У алтаря любви

ГЛАВА 4

Рассветало. Марк томился в ожидании, наблюдая за тропой, по которой должна пройти Юлия. Легкий туман клубился над источником; Капуанские ворота неясно вырисовывались позади. С первыми лучами солнца туман поднялся и начал редеть.

Он хорошо подготовился к этой встрече: подробно расспросив, узнал, что весталки совершают этот обряд в одиночестве, сопровождаемые лишь охранником. Носилки полагались только при передвижении по городу, перед ними всегда шел ликтор, но их запрещалось использовать при совершении самого священного и наиболее древнего ритуала – доставки воды для алтаря храма богини Весты. Церемония восходила ко временам основания древнего города Альба Лонга, находившегося к юго-востоку от Рима. Считалось, что ее нужно совершать таким же древним способом: жрица шла к источнику пешком и воду несла в руках. Марку предоставлялась редкая возможность увидеть Юлию вне храма и вдали от городской толпы, и он намеревался использовать представившуюся возможность в полной мере.

Услышав на тропе шаги, он сразу спрятался в тень: мимо легкой походкой прошла Юлия, а за ней сопровождающий ее охранник. Наклонив его назад, Марк сдавил ему дыхательное горло – раб бился, как пойманная рыба, а затем потерял сознание и, обессилев, упал на траву.

Юлия оглянулась, услышав какой-то неясный шум позади, и в ужасе вскрикнула, уронив сосуд на землю: ее охранник лежал на земле.

– Не волнуйся, – быстро произнес Марк. – Он скоро придет в себя, и с ним ничего не случилось. Может быть, легкая головная боль – вот и все.

Юлия изумленно смотрела на него, не в силах ничего сказать.

– Ты меня помнишь? – спросил он. Выражение ее лица говорило о том, что она помнила его. – Пожалуйста, не бойся меня. Я не сделаю тебе ничего плохого, но хочу поговорить с тобой, а этот ритуал кажется мне единственной возможностью.

– Почему ты вздумал поговорить со мной? – низким нежным голосом произнесла она.

– Потому что не могу ни о чем больше думать, с тех пор как увидел тебя, – ответил он просто.

По ее лицу Марк заметил, как подействовали па нее его слова. Он сделал шаг ближе – она сразу напряглась.

– Не бойся, – тихо произнес он. Юлия замерла.

– Неужели ты боишься меня? – спросил он.

– Нет, – но когда центурион сделал шаг еще ближе, девушка быстро проговорила. – Да, боюсь.

– Я не причиню тебе никакого вреда.

Она подняла руку.

– Это запрещено.

– Запрещено разговаривать?

Она отвела взгляд, полная тревоги.

– Ты знаешь очень хорошо, что я имею в виду. Марк нежно коснулся ее плеча, повернул к себе и приподнял вуаль.

– Ты такая красивая, – произнес он, коснувшись рукой ее щеки.

Юлия закрыла глаза.

– Пожалуйста, – умоляюще прошептала она. Его взору открылись безупречная кожа лица, мягкий изгиб бровей, нежные очертания губ.

– Хочешь, чтобы я ушел и никогда больше тебя не увидел?

Она не отвечала.

– Скажи же! – настаивал Марк.

– Нет, – тихим шепотом произнесла она, и сердце его радостно забилось.

Охранник зашевелился, застонав.

– Когда мы снова сможем увидеться? – быстро спросил он. – Когда ты снова пойдешь к источнику за водой?

– Меня всегда сопровождают, – ответила Юлия, не сводя с него глаз. Вблизи центурион казался еще красивее: широкий рот, волевой подбородок, густые и загнутые ресницы.

– Так когда же?

Она задумалась на мгновение.

– У моей сестры, вдовы консула Сеяны, дом на Палатинском холме. Знаешь, где это?

– Рядом с домом сенатора Гракха?

– Да, правильно. Через семь дней она устраивает прием в честь Ливии Версалии. Представители всех знатных семей будут отмечать первого марта наступление нового года и юбилей вступления в сан Верховной Жрицы. Ты знаешь кого-нибудь, кто мог бы пригласить тебя туда в качестве гостя?

– Я там буду, – уверенно заявил центурион. Охранник что-то пробормотал, Марк быстро отступил в тень деревьев.

– Тебе известно, что нас обоих приговорят к смерти, если будем продолжать встречаться? – тихо промолвила Юлия, задержав его руку и заглядывая в лицо.

– Мне все равно. А тебе?

Она впервые улыбнулась.

– В данный момент, признаюсь, тоже все равно.

– Обещаю, что буду защищать тебя ценой своей жизни, – тихо, но твердо произнес Марк. – И не причиню тебе никакого вреда.

Ее улыбка стала грустной.

– Разве ты в силах освободить меня от данной клятвы? – прошептала Юлия.

– Твоей судьбой распорядились другие, – жестко ответил он. – Нельзя сделать правильный выбор в таком юном возрасте.

– Тебе известно, что значит быть весталкой?

– Интересовался, – коротко заметил Марк. Охранник с трудом сел, рука потянулась к горлу.

– Как мне найти тебя… – начала Юлия, с беспокойством оглядываясь на раба, который моргал глазами и тряс головой.

– Я найду тебя, – Марк прощально взмахнул рукой и, словно призрак, растаял в темноте.

Охранник сел и недоуменно огляделся по сторонам.

– Что случилось? – изумленно произнес он.

– Наверное, кто-то напал на тебя, но исчез, – спокойно ответила Юлия и протянула рабу руку.

– Значит, кость не сломана? – спросила Ларвия.

– Нет, мадам. Растяжение, поэтому, конечно, у вас сильная боль, но кость цела. Тот, кто посоветовал вам опустить ногу в холодную воду, избавил от опухоли и многих неудобств.

Врач поднялся с колен и почтительно поклонился.

Ларвия мысленно благодарила Бога: хорошо, что Верига здесь нет, и он не слышит этих слов.

– Четыре-пять дней не опирайтесь на ногу. Синяк скоро пройдет, и вы будете здоровы.

Ларвия кивнула.

– Благодарю вас. Зайдите к Нестору за платой.

Парис снова поклонился и покинул комнату. Через несколько секунд появился Нестор.

