Ты — мое солнце

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Мэдди устало вошла в дом и бросила портфель в гостиной. С того места, где она стояла, была видна мигающая красная лампочка на автоответчике – кто-то оставил сообщение.

Люк, с надеждой подумала она. Нет. Даже если он, ей это безразлично. Она больше не будет с ним разговаривать.

Но это не значит, что она не может выслушать сообщение. Она подошла к аппарату и нажала кнопку.

– Мэдисон, это мама. Твой отец изменил свой график работы, и мы скоро сможем приехать навестить тебя. Позвони, когда получится. Наилучшие пожелания от нас обоих, дорогая.

Мэдди с трудом подавила в себе разочарование, не услышав глубокий, красивый голос Люка. Но она была рада звонку матери. Теперь, когда они начали общаться, она обнаружила, что ее родители другие, более восприимчивые и добрые, хотя по-прежнему сдержанные в проявлении нежных чувств. Но у них есть время поработать над собой, да и ей нужно избавиться от своей обиды. Ведь родители одни, других не бывает. А они бабушка и дедушка ее ребенка. Старые раны не должны препятствовать их общению. Мэдди очень надеялась на это.

Следовало признать, что за то, что она как бы вновь обрела родителей, нужно благодарить Люка. Но в этом она признавалась только самой себе. В конце концов, она никогда больше не будет общаться с Люком Марчетти.

В дверь позвонили. Это он. Это должен быть он. Она не могла сдержать безграничной радости. Потом включился здравый смысл, и она вспомнила, что не разговаривает с ним. Лучше не открывать, притворившись, что ее нет дома. Но свет был зажжен, а Люк – очень настойчив.

Мэдди вздохнула. Вряд ли что-то изменилось с их последнего разговора. Люк недвусмысленно дал ей это понять, не явившись вчера к врачу. Это было самым лучшим доказательством того, что надеяться ей не на что.

В дверь снова позвонили, и она проворчала:

– Ладно, ладно, иду.

Мэдисон открыла дверь. Вместо Люка на ее крыльце стояла соседка по дому с корзиной цветов.

– Миссис Гэллоуэй! Здравствуйте, извините, что так долго не открывала.

– Привет, Мэдисон. Доставили цветы, но вы не открыли, и меня попросили их вам передать. Кто такой Люк?

– Там была карточка без конверта?

– Прикреплена прямо к ручке в центре.

Ну и пусть ее любопытная соседка знает имя отправителя. Все равно она не будет с ним встречаться. Хотя алые розы, штук двадцать пять, были очень красивы.

– Люк – это мой клиент.

Худощавая пятидесятилетняя блондинка подмигнула ей, передавая цветы.

– Возможно. Но, похоже, он надеется на что-то большее.

– Благодарю вас, миссис Гэллоуэй. Спасибо, что принесли цветы.

– Не забудьте пригласить меня на свадьбу. Спокойной ночи, дорогая!

– Хорошо. Спокойной ночи, – ответила Мэдди, закрывая дверь.

Когда цветочный аромат заполнил комнату, из ее глаз брызнули слезы.

– Проклятые гормоны, – пробурчала она, часто моргая. – Проклятая свадьба. И проклятый Люк.

Молодая женщина вошла на кухню и поставила цветы на стол.

– Чего он добивается? Видимо, хочет свести меня с ума.

В дверь снова позвонили.

– Наверное, это миссис Гэллоуэй нашла пропавший конверт, – сказала она вслух.

Она прошла через гостиную и открыла дверь. На пороге стоял Люк, засунув руки в карманы брюк и прислонившись к стене. Рукава его белой рубашки были закатаны до локтей, а узел красного шелкового галстука ослаблен. Ее предательское сердце учащенно забилось. То, что ей доставляло удовольствие смотреть на него, упиваясь видом его чувственного рта и радуясь его сияющим голубым глазам, вовсе не означало, что ей есть о чем с ним говорить.

