1

— Кажется, ты говорила, что съемочная группа уже здесь? — Огромные голубые глаза Джессики Фостер, окинув взглядом роскошную обстановку отеля, казавшегося почти безлюдным, вернулись к миниатюрной фигурке кузины. Обе они сидели в холле в мягких глубоких креслах.

— Да, это действительно так, — заверила ее Одри Янг, — можно сказать, они сейчас ведут съемки на пляже, как раз под нами. — Она снисходительно улыбнулась, видя, как девушка вскочила на ноги и стремительно подошла к одному из высоких окон с видом на море. — Джесс, если ты будешь вести себя как сумасшедшая фанатка, я завтра же заберу тебя с собой.

Джесс обернулась, и по ее удивительно привлекательному лицу пробежала озорная усмешка:

— Да? И бросишь костюмы на произвол судьбы? — поддразнила она.

— Я уверена, что Лидия, ассистент режиссера, была бы счастлива выручить нас в случае необходимости, — лукаво заметила Одри.

— С твоей стороны нечестно ожидать, что я стану столь же пресыщенной, как ты, — улыбнулась Джесс. — Конечно, твоя работа постоянно сталкивает тебя с легендами кино и их гениальными творениями, но не забывай, что всегда, когда я помогала тебе с костюмами, я и на милю не приближалась к съемочной площадке.

— Знаю, Джесси, и благодарна тебе за помощь, но, — она хитро улыбнулась, — я тебе уже объясняла, что все настоящие съемки уже закончены, поэтому, боюсь, тебе уже не удастся поглазеть на кинозвезд…

— Слушай, ты же знаешь, что я не из породы зевак! — обиделась Джесс. — И я обещаю вести себя наилучшим образом в присутствии кого бы то ни было, даже отдаленно связанного со съемочной группой!

— Дорогая, я всего лишь дразню тебя, не замечаешь? — мягко ответила Одри. — На самом деле я надеялась, что этот небольшой опыт натолкнет тебя на мысль постоянно работать для нас, — осторожно добавила она.

— О, это очень мило с твоей стороны, — запинаясь, проговорила Джессика, вдруг почувствовав легкое головокружение под наплывом внезапно охватившего ее ощущения вины, — но для меня эта работа представляет лишь журналистский интерес…

Одри вздохнула.

— Джесс, почему бы тебе просто не признать, что твой отчим — слишком могущественный человек?

— Это так, но Чарльз действительно не прав! То, что он является владельцем крупной издательской фирмы и имеет долю капитала в нескольких ежедневных газетах, еще не означает, что он непогрешим! Мне всего лишь нужен шанс!

— Знаешь, Джесси, мне иногда кажется, что ты так стремишься к журналистике только потому, что Чарльз против этого.

— Против? Он никогда даже не станет обсуждать это со мной, — возразила Джесси, — однако он создает на моем пути любые препятствия, какие только может… — Она виновато замолчала, почувствовав на себе пристальный взгляд кузины. — В чем дело?

— Я знала, что в тебе что-то не так! — воскликнула Одри, усмехаясь. — Ты выглядишь на пятнадцать лет! Боже, что ты сделала со своими волосами?

Джесс неуверенно поднесла руки к конскому хвосту, в который она собрала свои золотистые, доходившие до плеч волосы, что сделало ее облик действительно необычайно юным. Просторный теплый свитер, скрадывающий очертания фигуры, джинсы и ботинки на толстой ребристой подошве еще более делали ее похожей на девочку-подростка.

— Я… так меньше забот с волосами, — смутилась девушка, потом добавила, пожав плечами: — Впрочем, я на самом деле слабо представляю, как одевается околокиношная публика. Я имею в виду, что вряд ли они тут порхают разнаряженными в пух и прах, к тому же ты уже была здесь, так что я не смогла с тобой посоветоваться относительно того, что надеть.

— Вряд ли кому-то придет в голову ходить в вечерних туалетах на ирландском пляже в середине зимы, — заметила Одри, посмеиваясь и снова устраиваясь в кресле. — Джесси, а не прочла ли ты случайно, что пишут газетчики об одном кинорежиссере по имени Луиджи Моро?

— Что ты хочешь этим сказать?

— По их мнению, у него зверский аппетит на женщин, — засмеялась Одри. — Но они должны были тебе объяснить, что мышиный хвостик тут не поможет, маленьких девочек вроде тебя он глотает на завтрак, если ему захочется.

Джесс принужденно рассмеялась; почему-то она уже не ощущала полной уверенности, что перемены в ее внешности не были подсознательно связаны с тем, что она слышала о дурной репутации Луиджи Моро.

— Но ты не должна беспокоиться, — поддразнила Одри, поднимаясь и подходя к окну. — Весь юмор в том, что сейчас Луиджи совершенно далек от женщин, по крайней мере так было несколько недель назад, когда кончались съемки.

