Три истории об Алекзандре

ЧАСТЬ 3. Лабиринты Теодора

Шезгарт. Пустошь. Шатер короля Лунных волков.

Алекзандр проснулся от неясного беспокойства. В шатре, установленном на Пустоши по случаю чествования нового Лорда демонов, стояла такая тишина, что мужчина слышал шаги стражника за стеной.

Алекзандр перевел взгляд на Ариэль, и резкие черты его лица смягчились. Осторожно, чтобы не разбудить любимую, с которой только вчера обменялся брачными клятвами в присутствии Посольства Фэйри, Алекзандр убрал прядь с лица Ариэль. Замер, когда дрогнули ее длинные ресницы. Он подавил нестерпимое желание дотронуться до ее полных губ, провести ладонью по шелковой коже плеча, привлечь к себе и поцеловать. Как жаль, что назначенную в Железном замке аудиенцию невозможно отложить! Слишком много зависело от ее исхода.

Алекзандр искал союза демонов в войне, которую собирался развязать, чтобы вернуть принадлежащий ему по праву рождения трон. Пусть его чело уже украшает корона клана Лунных волков, но кто откажется от такого лакомого куска, как королевство Корр-У?

Алекзандр вздохнул. Его отец перед смертью передал правление Корр-У своему другу, сделав того регентом. Игнеску Тодору распробовал вкус власти и теперь всеми способами противился восхождению наследника на престол.

Чего только стоит гнусный поступок регента — обманом увести всех оборотней из Шезгарта, оставив Алекзандра королем без подданных. И кровавое нападение на его отряд у стен Каменного монастыря тоже дело рук Тодору.

На два года он, король Лунных волков, потерял память, став простым монахом Зандром. И если бы не колодезная ведьма, разбудившая его, и княгиня Илис Мореле Ланвэ, подсказавшая, что в той бойне у Каменного монастыря Ариэль — его любовь, его отрада, выжила, он так и провел бы свою жизнь с братьями, занимаясь травами и ядами.

Нет, не простит он Игнеску Тодору годы разлуки с Ариэль. Лишь война решит исход дела. Алекзандр не отступится.

Ладонь Ариэль, лежавшая на животе мужа, устремилась вниз и накрыла то, что от ее прикосновения заныло, требуя ласки. Неудержимый наплыв желания смыл напрочь все мысли, и Алекзандр подмял под себя жену.

— Ты разве еще не устала? — прошептал он в ее уста, приоткрытые для поцелуя. Совсем недавно он вырвал любимую из забвения и теперь не упускал возможности насладиться ее телом, с жадностью наверстывая упущенное время.

В ответ она притянула его голову и укусила за нижнюю губу.

— Ах, так? Пощады не жди.

Вожделение накатывало волнами, и каждая новая уносила любовников в мир эротических фантазий, заставляя вновь и вновь вступать в страстную схватку. Нежное неистовство — вот как назывался их утренний марафон. Казалось, шквал удовольствия должен утихнуть, но откуда-то брались новые силы, и только полное измождение заставило любовников расцепить объятия и откинуться на смятые простыни.

— Пить хочу! — Ариэль облизнула губы, исцелованные за последние дни несчетное количество раз.

В прорезь занавесей, укрывавших ложе от постороннего взора, просунулась рука с хрустальным бокалом, в котором плавали лепестки мяты и кусочки льда.

Король не успел перехватить подношение, Ариэль с жадностью сделала глоток, другой, а потом вдруг упала на подушки, выпустив бокал из рук. Тот, выплеснув содержимое на простыни, скатился вниз и, ударившись о деревянный настил, разлетелся на мелкие осколки.

— Ариэль! — Алекзандр навис над женой, тормоша бесчувственное тело.

Кратковременная растерянность от того, что подобное могло произойти в тщательно охраняемых покоях, сменилась желанием убить безумца, покусившегося на жизнь королевы. Волны отчаяния и ярости затопили короля. Одним движением появившихся когтей он располосовал полог и прыгнул туда, откуда доносился посторонний запах.

Отравитель спокойно сидел в кресле и улыбался. Он с интересом разглядывал появившегося перед ним белого волка.

— Хорош! — заметил незваный гость и похвалил: — Быстро оборачиваешься.

Отпив красного вина, незнакомец покрутил кубок в ладонях, и, поднеся к носу, с удовольствием вдохнул аромат.

— Ты загривок-то расправь, — он поднял холодные глаза на оборотня. — Ничего с твоей женой не случилось. Спит Ариэль.

Волк, обескураженный бесцеремонностью отравителя, недоверчиво обернулся на обнаженную женщину, только сейчас заметив, что ее грудь вздымается.

