2

Элина с полчаса понежилась под душем, затем переоделась. Наступила настоянная на пряных цветочных ароматах ночь, третья со дня гибели Сильвии. На лужайке около бара толпилась большая группа людей. Элина слышала их смех, звон кубиков льда о бокалы и перестук металлических барабанов.

Находился ли Бернард Дэниел среди этой пестрой толпы? Удалось ли ему с помощью алкоголя заглушить боль? Или он заперся у себя в номере и ищет забвения в коньяке?

Не твое это дело, Элина, сказала она сама себе, трогая серебряные с аметистом сережки. Пусть делает что хочет. Лишь бы успокоился.

Она спустилась вниз, смешавшись с толпой и отыскивая его глазами. Бернарда не оказалось ни на широкой лужайке, ни в зале ресторана. Однако столик, который с минувшей среды накрывался для нее одной, был сервирован на две персоны.

Она быстро расправилась с острым овощным супом и принялась за отварную рыбу, когда появился Бернард. Он был в той же самой рубашке с открытым воротом и в тех же брюках, в каких был днем. Волосы его были тщательно причесаны, а на щеках выступила легкая синева от небритости. Он был похож на человека, который сторонится людей, пережив несчастье и озлобившись на весь мир.

Все было объяснимо. Он потерял любимую женщину, разве можно осуждать его за неопрятность? Элина воздержалась от замечания; несчастье, отягченное похмельем, затруднит общение с ним. Вместо этого она вежливо кивнула, надеясь, что и он все же будет вести себя в рамках приличия.

Пока он орудовал столовыми приборами, чему-то ухмыляясь себе под нос, Элина успела собраться с мыслями. Бернард не был пьян, как ей вначале показалось. Он просто походил на бочонок с порохом, готовый в любую минуту взорваться. Ему нужно было разрядиться, и Бернард искал для этого повод. Но выпитого коньяка оказалось недостаточно. Он вообще мог пить всю ночь, оставаясь при этом абсолютно трезвым. Это было понятно каждому, кто попытался бы повнимательней заглянуть в его ясные зеленые глаза.

— Я вовсе не собираюсь вмешиваться в ваши дела, — как можно спокойней произнесла она. — Просто хочу помочь вам.

Он взял переплетенную в кожу карту вин.

— Будет хорошо, если вы займетесь своим ужином, не вынуждая меня поддерживать с вами беседу, — это здорово бы мне помогло. А еще лучше, если вы быстренько его закончите и удалитесь.

У нее вдруг напрочь исчезло желание оставаться с ним за одним столом. Под влиянием импульса она уже приподнялась со стула, но вдруг замешкалась, словно решила изменить свое намерение. Неужели она допустит, чтобы он вновь ее в чем-то упрекал?

Превратно поняв ее замешательство, Бернард недовольно взглянул на нее из-за карты вин.

— Я не нуждаюсь в вашем присутствии, мисс Таннер, — грубо выпалил он.

С горящими от возмущения щеками Элина бросила салфетку на тарелку. Чувствуя себя униженной, она пулей вылетела из ресторана…

Они не виделись до следующего вечера. После завтрака, когда она на секунду остановилась у столика регистрации, знакомый клерк, жестом подозвал ее к себе.

— Месье уехал в полицейское управление вместе с комиссаром Лепле. Им нужно оформить кое-какие бумаги. Трагический инцидент требует массы формальностей. — Он шмыгнул носом, словно подчеркивая, что только такая неразумная женщина, как Сильвия, могла вести себя столь необдуманно. — Особенно это касается иностранцев, которые умирают на нашем острове.

Элина намек поняла. Отдыхающие в гостинице, до этого несчастья относившиеся к ней по-дружески, теперь стали ее избегать, полагая, что она каким-то образом повинна в гибели подруги. Она подумала, что, если бы ей представилась возможность прервать свой отпуск немедленно, она не задумываясь так бы и поступила. Но, к сожалению, существовало только два авиарейса в неделю: во вторник и в пятницу. Так или иначе, она была вынуждена задержаться здесь еще на четыре дня.