– Госпожа, ваша сестра благородная Юлия Розальба Каска ожидает вас в атрии.

– Юлия? – удивилась Ларвия. Она только недавно виделась с сестрой, а Ливия Версалия не разрешает обычно так часто встречаться с родственниками.

– Да, мадам.

– Проведи ее сюда, Нестор.

Через несколько секунд появилась Юлия.

– Узнала, что с тобой произошел несчастный случай, Ларвия. Пришла узнать, как у тебя дела, – она подошла к сестре, наклонилась и поцеловала ее в щеку.

– Как мило с твоей стороны, – откликнулась Ларвия. – Теперь уже все позади. – Принести какие-нибудь напитки?

– Нет, ничего не хочу.

– Нестор, оставь, пожалуйста, нас одних. Позову, если что-нибудь будет нужно.

Как только дверь за слугой закрылась, Ларвия недоуменно посмотрела на сестру.

– Что происходит, Юлия? Обычно Ливия Версалия не позволяет свободно расхаживать по городу. И как видишь, мне далеко до смертного одра.

– Я, конечно, приукрасила, рассказывая ей, что с тобой случилось – очень хотелось увидеться с тобой.

– Откуда ты узнала, что со мной случилось?

– Один из рабов храма видел, как все произошло. Он узнал, кто ты, по знаку на паланкине.

– Иди и сядь со мной рядом, – Ларвия похлопала рукой по дивану. Когда сестра села, тихо спросила: – Это имеет какое-то отношение к центуриону?

Юлия вспыхнула, и Ларвия поняла, что оказалась права.

– Что произошло? – спросила она.

Юлия рассказала сестре о встрече с Марком у священного источника, и, когда закончила, Ларвия изумленно спросила:

– Итак, ты ему пообещала, что встретишься с ним в моем доме?

– Это единственное, что пришло в голову в тот момент. Охранник стал приходить в себя, нужно было торопиться.

– Юлия, а ты не подумала о том, в какое положение ты меня ставишь? За разрешение встречаться в моем доме меня могут обвинить в государственном преступлении и конфисковать всю собственность, а то и выслать из Рима.

Юлия закрыла глаза.

– Понимаю: скажусь больной и не приду на прием. Если меня не будет в твоем доме, Марк поймет, что я передумала, и тогда тебе нечего бояться.

Ларвия на минуту задумалась.

– Как тебе удалось убедить Ливию разрешить навестить меня после того, как на твоего охранника напали у источника? Она, наверное, что-то заподозрила.

– Ей ничего об этом неизвестно, – спокойно сообщила Юлия. – Я заплатила охраннику за молчание.

– Чем же ты с ним рассчиталась, Юлия? У тебя же нет собственных денег? Когда тебя посвятили в весталки, оставленные тебе по наследству деньги положили в банк.

– Отдала ему мамину брошь из сердолика.

Ларвия от изумления открыла рот, а затем сердито сжала губы.

– Должно быть, тебе очень хочется увидеть этого центуриона снова, – наконец, проговорила она.

– Я не знаю, видел ли что охранник, но боялась, как бы он не дал описание напавшего на него человека, если бы его начали допрашивать. А Марк такой… заметный. Его можно было бы заподозрить только по одному его росту. Слышала, что многие люди в городе узнают его.

– И ты рассталась с фамильной драгоценностью, чтобы защитить любовника, – сухо заключила Ларвия.

– Едва ли его можно так называть. Мы всего лишь обменялись несколькими словами.

– Не преуменьшай случившееся: он произвел на тебя такое впечатление, что ты готова ради встречи с ним рисковать своей жизнью.

Юлия промолчала.

Ларвия устроилась поудобнее на диване и запрокинула голову назад.

– Может, поделишься, как собираешься устроить встречу в моем доме, в то время как мне надо быть хозяйкой приема в честь юбилея Ливии Версалии. Как мне кажется, не самое удобное время для романтического свидания.

– Надеялась, что ты как-то поможешь мне, – призналась Юлия.

– Вероятно, считаешь меня очень опытной в таких вопросах? – повысила голос Ларвия.

– А у меня и такого опыта нет, – Юлия беспомощно пожала плечами.

– Возможно, только не удивляйся, но у меня тоже нет опыта: ты никогда не спрашивала, но я всегда была верна мужу, хотя ничего хорошего это мне не принесло; а после его смерти дед стал следить за мной, словно за своей женой. Если бы мне даже захотелось иметь любовника, хотя его никогда не было, то одно имя Каски и Сеяна заставляло меня хранить чистоту. Меня едва ли можно назвать светской женщиной, какой, вероятно, многие считают. А всем случившимся напугана так же, как и ты.

Юлия почувствовала себя виноватой перед сестрой.

– Но это не значит, что не помогу тебе, – поспешила заверить Ларвия, схватив Юлию за руку.

Юлия с надеждой посмотрела на сестру.

– Полагаю, будет справедливо, если хотя бы одна из нас станет счастливой в любви, – заявила Ларвия, и Юлия благодарно обняла сестру.

Ларвия взяла со столика маленький серебряный колокольчик и позвонила.

– Я прикажу подать нам что-нибудь перекусить, и мы обсудим наши планы.

– Юбилей Юлии Версалии? – нахмурился Септим. – Почему тебе вдруг захотелось пойти на такой скучный прием? Политики будут произносить длинные утомительные речи. Эти религиозные обряды ужасно скучны. У меня другие планы на этот вечер.

– Я не собираюсь посещать службу в храме, а хочу только пойти на прием, который состоится после, и, как представитель Цезаря, подчеркнуть от его имени уважение Верховной Жрице: он очень благодарен весталкам за прошлые услуги и хотел бы выразить им свою признательность, но сегодня вечером император будет в Остин у царицы Клеопатры и поэтому не сможет присутствовать на приеме, – Марк старался говорить безразличным голосом, чтобы не выдать, с каким нетерпением дожидается его.

– И Цезарь попросил тебя быть на этом приеме вместо него? – удивился Септим.

– Не совсем так – я сам вызвался пойти туда.

