Ты — моя мечта

Глава 14. Потеря

На учебу Алина пошла усталой и разбитой. Сил притворяться, что всё хорошо, у неё не осталось, но и желания отвечать на сочувственные взгляды окружающих и вопросы Марины тоже не было. Девушка механически записывала слова преподавателя, пребывая в каком-то мысленном вакууме. На большой перемене в столовой к девушкам подсел Артем, на которого Марина бросала недовольные взгляды, виня в сложившейся ситуации болтливость парня. Михайловский это чувствовал и от этого страдал ещё больше.

— Привет! Алина, как ты?

— Всё нормально, Тём, спасибо! — ответила девушка.

— Я хотел с тобой поговорить о случившемся.

— В парламентеры заделался? — с ухмылкой спросила Марина.

— Нет, конечно. Но в этом есть и моя вина, — глухо проговорил парень. — Марина, ты не оставишь нас наедине?

— Ещё чего, — буркнула Кузнецова недовольно.

— Пожалуйста, — попросил смущенный парень.

— Алин? Не против? — спросила она у подруги, и, получив положительный ответ, пересела через два столика.

— Что тебе нужно сказать, Тёма? Я, если честно, не хотела бы больше касаться этой темы... Всё в прошлом, я хочу просто жить и учиться дальше, будто ничего не произошло, а не бесконечно возвращаться в разговорах к Воронцову.

— Он очень переживает. Я давно его таким не видел... Вообще никогда не видел, если уж на чистоту… Он не ест ничего, только курит сигарету за сигаретой.

— Мне тоже нелегко, просто я не демонстрирую это окружающим, чтобы меня жалели, — тронутая словами парня, Алина поскорее постаралась подавить в себе проснувшиеся чувства.

— Он тоже не демонстрирует. Ушел из дома, ночует сейчас в автосервисе. Это ребята мне сказали, они присматривают за ним.

— Мне нечего тебе сказать…

— Алина, я не какой-то там долбанный психолог... Не умею говорить красиво и правильно, но Рома тебя любит… по-настоящему... Ты просто поставь себя на его место, для него понятие денег и заботы — неразделимо, он знал только такую заботу, но с тобой он мог бы измениться... Стать лучше, узнать, как всё может быть в нормальных отношениях.

— А как быть с его желанием постоянно махать кулаками? Как быть с его агрессией?

— Алина, у нас, у мужиков, защищать свою любимую, махая кулаками, это не просто основной инстинкт, это настоятельная потребность, заложенная на подкорке. А у Ромы эти чувства обострены... Ты так много для него значишь, он так долго ждал, хоть и не смел надеяться… Что просто как сторожевая собака бросается на всех, кто пытается посягнуть или обидеть его сокровище... Со временем это пройдет, не переживай… Как только он уверится, что ты никуда не денешься как мираж, что тебя никто не отберет, не уведет, не обидит... Он успокоится.

— Да, уж не психолог, — грустно улыбнулась Алина. — Почему ты так его защищаешь?

— Он мой почти единственный друг. — Артем опустил взгляд на свои массивные руки, сложенные на столе. — Мой отец довольно известный профессор физики и математики в престижном столичном ВУЗе. Я третий ребенок в семье, поздний и не очень желанный. К своему сожалению, я стал большим разочарованием для отца, так как в отличие от своих братьев, не продолжил семейную традицию и не подался в науку. Физика и математика не то, что никогда меня не привлекали, они мне никогда не давались. Отец часто приходил в бешенство, когда видел мои бесплодные попытки справиться с банальным домашним заданием по алгебре или геометрии, — парень хмыкнул. — Он постоянно твердил, что я глупый, бездарный... к тому же рос настоящим громилой. Он часто повторял, что единственное моё предназначение — быть вышибалой в каком-нибудь низкопробном притоне. Когда мне исполнилось пятнадцать, я назло отцу и всему миру занялся бодибилдингом, стал качаться. Как-то раз один наш новый тренер посоветовал мне одну химическую добавку, с которой мои успехи бы резко улучшились... Я был ещё сопляком, который хотел доказать себе и отцу, что могу чего-то достигнуть… признания, славы... На этой химии, да учитывая мои природные данные, результаты у меня и, правда, стали впечатляющими. Я стал экспериментировать с добавками и спортивным питанием… Однажды после приема очередной такой супер-таблетки, — парень замолчал, — я почувствовал себя плохо, а потом потерял сознание и в пал в кому. Я был в таком состоянии около пяти дней, а когда очнулся, вся правая сторона моего тела была парализована... Я восстанавливался больше полугода... Это чудо, что я выкарабкался... Конечно, говорю теперь как тормоз, но зато жив, — парень улыбнулся. — Всё это время Рома был рядом, помогал, поддерживал, ругался из-за меня с моим батей, которому не терпелось высказать мне всё, что он думает. Я ему очень благодарен...