— Прости за маленький спектакль с насланной на вас неудержимой похотью и снотворным зельем, — продолжил незнакомец. — Я хотел поговорить с тобой без свидетелей.

— Кто вы? — спросил Алекзандр, поспешно натягивая штаны. Перед отравителем вновь стоял человек. От нежданного гостя исходила такая сила, что король не решился обратиться к нему иначе, чем на «вы».

— Теодор, Бог Разврата, хранитель пороков.

— И что привело ваше божественное величие в мой шатер? — Алекзандр впопыхах надел рубаху задом наперед, и теперь рвал руками душащий его ворот.

— Разговор будет долгим, — гость поднялся из кресла. — Предлагаю провести его на моей территории. Дадим измученной ласками Ариэль выспаться. Кстати, тебе привет и поздравления с женитьбой от Доминики, моей сестры.

Упоминание имени крестной, Богини Победы, успокоило короля Лунных волков, и он смело шагнул в открытый Теодором портал.

Корр-У. Замок Бога Разврата.

Они стояли перед небольшой крепостью, наполовину вросшей в скалу. Высокие столетние деревья надежно укрывали его фронтальную часть, и только особо любопытный путник мог заметить, что за могучими стволами скрывается замок феодала.

— Я дорожу этой крепостью. Пока тебе трудно понять, чем она отличается от десятка других, раскиданных по Корр-У. Не самая большая, не особо защищенная. Но поверь, местные сюда не сунутся и под страхом смерти, а вот чужаки… В случае войны, а она обязательно будет, мне придется убраться отсюда, и я потеряю то, что создавал тысячелетиями.

Алекзандра не впечатлил замок. Навряд ли на его строительство ушла хотя бы сотня лет: грубо отесанные плиты, неровно выбитые бойницы, вместо укрепленных ворот — узкий проем двери. Строение выглядело так, словно гигантский ребенок играл с кубиками серого гранита и неумелой рукой сложил пирамиду.

И никакого дозора на крепостной стене.

Теодор, видя недоумение короля, улыбнулся. Жестом руки он пригласил гостя следовать вперед. Песчаная дорога вилась меж близко стоящими деревьями, чьи кроны, густо переплетясь, образовали невысокую арку. Здесь не разошлись бы и двое пеших.

— Другого подхода к замку нет, я бы и этот уничтожил, но иногда моих гостей тянет посетить деревенский трактир «Загулявший пастух», где подают хмельную настойку на мухоморах весьма доступного вида девицы.

Массивная дверь, утонувшая в толще стены, открылась без скрипа. Алекзандр, вступив в прохладу внутреннего двора, от неожиданности отшатнулся, увидев встречающее их существо. На короля смотрело нечто, отдаленно напоминающее человека: карликовый рост, уродливая внешность, злобный сверлящий взгляд из-под нахмуренных бровей.

— Это мои помощники, скараны, — пояснил Теодор. — Страшно похотливые существа. Я их иногда балую, разрешаю безобразничать с одурманенными желанием женщинами. Кстати, развратницам они нравятся.

Короля-оборотня передернуло. Теодор попытался скрыть улыбку.

Пройдя по небольшому внутреннему двору, они поднялись по каменной лестнице, ведущей в главное здание.

Алекзандр увидел поистине королевского размера анфиладу, выбитую в толще скалы. Мощные колонны поддерживали высокий свод и разграничивали пространство, в котором простота соседствовала с роскошью: гобелены искусного плетения висели на неотделанных гранитных стенах, столы и скамьи, вырезанные из монолита белой саурской сосны, соседствовали с креслами и пуфами, обшитыми шелком и золотой тесьмой из самого Шезгарта. Причудливые кованые светильники дарили мягкий свет, оставляя некоторые зоны в интимной полутени, где гости божественного Теодора могли использовать диваны, кушетки и даже ковры с высоким ворсом не только для отдыха.

Смешение стилей, простоты и роскоши придавало анфиладе особый изыск.

— Я теперь понимаю, почему вы дорожите своим замком, — произнес король, впечатленный увиденным.

— Ты решил, что я боюсь потерять замок в Корр-У из-за дорогих и красивых вещей? Они ничто по сравнению…

Ему не дал закончить взволнованный женский голос:

— Тео! Тео, это ты? Ответь, любимый…

Алекзандр повернулся в ту сторону, откуда доносился зов, и увидел альков, в котором на широкой кровати, застеленной алыми простынями, лежала обнаженная женщина.

