Ностальгические голос и запах, родные свет и тепло.
Я навсегда и накрепко привязан к кому-то очень важному. Это какая-то невероятная связь. Словно младенец, которого обнимает и кормит грудью мать, — не чувствую ни тревоги, ни грусти. В этой жизни я ещё не успел ничего потерять, и звенящая сладость переполняет меня.
Открываю глаза.
Потолок.
Комната, утро.
Я один.
Токио...
Вот как?
Это был сон.
Я просыпаюсь.
И уже через какую-то пару секунд перестаю ощущать единение с тобой. От тебя не остаётся ни следа, ни тени. От жестокой внезапности этой потери на глаза наворачиваются слёзы.
Просыпаясь утром, я часто плачу без всякой причины.
И ещё я никогда не могу вспомнить, что же мне снилось.
Смотрю на правую ладонь, влажную от слёз. Крошечные слезинки на указательном пальце. А те слёзы, которыми я так горько плакал во сне, уже высохли.
Что-то очень важное снилось мне. Что же?
Что было в этой руке?..
Не знаю.
Отчаявшись, поднимаюсь с постели, выхожу из комнаты в ванную. Ополаскиваю лицо, поражаюсь, какая холодная вода, и долго гляжу на своё отражение в зеркале.
Тот, кто смотрит на меня с той стороны, явно недоволен собой.
Продолжая разглядывать себя в зеркале, я расчёсываюсь. А затем надеваю рубашку с коротким рукавом и лёгкий весенний костюм.
Повязываю галстук — наконец я научился это делать.
Открываю дверь, выхожу из дома. Передо мной...
Обычный пейзаж Токио, к которому я привык. Когда-то я учил названия гор, а теперь могу точно назвать несколько небоскрёбов.
Прохожу через турникет привычной станции надземки, спускаюсь по эскалатору. Сажусь в обычную электричку. Прислоняюсь к двери и разглядываю бегущий за окном пейзаж. В окнах небоскрёбов, в машинах и поездах, на виадуках переходов — везде толпы людей.
Сонное небо в барашках белых облаков. Сотни человек на каждом перроне, тысячи людей в каждом поезде, тысячи поездов на весь город.
И я смотрю на этот город вроде бы так же, как и всегда...
Я…
Я…
...ищу кого-то? Кого-то одного-единственного?