– А почему? – недоуменно спросил Септим, изучающе глядя на друга. И вдруг догадался. – А-а, понимаю: хозяйка вечера – вдова Сеяна, а та маленькая весталка, которой ты увлекся, тоже Каска. Если не ошибаюсь, она сестра Ларвии Сеяны. Правильно?

Марк протянул руку и взял с подноса маслину, не отвечая на вопрос друга.

Септим изумленно покачал головой и поднялся с дивана.

– Она будет там, не так ли? – настаивал он.

– Там будут все весталки.

– Марк, ты играешь с огнем.

– Ты это уже говорил, и зачем повторять снова? Скажи, пойдешь со мной или нет?

– Кому я там нужен? Насколько помню, у влюбленных третий всегда лишний.

Марк промолчал, но по выражению его лица Септим понял, что имел в виду Марк.

– Ты хочешь, чтобы рядом был друг, если что-нибудь случится? – спросил Септим.

– Не думаю, что может что-то случиться.

– Но у тебя могут возникнуть осложнения, если соблазнишь девственную весталку в доме Сеяна, – сухо заметил Септим.

– Септим, никого не собираюсь соблазнять – я не такой глупец.

– Да?

– Да, – твердо заявил Марк.

– Тогда каковы твои планы?

– Нет никаких планов.

Септим в отчаянии вскинул обе руки: если уж Марк не хочет говорить, то уподобляется египетскому сфинксу. И сейчас, очевидно, у него именно такое настроение.

– Так ты пойдешь со мной или нет? – продолжал настаивать Марк.

– Пойду, – коротко ответил Септим. – Отец собирался идти на этот прием, но, если я иду вместо него, ему остается провести вечер с любовницей, разумеется, не сожалея о такой компенсации. Ну, а теперь давай сменим тему разговора, иначе поссоримся.

– Да, согласен. – Марк протянул руку и взял со стола листок бумаги, на котором сенатор Гракх написал, на какого гладиатора он собирается ставить на предстоящих состязаниях. – А тебе кто больше нравится из них: самнит или фракиец?

– Кажется, самнит слабее и хуже двигается, а надо быть очень быстрым, чтобы хорошо владеть трезубцем и сетью. Фракиец сильнее. Свои деньги я поставлю только на него.

Они продолжали беззаботно беседовать о спортивных состязаниях, но Септим видел, что мысли друга где-то далеко.

– Добрый вечер, центурион, – приветствовала Ларвия Марка, когда он вошел в атрий ее дома, взяв его под руку. – Хотя мы незнакомы, я, как и все граждане Рима, много слышала о ваших подвигах. Очень расстроилась, узнав, что императора не будет, но обрадовалась сообщению, что вместо него придете вы.

– Благодарю вас, – ответил Марк.

– И, конечно, для нас большая честь, что здесь присутствует сын сенатора Гракха. Добро пожаловать, трибун.

– Добрый вечер, госпожа Сеяна, – улыбнулся Септим. – Хочу совершить жертвоприношение Пенатам. – И он положил ладан на алтарь богов, покровителей домашнего очага, находившийся в углублении стены.

Ларвия поклонилась.

– Прошу вас, проходите и присоединяйтесь к гостям.

Септим прошел вперед, а Ларвия, наклонившись к Марку, прошептала:

– Она в моей спальне, притворилась, что разболелась голова.

Марк удивленно взглянул на нее, затем кивнул и сжал ее локоть – он не думал, что Юлия доверит тайну сестре.

– Приду за вами, когда представится благоприятный момент, – тихо добавила она и провела друзей через зал в большую столовую.

Марк сразу убедился – собрался цвет римского общества: сенаторы в окаймленных пурпуром тогах, знатные дамы, блистающие бриллиантами, знаменитые артисты, торговцы и театральные деятели заполняли дом. Цензоры в простых пурпурных тогах, отставные полководцы в таких же тогах, но с золотой каймой, смешались с весталками в официальных одеяниях светло-шафранового цвета. На обычных вечерах наряды были более яркими и вольными, но сегодня устраивался прием в честь Верховной Жрицы Ливии Версалии и, соответственно, – все в официальных туалетах.

Марк увидел Кифериду, опиравшуюся на руку баснословно богатого парфянина, торговца коврами и гобеленами. Она ослепительно улыбнулась Марку.

– Вижу, твоя поклонница здесь, – сухо пробормотал Септим. – И, должно быть, вообразила, что ты пришел сюда, чтобы увидеть ее с этим иностранцем. Мне кажется, ему ничего не стоит уложить все дорожки своего сада сестерциями.

Марк бросил на друга гневный взгляд.

– Прошу вас, угощайтесь, – Ларвия указала жестом на рабов, разносивших подносы с золочеными бокалами, колбасками, медовым пирожным, кусочками соленого сазана. – А мне надо выполнять обязанности хозяйки: вижу, в гостиную входит почетный гость. – И она продолжила более громким голосом: – Сенатор Траян, какая честь, что вы пришли.

Она, отпустив руку Марка, направилась, едва заметно прихрамывая, к новому гостю, предоставив Марка и Септима самим себе.

– Не знаю, как ты, – заметил Септим, – но я выпью. – И, взяв бокал с вином у проходившего мимо раба, сделал большой глоток. – Только посмотри на гостей: случись здесь пожар, Цезарю не с кем будет бороться, останется единственным живым претендентом.

Марк мрачно улыбнулся, томимый страстным желанием отправиться на поиски Юлии, но понимал, что это невозможно, нельзя же бегать и открывать все двери подряд в этом огромном доме, пока не найдет нужную; придется терпеть и ждать, пока Ларвия вернется и укажет путь.

– Посмотри, здесь же и дед твоей возлюбленной – Децим Гней Каска, – Септим указал на седого сенатора в белоснежной тоге с широкой пурпуровой с золотом каймой, указывающую на его бывшую должность претора или судьи. – Это старый негодяй. И мне кажется, старшая внучка больше похожа на него, чем твоя бесценная Юлия.

– Ты давно его знаешь? – осведомился Марк, внимательно рассматривая Каску.

– Всю жизнь: еще когда он был претором и моего отца привлекли к суду за то, что придерживал поставки продуктов, ожидая повышения цен. А сейчас отец занимает должность эдила,[20] и ему часто приходится консультироваться с Каской по поводу городских дел.