— Понятно, — растерянно протянула девушка, испытывая к парню сочувствие.

-Ты подумай о том, что я тебе сказал. Он заслуживает ещё одного шанса. Все мы заслуживаем, — с последними словами он бросил взгляд в сторону Марины, которая всеми силами пыталась изобразить безразличие ко всему происходящему, несмотря на острое любопытство, которое точило девушку изнутри.

Алина вдруг заговорщицки улыбнулась:

— Ты знаешь, у Марины до сих пор бережно хранится огромной двухметровый плюшевый медведь, которого родители подарили ей на шестнадцатилетие. Она даже иногда спит с ним в обнимку, — на последней фразе девушка понизила голос.

— Не понял? И что это значит?

— Да то, что любит она всё... большое такое... надежное и основательное, глупая твоя головушка, — как малому ребенку пояснила Алина и, встав из-за стола, подошла к подруге.

— Не знаешь, чего это Тема улыбается от уха до уха? — спросила Марина.

— Даже не представляю, — ответила девушка и обе подруги направились в аудиторию.

Когда учебный день подошел к концу, подруги отправились по домам.

— Ты окончательно всё решила? — спросила Марина.

— Да, наверное… Ты меня осуждаешь?

— Даже не знаю. Я ведь не могу забраться к тебе в голову, не могу взглянуть на всё это твоими глазами. Как бы то ни было, я поддержу любое твоё решение, дорогая! Иначе, какой подругой я бы была, — грустно улыбнулась девушка.

— Есть ещё кое-что, — робко продолжила Алина. — Я встречалась с Воронцовым-старшим. Он сказал, что из-за меня Рома ведет себя импульсивно и … неправильно в общем, поэтому он просит меня держаться от его сына подальше, иначе не видать мне учебы, работы... и спокойной жизни.

— Вот мерзавец! И знает же, чем угрожать! Так ты поэтому порвала с Ромой?

— Нет. Я всё для себя решила до этого разговора. Хотя, конечно, такой ультиматум не добавил мне оптимизма. Я просто убедилась в том, что у наших отношений нет будущего.

— То есть ты бы всё равно выбрала учебу?

— Это моя мечта! Как я могла бы от этого отказаться? Уже столько всего сделано. Я забросила всё, что мне нравится, чтобы стать юристом! И вот так всё перечеркнуть?

— Что ты имеешь в виду?

Алина виновато замолчала, а потом продолжила:

— Когда-то я очень любила рисовать, любила программирование, была лучшей в математике. Я хотела выбрать профессию в этой области. Думала, что придумаю, какую-нибудь крутую программу или компьютерную игру... Но это было давно.

— Понятно... Но ведь мы еще так молоды, у нас все впереди, можно попробовать всё, что нам захочется. Любые дороги для нас открыты. Да и учиться можно в любом городе, — многозначительно ответила подруга. — Только главное, чтобы рядом были самые нужные люди. В этом, мне кажется, и есть весь смысл.

Вечер Алины прошел в учебе и домашних заботах. Всё это время она изо всех сил пыталась гнать от себя мысли о Роме, о том, как он страдает, о том, правильное ли решение она приняла. Перед сном, не удержавшись, она просмотрела на телефоне их совместные фото. Вгляделась в такие родные черты. Как же она по нему скучала! Так с телефоном в руке девушка незаметно для себя и уснула.

Утром она, собираясь на учебу, испытала странное чувство тревоги. В районе груди как будто что-то дрожало от нервного ожидания чего-то нехорошего, ладони вспотели. Но Алина усилием воли отогнала дурное предчувствие, списав всё на эмоциональное напряжение последних дней, в котором она пребывала. Позвонила бабушке и, убедившись, что с ней всё в порядке, отправилась в универ.

