Удары жизни

Глава 1

Наши дни

Деклан

— Давай же!

Мне интересно, чувствуют ли губы Джейми хоть что-то, когда касаются моего уха. В них столько коллагена, что я не удивлюсь, если они потеряли чувствительность. Однако они отлично смотрятся: полные и надутые, и ощущаются, когда обхватывают мой член. Немного жестковаты, но эй, я не придирчивый, когда дело доходит до минета. Мне здорово до тех пор, пока в дело не вступает слишком много зубов.

— Потанцуй со мной, — просит она.

Нас оглушает гул вечеринки, на которую Джейми меня притащила. И, скорее всего, я не смог бы услышать ее, если бы она не оседлала мое бедро на диване в очень откровенной манере.

Я смотрю мимо нее и ничего не вижу, кроме людей танцующих в битком набитой гостиной.

— Ты же знаешь, я не танцую.

Ее ногти царапают мою кожу на голове, в то время как она пальцами водит по моим волосам. Я хмурю брови. Почему я позволяю ей делать это? Меня же это бесит!

— Все в порядке, — шепчет девушка, слишком усердно пытаясь произносить слова сексуально и с хрипотцой. — Давай тогда найдем тихое местечко и поговорим.

Я фыркаю, делая следующий глоток пива.

Джейми и я не ведем диалогов, за исключением отдельных слов, наподобие «быстрее», «жестче» или «глубже».

— Будет немного трудновато говорить с моим членом в твоем ротике, не так ли?

Нормальная девушка воспримет это как оскорбление, но Джейми только закатывает свои глаза, словно выражение на ее лице говорит само за себя: «Мальчики есть мальчики». Эта мина применима в обоих случаях, в независимости от того, сработает или нет.

Она наклоняется вперед, располагая свою киску напротив моего члена.

— Давай, малыш, это будет весело.

Весело. Это перестало быть таковым с недавних пор. Джейми становится такой прилипчивой — вечно хочет знать, где я и с кем. Чем очень быстро надоедает, потому что это не ее дело. Я не ее парень, и она, черт побери, не моя девушка.

— Так же круто, как ночью с Джесси?

Отстраняясь, она улыбается.

— Ох, малыш, ты ревнуешь?

Я взрываюсь смехом, и ее улыбка гаснет.

— Ты можешь отсасывать всем, кому захочешь.

Мы друзья, которые трахаются, это все, кем мы можем быть когда-либо, потому что Джейми — это мешок, полный безумия, и уж точно не мой тип девушки. Не то чтобы я ищу кого-то определенного или хочу знать, какой мой тип, но я точно уверен, что она не манипулирующая, мстительная и жаждущая внимания сука.

А что касается минета, который Джейми сделала ночью моему другу Джесси? Он не был подарен от чистого сердца, как следует быть всем отсосам. Она совершила это, потому что думала, что я узнаю про содеянное. Очередная нелепая попытка заставить меня ревновать.

Как я уже сказал, не мой типаж.

Я абсолютно уверен, что она замутила со мной, чтобы насолить большому шишке-адвокату по уголовным делам — ее отцу, который не будет церемониться с подпольным бойцом, покрытым татуировками и трахающим его маленькую дочурку, но я что-то отвлекся…

Я не плохой парень. Вовсе нет. Конечно же, я сплю с кем попало, но это не потому, что я жалок, просто моя измученная душа пытается заполнить пустоту в жизни вереницей незнакомых женщин.

Не поймите меня превратно, я знакомлюсь с девушками по причинам, которые не сложно понять. Все довольно просто: сплю со всеми, потому что могу. Потому что я привлекательный парень, и всегда найдутся красотки, желающие прыгнуть ко мне в постель без каких-либо надежд на будущее после ночи незабываемого секса.

На самом деле мужчины давно не делают из этого тайну, я не исключение.

Джейми снова наклоняется ко мне, шепча мне в ухо такие пошлые вещи, которые заставили бы покраснеть даже порноактрису. Ее огромные фальшивые сиськи уставились мне в лицо, но, народ, в этой ситуации есть что-то совершенно неправильное, потому что я мягче, чем девяностолетний старик на смертном одре.

Так почему это происходит со мной сейчас? Потому что я выпил? Возможно. Хотя «нажрался» — более подходящее слово в данном случае. Но это никогда меня не останавливало. Как-то я трахал Беки Донован трижды на заднем сиденье ее отцовского Кадиллака после того, как залпом осушил пятую часть «Джека» (прим. Джэк Дэниэлс — популярная марка виски). Той ночью мой член ни разу не опустился по причине выпитого виски, так…какого черта?! Почему я не завожусь сейчас? Я имею в виду, что знаю, что характер Джейми может кровоточить, как рана от удара топором, но ее тело — это сплошное удовольствие, на которое обычно я не могу не обращать внимание. Сегодня, однако, она просто не возбуждает меня.

Поднимая руку, скольжу под ее кофточку с огромным декольте. Она не надела бюстгальтер, но, с другой стороны, нужно ли? Не похоже, что ее грудь подпрыгивает или покачивается.

Люди могут наблюдать, как я играю с сиськами, но мне все равно, и Джейми тоже. Черт, возможно, я мог бы взять ее прямо здесь на этом диване, а она и глазом бы не повела. Знаю, как она любит быть в центре внимания.

Моя рука сжимает упругий холм, а большой палец задевает сосок. Ее сиськи на ощупь, как две половинки мускусной дыни под кожей, но, черт возьми, если это не вызывает аппетит.

Вздыхаю, позволяя руке упасть. Я все еще «не готов».

Я, может быть, много кто, но лодырь — точно не про меня.

Отодвигая ее от себя, поднимаюсь на ноги, не обращая внимания, как вокруг меня все кружится.

— Пойдем.

Неприлично короткая юбка Джейми задирается наверх, когда та встает. Она даже не останавливается, чтобы поправить юбку, вместо этого она скользит своей прекрасно ухоженной рукой в мою и тащит меня через толпу.

Когда мы поднимаемся наверх, она тянет меня в пустую спальню, и я позволяю ей толкнуть меня на кровать. Поднимаю голову, оглядывая незнакомую комнату в чужом доме и вижу слегка приоткрытую дверь.

— Ты не собираешься ее закрыть?

Она стягивает через голову облегающий черный топ, обнажая то, что Бог и доктор Фишер подарили ей, и натягивает на себя «ну-ка, трахни меня» выражение лица.

— Думаю, будет горячо, если кто-то поймает нас.

В ее глазах загораются озорные огоньки, когда она опускается на кровать и ползет ко мне.

Я пожимаю плечами. Если она не волнуется о людях, которые могут нас застукать, то почему должен я? Моя голова падает обратно на кровать, а глаза закрываются, в то время как руки Джейми уже возятся с пряжкой ремня.

В темноте своего сознания я представляю, что это чьи-то другие руки касаются меня, чей-то иной ротик обхватывает мой член, и я начинаю твердеть. Часть меня понимает, как все испорчено, но второй части все равно. Рот — это рот, верно? Какая разница, чей он, когда это касается женщины старше восемнадцати лет.

Тогда почему я не заинтересован в этом?

Комната наклоняется, у меня кружится голова. Я пытаюсь поднять руки, надавить ладонями на глаза, когда чавкающий звук рта Джейми заполняет тишину.

Я не могу сделать это.

Садясь, я вынимаю член из ее рта. Она вытирает слюну с подбородка и смотрит на меня в замешательстве.

— У меня нет презерватива, — говорю.

Она ухмыляется и надавливает на мои плечи, пока я снова не оказываюсь на лопатках. Нависая надо мной, она располагается на моих коленях. Мой член расположен под ее киской, я могу почувствовать влагу через тонкую материю стринг.

— Все в порядке, — отвечает она, наклоняясь, чтобы поцеловать меня. Ее упругая грудь трется об мою, ее язык проталкивается в мой рот. Я пил пиво всю ночь и уверен, что на вкус я как задница, но она не подает вида. Может быть, ей все равно?

— Ты можешь просто вытащить.

О, нет. Ни с одной незнакомой женщиной, с которой я когда-либо был, будь я слишком пьян или возбужден, никогда не был незащищенным, ни разу, даже ради игры в «пол шишечки».

И уверен, что не собираюсь начинать с Джейми или, черт возьми, с кем бы то ни было.

Крутя своими бедрами напротив меня, она говорит:

— Или ты можешь вставить его в мою попку.

Понимаете, о чем я? Далеко не мой типаж.

— Я спущусь вниз и поищу нам один. — Отодвигаю ее от себя и скатываюсь с кровати, покачиваясь, когда в глазах начинает все расплываться, но мне удается остаться в вертикальном положении: Сэм Адамс – 0, Деклан – 1. (прим.: «Самуэль Адамс» — название пива)

— Ты уверен… — я закрываю за собой дверь до того, как она закончит, оставляя ее полуголой на постели. Кое-как ухитряюсь поставить одну ногу впереди другой, не упав лицом вниз в коридоре.

— Эй, — девушка проходит рядом со мной и касается моей руки. — Ты Деклан Витмор, верно? Я видела твой бой с Хардингом в прошлом месяце. Ты был… нереально крут. — Она накручивает свои локоны на палец и улыбается мне взглядом, который я понимаю очень хорошо. И если ее идентичная близняшка не подкатывает ко мне сейчас, то, похоже, у меня двоится в глазах.

Я думаю, можно с уверенностью сказать, я разрываюсь на месте.

Она милая… Щурюсь, пытаясь рассмотреть ее лицо. Судя по всему, она ничего. Кладу руки на стену рядом с ее головой.

— Ты хочешь найти тихое местечко и поболтать?

Она прикусывает губу и кивает, поэтому я беру ее за руку и открываю дверь рядом с ней.

Сразу же, как мы оказываемся внутри, я запираю дверь и достаю презерватив, который держу в своем кармане постоянно.

Глава 2

Саванна

Это должно получиться. Мне конец, если это окажется не работа.

Я пересекаю улицу и открываю двери спортзала, глядя на вывеску на окне «Требуется работник». Меня окутывает затхлый запах застарелого пота, когда я осматриваю крошечное фойе с множеством черно-белых картин, застилающих обитую деревом стену. Среди холстов есть газетные вырезки статей пятидесятилетней давности о каком-то боксере. Мои кроссовки скрипят на пожелтевшем линолеуме, когда я наклоняюсь, чтобы рассмотреть статью, но некое движение в узком коридоре справа от меня привлекает мое внимание.

Я делаю шаг вперед из небольшого клочка солнечного света, проникающего сквозь грязные окна спортзала Whitmore & Son, в тень коридора. От стен отражается эхо, сопровождающее случайный и четкий стук тяжелоатлетических снарядов.

Тренажерный зал возникает, представляя собой огромное помещение с боксерским рингом посередине. Эхо исходит от двух парней, работающих в спарринге на помосте. Они быстры, наносят молниеносные удары и уклоняются от них так же легко. Пот, покрывающий мужчин, бликует на них, подчеркивая каждый мускул при движении.

Парень, находящийся лицом ко мне замедляется, кивает головой в мою сторону, когда смотрит на своего противника.

Широкие татуированные плечи бойца расслабляются, когда он оглядывается, нахмурившись, и в тот момент его глаза встречаются с моими. Он поворачивается и идет к краю ринга, тяжело дыша. Черные и серые татуировки, с брызгами цвета то тут, то там покрывают его руки и спину. Грудь и живот мужчины обнажены, за исключением капелек пота, стекающих вниз по самому мощному прессу, который я когда-либо видела.

Я думала, что такие совершенные тела являются мифом. Или, по крайней мере, отредактированы фотошопом.

Моргая, я возвращаю глаза к его лицу, которое, к сожалению, для меня является таким же идеальным, как и все остальное в нем. Я еще ни разу не жалела о своем решении отказаться от мужчин до этого самого момента.

Ярко-зеленые глаза изучающе смотрят на меня из-под темных бровей, не отрываясь. Он прислоняется к канату, поднимая одну из его обернутых в марлю рук, чтобы вынуть капу (прим. Ка́па — приспособление из гибкой пластмассы, надеваемое на зубы с целью защиты от спортивных травм) изо рта.

— Ты потерялась, дорогуша?

Обращение резко меняет мое мнение о нем. Это выражение не ласки, а уничижения и сексизма. По крайней мере, так было каждый раз, когда я его слышала.

Но когда он продолжает смотреть на меня, ожидая ответа, то его глаза все еще сфокусированы на моем лице. Парень внимательно изучает меня, но взгляд не доставляет мне дискомфорта, а, скорее, расслабляет. Похоже, он только хочет подчеркнуть, что удивлен, увидев меня в подобном месте.

Но я здесь. Пусть тут не «Лос-Анджелес Фитнесс», а обычный спортзал. Это старый и несовременный комплекс, и я удивляюсь, какого черта здесь делаю, ведь очевидно, что у меня нет никаких шансов. Но я должна попытаться.