Она подняла голову, вслушиваясь в шаги. Ее глаза закрывала бархатная повязка, а сама незнакомка была распята с помощью шелковых лент, перехватывающих ее тонкие запястья и щиколотки.

Король быстро отвел глаза, боясь, что хозяину не понравится его любопытство.

— Тео! — опять позвала женщина более требовательно.

Теодор смотрел впереди себя, словно не слышал зова. Отойдя достаточно далеко, он изволил пояснить:

— Если гневишь бога, жди наказания.

Алекзандр усмехнулся:

— Надо бы Ариэль так наказать.

— Мы пришли, — Теодор остановился у неприметной двери, затерянной в череде комнат. — Сейчас ты увидишь причину моего беспокойства.

Теодор толкнул дверь.

— Тайные лабиринты Бога Разврата — вот то детище, что я боюсь потерять. Они создавались много тысячелетий. И за каждой дверью свой мир, своя эпоха.

Алекзандр увидел уходящую вдаль пещеру с вырубленными в ее стенах нишами. И хотя дверей оказалось великое множество, ни одна из них не повторялась. Грубо сколоченные и массивные двери чередовались с решетчатыми и узорными, дорогие, с коваными запорами, соседствовали с легкими, из тростника. Одна из ниш закрывалась валуном, который отодвинуть не смог бы даже титан, другая — легкой шелковой занавеской, с выцветшими от времени замысловатыми узорами. И на каждой из них были вышиты, выбиты, вырезаны цифры и буквы незнакомого алфавита.

— Тебе известно, что любое событие, оставившее след в истории, будь то борьба за власть, война, мор, наполнено страстями, в том числе похотью? А там, где поселился разврат, я легко управляю массами, даруя им наслаждение, беря под защиту, делая выдающихся служителей Бога Разврата безнаказанными. Я сам порой участвую в их безумствах и игрищах. Но иногда вознесенные мною люди забываются, начинают служить иным богам. Сейчас ты увидишь печальный конец Мессалины — жены древнеримского императора Клавдия, которой не хватило ума предаваться радостям жизни, оставаясь в тени. Она возжелала сместить слабого мужа и вместе с любовником править империей. Глупость и ложная вседозволенность привели ее к смерти.

— Если гневишь бога, жди наказания, — Алекзандр повторил недавнее изречение Бога Разврата.

Теодор дотронулся до ручки двери, на которой кроме букв и цифр неизвестный художник цветной мозаикой выложил лик античной девы. За порогом открылся небольшой сад, украшенный вазами и скульптурами из белого камня. И ухоженность необычных растений, и небольшой, но искусно сделанный фонтан, журчанием воды вносящий нотку умиротворения, и величественность украшенного лепниной здания свидетельствовали о том, что обитатели райского уголка весьма богатые люди.

Но трагедия, разыгрывающаяся в саду, вмиг вытеснила ощущение мира и покоя. На выложенной мрамором площадке, залитой солнцем, находились четверо: двое мужчин решительного вида и плачущая коленопреклоненная женщина, рядом с которой стояла другая, намного старше — мать Мессалины.

— Твоя жизнь кончена. Все, что осталось — сделать ее конец достойным, — прошептала она срывающимся голосом и протянула дочери нож.

Та взяла его трясущимися руками и приставила острием к груди. Богатые одежды не скрывали пышных форм Мессалины, и когда она всхлипывала, не решаясь покончить жизнь самоубийством, ее двойной подбородок некрасиво дрожал. На лицах мужчин ненависть боролась с брезгливостью: в Риме нет места слабым.

Один из участников, видя нерешительность жертвы, принялся осыпать ее ругательствами, изобретательно находя все более оскорбительные слова. Другой, судя по цвету тоги — легат императора, потянулся к кинжалу на поясе.

Мессалина, понимая, что ее сейчас убьют, завыла, дернулась, чтобы подняться, убежать, спрятаться от посланника кесаря, но вдруг заметила стоящего поодаль Теодора — своего кумира и наставника в развратных делах. Надежда мелькнула в ее глазах. Мессалина даже выдохнула с облегчением, словно была уверена, что Бог Разврата мановением руки разгонит скопившиеся над ее головой тучи.

— Теодор, помоги мне! — отчаянно выкрикнула она.

— Прощай, Мессалина, — произнес Теодор спокойным голосом, не тронувшись с места. — Все кончено.

Звук ударившегося о плиты ножа, выпавшего из рук приговоренной к смерти женщины, послужил сигналом для легата. Мать Мессалины закрыла лицо ладонями, чтобы не видеть, как палач склонился над жертвой, воющей от страха, и нанес ей несколько ударов кинжалом. Несчастная кулем упала на траву, густо заливая ее кровью.