За первой парой пролетела вторая, подруги по привычке пообедали в столовой, а потом отправились на заключительную сегодня лекцию. Алина старательно записывала материал, время от времени поглядывая в окно на то, как осенний ветер кружит опавшие желтые листья клена. Вдруг её телефон завибрировал, а на экране высветилось имя бабушкиной соседки. Раньше пожилая женщина никогда не звонила девушке первой. Алина схватила телефон, с испугом глянув на Марину, и подняла руку, чтобы попросить разрешение выйти из аудитории. Получив молчаливый кивок преподавателя, девушка буквально выбежала из кабинета и направилась в укромный уголок под лестницей.

— Да, — тихо сказала она, приняв вызов.

— Алина, деточка, у нас беда… Твоей бабушке стало плохо, резкая головная боль, высокое давление, а потом она потеряла сознание... Я вызвала скорую, её увезли. Предварительный диагноз — инсульт, — и женщина тихо заплакала.

— Господи, как же так, — Алина говорила срывающимся голосом, едва сдерживаясь, чтобы не завопить навзрыд. — В какой она больнице? Я сейчас же выезжаю.

Зайдя в аудиторию, она сразу же подошла к профессору, отпрашиваясь с пары.

— Бабушка? Хм, печально. Конечно, Литвинова, идите, — скрипучей голос преподавателя прозвучал на весь кабинет.

Девушка спешно собрала свои вещи, шепнула Марине, что позвонит ей по дороге и вышла. Взяв такси, она помчалась на автовокзал, а оттуда послеобеденным рейсом в свой родной город. Всё это время девушка молилась лишь об одном, чтобы её бабушка поправилась. «Господи, я так мало тебя о чем-то просила, но сейчас я умоляю, не оставляй меня одну, помоги моей бабушке, у меня больше никого не осталось».

Именно в этот момент в голове всплыл образ Ромы, и девушка заплакала, не в силах больше удерживать внутри разрывающие её боль и страх перед неизвестностью.

После окончания лекции Артем подошел к Марине:

— Привет! Что случилось? Нужна помощь?

— Бабушка, — грустно ответила девушка, без лишних слов понимая, о чем спрашивает Михайловский. — Я сама ничего не знаю пока.

Парень сразу набрал номер Воронцова.

— Слушай, брат, тут такое дело. Кажется, у Алины бабушка серьезно заболела. Подробностей не знаю, но она вся бледная и перепуганная сорвалась с пар и уехала к себе домой. Марина не знает подробностей. Ждет звонка от Алины.

Закончив телефонный разговор, он обратился к Марине:

— Слушай, ты случайно не знаешь номер её банковской карты? Может, ей деньги нужны, так я сброшу по дружбе.

— Да я уже перевела. А чем ещё помочь, не знаю, — растерянно ответила Марина.

В это время «На Фестивальной» Рома позвонил Ромашову, безопаснику отца.

— Игорь Павлович, добрый день! У меня к вам просьба огромная, буду должен по гроб жизни.

— Привет, Рома. Заинтриговал. В чем дело?

— Мне нужна информация. У Литвиновой Алины бабушка заболела, что-то очень серьезное, наверняка, она в больнице. Я хочу помочь, но даже не знаю фамилии женщины, она бабушка по матери. Помогите, пожалуйста.

— Помогу, конечно. Думаешь, там всё серьезно?

— Боюсь, что да.

Буквально через двадцать минут Рома звонил в первую городскую больницу, чтобы убедиться, что пожилая женщина действительно доставлена к ним и в тяжелом состоянии находится в реанимации. Решение пришло в его голову через минуту. Нет ничего такого, чего бы он ни сделал ради Алины. Он представлял себе ее горе, если бабушка не сможет оправиться от этого инсульта. Рома не думал о том, как она отреагируют на его непрошеную помощь. Может девушка его даже возненавидит, но сейчас её счастье и спокойствие были важнее всего.

Бледная, уставшая и порядком проголодавшаяся Алина сидела на шатком пластиковом стуле в больничном коридоре перед реанимационным боксом первой центральной больницы, вход в который не медицинскому персоналу был запрещен. Каждый вошедший и вышедший считал своим долгом напомнить девушке, что ждать здесь чего-либо нет смысла, ведь к пациенту её всё равно не пустят. Но Алина просто не могла уйти, ведь это — то не многое, что она могла сделать для бабушки, которая сейчас боролась за свою жизнь. Слезы закончились, и в её гудящей голове пульсировала одна мысль: «Только живи».

