Три сестры. Анна (СИ)

Глава 33

— Не поняла, — обернулась я к мастеру. — Каким образом мой отец заказал для меня этот комплект?

— Незадолго до своей смерти, и внёс, что всегда было в его привычке, предоплату. Восемьдесят процентов. Поэтому, несмотря на то, что клиента уже не было, я завершил работу. Я не мог её не выполнить, ведь мне внесли оплату за материалы и оплатили большую часть моей работы. И продать кому-то ещё тоже не мог по той же причине. — Улыбнулся мастер.

— То есть, сейчас, доплатив двадцать процентов стоимости, я смогу забрать этот комплект? — развернулась я к ювелиру.

— Конечно, — кивнул фрай Скрудж. — Остаток оплаты, проценты за просрочку внесения оплаты, оплату длительного хранения, заметьте, хранения весьма дорогостоящим способом, ведь у меня установлена охранная сфера…

— Стоп, стоп, стоп! — улыбнулась я. — А можно ознакомиться с квитанцией от извещения клиента или его наследника, в нашем прискорбном случае меня и ныне покойного сорра Фрега, о том, что заказ готов и необходимо внести остаток платежа?

— Что? — удивлённо похлопал глазами мастер. — Извещение же платное!

— Простите, фрай Скрудж, но если вы не известили клиента, то получается неприятная ситуация. — Я почувствовала себя Багирой из советского мультфильма, помню та тоже улыбалась, говоря очень неприятные для многих вещи. — Ведь выходит, что вы воспользовались незнанием наследников и утаили изготовление дорогостоящего шедевра. А сейчас ещё и вскрывается, что почти полностью оплаченного. Ведь восемьдесят процентов, куда входит полностью оплата за материалы и большая часть оплаты за труд, это весомая и серьёзная сумма!

— Но золото и алмазы сильно выросли в цене за прошедшее время! — возмутился фрай Скрудж, но азартный блеск выдал старика с головой.

Он прекрасно понял, что я хочу забрать украшения и что едва увидев, приняла их, как свои. А ещё он увидел, что торговаться с ним я не буду, я буду сражаться за каждую медяшку. А бережливость и экономность старый ювелир похоже не только пестовал в себе, но и уважал в других.

— Имперские фьюрины, это полновесные золотые монеты. И за последние годы, благодаря росту влияния нашего государства, фьюрин лишь возрастает по своему номинальному обеспечению. И я полагаю, что деньги, которые передал вам в качестве оплаты мой отец, не лежат у вас в хранилище, а работают. Так как вы наверняка вложили их в дело. Посчитаем, какая часть вашего дохода за эти годы приходится на ту сумму, что пошла в уплату за этот заказ? — возразила я.

— Да сейчас выйдет, что это не вы мне должны, а я вам! — с возмущением ответил ювелир. — И ведь главное, как всё разложила! Нет, и ещё находятся идиоты, утверждающие, что и экзамены, и проверка были куплены! Слушайте меня, фрау! Остаток составил три фьюрина и семь ринов. И это моё последнее слово! Цена и внесëнная предоплата у меня задокументированны. Могу предоставить доходную книгу за тот год!

— Уверена, что настолько ответственный и щепетильный мастер, как вы, не станет рисковать репутацией ради нескольких монет. Не тот уровень уважения к себе и своему делу. Поэтому нет нужды в ознакомлении с доходной книгой. Где я могу внести оплату? — улыбнулась я.

Ювелир ответил мне довольной улыбкой. После окончания расчётов, он открыл при помощи своего кольца, небольшой ящичек на стене, напоминающий ключницу. Ключницей этот ящик и оказался. Выбрав один из ключей, ювелир открыл витрину с комплектом.

— Примерьте, — протянул он мне кольцо-печатку.

Кольцо оказалось великовато и село только на средний палец левой руки. Так как я была левшой, то ведущей рукой у меня была левая. Физиологически так устроено, что ведущие рука и нога чуть больше по размеру.

— Отлично село, — показала я руку.

