Учитель для горе-волшебницы (СИ)

Глава 5. Ника приятно удивляется и решает утереть врагам нос

Очухалась Ника, сидя в глубоком кресле. Каким чудом сол Моризо умудрился перетащить его из соседней комнаты, не выпуская из рук ее саму? Вопрос интересный. Хотя ответ на него был вполне банальным – обычной магией. В ней учитель уж точно силен. Рядом с креслом стоял столик, на нем лежала книга.

В руках у солы Ренуар исходила парком все та же голубая чашка. Только на этот раз в ней была не вода, а кофе. Крепкий, душистый, с кардамоном и мускатным орехом.

Губы сами потянулись к бокалу, ноздри вдохнули изумительный запах… Ника сделала крохотный глоток и расплылась в счастливой улыбке.

- Рэй, - промурлыкала она, лукаво сверкая глазами, - ты такой душка!

Куда только подевались слезы? Такая Ника была куда больше похожа на себя настоящую. И Рэймонд от души рассмеялся.

- Вот же нахалка! - сказал он с восхищением. – Ладно, пусть будет так. Можешь называть меня на «ты», но только не при отце. Боюсь, твой папа не поймет такой фамильярности.

Ника от счастья взвизгнула, попыталась вскочить и плеснула напитком на блузку.

- Ой! – Она моментально расстроилась. – Папа многое не понимает.

Сказано это было так, словно в испачканной блузе виноват никто иной, как сол Ренуар. Ника поставила кофе на столик и пальцем пощупала пятно.

- Ну вот, - сказала девчонка с грустью, - такую хорошую рубашку испортила.

Выглядела она при этом настолько расстроенной, что Рэй проникся.

- Горе ты мое, - сказал он, - это все ерунда. Смотри!

Он что-то прошептал и прищелкнул пальцами. Ника снова ойкнула. Пятно сначала посветлело, а потом исчезло вовсе.

- Как это? – Девчонка подняла на учителя восхищенные глаза.

Это было так приятно, что тот не сдержался:

- Легко! – Сказал он слегка рисуясь. – Простейшая магия.

Восхищение в глазах юной плутовки сменилось обожанием.

- Я тоже так хочу! Научишь?

Бровки домиком, ладошки просительно сложены на груди, глаза несчастные-несчастные.

Рэй только покачал головой.

- Как же вас женщин иногда сложно понять! Такая ерунда приводит вас в восторг…

- Ты что! – Ника даже забыла про слабость.

Она вскочила и принялась курсировать по комнате от окна к двери и обратно, рассуждая на ходу:

- Это такая полезная штука! Вот так в гостях капнула чем на себя, и от обиды хоть вой! А тут бац! И будто ничего не было. Или если на диван что-то нечаянно пролилось… Знаешь, как папа ругается?

Рэй с трудом сдерживался, чтобы не рассмеяться.

- И часто ты диваны портишь? – Стараясь быть серьезным, поинтересовался он.

Ника беспечно отмахнулась.

- Бывает. И не только диваны. Папа так и называет меня – Ника тридцать три несчастья.

Она словно гордилась своим прозвищем, по крайней мере, расстроенной точно не выглядела.

- Тебе подходит, - подтвердил Рэй.

- Смейся-смейся, - девчонка на миг притормозила и оглядела комнату, - и радуйся, что у тебя здесь нет диванов.

- Могу тебе для этих целей предоставить тебе кресло…

Сол Моризо уже не пытался сдерживаться и откровенно улыбался, благо, ученица совсем не обижалась. Она плюхнулась в означенный предмет меблировки, практически залпом выпила злосчастный кофе и снова спросила:

- Так научишь?

- Научу. Но не сегодня.

- Почему?

И снова эти несчастные глаза.

- Потому! – Рэй отобрал у нее кружку и, от греха подальше, переставил на подоконник. – Сегодня мы узнаем, что о тебе думает индикатор. – Он указал пальцем на книгу. – А потом ты поедешь домой. Там как следует поешь, выспишься, а завтра уже начнешь заниматься.

- Я не хочу завтра! – расстроенно вскричала Ника.

Рэй ехидно приподнял бровь.

- Если мне не изменяет память, - произнес он, - кто-то всего лишь час назад клялся, что ни за что не станет заниматься и пытался с отсюда сбежать!

Ника лукаво прищурилась и как ни в чем не бывало выпалила:

- Не было такого!

И сол Моризо легко согласился:

- Ну хорошо, пусть не было. Но заниматься мы все равно будем завтра. А пока бери книгу и открывай.

Девушка больше не стала спорить. Ей и самой было интересно, что такого может о ней рассказать древний фолиант. Она взяла со столика книгу, та сама собой открылась посередине. И на этот раз ее страницы уже не были пустыми.