её. Джин не стал продолжать спор. Они выбрались на поверхность с другой стороны проспекта и снова побежали, слыша в отдалении эхо гулкого топота несущихся за ними по опустевшему в поздний час переходу. — Если бы у меня не отобрали телефон… — хватая воздух, на бегу комментировала Юна. — Я бы позвонила Джиёну… и попросила бы отозвать своих людей! Где мой мобильный?

— У Хоупа… но тот сам не поднимает, так что я не знаю, не добрался ли твой брат уже и до него, — ворвавшись в темный переулок, Джин остановился на три-четыре секунды и, переведя дыхание, возобновил марафон. — Нам нужно укрыться где-нибудь не надолго, и я позвоню подмоге… потому что так это сделать очень трудно… — перескакивая через бордюры и отбойники дворовых парковок, он старался не сбавлять темпа, хотя силы, конечно, не безграничны, и всю ночь бежать он не сможет. Успокаивало, что он, скорее всего, выдержит бегать дольше, чем преследователи, если другая их часть не зайдёт со встречной стороны. И если рана не обессилит его. И если Юна не выдохнется, из-за чего придётся делать передышку. А она-то явно сдастся быстрее, чем гоняющиеся по Сеулу мужчины.

— Ты знаешь этот район? Куда мы бежим?

— Немного знаю. Нам ещё далеко. Я хочу добраться до нашего логова… туда драконы не должны сунуться. По крайней мере, без предварительных переговоров.

— А-а! — Джин обернулся и увидел, что Юна схватилась за подошву, прыгая на одной ноге. — Я обо что-то поранилась.

— Черт! — вернувшись на два метра, он присел и посмотрел на порез на ступне, в который впился осколок стекла. Ненавидя делать что-либо в антисанитарных условиях, он всё же вынужден был достать кусок битого стекла без предварительной обработки хотя бы рук водой с мылом, но забинтовать было нечем совершенно. — Тебе бежать дальше не вариант, — он поднялся, начав отступать спиной. — Хоть и маленький, но порез способен привести к заражению. На руках я тебя далеко не унесу. Боюсь, мне придётся подождать, когда они нас догонят, и снова вступить в битву.

— Нет-нет-нет! — пытаясь не обращать внимания на ногу, Юна пошла вперед и потянула Джина туда же. — Идём, идём! — ей не хотелось, чтобы их настигли, но ещё больше ей стало страшно, что невольно ставшего на время союзником мужчину могут прикончить. — Ты беги, а я постараюсь не отставать…

— А если тебя схватят? — Джин толкнул её в темный угол, заговорив шепотом. Если люди Дракона обнаружат этот переулок, то сразу их не заметят. — Что я скажу Хосоку? Что проворонил тебя?

— Тебя волнует только отчетность перед ним? — её выражение лица не было видно, но голос выдавал какую-то обиду, ожидание чего-то большего, что не прозвучало.

— А что ещё меня должно волновать? — сказал он ей на ухо. Она тоже перешла на шепот:

— Ничего. Забудь. Верни меня брату, — вдруг как-то резко и раздосадовано сказала девушка.

— С чего вдруг ты поменяла свои планы?

— Передумала, вот и всё. Я не хочу бежать дальше. В конце концов, проще остановиться и быть принятой обратно, чем продолжать бунтовать, создавая себе неприятности, — Джин понял, что задел что-то очень тонкое, граничащее с гордостью, когда не признал, что не хочет быстро расставаться с Юной. Это было ошибкой. Она ждала, что он привязался к ней. Это значило, что и ей стало с ним хорошо, иначе бы не появилось сейчас этого холода. Неужели он невольно растопил лёд, и только что всё почти испортил? Мужчина вжал её в стену сильнее, прильнув всем телом. — Отодвинься.

— Ты же хотела свободы. Так просто откажешься от борьбы?