Внезапно к девушке подошел мужчина средних лет в белом медицинском халате.

— Вы родственница Гришковец? Внучка, судя по всему?

— Да. А вы её врач?

— Да, Леонид Степанович. Ваша бабушка поступила к нам в мою смену.

— Как она? Вы ей поможете?

— Видите ли, девушка, ваша бабушка в тяжелом состоянии, которое сильно осложняется слабым сердцем, хроническим гипертонией и целым букетом возрастных болезней. Шансы не утешительные. К тому же, буду откровенным, мы не обладаем всеми необходимыми ресурсами, а те, что есть, не рационально растрачивать на таких пожилых пациентов с мизерными шансами.

— Вы просто дадите ей умереть?

— На всё воля божья.

— Но вы же врач! Ваша работа — спасать жизни! Вы не можете так поступить с нами, с ней… со мной… у меня больше никого не осталось,— Алина заплакала.

— Мужайтесь, — развернувшись, мужчина скрылся в одном из соседних кабинетов.

Рома решительно вошел в кабинет отца, порядком удивив его.

— Сын, что-то случилось?

— Да. Я согласен на твоё предложение. Я готов пройти обследование и всё, что ты хотел. Поеду хоть завтра.

— Вот как…

— Да, но за это я хочу, чтобы ты помог Алине. Её бабушка сейчас находится в больнице, в реанимации, у неё был инсульт. Я хочу, чтобы ты послал туда лучших специалистов, оборудование… не знаю… деньги, всё что понадобится, — Рома ходил по кабинету, явно нервничая. — У нас мало времени, ты должен заняться этим сейчас. У тебя ведь, наверняка, есть связи?

— Прямо сейчас? Но уже поздний вечер.

— Конечно, сейчас! Она может умереть, как ты не понимаешь? Мы должны помочь! — Рома повысил голос.

— Ладно-ладно. Посмотрю, что можно сделать, — пожилой мужчина примирительно поднял ладони вверх.

Алину разбудил какой-то шум. Открыв глаза, она никак не могла понять, где находится и почему так болит всё тело. Оказалось, что девушка задремала, сидя на стуле в неудобной позе, поэтому сейчас каждая мышца в теле неприятно ныла. «Странно, что меня отсюда еще не выгнали», — подумала она. На часах было начало первого ночи.

Тут внимание Алины привлекла делегация людей в белых халатах, которая уверенно направлялась в её сторону. Впереди всех как полководец шел пожилой лысоватый дедушка в белом халате и шапочке, которая смешно сидела на его чуть оттопыренных ушах. Несмотря на свой комично-трогательный вид и небольшой рост, было заметно, что мужчина пользуется большим уважением среди своих спутников, которые раболепно и заискивающе ему что-то говорили, улыбались и наперебой пытались предугадать и исполнить все его желания — открыть дверь, передать папку с документами, дать салфетку для очков. Когда за спиной последнего человека из этой компании закрывалась дверь в реанимационный блок, Алина услышала удивленно-восхищенные отголоски: «Да, сам Виноградов приехал из столицы! На вертолете! Говорят у нас пациентка какая-то важная».

Алина вздохнула, вот как бывает в жизни... И тут внезапно по коридору торопливо прошел Леонид Степанович, лечащий врач её бабушки, по внешнему виду которого можно было с уверенностью сказать, что он минут как десять встал из своей постели. Остановившись на мгновение, мужчина повернулся к Алине и зло прошептал:

— Что ж вы не предупредили? Строили тут из себя бедную сиротку, — и зашел в бокс.

Буквально через полчаса всё отделение превратилось в проснувшийся улей: торопливо бегали врачи и медсестры, все немного взъерошенные и взволнованные, какие-то огромное мобильные комплексы с торчащими трубками и экранами ввозили в реанимационный блок и вывозили обратно. Хоть девушка не понимала всего происходящего, но в её душе проснулась надежда. Она просидела так до самого утра, а, когда сил уже совсем не осталось, вышла в фойе, чтобы купить дешевый кофе в автомате.

Там к ней и подошел Леонид Степанович.