— Поверх перчатки, — недовольно покачал головой ювелир. — А ведь для мерки ваш отец приносил кольцо, которое вы носили на безымянном пальце правой руки. Для понимающих это скажет о многом, фрау.

— К счастью, таких понимающих не много, — улыбнулась я, вдевая на левую сторону жакета брошь.

— Ещё меньше тех, кто понимает, почему вы не подсыпали чего Фрегу Олди? Для многих этот вопрос идёт следом за тем, где спрашивается как вообще вы умудрились выйти за этого проходимца замуж? — прорвалось любопытство ювелира.

— Я не хотела бы в будущем возвращаться к этой теме. Но помня о том, что вы рассказали мне о сфере, в качестве ответного жеста, отвечу на оба ваши вопроса. Фрег Олди казался надёжным, заботливым и внимательным мужчиной, который не скрывал своей привязанности ко мне. Отец спрашивал меня, устраивает ли меня подобный брак. Но я видела в сорре Фрега знакомого с детства защитника. И была уверена, что сорр Фрег будет помощником в деле сохранения трудов моей семьи. Тот факт, что он взял фамилию Саргенс, был для меня таким подтверждением, что мои ожидания оправдаются, и я не стану последней из фармиков Саргенс. К тому же, отец полагал, что разница в сословиях будет в мою пользу. И мой муж будет относится ко мне с пониманием, что в силу происхождения, я воспитана иначе и прав у меня больше, чем у сорры. Как вы понимаете, ни одна из этих надежд не оправдалась. — Рассказывала я внимательно слушающему и кивающему в тех местах, где рассказ видимо совпадал с его собственными мыслями, ювелиру. — А отравить… Муж пьяница и дебошир вдруг умирает по непонятным причинам или имеются следы отравления. А жена из семьи фармиков. На кого подумают в первую очередь?

— Да даже если и докажут, что он сам взял что-то не то, или его отравил кто-то другой, разговоры всегда будут, что без жены дело не обошлось. Мол, не помогла или предпочла не заметить признаков. — Согласился со мной ювелир. — Репутация. Её сохранить иногда очень сложно и стоит непомерно дорого. Но я искренне рад, фрау Анна, что вы выдержали эту проверку. Серьги, как я вижу, вы сразу примерить не сможете. Поэтому я положу их в футляр для комплекта.

Распрощавшись с ювелиром, я так и пошла, держа в руках небольшой ящичек с вырезанным клеймом ювелира, что было знаком, говорящим очень многое.

— Фрай Кринат! — услышала я знакомую фамилию с той стороны широкой улицы. — Не уходите, умоляю!

Я и сорр Вильямс остановились. На той стороне разворачивалась непонятная картина. Почти от края тротуара стремилась вверх лестница из белого мрамора. После первых десяти ступенек шла широкая площадка, на которой располагалась кованая ограда с тяжёлыми створками парадных ворот. Именно из них только что вышел медикус Кринат, с которым мы вместе лечили фрау Ингрид. А за ним следом, придерживая юбки домашнего платья, бежала женщина. Она и просила медикуса Лепроса остановиться.

— Леди Сессиль, я делаю и делал всё возможное. Я надеюсь, что смогу найти что-то в своих записях или архивах отца. Но эта надежда от отчаяния и сродни вере в чудо, а не в науку и искусство врачевания. — Ответил ей медикус, опустив голову.

Леди и так казавшаяся совершенно болезненной, ещё больше побледнела. Даже через улицу было видно, как застыло её лицо. Она просто упала на ступеньки на колени и вцепилась в руку медикуса.

— Умоляю… — просила она, подняв лицо. — Это мой третий сын… Младший, единственное, что спасало от безумия…

— Леди, прошу, встаньте! Я… — не зная, что делать, он начал оглядываться по сторонам и заметил меня. — Фармик Саргенс!

— Сорр Вильямс, я подойду? — тихо спросила я.

— Да как же не подойти-то, — ответил извозчик, кинув сочувствующий взгляд на происходящее на той стороне улицы.

— Здравстуйте, — подошла к лестнице я.