Мои нервы шалят, когда произношу:

— Я ищу управляющего.

Он смотрит на меня в течение нескольких секунд, затем кивает в сторону двери за спиной с вывеской «Офис».

— Жди там.

— Спасибо.

Я опускаю голову, когда прохожу мимо ринга, чувствуя на себе глаза каждого в зале.

Оказывается, что кабинет полностью соответствует декору спортзала: жалко и немного грязно. Я устраиваюсь в потрепанном кожаном кресле напротив стола в ожидании менеджера. Пять минут спустя мои глаза широко распахиваются, когда господин Татуированный-и-Идеальный входит в кабинет. Я безотрывно слежу за ним, пока он проходит к столу и усаживается передо мной.

В маленькую, все еще функционирующую часть моего мозга приходит осознание того, что, вероятно, не следует быть разочарованной тем, что он сейчас в футболке, но я ничего не могу с собой поделать. Эта крошечная вспышка «вот, черт» все еще тлеет.

— Чем я могу тебе помочь? — спрашивает он.

Основываясь на том, как выглядит это место, я ожидала увидеть пожилого джентльмена с сигарой, торчащей изо рта, который ругается как моряк, но в глубине души имеет золотое сердце. Или, знаете, что-то в этом роде.

Моя спина выпрямляется. Я не позволю запугать себя.

— Я здесь по поводу объявления о приеме на работу.

Он улыбается и встает.

— Спасибо, что пришли, но…

— Подождите. — Я так быстро встаю, что кресло опрокидывается на спинку. — Только выслушайте меня. Пожалуйста.

Он смотрит на меня, молчаливо оценивая, до того как сесть обратно.

— Почему ты хочешь работать в спортзале?

Я потеряла счет всех мест, куда пыталась устроиться. Продавцом, официанткой — и ни с одного места меня не пригласили после собеседования. Видимо, аттестат средней школы не пользуется высоким спросом среди легальных заведений. Только представьте.

Я пытаюсь казаться непринужденной и позволяю мягко пошутить:

— Бесплатный абонемент в спортзал?

Он не находит это забавным, как я надеялась.

Вздохнув, я говорю:

— Хорошо, итак, ранее я никогда не работала в спортзале, но я быстро учусь и очень трудолюбива. Вы не пожалеете.

Он откидывается на спинку кресла, выглядя не слишком впечатленным.

— Мне действительно нужна эта работа, — бормочу я, глядя в пол. — Пожалуйста, дайте мне шанс.

Это противоречит моим принципам, просить о помощи. Я научилась давно ни от кого, ни в чем не зависеть. Это спасает от разочарований и страданий, которые, в конце концов, неминуемо произойдут.

Но сейчас моя жизнь висит на волоске. Либо проси помощи, либо привыкай зарабатывать деньги, снимая одежду, что проще простого. Обуздать свою гордость в течение пяти минут — это капля в море по сравнению со стыдом, в котором бы я утонула позже.

Когда я поднимаю глаза, он хмурится, пристально изучая меня. Этот задумчивый и скрытный мужчина очень нервирует меня.

— Сколько тебе лет?

— Двадцать, — прозвучало почти как вопрос.

Я ведь не выгляжу так молодо, не так ли?

Его суровые глаза впились в мои.

— Тебе есть, где остановиться?

Жар распространяется по моему лицу. Я бездомная уже неделю, после того, как мои скудные сбережения иссякли, моя соседка по комнате была вынуждена выставить меня. Это так очевидно, что я сплю в машине?

Я провожу руками по моим изношенным джинсовым шортам, чтобы потянуть за край своей серой футболки. Не помню, когда в последний раз покупала себе новую одежду. Приобретение вещей в секонд-хендах экономит деньги.

Смущение обжигает меня, когда я понимаю, что одежда выглядит помятой. Я предполагала, что проведя целый день в машине, сделаю ее таковой, но, по крайней мере, она чистая, черт побери.

Желание защитить себя берет вверх, превращая смущение в гнев.

— Конечно, — мой тон немного резкий, так как я пытаюсь сдерживаться ради своей цели. Вероятно, мне не следует бросать сердитые взгляды на парня, у которого пытаюсь получить работу.

Он кивает снова, поджимая губы, когда внимательно осматривает меня.

— Эта работа дает минимальный заработок и требует большой выносливости. Ты уверена, что готова к этому?

— Да, – ответ вылетает из моего рта без каких-либо сомнений.

Я сильнее, чем кажусь. Маленькая зарплата? Эти семь с лишним долларов больше, чем тот огромный жирный ноль, который получаю за час на данный момент, так что, черт возьми, да, я готова.

Он встряхивает головой, словно сам не может поверить в то, что собирается сделать, и встает.

— Твое имя?

— Саванна.

— Я Деклан, — он протягивает свою руку через стол, я пожимаю ее. — Добро пожаловать в Whitmore & Son. Когда сможешь начать?

Я уже в течение часа нахожусь на седьмом небе от счастья, когда мой живот начинает урчать, и вспоминаю, что за душой у меня ничего нет, кроме трех долларов и двенадцати центов. Я не смогла бы вернуться на землю быстрее, будь даже наковальня привязана к моим ногам.

Я смотрю на корзину белья через зеркало заднего вида моей побитой «Хонды Цивик» и хмурюсь, чувствуя, как продолжаю падать. Она заполнена грязными вещами, а на мне последняя пара чистых трусов. У меня есть деньги, которых хватит либо на обед, либо на прачечную.

Мой желудок снова урчит, и я закатываю глаза.

— Я учту твой голос, — бормочу.

Мысль о том, что завтра придется быть без нижнего белья, совсем не привлекает меня, но никто вечером не пропускает ужин, тем более, что я уже пропустила обед. Я кусаю губу, размышляя, что, возможно, есть способ позволить себе оба варианта, и завожу свою машину…

Где же сейчас тот «Макдональдс», который я ранее проезжала?

Пять минут спустя я улыбаюсь, когда золотые арки предстают перед глазами, выделяясь в ночи желтым свечением, как маяк надежды. «Макдональдс» и я — лучшие друзья навечно. Их долларовое меню спасало мою задницу столько раз, что я не в состоянии посчитать.

Подъезжаю к ближайшему месту на стоянке, заглушаю двигатель и захватываю полиэтиленовый пакет с заднего сидения, запихивая в него одежду. Оказавшись внутри, я заказываю как обычно макчикен и порцию салата, затем в уборной наполняю бутылку водой из-под крана. Это не самая изысканная еда, но она стоит меньше, чем два доллара и двадцать центов, и наименее вредная.

После ужина закрываюсь в крошечной уборной и наполняю раковину горячей мыльной водой. Во время работы я держу свои глаза опущенными, старательно избегая своего отражения в зеркале передо мной. Стирка нижнего белья в раковине туалета «Макдональдса» — определенно не лучший момент в моей жизни. Я даже не могу взглянуть на себя прямо сейчас.

***

Деклан хмурится, копаясь в ящике с футболками в своем кабинете. Это единственное выражение лица, которое я видела на нем, но я не знаю его достаточно хорошо для того, чтобы понять, следует ли мне принимать сведенные вместе брови и сжатые губы на свой счет или нет. Может, он сияет, как солнечный шар, рядом с кем-то другим, но я в этом сомневаюсь. Парень вздыхает.

— У меня нет маленьких размеров, — произносит он, протягивая мне черную футболку из ящика. — Мне придется заказать тебе несколько.

— Спасибо.

Я разворачиваю футболку с логотипом спортзала на спине, в то время как он возвращает коробку обратно на шкаф.

Натягиваю униформу поверх майки, вынув хвост из-под нее. Большой размер превращает меня в карлика, так что я собираю лишнюю ткань в сторону и связываю ее в узел. Когда я поднимаю глаза, Деклан моргает и быстро отводит взгляд.

Между его бровями появляются складки, так как он в очередной раз хмурится и делает вид, что рассматривает бумаги на своем столе. Я чувствую себя неловко, когда пытаюсь потянуть вниз завязанную в узел футболку, которая, как я поняла, поднялась немного вверх и задрала низ моей майки.

Парень прочищает свое горло.

— Мы открыты шесть дней в неделю с шести утра до восьми вечера и закрыты в воскресенье. Что касается выходных, то ты нужна на работе третью субботу каждого месяца. — Он, наконец, вновь смотрит на меня. — Понятно?

Я киваю.

— Нет проблем.

Та социальная жизнь, которая у меня была, сейчас вовсе отсутствует, но я не скажу ему об этом, потому что ему:

а) все равно;

б) это лишняя информация.

Нет необходимости оповещать, что я одинокая неудачница, правильно? Верно.

— Хорошо.

Мужчина выглядит настолько довольным, насколько позволяет его угрюмый вид, и просит меня следовать за ним из кабинета. Когда мы проходим по спортзалу, он говорит:

— Твоя работа имеет два направления. Во-первых, мне нужен кто-то, чтобы прибрать здесь. Такие вещи, как: пылесосить, убирать на место время от времени части снаряжений, оставленные в неправильном месте, и, вероятно, самая важная часть твоей работы — полотенца.

Он ведет меня по коридору в раздевалку, где сбоку имеется дверь с надписью «Прачечная». Открывая ее, он зажигает свет. С одной стороны комнаты расположены две промышленные стиральные машины, с другой — пара одинаково огромных сушилок. Посередине комнаты стоит большой металлический стол, по видимости, для складывания белья.

— Девяносто процентов твоей работы будет касаться полотенец, которые должны быть в наличии в раздевалке. Это никогда не заканчивающаяся куча белья, которую необходимо постирать, высушить, сложить и убрать на место. Довольно просто, но это требует быстрых действий. Пока все понятно?

Я качаю головой.

— Я, по существу, горничная.

Губы Деклана складываются в форму, самую близкую к тому, что я пока видела, что напоминало бы улыбку. Красивый мужчина и отклонение от цели — две вещи, в которых я определенно не нуждаюсь прямо сейчас.

— В основном.

— Какая вторая часть моей работы?

Он выдыхает.

— Закрытие ночью. С тех пор, как старый менеджер уволился несколько недель назад, я работаю в две смены с утра и до вечера шесть дней в неделю, я реально чертовски устал от этого, — он произносит это, слегка посмеиваясь. — Мне нужно, чтобы ты работала с двенадцати до восьми, с перерывом на обед, с понедельника по пятницу. Как думаешь, можешь справиться с этим?

— Да, я только, гм… Вы хотите, чтобы я самостоятельно закрывала заведение? Я никогда не была ответственна за что-то подобное.

— Все, что от тебя требуется, это содержать в чистоте полотенца в раздевалке, выключать свет и запирать двери, когда заканчиваешь. Эти парни приходят сюда, делают свое дело и идут дальше. Я обещаю, что они не будут нуждаться в твоей помощи в чем-либо, но мне необходим кто-то здесь, пока место открыто. И, эй, если тебе что-нибудь понадобится, моя квартира находится наверху. Хорошо?

Я снова киваю, успокоенная его ответом, когда меня осеняет, что это значит. В моем распоряжении будет целый спортзал, предположительно в течение нескольких часов ночью после закрытия. Я смогу принимать душ. Стирать одежду. Существуют вещи, о которых большинство людей не станут раздумывать дважды.

Деклан лезет в карман, вытаскивая и вручая мне связку ключей.

— Я не заставляю тебя закрывать спортзал сегодня, но, думаю, завтра ты будешь готова?

— Абсолютно.

Я сказала Деклану, что он не пожалеет, нанимая меня на работу, и хочу сдержать свое слово. Я также должна удержаться на этой работе, потому что она включает в себя некоторые довольно соблазнительные привилегии.

Парень, обливаясь потом, идет по направлению к раздевалке. Он кивает Деклану в знак приветствия и вытирает лицо полотенцем, затем бросает его в ближайшее ведро для грязного белья.

Мой босс опрокидывает корзину рядом со мной, и я смотрю на растущую кучу белого махрового белья. Даже тут я могу учуять запах мужского пота, мои губы непроизвольно кривятся.

— Похоже, тебе есть, чем заняться. — говорит он, похлопывая меня по спине.

Я смотрю ему вслед, как он удаляется, размахивая в такт шагам своими большими татуированными руками. Белый хлопок его простой футболки облегает его спину словно вторая кожа, растягиваясь на невероятно широких плечах. Его походка удивительно изящна для кого-то настолько огромного.

Я прогоняю эти мысли из своей головы и возвращаюсь к корзине. Со стоном беру в охапку полотенца и засовываю их в гигантскую стиральную машину с фронтальной загрузкой. Фу-у, они влажные.

— Ужас, — бормочу себе под нос.

Это маленькая цена, которую приходится заплатить, учитывая преимущества. Итак, я согласна возиться с этими вонючими полотенцами сейчас, если не буду пахнуть так же позже.

Я заканчиваю загрузку белья в машину. Так как она только наполовину полна, возвращаю корзину обратно в спортзал, чтобы скопить больше.

