У кромки прибоя

— В больнице? — медленно повторил Генри, опуская Нину на ковер и пристально глядя на Мэри. — Моя мать в больнице?

Мэри проглотила комок в горле.

— У нее был… Она потеряла сознание вскоре после того, как мы вернулись из Эдинбурга…

— И где же был Томас, когда с ней случился… обморок? — прервал ее Генри, который в этот момент очень походил на сводного брата.

— Папа разговаривал с бабушкой…

— Будь он проклят! — взорвался Генри. Его глаза зловеще сузились.

Почувствовав недоброе, Мэри повернулась к Нине.

— Стало холодновато. Не могла бы ты подняться в мою спальню и принести мне джемпер? — с улыбкой попросила она.

— Но…

— Пожалуйста, Нина, — твердо пресекла Мэри возражения девочки.

Неохотно повиновавшись, Нина отправилась искать никому не нужную вещь. Мэри подождала, пока девочка не удалится на безопасное расстояние, и повернулась к Генри.

— Томас и твоя мать разговаривали, когда она почувствовала себя плохо, — подтвердила она. — Томас только что звонил из больницы…

— Из какой? — воскликнул Генри с напряженным лицом.

Мэри смутилась.

— Понятия не имею… — Она только сейчас с изумлением поняла, что не удосужилась спросить об этом. — Но с твоей матерью все в порядке. Оказалось, что это не инфаркт или что–нибудь в этом роде. Ее оставили для обследования на некоторое время… на несколько дней, — упавшим голосом продолжала она. Томас своим звонком так вывел Мэри из себя, что ей не удалось выяснить что–то определенное о состоянии Джулии. — Томас скоро вернется… — беспомощно закончила она.

Несколько минут назад она думала о возвращении Томаса с ужасом, а сейчас хотела лишь одного — чтобы он оказался уже здесь.

— Было бы лучше для всех, если бы он никогда больше не вернулся сюда, — процедил Генри сквозь зубы. — Каждый раз, когда он приезжает, случается что–то малоприятное. Теперь ты понимаешь, какая это на самом деле сеющая смуту скотина?

— Нина идет, — предупредила его Мэри, услышав шаги девочки на лестнице. — Пожалуйста, постарайся не забывать, что он ее отец.

Генри презрительно фыркнул.

— Неужели? Ты в этом уверена? А он сам? — насмешливо добавил он.

Мэри застыла на месте. На ее лице отразился ужас, когда она поняла, на что именно намекал Генри. Связь Генри и Синтии… прервалась ли она, когда эта женщина вышла замуж за Томаса? Именно Генри был с ней в лодке, когда произошел несчастный случай. Генри и Синтия…

Она обернулась к Нине, входившей в комнату, и внимательно вгляделась в рассыпавшиеся по плечам темные локоны, ярко–синие глаза. Лицо девочки казалось уменьшенной и смягченной копией лица Томаса.

— О да, — выдохнула Мэри в ответ на язвительное замечание Генри. — Уверена. Думаю, и он тоже, — заявила она со сдерживаемым негодованием. — И я вовсе не считаю, что он сеет смуту, Генри. Ты прекрасно справляешься с этим сам! А сейчас, если угодно, можешь обзвонить окрестные больницы и выяснить, каково состояние твоей матери. — Возмущенный взгляд, которым Мэри сопроводила эти слова, отнюдь не добавил ей привлекательности в его глазах.

Она обернулась к Нине и с благодарной улыбкой забрала у нее джемпер.

— Я так и сделаю, — ледяным тоном пообещал Генри, не сводя с нее изучающего взгляда. — Неплохо провели уик–энд, а? — Об оскорбительности вопроса свидетельствовал его тон.

Мэри бесстрастно взглянула на него: как она могла считать этого человека привлекательным? Он был похож на испорченного ребенка, бьющего исподтишка и не заботящегося о чьих–либо чувствах.

— Спасибо, хорошо. Твоя мать… — многозначительно напомнила Мэри, видя, что Генри не двигается с места.