— Вашей бабушке была проведена экстренная операция. Настоящее чудо, что она её благополучно перенесла. И этим чудом вы обязаны профессору Виноградову Иосифу Альбертовичу и его команде лучших специалистов в стране. Даже не представляю, как вам удалось завести такое знакомство...

Алина с волнением облизала пересохшие губы, чтобы выдавить из себя хоть слово:

— Я очень благодарна! Я молиться за него буду! Спасибо! Спасибо вам всем огромное! Теперь она поправится?

— Мы не можем дать никаких гарантий. Её состояние по-прежнему остается очень тяжелым, всё-таки возраст, — с этими словами он развернулся и ушел.

Девушка не смогла скрыть слез радости, не обращая внимания на то, как обжигают пальцы капли горячего кофе, расплескивающегося в дрожащих руках. «Всё-таки бог услышал мои молитвы!» — с небывалым воодушевлением думала она.

К обеду, как бы ей не хотелось остаться в больнице, Алина всё-таки отправилась домой. Наспех поела, накормила голодного испуганного кота, переоделась и заглянула к соседке, чтобы рассказать последние новости. Уже через полтора часа она опять спешила в больницу, по дороге набрав подругу:

— Привет! — Марина ответила на звонок буквально после первого гудка, — Как дела? Как бабушка? Как ты сама?

— Привет! — голос девушки звучал вполне бодро. — Её прооперировали вчера. Какой-то знаменитый профессор из Москвы. Для меня до сих пор загадка, как он оказался в нашем городке, да ещё и заинтересовался бабушкиным случаем. Врачи по-прежнему не делают никаких прогнозов, но я верю, что всё образуется. Знаешь, это может прозвучать странно, даже глупо, но мне кажется, что у нас с бабулей появился ангел-хранитель. По-другому я просто не могу объяснить всё произошедшее.

— Дай бог, дорогая, дай бог,— Марина догадывалась, кто мог стоять за этим чудесным событием, но пока не стала ничего говорить подруге.

Этой ночью Рома остался ночевать дома, он добросовестно исполнял условия заключенной с отцом сделки. До поздней ночи они вместе ждали звонка от профессора Виноградова, и только потом отправились спать. Парень был немного удивлен, что отец проявил такой живой интерес к Алининой беде.

Утром за завтраком Воронцов-старший после некоторого молчания сказал:

— Рома, я дам тебе пару дней на сборы, сам поговорю с твоим деканом, тебе останется только написать заявление на академический отпуск.

— Хорошо. Ты мне сообщишь новости, как только что-то станет известно?

Мужчина понял сына без лишних уточнений:

— Конечно. Я всё время буду с тобой на связи. Команда специалистов уже ждет тебя, — говоря это, он не смотрел на парня, впервые испытывая нечто вроде чувства стыда за то, что помещает сына пусть и в дорогую, но всё же лечебницу, будто душевнобольного или какое-то неразумное существо. — Это ненадолго, сын, ты будешь как в санатории, а я пока решу вопрос с Богатыревым.

— Что он хочет?

— Мой гольф-клуб…

— Зачем он ему? Он ведь не приносит много прибыли.

— Престиж… Захотел себе дорогую игрушку для солидных дядей…

— Извини, отец, — Рома виновато опустил голову.

— Ладно, сын, разберемся. Надеюсь, всё это будет для тебя уроком, и в будущем подобного не повторится.

Роман собрался буквально за день: заехал в универ, написал нужное заявление, поговорил с Артемом и попросил друга присматривать за Алиной, а потом метнулся «На Фестивальную», чтобы попрощаться с друзьями и оставить им Чаплина.

Ребята не хотели отпускать парня просто так, поэтому вечером вся компания, включая Артема, собралась погонять шары, попить пиво и подбодрить парня, так как были в курсе всей истории. У Ромы настроение было, мягко говоря, не праздничным, он не хотел оставлять Алину в такой момент, да и неопределенность в их отношениях лежала на душе парня тяжким грузом. О том, что ждет его самого в этой клинике, он старался не думать.

Роман с улыбкой вспомнил, как удивился его брат, узнав об отъезде парня. Видимо, тот надеялся, что Рома как всегда проявит свой настырный характер и не согласится на просьбу отца, и это станет отличным поводом напоминать последнему про ненадежность младшего сына и даст возможность играть на страхе старика о наркозависимости его отпрыска.