Джесс поднялась и присоединилась к кузине, и, когда она бросила взгляд на газон возле отеля и дальше вниз, на бурное великолепие моря, у нее вырвался вздох восхищения, смешанного с недоверием:

— Какая удивительно первозданная красота! Я никогда раньше не бывала в Ирландии, но мне здесь так нравится!.. Одри, кто это? — воскликнула она, когда во дворике отеля появилась высокая темноволосая женщина. — Явно подходящая красавица для таких декораций!

— Боже, это Моника Росси! — изумилась Одри, вытягивая шею вслед женщине, когда та уже скрылась из виду.

— Она кинозвезда?

Одри в раздумье покачала головой, словно прогоняя какую-то мысль.

— Ее брат, Валерио, часто работает с Моро. Он довольно известный кинооператор, возможно, ты слышала о нем. На съемках последнего фильма Луиджи Моро произошел несчастный случай, и Валерио сильно пострадал. О, посмотри, сюда идет группа.

Джесс подалась вперед. От пляжа к отелю вела тропа, по большей части скрытая густым кустарником. Там, где она выходила на открытое место и пересекала лужайку, показалась группа мужчин, нагруженных аппаратурой.

Который из них Луиджи Моро? — спрашивала себя Джесс, внезапно почувствовав волнение, хотя ни один из мужчин, которые находились в поле ее зрения, не имел ни малейшего сходства с фотографиями этого известного кинорежиссера.

— Кажется, его с ними нет, — пробормотала Одри. — А, вот и он!..

Джесс увидела высокого мужчину, который широкими шагами сошел с дорожки и пересек лужайку. Он был одет в нечто, отдаленно напоминающее лыжный костюм. Разумный выбор, подумала Джесс, учитывая пронизывающий холод январского ветра, трепавшего его черные как смоль вьющиеся волосы. Его широкие плечи сутулились, борясь с ветром, а руки были глубоко запрятаны в карманы. В этот миг Джесс осознала, что журнальные фотографии давали лишь слабое представление о красоте и мужественной силе, которая почти осязаемо исходила от всего его целеустремленного облика. Когда он приблизился настолько, что черты его лица стали ясно различимы, девушка услышала собственный вздох:

— Одри, он не из тех, кого называют фотогеничным, он… Он просто потрясающий!

— Этого еще только не хватало! — тяжко вздохнула та, уводя Джесс прочь от окна, туда, где они сидели раньше. — Достаточно паршиво уже то, что вернулась Моника Росси, но если к тому же ты, моя девочка, станешь распускать по нему слюни, тебе вообще не жить… Я это серьезно, Джесси.

— Ради Бога! Я не распускаю слюни! — возмутилась Джесс. — А почему плохо, что вернулась Моника?

— Э-э… забудь об этом, — пробормотала Одри. — Послушай, они будут здесь с минуты на минуту, а я забыла предупредить тебя: не упоминай о своей связи с «Фостер пресс». В последнее время Луиджи слегка свихнулся на почве прессы: у него мания преследования.

Джесс обиделась — чуть-чуть, но все-таки…

— «Фостер пресс» — это не бульварная пресса, — запальчиво бросила она, — но если тебе от этого станет легче, можешь представить меня как Джессику Янг. — Не успев произнести это, Джесси в тот же миг почувствовала отвращение к такой фальши, и недавняя уверенность, что случайно подвернувшаяся поездка в Ирландию даст ей блестящую возможность подняться на следующую ступеньку в журналистской карьере, внезапно стала таять.

— Действительно, неплохая идея! — воскликнула Одри. — Это может быть твоим псевдонимом, — съязвила она.

Чувствуя, что не может обманывать кузину, Джесс открыла было рот для возражения, но тут же обреченно закрыла его с неслышным стоном, так как в комнату, разговаривая очень громко, что называется, в полный голос на умопомрачительной смеси языков, ввалилась шумная мужская компания.

— Чао, Одри! — воскликнул коренастый привлекательный мужчина, который пробирался к ним, восхищенно и широко улыбаясь. — Ох уж эта Ирландия! — простонал он с сильным итальянским акцентом. — Такая прекрасная, но такая сырая и холодная!

— Пьетро, я бы хотела познакомить тебя со своей кузиной, Джессикой Янг, — проворковала Одри, когда ей удалось высвободиться из медвежьих объятий его приветствия.

Джесси вновь почувствовала укол совести, когда кузина насмешливо подчеркнула ее фамилию.

— Она здесь потому, что моя ассистентка, впрочем как и все остальные, слегла с гриппом.

— Еще одна жертва этого ужасного гриппа, — проворчал Пьетро, печально качая головой и мягко пожимая Джессике руку. — Мы все очень скоро здесь перемрем, — театрально добавил он, опускаясь на колени перед огромным камином и простирая руки едва ли не в самое пламя. — Я твержу Луиджи, что фильм закончен, что он достаточно совершенен, но он меня не слушает! Он держит нас на ветру, и все потому, что мы должны снять еще какие-то кадры, которые нам, может быть, и не пригодятся!