Пожелать доброго утра в такой ситуации мне показалось лишним.

— Саргенс? Та девушка из семьи фармиков-озаров? О вас писали в газете. — Прошептала глядя на меня леди.

— Возможно мы можем обсудить с вами изменение в лечении, как это было с назначением фрау Ингрид? — спросил меня медикус. — Честно говоря, я уже перепробовал всё. Если и есть надежда, то на записи вашего отца. Может вы вспомните что-то… Я вам сейчас опишу ситуацию… Леди, что вы делаете?

Услышав слова медикуса, леди Сессиль похоже сделала свои выводы. Глаза её заблестели, словно у неё разом подскочила температура. Она вскочила, схватила меня за руку и потащила по ступенькам вверх. Я только и успела уронить на руки сорру Вильямсу футляр с серьгами.

— Всё, что желаете, обсудите рядом с моим сыном! — ответила она медикусу.

Лепросу Кринату не оставалось иного выхода, как последовать за нами. Леди почти что волоком протащила меня по своему особняку. Правда рассмотреть убранство я не успела. В комнате, куда мы пришли было многолюдно. Но я даже не стала обращать внимания на толпу. В душной и тёмной комнате пахло человеческими испражнениями. Было заметно, что их убирали, меняли бельё, но этот въедливый запах всё равно витал в воздухе.

На кровати, в свете ночника был виден ребёнок. С прилипшими к коже волосами, с неприятно-восковой кожей и сильно исхудавший. До ввалившихся щёк и жутко провалившихся глаз.

— Дизентерия? — сложила я признаки в картину.

— Да, фрау. Просто сжигает ребёнка. И ничего не помогает. Если улучшение есть, то буквально на сутки. — Встал чуть сбоку от меня медикус.

Я задумалась. Вспомнила конец сорок второго года. У нас в деревне была очень многодетная семья. И вот у них почти что разом началась диарея. Позвали маму. Оказалось, что они набрали старой и помëрзшей картошки, которую оставили на поле. А шла война, и картошку собирали даже самую мелкую. То есть, если и откидывали, то полугнилую. А они её собрали, как могли выковыряли более-менее сохранившиеся части, смешали с чем-то вроде комбикорма и сварили. И съели. Мама тогда за голову схватилась. Отпаивала всю семью углем и сама полночи готовила морковный суп, которым потом кормила чужих детей. А потом высказывала многодетной матери за дурость.

— Да запасов мало, думала подспорье будет, — плакала потом та.

А мама нам рассказывала про врача Моро или Море, я уже плохо помню. И про его рецепт супа от диареи, благодаря которому снизилась детская смертность от дизентерии в Европе. Уж и доктора того давно нет, и медицина шагнула далеко вперёд, а рецепт тот до сих пор используется почти в неизменном виде. По крайней мере, Дина для внучки варила.

— Послушай, — вырвала меня из воспоминаний леди Сессиль, видно расценившая мои размышления по-своему. — Марк единственный выживший из моих троих сыновей. Двух старших унесла такая же болезнь, когда Марк был грудным младенцем. Не сомневайся, любая награда, какую попросишь и что будет в моих силах, будет твоей. Имение, драгоценности, деньги… Да хоть всё сразу! Только помоги, если можешь!

— Леди, я сейчас думаю не о цене. И не о том, как бы побольше урвать. Такие деньги только к беде. Я пытаюсь сообразить… Давайте, начнём с малого.

— Мама, опять… — прошелестел едва слышный голос.

Леди, опережая няньку, схватила судно и подсунула под ребёнка.

— Обильное питьё, лучше овсяный отвар или кисель. Чем кормите, леди? — спросила я у леди, пока та обтирала ребёнка.

— Мясной бульон. Куринный и говяжий. — Ответила она. — Питьё сейчас прикажу приготовить.

— Леди Сессиль, моя просьба возможно покажется вам странной, но не могли бы вы приказать проводить меня на кухню? Я приготовлю суп из моркови, который варила моя мама при проблемах с животом. И ещё мне нужно переговорить с сорром Вильямсом, это извозчик, который меня ждёт. — Попросила я, посмотрев на часы.