– И одновременно многоуважаемый сенатор Гракх сохраняет хорошие отношения с Цезарем, – смеясь, ответил Марк.

– Конечно – усмехнулся в ответ Септим. – Думаю, нам нужно пойти и отдать дань уважения Ливии. Где находится гостиная в этом мавзолее?

– Очевидно там, где образовалась очередь, – ответил Марк, не зная, сможет ли быть вежливым с Верховной Жрицей, одновременно замышляя встречу с одной из ее подопечных. Мысль о том, что Юлия находится под одной с ним крышей и все же недоступна для него, сводила его с ума.

– Тогда пошли исполнять свой долг, – сказал Септим. Они стали пробираться сквозь толпу гостей и слуг, а затем присоединились к очереди желающих выразить уважение Верховной Жрице. Этот прием не был банкетом в обычном понимании этого слова – гости не садились за стол, а стоя беседовали друг с другом, угощаясь закусками, разносимыми рабами на подносах. Пока они стояли в очереди, Септим развлекал Марка колкими замечаниями в адрес многих гостей.

Ливия Версалия, в отделанном золотом одеянии шафранового цвета, с лавровым венком Верховной Жрицы на голове, восседала в кресле из слоновой кости, принимая поздравления с юбилеем вступления в сан, у ее ног лежали жертвоприношения, которые гости принесли в надежде, что она помолится за них богине Весте.

– Септим Валерий Гракх, – произнесла она, подавая руку Септиму.

– Для меня большая честь приветствовать Верховную Жрицу, возлюбленную дочь богини Весты, – Септим приложил руку жрицы ко лбу.

– Благодарю тебя, – любезно ответила Ливия.

– Примите пищу для жертвоприношения, – добавил Септим, положив к ее ногам соленые пирожные, завернутые в пальмовые листья.

Ливия склонила голову.

– И Марк Корва Деметр, – произнесла она, когда Септим отступил в сторону.

– Приветствую вас, госпожа.

– Мне очень приятно видеть тебя снова после посещения с Цезарем храма Весты.

– Император шлет вам свои поздравления, а в знак уважения – этот подарок. Марк протянул вогнутое зеркало в золоченой рамке. – Таким ритуальным зеркалом пользовались греки для зажигания священного огня – подарок Цезаря к новому году храму Весты.

Ливия улыбнулась, довольная.

– Наш Цезарь хорошо разбирается в древних традициях, – ответила она, рассматривая старинную вещь.

– Он разбирается очень во многом, – добавил Марк. Жрица согласно кивнула.

– Это верно. Пожалуйста, передай ему, что мы сожалеем об его отсутствии и очень довольны принимать такого красивого и любезного представителя.

Марк поклонился и удалился.

– К многочисленным поклонницам Ворона добавилась еще одна, – глубоко вздохнул Септим. – Я уверен, нам придется создавать гильдию в твою честь.

Марк искал глазами Ларвию, но нигде не видел ее.

– Перестань рассматривать гостей, словно персидский стражник, ищущий преступника, – сердито заметил Септим. – Хозяйка обещала, что обязательно вернется, а пока ее нет, не привлекай к себе внимание: своим мрачным видом выделяешься среди всех, словно весталка, случайно попавшая на оргию.

Не обратив никакого внимания на замечание друга, Марк продолжал буравить взглядом толпу гостей, но внезапно замер, глаза его сузились.

– В чем дело? – спросил Септим, проследив направление его взгляда.

– Ты видишь того человека, который стоит около статуи Венеры, сложив руки? В домотканой тунике.

– Разве такого можно не заметить? Он возвышается над всеми гостями.

– Я знаю его.

– Знаешь? Он же раб. Судя по внешнему виду, галл, – безразлично заметил Септим.

– Да. И хочу знать, почему он здесь: недавно я сдал его стражникам – он убил Антония Мелия. Его приговорили за это к смерти.

– Антония? – удивился Септим. – Тот, кто убил Антония? – Марк уже направился к своей цели, как к нему подошла Ларвия и взяла его за руку.

– Вы можете следовать за мной – все гости занялись напитками, и вряд ли кто заметит ваше отсутствие.

– Что делает тот человек в вашем доме? – потребовал ответа Марк.

– Прошу прощения? – холодно спросила Ларвия, удивившись его грубости.

– Этого человека я сдал властям: во время побега из плена он убил римского воина, трибунал вынес ему смерть, а теперь вижу его, прохлаждающегося, на этом вечере.

– Он не прохлаждается, а исполняет свои обязанности, это мой телохранитель, – Ларвия тщетно пыталась отвести Марка в сторону от гостей, только сейчас поняв, что зря не придала значения рассказу Верига о том, что какой-то центурион опознал его и арестовал. А теперь в отчаянии осознала, что возлюбленный Юлии и есть тот самый центурион, узнавший Верига, – непредвиденное ужасное осложнение. Опасаясь, что Марк устроит при всех сцену, она изо всех сил тянула его за руку, но он словно к месту прирос.

– Ваш телохранитель?! Возмутительно. Этот человек виновен в смерти римского воина, моего хорошего друга. Вам известно, как он попал в Рим?

– Говори тише, – посоветовал Септим, обеспокоенно оглядываясь. – Привлекаешь к себе внимание.

– Мой дед выкупил его и подарил мне для защиты, – поспешно объяснила Ларвия.

Марк взглянул на нее, и Ларвия увидела лицо римского воина, каким его видят враги: безжалостные глаза смотрели на нее.

– А разве римский воин не попытался бы бежать, попав в плен? – в отчаянии произнесла Ларвия, повторяя аргументы деда. – Он поступил бы точно так, как и вы на его месте.

Марк не двигался с места, и она поняла, что только исключительные обстоятельства сдерживают его от крайних мер – оттолкнуть ее от себя.

– Если вы устроите сцену в моем дома во время приема в честь Ливии Версалии, я откажусь быть соучастницей в деле с моей сестрой, – проговорила Ларвия, фальшиво улыбнувшись проходившему мимо Эндемиону, художнику. – Сейчас она ждет вас. Кто для вас важнее: Юлия или раб, которому удалось избежать распятия? Решайте.