Убийца, с тем же выражением брезгливости на лице, удалился, увлекая за собой второго мужчину, который, только уловив последний выдох Мессалины, перестал ее оскорблять.

Теодор, оставаясь невидимым, подошел ближе и вложил в руку погибшей небольшую монету, которая, не удержавшись в мертвых пальцах, скатилась по окрашенной кровью ткани в траву. Блеснув медным боком, монета для расчетов с блудницами на мгновение показала свой аверс с изображением сцены сношения продажной женщины и ее клиента.

— Цена жены императора — спринтия, — произнес Теодор.

Алекзандр, видевший немало смертей, был потрясен хладнокровием Бога Разврата, на глазах у которого убивали молящую о помощи женщину.

Когда за ними закрылась дверь, и они опять оказались в длинном коридоре, Теодор заговорил:

— Со дня смерти Мессалины прошло более двух тысячелетий. Этот эпизод — краткий миг в истории Земли. За каждой из дверей лабиринта существует свой мир и интересный мне отрезок времени. Если открыть дверь напротив, мы попадем в Шезгарт, где на наших глазах произойдет судьбоносная встреча двух ящеров — прародителей могущественной расы драконов, — он улыбнулся. — Мне пришлось посодействовать, чтобы они не прошли мимо друг друга.

Неторопливо продвигаясь вперед, Бог Разврата продолжил:

— Двери направо, налево, впереди, сзади — это миры и эпохи, по которым я путешествую и, на правах хранителя пороков сею разврат и похоть. Мне будет жаль расстаться с неповторимой игрушкой, когда в Корр-У разразится война за власть.

Теодор остановился и развернулся к Алекзандру, чтобы видеть его глаза.

— И ты, Алекзандр, собираешься эту войну развязать.

В его голосе сквозил не столько упрек, сколько угроза.

— Поэтому вы заманили меня сюда? Чтобы устранить причину войны? — король сжал кулаки, готовый в любой момент дать отпор. Он не Мессалина, он поборется за свою жизнь.

— Нет, — усмешка Теодора была страшна, словно не Бог Разврата в человеческом обличии улыбнулся Алекзандру, а огромная змея, чьи холодные немигающие глаза следили за каждым его движением. — Не я стану тем, кто убьет тебя. Следуй за мной.

И опять они шли по нескончаемому коридору. Алекзандр не мог определить, насколько велика пещера. Освещенные участки терялись в темноте, как только мужчины их проходили.

Иногда огонь факелов, вспыхивающих при их приближении, высвечивал проемы в стене, за которыми начинался спуск или подъем. У одного из них Теодор остановился, жестом предлагая Алекзандру сойти вниз по спиральной лестнице.

Длинный спуск время от времени обрывался площадкой, от которой в разные стороны лучами расходились коридоры с таким же множеством дверей, как и в первой пещере.

— Сколько их здесь, лабиринтов? — полюбопытствовал Алекзандр.

— Столько же, сколько отрезков времени и миров, которые я когда-то посетил, — ответил Теодор, но поймав непонимающий взгляд короля, пояснил. — Много, очень много. Такой цифры не существует.

— Но как вы находите ту самую дверь?

— Мне стоит только захотеть попасть туда, где я однажды был, и лабиринт сам приведет меня к нужной двери.

— Но как можно попав в прошлое, увидеть грядущее? Я о своей смерти.

— Кто сказал, что мы идем к двери, ведущей в прошлое? — на лице Теодора не мелькнуло и тени улыбки, отчего по спине короля прошелся холодок.

Ему пришлось прислушиваться к словам Бога Разврата: звук шагов эхом разносился по гулкой штольне, заглушая негромкий голос Теодора:

— Однажды я захотел посмотреть, что произойдет с моими лабиринтами в будущем, и нашел их разрушенными. Двигаясь в обратном направлении, пытаясь найти причину катастрофы, я открывал все новые и новые двери, пока не увидел то, что сейчас покажу тебе.

Их спуск завершился, и в одной из пещер Теодор открыл дверь из темного дерева, обитую полосами железа.

Резкий запах гари заставил задержать дыхание и прикрыть лицо рукавом рубашки. В неверном свете пасмурного утра Алекзандр разглядел крепостную стену, резко уходящую ввысь. Массивное сооружение не походило на небольшой замок Теодора.

— Это столичная резиденция регента Корр-У, — подтвердил догадку Бог Разврата.