Весь день она провела на плантации по разведению орхидей и в гостиницу вернулась только под вечер. До обеда успела принять душ и сменить платье. Войдя в зал ресторана, она с удивлением обнаружила, что Бернард уже устроился за ее столиком.

— А, мисс Таннер, — пробормотал он, приподнимаясь и отодвигая ей стул. — Я так и думал, что вы не откажетесь разделить со мной трапезу.

Выглядел он несколько утомленным. На нем была свежая серая рубашка и такого же цвета брюки. Весь вид его говорил о том, что сегодня он полностью контролирует себя.

— Где же вы были? — осторожно спросила Элина. — Я не хотела своим присутствием действовать вам на нервы, мистер Дэниел. Но если вы снова начнете оскорблять меня, то такого удовольствия я вам не доставлю. Я настолько голодна, что вы не сможете еще раз испортить мне аппетит.

Забавно, что кожа его даже после короткого пребывания под тропическим солнцем приобрела шоколадный оттенок, но, как ей показалось, от ее слов он чуточку покраснел.

— Каюсь, — сказал он сокрушенно, — в минувший вечер я вел себя гадко. Простите, я был не в лучшей форме.

Куда там! — подумала она. Так я и поверила в искренность твоих извинений. Ей всегда казалось, что он и к Сильвии относился не очень ласково.

Она взяла меню и сделала вид, что углубилась в его изучение. С какой стати ей вдруг вспомнилось, как он относился к своей невесте?

Подняв глаза, Элина натолкнулась на его взгляд, блуждавший по ее лицу. В этот вечер Бернард вел себя совсем иначе. Гнев, сверкавший в его глазах, сменился тихой грустью, словно гибель Сильвии осталась где-то в прошлом и он уже смирился с тем, что неразумно ждать ее возвращения из небытия.

В сущности, Элине нравился другой Бернард — тот, что еще вчера изрыгал злобные ругательства. Нынешний Бернард вызывал в ней лишь жалость и сострадание — чувства весьма опасные в подобной ситуации.

— Я действительно искренне сожалею, — повторил он.

— Извинения принимаются, — сказала она рассеянно, стараясь чем-то занять свое внимание, чтобы не думать о его широких плечах и том грузе, что свалился на них.

— Как вы думаете, что заказать на обед? — спросил он.

После короткого обсуждения Бернард остановился на бифштексе из черепашьего мяса, а она выбрала свежевыловленную рыбу.

— А как насчет вина? — с улыбкой поинтересовался он. — Не волнуйтесь, я знаю норму и обычно не заливаю горе спиртным.

Он старался быть любезным и обходительным. Ей даже захотелось пресечь его льстивую манеру, перейти в нападение, защищая себя. К счастью, заказанные блюда были вскоре поданы на стол. Это дало ей возможность занять руки, которые невольно стремились прикоснуться к его длинным неподвижным пальцам, погладить его по щеке и даже прижать голову к своей груди.

Но, вероятно, он оттолкнул бы ее! Он мечтал о Сильвии Геснер, а не о какой-то Элине Таннер, непростительно самоуверенной девице, которая пытается утешить его.

— Чем вы сегодня занимались? — прервал Бернард ее мысли. И когда она ответила, спросил: — Вы извлекаете полезные идеи для себя, путешествуя по разным странам? Разумеется, для своей работы?

В принципе его не интересовали ее ответы, равно как и ее вопросы. Однако ничего не значащая беседа была все же лучше, чем тягостное молчание, которое погружало ее в собственные мысли.

— У меня остался в памяти тот день, когда мы впервые встретились, — заметил он, уставившись в бокал с вином. — Это произошло в поместье Геснеров. На вас был рабочий костюм, а на шее висел фотоаппарат.

— И вы решили, что я случайно вторглась в чужое владение. По-моему, вы намеревались выставить меня оттуда.

Он кивнул.