— Иду–иду, — заверил он ее. — Но на твоем месте я бы особенно не доверял тому, что случилось в уик–энд. Как это ни противно Томасу, но мы с ним похожи больше, чем ему хотелось бы признать! — И с этим последним насмешливым замечанием Генри вышел из комнаты.

Мэри не надо было объяснять значения этих слов, она отлично знала, о чем говорил Генри. У Томаса была связь с Эстер, которая, возможно, продолжалась до сих пор. Но это не помешало ему прошлой ночью…

Она закрыла глаза, чтобы остановить готовые брызнуть слезы. Ей пришлось пережить в своей жизни много потерь — переживет и эту.

Должна пережить!

11

Верным признаком того, что вернулся Томас, были повышенные голоса, звук которых разнесся по всему дому.

Нина в кухне помогала миссис Бернс печь торт, и Мэри провела этот свободный час, мирно устроившись в библиотеке и читая истории о пиратах и грабителях с большой дороги. Она с головой погрузилась в вымышленный мир. К реальности ее вернули голоса Генри и Томаса, кричавших друг на друга где–то в глубине дома…

Генри еще даже не уезжал в больницу, а Томас, ко всеобщему несчастью, вернулся прежде, чем тот отбыл. Их спор, насколько могла судить Мэри, был тот самый, что они вели на протяжении всей своей жизни, и его вполне можно было отложить на несколько часов!

— А я тебе говорю, что это мое дело, черт возьми! — неистово проговорил Томас совсем близко от нее.

Мэри сползла вниз по креслу, поняв, что братья решили перенести дискуссию в библиотеку. Стук захлопнувшейся двери свидетельствовал о том, что они ищут здесь уединения. А она сидела в глубоком кресле к ним спиной, и ни один из них ее не заметил.

Что же делать? Не может же она сидеть здесь и слушать, о чем говорят эти двое! Но, если она даст им знать о своем присутствии, весьма вероятно, что оба ополчатся против нее — такое уже неоднократно случалось!

— Ты это знал? — Голос Томаса теперь звучал угрожающе тихо. — И Джулия знала тоже? — добавил он почти недоверчиво.

— Это частное семейное дело…

— А я — глава этой семьи! — гневно прогремел Томас.

— Только когда это удобно тебе, — язвительно заметил Генри. — А такое случается нечасто!

— Я задал тебе вопрос, Генри, — ледяным тоном произнес Томас. — Ты знал, что Эстер ждет от тебя ребенка, когда она уезжала отсюда?

У Мэри перехватило дыхание, руки, вцепившиеся в книгу, которую она читала до этого, задрожали. Если бы она уже не сидела, то, несомненно, упала бы. Эстер ждала ребенка от Генри!..

— Конечно, знал, — нервно сказал Генри.

— А Джулия? — настаивал Томас. — Она тоже знала?

— Да… Да, да, да! — нетерпеливо выпалил Генри. — Почему, ты думаешь, она поспешила перенести свадьбу на Рождество? — усмехнулся он. — Она не хотела, чтобы что–то помешало моему браку с Эйлин.

— А ребенок от другой женщины, несомненно, помешал бы, — с горечью проговорил Томас.

— Эстер забеременела по собственной глупости, — безразлично заметил Генри. — Она не сказала мне, что по религиозным соображениям не принимает противозачаточных средств. И по той же причине отказалась избавиться от ребенка, — с отвращением добавил он. — Эта дуреха была… О–о–ой! — Язвительная тирада Генри была прервана глухим звуком удара, за которым последовал треск упавшей на пол мебели.

Томас ударил брата! Мэри не видела, что происходит, но ей и без того все было понятно. На месте Томаса она поступила бы так же. Эстер ждала от Генри ребенка, а для него это было всего лишь неудобством, чем–то, от чего нужно избавиться…

— Ты выбил мне зуб, подонок! — изумленно пробормотал Генри, очевидно пытаясь подняться на ноги.

— Благодари Бога, что всего лишь один! — яростно процедил Томас. — На самом деле мне бы хотелось разорвать тебя на куски и вышвырнуть вон! Ты позоришь имя Тэлфордов, и я хочу, чтобы ты убрался из этого дома…

— Ты не можешь этого сделать, Томас, — со злорадством заверил его младший брат. — Отец совершенно ясно написал в завещании, что, хотя дом принадлежит тебе, моя мать имеет право жить здесь до своей смерти…

— Она умирает, Генри, — просто сообщил Томас.