Замираю, когда вижу спину Деклана на ринге, работающего в спарринге с парнем, которого я наблюдала вчера. Черные шорты моего работодателя сидят низко на бедрах, обнажая манящий V-образный торс, который, кажется, имеют все супернакаченные парни. Мой взгляд скользит по мощному прессу и каменной груди в то время, как он совершает один-два быстрых удара, его мышцы напрягаются и расслабляются под кожей. Когда спарринг-партнер заносит руку, Деклан откидывается назад, едва уходя от удара, затем слева наносит хук в корпус, сбивая противника на пол.

Кажется, что все происходит за доли секунды.

Я стою, разинув рот, и, хоть убейте, не могу отвести от него взгляд. То, как его мышцы сжимаются с каждым движением, ручьи пота покрывают кожу, целеустремленность — это все делает его таким мужественным.

Он поворачивается и ловит на себе мой взгляд. Его грудь вздымается, пот стекает по бровям, когда тлеющие, как угольки, глаза опаляют меня, пригвождая к месту. Мне следует смутиться, что я открыто пялюсь на него, но нет. По крайней мере, не сейчас. Возможно, позже.

Хорошо, это ложь. Я уже в поисках камня, под который заползу от смущения.

Но сейчас мне все равно, потому что в эту секунду, я клянусь, на его лице такой же взгляд, как и у меня. Он начинается со слова «хочу» и заканчивается словом «тебя», но середина состоит из воображаемого раздевания.

Он сохраняет со мной зрительный контакт, пока его голова не запрокидывается назад от быстрого удара кулака, который заставляет его отступить. Удивление отражается на лице Деклана, когда он дотрагивается до своей окровавленной губы. Оно сменяется свирепостью так быстро, как он замахивается, и его форхенд приходится прямо в нос сопернику.

Я моргаю, чары рассеиваются, когда смотрю на его огромную спину с черными и серыми татуировками. Это пара рук, сжимающих четки, сложенные вместе, как при молитве. Детали и оттенки удивительны. Это больше похоже на фото, чем на что-то, нарисованное руками.

Кто-то, очевидно, провел часы над созданием шедевра на его безупречной коже. Каждый штрих и мазок воссоздан тщательно и трепетно, ведь страсть художника к своей работе очевидна.

Под руками каллиграфическим почерком написано «Микки Великий» и две даты: рождения и смерти.

Имя кажется знакомым, и мне достаточно секунды, чтобы понять, откуда я его знаю. Это имя боксера из газетных вырезок в фойе.

Деклан

— Ты сегодня несобранный.

Чувствуется, будто мое сердце объявило войну ребрам, по тому, как оно бьется прямо сейчас внутри моей грудной клетки.

Я не могу сказать, это от нагрузок, что дает мне Маркус, или от непосредственной близости великолепной цыпочки, которую нанял на работу, будучи достаточно глупым. Вытираю пот с лица и бормочу:

— Я знаю.

Пересекая ринг, вынимаю капу изо рта и хватаю бутылку воды, усаживаясь в стороне. Я делаю большой глоток, чувствуя взгляд Саванны на мне все это время.

Целый день она не проявляла ко мне интерес, и это прекрасно, здорово. Она мой сотрудник, в конце концов, так что последнее, что мне нужно — это ее большие серые глаза, устремленные на меня, потому что, вероятнее всего, из-за них я совершу глупости. Такие, как затащить ее к себе в кабинет, согнуть над столом и трахать до изнеможения.

Мне следует попытаться сохранить хоть капельку профессионализма, не так ли?

Хорошо, что ей пришлось уйти, и мои фантазии были разрушены. Но я ощущал на себе ее взгляд, пока тренировался со своим тренером, Маркусом. Эти темно-серые глаза, которые еще вчера выглядели такими холодными, сегодня светились теплом и желанием, и черт меня побери, если это сильное влечение на ее лице не было самым горячим, что я когда-либо видел. Придурок Маркус ударил меня кулаком, пока я отвлекся, а к тому времени, когда я снова посмотрел на нее, похоть исчезла и взгляд стал строгим, что она делает с легкостью.

Похоже, Саванна не хочет, чтобы я знал, что она находит меня привлекательным, и я не могу понять, почему. Может быть, потому что желает оставить все на профессиональном уровне, или, возможно, у нее есть парень. Я пока не разобрался.

Маркус подходит ко мне.

— А она горячая штучка, — говорит он, следя за моим взглядом.

Я хмурюсь и беру следующий напиток, наблюдая, как она протирает оборудование и собирает оставленные полотенца.

— Но не по этой причине я взял ее на работу.

— Тогда для чего же? Она такая тощая, что не сможет поднять все это дерьмо вокруг.

Я не собираюсь лгать и говорить, что между нами возникла какая-то связь, потому что это не так. Саванна — миленькая девушка, которая нуждалась в помощи, а парни запрограммированы таким образом, что всегда хотят подставить плечо хорошеньким девушкам. Все просто.

Кроме того, я не бессердечный ублюдок.

Вчера она была в отчаянии, а я был в состоянии помочь ей. И так и сделал.

Я пожимаю плечами, бросая взгляд на Маркуса:

— Ей нужна была работа, мне — сотрудник. Конец истории.

Саванна нагибается вперед, и Маркус склоняет голову, рассматривая ее попку.

— Собираешься ею воспользоваться?

Закатывая глаза, ударяю его в грудь.

— Заткнись, чувак. — Маркус должен учиться думать головой на плечах, а не тем, что у него в трусах. У него уже есть ребенок от его бывшей, и пару месяцев назад он испытал страх от возможной беременности партнерши.

Один уголок его рта поднимается вверх в дерзкой усмешке.

— Я воспринимаю это как нет… Может, тогда я?

Я ставлю на место бутылку с водой и, свирепо глядя ему в глаза, отвечаю:

— Держись от нее подальше. Последнее, что мне нужно, это отправлять ее в декретный отпуск.

Его улыбка исчезает:

— Неприкольно, братан. Последнее, что мне нужно, чтобы ты накаркал мне очередную мамочку.

— Есть такие штуки, которые называются презервативами. Может, тебя научить, как ими пользоваться?

Он показывает мне средний палец и одаривает ехидным взглядом:

— Ха-ха.

Я только вставил свою капу обратно, когда увидел Блейка, входящего в зал. Его карие глаза становятся мрачными, когда они фокусируются на мне.

— Черт, — бормочу себе под нос, снова вынимая кусок пластика изо рта. — На сегодня хватит, — бросаю Маркусу, который неодобрительно качает головой.

— Это неправильно.

Я наклоняюсь, чтобы захватить бутылку воды, затем стаскиваю футболку с каната:

— Нет.

Маркус лучше всех знает, что Блейк не имеет никакого желания находиться в этом зале. Итак, если он здесь, значит снова вляпался в дерьмо, и собирается попросить меня все убрать за ним. Снова.

Пока я задаюсь вопросом, кому он должен и как много, Блейк обходит ринг и направляется в мой кабинет, держа голову опущенной. Маркус ударяет меня по руке, и я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него.

— Какую бы проблему он не принес тебе, ты должен оставить это дерьмо ему, слышишь? Это касается и новой девчонки.

Я открываю рот, чтобы возразить, но он прерывает меня:

— Не трать попусту время, говоря мне, что красотка не засела тебе в голову. Если бы не она, я не смог бы сегодня застать тебя врасплох, и ты это знаешь.

Моя челюсть сжимается. Возможно, он прав.

— Ты не можешь позволить себе хоть чуточку отвлечься, когда выйдешь против Керриган в эту пятницу. Ты хорош, и он знает это. Поверь, противник будет искать любую возможность подкрасться к тебе, и если голова будет работать отдельно от задницы, как было сегодня, то это будет несложно. — Его ноздри раздуваются, а губы сжаты в тонкую линию. — Одна секунда, Деклан, этого будет достаточно. Одна секунда потери концентрации менее чем на сто процентов, и ты уже на земле, а соперник берет инициативу в свои руки.

Мои глаза опускаются на черный коленный бандаж на левой ноге Маркуса. Ему, как никому другому, следует знать, что в одну секунду может случиться так, что ты или продолжишь карьеру, или возьмешь перерыв.

Я бормочу прощание и прогибаюсь под канатом, прыгая на пол и следуя в свой кабинет. Я толкаю дверь и вижу, что Блейк оперся на край стола. Его голова также опущена, и все, что я вижу, это копна темных волос такого же оттенка, что у меня.

За мной захлопывается дверь, я прислоняюсь к косяку двери, скрещивая руки на груди.

— Сколько?

Блейк поднимает голову. Его глаза красные и налиты кровью, и в то же время он презрительно усмехается:

— Мне и копейки не нужно от тебя. Это папа.

Я смеюсь и протираю лицо футболкой, перебрасывая ее через плечо.

— Я не плачу по каким-либо долгам этого ублюдка, так что можешь сказать ему, чтобы он шел…

— Он умирает, Деклан.

Я хмурюсь и внимательно изучаю своего брата:

— Как это возможно?

Мне стыдно признаться, но первая мысль, что приходит мне в голову, что это какая-то афера. Так себя зарекомендовал мой старик, занимаясь темными делами и будучи поганой личностью. Он явно не отец года.

Блейк протирает шею, выглядя гораздо старше своих двадцати пяти лет.

— Его печень разрушена.

Фыркая, реагирую:

— Я и сам мог бы сказать тебе такое. Ты не можешь каждый день опустошать бутылку Джим Бим и ожидать, что будешь жить вечно (прим. Jim Beam — бренд бурбона).

Блейк хмуро смотрит на меня, а я чувствую себя куском дерьма, когда отпускаю эту реплику, так как Блейк явно огорчен данной новостью.

— Прости. Он обращался к доктору или кому-то еще?

Он кивает:

— Доктор сказал, что это… псориаз?

Я сильнее хмурю брови, кусая ноготь на большом пальце.

— Цирроз печени.

— Да, он.

— Что ж, — я пытаюсь переключить свой мозг на что-то иное, помимо «вот хрень», но безрезультатно. Как я уже говорил, мой отец — не папа года. Между нами нет любви, я смирился с этим еще много лет назад.

— Сколько ему осталось?

Блейк пожимает плечами:

— Больше, если он перестанет пить, и меньше, если не сделает этого.

— Значит немного.

Он цокает языком.

— Нет.

После нескольких секунд напряженной тишины, Блейк говорит:

— Ты знаешь, что должен сделать.

Я поднимаю бровь.

— Нет, не знаю.

— Знаешь и сделаешь. Ты сделаешь все правильно, пока не станет поздно.

Я разражаюсь смехом. Я верно его расслышал?

— Я должен сделать все правильно? Мне очень жаль, но разве я проиграл наши рождественские деньги, когда мы были маленькими? Я натрескался в хлам на людях в день твоего выступления ко Дню Благодарения? Потому что чертовски уверен, что не помню, как отмечают этот праздник, но знаю, что должен, ведь я тот, кто все исправляет. Ох, и я ли тот, кто однажды ушел за пачкой сигарет и никогда не вернулся, так?

— Слушай, я знаю, каким он может быть придурком и список его заслуг отстойный, но…

— Но что, Блейк? Ты присутствовал при каждой его пьяной выходке, каждом брошенном оскорблении и каждом жалком утре после извинений. Как ты можешь стоять тут и защищать его?

— Потому что я чертовски похож на него! — кричит он, тыча в грудь своим пальцем, пока он стоит. — Разница лишь в том, что ты защищаешь меня, а папу — никто. Он наша семья, Деклан, и мы — всё, что он оставит после себя.

Блейк прав. Он постоянно все портит, как наш старик.

Я имею в виду, есть вещи, из-за которых двадцатилетние парни тут и там попадают в небольшие неприятности, но Блейк периодически играет в азартные игры на деньги, которых у него нет; постоянно ссорится с неправильными людьми, и он всегда связан с какими-нибудь «темными» делами то с одними, то другими неприятными личностями.

Я не знаю, возможно, это моя вина.

Может быть, если бы я не выручал его каждый раз, когда он попадает в неприятности, он бы научился справляться сам или не попадать в беду с самого начала.

Я не понимаю, что пошло не так. Взрослея, мы с Блейком были не разлей вода. Он хоть и старше меня на тринадцать месяцев, но мы были как близнецы. Когда дорогой старик ушел от нас, мама вскоре умерла. Мы чувствовали себя брошенными и были обозлены на весь свет, но дед научил меня направлять весь свой гнев и ненависть в схватки, но так и не смог достучаться до Блейка, как до меня. Независимо от того, что дед говорил или делал, брат не мог избавиться от этих чувств.

Быстрая перемотка на десять лет вперед, и вот мы здесь.

Я качаю головой в отрицании.

— Здесь ты ошибаешься. Отец сжег все мосты между мной и им, когда ушел от нас, и ты это все, что он оставит после себя. Кровное родство не всегда означает семью, Блейк. Ты должен заслужить это дерьмо, что у него не получилось, все просто и ясно.