До визита в управу оставалось ещё пару часов, но в банк я уже никак не успевала.

— Сесси, — ответила мне леди. — Так проще и быстрее. Фрай Кринат, останьтесь с ребёнком. А я провожу вас на кухню, вашего извозчика пригласят туда же.

От убитой горем матери не осталось и следа. Леди моментально взяла себя в руки и решала проблемы.

— Медикус Лепрос, приготовьте пожалуйста для Марка кувшин остывшего кипятка и угольную пасту. — Попросила я, решив полностью повторить действия своей мамы.

В конце концов, в деревне её уважительно звали "нашей ведьмой" и часто можно было услышать фразу: "Да ведьма она, хоть и образованная".

— Угольную пасту? — обернулась и пристально посмотрела на меня леди.

— Да. А что? — переспросила я.

— Да нет, ничего, — чуть нахмурилась леди.

Когда на кухню привели сорра Вильямса, я уже успела отмыть выбранную кастрюлю, хоть она и была вроде чистой и отмерить нужное количество моркови.

— Сорр Вильямс, не подскажите, где у нас пекут хороший хлеб с отрубями? — спросила я.

— Так может домашнего? Лучше, чем печёт моя жена, я хлеба никогда не ел. И с отрубями у нас постоянно на столе. — Ответил сорр Вильямс.

— Мне нужны подсушенные в печи кусочки такого хлеба. Как сухарики. — Уточнила я. — Если это не трудно, буду очень благодарна. И конечно эти разъезды пойдут в оплату за сегодняшний день.

— Даже не думайте, все траты возьмёт на себя мой муж, лорд Норимар. — Перебила меня, внимательно слушавшая наш разговор леди. — И даже не вздумайте спорить!

В результате, через без малого два часа, ребёнок был сначала накормлен тёплым морковным супом пюре с подсушенным хлебом и напоен овсяным отваром. Из комнаты всех выгнали, комнату проветрили и сменили постель.

Мы с медикусом в один голос утверждали, что свежий воздух ребёнку необходим чуть ли не наравне с лекарствами.

— Спит, — еле заметно улыбнулась леди, поправляя на сыне одеяло.

— Леди, мне необходимо появиться в управе, меня сегодня ждут к назначенному часу. — Предупредила я.

— И потом вы вернётесь? — спросила она.

— Да, ребёнок захочет кушать. А суп должен быть свежий, а не разогретый. Я приду и приготовлю. — Заверила её я.

— Научите меня его готовить? — тут же уточнила леди.

— Конечно, ничего сложного. Я бы вообще этот рецепт в рамочку и на стену в аптеке вывесила. Но это не лекарство. — Пожала плечами я.

В управу я всё-таки опоздала, хоть и не сильно. Но старший йерл был недоволен. Как выяснилось не только моим опозданием.

— Напомните мне, фрау, когда это я обещал вам заняться розыском тайников с деньгами вашего мужа? — сложил йерл руки на богатырской груди.

— Не помню такого. А обещали? — приподняла бровь я.

— Я вот тоже не помню, но уже половина города уверена, что клялся чуть ли не на крови! — сузил и без того интересного разреза глаза йерл Ногарэ.

— С ума сойти, — засмеялась я, догадавшись откуда растут ноги у этих разговоров.

— Вы меня скоро с ума сведёте! — ответил мне мужчина, когда я ему пересказала утренний разговор с сорром Вильямсом и описала, где и при каких обстоятельствах он состоялся. — Вы же знаете как это бывает. Один услышал, второй дополнил, третий пересказал. А в результате, старший йерл обещал. И если таких тайников не найдётся, и я денег покойного вам не передам, пойдут ещё более интересные слухи о том, что я обманул несчастную и беззащитную вдову и присвоил деньги себе.

— Так совсем рядом, чтобы вот так хорошо слышать наш разговор никого не было, — оправдывалась я.

— О! Фрау, когда надо услышать то, что их не касается, у жителей нашей столицы просто потрясающий слух! — усмехнулся йерл Ногарэ.

