Ты меня отпустил

Глава 7

Я никогда его таким не видела. Обычно он настолько мастерски скрывает свои эмоции и чувства, что некоторые из них я себе придумала. Правда, поняла это позже.

Его зеленые глаза сейчас кажутся черными, и это не только из-за освещения: зрачки практически затопили радужку. Брови нахмурены, губы плотно сжаты, дыхание тяжелое. Это не злость. И не раздражение, нет. Это гнев.

Зрелище настолько непривычное, что я помимо воли засматриваюсь. Взгляд скользит по его скулам, напряженным губам.

Забавно: я все-таки смогла вызвать у него сильные чувства. Правда, не те, что хотела когда-то.

– Тебе смешно? – Он прищуривается, приближает лицо к моему. – Ты хоть представляешь, что он мог с тобой сделать? Даже не так – что он хотел с тобой сделать?

Он так близко, что его дыхание смешивается с моим, и я могу даже попробовать на вкус его злость. У нее вкус перечной мяты. Горчит. И на удивление, тянет попробовать еще, когда он с резким выдохом отстраняется.

Злюсь. На него. На себя. На эту нелепую ситуацию. На то, что он все еще вызывает во мне хоть какие-то эмоции, когда мне должно быть уже все равно.

– Это не твое дело. Может быть, я тоже хотела.

Я хочу отойти, поворачиваю голову, ища отступные пути, но Руслан и не думает меня выпускать. Более того, придвигается ко мне, практически вжимается в мое тело. Я удивленно хватаю ртом воздух, но мое возмущение гаснет под напором его негодования.

– Хотела?! Вот этого?!

Его пальцы зарываются в мои волосы, притягивают к себе до тех пор, пока все, что я могу видеть – черные расширенные зрачки. Он не дает мне времени прийти в себя, не дает ускользнуть от него. Не жалеет меня, даже слыша, как я замираю, когда его губы касаются моего виска.

Не целует, нет. Обжигает дыханием, в которое вплетено раздражение, злость и гнев, который в нем не остыл.

– Уверена? – вкрадчивый шепот.

А губы уже скользят вниз, по щеке… к подбородку… И нет, это снова не ласка. Это изысканная пытка, когда он пожирает взглядом мои губы, но не прикасается к ним. Разве что только дыханием.

Он хочет меня наказать. И его не волнуют методы. Его губы скользят по моей шее, вынуждая меня дрожать. Даже зная, что он это видит, чувствует. Потому что его взгляд не отпускает меня, как и руки.

– Точно уверена?

Спрашивает, но не позволяет ответить.

Он сильнее зарывается пальцами в мои волосы, притягивает мою голову еще ближе, практически сталкивая между собой наши рты. Мое дыхание, рваное, против его – размеренного, тяжелого.

Темнота сгущается, слизывает все краски, оставляя мне всего две расцветки: зеленый и черный. Внутри меня бьется страх, но и он бессилен против холода этого голоса. Он бьет, как плети, разрывая что-то тягучее, неподъемное.

– Ну если хотела, и тебе все равно, что это будет не Эд…

Я прикрываю глаза. Отгораживаюсь. Но требовательный шепот не позволяет мне спрятаться.

– Смотри на меня.

Нет, я не буду. Не буду…

Но мои глаза удивленно распахиваются, когда он задирает мне платье и я чувствую его пальцы у себя на бедре, уверенно ползущие вверх.

– Ты… – срывается с моих губ.

– Я, – усмехается он. – Но тебе ведь без разницы, правда?

Его пальцы, как клеймо палача, оставляют болезненные ожоги там, где он ко мне прикасается.

Вверх…

Еще выше.

– Хватит…

Он задевает кромку моих трусиков, скользит вдоль нее. Одно мое неосторожное движение, и его пальцы преодолеют эту тонкую преграду из кружева. Из моего горла вырывается судорожный выдох, время останавливается, тишина бьет в барабанные перепонки. И вдруг взрывается каким-то треском…

Мы оба замираем.

Смотрим друг другу в глаза.

И глотаем это молчание – до тех пор, пока в него не врываются звуки, запахи и цвета. Еще секунду его сердце обвиняюще стучит рядом с моим, а потом Руслан отпускает меня, и от взрывной смеси эмоций не остается и следа.

– Он бы не остановился, – роняет равнодушно.

Так привычней, так правильней, когда он такой. И так я быстрее вспоминаю, где я и с кем.

Поправляю волосы, платье, ищу машинально сумочку и только теперь замечаю, что она выпала у меня из рук. Хочу нагнуться, но Руслан опережает меня.

– Я слышал, что в женской сумочке можно найти что угодно, но не представлял, что это действительно так.

Он поднимает то, что успело выпасть, – электрошокер, газовый баллончик и кастет. Забрасывает это в сумочку, но не возвращает ее мне.

– Этим нужно уметь пользоваться. В противном случае для любого мужчины это так же опасно, как пудра, духи и пилочка для ногтей.

– Приму к сведению.

Я протягиваю руку, чтобы забрать сумочку, но он с силой сжимает ее. Я чувствую жалобный треск, и очень надеюсь, что это не пудра, которая у меня действительно есть.

– Поехали.

Заметив мой удивленный взгляд, он просто хватает меня за руку и тянет вперед, к парковке.

– Но… я не могу!

– Тебе ничего не придется делать – я тебя подвезу.

Его надменный тон, его самоуверенность, что я буду делать так, как он хочет, заставляют сопротивляться.

– Я не могу так уехать! Я приехала с подругой! Она будет волноваться, и…

Я понимаю, что говорю это зря, когда он вдруг резко останавливается и я прилипаю к его спине. Он медленно оборачивается, и я натыкаюсь взглядом на злую усмешку.