Собираясь уйти, я берусь за ручку двери, когда Блейк говорит:

— Дедушка хотел бы, чтобы ты все сделал правильно.

Я оборачиваюсь и толкаю его в грудь.

— Не смей вмешивать сюда деда. Он знал, каким выродком был его сын и смирился с этим. Он не винил меня из-за того, что я вычеркнул отца из своей жизни, и он не стал бы упрекать меня сейчас.

Глаза Блейка ожесточились.

— Ты уверен?

Нет.

— Пошел ты, — огрызаюсь, в гневе покидая кабинет. Это не самый лучший способ закончить нашу беседу, но бывало и хуже. Все могло закончиться ударом кулака по его лицу, как было в прошлый раз.

Я запускаю руки в только что вымытые волосы, как только задняя дверь спортзала захлопывается позади меня. Я ожидал, что будет темно, но, черт побери. Все вокруг тихо и спокойно. Должно быть уже поздно.

Обернувшись, я дергаю ручку на тяжелой ржавой двери, чтобы убедиться, что дверь заблокирована. Мои пальцы трясутся от гнева и нервозности, и я осознаю, что не смог избавиться от этого даже после окончания тренировки. Визит Блейка взволновал и разозлил меня.

Так что я больше обычного себя нагрузил, бегая до тех пор, пока чуть не потерял сознание. Но, видимо, этого недостаточно, потому что я все еще чувствую, как гнев кипит внутри.

Обычно, когда все так плохо, мне нужно или кому-то врезать, или кого-то трахнуть.

Будто по моему сигналу, телефон вибрирует в кармане. Мне даже не нужно смотреть на него, чтобы догадаться, что это Джейми. Девчонка обрывает мой мобильный с того момента, как я бросил ее в ту ночь, и она, кажется, не понимает, что я игнорирую ее, потому что не заинтересован в ней.

Но прямо сейчас, я не могу вывалить ей все то дерьмо об ее отвратительной личности или сказать, что обычно считаю ее Антихристом. Потому что в данный момент Джейми — это то, что мне нужно. Она требует нулевых усилий и любит жесткий секс так же, как и я. Я мог бы выплеснуть на нее весь негатив, а она только попросит добавки.

Черт, она похоже идеальная девушка, когда я думаю о ней в этом плане. Так почему я продолжаю избегать ее, снова?

Потому что, как только она открывает свой рот, тебе хочется задушить ее. О, да. Именно так. Может быть, я смогу достать для нее кляп…

Я достаю свой телефон и смотрю на ее сообщение, закатывая глаза, когда вижу это чудо.

Джейми: «Я такая мокрая прямо сейчас».

Я печатаю быстрый ответ и нажимаю «отправить».

Я: «Тогда воспользуйся чертовым полотенцем».

Я убираю телефон обратно в карман, когда мерцающий свет на улице бросается мне в глаза. Моргает лампа на фонарном столбе, но не это привлекает мое внимание. Меня заинтересовал этот ржавый кусок желтого металла, припаркованный на улице.

Иначе известный как автомобиль Саванны.

Она ушла час назад, так что ее автомобиль до сих пор здесь делает? Она живет где-то поблизости?

Бросаю свою спортивную сумку на тротуар рядом с задней дверью и перебегаю маленькую стоянку. Останавливаясь проверить встречные машины, я иду по улице небольшими шагами.

Ее задние окна заставлены картоном, что кажется странным, потому что окна не разбиты. Выглядит так, будто отгородились для уединения.

Все мысли покидают мою голову, когда я заглядываю в ее окна и вижу корзины одежды в задней части ее автомобиля. Мое игривое настроение резко ступает на опасную территорию, когда я вижу ее бледные, согнутые в коленях ноги на заднем сиденье.

Ох, черт, нет.

Я знал это. Я, блядь, знал…

Глава 3

Саванна

Меня будит громкий звук. Дезориентировано смотрю на запятнанную крышу своей машины, потому что кто-то стучит в стекло за моей головой.

— Открой, я знаю, что ты там.

Мое сердце подпрыгивает к горлу и останавливается. Выпутываясь, сбрасываю одеяло на половицы и хватаю свой кошелек, судорожно нашаривая в нем маленький газовый баллончик.

Снова удары.

— Открой же проклятую дверь, Саванна.

Подождите, это…

— Деклан?

Я наклоняюсь, глядя через незакрытый кусочек пространства между картоном и дверью, и мельком вижу татуированные мускулы. Облегчение наполняет меня, но это ненадолго.

Что он здесь делает?

Я снимаю блокировку и открываю дверь.

— Деклан, что ты…

— Я знал это. — Он качает своей головой, когда ходит вокруг моего автомобиля, уставившись на невидимую точку ниже по улице. Его челюсть напрягается, когда он с силой сжимает свой телефон так, что костяшки пальцев начинают белеть, и все, что я делаю — это смотрю на него в замешательстве.

Почему он так зол?

— Я, блять, знал, что ты лжешь мне.

Он останавливается и смотрит на меня с таким убийственным выражением лица, что я отступаю немного назад.

— Спать в собственном автомобиле, Саванна? Ты серьезно? Пожалуйста, скажи мне, что ты не настолько глупа.

Вот, черт.

— Это не то, как выглядит…

— Не ври мне!

Я вздрагиваю, как только его крик разносится сквозь тихую ночь, эхом отражаясь о темные пустые здания. Хоть ответ и труслив, а я молча ругаю себя за проявленный страх, но я не настолько глупа, чтобы считать, будто он не может причинит мне боль. Деклан, в сущности, незнакомый мне человек, и я, честно говоря, понятия не имею, на что он способен. Что я знаю, так это то, что он в два раза больше меня и намного сильнее, для него я словно пушинка.

— Иисус. — Он зажимает пальцами переносицу носа, закрывая глаза. После того, как Деклан успокаивается, он опускается на корточки так, что его глаза находятся на одном уровне с моими. — Прости, Саванна, — произносит он спокойнее, тише. — Я не хотел напугать тебя. Я не причиню тебе боль. Обещаю.

Совсем маленькая, наивная часть меня хочет поверить этим притягательным зеленым глазам, смотрящим на меня так искренне, но я знаю, что красивое лицо и горячее тело не делают тебя хорошим человеком. Привлекательная внешность может скрывать самые страшные изъяны.

— Почему я должна тебе верить? — слова так тихо вырываются из меня, а мне жаль, что они не кажутся жесткими или озлобленными, или какими-то еще. Вместо этого, они звучат ничтожно и беспомощно.

Безмолвно оценивая меня, в его глазах тлеет огонек, и под его пристальным взглядом я чувствую, что мой образ снежной королевы начинает таять. Как один его взгляд может производить на меня такой эффект?

Прежде чем я успеваю остановить его, Деклан встает и подходит к задней части моей машины, открывая багажник. Я выбираюсь из машины и с недоверием слежу за ним, пока он достает мои вещи.

— Что ты делаешь?

— Я беру твои вещи. Ты остаешься со мной. — отвечает он, не останавливаясь и не глядя на меня.

Я издаю удивленный истерический смешок и говорю:

— Нет, я, безусловно, не останусь с тобой.

Я достаточно взрослая и сама забочусь о себе с тех пор, как себя помню. Я не нуждаюсь в Деклане или его подачках.

Ну, за исключением работы. Мне нужна работа.

Он ставит корзину с бельем на тротуар и смотрит на меня:

— Или так, или освобождаешь мне место в своей машине. Выбор за тобой.

Открываю рот, но ничего не произношу. Думаю, я выгляжу глупо.

— Почему ты это делаешь?

Он впивается в меня взглядом.

— Почему я отказываюсь оставить привлекательную девушку одну в машине на всю ночь? Ну и дела, я не знаю. Может быть, я – придурок.

Во мне вспыхивает гнев, и я благодарна за знакомую эмоцию. Деклан сбивает меня с толку, и мне это по душе.

— Вопрос закрыт, придурок, я не какая-то бездомная кошка, которую ты можешь подобрать.

Улыбка играет на его губах, когда он кивает на мою кучу вещей:

— Собирай свои вещи, Котенок.

Моя челюсть сжимается от произнесенного им прозвища. Мне оно не нравится, ни чуточки.

— Не называй меня «Котенок», ты сын…

— А у этого котенка есть когти. — Деклан улыбается, настоящей искренней улыбкой, которая озаряет его лицо и показывает ямочки на щеках, о которых я даже и не подозревала. Они совершенны и милы, и это злит меня еще больше.

— А этот мудак – полное дерьмо, — возвращаю ему, скрещивая руки на груди и свирепо взирая на него.

Деклан принимает такую же позу.

— Этот мудак предлагает тебе место, где можно остановиться. Так что прекращай быть сукой и следуй за мной наверх. — Он смотрит на меня сверху вниз с таким видом, что мне страшно с ним спорить.

Мой рот захлопывается, и я ошарашено моргаю.

— Я не нуждаюсь в твоей помощи, — говорю просто.

Его лицо омрачается, и он переводит взгляд на землю.

— Каждый нуждается в помощи сейчас или потом. В этом нет ничего постыдного.

Деклан складывает две корзины белья друг на друга, уравновешивая их на одной татуированной руке, и закрывает мой чемодан с остальными вещами.

— Ты действительно хочешь, чтобы я осталась у тебя? — спрашиваю недоверчиво. — Даже если я не хочу этого.

— Да.

Я следую за ним по улице в то время, как он удаляется с моими вещами.

— А знаешь, кто-то может подумать, что это похищение.

Когда мы добираемся до спортзала, он кивает на сумку на земле:

— Можешь взять?

Я поднимаю ее, и Деклан ведет меня наверх по бетонной лестнице. У двери, в конце лестницы, он делает паузу.

— Ключи в кармане. Может, пороешься там для меня? — Он сдвигает корзины с бельем, чтобы быть ближе ко мне.

— Ты хочешь, чтобы я засунула свою руку тебе в штаны и копалась в твоей промежности? Серьезно?

Он взрывается смехом и наклоняет бедро ко мне.

— Да ладно, никто тебя там не укусит. Я обещаю.

Мои брови изгибаются, когда я перекладываю его сумку в другую руку.

— Хорошо, но не жалуйся мне, когда твой раздосадованный заложник ударит тебя по шарам.

Неуверенно опускаю руку в его карман, ненавидя себя за то, что мое сердцебиение ускоряется только от прикосновения к нему. Я пытаюсь убедить себя, что это только потому, что у меня не было секса уже два месяца, и, будучи столь близко к парню, во мне просыпается старое, знакомое желание, хоть я знаю, что это не правда. Именно Деклан заставляет чувствовать себя легкомысленной и возбужденной.

Мягкий смех пронизывает воздух между нами, казалось, делая наше маленькое укрытие еще теснее. Как может смех звучать так сексуально? Это же невозможно.

— Котенок, — говорит он глубоким голосом, окутывая чертово слово нежностью, заставляя меня легче переносить это прозвище. Черт, думаю, он мог бы читать мне телефонный справочник, и я бы возбудилась. — Я видел, как ты смотрела на меня ранее, — продолжает он. — Я серьезно сомневаюсь, что ты сделала бы что-то, что могло бы не понравиться моим яйцам.

Я замираю, когда моя рука застревает внутри кармана его потертых, слишком обтягивающих джинсов, так что мой рот непроизвольно раскрывается от произошедшего провала.

Он специально сказал мне это.

Деклан усмехается, держа всю эту кучу дерьма в руках, и когда мое лицо становится пунцовым, подмигивает мне.

У меня появляется внезапное желание ударить по его мальчикам, только чтобы насолить ему.

— Ты может быть и красавчик, но ты – такая задница, – при этом дарю ему ядовитую улыбку, когда мои пальцы касаются холодного металла его ключей.

— Все так говорят, — его ямочки становятся больше, когда он улыбается мне. Похоже, ему нравится быть предельно честным при общении со мной.

Я не знаю, что делать и как реагировать, так что игнорирую его и вытаскиваю ключи.

— Какой из них? — спрашиваю, рассматривая связку сплетенного металла.

— Черный.

Я с легкостью нахожу черный ключ и, прежде чем поднести его к замочной скважине, мельком замечаю на нем рисунок в виде белого черепа и скрещенных наверху костей.

Свет из коридора проникает в темную гостиную. Этого достаточно, чтобы увидеть гигантский плоский экран, висящий на стене, и напротив него большую темную комнату. Квартира со свободной планировкой, поэтому гостиная плавно совмещена с кухней слева от меня. Везде приборы из нержавеющей стали и блестящие столешницы.

Бьюсь об заклад, что это гранит. Пластмасса так свет не отражает.

Эта шикарная, очевидно, недавно переделанная квартира вовсе не такая, какой представляется берлога красивого татуированного засранца — потенциального серийного убийцы.