В королевском замке шел бой. Горели дома, слышались крики людей, звон скрещивающихся мечей, ржание лошадей. Смола, черными кляксами стекающая по крепостной стене вниз, еще не застыла, заливая обезображенные огнем тела, сломанные метательными снарядами лестницы, раскисшую от крови землю.

Стылый ветер, носясь над свидетельствами кровавой бойни, пел заунывную песню, путаясь в крепостных зубцах, шевеля королевские штандарты и волосы насаженных на пики голов, выставленных на обозрение вдоль разбитой дороги.

— Смотри туда! — Теодор пальцем указал на одну из голов, и Алекзандр, вглядевшись, с ужасом узнал себя.

Шрам от меча рассекал заросшее щетиной лицо, обезображивая, оголяя в зловещем оскале белые зубы. Не ожидая такого страшного зрелища, король Лунных волков пошатнулся и, оступившись, со всего маха сел на землю, изрытую копытами лошадей.

Теодор опустился рядом на корточки.

— Да, брат, я понимаю, страшно увидеть свою смерть. Но не забывай, она еще не наступила. Будущее можно исправить, — и, заглянув в бледное лицо короля, добавил:

— Не ходи в Корр-У с войной, не привлекай демонов. Вы все поляжете при штурме королевской крепости.

Алекзандр перевел взгляд на соседнюю пику и узнал голову Лорда Лордов, к которому завтра собирался на прием, чтобы попросить помощи в свержении регента Корр-У.

Обратная дорога заняла так мало времени, что штаны Алекзандра, испачканные в чьей-то крови у крепостной стены, не успели просохнуть. Ни лестниц, ни бесконечных коридоров. За дверью, ведущей в будущее, оказалась комната, в которой к кровати была привязана женщина.

— Тео! — позвала обнаженная красавица. — Это ты?

На этот раз Теодор не промолчал.

— Я, Мышка, я, — он перерезал кинжалом шелковые ленты и с улыбкой наблюдал, как его любовница сдергивает с глаз черную повязку и, заметив Алекзандра, торопливо прячет под простыней свою наготу.

— Ксандра, подбери нашему гостю что-нибудь из моих вещей. Не стоит ему возвращаться с пятнами крови на одежде и пугать прекрасную Ариэль.

— Кто такая Ариэль? — Ксандра ревниво сощурила глаза, но Теодор не ответил.

Она не стала переспрашивать, увидев, в каком состоянии находится гость. Не посмев ослушаться могущественного любовника, Ксандра поднялась с кровати и направилась к большому шкафу, запахивая по пути простыню на манер римской туники, что была надета на Мессалине.

Как давно Алекзандр наблюдал гибель царственной проститутки? Короля так потряс вид собственной смерти, что остальные события казались незначимыми.

Скрипнула дверь, и в комнату вбежали скараны — карлики, прислуживающие Теодору. Они начали часто кланяться Алекзандру, привлекая внимание задумчивого гостя. Наконец, он понял их красноречивые знаки и последовал за ними.

В соседней комнате король нашел огромную ванну с горячей водой и пенной шапкой, куда и забрался, без стеснения раздевшись перед скаранами и вошедшей с одеждой Ксандрой.

— Мышь, выйди, — Теодор остановился в проеме двери и, когда Ксандра проходила мимо него, притянул любовницу к себе и сжал рукой ягодицу, глазами пообещав жаркую ночь. От мимолетной ласки Бога Разврата по комнате пронеслась волна, излучающая похоть, заставившая смутившегося гостя погрузиться в воду с головой.

Шезгарт. Пустошь. Шатер короля Лунных волков.

Открывшийся портал впустил Алекзандра. Он подошел к кровати, скинул с себя чужой шелковый халат, лег рядом с Ариэль и замер, созерцая милую сердцу красоту спящей женщины. Она, почувствовав пристальный взгляд, открыла глаза, но, узнав мужа, улыбнулась и сладко потянулась, дразня наготой.

— Пора вставать? Мы опаздываем к Лорду Лордов?

Алекзандр провел рукой по ее лицу, убирая с него растрепавшиеся во сне волосы, и медленно поцеловал.

— Нет. Мы не пойдем к нему. Я отправлю письмо с извинениями, напишу, что вынужден покинуть Пустошь. Он поймет. Нам пора домой. Скоро Лунные волки вернутся из Корр-У, нужно подготовиться к встрече, привести в порядок их жилища.

— Но кто же, если не ты, освободит оборотней?

— Скоро ты все узнаешь, обещаю.

Он остановил поток вопросов, готовых сорваться с губ жены, очередным поцелуем, а возникшее желание надолго отвлекло ее от мыслей о судьбе живущих в Корр-У оборотней.