— Верно. Мне, правда, было известно, что Геснеры пригласили архитектора-ландшафтника, который должен был разработать проект водопада и водоема с лилиями. Но вы не подходили к этому типажу. Я ожидал…

— Что? — перебила она. — Ожидали увидеть мужчину?

— Да нет. Просто человека более… подходящего для этой профессии.

— Скажите-ка мне, мистер Дэниел, — набросилась на него Элина, — когда вы занялись строительством, вы всегда появлялись на строительных площадках в костюме и галстуке?

Он широко улыбнулся. За этой улыбкой немедленно исчезла с его лица обычная мрачная задумчивость.

— Если по правде, то появлялся. Я как раз собирался купить пять участков, где строительство еще только затевалось, и хотел произвести впечатление на представителя банка, который обещал выделить мне кредит… Кстати, давайте оставим все эти «мистер Дэниел, мисс Таннер». Мне кажется, нет никакого смысла в том, что отношения между нами остаются натянутыми. Думаю, нам следует обходиться без формальностей.

— Если между нами существует натянутость, — не удержалась Элина, — то причина не во мне. Она возникла в ту минуту, когда мы познакомились.

Элина ожидала, что последуют возражения, но этого не произошло. Напротив, Бернард, приподняв свои необыкновенно красивые брови, лишь пожал плечами.

— Осмелюсь сказать, что вы правы, — произнес он. — Но то было в далеком прошлом, сейчас все иначе. И взгляды, и вкусы меняются.

Увы, к нему вернулась прежняя мрачность. Трудно представить, что чары Сильвии способны были растопить его суровость, а еще труднее вообразить, что во время близости с ней он избавлялся от ледяной холодности.

От этих мыслей Элина невольно покраснела.

— Хм, — бормотнула она, чуть не подавившись кусочком рыбы. — Могу предположить, что Геснеры после всего случившегося вряд ли захотят воспользоваться моими услугами. Вы говорили с ними после того, как?..

Он посуровел еще больше.

— Я звонил им вчера вечером. Они в отчаянии.

Элина вздохнула, вспомнив интеллигентную пожилую пару, которая души не чаяла в своей дочери.

— Понимаю, — тихо произнесла она. — Ранняя и неожиданная потеря детей противоречит законам природы. Могу себе представить, как трудно им будет пережить ее гибель.

— Не то слово, — вздохнул он. — Не знаю, в чем они теперь найдут утешение. Боюсь, что горе сломает их… — В его глазах мелькнула враждебность. — Я абсолютно уверен — они не захотят видеть вас в своем доме. Вы будете напоминать об их потере. Советую держаться от них подальше, пока они сами не дадут знать о себе. Желательно так же поступать и со мной. Если вы порекомендуете кого-нибудь из ваших опытных знакомых, кто сможет закончить начатую вами работу, это будет лучшим выходом для всех нас.

Элина посмотрела на него сквозь бокал с вином.

— Меня нисколечко не удивляет то, что вы сказали. Я глубоко сочувствую и уважаю Геснеров и не собираюсь опровергать вашу точку зрения, — ответила она, не проявляя внешне своего смущения. — Мне давно понятно, что я вам не нравлюсь, мистер Дэниел, а потому не воспринимаю всерьез ваши нападки на меня из-за гибели Сильвии. Если Геснеры будут готовы воспользоваться моими услугами, они сами сообщат мне о своем решении. Понимаете — сами, без посредников. И я всегда пойду им навстречу.

— И все же будет лучше, если вы будете держаться от них подальше, — повторил он упрямо, стараясь парализовать ее волю. Его настойчивость и тон, которым это было сказано, больно задели ее. Элина готова была протестовать до тех пор, пока хватит сил. Однако надеяться переубедить и преодолеть его антипатию было бессмысленно. Ясно, что он связывает ее с той болью, которая продолжает рвать его сердце.

Она хотела было встать и уйти, однако гордость не позволила ей это сделать. Стараясь сдержать дрожь в голосе, Элина произнесла:

— В таком случае почему бы вам не пересесть за другой столик? Ведь, по-вашему, во мне сконцентрировались все мыслимые грехи.