Деклан несет мои вещи по коридору и входит в темную комнату слева. Бросая его сумку на диван, пячусь назад, вытягивая шею, чтобы увидеть, куда он пошел. Я не собираюсь идти в неосвещенную комнату с почти двухметровым незнакомцем, который выглядит так, что способен уложить пятерых таких, как я. Меня не волнует его привлекательность или какие грязные идеи нашептывает мне мое влагалище. Некоторые вещи, как, например, включение светильника, заботят меня гораздо больше.

Комната заполняется светом, когда Деклан щелкает переключателем.

— Ты можешь остаться в моей комнате.

Я заглядываю в комнату и вижу огромную, королевских размеров кровать. Он положил мои вещи в глубине, и я неторопливо пробираюсь к ним, придерживаясь стены. Наклонившись, украдкой опускаю руку в кошелек, осторожно пытаясь вытащить газовый баллончик на всякий случай.

Он собирает простыню и бросает ее в корзину грязного белья, затем открывает дверь чулана и исчезает. Через секунду парень возвращается с новой стопкой белья.

— Ты можешь спрятать свои когти, Котенок. Я не собираюсь причинять тебе боль.

Я выпрямляю спину.

— Не понимаю, о чем ты.

— Прибереги его, — говорит он, раскладывая простыню на матрасе. — Я видел газовый баллончик в твоем кошельке и знаю, что ты его вытащила. — Он тянет ткань за угол и смотрит на меня. — Ты не настолько незаметна, как тебе кажется. Теперь иди сюда и поправь края.

Неохотно ставлю баллончик на тумбочку и расправляю простыню по углам матраса.

— Знаешь, я ведь могу быть убийцей.

Его ямочки вновь появляются на щеках.

— Думаю, я могу справиться с тебе подобными.

Черт, вероятно, он может справиться и с самим гризли.

— Ну, я могу украсть что-нибудь. Ты проснешься утром и обнаружишь, что все твое барахло исчезло.

Он смотрит на меня милым, слегка хмурым взглядом и с полуулыбкой говорит:

— Ты же не сделаешь этого?

Я кусаю губу, пытаясь подавить улыбку, но безуспешно.

— Ну что ж, ладно. Но только потому, что ты так любезно спросил. В противном случае, я бы обчистила тебя.

Улыбаясь, он качает головой.

— Тебя слишком много. Что же я буду делать с таким фейерверком, как ты?

Жар приливает к щекам, когда я смотрю вниз на простыню. Я не знаю, как реагировать на это. Смех заставляет мой живот напрячься и делает мои колени неустойчивыми. Я привыкла к менее тактичным парням, которые называют меня «детка» и обещают положить весь мир к моим ногам. Мы знаем, что эти обещания так же глубоки, как рюмка водки: нелепые и пустые, и я знаю, как вести себя с ними, поэтому они безвредны. А поведение Деклана — это обещание того, что что-то несомненно произойдет, и у меня нет сомнений, что он добьется своего.

Я провожу пальцем по вышитым узорам на простыне. Различные оттенки серого превосходно сочетаются с черной кожаной спинкой кровати.

— Тебе не следует отдавать мне свою кровать, — бормочу я. — Мне будет хорошо и на диване.

Простыня взлетает, когда Деклан подбрасывает ее, расстилая над кроватью.

— Я не позволю тебе спать на диване. Я – не полная задница.

Его глаза ненадолго встречаются с моими прежде, чем он хватает сложенное серое одеяло у подножия кровати.

Это одно из тех плисовых, супермягких одеял из микрофибры, при виде которого я едва могу сдержать свой восторг, когда Деклан расстилает его. Я кусаю губу, глядя с нетерпением на гигантскую кровать и одеяло, когда чувство вины охватывает меня из-за переезда Деклана из своей постели на диван.

— Тебе, действительно, нет необходимости делать это. Честно, диван очень даже подойдет.

— Я – твой босс, и ты должна делать то, что я говорю, а я говорю тебе, что ты спишь здесь. Так что выполняй это.

Мой рот дергается в улыбке, соответствуя той, что носит он. Откуда взялся этот капризный и задумчивый парень?

— Спасибо… Будет здорово растянуться на настоящей постели.

Его быстро появившаяся улыбка исчезает, пока он сердито смотрит на меня по другую сторону кровати.

— Я все еще не могу поверить, что ты спала в машине. Ты хоть понимаешь, насколько это опасно? Не говоря уже о безрассудстве и глупости.

Внутри меня, как торнадо, проносится возмущение, поднимая на своем пути боль и унижение, которые разрушают все внутри меня, не находя выхода наружу. Что ж, я позволю им выбраться.

— Это должно быть прекрасно никогда не беспокоиться о поиске безопасного места на ночь, где шансы быть изнасилованной или убитой не равны нулю, просто немного менее вероятны. И это должно быть превосходно никогда не выбирать между едой и стиркой белья, потому что ты не можешь позволить себе оба варианта.

Деклан бледнеет, но я продолжаю, практически выплевывая яд, когда добавляю:

— Вещи, которые ты принимаешь как само собой разумеющиеся это то, ради чего я могла бы убить, так что не смей стоять там и судить меня, когда ты ничего не знаешь обо мне или о выборе, что мне приходится делать.

Деклан выглядит больным.

-Ты права. Ты абсолютно права. Саванна… Мне очень жаль.

Жалость. Боже, я ненавижу этот взгляд. Деклан может взять свое сочувствие и засунуть себе в задницу. Я не нуждаюсь в ней и не хочу ее.

— Я смогла выжить и без этого, так что пошел ты куда подальше.

Мои гневные слова повисают в пространстве между нами пока текут секунды. Его молчание делает их еще более резкими.

Я оборачиваю руки вокруг себя, потому что нуждаюсь в физическом барьере. Понимаю, что сказала слишком много и, внезапно, хочу взять свои слова назад. Эмоциональные вспышки, как эти, ранее были не свойственны мне. Я хороша в том, что могу все контролировать и подавлять внутри себя, и понятия не имею, какого черта сейчас было, откуда это взялось.

— Не надо, — я смотрю на него, сжимая челюсть и смущаясь от непрошеных слез, которые начинают резать мне глаза. Я ненавижу эту природную склонность моего тела начинать плакать, когда я выхожу из себя. Почему так происходит, если слезы все равно ничего не решают? — Не смотри на меня, как на сломанную маленькую куклу, которую нужно починить. Я ненавижу этот взгляд.

Когда я украдкой поднимаю на него глаза, замечаю, как его челюсть напрягается так сильно, что выглядит, словно каменная. Прежде, чем я понимаю, что происходит, он хватает одну из моих корзин с бельем и выходит из комнаты.

Черт, я действительно достала его. Он выпроваживает меня.

Я бегу за ним, выкрикивая его имя, но парень игнорирует меня. Я не могу винить Деклана за то, что иногда бываю прямолинейной сукой, но это не значит, что мне нравится быть нею. Это просто защитный механизм.

Люди не захотят быть рядом с тобой, если ты обладаешь скверным характером, и не смогут подобраться слишком близко, чтобы причинить боль. И, на самом деле, не стоит меня узнавать.

По правде говоря, у меня ничего нет, что можно предложить кому-либо.

Я потеряла все.

Мои брови поднимаются от удивления, когда Деклан вместо входной двери направляется прямо на кухню. Он начинает бросать мои вещи в стиральную машину, находящуюся в подсобном помещении рядом с ней.

Он стирает мою одежду? Почему?

Я пытаюсь вытащить обратно свое белье, которое он положил в машину, но все смешалось внутри большого металлического барабана.

— Что ты делаешь?

Деклан видит, что я пытаюсь с ним бороться. Почему он просто не остановится?

— Я стираю твое белье. На что еще это похоже? — его слова жалят, и мне это не нравится. Я не прошу его стирать мое белье. Я вообще не прошу его о чем-то.

— Ты остановишься?

Поиск одежды — безнадежное дело, поэтому я устремляюсь к корзине, хватаясь за его огромные руки и пытаясь остановить парня.

— Деклан!

Он, наконец, останавливается и смотрит на меня.

Его черные брови сходятся на переносице, а челюсть сжата с такой силой, что выступают желваки. Когда Деклан смотрит вниз на меня с таким напряженным взглядом, воздух в моих легких просто испаряется. То, что я ошибочно принимаю за гнев, оказывается состраданием.

Но почему?

Внезапно, я не знаю, что сказать. Я ошеломлена и смущена.

— Зачем ты стираешь мое белье? — эти слова звучат почти бесшумно, а взгляд Деклана приковывает меня к месту.

Его челюсть медленно разжимается.

— Потому что хочу помочь тебе.

Но там есть нечто большее. Я вижу, как блестят его глаза прямо сейчас.

— Я ценю это, но…

— Просто позволь мне сделать это для тебя, — говорит он, и в его голосе слышатся нотки отчаяния, которые мне непонятны, но вместо того, чтобы остановиться, я продолжаю, ведь есть очень веская причина, по которой ему нет необходимости делать это для меня. И на этот раз она не имеет ничего общего с моей гордостью.

Я сглатываю, боясь признать свою оплошность.

— Эти вещи уже чисты. Сегодня я пронесла их тайком в спортзал и постирала, — сообщаю я, кусая ноготь на большом пальце и глядя на него, затем опускаю глаза на тонкий белый хлопок, натянутый на груди. Мне слишком стыдно, чтобы поддерживать зрительный контакт. — Прости. Этого больше не повторится.

Использовать имущество компании в личных целях считается непростительным почти на любой работе, и если он уволит меня, так тому и быть. Сама виновата, в конце концов.

— Эй, — Его голос звучит нежно, когда его грубые пальцы прикасаются к моему подбородку и аккуратно поднимают мою голову, вынуждая посмотреть на него. — Мне все равно. Ты можешь использовать эти машины в любое время, когда захочешь.

Эта доброта, которая исходит от этого кажущегося угрюмым человека, приводит в замешательство. Я не знаю, что делать или как ответить на это.

— Почему ты так добр ко мне?

Он хмурится, когда убирает свою руку с моего подбородка.

— Я просто делаю то, что любой другой сделал бы на моем месте.

Что-то похожее на насмешку вырывается из меня, прежде чем я могу остановить это, и тут же начинаю чувствовать себя неблагодарной скотиной. Я признательна Деклану за все, что он делает, но он слишком сильно переоценивает человечество. Любой другой на его месте просто закрыл глаза.

— Никогда не пытайся скрыть что-то подобное от меня, хорошо? Если тебе что-то нужно, скажи мне.

Я утвердительно киваю, все еще упорно избегая его взгляда, когда он добавляет:

— Кроме тех вещей, что ты собираешься украсть у меня. Любой ценой скрой это от меня, потому что я не хочу знать об этом.

Почти мгновенно моя неловкость рассеивается, и я не могу сдержать улыбку, появляющуюся на губах. Подшучивания, что ж это я могу. А вот выдерживать пристальные взгляды и говорить, что на самом деле у меня на уме? Не так уж весело.

Моя улыбка только растет, когда я смотрю на него и вижу, как широко он улыбается с этими милыми маленькими ямочками на щеках. Эти ямочки навлекут на меня беду, я просто знаю это.

— Договорились, — говорю, указывая на черные кружева, все еще зажатые в руках Деклана. — Теперь я могу получить назад мои трусики?

— Что? — его глаза расширяются и устремляются вниз на кусок ткани. — Иисус, — он бросает их в меня, будто обжегся.

Я смеюсь так сильно, что становится больно. Мой бок сводит судорогой, когда слезы застилают мои глаза. Он нервно протирает руки об джинсы, смотря куда угодно, но только не на нижнее белье, что я держу в руках. Я не помню, когда в последний раз так смеялась.

Возможно, никогда…

Деклан чешет шею, а я успокаиваюсь.

— Я, э-э, приготовлю нам что-нибудь поесть. Ванная прямо по коридору, если тебе нужно воспользоваться нею.

Мой смех стихает, когда я провожу своим пальцем вдоль нижней линии ресниц и скрещиваю руки, восстанавливая барьер между нами. Иногда я нуждаюсь в стене так же, как воздух необходим моим легким. Так спокойнее и привычнее. Некоторые дети чувствуют себя в безопасности под одеялом или в обнимку с любимой мягкой игрушкой. Я же прячусь за маской безразличия.

— Я не голодна.

На самом деле, я умираю от голода, но не хочу, чтобы он что-то еще делал для меня. Я не благотворительный проект, и он уже выходит за пределы. Нам где-то придется обозначить границы, а его желание меня накормить подходит как раз под этот случай.

Брови Деклана сдвигаются вместе, а лицо ужесточается.

— Мне все равно. Ты слишком худая. Тебе следует поесть.

Мои глаза расширяются от гнева. Я открываю свой рот, собираясь высказать ему, куда он может все это засунуть, но парень прикрывается рукой и морщится, словно выставляя заслон от потока моих оскорблений.

— Просто сделай это ради меня, хорошо? Я не усну сегодня ночью, если буду думать, что ты голодна. Позволь мне уговорить тебя съесть что-нибудь, и тогда я оставлю тебя в покое, я обещаю.