– Неужели? Маленькая капризная девочка наконец-то подумала не только о себе, но и о ком-то другом?

Я дергаю руку, хочу вырваться, но его хватка становится жестче. Его не волнует то, что меня ждут в клубе. И не волнуют взгляды людей, когда он практически тащит меня на буксире к парковке.

– Я не хочу уезжать, – цежу я, не в силах противостоять его натиску. – Я не хочу, ты меня слышишь? Отпусти меня!

– Отпущу. – Открыв дверь своей машины, он почти заталкивает меня в салон. – После того, как сдам на руки твоему брату.

– Если это все, что тебя волнует, со своим братом я сама…

Он резко склоняется, загораживая мне не только выход, но и весь свет, и теперь у меня ощущение, что на меня смотрит сама темнота.

– Хватит. Сама ты уже достаточно натворила.

Он отстраняется.

Отходит на пару шагов от машины. Достает сигареты, затягивается.

Дверь открыта, я могу спокойно уйти – он не станет меня догонять. Я могу сделать так, как хочу.

Но вместо этого достаю телефон и пишу сообщение подруге:

«Свет, я уезжаю. Ты со мной?»

«Нет, встретила знакомых, так что еще остаюсь. Созвонимся».

«Ок)»

Бросаю телефон в сумочку и продолжаю сидеть.

Сидеть и смотреть на маленький огонек, чувствуя, как что-то медленно тлеет внутри.

Наверное, это страх отступает. Страх, который я заталкивала, старалась не замечать, но он все равно был со мной. А теперь он медленно развязывает узлы, которыми меня сковывал. Потому что сейчас, несмотря на то, что напряжение между мной и Русланом настолько густое и осязаемое, что его можно резать ножом, я чувствую себя в безопасности.

Небрежно бросив окурок, Руслан садится в машину. Его рука нетерпеливо ложится на руль, он не смотрит в мою сторону. Но с места срывается, только когда я закрываю дверь со своей стороны и надеваю ремень.

Теперь, когда схлынул адреналин, наваливается усталость и ворох бессвязных мыслей. Меня бросает из крайности в крайность: хочется сказать Руслану «спасибо», хочется сказать, что он не имел права ко мне прикасаться. Хочется спросить, как он оказался рядом. Он не мог видеть, что я выхожу из клуба, он ведь был занят. Но куда сильнее хочется просто молча ехать по свободной дороге.

Руслан так и смотрит исключительно перед собой, как будто меня рядом нет. А я смотрю на город, который остается за колесами шин.

Ему потом возвращаться: в его доме ведь еще даже не начат ремонт. И хотя один день ничего не решает, меня пронизывает маленький осколок вины. Даю себе обещание, что завтра же всерьез возьмусь за его проект и он нисколечко не пожалеет, что выбрал меня. Я даже аванс с него не возьму.

Машина останавливается у моего дома, а я так и не придумала, что лучше сказать. И уйти молча тоже неправильно. Сегодня весь вечер какой-то неправильный, все получилось не так. Хочется хотя бы что-то сделать как надо – например, наладить отношения с заказчиком, который не в духе.

– Руслан… – выдыхаю я.

И делаю паузу, потому что он поворачивает голову и я вижу в его глазах темноту, которая никуда не ушла. Она засасывает, напоминает о том, что случилось у клуба. Его прикосновения, шепот, его губы, ползущие по моей коже.

Пошевелив рукой, слышу звон браслетов – беззаботный, веселый – и беру с них пример. Улыбаюсь. Делаю вид, что ничего не было.

– Спасибо, что подвез. Буду благодарна еще больше, если вернешь мою сумочку.

Он расположил ее слева от себя, так что мне без его помощи никак не достать. Молча передает ее мне. Нужно выходить, а я почему-то кручу сумку, рассматриваю.

– Ручка сломалась, – замечаю и, чтобы разбавить неловкость, добавляю: – Неосторожен ты с женскими слабостями.

Неловкость только усиливается. Ну что ж, ладно. Толкаю дверь и, не глядя на Руслана, на одном дыхании произношу:

– Еще раз спасибо. Как только у меня появятся первые наброски, я дам тебе знать. До связи.

– Нет.

Я не сразу понимаю, что мне не послышалось. Уже закрываю дверь за собой, вижу, что его рука вновь вернулась на руль, а потом…

– Что? – Приоткрыв дверь, заглядываю в салон.

– Я говорил, что мне нужен серьезный подход. Ты по-прежнему слышишь только себя и думаешь только о себе. Мне это не подходит.

– Но ты…

От обиды слова застревают в горле. Я хочу возразить, хочу сказать, что он поступает неправильно, и не могу. Потому что к обиде примешивается гордость и не позволяет мне этого.

Хлопнув дверью, я выпрямлюсь и ухожу. Я не буду ему ничего доказывать. Я не хочу ему ничего доказывать. У нас хватает клиентов, которые мечтают, чтобы мы взяли их заказ. Так что одним больше – одним меньше…

А его слова задевают. Не должны, а задевают всерьез. Хорошо, что меня никто не встречает: врать близким в глаза и притворяться, что все в порядке, было бы сложно. Когда я подхожу к своей комнате, вижу, как в комнате брата гаснет свет. Тоже удачно совпало, хуже было бы, если бы он меня ждал.

Укутавшись в плед, я долго сижу на подоконнике и смотрю в чернильную ночь. Говорить ни с кем не хочется, поэтому, когда я вижу, что звонит Эд, перевожу телефон на беззвучный режим.

Я сделала то, что планировала. Я получаю то, что хотела. Я свободна от обязательств и могу уехать через пару недель, как и планировала. А на душе почему-то тошно.