— Свобода… какой в ней смысл, если самостоятельно, как и под гнётом, недостижимо то, чего, оказывается, не существует, — отвела она лицо в профиль, не дав губам Джина коснуться успокаивающе её щеки.

— И чего же не существует? — его дыхание в ухо будоражило. Хотелось избавиться от него, чтобы чувствовать себя спокойнее и увереннее, но если это последние минуты, когда они видят друг друга, то лучше не отталкивать и впитать в себя всё, что станет концом их знакомства.

— Того, во что мне хотелось верить. Я верила в сказки о «золотых» и жила ими многие годы. Очень легко было проглатывать суровую реальность, когда был мир фантазий, идеальный, с рыцарями и героями, способными на любовь до гроба, способными сделать счастливой избранницу, какую-нибудь девушку. Конечно же, ею хотелось быть мне. Я терпеливо и скептично относилась к тому, как жила, потому что где-то внутри себя знала, что ведь есть же где-то другое, что можно встретить, что-то светлое… это были девичьи грёзы. Но я всерьёз увлеклась ими, я искала, надеялась, добывала информацию… и вот, на деле легендарные «золотые» — это трусящий богатенький наследник, дрожащий над своей холостяцкой жизнью, его друзья — такие же свободолюбивые зазнайки, неприкаянные бездельники или коварные обманщики, которые только и могут, что потешаться над девушкой, — последнее было укором непосредственно Джину. — Вы напыщенные мужланы, переполненные гордыней от того, что якобы спасаете мир. Вы думаете, что ваша глобальная миссия — борьба за добро, против зла — выражается масштабно, как в фильмах: взорвать несущийся на землю метеорит, уничтожить армию злодеев, ликвидировать экологическую катастрофу, поймать падающий с обрыва школьный автобус — что там ещё у вас из сверхспособностей? Вы пытаетесь сделать мир лучше, но почему-то не понимаете, что лучше — когда все счастливы. А счастье всех зависит от счастья каждого. Каждого. Любой человеческой единицы. А этих единиц за своими подвигами вы не видите. Вы выше них. Вы всё из того же тупого, бесчувственного мужского мира, который мне хотелось покинуть, где мужчины существуют для важничанья и хвастовства друг перед другом, а то, что настоящий мужчина определяется только восприятием его женщиной — вам неведомо.

— Здорово я тебя задел, да? — без ехидства, а скорее с раскаянием прямо спросил Джин.

— Я предпочитаю не выражаться грубыми словами, но ты, конечно, козёл и чмо, господин дантист, — язвительно отчеканила Юна и, когда это было произнесено и осмысленно, вдруг сдулась, выпустив этот негатив, и слабо улыбнулась.

— Как я могу исправиться и загладить свою вину? — Джин даже не знал, что больше на него повлияло: ощущаемое тепло между ними, которое тянуло к близости и тому, чтобы не прощаться с этой девушкой, или то, что имидж золотых, всё-таки, нуждался в исправлении. Они что, вот так вот и выглядят, как описала Квон Дами? До чего они опустились…

— Поздно.

— Юна, проблема в том, что многие люди сами не знают, что сделает их счастливыми. Даже если бы золотые охотно откликались на предложения вступать в брак и отношения, влюбляться и любить — это никому не сделало бы лучше. Мы погибаем, рискуем, постоянно отсутствуем дома. Кому это понравится? Какой женщине? Ты не понимаешь, о чем рассуждаешь. Какими бы мы ни были — героями или гордецами, мы добровольно, и это сложилось много веков назад, отказались от личной жизни ради того, чтобы никого не тревожить и не ранить. Без страха и упрека рыцарями, наверное ты права в этом, можно быть только на расстоянии. И мы воздвигли преграду против преодоления этого расстояния, которую ты хочешь разрушить. Я понимаю, что ты хотела обрести свободу, но мы не то орудие, которым этого надо было добиваться. Мы не для этого.

— Моя ошибка в том, — совсем тихо признала она. — Что я считала, что вы можете всё.