За этим заявлением последовало гробовое молчание, и Мэри могла только представить потрясение Генри. Она тоже была потрясена!

— Ч–что ты сказал? — Голос Генри звучал так, словно Томас еще раз ударил его, но на этот раз не физически, а эмоционально.

— Джулия умирает, — грубовато повторил Томас. — У нее рак в последней стадии. Она знала об этом и именно поэтому стремилась ускорить твою свадьбу. Хотела, прежде чем умрет, увидеть тебя женатым.

— Но… Я… Ты… Я не верю тебе, Томас, — упорствовал Генри.

— Твое право, — устало проговорил Томас. — Но Джулия собирается сама сказать тебе об этом, когда ты придешь в больницу.

Они опять замолчали, и Мэри могла только догадываться о замешательстве Генри. Эгоист до мозга костей, он, возможно, лишь к матери испытывал искреннюю привязанность.

А теперь она умирает… Неудивительно, что Генри не может в это поверить. Мэри и сама с трудом в это верила. Да и во всем подслушанном ею разговоре было много невероятного. Хотя теперь нашлись ответы на многие вопросы…

— Я должен поехать к ней, — как–то отстраненно пробормотал Генри.

— Да, она ждет тебя, — согласился Томас.

Раздался звук шагов, направлявшихся к двери, но, прежде чем открыть ее, Генри, видимо, приостановился.

— Не знаю, как тебе удалось разузнать про Эстер и ребенка, — со злобой бросил он, — но это по–прежнему не твое собачье дело!

— Кто–то же должен поддержать несчастную, пока она носит твоего ребенка, — без обиняков заявил Томас. — И не забывай о том, что я сказал тебе раньше: ты можешь по–прежнему навещать Джулию вплоть до ее смерти, а потом я не хочу тебя больше здесь видеть.

— Когда я женюсь на Эйлин… и на всех деньгах Маклофлинов, мне больше не нужно будет приезжать сюда! — торжествующе заявил Генри и, выйдя из библиотеки, резко захлопнул за собой дверь.

Мэри затаилась в кресле, разрываясь между желанием подойти и успокоить Томаса и боязнью вызвать его неудовольствие тем, что подслушала этот очень личный разговор двух братьев.

Генри оправдал все ее худшие ожидания, и даже более того. Он ни во что не ставил тот факт, что в результате его отношений с Эстер был зачат ребенок. А как, должно быть, больно было узнать Томасу, что Эстер тоже предала его с Генри! Неудивительно, что…

— Вы уже можете выйти, — мягко произнес Томас.

У Мэри перехватило дыхание — с уходом Генри он мог обратиться только к ней. Выходит, Томас знал, что она сидит в этом кресле с широкими подлокотниками. Но как давно?..

— С того момента, как мы вошли в библиотеку, — сухо сказал Томас. Нетрудно было догадаться, о чем она думает, в панике не решаясь показаться из–за кресла. — Я бы где угодно узнал ваш запах. Кроме того, я заметил вашу макушку, прежде чем вы успели утонуть в кресле, — поддразнил он, несмотря на невероятную усталость, по–прежнему звучавшую в его голосе.

Значит, Томас с самого начала знал, что она здесь! И Мэри даже боялась подумать о том, почему он не разоблачил ее…

Она выпрямилась и медленно встала, осторожно положив книгу на стол, прежде чем повернуться к Томасу. Она была потрясена его изможденным видом, тем, как обессиленно он опустился в кресло. В нем не осталось ничего от того высокомерного, уверенного в себе человека, которого она привыкла видеть. Хотя при данных обстоятельствах в этом не было ничего удивительного!

— Трудный выдался денек, — сказал Томас, проводя рукой по своим уже начинающим седеть волосам. — И что вы обо всем этом думаете? — поинтересовался он.

Она смущенно потупила взор, не зная, что ответить.