— Пьетро — оператор-постановщик, и один из самых блестящих операторов, — громким шепотом сообщила Одри, — но он такой неисправимый пессимист…

По мере того как остальные члены группы постепенно собирались у огня, Джесси почувствовала радостное возбуждение, ее захватывало их искрящееся многоязычное веселье. Она решила, что даже если не удастся осуществить план победоносного прорыва в журналистику при помощи материала о Луиджи Моро, то, по крайней мере, она с удовольствием проведет несколько дней в этой добродушной веселой компании.

— А сейчас нам подадут ирландский чай.

Джесси обернулась на этот голос, привлеченная его обворожительными хрипловатыми модуляциями и легким акцентом, столь неуловимым, что она усомнилась, есть ли он вообще. Первое, на что она обратила внимание, был пятиярусный сервировочный столик, который толкал перед собой официант. Нижние ярусы его ломились от щедрого разнообразия сандвичей, сливочных кексов, фруктовых пирогов домашней выпечки, а на верхних размещались чай, кофе, столовое серебро, приборы и посуда.

Затем ее взгляд переместился дальше, отыскивая обладателя голоса, который теперь беседовал на итальянском языке с Пьетро и еще каким-то мужчиной.

Ага, он переоделся, отметила Джесси, совершенно не осознавая, насколько пристально его разглядывает. Ее глаза скользили вверх по его фигуре — от длинных стройных ног, облаченных теперь в узкие джинсы, застиранные и выцветшие почти до белизны, к толстому рыбацкому свитеру, украшавшему его широкие плечи и атлетический торс. Когда наконец ее взгляд остановился на лице Луиджи Моро, ей опять пришло в голову, что он нисколько, ну ни капельки не фотогеничен. Действительно, его фотографии обычно демонстрировали миру очень интересного мужчину, но ни одной из них не удалось передать ту необыкновенную жизненную энергию, которая исходила от него, тот мощный магнетизм, который, казалось, он излучал.

Джесс была все еще поглощена своим исследованием, когда Луиджи внезапно прервал разговор с двумя собеседниками.

— Уверен, что мы справимся сами, — услышала она его слова, обращенные к официанту, и при этом его хрипловатый голос чуть потеплел от едва уловимой улыбки, сделавшись еще более притягательным.

Так вот что называют харизмой, сразу поддаваясь очарованию этого голоса, подумала Джесс. Она была так погружена в неторопливое изучение феномена живого носителя харизмы, что пропустила момент, когда Луиджи перешел в разговоре с итальянского языка на французский. Все ее внимание было полностью захвачено хрипловатой мягкостью звуков, свободно льющихся из крупного выразительного рта с полными чувственными губами, время от времени приоткрывавшими безупречные зубы ослепительной белизны.

Она, несомненно, позволила бы себе удовольствие так же неторопливо рассмотреть строгие классические линии профиля, если бы ее взгляд не был как по приказу притянут парой глаз, неумолимо направленных на нее. Глаза, с которыми она столкнулась, были поразительного оттенка, переходящего от цвета топаза к бархатно-карему. Но больше всего поразил Джесс не необычный цвет глаз Луиджи Моро и не то, что, даже когда его глаза гипнотически удерживали ее взгляд, он спокойно продолжал оживленную беседу с одним из французских членов группы. Поразила ее, как ей показалось, та неприкрытая враждебность, с которой они за ней наблюдали. Именно это и заставило ее окончательно осознать, что она себя выдала. Это было ужасно!

Ощущение глубокого и полного унижения еще более усилил горячий румянец, заливший ее щеки. Джесс поспешно перевела взгляд на столик, который официант подкатил к дивану.

— Прекрасно, есть чай и кофе, — объявила Одри. — Интересно, кто из вас отважится разлить по чашкам эти божественные напитки?

В комнате было шестеро мужчин: стоящий Луиджи Моро, Пьетро, сидящий у огня и едва ли не в самом огне, двое, развалившихся на диване, и двое других, утонувших в креслах, — и все они разом, как один посмотрели на Одри с таким видом, будто она предложила им нечто совершенно невообразимое, возмутительное и оскорбительное.

— Ты только взгляни на них, — вздохнула Одри, тщетно пытаясь скрыть улыбку, — они же ни на что не годятся! Помнишь, я упрекала Лидию, ассистента режиссера, что она нянчится с ними, как с трехлетними? Кстати, а где же Лидия? Я думала, что сегодня утром она должна быть здесь.

— Она должна была быть, — сокрушенно вздохнул Луиджи, приближаясь к столику с осуждающим выражением лица. — Но и она слегла с этим ужасным гриппом, так же как Джози и Кевин, как половина наших техников и монтажников.

Он осторожно приподнял крышку чайника, наполненного кипятком, и выругался, после чего принялся дуть на обожженные пальцы.