Марк снова бросил взгляд на Верига, затем на Ларвию.

– Отведите меня к Юлии.

Ларвия шумно выдохнула и, взглянув облегченно на Септима, взяла Марка под локоть.

– Благоразумное решение, – произнесла она и, мило улыбаясь гостям, повела его через толпу. – А сейчас пусть все думают, что мы идем прогуляться по саду. Пожалуйста, постарайтесь хотя бы притвориться, что вам хорошо в моем доме, – моя репутация прекрасной хозяйки под угрозой.

Марк, уступая ее просьбе, улыбнулся.

– Вот так уже лучше, – тихо заметила она и повела его через лабиринты комнат и залов, освещенных факелами, и вывела в сад, более обширный и изысканный, чем сад их соседа сенатора Гракха. Голоса гостей лишь слегка доносились сюда, зато болтовня рабов на кухне слышалась гораздо сильнее.

– Юлия там, – Ларвия указала на небольшую дверь, выходящую на галерею. – В те редкие минуты, когда муж бывал дома, он любил сидеть здесь, а затем возвращаться в спальню, не заходя в дом. Дверь ведет в мою спальню.

Марк сразу же двинулся к двери, но Ларвия удержала его за руку.

– Ваша жизнь принимает опасный поворот, центурион, – тихо сказала она.

– Ваша тоже, – ответил он. – Почему вы решились помогать нам?

Ларвия некоторое время молчала, глядя на дом, ярко освещенный факелами, с распахнутыми окнами, впускающими свежий ночной воздух.

– Этот вопрос я задавала себе много раз, – наконец проговорила она. – Может быть, потому, что моя собственная жизнь так скучна и бесцветна? И хотя это, действительно так, думаю, дело не только в этом.

Марк вежливо ждал, хотя нетерпение мучило его. Но он понимал, что его встреча с весталкой возможна только благодаря этой женщине.

– Когда Юлию посвятили в весталки, мне было пятнадцать лет, но уже тогда я вполне понимала, от чего придется отказаться сестре и какая жизнь ее ждет впереди. Ей было всего лишь десять лет – нежнейшее создание, невинный ребенок. Возможно, мне не все удалось сделать, чтобы не допустить этого.

– Что бы вы могли сделать?

– Мы были помолвлены с Сеяном, могущественным человеком. Если бы обратилась к нему с просьбой до того, как он женился на мне и я ему наскучила, возможно, смогла бы помочь сестре. Но боялась своей семьи, отца и деда. Не решилась, и храм поглотил Юлию прежде чем она осознала, что ее ждет впереди. Это добавило семье Каски еще больше славы, а безрадостная судьба маленького ребенка их мало волновала.

Марк не сказал ничего.

– С тех пор мне часто вспоминается все это, – тихо добавила Ларвия и снова взглянула на Марка. – Будьте с ней добры. Она ждет от вас так многого. Пусть время, проведенное с вами, стоит того, чем она рискует.

Марк сжал ее руку, а затем быстро направился по галерее к указанной двери.

Ларвия смотрела ему вслед, а когда он скрылся, вернулась в дом к гостям.

Когда дверь отворилась, Юлия стояла у постели Ларвии. Подняв голову, увидела Марка и бросилась к нему в объятия.

Он крепко прижал ее к себе, и от нахлынувшей нежности у него перехватило горло. Он испытывал сладкое наслаждение, ощущая ее стройное тело рядом с собой, пышное одеяние весталки не укрыло теплоту и нежность ее кожи. Сквозь прозрачную вуаль Марк чувствовал рукой шелковый водопад ее волос. Наконец слегка отстранив ее от себя, он взял ее за плечи и погрузил пальцы в густые золотисто-рыжие волосы.

– Давно ждешь? – спросил охрипшим от волнения голосом.

– Мне показалось долго, – ответила девушка, не отрывая глаз от его лица.

– Пришлось ждать, пока твоя сестра не привела меня сюда, – извиняющимся тоном сказал центурион.

Юлия улыбнулась и потянулась рукой к его щеке.

– Не могу поверить, что ты здесь, – тихо проговорила она.

– Юлия, неужели ты думала, что я могу не придти? – недоверчиво спросил он.

– Не могла разобраться: думая о предстоящей встрече, сомневалась, неужели та, у источника, только приснилась, пригрезилась от долгих ожиданий – вот и вообразила невесть что.

– Перед тобой не призрак, – Марк взял ее за руки и повел к постели. Они сели на край, повернувшись лицом друг к другу.

– Когда Ларвия привела меня сюда, то сказала, что жизнь моя принимает опасный поворот, – Марк сжал руки Юлии. – Но я солдат, и моя жизнь всегда полна опасностей. Противостоять им – моя профессия, – он посмотрел на их соединенные руки, а затем в глаза. – У тебя совсем другая жизнь. Хорошо ли ты обдумала, что значит встречаться со мной?

– Много думала об этом.

Он помедлил, неуверенный, хорошо ли она его поняла.

– Юлия, пока мы не совершили ничего, кроме этого разговора, можешь уйти, и в твоей жизни ничего не изменится.

– Но нет сил уйти от тебя, Марк, – ответила Юлия, впервые назвав его по имени. – Я поняла это в самый первый день нашей встречи, когда ты пришел в храм вместе с Цезарем.

Марк снова обнял ее.

– Тогда надо обдумать наше дальнейшее поведение, – тихо прошептал он ей на ухо. – Сестра позволит продолжать нам встречаться здесь?

– Да, – прошептала Юлия.

– Каким образом?

Юлия отстранилась и заглянула ему в лицо.

– Я сказалась сегодня больной не только для того, чтобы уйти с вечера, но и воспользоваться услугами врача Ларвии в будущем.

– И что дальше?

– Скажу Ливии, что мне необходимо приходить сюда каждый базарный день, встречаться с врачом и получать помощь: он живет недалеко, на улице Сакра, но мне нельзя ходить к нему в дом на лечение. Ливия позволит приходить сюда и встречаться с ним.

– А вдруг она пригласит его к тебе в храм?