— Я… Вот беда–то, правда? — наконец сокрушенно заметила Мэри.

Несколько долгих мгновений Томас продолжал смотреть на нее, потом уголки его губ поползли вверх, и он издал тот самый смешок, который Мэри успела так полюбить. Она была рада, что рассмешила его, хотя и непреднамеренно — у него было мало причин для смеха сейчас.

— Беда, беда, — согласно кивнул он, по–прежнему улыбаясь, но глаза его вновь помрачнели.

Мэри пересекла комнату и опустилась на ковер у его ног.

— Но, подумайте сами, — она успокаивающе положила ладони на его колени, — насколько хуже было бы, если бы Генри предложил жениться на Эстер и она бы согласилась!

— Господи, конечно! — Он провел рукой по покрасневшим глазам. — Бедная девочка могла совершить ошибку, но такой судьбы она не заслуживает!

Мэри попыталась улыбнуться при этом намеке на шутку, но ее усилия не увенчались успехом. Она любила этого человека и старалась смягчить его страдания, вызванные любовью к другой женщине. Как это больно!

— Во всякой ситуации есть свои положительные стороны, — дрожащим голосом проговорила Мэри.

Томас откинул голову и, нахмурившись, взглянул на нее.

— И что же положительного вы видите для себя?

Ничего хорошего для себя она в этой ситуации не видела. Она любила человека, который не любил ее, и независимо от того, останется он в ее жизни или уйдет, будет по–прежнему любить его.

Томас протянул руку и нежно прикоснулся к волосам на ее виске.

— Мне очень жаль, что вы узнали об Эстер таким образом, но, честно говоря, я не представляю, как иначе мог бы сказать об этом. Я не хотел причинять вам боль.

Она заморгала, чтобы стряхнуть внезапные слезы, и снова проглотила комок в горле.

— Вы не виноваты, — запротестовала Мэри, его нежность окончательно лишила ее сил. — Кроме того, я уже знала об Эстер.

— Знали, что она беременна?

— О нет, не это. — Она энергично помотала головой. — Но я знала, какие чувства вы к ней испытываете.

— Какие чувства?.. — Выпрямившись в кресле, он схватил ее за плечи. — Мэри, о чем вы говорите?

Она высвободилась и вскочила на ноги, не в силах находиться так близко от него, не имея возможности отдать себя всю, без остатка. В конце концов, у нее есть гордость. Правда, не так уж и много, признала она, поскольку, даже зная о его чувствах к другой женщине, готова была на все ради него…

— Очень печально, что все так вышло с Джулией, — уклончиво ответила она.

Теперь в поведении пожилой женщины стало многое понятно: почему она так много отдыхала в последнее время, почему заметно похудела с тех пор, как Мэри впервые приехала сюда, и почему так страстно стремилась женить Генри на Эйлин. Очевидно, последнее было вызвано не только беременностью Эстер, но отчасти и тем, что она догадывалась: совместное пребывание в доме Томаса и Генри, когда ее не станет, до добра не доведет.

— Да, печально, — медленно согласился Томас. — Только когда врач сказал мне о том, что ее ожидает, я понял, что действительно испытываю привязанность к этой женщине. Так больно мне было осознавать, что она скоро умрет.

— Я рада, что вы это поняли, — с чувством произнесла Мэри.

— Я тоже, — глухо признался он. — Я так привык винить в том, что она заняла место моей матери, что не мог понять, как небезразлична мне Джулия… Сегодня я сказал ей об этом.

— Этому я тоже рада, — тепло проговорила Мэри. У Джулии могли быть свои недостатки, но она искренне заботилась о семействе Тэлфорд, в этом Мэри не сомневалась.

— Сегодня мы говорили с ней так, как, пожалуй, никогда прежде, — чуть заметно задыхаясь, продолжил Томас. — Она… она сообщила мне то, о чем я никогда не догадывался. Моя мать переживала глубокую депрессию после моего рождения. И сейчас–то толком неизвестно, как с ней справляться, а тридцать девять лет назад это было сущим бедствием… В один из приступов депрессии она спустилась в бухту и покончила с собой. — Томас покачал головой. — Я ничего об этом не знал. Отец молчал, и все эти годы я изобретал собственные объяснения.

