Тупой Амур

2 Тринадцатью месяцами ранее, когда Хэт встретила иностранца

– У меня тут пакет. Надо расписаться, – пробормотал кто-то.

Хэт стояла спиной к двери возле огромного витринного стекла и ковырялась в кадке с японскими орхидеями, которые поднялись во весь рост, до самого потолка. Орхидеи образовали внешнюю стену приемной небольшой дизайнерской фирмы «Стайлз энд Страйпс». По контракту Хэт должна была ухаживать за этими красивыми, но, к несчастью для нее, очень высокими растениями. Она обернулась, руки все в земле, и увидела посыльного мотоциклиста с пакетом. Шлем он так и не снял.

– Пакет. Вы можете расписаться в получении?

– Простите, не разберу, что вы говорите. Не снимете ли шлем?

– Дело не в шлеме, это у меня акцент такой, – сказал посыльный, но шлем снял.

Хэт улыбнулась.

– Акцент жителя Глазго для меня не помеха. Это шлем заглушает ваш голос, и вы говорите, как иностранец.

Парень рассмеялся:

– Откуда вы знаете, что у меня акцент жителя Глазго?

– Я училась в Глазго в садоводческом колледже.

– Да ну? Значит, чтобы разбираться в растениях, надо учиться в колледже? – спросил он и положил пакет вместе со шлемом на витрину.

Хэт поняла, что он заигрывает с ней, и внутри у нее что-то оборвалось. Она занервничала. Хэт уже и не помнила, когда с ней в последний раз кто-нибудь заигрывал – из тех, кто ей нравился. А этот сразу понравился. Высокий и жилистый, с впалыми щеками, бледным цветом лица. Волосы светлые – но потемнее, чем у нее, – и пронзительные голубые глаза. Вид усталого, пожившего в этом мире человека, так что назвать его классически красивым было нельзя. Хэт решила, что они примерно одних лет, а вид у него такой потрепанный потому, что в жизни ему пришлось несладко. Не бог весть какие страдания, самые обычные, но, кажется, он переживает их нередко.

– Так распишетесь или нет? А то придется приезжать еще раз.

– Нет-нет, конечно, распишусь.

Протягивая ему бумажку, Хэт пожалела о том, что расписалась. Тогда бы он приехал сегодня еще раз, и она бы еще раз его увидела. Посыльный взял шлем и направился к двери. Хэт пришло в голову, что она не так его поняла: кажется, он вовсе с ней не заигрывал. Она была разочарована. Повернувшись, парень сказал:

– Вообще-то вы ошиблись. Я не из Глазго, а из Пейсли.[3]

– Вот как, – проговорила Хэт.

– Ну да. И к тому же я иностранец, – сказал он и, криво усмехнувшись, вышел.

Хэт так разнервничалась, что покраснела, и внутри у нее снова что-то ухнуло. Она знала, где находится Пейсли – рядом с Глазго, – а еще лучше знала, что, когда так говорят, значит, точно заигрывают.

– Посыльный на мотоцикле? – переспросила Миш.

– Ну да, курьер. А что? – сказала Хэт, догадываясь, что ее соседке по квартире и лучшей подруге заочно не понравился молодой шотландец, на которого Хэт глаз положила.

– Оттого, что ты называешь его «курьером», его профессия не становится престижной, а заработок постоянным.

– Конечно. Но вполне возможно, что он писатель, или актер, или что-нибудь в этом духе. Похоже, что он просто перебивается курьером, пока на основной работе дела не пошли в гору.