— О, ради Бога, позвольте мне сделать это! — воскликнула Одри, качая головой, но при этом улыбаясь, и поднялась с места. — Кстати, что касается недостатка рабочих рук, вы знаете, что завтра мне нужно уехать и мои обязанности должна была выполнять одна из моих ассистенток…

— Должна была? — спросил режиссер, с любопытством взглянув в сторону Джесси.

— Да, именно так. Она тоже пала жертвой этого проклятого гриппа, вот почему я вызвала сюда мою кузину. К сожалению, у нее нет опыта, поэтому я полагала, что Лидия за всем присмотрит, особенно за массовыми сценами.

— Твоя кузина? — пробурчал Луиджи, не осчастливив Джесси даже беглым взглядом.

— Да, Джессика Янг, — снова с нажимом на фамилию произнесла Одри, занимаясь тем временем сервировочным столиком.

— Я уже примирился с невеселым фактом, что без Лидии здесь все пойдет кувырком, — мрачно пробурчал Луиджи, ни единым движением не показывая, что замечает и осознает присутствие Джесс. — То, что нам не хватает рабочих рук, еще более усугубляет сложившуюся ситуацию. Пьетро должен через десять дней кое-что снимать в Неаполе, да и, в любом случае, мой график слишком плотный, чтобы можно было вносить в него какие-то изменения… Короче говоря, похоже, что придется вырезать дополнительные массовые сцены из эпохи средневековья, и это еще не самое страшное, чего можно ожидать!

— И больше не говорите мне в таком случае о трейлере с двумя или тремя сотнями костюмов, который прибывает с минуты на минуту, — сочувственно хихикнула Одри, подавая ему две чашки кофе. — Зато, по крайней мере, у Джесси не должно возникнуть никаких дополнительных трудностей, из-за которых она не сможет справиться со всем остальным.

— Нам будут нужны костюмы только для сцен со стариком и его сыновьями, — сказал Луиджи, с интересом разглядывая чашки в своих руках, как будто он впервые видит их и не знает, что полагается делать с ними дальше. Оглянувшись, он быстро передал одну из них ближайшему мужчине, потом сам занял кресло, с которого только что встала Одри, и отпил глоток из другой чашки.

— Подходите и берите, кому что нужно, — объявила Одри, метнув убийственный взгляд на режиссера. Потом взяла две чашки и протянула одну из них Джесси. — Не возражаешь, если я устроюсь здесь? — ехидно поинтересовалась она, усаживаясь на подлокотник кресла Джесс, но ее слова не вызвали никакой заметной реакции со стороны той, кому был адресован сарказм в ее голосе.

— Хочешь, я раздам им еду? — предложила Джесс, когда мужчины поставили на стол пустые чашки.

— Только через мой труп! — устрашающе прорычала Одри, усмехнувшись, когда двое самых молодых из группы мужчин наконец зашевелились и стали разносить по кругу тарелки, наполненные сладостями.

— Как видишь, мы не совсем беспомощны без Лидии, — ласково заметил Луиджи через некоторое время; в его необыкновенных глазах, когда он остановил их на Одри, мелькнула улыбка. — По крайней мере не настолько, чтобы не раздать несколько тарелок с едой.

— Несомненно, вам придется обходиться некоторое время без нее, пока будете здесь, — безжалостно заявила Одри.

— Ты отлично знаешь, насколько она мне необходима. Потерять Лидию — все равно что потерять правую руку!

Пока Луиджи продолжал превозносить свою отсутствующую ассистентку, Джесс слушала его только вполуха. Ее самолюбие было сильно задето тем, что на нее совершенно не обращали внимания, и… и по-прежнему продолжали игнорировать.

Справедливости ради она вынуждена была признать, что ее поведение слегка напоминает погоню за двумя зайцами. Она первая жаловалась, когда — как это часто случалось — становилась объектом слишком назойливого интереса со стороны малознакомых мужчин. Впрочем, она с большой неохотой напомнила себе, что с ней самой, увы, случалось такое, что она презрительно третировала незнакомых воздыхателей, — почти так же, как сейчас Луиджи — ее.

От неприятных мыслей Джесс отвлек смех Одри, в котором явно сквозила обида:

— Ради Бога, Луиджи, не станешь же ты импортировать секретарей! Почему бы тебе не попытаться использовать для этой роли Монику? Уверена, она будет только рада.

— Это не предмет для шуток! — огрызнулся Луиджи. — Как я мог подумать… — Он не договорил, потому что вошел гостиничный портье.

— Мисс Янг?

— Да, — обернулась Одри.

— Прибыл трейлер с вашими костюмами.

— Спасибо, сейчас буду. — Одри поднялась. — Джесс, пойдем, труба зовет, дела требуют нашего присутствия!

Джесс поднялась, вернула на столик чашку с блюдцем и пошла вслед за кузиной к двери. Вдруг Одри неожиданно остановилась, пробормотав себе под нос:

— Как же я раньше об этом не подумала?!