Например, то, что у его отца была связь с Джулией еще до смерти матери. Томаса так потрясла скорая повторная женитьба отца, а затем и рождение Генри, что было вполне естественно для него предположить подобное. Даже если на самом деле все обстояло иначе.

Значит, это мать Томаса покончила с собой в бухте…

— Я уверена, что отец стремился защитить вас. Он не хотел, чтобы, невинное дитя, чувствовало хотя бы малейшую ответственность за случившееся с матерью, — постаралась убедить его Мэри. — Послеродовая депрессия может случиться с каждой женщиной, и в этом, разумеется, нет вины ребенка.

Томас поднял на нее взгляд, исполненный боли.

— Вы не по возрасту мудры, — с трудом проговорил он. — Отец с Джулией обсуждали этот вопрос и пришли именно к такому заключению. Нужно отдать должное Джулии, она все годы хранила секрет. Хотя было бы лучше для всех, если бы она этого не делала. — Томас, казалось, винил себя за то, что долгое время ненавидел женщину, которая на самом деле старалась защитить его единственным способом, который был ей доступен.

Да, трагично. Однако у Томаса и Джулии еще будет немного времени для того, чтобы достичь некоторого взаимопонимания. Фактически они уже были близки к этому, Мэри не сомневалась…

— А теперь… — Томас выпрямился, — я хочу узнать, что вы собирались сказать о моих… как это вы выразились?… чувствах к Эстер.

Ей следовало бы догадаться, что Томас не оставит так просто эту тему. Но разве он не видел, какую боль причиняет ей этот разговор? Очевидно, нет, поскольку выглядел всего лишь озадаченным.

Мэри стала мерить шагами пространство перед камином.

— Вы были расстроены, вернувшись сюда и узнав, что она ушла…

— Я уже знал, что она уволилась! — воскликнул Томас. — Когда я вернулся на прошлой неделе, в редакции меня дожидалось ее письмо.

Мэри бросила на него возмущенный взгляд и остановилась.

— Вы с пристрастием допытывались, почему она ушла…

— Я не допытывался, а просто интересовался, — снова перебил ее Томас.

— Вы были очень заинтересованы, — многозначительно поправила его Мэри. — Вы для того и повезли нас с Ниной в Эдинбург, чтобы…

— Ну, Мэри, — медленно проговорил он. — Зачем, как вы думаете, я взял вас и Нину в Эдинбург?

— Потому что вам не хотелось оставлять Нину здесь…

— Отчасти это так, — подтвердил он. — Господи, когда я приехал сюда и узнал, что с ней произошел несчастный случай, это вернуло меня на пять лет назад, в день, когда погибла Синтия. Она каталась на лодке с Генри, вам это известно? — Томас пристально смотрел на девушку.

Мэри кивнула.

— Нина говорила мне. — Но она не собиралась рассказывать ему об инсинуациях Генри. Эта женщина мертва, а ворошить былые невзгоды — дело неблагодарное.

Томас сочувственно улыбнулся:

— Генри, оказавшись отвергнутым любовником, повел себя не лучшим образом. Впрочем, если он изложил свою версию случившегося, уверен: в ней он предстал совсем в ином свете. — Он вздохнул, когда Мэри покачала головой. — У него был роман с Синтией до нашего знакомства, и он попытался возобновить его после свадьбы. Наш брак нельзя было назвать счастливым, но Синтия прекратила всякие отношения с моим братом. Генри был в ярости… Я никогда на сто процентов не был уверен в том, что ее смерть была результатом несчастного случая, и когда упала Нина…

Мэри в ужасе уставилась на него. Не думает же он… неужели он считает, что Генри…

— Синтия прекрасно плавала, а Генри с детства боялся воды, поэтому его версия о том, что он просто не смог пересилить себя, когда Синтия упала за борт, казалась правдоподобной. — Томас покорно пожал плечами. — И все эти годы я считал это правдой. Но, когда вы сказали мне, что Нина упала с лошади, я был потрясен: она настолько же крепко сидит в седле, насколько хорошо плавала ее мать.