В воскресенье Элина завтракала в городе, куда отправилась на осмотр ботанических садов. Она даже не вернулась на ланч, а перекусила в придорожном кафе сандвичем и салатом.

Часы показывали два, когда она добралась до гостиницы. К этому времени бриз, спасавший от жары, прекратился. Она уселась с книжкой в шезлонге во внутреннем дворике. Элина была утомлена и плохо проведенной ночью, и жгучим карибским солнцем. Сбросив с себя блузку и юбку, она заменила их на бикини. Ей не хотелось встречаться с Бернардом, с его холодными презрительными глазами, о которых неприятно было вспоминать.

Под усыпляющий шорох океана, бульканье воды в фонтанах в нижнем саду ее клонило в сон. Напряжение, которое она испытала за прошедшие дни, ослабело, драматические события отступили на задний план. Нега, охватившая ее, приятно растекалась по телу. Голову окутала сонная дремота.

Элина не заметила, как изменились вокруг нее краски. Очнулась она внезапно, когда до ее слуха донеслись странные, тревожащие звуки, идущие из ее номера.

Элина сразу же вспомнила о плакатиках, развешанных повсюду в гостинице. В них постояльцев призывали запирать свои двери, а наиболее ценные предметы сдавать на хранение администрации. У Элины не было ценных вещей за исключением фотоаппаратуры. К тому же она была уверена, что дверь в номер заперта.

Однако сомнений не было: в номере кто-то возился. Скосив глаза, сквозь стеклянную балконную дверь она заметила тень человека, ходившего взад и вперед по комнате.

Посмотрев на часы, она поняла, что продремала больше часа. За такое время грабитель вполне мог подобрать ключ и заняться своим черным делом.

Элина выскользнула из шезлонга и тихонько протиснулась в полуоткрытую дверь балкона. Она уже была готова броситься на незнакомца, но, потрясенная, застыла на месте.

Перед ней стоял полуобнаженный Бернард в шортах цвета хаки. Бернард прислонился к шкафчику, в котором еще находились вещи Сильвии. На его ладони лежало бриллиантовое кольцо, вероятно, его подарок невесте. Камни переливались всеми цветами радуги.

Элина шумно выдохнула давно удерживаемый в легких воздух. Этот звук, нарушив тишину, царившую в комнате, заставил Бернарда поднять голову. Он уставился на нее невидящим взглядом, от которого у Элины поползли по спине мурашки. Его темно-зеленые глаза напоминали мох на древних могильных плитах.

Сердце у нее наполнилось жалостью, злость куда-то улетучилась.

— Бернард, — еле слышно проговорила она, прижав руки к груди. Она произнесла его имя, словно заклинание, которое должно было облегчить его страдания.

Он моргнул и посмотрел на нее таким взглядом, будто бы только что очнулся от глубокого сна.

— Мне сказали, что вы ушли на целый день, — заговорил он. Вместо привычного раскатистого баритона Элина услышала сдавленный хрип. — Я подумал, что сейчас самое подходящее время заняться этим…

Пальцы его крепко сжали кольцо, другой рукой он продолжал перебирать содержимое открытого ящичка: шелковое белье, ленточки и прочую мелочь, оставшуюся от Сильвии.

Наконец Бернард бесстрастно сгреб обеими руками пожитки Сильвии и запихнул их вместе с кольцом в чемодан.

Когда он занимался упаковкой, что-то, выскользнув из его рук, упало на пол. Элина не успела подхватить. Это была фотография в кожаной рамке, которая еще недавно стояла на тумбочке около кровати. В рамке помещались две фотографии. На одной был изображен Бернард, на другой — Сильвия.

Элина нагнулась, подняла рамку и передала ее Бернарду. Он поставил ее на край кровати и долго смотрел на портрет своей погибшей невесты.