Я не смогу уснуть ночью, если буду думать, что ты голодна.

Его слова повторяются в моей голове, а я стою там, удивляясь, почему он заботится обо мне даже тогда, когда, как я запоздало понимаю, мой сбитый с толку взгляд мог быть неверно истолкован, как свирепый.

— Пожалуйста, — просит он.

И снова оно — словно пытка, мученическое выражение. Это тянет за что-то внутри меня, что глубоко похоронено и давно забыто, и я нахожу себя кивающей ему в знак согласия, так что закрываю свой рот и обхватываю себя руками.

Он поворачивается, чтобы уйти, секунду спустя я слышу щелчок выключателя, после чего кухня заливается светом.

Я смотрю на беспорядочную кучу моего чистого белья, валяющегося на полу и вываливающегося из темной серой машины с таким огромным количеством кнопок и большим цифровым экраном, что скорее смахивает на машину времени, чем на любую стиральную машину, которую мне довелось видеть.

Вздохнув, начинаю заново собирать свое белье в корзину. Когда я заканчиваю, Деклан зовет меня:

— Все готово.

Оставляя вещи на полу, подхожу к обеденной зоне рядом с кухней. Деклан уже сидит за маленьким круглым столом, опираясь локтями на темную глянцевую поверхность и взяв кусок огромного сэндвича. Я смотрю на пустой стул напротив него и блюдо перед ним, заваленное индейкой, листьями салата и помидорами. Мои ноги прирастают к полу. Это не может быть для меня. Этот сэндвич размером с мою голову.

Деклан опускает на меня свой взгляд, когда я отодвигаю стул.

— Я не знал, любишь ли ты майонез, но, — он пожимает плечами, — подумал, что тебе не помешают калории.

Я закатываю глаза, пытаясь не позволить еще больше обидеть меня.

— Прости, что мое тело не твоем вкусе.

Я не слепая и знаю, что за последние два месяца потеряла добрых пять с половиной килограмм, потому что была не в состоянии позволить себе такую роскошь, как нормальная пища и все остальное. Но это исходит от Деклана? От великолепного настолько-совершенного-что-не-знаю-как-он-может-быть-таким-без-фотошопа Деклана?

Что ж, его инсинуации недостаточно хороши, чтобы причинить боль. Но последней вещью, которая тебе понравится, когда находишь кого-то привлекательным, будет указание на то, что ты таковой не являешься для него.

Он, вероятно, привык к таким девочкам, как стриптизерша с загорелой кожей, крутыми изгибами и очень большими сиськами, которые вываливаются из чашек. По сравнению с такими девушками у меня грудь четырнадцатилетнего подростка.

Деклан откусывает от сэндвича, его глаза оказываются на одном уровне с моими, когда он жует, а затем проглатывает кусок.

— Я никогда не говорил, что оно мне не нравится, я сказал о необходимости быть чуть больше.

Жар приливает к моему лицу, когда я опускаю глаза на нетронутый бутерброд передо мной. Боже, я веду себя как глупый страус. Только потому, что я не могу видеть его, не значит, что он не замечает румянец, покрывающий мои щеки. Я поднимаю бутерброд и хмурюсь, когда он начинает разваливаться.

— Это не сэндвич, это шведский стол.

Так или иначе, мне удается несколько раз надкусить сэндвич без выпадения из него продуктов. Мне кажется, что Деклан смотрит на меня все это время. Не люблю, когда за мной наблюдают вовремя еды, особенно кто-то супергорячий. Он заставляет чувствовать меня ужасно неловко, поэтому я не могу даже взглянуть на него.

Между прочим, сэндвич действительно хорош. Так хорош, что я пытаюсь не закатывать глаза и не стонать так, как было бы уместно только при занятии сексом. Думаю, это лучший чертовый сэндвич, который я когда-либо пробовала, но он может показаться таким лишь потому, что кто-то ничего не ел в течение всего дня.

Я заканчиваю с половиной бутерброда и кладу обратно оставшуюся часть. Проглотив кусок, беру высокий стакан молока рядом с моей тарелкой. Делаю глоток, смотря мимо Деклана в сторону гостиной, а он начинает сверлить меня своими глазами.

— Мои кулинарные навыки очень ограничены, так что…

Ставя на место стакан, я облизываю губы, чтобы убрать с моего рта все оставшиеся крошки.

— Нет, очень вкусно, — признаю я, заставляя себя улыбнуться.

Он хмурится, смотря на мою оставшуюся часть сэндвича.

— Тогда почему ты не ешь?

Потому что ты не прекращаешь таращиться на меня, а я боюсь, что измажу все свое лицо едой, как неумелый подросток.

— Я сыта. — Отодвигаю тарелку, хотя могла бы легко доесть это, если бы не имела зрителей.

Деклан придвигает ко мне тарелку назад.

— Меня не волнует. Ешь.

Ничто не может быстрее взбесить меня, чем его властное поведение и требования, которые включают во мне режим суки.

— Нет, если ты собираешься сидеть здесь и смотреть на меня, как извращенец.

Он наклоняется вперед, кладя локти на стол.

— Что если я посижу здесь и поговорю с тобой?

— Не похоже, что я смогу тебя остановить. — Это очевидно, исходя из последних событий…

Я поднимаю вторую половину сэндвича и осторожно кусаю, бросая на него «ну, и?» взгляд.

— Как получилось, что ты спишь в своей машине? Тебя бросил парень или что-то еще случилось?

Конечно, он так или иначе спросил бы меня об этом. Задерживаю дыхание, потому что не собираюсь говорить об этом, я поднимаю стакан молока к моим губам и делаю длинный глоток, прежде чем поставить его обратно.

Мои движения медленные, протяжные и немного томные.

— Это твой способ спросить меня: есть ли у меня парень?

— Нет. Если бы я хотел спросить об этом, я бы напрямую задал вопрос.

Его глаза скользят по участкам моей кожи, неприкрытые майкой, прежде чем они возвращаются ко мне. Улыбка играет на уголках его рта, но не принимает окончательную форму.

— У тебя есть парень?

Смеясь, я качаю головой:

— Нет. Я не завожу отношений.

Деклан хватает свое пиво, готовясь сделать глоток.

— Знаешь, большинство девушек, которые так говорят, фактически ищут отношения.

Я пожимаю плечами, застенчиво улыбаясь.

— Я не из большинства девушек.

Это было шустро, даже для меня. Он забыл, что спрашивал меня, как я оказалась в моей машине, после моих отвлекающих маневров. Деклан делает глоток и продолжает:

— Почему ты не заводишь отношения?

Мои брови поднимаются, когда я сморю на него.

— Хочешь сказать, что ты заводишь?

Нет. Это точно не тот долбаный случай, когда такой красивый татуированный Бог предпочитает моногамию бесконечному потоку женщин, готовых визжать от возможности оседлать его.

— Почему это звучит так абсурдно? — спрашивает он, нахмурившись.

Я начинаю моргать, потому мои глаза расширяются. Похоже, он собирается заставить меня объяснять свои слова.

— Ну… посмотри на себя, — начинаю я, показывая на руки, выглядывающие из-под рукавов его однотонной белой футболки.

— Ты не похож на тот тип людей, которые заводят серьезные отношения.

— А к какому типу людей я, по-твоему, отношусь?

К безрассудному типу, специализирующемся на невероятном сексе.

Я пожимаю плечами, инстинктивно облизывая свои губы, когда смотрю на него.

— Которые заводят мимолетные интрижки.

Он откидывается на спинку стула и скрещивает руки за головой. Деклан лениво пожимает плечами, когда дарит мне дерзкую улыбку.

— Ну, ты не совсем неправа. Я не завожу отношения ни те, ни другие, только одноразовый секс.

Мои губы сжимаются в тонкую линию, пытаясь подавить улыбку. Я угадала. Я, мать его, знала это.

— И ты заставил меня объяснять это дерьмо в то время, как я была права? Ты – задница. — говорю я, игриво пиная его под столом.

Он смеется, глубоко и хрипло, откидывая голову назад. Мне нравится этот звук. Когда парень снова смотрит на меня, его зеленые глаза светятся теплом.

— Итак, расскажи мне, Котенок, почему ты не заводишь отношения?

Мои глаза сужаются, когда я смотрю на него, потом поднимаю свой сэндвич и откусываю следующий кусок. Мне не должно нравиться это прозвище, но оно очаровывает меня все больше и больше. После того, как я прожевываю и глотаю кусок, я отвечаю:

— Почему бы и нет?

Его губы забавно дергаются.

— Я первый спросил.

Мои глаза закатываются на незрелый ответ, но этот разговор куда более занимателен, чем я предполагала, так что иду ему навстречу.

— Потому что это пустая трата времени и отличной косметики. Я всегда говорю: береги себя от сердечной боли и драмы. Купи вместо этого вибратор.

Стул Деклана продвигается вперед, когда его локти облокачиваются на стол, а его лицо становится оживленным

— Подожди, у тебя есть вибратор? Могу взглянуть?

Я чуть не давлюсь, когда смех вырывается наружу.

— Нет! Черт, нет. — я никогда не покажу ему. Я скорее умру.

Мое лицо вспыхивает от его радостного взгляда. Мне следовало бы догадаться, что он может отнять вибратор и убежать с ним.

— Просто ответь на вопрос. Насколько он большой?

Моя челюсть практически отвисает до пола и я, клянусь, что мое лицо вот-вот лопнет от негодования. Его дерзкая улыбка вынуждает меня сжать губы, пытаясь сдержать улыбку, когда я говорю:

— Больше, чем тот, которым ты упакован, я уверена.

Смех вырывается из Деклана, когда он хлопает в ладоши и запрокидывает голову назад.

— Во что бы то ни стало, Котенок, загляни под стол и сравни их.

Он кусает губу и смещается в кресле, потянув джинсы под столом.

О боже, у него стоит.

Я моргаю и опускаю глаза, возвращаясь к оставшемуся сэндвичу, только чтобы занять себя чем-нибудь, но я действительно желаю увидеть маленькое представление.

— Это вполне осуществимо, — мужчина продолжает. — Без шуток.

Я закатываю свои глаза, пока жую. Совсем не смешно, мать его.

Он пожимает плечами.

— Есть много вещей, которые умеет мужчина, но не сможет сделать вибратор.

Бросив ему циничную улыбку, отправляю последний кусочек сэндвича в рот.

— Возможно, — бормочу, проглатывая еду. — Но вибратор не может разбить сердце.

Деклан смотрит на меня, когда я хватаю стакан молока и допиваю его содержимое.

— Так вот оно что? Ты собираешься двигаться дальше по жизни, соблюдая целибат?

— Я не говорила, что дала обет безбрачия, я лишь сказала, что не завожу отношений. Секс и моногамия – не исключают друг друга.

Стакан звенит о столешницу, когда я ставлю его обратно и кокетливо улыбаюсь. Ему не нужно знать, что я сейчас живу в целибате. Немного флирта еще никому не навредит.

Его брови нахмурены.

— Думаю, я люблю тебя, — и усмехаясь, он добавляет: — Серьезно, где ты была всю мою жизнь?

Несмотря на улыбку, играющую на моих губах, я закатываю глаза.

— Любовь — это вымысел. Это только куча химических веществ, которые сеют хаос в твоем мозгу.

Улыбаясь, Деклан закусывает губу и стучит по столу.

— Вот где ты не права. Любовь — самое реальное, что я видел.

Мои брови поднимаются на его страстный ответ.

— Да неужели?

Он кивает.

— Мой дед был женат на моей бабушке сорок один год, прежде чем она оставила его, и до самой ее смерти он смотрел на нее, как… Я не знаю. Будто она была Рождественским утром.

Мой сарказм умирает от его признаний. Он ясно вспоминает жизнь и семью, полную любови, которую мне не понять никогда. По моему опыту, любовь живет только в фильмах и книгах.

Недолго думая, я говорю.

— Я так понимаю, что твой отец никогда не смотрел так на твою маму? — и сразу же жалею о своем вопросе. Это неприлично, и это не мое дело.

Губы Деклана кривятся, когда он погружается в неприятное воспоминание, будто вновь его переживая.

— Нет. Обычно он приберегал эти взгляды для чего-то особенного, как бутылки Джима, Джека или Хосе (прим.: Джим Бим (Jim Beam), Джек Дэниэлс (Jack Daniels), Хосе Куэрво (Jose Cuervo) — крепкие алкогольные напитки).

— Ох, — говорю я, пытаясь казаться равнодушной. Итак, его отец страдает алкогольной зависимостью. Или страдал. Я не уверена, но выяснять не собираюсь.

Вопросы, задаваемые людям об их прошлом, побуждают людей думать, что они могут спросить тебя о том же, но это не так, не со мной. Хотя они могут попробовать, но ответа не получат.

Деклан склоняет на бок голову и скрещивает руки на груди.

— Знаешь, а ты никогда не отвечаешь на мои вопросы. Например, о том, как ты оказалась вынуждена спать в машине. Ты отвлекла меня разговорами о сексе и вибраторах.