— И вы подумали, что Генри хотел причинить ей вред… — поняла Мэри страшную истину.

— Лишь ненадолго, — заверил ее Томас. — Уолтер считает, что это его вина. В последнее время он стал очень забывчив и признался мне, что не мог даже вспомнить, как седлал лошадь Нины, не говоря уж о том, правильно ли закрепил подпруги. Я знаю, Нина расстроена его уходом, но это и правда было целиком его решение.

Очень мудрое, учитывая обстоятельства. И Нина его поймет, если ей должным образом все объяснить.

Как поняла теперь Мэри, история взаимоотношений Синтии и Генри, рассказанная им самим, оказалась вымыслом. Она ни мгновения не сомневалась, что версия Томаса единственно верная. Мэри вдруг вспомнилось, как ополчился против нее Генри, когда почувствовал, что она неравнодушна к его брату!.. Похоже, Томас прав: чем дальше будет Генри от этой семьи, тем лучше.

— А теперь, — твердо сказал Томас, — я хочу узнать, почему вы решили, что я влюблен в Эстер. Вы ведь так считаете, верно?

Мэри старательно избегала его взгляда.

— Вы сказали тогда, что она говорила с вами по телефону, но отказалась от личной встречи.

— Да, — подтвердил Томас. — И я наконец понял, почему она не хочет встречаться со мной.

— Из–за своих отношений с Генри? — догадалась Мэри.

— Да. Косвенно.

— Косвенно? — озадаченно переспросила она. — Я не понимаю. — И это действительно было так. С ее точки зрения, зависимость была самая прямая: в отсутствие Томаса Эстер вступила в связь с его братом.

Томас теперь тоже встал.

— У меня такое чувство, что вам это не понравится, — предположил он.

Мэри вообще не нравился этот разговор, ей было нестерпимо обсуждать его чувства к другой женщине. И Томас, похоже, наконец–то понял это. Догадывался ли он и о том, что причина — в ее любви к нему? Если так, то вдвойне унизительно.

— Все равно объясните, — вздохнула она.

Он набрал в легкие побольше воздуху.

— Прошлой ночью, когда мы занимались любовью…

— Вы это так называете? — взорвалась она, отчаянно покраснев.

— Я говорил, что вам это не понравится, — напомнил ей Томас.

— Это необходимо вспоминать? — расстроенно спросила Мэри.

— Если хотите узнать об Эстер и о том, почему она отказалась со мной встречаться, боюсь, что да.

— Что ж, ладно, — неохотно согласилась Мэри. — Если нужно…

Томас протянул руку и, взяв за подбородок, приподнял ее лицо так, чтобы она смотрела прямо ему в глаза.

— Тебе бы хотелось, чтобы прошлой ночи вообще не было?

— Да… Нет, нет! — призналась она со смущенным стоном. Возможно, прошлая ночь останется единственным, что связывает ее с человеком, которого она любит.

— Я очень рад, — с облегчением произнес Томас.

Мэри подняла на него широко раскрытые карие глаза.

— Правда?

— О, Мэри, ну конечно же! — Он заключил ее в объятия. — Неужели ты до сих пор не поняла, что я люблю каждый возмутительный, дразнящий дюйм твоего тела, что главная причина, по которой я взял тебя и Нину в Эдинбург, заключается в том, что я не могу расстаться с тобой даже на несколько дней?

Она это слышит. Должна слышать. Но Мэри не верила собственным ушам. Томас не мог сказать, что любит ее! Или мог?..

12

— Мэри. — Томас опять ласково приподнял пальцем ее подбородок, но на этот раз она не смогла посмотреть ему в глаза. — Я люблю тебя, Мэри Райс, — прошептал он. — И я сказал об этом всем, кроме Нины.

Теперь Мэри уставилась на него во все глаза. Он снова сказал это!

— Но… Я… Эстер…

Томас, улыбаясь, покачал головой.

— Кажется, я догадался, какие мысли роятся в твоей хорошенькой головке. Однако, сколько ни силюсь, не могу представить, откуда они взялись. Эстер для меня лишь няня Нины, и никто больше.