– Мужчинам, если они не родственники, не разрешается встречаться с весталками в стенах храма, а когда весталкам требуется помощь врача, они получают ее вне стен храма.

– А как вы намерены заставить доктора молчать? – озабоченно спросил Марк.

– Собираюсь встречаться с ним как пациентка, – объяснила Юлия. – Он жаден до денег и обрадуется еженедельной плате за лечение надуманных недомоганий, постараюсь исполнить роль актрисы.

Улыбнувшись, она положила голову на плечо Марку.

– Мы будем встречаться с тобой после ухода врача.

Марк усмехнулся.

– Очень умно и замечательно.

– Это идея Ларвии.

– Тогда эти слова относятся также и к ней.

– Она оказывает нам большую услугу.

– Мне кажется, Ларвия способна выйти победителем и против персидской орды, – сухо заметил Марк.

Юлия рассмеялась.

– Как же дожить до следующего базарного дня, когда мы увидимся снова? – спросил он, гладя ее волосы.

– Понимаю, это долгий срок, но нельзя рисковать, посылая записки, чтобы назначать время встречи, – прошептала Юлия. – А так мы точно будем знать время свиданий.

– Мне всегда будет не хватать наших встреч, – Марк наклонил голову, чтобы поцеловать ее.

Она ответила на его поцелуй, ее губы раскрылись. И когда Марк прижал ее сильнее, она обхватила руками его плечи. Он нежно целовал губы, а затем шею, как вдруг дверь распахнулась, и в комнату ворвалась Ларвия.

– Быстрее! Уходите! – сказала она Марку, задыхаясь. – Ливия Версалия уже идет сюда – решила навестить Юлию. Выходите через галерею!

Марк так быстро вскочил на ноги, что Юлия от неожиданности упала на кровать.

– В следующий базарный день, на заходе солнца, – Юлия в отчаянии схватила его за руку.

– Ради Бога, Юлия! Отпусти! – прошипела Ларвия. – Она, должно быть, уже здесь.

Юлия опустилась на постель, а Марк буквально вылетел из комнаты. Дверь за ним только успела закрыться, как в другую, ведущую в зал, тихо постучалась Ливия.

– Юлия Розальба, – позвала она. – Можно войти? – Ливия дала знак Юлии лечь в постель и, чуть подождав, пока сестра поправит одежду, распахнула дверь, встречая Ливию Версалию приветливой улыбкой.

– Наша почетная гостья! Заходите! Должно быть, сестре уже лучше, отдых пошел ей на пользу.

Ливия вошла в комнату, шелестя платьем по кафельному полу, подойдя к краю постели, внимательно осмотрела Юлию.

– Не знаю, но мне кажется, лицо у нее воспалено. Ларвия, прекрасно зная, почему у Юлии розовые щеки, поспешно объяснила:

– Возможно, ее немного лихорадит.

Ливия с сочувствием посмотрела на лежащую Юлию.

– Понтинское болото[21] – причина многих заболеваний в это время года.

– Вероятно, следует обратиться к моему доктору Парису – очень хороший врач. Он мог бы принимать ее здесь, в моем доме. Не хотите ли, чтобы я обо всем договорилась?

Ливня кивнула и приложила руку ко лбу Юлии.

– Да, было бы хорошо. Благодарю вас. Ларвия подмигнула Юлии за спиной Ливии.

– Я очень серьезно отношусь к здоровью моих женщин, – энергично заявила Ливия. – Юлия Розальба, отдыхай весь сегодняшний вечер. Ты освобождаешься и на завтра от всех обязанностей. Мы договоримся, чтобы как можно быстрее тебя проконсультировал этот греческий целитель. А сегодня пришлю за тобой паланкин, чтобы не возвращалась вместе со всеми в коляске.

– Благодарю вас, Ливия, – ответила с постели Юлия.

– А теперь нужно вернуться к гостям, – предложила Ларвия, положив руку на плечо жрице и направляя ее к двери. – Уверена, гости захотят проститься с вами перед уходом.

Выходя из спальни, Ларвия бросила ободряющий взгляд на сестру, но пути к гостям еще немного поговорила с Ливией. Гости, действительно, уже собирались расходиться. Ларвия покинула Верховную Жрицу, чтобы проводить и попрощаться с теми, кто уходил, у проходящего раба взяла бокал вина и выпила его почти до дна.

Она совсем не была такой уверенной, какой казалась: ее сердце ушло в пятки, когда Ливия чуть не застала Юлию и Марка. Придя немного в себя, с улыбкой проводила свою соседку Порцию Скипию Кампанию. Та протянула ей пухлую руку.

– Очаровательный вечер, Ларвия. Уверена, Ливня Версалия останется довольна приемом.

– Благодарю вас.

– Моя дорогая, можно откровенно поговорить с вами? Я заметила кое-что интересное на прошлой неделе и сегодня вечером тоже. Признаюсь, это заинтриговало меня.

– В самом деле? – спросила Ларвия, не зная, что ожидать от этой дамы.

Порция кивнула головой.

– Почему этот огромный раб следует за вами, куда бы вы ни пошли?

Ларвия взглянула на Верига, стоявшего недалеко, и нахмурилась – Порция, жена квестора, или сборщика налогов, слыла известной сплетницей. Сказать что-нибудь ей, это все равно, что написать объявление крупными буквами на форуме.

– Это мой телохранитель, – прозвучал самый простой ответ.

Глаза у Порции расширились.

– Разве вам угрожает какая-то опасность?

Ларвия недоуменно пожала плечами.

– Не устояла против пожеланий деда: он беспокоится из-за обострившейся политической обстановки и считает, что из меня легко сделать жертву политических баталий.

– Уверена, мы достаточно цивилизованы, чтобы не дойти до этого, – ответила Порция, надевая на голову капюшон вечерней накидки.

– Хотелось бы надеяться на это, – кивнула Ларвия.

– Он галл? – поинтересовалась Порция, глядя в сторону Верига, который также неподвижно стоял у стены.

– А кто же еще? Разве вы не видите этот обруч на шее?

– Он очень красив. Волосы цвета спелой пшеницы и такие светлые глаза. Галлы – очень красивый народ.

– Вы бы сразу забыли, как он выглядит, если бы общались с ним ближе, – мрачно заметила Ларвия.