Она перехватила по дороге Джесс и окликнула режиссера, который с мрачным видом изучал содержимое своей чашки.

— Луиджи, попытайся по-хорошему поговорить с моей Джесси, она отлично печатает и стенографирует.

Девушка ошеломленно взглянула на свою кузину.

— Это правда? — оживился Луиджи, как по волшебству вырастая рядом с ними. Теперь он смотрел на Джесс с нескрываемым интересом, и его красивое лицо озарилось ослепительной улыбкой, призванной сражать наповал наивные сердца.

— Луиджи, не сейчас! — Одри схватила Джесс за плечо и выставила за дверь. — Я должна показать Джесси, что конкретно нужно вынуть из трейлера, иначе у тебя появится намного больше проблем, чем уже есть…

— В чем дело, наконец? — прошипела Джесс, следуя за кузиной, стремительно идущей через черный ход отеля к месту, где стояли трейлеры.

— Луиджи бесится, потому что при нем нет Лидии, чтобы завязывать ему шнурки на ботинках! — рассмеялась Одри. — Хотя, если Лидия постоянно что-то записывает, когда он на съемочной площадке, то, вероятно, ему действительно нужна какая-то секретарша… На твоем месте я бы этим воспользовалась. — Она открыла один из трейлеров и позвала Джесс, заглянуть вместе с ней внутрь.

— У меня нет ни малейшего представления, что должна делать секретарша режиссера! — возразила Джесс.

— Уверена, что Луиджи отлично сможет объяснить, что ему требуется, — заверила Одри, включая свет и критически осматривая аккуратно запакованное содержимое трейлера. — На то, чтобы одеть в средневековые костюмы троих мужчин, явно не потребуется много времени, но я точно знаю, что если ты останешься вместо Лидии, Луиджи будет платить тебе максимальную ставку! — Она ободряюще улыбнулась Джесс. — По крайней мере подумай над этим предложением, а пока нам нужно выудить из этого множества костюмов то, что нам нужно. — Ну что ты надумала? — поинтересовалась Одри часом позже, когда они поднимались по главной лестнице отеля к своим комнатам.

— Не похоже, чтобы у меня был выбор, — уклонилась Джесс, а про себя добавила, испытывая привычные уже угрызения совести, что даже если бы и был, то такой удобный случай упускать нельзя…

— Вот что, Джесси, — осторожно начала Одри, — ты прекрасно знаешь, с каким восхищением я отношусь к Луиджи. Это третий его фильм, над которым я работаю вместе с ним, и я не испытываю ничего, кроме уважения к его невероятному таланту и профессионализму.

— Но?..

— Но с ним может быть очень трудно, когда дело касается женщин.

— Одри, я наслышана о его репутации.

— Я не имею в виду его якобы нахальное и отвратительное поведение по отношению к женщинам, — возразила кузина. — Я как раз видела обратную сторону этой журнальной картинки — я видела, как женщины постоянно обхаживают его и окружают таким же поклонением, как мужчин-кинозвезд в его фильмах. Можешь мне верить, иногда его просто провоцируют на…

— Мое сердце обливается кровью за беднягу! — язвительно заметила Джесс.

— Послушай, это не смешно! Он режиссер, а не кинозвезда, и он откровенно презирает женщин, готовых вешаться ему на шею. Не говорю, что это то же самое, что делала ты, когда увидела его на лужайке, но он будет не очень рад, если ты так явно станешь ему выражать свое обожание.

— Я и не думаю сходить по нему с ума! — возмутилась Джесс. — Просто он был первой настоящей знаменитостью, которую я увидела живьем, и была слегка… Ну, хорошо, я почувствовала некоторый трепет, — добавила она не очень убедительно. — Я… ладно, не стоит об этом.

Джесс открыла дверь в свою комнату и потянула за собой кузину. Одри запротестовала:

— Джесси, я хочу принять душ.

— Только присядь на минутку, я должна тебе что-то показать. — Она достала из ящика туалетного столика папку с бумагами и, протягивая ее кузине, пробормотала: — Боюсь, ты возненавидишь меня за это.

Одри присела на кровать, просмотрела пару страниц, а потом вынула из конверта, лежавшего на дне папки, пачку газетных вырезок. Лицо ее застыло.

— Кто надоумил тебя на такое, Джесс? — тихо спросила она.

— Пару месяцев назад я разговаривала с Джеком Симпсоном и, естественно, просила у него работу. Он упомянул имена нескольких знаменитостей и сказал, что если я принесу ему статью о ком-нибудь из них такого уровня, как эти статьи, то он готов посмотреть мою работу. Луиджи Моро был одним из них, поэтому, когда ты попросила меня помочь… Прости, Одри, с моей стороны было ужасно даже думать о том, чтобы так использовать тебя!

— Ты же знаешь, какого рода газету издает Симпсон! Его не интересует искусствоведение, все, что ему нужно, — это сплетни, и чем больше, тем лучше!