— Но…

— Никто больше, Мэри, — твердо повторил он. — Я не могу сказать, что хранил обет воздержания все те пять лет, что прошли после смерти Синтии. Но у меня было не так уж много женщин, и Эстер, разумеется, не из их числа. Я дожидался рыжеволосой малышки, которая заставила бы меня смеяться и в то же время страстно желать ее. — Он улыбнулся ей так, как никогда не улыбался прежде, и в темной глубине его глаз светилась любовь, о которой он говорил. — Я люблю тебя, Мэри. Я хочу жениться на тебе. Прости, что не могу ввести тебя в лучшую семью. — Он выразительно поморщился. — Но эта — единственная, которая у меня есть. А потом у нас, возможно, будут дети, и тогда…

— Ты хочешь на мне жениться?

— Настаиваю на этом, — свирепо проговорил он. — Ведь ты опорочила мою репутацию, затащив меня в постель.

— Опорочила твою… — перебила его Мэри, поперхнувшись от смехотворности этого заявления.

— Но я собираюсь исправиться, — уже серьезно проговорил Томас, крепче сжимая ее. — Пора прекратить эти бесконечные путешествия. Честно говоря, я проводил вне дома так много времени в основном из–за того, что не мог подолгу жить здесь. Но если тут будешь ты, мне не захочется уезжать. Я давно собираюсь написать книгу, Мэри, но мысль о том, что придется долго сидеть на одном месте, никогда раньше не привлекала меня. А сейчас привлекает. — Он слегка откинул голову и взглянул на нее. — Но ты все время молчишь… Скажи мне, если я слишком спешу или слишком много о себе возомнил. Или если ты все же любишь Генри…

Выйти замуж за Томаса. Навсегда остаться с ним и Ниной. Иметь от него детей!..

— О, Томас!.. — Мэри обессиленно приникла к нему. — Я не люблю Генри и никогда не любила. И я не могу представить себе ничего более чудесного, чем всегда быть с тобой.

Томас издал глубокий вздох облегчения.

— Слава Богу! Ты на мгновение заставила меня испугаться. Хотя я понимал, что прошлой ночи просто не было бы, если бы ты не любила меня.

— Да, не было бы, — согласилась Мэри.

Томас, склонившись, поцеловал ее. Лишь некоторое время спустя, когда они сидели, обнявшись, на диване, им удалось закончить разговор об Эстер.

— Помнишь, почему мы по–настоящему не занялись любовью прошлой ночью? — Томас взглянул на нее насмешливо, когда она покраснела. — Я рад, что мы этого не сделали, Мэри. Наша первая ночь будет нашей брачной ночью. Так, как положено. Так, как ты этого заслуживаешь.

— Эстер, — напомнила она ему, пока они снова не отвлеклись.

— Именно разговор, который у нас был той ночью, помог мне понять, почему Эстер не хочет со мной видеться. Она на пятом месяце беременности, Мэри. И это заметно.

— Мы должны ей помочь, Томас, — сказала Мэри. — Этот ребенок — твой племянник или племянница.

— Я рад, что ты так сказала, — заверил ее он.

Мэри знала, что они не оставят несчастную Эстер. Они также будут заботиться о Джулии до тех пор, пока не перестанет биться ее сердце.

Годы станут сменять друг друга, а они будут становиться все ближе, и Томас расскажет ей о своем детстве, об отце, о матери, которую даже не помнил, о своем неудачном браке. А она — о том, как одинока была в детстве, о приюте, о чувстве ничейности.

— Знаешь, это плохая примета, — проворчала Мэри, притворяясь недовольной.

Томас поднял голову с ее прикрытой атласом груди и усмехнулся.

— Очередная байка старых кумушек? Одна из них — та, что касается близнецов, — оказалась неправдой.

— Это еще неизвестно. Возможно, все дело в том, что мы еще по–настоящему не занимались любовью, — напомнила она, смущенно покраснев.