— Но ты требуешь поступиться нашими принципами. А именно это невозможно.

— Ваш долг — сеять счастье и покой, но ваши принципы мешают его же осуществлять! Какое недоразумение…

— Великий Будда! Ты хочешь, чтобы я отбил тебя у твоего брата? Я попытаюсь это сделать…

— Да ничего уже не нужно! — оттолкнула она Джина и вышла в переулок из ниши в торцевой стене дома. С его другого конца тут же разнеслись голоса «там! Они там!». — О нет! Бежим! — дернула она мужчину, забыв о боли в ноге. Джину ничего и не оставалось, как поддаться, чтобы не быть загнанным в угол в этом темном тупичке. Раздались выстрелы. В ответ стрелять он не мог, поскольку в любой момент где-то могли появиться гуляющие жители города, невиновные пешеходы, а на скорости и в темноте он не стрелял давно, так что рисковать не стоило.

— Вот идиоты! Они же и в тебя попасть могут! — возмутился стоматолог, выбегая на светлую улицу и оглядываясь, куда же тут поворачивать?

— Не все наёмные бандиты отличаются умом, — пригнулась Юна и увидела перед ними католическую церковь. — Туда!

— Что?! В храм? — Однако они, не достигнув пешеходного перехода или светофора, бросились через дорогу, заставив две машины нажать по тормозам. Проскользнув между ними, не дообсудив предложенного варианта, они ступили на паперть, засеменив ногами по ступенькам вверх. — Ты хочешь, как в Средневековье, ворваться внутрь с криками «убежища, убежища!». Мне кажется, в наше время это уже не сработает…

— Просто это единственное здание, которое должно быть открыто в любое время суток!

Они достигли дверей и, дернув их, обнаружили подтверждение слов Юны. Нырнув в них, пара услышала очередной рикошет пули по ту сторону.

— Я хоть и не верю в Бога, но, поскольку католичка, то кое-что об этом знаю… — повернув изнутри защелку, мужчина более-менее успокоено выдохнул и пошёл между рядами скамей, разглядывая неф и алтарь впереди.

— А я вообще-то буддист, так что в таком месте, кажется, впервые, — Джин осмотрелся, ища, нет ли какой-либо охраны? Или запасного выхода, может? Он должен быть где-то в заалтарной части. В двери раздался стук, граничащий с попытками сразу её выбить.

— Они скоро ворвутся сюда любым способом… — царящий мгновение назад покой в свете нескольких лампад нарушился жутким грохотом, и всё очарование духовной обители рассыпалось. Из глубин послышались шаги. — Ну вот, теперь ещё нас обнаружит пастор, или кюре, или священник… как их там звать.

— Да, ты очень прилежная католичка, — улыбнулся Джин, присев.

— Я и не говорила, что в курсе всего. Чего ты расселся? Нужно искать выход.

— Я вступлю в бой, — решительно изрек дантист. Откуда-то из-за задних колонн появился священнослужитель, застегивающий пуговицы черной сутаны.

— В чём дело?! Вы что-то хотели? — он быстро заметил пистолеты в руках обоих и попытки выбить дверь. — Что происходит? С оружием! В церковь!

— Пожалуйста, только без причитаний! — огрызнулась Юна. — За нами гонятся, вы не поможете нам укрыться?

— Храм Божий не место для кровопролития! Вы можете выйти вон там… — указал он было туда, откуда вышел, но там тоже раздался стук.

— Окружили… — заметил Джин, опершись о колени и задумавшись.

— Если они ворвутся, то направь пистолет на меня и пригрози выстрелить, — велела ему девушка.

— Что? Никогда, — покачал головой мужчина.

— Нам не до этикета! Ты просто будешь блефовать, что пристрелишь меня, ясно? — он упрямо повторил свой жест. Подойдя к нему, Юна взяла его руку с пистолетом и попыталась направить на себя. — Да прекрати сопротивляться! — силу Джина ей было не перебороть и он, оттолкнув её руки, не позволил дулу быть и близко наведенным на неё.