– Хэт, только не надо все сначала. Возможно, он просто посыльный. А возможно, и нет. Это как официанты – вроде бы временная работа, а вроде нет. Он наверняка еще не нащупал почву, сам не знает, чем хочет заняться. Это куда вероятнее, чем то, что курьером он работает потому, что не может обратить внимание общества на то, что изобрел лекарство от простуды или выдумал революционный способ варить сливу. Не надо делать из человека того, кем он не является. Если он развозит письма и пакеты и зарабатывает так на жизнь и если это тебя устраивает, отлично, только не делай из него талантливого романиста или актера, который вот-вот получит Оскара, или непризнанного гениального ученого и не думай, что твоя любовь поможет ему найти ключ к его сокровенному таланту. Ради бога, Хэт, оставь мысль о приюте для бездомных щенков, обещай мне. Мы с тобой уже не раз обсуждали эту тему.

Хэт была уверена, что этот иностранец не из породы бездомных щенков, но понимала, что Миш имеет в виду. Хэт уже преодолела фазу увлечения бездомными животными, но не была уверена в том, что преодолела ее до конца.

По мнению ее подруги, три главных мужчины в жизни Хэт были приобретены в отделе бракованных товаров. И, если честно, ни про одного из них нельзя было сказать: то, что надо. Они ничем особенным не выделялись, но – и для Хэт это было очень важно – обладали огромным потенциалом для того, чтобы стать лучше. С ее поддержкой и с ее преданностью они могли бы превратиться во что-то выдающееся. И интерес Хэт к такого рода мужчинам проистекал вовсе не из маниакальной убежденности в том, что она способна их изменить. Хэт всегда смущали уверенные в себе, счастливые, образцовые мужчины. Раз они всем довольны, значит, ей нечего им предложить. Жизнь у них и без того полная чаша, зачем им еще она? Какая может быть любовь с мужчиной, которому ничего от нее не нужно? Хэт не ждала ни благодарности, ни преданности, но в одном была убеждена: неудачник вряд ли бросит ее так же быстро, как победитель. И однако же Хэт видела в мужчинах, которым нравилась, не неудачников, а людей, которые просто не нашли своего места в жизни. Неудачнику нужно указать новые ориентиры, а если его еще и полюбить, он непременно расцветет.

А вот Миш считала, что такие мужчины не дадут Хэт того, что даст им она. Это как с домашним животным: ты его любишь, заботишься о нем, кормишь, а он повсюду гадит.

Спустя две недели, когда Хэт подъехала на своем видавшем виды двухместном пикапе к конторе «Стайлз энд Страйпс», она едва могла сдержать чувство нетерпеливого ожидания, которое глодало ее изнутри. Иностранец занимал все ее мысли с того момента, как она его увидела, полностью ею завладел.

– Да ты знаешь, Хэт, сколько тут каждый день бывает посыльных на мотоциклах? – заорал на нее Джерри, перекрывая шум кофеварки, которая стонала в уголке рядом с приемной.

Еще один преданный друг Хэт. Он принимал клиентов «Стайлз энд Страйпс».

– Ты должен его знать. Он наверняка бывал здесь раньше. Мне показалось, что ему тут все знакомо.

– Видишь это, Хэт? – сказал Джерри, выглянул из кофейного уголка и указал на единственную дверь, ведущую в приемную. – Это называется дверью. Она открывается, обычно внутрь, и ты входишь. Большинство людей знакомы с этой процедурой. Не так уж трудно произвести впечатление, будто тебе все знакомо.

Хэт проигнорировала армейский юмор Джерри.

– Шотландец, высокий, худощавый, симпатичный, кое-что повидал на своем веку. Не припомнишь?

– М-м-м, звучит любопытно, надо подумать. Ладно, достану тебе его, ха-ха. Но здесь, насколько мне известно, он не бывал. Появится, сразу же скажу, что ты про него спрашивала.

– Вот этого, Джерри, пожалуйста, не делай. Просто он показался мне симпатичным, вот и все.

– Зацепил, да?

Хэт взглянула на него и состроила недовольное лицо. Как всегда, прав.

– Да, но больше я никогда его не увижу, а он, возможно, Тот Самый.

Хэт усмехнулась. Хотела обратить все в шутку, а выставила себя в самом нелепом виде.

– Ну да, понимаю. Тот Самый. Черт возьми! Разок взглянула. Ну и что это такое? «Короткая встреча»?