Голос Джессики охрип от волнения:

— Но поверь мне, пожалуйста, я и не думала писать ничего подобного!

— Верю, — вздохнула Одри. — Поэтому-то я и думаю, что если даже тебе удастся тайком написать статью о Луиджи, то у тебя все равно нет ни одного шанса увидеть ее напечатанной!

Джесс насторожилась:

— Почему? Помешает мой отчим?

— Ох, глупенькая, да повзрослей же ты наконец, — вздохнула Одри, поднимаясь. — Тебе никогда по-настоящему не хотелось стать журналисткой, пока не выяснилось, что Чарльз против! Сколько я тебя помню, ты всегда мечтала о профессии медсестры… Знаю, как трудно было отказаться от этого и задуматься о другой профессии, но уверена ли ты, что журналистика и есть твоя самая заветная мечта? — Одри подошла к кузине и, ободряюще улыбнувшись, обняла ее. — Мне пора упаковывать вещи и принять душ. Встретимся за ужином. Кстати, можешь взять книгу, о которой я говорила, я ее уже добила.

Как только за кузиной закрылась дверь, Джесс бросилась на кровать. Она удрученно окинула взглядом красивую, обшитую деревянными панелями комнату, которая еще недавно так восхищала ее. Девушка призналась себе, что ее мучила совесть из-за того, что она скрывала свои истинные намерения. Но даже сознавшись во всем кузине, она не почувствовала облегчения. Одри была права, права во всем! Джесс всегда хотела стать медсестрой, она хорошо сдала письменные экзамены и рассчитывала так же хорошо пройти практику, как вдруг у нее появилась аллергия на антисептики, с которыми приходилось все больше работать, и выражалось это в том, что воспалялась кожа на руках. К сожалению, не ошиблась Одри и насчет ее истинных чувств к Луиджи Моро. Приблизительно в то же время, когда проявилась злополучная склонность Джесс к аллергии, возникла и другая, столь же несчастливая склонность — увлекаться совершенно неподходящим для себя типом мужчин: ее неизменно тянуло к опасно привлекательным и, в сущности, недосягаемым мужчинам. К мужчинам, похожим на Луиджи Моро, внезапно осенило ее. Впрочем, не совсем похожим, поправила она себя, когда ей пришло в голову, что Луиджи вообще не похож ни на кого на свете. Еще никогда в жизни она не встречала мужчину с таким магнетизмом, каким обладал этот человек.

Она тряхнула головой, прогоняя оцепенение. Только идиотка могла испытывать такое влечение к мужчине, который демонстративно не замечает ее присутствия! И в конце концов почему она должна чувствовать себя виноватой, ведь она не сделала ничего, что могло бы оправдать его хамское поведение? Если Луиджи Моро должен стать ее первой ступенькой в журналистику, то она намерена сделать свой шаг без колебаний!

Ее размышления прервал стук в дверь.

— Открыто, — откликнулась Джесс, — я тут думаю кое о чем, — добавила она, уверенная, что это Одри.

— Неужели?

Эти слова, произнесенные низким бархатным голосом, и появление в дверях Луиджи Моро заставили ее вздрогнуть от испуга.

— Я думала, что это Одри, — упрекнула она, спрыгивая с кровати.

— Странно, с чего бы? — приглушенным голосом произнес режиссер, и на его бесстрастно-холодном лице появилось что-то похожее на удовольствие. — Мне нужно с вами кое-что обсудить. Я обитаю в конце этого коридора и использую гостиную в качестве офиса, — добавил он и повернулся, чтобы выйти.

— Я не подойду вам в качестве секретаря, если вы именно это собираетесь обсуждать со мной, — окликнула его Джесс. Боже, что я говорю? — мысленно ужаснулась она. Что может быть лучше для будущей статьи, чем наблюдать за работой режиссера, находясь практически бок о бок с ним?

— Какая потрясающая скромность, — насмешливо протянул Луиджи. — Тем более что вы не имеете ни малейшего представления, что от вас потребуется!

Когда за ним закрылась дверь, Джесс тяжело вздохнула, потом, поколебавшись лишь несколько мгновений, вновь распахнула ее и устремилась за ним по коридору.

— Вы правы, я действительно ничего не знаю о работе в кино, — запыхавшись, произнесла она, когда ей удалось догнать Луиджи.

— Это я уже понял, — сухо констатировал он, открывая дверь в номер и пропуская ее вперед с шутливым поклоном.

Джесс вошла в небольшую прихожую, из которой вела дверь в гостиную. В гостиной бросался в глаза полнейший беспорядок — все существующие поверхности мебели были завалены разнообразными бумагами. В остальном же это была довольно уютная комната, с высокими потолками, с изысканной обстановкой, вполне соответствующей высокому разряду отеля.

— У вас симпатично, — выпалила Джесс, прерывистое дыхание выдавало ее волнение. — То есть я имею в виду отель и его окрестности!