— Гм, ты сам отвлекся на разговор о вибраторах.

Его глаза сужаются, словно он изучает меня.

— Ты делаешь это снова.

Я медленно киваю.

— Да, делаю.

Черт. Деклан более внимателен, чем я думала. Он смотрит на меня в течение нескольких секунд, изучая меня глазами, но он не выглядит сердитым или раздраженным. Он кажется… заинтригованным.

— Ты не собираешься рассказывать, не так ли?

Деклан определенно проницательный, и я буду отдавать ему то не многое, что могу. Я качаю головой, сводя губы в грустной улыбке.

— Не сегодня. Это слишком личное.

Он поднимает брови.

— А как же разговоры о сексе?

Я снова качаю головой.

— Секс это не личное.

Кривая усмешка касается его рта.

— Тогда ты делаешь это неправильно.

Я еле сдерживаю себя, чтобы не закатить глаза на его фразу. Вместо этого, опускаю локти на стол и наклоняюсь вперед, открывая ему обзор на мое небольшое декольте.

— И я уверена, ты хочешь показать мне, как сделать это правильно, так?

Он моргает глазами, пытаясь не смотреть на мои сиськи. И отвечая на мою насмешливую улыбку, он произносит:

— И на этой ноте, думаю, мне пора готовиться ко сну, пока я не совершил какую-нибудь глупость.

Опираясь ладонями на стол, он встает, и трудно не заметить сквозь джинсы выпуклость его эрекции. Мои глаза расширяются, когда я вижу, что у него член несомненно больше, чем мой вибратор. Деклан улыбается, глядя на меня, словно думая о том же.

Деклан

Перестань думать об этом. Просто ложись спать.

Я вздыхаю и поднимаю свою руку к глазам, создавая ею темноту в гостиной, но это бесполезно. Я тверд как камень. И нахожусь в таком состоянии уже час. Все, о чем я могу думать, это Саванна и ее проклятый вибратор. Какой он? Как выглядит она, когда пользуется им. Я стону и тяну простыню на лицо, желая, чтобы эти глупые мысли исчезли. Я действительно не хочу мастурбировать, потому что считаю, что тем самым перехожу все границы. Саванна — мой сотрудник. Мой бездомный работник. Дрочить, представляя ее, будет неправильно с моей стороны, верно?

Спустя еще пять беспокойных минут, я бормочу:

— К черту. — И стягиваю простыню вниз.

Я мужчина. Я должен быть неправильным. Кроме того, чего она не знает, ей не навредит. Вставая с дивана, направляюсь в ванную, мой член маячит впереди меня, как проклятый компас.

Закрываю за собой дверь и включаю свет, щурясь от резкого света. Мои глаза, наконец, привыкают, и я начинаю рыться в шкафу под раковиной в поисках какого-нибудь лосьона.

Думаю, я нашел что-то…

Игры с моим пенисом — это не то, что я обычно делаю, но когда я этим занимаюсь то, это всегда происходит в душе. Освобождение — наиболее легкий путь, но я не думаю, что мне хочется принимать душ в этих целях прямо сейчас.

— Бинго. — Я, наконец, нахожу старую бутылку лосьона для тела Jergens и впрыскиваю необходимое количество на ладонь, затем тяну мои боксеры вниз под яйца и скольжу влажной рукой вдоль моего ствола.

Черт, холодно.

Становится теплее после пары надавливаний, и довольно скоро гладкие, скользящие движения заставляют работать быстрее мое сердце, а я упираюсь свободной рукой на раковину для равновесия.

Мой разум возвращается к Саванне. Она не похожа на других девушек, что я встречал. У нее лицо ангела, но Иисус Христос, у этой цыпочки острый язычок. Я и понятия не имел, что она так взрывоопасна. Я был увлечен беседой с ней и наслаждался каждой секундой этого. Представляю, как бы мне понравилось целовать эти совершенные надутые губки и блуждать пальцами в этих длинных волнистых волосах, пока я скользил бы глубоко в ней. Или то, как она выглядит с вибратором между ее ног, ее рот открывается в экстазе, пока она двигается, чтобы доставить себе удовольствие.

Моя рука начинает работать быстрее, мое дыхание учащается, когда я чувствую напряжение, поселившееся в моих мышцах. Мои яйца набухли. Я так близок…

— О, Боже! — выкрикивает Саванна, с удивлением и ужасом.

Я задыхаюсь, находясь в высшей точке блаженства. Моя кровь превращается в лед, когда я замираю, встречаясь с взглядом большими глазами Саванны.

Ебать, этого не может быть.

Я дергаю вверх мои боксеры, когда она резко отворачивается и врезается лицом в открытую дверь. Девушка обхватывает свой нос руками, когда я морщусь от ее удара и спешу к ней.

— Ты в порядке?

Она визжит и вырывается из моего захвата, пока кровь капает из ее носа.

— Не трогай меня после этого! С ума сошел?

Боже, убей меня сейчас.

Я хватаю полотенце для рук, висящее на вешалке, и протягиваю его ей, провожая из ванной в гостиную.

— Садись, я только принесу тебе лед.

Это не может происходить со мной. Это должно быть сон. Ни в коем случае Саванна не должна была застать меня врасплох, пока я дрочил. Не она, по крайней мере. Мир не так жесток, верно? Это должно быть какой-то кошмар, и я собираюсь проснуться в любую секунду. Щипаю себя за руку, и ничего.

Блять.

Зайдя на кухню, в первую очередь мою руки, затем набираю лед в пластиковый пакет. Когда я возвращаюсь в гостиную, ее голова наклонена назад с полотенцем, покрывающим нос, и я протягиваю ей лед. Она смотрит так скептически, что я сажусь рядом с ней и вздыхаю.

— Я помыл свои руки, ясно?

Она берет лед у меня и накладывает на него полотенце.

— Прости, я не знала, что ты там и что ты занят, — извиняется она, смотря на мою промежность в боксерах.

Я тяну простыню, которой накрывался, на колени и опускаю голову.

По крайней мере, я больше не твердый, хоть один плюс. Но мне хочется умереть от стыда. И чувствую, как синеют мои яйца от того, что я так и не получил оргазм, который мог стать эпическим.

— Это все твоя вина, — бормочу я. — Все твои разговоры о вибраторе.

— О, мой Бог, ты думал обо мне?

Моя голова опускается в поражении от ее возмущенного тона. Только, когда я понимаю, что она пытается не засмеяться, мое сердце начинает снова биться.

Она надо мной прикалывается?

Спасибо, Господи.

Я кладу руку на грудную клетку рядом с сердцем, будто это поможет восстановить ритм.

— Это не смешно.

— Позволю себе не согласиться, — девушка мне улыбается, когда она откидывает голову на спинку дивана. — Это было весело. Даже несмотря на это, — говорит она, указывая на пакетик со льдом, прижатый к носу.

— Иди сюда, дай мне посмотреть. — Я наклоняюсь и убираю пакетик, оставляя его на журнальном столике. Беря пальцами ее подбородок, я наклоняю ее голову из стороны в сторону. Нос не выглядит сломанным. Есть небольшое покраснение, но, возможно, это из-за льда, кровотечение остановилось. Выдыхая, я отпускаю ее подбородок и снова прикладываю лед.

— Возможно, это ушиб, но думаю, ты будешь жить.

Опустив глаза, она вертит пакетиком.

— Мне действительно очень жаль. Я не имею в виду…

Я вздрагиваю и поднимаю вверх руки, чтобы остановить ее.

— Мы можем перестать говорить об этом? Мне достаточно стыдно, чтобы хотеть умереть.

— Вполне справедливо, — говорит она, наклоняя свою голову назад, чтобы разместить на носу пакет со льдом.

Она смотрит на меня, ее улыбка все еще играет на ее губах, и я качаю своей головой, размышляя о невероятно смешном повороте событий сегодняшнего вечера. Я должен был спать в своей постели, а не сидеть на диване, обсуждая с моей сотрудницей свою привычку подрочить. С моей нахальной работницей, которая не прочь поговорить об эпизоде мастурбации.

Я опустил голову на спинку дивана, как это сделала она.

— Ты совсем не такая, как я себе тебя представлял.

Она приподнимает одну бровь и спрашивает:

— Да? И какой же ты меня представлял?

— Красивой. Милой. Тихой.

— Оу, — говорит она смущенно.

— Нет, это хорошо.

Саванна усмехается и убирает лед с лица.

— Ты только что по существу сказал мне, что я – злая и шумная. Как это может быть хорошим?

Я пожимаю плечами.

— Это что-то новое. Большинство девушек, которых я встречаю, пытаются угодить, и ты не похожа ни на одну из тех, с кем я знаком, — признаюсь со смехом и добавляю: — Если я скажу тебе, что небо голубое, то, вероятно, ты поспоришь, что это не так.

— Ну, ты прав. Сейчас за полночь. И прямо сейчас небо черное.

— Видишь? Совсем ни с чем не соглашаешься. И мне это нравится, — хотя не следовало бы. Девушка, как Саванна, требует работы. Прежде чем я заполучу эту цыпочку, она потребует времени и усилий, а это не то, к чему я стремлюсь.

Возможно, меня назовут придурком, но я всегда иду по пути наименьшего сопротивления. У меня нет терпения или желания гоняться за девушкой, когда есть много других, желающих занять ее место. Вот по этой причине, отпор Саванны — это весело. Занимательно, даже.

— Ты тоже не такой, каким я тебя представляла.

Это я должен услышать.

— И каким я тебе казался?

Она пожимает плечами и оборачивает ручное полотенце вокруг запотевшего пакета.

— Серьезным. Может, немного угрюмым.

В ответ на мое хмурое лицо она говорит.

— Да. Именно так. Ты так выглядишь сегодня весь день. — ее голос стихает, как будто она сожалеет, что сказала первое, что пришло ей в голову. — Ты не замечаешь, как твои брови становятся такими, как сейчас.

Я морщусь.

— Прости. У меня такое лицо, когда я на чем-то сконцентрирован.

— Что может так сильно завладеть твоим вниманием?

Ты.

— Ничего хорошего, — отвечаю, делая протяжный вдох.

Саванна раздувает щеки, когда выдыхает, затем вздрагивает и осторожно касается переносицы. Возвращая лед к лицу, она говорит:

— Я не ожидала, что получу от тебя ночью еду и зрелище, так что спасибо тебе за это.

Я сжимаю губы, чтобы сдержать смех, но в итоге он вырывается наружу.

Я не ожидал, что ты будешь такой веселой, так что спасибо тебе за это.

После мгновения тишины, она убирает руку от лица, прикусывает губу и вытирает капельки воды, которые упали с пакетика на ее бедра, и, понизив голос, повторяет:

— Серьезно, спасибо. За все.

Мои брови поднимаются вверх в удивлении, когда я прочищаю горло.

— Не стоит благодарности.

Как только проходят секунды, все превращается в какой-то неловкий момент, и вскоре она встает и что-то бормочет о возвращении в постель. Я пытаюсь не смотреть на бледную кожу между ее хлопковыми шортами и майкой, но это трудно сделать, так как она находится на уровне моих глаз.

— Спокойной ночи, Деклан.

Даже то, как она произносит мое имя, производит на меня эффект. Что заставляет мой пульс учащаться, а мое сердце бьется, как рыба без воды. Черт возьми, с каких это пор я стал так реагировать на цыпочек?

Я поднимаю свои глаза к ее лицу и вижу ухмылку, с которой она смотрит вниз на меня. Черт, она поймала меня.

Нахмурившись в смирении, я вновь смотрю на нее, когда она уходит, вздыхая при виде ее попки в этих узких шортиках. Когда Саванна скрывается в моей комнате, я хватаю подушку, вспоминая о своих синих яйцах, и тяжело вздыхаю в нее.

Я такой долбоеб, когда дело касается этой девушки.

Такой долбоеб.

Глава 4

Саванна

Спать в машине после восхода солнца довольно жарко, поэтому последнюю неделю я поднимала свою задницу до рассвета. И сейчас, когда я лежу в гигантской комфортной постели, я просыпаюсь в тот момент, когда солнце только начинает выглядывать, к моему огромному огорчению.

Зевнув, я тянусь и ворчу, вставая с постели. Если бы мне не хотелось так сильно писать, я бы заставила себя снова заснуть, потому что прошлой ночью у меня был лучший сон за последние дни. Кровать Деклана такая удобная, было потрясающе развалиться на ней.

Я все еще сплю с запертой дверью и газовым баллончиком под подушкой. Старые привычки умирают с трудом, как и все остальное.

В квартире тихо, когда я открываю дверь и прохожу по коридору в ванную. Включаю свет и запираю за собой дверь, пританцовывая в стиле «святое-дерьмо-я-сейчас-описаюсь», когда опускаюсь на сиденье унитаза. Приятное облегчение накрывает меня, пока я смотрю на плитку кремового цвета на стенах и на полу. Как же это здорово иметь возможность пописать в том месте, где ты спишь. Я почти забыла, что это такое.