Джерри протянул Хэт чашку капуччино, совсем не такого на вид, каким должен быть капуччино.

– Что-то в глаз попало. Не поможешь? – продолжал он, театрально моргая. В этот момент он был невероятно похож на нервную домашнюю хозяйку из знаменитого фильма в исполнении Силии Джонсон.[4]

Хэт заглянула в чашку и подняла брови. Джерри отличался умением предварять любое замечание.

– Не надо. Я и сам знаю, что пенка у меня не получается.

Хэт хихикнула и продолжила обрезать великолепное лимонное дерево в терракотовом горшке рядом с письменным столом.

– Я не говорю, что он Ретт Батлер. Просто между нами что-то вспыхнуло, понимаешь?

– Ладно, лишь бы не еще один из бездомных животных, – сказал Джерри и, усаживаясь за свой стол, взвизгнул, как щенок.

Всем друзьям Хэт понравилось это выражение Миш. Они единодушно согласились с тем, что оно очень точно отражает то, как Хэт относится к мужчинам.

Джерри был старым и преданным другом Хэт, они были знакомы со школы. Заводной мальчишка с солдатскими замашками. Немногие рисковали оказаться в его компании. Он всегда чувствовал, что чем-то отличается от других, хотя тогда еще не знал, чем именно. А Хэт была единственной, кто с ним дружил. Она никогда не заговаривала о его странностях, никогда не спрашивала, почему он не такой, как другие мальчики, просто принимала таким, какой он есть, и они остались друзьями на всю жизнь. Джерри был уверен, что, несмотря на злые шутки окружающих, Хэт не замечает в нем ничего необычного. В годы учебы в колледже они потеряли друг друга из виду. Джерри наконец определился со своей сексуальностью и с головой погрузился в жизнь геев, посещая места, где они собираются, и выбирая их себе в друзья. Но когда Хэт вернулась в Лондон и нашла для Джерри комнату у Присциллы, они стали видеться чаще и возобновили прежние дружеские отношения.

Позднее, когда Хэт выходила из офиса «Стайлз энд Страйпс», она чувствовала себя подавленной.

Она понимала, какое это безумие – поговорить с кем-то несколько минут, а потом целую неделю только о нем и думать, но ничего не могла с собой поделать. Хэт была уверена, что снова встретится с этим иностранцем, что он все равно появится, – на то он и иностранец. Он задел в ней какую-то струнку, и, если бы она знала какую, возможно, ей стало бы легче.

– Привет, – сказал иностранец, выходя из дверей соседнего здания и перегораживая Хэт дорогу. – Я тут подумал, может, сгодятся, – продолжал он, протягивая ей пару перчаток. – Ну, там, полоть и все такое.

– Спасибо.

Хэт посмотрела на перчатки и широко улыбнулась. Иностранец, оказывается, поджидал ее с подарком. Она не знала, что и сказать. Наступило неловкое молчание, и стало ясно, что и иностранец не знал: он пришел сюда, дождался ее, заговорил первым, а дальше ничего. Хэт не знала, что делать. Ну не затем же он явился, чтобы вручить ей перчатки и уйти по своим делам. Однако он ни слова больше не говорил.

Хэт набралась мужества и сделала решительный шаг:

– Спасибо, отличные перчатки. А вы закончили работу? Может, выпьем?

– Нет, я не могу. Я не пью… то есть больше не пью, – ответил иностранец, глядя в землю.

Хэт тотчас поняла, почему у него такой усталый вид. На этот раз она не услышала, как громко прозвучали колокола, предупреждавшие о том, что в роли спасателя бездомных животных надо быть поосторожней.

– Но можно выпить чаю или еще чего-нибудь, – продолжил Джимми Мэк и жестом руки, в которой держал шлем, указал в сторону кафе на другой стороне улицы.

Вот так все и началось: без лишнего шума, а сопротивление сломлено.