– Я могу войти? Ты же не хочешь, чтобы твои соседи подслушивали наш с тобой разговор. По дороге к тебе я только что встретил женщину, которая поинтересовалась, не Люк ли я.

Мэдди пожала плечами и отступила, пропуская его в дом.

– Можно присесть? – спросил он, направляясь в кухню. Обернувшись, Люк понял, что она не идет за ним. Он остановился и вопросительно поднял бровь.

Она протянула руку в направлении гостиной. В конце концов, кухня – это место для семьи, частью которой он никогда не станет. Эта мысль разбивала ей сердце. Держи себя в руках, предупредила Мэдди себя. Гостиная – самое подходящее место для такого гостя.

Люк опустился на плюшевый диван, он немного смешно смотрелся в ее женском интерьере. Он сидел, широко раздвинув колени, опираясь на них локтями и переплетя пальцы. Видно было, что чувствовал он себя неловко. Вот и правильно. Ему есть от чего чувствовать себя неловко, язвительно подумала Мэдди.

Сначала Люк только выжидательно смотрел на нее, но потом наконец сказал:

– Понятно… Ты со мной не разговариваешь. Пожав плечами, Мэдди осторожно встретилась с ним взглядом. Люк усмехнулся.

– Ладно. Меня это вполне устраивает. Мне нужно, чтобы ты меня выслушала. Хотя, по моему мнению, адвокат, не открывающий рта, – это нонсенс.

Мэдди молча села на пуфик и скромно сложила руки на коленях. Почему она должна верить, что он скажет ей что-то новенькое? Что-то важное, что она захочет услышать?

– Я говорил со своими родителями.

Он им звонил? Значит, все-таки выполнил свою часть их общей договоренности.

Люк посмотрел на свои руки, потом встретился с ней взглядом.

– Я был у них. До меня наконец дошло то, что все вокруг пытались заставить меня понять.

Она хотела спросить, что он имеет в виду, но лишь сменила положение и расплела ноги.

– Все дело в том, – продолжал Люк, – что я никогда не подозревал, что чем-то отличаюсь от остальных.

– Да?

От его мимолетной улыбки ее сердце сжалось.

– Я знал, что ты долго не выдержишь.

– Это профессиональное. Только и всего, – ответила она.

– Как скажешь. В общем, то, что ко мне относились и со мной обращались точно так же, как с остальными детьми, означает, что я сын Тома Марчетти.

– Об этом все тебе и твердили, – сказала она.

– Согласен, – Люк снова засунул руки в карманы. – И еще я хотел сообщить, что я вернулся на работу в компанию «Марчетти».

– Об этом я уже догадалась. По брюкам и галстуку.

– Я воспользовался твоим советом. Я также решил, что сохраню за собой бизнес, который оставил мне Брэд Стивенсон. У меня есть на примете человек, который будет им управлять. Я уже поговорил с ним о том, чтобы организовать курсы для обучения женщин из приюта, которым ты занимаешься.

Мэдди нетерпеливо наклонилась вперед.

– Это прекрасная идея, Люк. В приюте им мало чем могут помочь. Женщинам нужна работа, чтобы обеспечивать себя и детей.

– Тебе кто-нибудь говорил, что словотворчество – твоя стихия? – хитро прищурился Люк.

– Это моя жизнь, – просто ответила Мэдди.

– Надеюсь, не только, потому что я еще многое должен тебе сказать. Фактически исповедаться.

Ну вот. Он сейчас скажет, что не может полюбить меня, подумала она, и сердце ее сжалось. Ей так не хотелось, чтобы Люк произносил это вслух.

– Для человека, оперирующего цифрами, ты, вероятно, уже и так сказал слишком много.

– Я только начал. – Люк прокашлялся. – Всю свою сознательную жизнь я думал, что все женщины одинаковые. Ни одна из них не задела мою душу. Меня бросало от одной женщины к другой, но сердце оставалось свободным.

– Понимаю, – только и сумела выговорить Мэдди, прежде чем ее горло сжал спазм и она закусила губу, чтобы не расплакаться.