— Ирландия — красивая страна, — пробормотал Луиджи, бросив на нее слегка удивленный взгляд. Он жестом предложил ей сесть, очистив от бумаг один из стульев. — Вы здешняя?

— Нет, я здесь впервые, — ответила Джесс, усаживаясь. Она чувствовала себя почти как ученик, которого вызвали в кабинет директора.

— Скажите, — начал Луиджи, освобождая кресло от рулонов бумаги и усаживаясь напротив нее, — чем вы занимаетесь?

— Чем я занимаюсь? — эхом повторила она. Ее внимание внезапно отвлекло воспоминание о его матери, Франческе Ромацотти, необыкновенно красивой итальянской актрисе, которую она видела в нескольких фильмах. Джесс недоумевала, почему раньше не обратила внимания на их явное фамильное сходство.

— Да, чем именно?! — резко бросил он, прилагая видимое усилие, чтобы скрыть нетерпение. — Одри упоминала, что вы взялись ей помогать в последнюю минуту, то есть я понял так, что вы не занимаетесь профессионально дизайном одежды?

— Нет, я просто согласилась немного помочь ей. — Только когда Луиджи гневно стиснул челюсти, разум запоздало предостерег ее, что фактически он не получил ответ на свой вопрос.

— Но вы умеете стенографировать и печатать, — по его тону было заметно, что он не очень-то привык сдерживать раздражение.

Джесс кивнула. Ей ничуть не полегчало от того, что она внезапно вспомнила о своих осложнившихся отношениях с отчимом, об их взаимной любви-ненависти. Именно Чарльз предложил ей пойти на курсы секретарей, когда пришлось расстаться с мечтой о профессии медсестры. Отчим не постеснялся намекнуть, что подобные навыки очень пригодятся в профессии журналиста, в которую он, вероятно, уже тогда решил преградить ей дорогу…

— Ну, хорошо, как вы, наверное, уже поняли, здесь не будет такого количества работы с костюмами, как первоначально предполагалось, — продолжал Луиджи. Он перекинул свою длинную обтянутую джинсами ногу через подлокотник кресла и принялся нетерпеливо барабанить пальцами по другому подлокотнику.

Джесс подумала, что на его месте она бы тоже сердилась, если бы ей пришлось иметь дело с такой бестолковой дурочкой, какой она, должно быть, ему кажется.

— Таким образом, у вас будет достаточно свободного времени, — продолжал он с необычным напряжением в голосе.

— Я буду рада помочь вам, чем только смогу! — выпалила Джесс, без большого успеха пытаясь взять себя в руки. — Но учтите, что я совершенно не разбираюсь в киносъемках… и всяких связанных с этим технических терминах…

— Это я учту в первую очередь. — В голосе Луиджи раздражение странным образом смешалось с облегчением и удовлетворением. — Мне кажется, будет полезно, если я вкратце расскажу вам содержание фильма и объясню, почему я приехал снимать последние кадры именно сюда.

— Уверена, что это действительно будет полезно! — воскликнула» Джесс. Почувствовав необъяснимое облегчение, она почти обрела обычную уверенность.

Когда слух Джесс привык к его приятно-хрипловатому голосу, она решила, что у него все-таки совсем нет акцента. Пожалуй, дело в том, что он время от времени выражает свои мысли немного иначе, чем это делают рядовые англичане. Слушая его, она снова мысленно вернулась к подробностям его происхождения. Несомненно, в связи с ним больше всего писали о его знаменитой матери. Его отец-англичанин, как смутно припоминала Джесс, занимается международным правом. Легкие, почти неуловимые особенности его английского, должно быть, связаны с тем, что он воспитывался по большей части в Италии.

— Кадры, рассказывающие о средневековом предке главного героя, мы снимали в студии, рассказывал тем временем Луиджи. — Мы, в сущности, уже закончили съемки, когда я приехал сюда на пару дней в связи с моим следующим фильмом. Я остановился в этом отеле, и только после прогулки по пляжу меня осенило, что я нашел то, что даже, и не мечтал найти, — точное место, к которому можно привязать сцены из прошлого.

— Что вы имеете в виду, когда говорите «привязать» сцены? — недоуменно спросила Джесс. — Если вы уже закончили съемки, и у вас здесь нет труппы…

— Мне не нужна никакая труппа, — рассмеялся Луиджи, — во всяком случае, достаточно тех трех ирландских актеров, которых я использую. Я хочу передать мрачное величие пейзажа, совершенно не тронутого временем, и смонтировать его с тем, что мы уже сняли в студии. — Обескураженное выражение на лице Джесс вызвало у него усмешку: — Вы же не думаете, что все, что происходит на экране, последовательно снимается кадр за кадром?

— Ну конечно нет, — пробормотала Джесс.

В это время ее больше всего беспокоил ужасный вопрос, как она собирается написать профессионально беспристрастную статью о творчестве этого человека, если от одного его голоса у нее бегут мурашки по спине, а от его улыбки ее ноги становятся ватными.