– Знаю, из них получаются очень плохие рабы, – согласно закивала головой Порция. – Муж говорит, что практически их невозможно покорить: они совсем не похожи на греков, которые философски относятся к своему рабскому положению и мирятся с ним, кельты же сражаются упорно, до самого конца.

Ларвия кивнула, с тревогой заметив, что Вериг, похоже, прислушивался к их разговору.

– Ну что ж, мне нужно идти. Еще надо найти своего дряхлого мужа, который, несомненно, напился лесбийского вина с этим глупцом Титом Лабином. Еще раз спасибо за прекрасный вечер. Спокойной ночи.

Ларвия еще долго провожала оставшихся гостей и последней – Ливию Версалию – до экипажа; остальные весталки последовали за ней во втором экипаже. На этом закончилась ее роль хозяйки. Она устало обошла дом, отдавая последние распоряжения по его уборке, и увидела Верига с горящим от возмущения лицом.

– Что случилось? – наконец нетерпеливо спросила она, упершись руками в бока.

– Можно поговорить с вами наедине, госпожа? – спросил он, произнося последнее слово, как богохульство.

Не говоря ни слова, Ларвия махнула рукой в сторону прихожей. Он вошел следом, закрыв за собою дверь.

– Я слышал, что вы говорили с этой женщиной обо мне, – сразу же выпалил он.

– Какой?

– С толстой, в голубом капюшоне.

– То, что она сказала, не имеет к тебе никакого отношения.

– Неужели вы испытываете чувство превосходства, когда обсуждаете меня, словно какую-то особую породу собак? – гневно спросил он. – Галлы непокорны, греки смиренны. Мы люди, госпожа Сеяна, а не охотничьи псы!

– Вы – рабы, – ответила Ларвия. – И помни об этом.

– Понимаю. Сейчас вы снова скажете, что можете приказать меня выпороть? Может, принести хлыст?

– К твоему сведению, сегодня вечером я спасла тебя от гораздо худшего, чем порка. Если бы желала тебе плохого, могла бы отдать этому центуриону Деметру – он испытывал огромное желание отомстить тебе за своего друга.

Вериг снова взглянул на нее, лицо его стало каменным.

– Видел его, – коротко ответил он.

– И это все, чем намерен отблагодарить?

– Любой на моем месте сделал бы все возможное, чтобы избежать плена. Его друг был убит во время моего побега.

– Он относится к этому несколько иначе.

– Так было на самом деле.

– Он схватил бы тебя в присутствии всех гостей, если бы мне не удалось остановить его.

– Не нуждаюсь в защите женщины, – коротко ответил Вериг.

– Я заступалась не за тебя, – возмутилась Ларвия. – Мой дед заплатил приличную сумму денег. Мне не хочется, чтобы они пропали.

Вериг уставился на нее, все у него внутри кипело, но он не произнес ни слова.

Ларвия встретила его гневный взгляд, и ей стало не по себе: она всегда так волнуется, разговаривая с ним, – это пугало ее.

– Зачем обращать внимание на то, что говорит эта Кампания? – раздраженно спросила она. – Всем известна ее бесконечная болтливость.

– Вы уделили ей много внимания.

– Просто беседовала.

– Вы соглашались с ней!

Ларвия удивленно смотрела на него.

– И кивали головой, – гневно добавил он.

– Пыталась избавиться от нее! Хотелось побыстрее отправить ее домой. Даже, если бы она заявила, что у нее на голове корона и она – богиня, я бы тоже кивала головой!

Вериг снова внимательно посмотрел на нее и ничего не ответил.

– И зачем мне разговаривать с тобой? – громко спросила себя Ларвия. – Зачем всегда спорить? – она закрыла глаза, затем снова открыла. – Иду спать. Нестор скажет, что нужно делать.

Он сразу же повернулся, чтобы уйти, но по какой-то непонятной причине Ларвия остановила его в дверях.

– Вериг, скажи, почему тебя так разозлил мой разговор с Порцией? – ее голос обрел прежнюю тональность. – Пора бы уже привыкнуть к тому, как римляне относятся к рабам.

Он медленно обернулся и посмотрел ей в глаза.

– Меня волнуют не римляне, а вы.

– Я римская женщина. Вериг отвел взгляд.

– Хочу, чтобы вы видели во мне человека, – тихо ответил он.

Ларвия молча смотрела па него, сердце учащенно забилось.

– И еще мужчину, – еще тише добавил он, выходя из комнаты.

У нее перехватило горло, протянув руку, успела ухватиться за полку рядом с ней – загремели терракотовые горшки и кувшины; беспомощно протерла глаза: неужели заразилась от сестры, став такой излишне эмоциональной? Как и Юлия, готова заплакать в любую минуту; закинув голову назад, еле удерживала слезы, хотя не хотелось, чтобы размазались подведенные углем глаза.

Почему Вериг так волнует ее? Он раб, а ей постоянно хочется забыть об этом и самой себе признаться, что на самом деле относится к нему, как к равному, как будто его бывшее положение срослось с ним и не утеряно, несмотря на военное поражение и его настоящее положение. Видимо, так и было на самом деле: его нельзя считать слугой, а просто человеком, которого обстоятельства заставили защищать ее, до тех пор пока не получит свободу. И она так и относилась к нему, и он это чувствовал, читал ее мысли, будто они произносились вслух.

Ларвия снова закрыла глаза, крепко сжав губы, – от него нужно избавиться, как-то убедить деда, что Вериг должен исчезнуть. Но даже мысль об этом казалась ей невыносимой.

Она уже привыкла к его постоянному присутствию, с ним чувствуешь себя в безопасности, как и предполагал Каска: и, если быть абсолютно честной, то следует признать, ей нравилось видеть его рядом, смотреть на него – очень красив, есть все, чего не было у мужа: молодость, сила и волнующий интерес к ней самой.

Но – раб.

Ларвия вздрогнула, когда дверь вдруг открылась, вошел Нестор, удивленно уставившись на нее.

– Что с вами, госпожа? – спросил он, осматривая кладовую и как бы ища объяснение ее присутствию здесь.