— Займемся. И очень скоро. Мысль о том, что у тебя будет хотя бы один мой ребенок, наполняет меня небывалым воодушевлением, — пробормотал Томас, придвигаясь поближе и вновь целуя Мэри…

Три последних месяца были самыми счастливыми в жизни Мэри и Томаса. Это было время разговоров, веселого смеха, познания и открытий — их любовь с каждым днем становилась все глубже.

И сегодня должна была состояться свадьба…

Томас, отвергнувший предложение Джулии провести эту ночь в гостинице, принес Мэри в ее спальню чашку кофе полчаса назад и не захотел уходить!

Его глаза показались ей совсем черными, когда он вновь поднял голову и взглянул на нее.

— Мэри, я…

Его прервал деликатный стук в дверь.

— Мэри, вы проснулись? — мягко окликнула ее Джулия. — Пора собираться.

— Проклятье! — пробормотал Томас, вылезая из постели с расстегнутой рубашкой и растрепанными волосами. — Джулия, несомненно, тоже знакома с этими байками! — Он нахмурился в предчувствии выговора, который ему, возможно, предстояло получить.

— Томас? — подозрительно проговорила Джулия. — Томас, ты там? — резко добавила она.

Мэри откинулась на подушки и тихо рассмеялась при виде загнанного выражения на лице своего жениха.

— Входите, Джулия, — весело пригласила она, получив за свои старания свирепый взгляд Томаса.

— Я слышала твой голос, — сердито сказала она пасынку, войдя в спальню. — Разве ты не знаешь, что видеть невесту до венчания — к несчастью? — Джулия с неодобрением посмотрела на него.

— Вот видишь! — Томас повернулся к Мэри. — Говорил я тебе, что она тоже об этом знает!.. Полнейшая чушь! Женам Тэлфордов в любом случае счастья не видать. — Он нахмурился. — По этой самой причине я чуть было не раздумал делать предложение Мэри.

— Полнейшая чушь! — оживленно возразила Джулия, проходя в спальню. Она по–прежнему была очень слаба, но сейчас казалось, что ее состояние стабилизировалось. — Я уже объяснила тебе, почему умерла твоя мать, а смерть Синтии была несчастным случаем. Кроме того, я тоже была женой одного из Тэлфордов, и, что бы ты там ни думал, мы с Питером прожили тридцать счастливых лет вместе!

В последнее время Мэри с радостью наблюдала, как два этих упрямых Тэлфорда, Томас и Джулия, постепенно становились добрыми друзьями. И никто иной как Джулия помог им со свадебными приготовлениями. Она же выбрала платья для Мэри и Нины. Девочку привело в полный восторг не только то, что Мэри станет ее новой мамой, но и предложение быть единственной подружкой невесты.

Свадьбу Генри и Эйлин сыграли месяц назад. Генри продолжал навещать мать, хотя и старался держаться подальше от Томаса и Мэри. Намерения Генри приезжать в «Дом на мысу» в одиночестве были в корне пресечены новоиспеченной женой, которая ни на шаг не отходила от мужа. Эйлин утратила облик беспомощной маленькой девочки со слегка прерывающимся голоском, превратившись в женщину еще более властную, нежели Джулия. Генри нашел себе достойную пару там, где меньше всего ожидал!

Идеально справившись со свадебной церемонией сына и окончательно решив его будущее, Джулия все внимание обратила на Томаса и Мэри. Честно говоря, Мэри была благодарна ей за поддержку, поняв, что вся ее надменность на самом деле служила лишь защитным барьером для ранимой натуры. Но прошлое отступило, барьеры были больше ни к чему, и Джулия стала прекрасной приемной матерью для Томаса и конечно же для Мэри. Им всем будет ее очень не хватать, когда придет время последнего прощания.

— Теперь я в этом нисколько не сомневаюсь. — Томас ласково сжал плечо Джулии. — Я также уверен, что и нас с Мэри ожидает немало счастливых лет. — Он повернулся к ней с сияющими от любви глазами.

А сама Мэри и представить себе не могла, чем обернется ее желание работать в семье, частью которой она теперь действительно стала.

Мэри Райс — невеста Томаса Тэлфорда и в скором времени его жена. Можно ли желать от жизни большего счастья?