Его лицо не выражало никаких эмоций. Проходила секунда за секундой, атмосфера становилась все тягостней. Не выдержав, Элина принялась сама укладывать вещи Сильвии.

Ну вот, еще одно прощание, подумала Элина с сочувствием. Но всему должен прийти конец.

Приблизившись к нему, она осторожно взяла фотографию. Он как-то странно взглянул на Элину сквозь густые ресницы. По выражению глаз она не смогла определить, что Бернард чувствовал. Понятно было лишь, что он пытался скрыть свое угнетенное состояние, словно в нем было что-то умалявшее его достоинство. Точь-в-точь так же вел себя и ее брат Нил, когда его постигло горе.

Почему, что бы ни случилось, мужчины стараются выглядеть бодро, скрывают от женщин свою слабость? Неужто они и впрямь полагают, что проявление слабости накладывает на них отпечаток безволия, от которого трудно впоследствии избавиться?

Видя ушедшего в себя Бернарда, Элина понимала только одно: мужчины боятся попросить о помощи. А она, сколько себя помнила, всегда готова была пойти навстречу тем, кто нуждается в утешении, — будь то мужчина, женщина или ребенок. Бернард не был исключением. Она придвинулась к нему еще ближе, положила его голову к себе на плечо, а другой рукой взяла его за пальцы и, прижав их к своим губам, поцеловала.

Он недовольно пошевелился. Элина почувствовала, как напряглись его руки, участилось дыхание. А затем? Затем он внезапно подхватил ее и рывком бросил на кровать. Всем весом он навалился на нее, уткнувшись лицом в ее шею и тяжело дыша. Его руки запутались в ее волосах, а ноги протиснулись между ее коленей.

От его тела исходил аромат дорогого мыла, запах чистого голубого неба и океана. Весь этот букет был сдобрен привкусом лимона. Отливающая бронзой кожа была шелковистой на ощупь. Жар его тела, как чудодейственный эликсир, заставлял сильнее биться сердце, разгоняя по жилам пульсирующую кровь. Столь неожиданное его поведение совершенно меняло ее представление о нем. Поначалу Элина стала слабо сопротивляться, но уже через мгновение они, как изнывающие от долгого воздержания любовники, уже тесно прижимались друг к другу.

Ее удивило, как уверенно его губы накрыли ее рот. Элину опалило его горячее дыхание, удивила влажность его языка, проникшего внутрь. Нечего было и думать, что произошло это случайно. Поцелуй отнюдь не выглядел целомудренным. Вовсе нет. Это была эротическая прелюдия к еще большему греху.

Холодный и высокомерный Бернард Дэниел превратился в неистового пылкого любовника. Эта метаморфоза была такой же стремительной, как в Сент-Юлиане день сменялся ночью.

Конечно, его можно было простить. Он не был самим собой, на него повлияли и сильная душевная боль, и чувство одиночества. О, было множество причин, объяснявших, почему он временно потерял контроль над собой. А что могло оправдать ее поведение? Почему она добровольно обвила его шею, словно старалась удержать его около себя, целовала его в ответ, позволила прикасаться к своему обнаженному телу, прикрытому только символическим бикини?

Почему, когда он нетерпеливо срывал с нее полосатый лоскут ткани, она не сделала ни одного движения, чтобы оказать сопротивление? А когда он коснулся ее грудей и наклонил голову, чтобы поцеловать их, почему она выгнулась навстречу ему, вместо того чтобы вырваться из его объятий, как обычно поступает женщина, попавшая в неприятную для себя ситуацию? Чем она могла объяснить сладкую истому, разлившуюся по телу, и острое чувство ожидания близости?!

Если подумать, разгадка всего этого была вполне очевидна. Нет, это не тропическая лихорадка заставила ее забыть о стыде. Это чувство начало медленно зреть еще несколько месяцев назад, с того самого дня, когда она впервые появилась в саду Геснеров. Бернард тогда чуть не натолкнулся на нее. Элина поспешила спрятаться за деревом и из своего укрытия наблюдала за ним. Бернард показался ей красивым, но зловещим ангелом. И, несмотря на холодный блеск его глаз, резкий голос, в глубине души у нее затеплилась слабая искра. Эта искра тлела и тлела, ожидая момента, чтобы вспыхнуть ярким пламенем.