– Нет, ты не понимаешь. Я сам только что понял это.

– Люк, что произошло? Тебе что-то сказал Том? Он покачал головой.

– Я наконец прочитал письмо.

С трудом ловя воздух, Мэдисон хотела броситься к Люку и обнять его, но остановила себя, сжав руки так, что ногти вонзились в ладони.

– О, Люк. С тобой все в порядке?

– Да. Но на многое я посмотрел новыми глазами, – ответил он. – Признаюсь, что после прочтения письма я долго не мог прийти в себя.

– Вот как!

Ее уклончивая реакция на мгновение вызвала озорной огонек в глазах Люка, но он тут же снова стал серьезным.

– В ночь после свадьбы Алекса, когда я поцеловал тебя, что-то случилось. Нечто необычное. Потом мы занимались любовью, и я понял, что ты была девственницей.

– Да, – выдохнула Мэдди, заливаясь краской. – Но нам не стоит возвращаться к этому. Давай просто забудем…

– Нет, Мэдди. Я никогда не забуду об этом. Это самый драгоценный подарок, когда-либо полученный мной. И я до смерти испугался.

– Но почему?

– Поцелуй был особым. Но я все-таки не отнесся к этому серьезно. До тех пор, пока не узнал, что до меня ты не принадлежала ни одному мужчине. Раньше я шел по жизни, никому не причиняя вреда, не обманывая и не имея обязанностей. Но с тобой все оказалось иначе.

В ее душе пробился крошечный росток надежды.

– Что ты хочешь этим сказать, Люк?

– Прежде со мной не случалось ничего подобного. Я не думал, что способен так беспокоиться о других людях, чтобы связать с ними жизнь, поэтому и начал уже бояться, что со мной что-то не так.

– И что же? – затаив дыхание, спросила она.

– Я узнал причину. Я унаследовал многие качества от своего настоящего отца. И хорошие, и плохие.

– А именно?

– Ты была права насчет меня. Я не люблю проигрывать и делаю все, чтобы выиграть. Вот ты, например, говоришь, что я вечно пытаюсь все контролировать.

Мэдди позволила себе слегка улыбнуться.

– По-моему, я также говорила, что ты ведешь себя как ребенок.

– И в этом ты была права. Обещаю, что буду работать над собой. Но дело в том, что Брэд, мой отец, был таким же. Он хотел мою мать и добился своего. Он встретил ее в тот момент, когда она чувствовала себя нелюбимой, непривлекательной, привязанной к трем маленьким мальчикам и не ощущала поддержки. Том в то время был занят только работой, создавая сеть ресторанов. Брэд влюбился в нее и, увидев, как она одинока и ранима, утешил ее и дал то, в чем она нуждалась.

– О, Люк!

– Все в порядке. У нас с мамой все хорошо. Том – отец – простил ее давным-давно. Я тоже. Как я мог не простить ее? Они втроем пришли к выводу, что я должен вырасти вместе с остальными детьми Фло, ничем не отличаясь от них. Брэд доверил меня Тому, и поступил очень мудро. Тот был хорошим отцом и любил меня.

– Со стороны Брэда это было мужественное решение, – тихо заметила Мэдди.

Люк кивнул.

– Знаю. Его письмо стало для меня необычайно дорогим подарком. Он открыл мне ту часть меня, которую не мог знать никто другой.

– Какую?

– Он никогда не был женат, и у него не было других детей. Именно поэтому он нарушил свое обещание хранить тайну. Брэд хотел оставить мне бизнес, которому посвятил всю жизнь. За всю свою жизнь он любил только одного человека – мою мать. Отец был однолюбом. И я точно такой же, как он.

Ее душа наполнялась надеждой.

– Однолюб?

– Я должен извиниться перед тобой, Мэдди. Я действительно пытался как-то контролировать тебя. Здесь мне нечем гордиться. Но, по крайней мере, теперь я это осознаю.

– О чем ты?