— А если вдруг на самом деле найдёте, отдадите? — спросила я улыбаясь.

— Нет, фрау, себе заберём, как сувенир на память о сорре Фреге, — рыкнул старший йерл.

Пообещав, что документы, которые я просмотрела и опознала в них свои заметки, которые когда-то передала йерлу, мне принесут в аптеку в понедельник, где я смогу с ними ознакомиться, старший йерл начал заполнять форму для приобретения мной охранной сферы. На всякий случай, старший йерл несколько раз напомнил мне о стоимости подобного приобретения.

— А воспользоваться этой сферой вам вероятно никогда и не придётся! — говорил он.

— В любом случае моя жизнь стоит гораздо больше, чем эта сфера. И ставлю её я, но пользоваться ею смогут даже мои правнуки. Так что это ценное приобретение для аптеки. — Пожала плечами я.

Ведь сказать правду, что после находки во флигеле, я больше чем уверена, что сферой я воспользуюсь, я не могла. На самом деле, я была не уверена, что одной только сферы достаточно.

После управы, к счастью, деньги за сферу надо будет отдать только после её установки, я отправилась обратно в особняк леди Сессиль. Там же провела и следующий день. Лекарства, которые давал сам медикус, овсяный отвар и суп, сделали своё дело. Ребёнок конечно не выздоровел, но дела явно пошли на поправку. За двое суток лечения, улучшение было заметно. У ребёнка проснулся аппетит к вечеру воскресенья на измученном личике появилась улыбка.

Предупредив, что диету нужно соблюдать ещё как минимум пару дней, а потом можно заменить воду в супе на бульон и понемногу вводить отварное мясо, я собиралась откланяться. Но леди Сессиль меня остановила.

— Может будут ещё какие-то советы? — спросила она.

— Да советов нет, я же не медикус. — Ответила я.

— А мысли? — склонила голову к плечу леди Сессиль.

— Мои мысли могут быть наговором и напрасными подозрениями. — Предупредила я.

— Я бы хотела их услышать! Хотя бы для того, чтобы узнать насколько они созвучны с моими. Я ведь замечала ваши взгляды, фрау. Но красноречивее ваших взглядов были ваши действия. Вы мыли даже чистую посуду, не оставляли еду для моего сына и питьё без присмотра, и не позволяли никому, кроме вас и меня готовить для него. Но при этом спокойно и с благодарностью приняли хлеб, который привозил вам ваш извозчик. — Перечисляла леди. — Да и первое, что вы попросили сделать, фрау, это приготовить для Марка угольную пасту. Моя мать приказывала своему медикусу готовить её каждый раз, когда подозревала, что ей что-то добавили в еду. Согласитесь, наталкивает на размышления.

— Леди, любой медикус подтвердит мои слова. Дизентерия возникает в первую очередь от грязи. Впрочем, это колыбель для многих заболеваний. — Вздохнула я, влезать ещё и в это дело, мне не хотелось, но промолчать сейчас, означало позволить кому-то продолжать своё тёмное дело. — Но видите ли, не бывает такого, что в семье, проживающей вместе, дизентерией болеет кто-то один. Это странно. Дома чисто, ребёнок ухожен и на кухне есть целый набор посуды для приготовления пищи ребёнка.

— Да, сыну готовят отдельно. Еда взрослых для него может оказаться слишком острой или вовсе не подходящей, — впервые я слышала голос лорда Норимара.

— Это правило аристократов. Все остальные едят все вместе, и прекрасно живут. — Не удержалась я. — Да и упоминание, что двое детей уже погибли при тех же обстоятельствах, но такая зараза, как дизентерия не коснулась грудного младенца? Видимо потому, что вопреки принятому среди аристократов, леди кормила сына сама.

— На что вы намекаете, фрау? — присоединился к разговору очень знакомый мне герцог.

— Кузен, не перебивай фрау Анну, — чеканя каждое слово произнесла леди Сессиль. — А вы продолжайте, Анна, намекайте не стесняясь.