— Я не буду этого делать! Если я захочу прижать тебя к себе, то сделаю это под более безопасным предлогом.

— Если не станешь трупом до этого! — двери стали трещать петлями. Джин сосредотачивался, настраиваясь на сражение, но в глазах Юны заиграли другие мотивы. Отойдя от него, она вдруг направила на него пистолет сама. — Встань.

— Что? — удивленно округлились глаза Джина. Он не подозревал, что в какой-то момент она может ополчиться против него. Несмотря на то, что они с Хосоком подозревали её в неискренности, всё-таки он до последнего верил, что Квон Дами отличается от своего брата, и не пляшет под его дудку. — Юна… что ты творишь?

— Спасаю тебя! И себя со своей свободой, — она направила пистолет на священника. — Вы! Обвенчайте нас, быстро!

— Дитя моё, это невозможно… — испугался падре куда сильнее Джина.

— Я выстрелю! Начинайте церемонию!

— Она блефует, — со смешком заверил Джин, но Юна тут же нажала на курок и пуля пронеслась неподалеку от уха священника, невысоко подпрыгнувшего на месте и закружившегося в поисках всего необходимого. — Юна! — ахнул золотой. Дуло опять посмотрело на него.

— Драконы никогда не убьют зятя Джиёна. Ты же не хочешь шантажировать их мной, значит, я решу проблему по-своему, как умею, — она щелкнула предохранителем, который поставила после первого выстрела, но передумала, глядя в глаза Джину. — И только попробуй сказать «нет», мужчина!

— Знаешь, я вообще-то не очень умею отказывать женщинам, — приподнял он руки вверх, не понимая по блеску в почерневших очах Дами, насколько у неё хватит храбрости? Если она защищает его, то ей нет смысла самой в него стрелять. Но что, если у неё какой-то другой умысел в связи со случайно родившимся планом?

— Ты скажешь мне «да» только поэтому? — прищурилась она. Священник забубнил какие-то слова, поторапливаясь от финальных звуков слетающих дверей.

— Нет, ещё потому что это спасёт Хосока от брака, в который он не хотел угодить, — ухмыльнулся коварно Джин, облизнув губы, видя, как бесится от его слов Юна.

— Я пристрелю тебя, правда, даже если успеем повенчаться! — с гневом процедила она сквозь зубы.

— До брачной ночи? — уточнил он. Девушка застыла, вытянув спину. — Давай после, а? — подмигнул он. Руки её задрожали, переведя оружие на ведущего церемонию.

— Скорее! Давайте уже последние строки! — со стороны заднего входа послышались шаги.

— Согласны ли вы… простите, как вас?..

— Да не важно! Я, Квон Дами, согласна взять этого мужчину в законные мужья, дальше!

— Э-э… согласны ли вы… — посмотрел священник на Джина. Тот не сводил глаз с Юны. Она ткнула в него пистолетом, но он молчал. На её глазах стали выступать слёзы. Неужели даже под страхом смерти этот проклятый золотой, как и его друг, не откажется от своих принципов? Неужели никакого сочувствия и жалости к ней в нём не проснется? Её чувства к нему граничили с ненавистью в этот миг. Джин шагнул навстречу и, положив руку на ствол пистолета, опустил его вниз, отведя в сторону. Подойдя ещё ближе, он привлек к себе Юну.

— Я, Сокджин, согласен взять эту женщину в законные жены.

— Властью, данной мне Богом, объявляю вас мужем и женой! — перекрестил их вспотевший священник и в главную залу церкви со всех сторон вбежали гангстеры в черных костюмах, застывшие на расстоянии, потому что девушка, которую им велели вернуть, слилась в поцелуе с каким-то типом, которого, как они успели услышать в последней фразе, нарекли её супругом.