— Как жаль, что вы не сможете выполнить все, что намечали, — произнесла Джесс, стараясь, чтобы ее голос звучал спокойно.

— Что вы имеете в виду?

— Все эти костюмы, которые прислали Одри, — ведь их не придется использовать…

— В одной из ретроспективных сцен есть свадебный пир. Я собирался использовать местных горожан в качестве статистов, чтобы показать контраст между бедными средневековыми крестьянами и гостями, но передумал.

— Вы хотите сказать, что эта ужасная эпидемия гриппа решила за вас? — уточнила Джесс, с облегчением замечая, что ее голос наконец начинает звучать почти естественно.

— Нет, я сам передумал! — холодно заявил Луиджи. Он одним махом сбросил ногу с подлокотника кресла и поднялся с ленивой грацией хищника. — Я всегда получаю то, что мне нужно. — Когда он бросил взгляд на Джесси, в его глазах, несмотря на их теплый медовый оттенок, сквозил холод, соответствующий его тону. — Предлагаю вам лечь сегодня пораньше — мы начнем съемки до прилива.

Джесс вскочила как ужаленная, и только врожденная учтивость помешала ей дать выход гневу и послать его ко всем чертям вместе с его проклятой работой. Надо же, он все решил за нее!

— Прекрасно, я там буду! — бросила она, даже не подумав в своем поспешном бегстве, что совершенно не представляет, где именно «там».

Ее глаза, ставшие почти темно-синими от бушевавшего в ней гнева, смотрели исключительно на спасительную дверь, через которую она собиралась гордо удалиться, поэтому она совершенно упустила из виду множество бумаг, которые он сбросил на пол. Ноги ее заскользили по этим бумагам, она поскользнулась и полетела прямо в объятия Луиджи.

Его стремление подхватить ее было чисто рефлекторным. Резко выбросив вперед свое длинное тело, он изогнулся, его руки поймали Джесс. Чтобы удержаться от падения, Джесс пришлось изо всех сил уцепиться за него. Одной рукой она обхватила его за шею, а другой схватилась за плечо.

— Очень неловко, — насмешливо протянул он. Его руки, такие красивые и сильные, как будто стальными тисками схватили и держали ее, пока она наконец не обрела устойчивость.

— Вы просто жуткий неряха, это же надо так завалить пол всяким хламом! — возмутилась Джесс. Взглянув в его жесткое, застывшее в насмешливой гримасе, но все равно волнующе привлекательное лицо, нависающее над ней и оказывавшееся всего лишь в нескольких дюймах от ее лица, Джесс почувствовала, что у нее перехватывает дыхание. Все заслонило исподволь появившееся и растущее где-то в глубине ее существа смятение. Джесс была потрясена и задыхалась, охваченная трепетным возбуждением, пробудившимся в ней.

— Однако вам грех жаловаться на мою неряшливость, ведь благодаря ей вы обрели счастливую возможность оказаться в моих объятиях! — услышала Джесс его низкий, обманчиво нежный голос. Он немного ослабил хватку, теперь его пальцы вцепились в ее запястья. — Ну а теперь, когда вы в них оказались, — усмехнулся он, — оправдывают ли они ваши ожидания?

— Ожидания?! — От ярости Джесс почти потеряла дар речи. — Если бы я имела обыкновение бросаться в объятия совершенно незнакомых мужчин, что совсем не так, то уж точно не выбрала бы для этой цели такого грубого, самонадеянного, высокомерного!..

Рот Луиджи положил конец этой гневной тираде, накрыв ее губы своими. Мгновение спустя потрясенное сознание Джесс только шоком могло объяснить ту легкость, с которой его мягким, но властным губам удалось приоткрыть ее губы и вовлечь ее в то, что можно назвать активным соучастием в самом волнующем, возбуждающем поцелуе, какой ей когда-либо приходилось испытывать.

Разум Джесс не предпринимал никаких попыток контролировать ее действия, наблюдая за происходящим как бы со стороны. Она вдруг с тревогой обнаружила, что ее голова покоится в его больших, вкрадчиво нежных руках, а ее собственные освободившиеся руки крепко обвивают его шею.

— Нет! — простонала она, высвобождаясь из его объятий и сердито потирая тыльной стороной руки вспухшие губы, будто пытаясь стереть всякий след этого обжигающего поцелуя.

— Кто играет с огнем, тот может обжечься, — насмешливо произнес Луиджи, растягивая слова. — Но предупреждаю, что если ты будешь играть со мной, то обожжешь не только свои нежные губки. — Его руки снова крепко стиснули ее хрупкие запястья, когда она попыталась освободиться и убежать. — Надеюсь, что ты учтешь все это, Джессика, — предупредил он, скорее жалея ее, чем угрожая, — потому что, несмотря на всю свою сдержанность, меня как ты, наверное, слышала, неодолимо влечет к вам, к женщинам… и меня уже тянет к тебе, а это отнюдь не безопасно, помни!

Загрузка...