– Да-да. Искала па полках соус, – поспешно объяснила Ларвия, отворачиваясь, чтобы утереть глаза.

– Сосуды с соусами на кухне, госпожа, в холодной кладовой.

– Конечно, конечно, я забыла. Что ты ходишь здесь, Нестор?

Он протянул руку и достал кувшин с полки.

– Только это.

Ларвия кивнула.

– Поскольку никого нет, госпожа, хотел бы с вами поговорить кое о чем.

– Слушаю, – ответила Ларвия, довольная, что можно отвлечься от грустных мыслей.

– Это касается Верига.

Ларвия вздохнула про себя. Значит, ей не удастся отвлечься.

– Продолжай, – коротко бросила она.

– Не слушается тебя, отказался выполнять какой-то твой приказ?

– Нет, но… – неуверенно ответил Нестор.

– Что же тогда?

– Постоянно спорит со мной, советует что-то делать иначе, пытается инструктировать меня…

– И обычно оказывается прав?

– Дело не в этом! – взволнованно воскликнул Нестор. – Я отвечаю за этот дом, как старший над рабами. Если я говорю «Сделай это», они должны выполнять приказ без всяких обсуждений.

– Понимаю.

Как она и предполагала, Нестор тревожится за свое положение. Сейчас ей не до этого – слишком устала и нервы на пределе, поэтому не в состоянии разбираться с непослушными слугами.

– Я обязательно скажу Веригу, чтобы он слушался тебя беспрекословно, – коротко ответила Ларвия. – Что-нибудь еще?

– Собирался попросить вас вместе со мной проверить запасы вина – сегодня гости выпили больше, чем мы предполагали. Вы не против сделать это сейчас?

– Хорошо. – Ларвия последовала за слугой в зал.

Юлия сидела у окна в комнате Ларвии, снова и снова воспроизводя в голове сцены свидания с Марком, вспоминая его каждое прикосновение, каждый жест, каждое слово. Она встала, прошлась по комнате, затем села и снова поднялась: радостное возбуждение овладело ею, казалось, теперь даже не заснет.

Откуда у нее эта готовность рисковать своей жизнью ради человека, которого едва знает? Логически невозможно понять, но ее это совершенно не волновало, властвовало одно желание – снова быть рядом с ним.

Юлия твердо решила продолжать встречи с Марком: в отличие от Ливии Версалии, она не отличалась религиозностью, верила Марку гораздо больше, чем богине Весте. Ее судьбу решали за нее другие, и поэтому у нее не будет никаких сожалений, если придется покинуть службу. Тревожила лишь опасность, которой они с Марком себя подвергали, поскольку их взаимоотношения считались противозаконными.

До следующего базарного дня – целая вечность, а ей не терпелось поговорить с ним, узнать побольше, притом абсолютно все: о нем самом, о его семье, надеждах и мечтах. Мимолетные встречи, украдкой, при таких сложных обстоятельствах, разжигали ее страсть, утолить которую мог только Марк.

Желание охватило ее, словно морской прилив: вспомнились ощущения, пережитые с Марком, стремление проникнуть к нему под одежду и слиться. Когда он целовал ее – все вокруг исчезало, и если бы ему вздумалось уложить ее в постель, то не стала бы сопротивляться.

Каждый раз, когда Юлия видела его снова, ее поражало, что этот человек так сильно хочет ее, что готов попрать закон, рисковать блестящей карьерой. Он напоминал ей этрусских царей, основавших Рим, чьи изображения видела с детства: такой же большой нос, прекрасно очерченный рот, блестящие черные волосы – словно сошел с древних мозаичных изображений и фресок храма. Ее поражало, что она, весталка, не имеющая опыта ни в жизни, ни в отношениях с мужчинами, завоевала сердце такого прославленного воина.

Все казалось маловероятным, но это была правда.

Она мерила шагами комнату, едва обращая внимание, что шум в доме стал затихать. Последние экипажи отъезжали от дома. Слуги принялись за уборку. Девушка остановилась перед туалетным столиком, взяла в руки хрустальный флакон с духами, открыла пробку и понюхала – лимонная вербена, поставила флакон на место и огляделась вокруг.

Спальня Ларвии была почти пустой: кровать, шкаф, туалетный столик и несколько еще необходимых предметов – даже богатые римляне роскошно обставляли только те комнаты, где принимались гости, чтобы убедить их в щедрости хозяев, спальни, предназначенные для сна, обставлялись просто; считалось, что лучшая часть жизни проходит на публике.

Юлия, не в силах ни сидеть, ни лежать, подошла к окну и принялась рассматривать освещенную луной галерею. В комнату вошла Ларвия.

– Ливия уже прислала за тобой паланкин, – сообщила она, вытаскивая приколку из волос и освобождая волосы – разболелась голова.

Юлия подошла к сестре и обняла ее.

– Никогда не смогу отблагодарить тебя за все, что ты сделала для меня, – сказала Юлия. – Я так счастлива.

Ларвия рассеянно кивнула.

– Ты чем-то расстроена? – задала вопрос Юлия, сочувственно глядя на сестру.

Ларвия пожала плечами.

– Голова звенит, как гонг, с помощью которого Ганнибал собирал слонов.

– Может, ты обеспокоена тем, что мы с Марком собираемся встречаться, здесь в будущем? Тогда придумаем что-то еще…

– Нет, нет, дело не в этом. Просто домашние дела. – Ларвия улыбнулась. – И очень устала. Подготовка к приему потребовала много времени, а сейчас необходимо убрать дом.

– Понимаю. – Юлия поцеловала сестру в щеку. – Увидимся на следующий базарный день. Пожалуйста, попроси врача придти сразу после захода солнца.

– Что сказать ему о твоем недомогании? – спросила Ларвия.

Юлия пожала плечами.

– Усталость, утомляемость, отсутствие аппетита. Боль в пояснице – она у всех болит. Старайся не говорить ничего конкретного.

Ларвия согласно кивнула.

– Я провожу тебя до двери.

Она стояла в дверях и наблюдала, как сестра садилась в паланкин. Ее мучили сомнения: правильно ли они ведут себя или обе лишились разума?

Вернувшись в дом, Ларвия закрыла дверь.