Люк встал и начал ходить по комнате.

– Когда ты отвергла меня, моя дальнейшая жизнь предстала передо мной серой и безрадостной. После каждого твоего отказа я становился все более требовательным и настойчивым. И более безрассудным. Но у меня есть на то одна очень веская причина. Я люблю тебя, Мэдди.

Ее сердце готово было вырваться из груди. Ей тоже нужно было что-то сказать ему.

– Теперь моя очередь признаться, – сказала она.

– Что ты можешь мне сказать?

– Я должна поблагодарить тебя за то, что ты дал мне шанс улучшить отношения с моими родителями. Если бы не ты, не твоя вера в меня, твоя уверенность в том, что я единственный человек, который может тебе помочь, у меня никогда не хватило бы храбрости позвонить родителям. Ты тоже сделал мне драгоценный подарок. Вернул уверенность в себе.

– Ты умная, красивая и привлекательная женщина, Мэдди. Не сомневаюсь, что рано или поздно ты сама пришла бы к такому решению.

– Не уверена. Но дело в том, что родители предложили мне после родов переехать жить к ним вместе с ребенком.

Лицо Люка потемнело.

– Не знаю, что сказать. Ты собираешься принять их предложение? А как же твоя работа? Ты так стремилась войти в руководство фирмы. Ты готова все это бросить?

– Конечно. Есть вещь поважнее, чем положение в обществе и престиж. Это семья.

– Понимаю. – Он потер рукой шею. – Уверен, мы что-нибудь придумаем. Родители остаются родителями и на расстоянии. Глупо с моей стороны было надеяться, что я так же необходим тебе, как ты мне…

– Я? – воскликнула Мэдди, и ее глаза наполнились слезами. – Ты, правда, нуждаешься во мне и хочешь меня?

Люк сделал шаг к ней, взял за руки и притянул к себе. Нежно обнимая ее, он сказал:

– Да ты нужна мне больше, чем воздух. Больше пищи и воды. Ты – мое солнце и счастье. Я хочу тебя. И могу поклясться на Библии, если этого требует твоя юридическая практика, что всегда мечтал о детях. Мне даже трудно выразить словами, с каким нетерпением я жду появления на свет нашего ребенка. – Люк встал на колени. – Выходи за меня замуж, Мэдди. Давай создадим семью. Не оставляй меня, пожалуйста.

– Заметь, я не говорила, что собираюсь принять предложение родителей. Просто я хотела показать тебе, что семья для меня важнее, чем работа.

– У меня есть надежда? Ты любишь меня? – спросил Люк, заглядывая ей в глаза.

– Люблю ли я тебя? Ты тоже мое солнце. И я тоже люблю тебя больше жизни, – ответила Мэдди. – Да, я выйду за тебя замуж. Нет ничего лучшего на свете, чем быть твоей женой и растить твоего ребенка.

Его губы растянулись в широкой, обаятельной улыбке.

– На четвертый раз повезло!

– Ах ты, чертов бухгалтер! Только и знаешь, что все подсчитывать! – воскликнула Мэдди, бросаясь в его объятия, единственное место на земле, где ей так хотелось быть.

– Верно, цифры – мое призвание. Обещаю, что учту каждый день, проведенный с тобой.

Она радостно рассмеялась.

– Не знаю, что мне теперь делать. Я ведь, как ты помнишь, дала глупое обещание больше никогда не иметь дело с мужчиной из семейства Марчетти.

Он кивнул.

– Ты его и сдержишь. Строго говоря, я ведь не Марчетти.

Слава богу, это замечание не омрачило его лица. Мэдди была счастлива.

– Ты везунчик, Люк. У тебя два замечательных отца. И скромно замечу, что последний холостяк из семейства Марчетти самый лучший в мире мужчина.

– Моя Мэдди.

– И всегда была и буду твоей Мэдди. Люк нежно поцеловал ее.

– Я потрачу всю оставшуюся жизнь на то, чтобы ты никогда не пожалела о своем решении.