Через два дня Рома улетел в Швейцарию.

Алина как добросовестный часовой проводила всё время в коридоре возле реанимационного блока, только на пару часов уезжая домой покушать и позаботиться о коте. Спала тут же на стуле, каждую минуту опасаясь, что её могут выгнать. Но видимо медицинский персонал, помня о громких связях девушки, не решался её трогать. Алина больше не плакала, слез, как ни странно, не было, но много молилась, вспоминая все слова, которым её учила бабушка, а иногда добавляя что-то и от себя. За это время она так похудела, осунулась, что напоминала собой не цветущую юную девушку, а скорее худощавого подростка.

Состояние бабушки понемногу улучшалось, поэтому на пятый день ее перевели в палату интенсивной терапии, и Алине было разрешено одно посещение продолжительностью не больше пяти минут. Правда, лечащий врач по-прежнему не хотел обнадеживать девушку, говоря, что кризис ещё не миновал, и им остается только ждать.

Когда Алина зашла в палату, с трудом сдержалась, чтобы не обнять хрупкое тело пожилой женщины, обвитое трубками и датчиками. Ей показалось, что за время болезни её бабушка постарела лет на двадцать и стала в два раза меньше, впавшие глаза, совсем побелевшие волосы, под тонкой словно пергаментная бумага кожей виднелись голубые реки-венки.

Девушка вспомнила, как в детстве гладила морщинистые руки пожилой женщины, которые с такой любовью обнимали её, и говорила, что у бабули очень нежная кожа и ей непременно хочется иметь такую же, а бабушка в ответ только смеялась и называла глупышкой.

Алина опустилась на колени и прижалась губами к родной ладони, которая сейчас пахла лекарствами, а не кремом для рук, который бабушка так любила. В этот момент женщина открыла глаза и заплетающимся языком позвала:

— Алиночка...

— О, бабушка, дорогая… — девушка не смогла сдержать слез радости. — Тебе нельзя говорить, береги силы. Я сейчас позову врача.

Но женщина слегка сжала руку внучки, останавливая её, и что-то проговорила.

— Что? Повтори, пожалуйста, — Алина наклонилась к самому лицу бабушки, но не могла ничего разобрать.— Родная, давай я кого-нибудь позову? Тебе плохо?

Женщина повторно сжала руку внучки и снова что-то из последних сил прошептала. Девушка старалась прочесть слова по губам, угадать по звукам, а внутри уже поселилась какая-то тревога. И тут она поняла слова бабушки:

— Нет времени…

— Бабулечка, не говори так, ты поправишься…

Женщина что-то прохрипела в ответ, и Алина опять склонилась к её лицу, не замечая бегущие по щекам слезы:

— Люблю....тебя...

— И я тебя люблю, бабушка, дорогая, — девушка целовала худенькие морщинистые руки и прижимала их к щекам, — Всё будет хорошо, ба, ты поправишься, вот увидишь!

— Будь… счастлива, — старушка на миг закрыла глаза, собралась с силами, — Живи... своей мечтой... а перед… твоим… отцом .. я …замолвлю... словечко.

— Не говори так, пожалуйста, ты поправишься! Я сейчас позову врача... Ба, я люблю тебя!

Алина вскочила и выбежала из палаты. Увидев в коридоре первого попавшегося мужчину в белом халате, она схватила его за рукав и со словами: «Нужна ваша помощь», потащила в сторону бабушкиных покоев, не обращая внимание на оказываемое ей сопротивление. Войдя в палату, мужчина посмотрел на стоящие возле больничной койки приборы и констатировал:

— Давление резко повысилось, она без сознания, — и, нажав тревожную кнопку, добавил, — мы переводим её в реанимацию, возможен второй инсульт.

Опять началась суета, Алину попросили не мешать и держаться в стороне, а бабушку перевезли в другую палату. Девушка, чувствовала, что в этот раз все молитвы бесполезны, что никакой ангел-хранитель больше ей не поможет, что надеяться не на что. Сама бабушка говорила так, будто не собирается бороться за свою жизнь. Алина уселась на уже знакомый ей пластиковый стул и стала рассматривать узор на стареньком линолеуме у себя под ногами. В голове, в сердце была зияющая пустота, а ещё самый сильный страх её детства, который поселился в душе после смерти мамы, — страх остаться совсем одной..