Элина готова была обманываться, гнала от себя мысль, что этот надменный красавец к ней абсолютно равнодушен. Разумеется, она знала, что он помолвлен с Сильвией и собирается вскоре на ней жениться.

Должно быть, женщина, которую влечет к мужчине, становится слепой и глухой, иначе вряд ли она была бы способна надеяться, что он может обратить свой взор на простушку, к каковым относила себя Элина Таннер, в то время как его сердце занято красавицей, подобной Сильвии.

Но Сильвии больше нет. И, может, по этой причине Бернард обратил на нее внимание. Даже одержимая страстью, она понимала, что он хочет забыться, унять свою боль. Чувствуя это, она не постыдилась открыть ему объятия, желая облегчить его страдание. В иных обстоятельствах этого бы не произошло.

Он бросил на пол последнюю деталь ее бикини, расстегнул пояс на шортах. Она помогла ему. Бернард повернулся на бок, отшвырнул в сторону одежду, а затем принял прежнюю позу. Сильно придавив ее к кровати, он сразу же оказался внутри нее, обуреваемый ослепившей его страстью.

Она с каким-то торжеством, с какой-то радостью приняла его, вбирая в себя его боль, его муку, которые стали ее собственными. Она добровольно пошла навстречу его безмолвному желанию, стараясь следовать любой его прихоти. Если бы это было в ее власти, она вернула бы ему Сильвию, несмотря на то что обрекла бы себя тем самым на жестокие страдания.

Но при чем здесь ее страдания? Стоит ли вдаваться в причины того, что с ней произошло? Не приведет ли это к тому, что ее сердце сожмется от унижения и раскаяния? Элина прогнала тревожные мысли и полностью отдалась его воле.

Движения Бернарда были сильными и яростными, словно за ним гналась стая волков. Элина старалась следовать его бурному ритму. Через мгновение тела обоих свело мучительно-сладкой судорогой.

Все закончилось так же стремительно, как и началось. Наступила тишина, слышно было лишь, как дождь стучит по листве. Буря налетела мгновенно. Солнце скрылось. Ливень разразился словно специально для того, чтобы смыть следы их позора.

Не глядя на нее, Бернард встал, собрал одежду и натянул ее на себя еще быстрее, чем снимал. Элина подумала, что сейчас он так же молча покинет комнату. Но он остался. Медленно оделся, подошел к балконной двери и выглянул наружу.

Не выдержав тягостного молчания, Элина тоже поднялась и, закутавшись в простыню, подошла к нему.

— Скажи что-нибудь, Бернард, — попросила она шепотом.

Грусть застыла в его глазах, устремленных куда-то вдаль. Казалось, он следил за дорогим его сердцу кораблем, уплывавшим за горизонт.

— Бог мой, что же я могу сказать?

Она почувствовала, что ее начинает трясти, как в ознобе. Дрожь становилась все сильней и сильней.

— Скажи, что не возненавидел меня за то, что я позволила этому случиться, — прошептала она. — Скажи, что не думаешь, будто все было заранее мною подстроено. Если не скажешь, я буду чувствовать себя виноватой.

Он повернулся к ней. Боже, ей еще никогда не доводилось заглядывать в такие пустые глаза. Когда он заговорил, его голос был наполнен… чем? Яростью, болью, сожалением?

— В данную минуту, — процедил он, — мне абсолютно безразлично, что ты чувствуешь. Я слишком сильно презираю самого себя.

Снова он поверг ее в шок. Ноги у нее подкосились, а кровь отлила от лица. Бернард ничего не заметил, впрочем, его это и не интересовало. Подхватив чемодан, он стремглав вылетел из комнаты, громко хлопнув дверью.

На душе у Элины стало совсем скверно.

Загрузка...