Через час к девушке подошел лечащий врач:

— Мне очень жаль, второй инсульт. Ваша бабушка умерла, — на его лице не было написано сочувствие, видно со временем, из-за дня в день сообщая такие новости, этот человек просто утратил способность сопереживать. Алина его не осуждала.

— Вещи пациентки и заключение о смерти получите завтра, во втором кабинете, после десяти часов утра. Соболезную, — с этими словами он удалился.

Девушка медленно сползла по стене, не заботясь о комфорте и приличиях, и уронила голову на колени. Рыдания вырывались из её груди, но она не пыталась их остановить или заглушить.

На следующий день состоялись похороны, на которых помимо бабушкиных соседок по квартире и даче, были Марина и Артем, приехавшие подержать подругу. Михайловский под руководством пожилых женщин взялся решать организационные вопросы. Девушка не могла описать словами, как она благодарна ребятам, как ей сейчас была необходима их помощь. Про Рому Алина боялась спрашивать, считала, что просто не имеет права на его участие после того, как сама порвала с ним.

После поминок, проводив гостей, девушка принялась разбирать бабушкины вещи. Марина хотела остаться, но Алина решила, что, видя её безутешное горе, подруга будет только расстраиваться и чувствовать себя беспомощной, поэтому заверив, что с ней всё в порядке, она принялась за работу.

Оказалось, что бабушка за всю свою жизнь не выбросила ни одной Алининой поделки, открытки, ни одного рисунка, записки или письма, она бережно всё складывала в коробки, иногда карандашом проставляя даты на «художествах» своей любимой внучки. Женщина старательно записывала все рецепты в толстую пожелтевшую и пропахшую ванилином тетрадь, хранила своё рукоделие, которым занималась ещё в молодости, свои немногочисленные украшения из добротного советского золота, которые мечтала передать по наследству Алине, наивно считая их подлинным богатством и поводом для гордости для любой молодой девушки. Каждая вещь навевала тихую грусть, пробуждая в душе водоворот самых разных воспоминаний.

Но, пожалуй, больше всего её взволновал найденный несуразный самодельный детский браслет, который бабушка хранила в белом носовом платочке. Увидев его и вспомнив, как эта безделушка у неё появилась, Алина не смогла сдержать слезы.

Ей было лет десять, когда она без разрешения отца залезла в мамину шкатулку, в которой из украшений и было-то коротенькое жемчужное ожерелье, да золотые сережки-капельки. Девочка очень любила примерять эти вещички и подолгу рассматривать себя в зеркале, пытаясь разглядеть внешнее сходство со своей мамой. Вот и в этот раз она взяла их, но случайно выронила и пришла в ужас, когда они, ударившись о пол, разлетелись белыми брызгами по всей спальне.

Алина с отцом и бабушкой осмотрели всю комнату, но нашли только четыре жемчужины. Девочка была так расстроена, что от слез и переживаний у неё поднялась температура. Она винила себя за то, что испортила такую замечательную вещь, то немногое, что осталось от мамы, к тому же расстроила отца.

Но вскоре бабушка предложила внучке собрать из оставшихся бусинок браслет, который бы девочка в память о маме могла бы носить уже сейчас, не дожидаясь пока подрастет и повзрослеет. Такая идея очень ободрила Алину, и вся семья принялась за творчество: на леску нанизали бусины, каждая из которых по их задумке символизировала члена семьи, красивую пуговичку от маминого вечернего платья, монетку, выпущенную в год рождения Алины, которую хранила ее мама, веря, что такая монетка приносит удачу её владельцу, маленький ключик от маминой шкатулки, папа сплел какие-то фигурки из цветной проволоки. Получилось несуразно, но Алина была в восторге, не расставалась со своим сокровищем ни на минуту и с гордостью его носила... Так было до девятого класса, пока однажды девочки из параллели не увидели эту безделушку и не высмеяли её. Поэтому потом Алина некоторое время носила его с собой в рюкзаке, потом оставляла дома под подушкой, а потом забыла про него... Как теперь она была рада, что бабушка сберегла её маленькое сокровище! Сколько добра, заботы и нежности было в этой маленькой женщине... Как же Алине будет не хватать её!

Проведя дома ещё два дня после похорон, Алина, взяв кота, вернулась в город, на учебу.