Спустив воду в унитазе, включаю кран и мою руки, уставившись на свое отражение в зеркале. Краснота на переносице носа немного осталась, но ничего такого, что невозможно было бы скрыть макияжем.

Закрывая кран, я впервые оглядываю ванную комнату. Душевая занавеска прозрачная, но с рисунком из черных, красных и серых кругов различного диаметра. Раковина выполнена из гранита, как на кухне, и она завалена различными мужскими туалетными принадлежностями: дезодорант Axe, электробритва, несколько баночек для укладки волос и маленькое серебряное кольцо. Нахмурившись, я вытираю свои влажные руки о шорты, поскольку на вешалке нет полотенца, затем поднимаю украшение, чтобы лучше рассмотреть. Выглядит как серьга. У Деклана проколоты уши, я видела маленькие дырочки вчера и за день до этого, но почему здесь только одна серьга? Я сильнее хмурю брови, когда кладу ее на место, и еще раз осматриваюсь вокруг.

В итоге я сдаюсь, когда не могу найти вторую серьгу, и перехожу к дезодоранту, открывая его, чтобы вдохнуть запах. Ух-ты, пахнет хорошо. Словно внутри бутылки спрятана сексуальность, пикантность и бесспорная мужественность.

Положив дезодорант на место, я выключаю свет и на цыпочках пробираюсь по коридору, останавливаясь, когда Деклан попадает в мое поле зрения. Он растянулся на диване на спине с покрывалом, скрученным между ног.

Бормоча, он поднимает свою руку и прикрывает ею глаза, его ноги меняют положение и тянут покрывало вниз, пока не раскрывают черные боксеры Calvin Klein, обтягивающие контур его впечатляющего утреннего стояка.

Прошлой ночью я была слишком потрясена, когда застукала его за мастурбацией и воочию оценила его размер, но черт. Он начинает возиться, и я тихо тащу свою задницу на кухню, оставшись не пойманной, разглядывающей его во сне, как какой-то сталкер.

Я открываю двери холодильника из нержавеющей стали и занимаюсь поиском чего-нибудь, из чего приготовить на завтрак. Это все, что я могу сделать, чтобы притвориться, что я не заметила того, что только что видела, и что не представляю, как он выглядит под этим черным хлопком, и что все еще не улавливаю его краем глаза.

Я игнорирую шорох, когда он садится на диван, и последовавшее за ним бормотание, когда он хватает покрывало и прикрывает им свои ноги. Вместо этого, я кусаю губу и на мгновение закрываю глаза, позволяя теплу на моих щеках встретиться с прохладным потоком воздуха, льющемся из холодильника, который стоит больше, чем моя машина. Когда я успокаиваюсь, произношу «Доброе утро» и хватаю яйца, помидоры, мясную нарезку и сыр — в общем, все содержимое холодильника.

— Зачем тебе такой большой дорогой холодильник, если ты не собираешься хранить в нем другие продукты?

Я закрываю широкие двойные дверцы и заглядываю в морозильную камеру внизу. За исключением одинокого замороженного бифштекса «солсбери» (прим.: имеет форму большой плоской круглой котлеты), там ничего нет, кроме инея и бутылки Джек Дэниэлс. Я закатываю глаза на типичный набор холостяка и кладу свои находки на столешницу рядом с плитой, которая выглядит так, будто ни разу не была использована.

— Ну, ты мог бы найти что-то более дешевое, чтобы украсить свою кухню. Например, искусственный виноград или пустая бутылка вина, или что-то другое.

Пока я ищу кастрюлю, он бормочет.

— Да, я намеревался сходить в магазин.

Я достаю кастрюлю из шкафа рядом с печью и устанавливаю ее на плиту, зажигая слабый огонь.

— Миска? — спрашиваю я через плечо и вижу, как он указывает на шкаф передо мной.

— Спасибо, — произношу, хватая ее и разбивая об нее яйца.

— Что ты делаешь?

— Омлет. Эй, у тебя есть масло? Не могу вспомнить, видела ли я его.

Я открываю пару шкафчиков, пока не нахожу вилку, после чего начинаю взбивать свою стряпню.

— Да, думаю есть. Может, за молоком?

— Не мог бы ты захватить? — прошу я, так как занята тем, что открываю в случайном порядке шкафы в поисках соли и перца.

— Я, э-э…

Когда он бессвязно запинается и не встает, я отворачиваюсь от шкафа. Скрещивая руки, я опираюсь бедром о столешницу, видя, как он сжимает покрывало на своих коленях.

— К твоему сведению, я уже видела то, что ты там пытаешься скрыть, и пока оно под впечатлением, я скажу, что там нет ничего такого, чего я раньше никогда не видела.

Легкая усмешка медленно озаряет его лицо, когда он кивает на мою одежду.

— Я тоже самое говорю себе о тебе, Котенок, но мой член, кажется, не желает этого слышать.

Мое лицо начинает гореть, когда я смотрю вниз на мои спальные шорты и майку. Они казались достаточно безобидными, но теперь я понимаю, как мало они скрывают.

Он оборачивает покрывало вокруг своей талии и встает, затем идет к холодильнику за маслом. Потом он медленно приближается ко мне, пока не подходит слишком близко, что я чувствую тепло его кожи.

— Здесь, — произносит он, поднимая неоткрытую упаковку.

Он говорит так, что это почти выглядит как вызов. Но на что точно он толкает меня? Сделать шаг? Поцеловать его?

Но этому не бывать. Я пытаюсь встать на правильный путь. Я хочу быть лучше девочки, которой я была. Может быть, я родилась никем, но это не значит, что я не могу изменить свою жизнь. Я хочу поступить в колледж; я должна сделать что-то для себя. И это татуированное воплощение греха, стоящее передо мной, есть именно то отвлечение, которое я не могу себе позволить, каким бы искушением он не был.

Сосредотачивая взгляд на сливочном масле, я с осторожностью, чтобы не коснуться его пальцев, забираю его.

— Спасибо, — слова такие тихие, что я не уверена, что он их услышал.

Остальное я готовлю в тишине.

Деклан на какой-то момент исчезает в коридоре и возвращается, одетый в красные баскетбольные шорты и черно-белую футболку с V-образным вырезом. Я одновременно благодарна и опечалена тем, что он лишил меня вида на его потрясающее тело.

Ломтики хлеба выскакивают из тостера, я кладу их на его блюдо до того, как он подходит к обеденному столу. Деклан берет два стакана и бутылку молока из холодильника, после чего присоединяется ко мне. Когда он смотрит на еду на наших тарелках, он начинает хмуриться.

— У меня больше, чем у тебя.

Я киваю и вилкой режу кусок омлета.

— Ты больше, чем я, так…

— Так… — он перебивает меня, меняя наши тарелки. — Я, явно, упитан. А ты – нет.

Я бью его по руке и забираю свою тарелку назад.

— Мне не нужен двадцатикилограммовый омлет, понятно? Я намерена доесть то, что у меня на тарелке, и, если все еще буду голодна, то сделаю себе еще. Договорились?

Он неохотно берет свою вилку, его брови все еще сердито сведены над совершенными зелеными глазами, когда он произносит:

— Договорились.

Его лицо расслабляется после первого укуса.

— Святое дерьмо, это действительно вкусно.

Я глотаю и запиваю.

— Спасибо.

Я готовлю с тех пор, как выросла настолько, чтобы видеть над плитой, и мне хотелось бы верить, что после стольких лет я знаю, что делаю. На кухне, по крайней мере. И в жизни, в целом…не так много.

Глаза Деклана опускаются на ушиб на моем лице, пока он ест, но он ничего об этом не говорит. Вероятно, ему не хочется вспоминать о неловкой ситуации, произошедшей между нами прошлой затянувшейся ночью, и я не могу его винить за это. Он переключается на другую тему и говорит:

— Знаешь, тебе не обязательно было готовить. Я мог бы сводить нас куда-нибудь.

— Твои кулинарные навыки настолько плохи, что ты не можешь сделать омлет?

— О, да, — отвечает он с полным ртом еды. — Я бы сжег здесь все.

Нечеткий контур этих проклятых ямочек заставляют мои губы растянуться в улыбке и отрезать себе еще кусок.

— И да, мне следовало приготовить завтрак. Это меньшее, что я могу сделать с тех пор, как ты позволил мне здесь остаться.

Он открывает свой рот, вероятно, с желанием возразить, но я поднимаю руку и останавливаю его словами:

— И пока я здесь, я собираюсь вносить свою долю в такие вещи, как аренда, коммунальные услуги, продукты, любые другие.

— Я ценю твое рвение, но как ты могла заметить прошлой ночью, я не испытываю нужду в деньгах. Так что свои баксы можешь оставить при себе. Сохрани их для собственного местечка или для чего-то другого.

— Но…

— Никаких возражений.

Мой рот закрывается, и я потихоньку начинаю закипать от злости. Я не его проблема или подопечная, ненавижу, что он превращает меня в свою ношу.

— Я попросила у тебя работу, а не чтобы ты стал моим рыцарем в сияющих доспехах. Ты не можешь спасти меня, Деклан.

Он кладет вилку вниз, его челюсть напряжена.

— Извини, но я не козел. Я не могу просто сидеть и смотреть, как ты приходишь каждый день на работу, зная, что ты спишь в этой долбанной крошечной коробке, которую ты называешь машиной. Извини, но я не буду этого делать. — Он качает головой, он заведен, так как его колени качаются вверх и вниз. — Я пытаюсь делать правильные вещи, понятно? Только скажи мне, что нужно, и я, черт побери, сделаю это.

Дыхание покидает меня, и ранее неизведанная эмоция пытается занять освободившееся место в моей груди.

— Почему?

Он кулаком бьет по столу.

— Почему бы нет?

Он опускает свою голову, запустив свои пальцы в волосы. Когда он вновь смотрит на меня, его лицо выражает усталость.

— Не борись со мной. Оставь все как есть, пожалуйста. Ради моего эго или здравомыслия, просто прими это.

Стена, возведенная вокруг моего сердца, стала частью меня, когда я стала достаточно взрослой, чтобы познать разочарование. Никто никогда не был за ней, но чувствую, как слова Деклана разрушают мою холодную суровую отчужденность, оставляя меня в панике.

Я боюсь, что Деклан Витмор все может разрушить, если я не буду осторожна.

— Хорошо, — говорю и убираю в сторону вилку. — Но если ты не собираешься брать мои деньги, тогда позволь мне сделать хоть что-то для тебя.

Он приподнимает одну бровь, его глаза скользят по моему телу. Я сжимаю в кулаке салфетку и бросаю ее в него.

— Нет, ты извращенец! Я имела в виду готовку или уборку.

Откашлявшись, он наклоняется вниз и поднимает салфетку с пола.

— Хорошо, потому что я бы не воспользовался твоим предложением.

Мои брови приподнимаются в недоверчивом выражении.

— Да неужели? Пятнадцать минут назад твоя эрекция говорила иначе.

Деклан бросает салфетку на пустую тарелку и встает.

— Поверь мне, когда мы ступим на эту тропу — и что-то подсказывает мне, что ступим — это не будет твоим обязательством по отношению ко мне.

Он кладет одну руку на стол, другую на спинку моего стула, наклоняется вниз и шепчет мне на ухо:

— Это будет, потому что ты и секунды не сможешь продержаться без меня внутри тебя. И когда этот момент настанет, я обещаю, Котенок, что заставлю тебя умолять.

Его дыхание щекочет раковину моего уха, я сглатываю, закрывая глаза, чтобы удержать их от закатывания в удовольствии. Эти слова должны быть вне закона, раз они так грешно выходят у кого-то столь сексуального. По отношению к моей нервной системе это нечестно.

Пока я пытаюсь придумать остроумную расплату, звонит его телефон, и, пользуясь возможностью, я ускользаю, пока мой мозг еще функционирует.

Вода, льющаяся из душа, просто ледяная. Я не планировала пробыть здесь так долго, но это мой действительно первый душ, что я приняла за последние несколько дней. Так можно и немного избаловаться…

Я выключаю воду и отодвигаю в сторону душевую занавеску, когда кто-то дважды стучит в дверь. Глубокий голос говорит:

— Спрячь свой член, братан, я вхожу.

И только я успеваю схватить занавеску и прикрыться ею, как дверь распахивается, и мои глаза встречаются взглядом с очень удивленным незнакомцем.

— Ты – не Деклан, — сообщает он.

С меня стекает вода, и я дрожу от холодного воздуха, впущенного незнакомцем.

— Нет, черт побери.

Сглатывая, он опускает свои глаза вниз.

— Вы знаете, что она прозрачная, не так ли?

Я смотрю вниз и вижу через прозрачную занавеску свои сплющенные груди также хорошо, как и вершину моего лобка. Вероятно, каждый в радиусе пяти миль слышит мой визг с целью послать его куда подальше.

Мое сердце все еще сильно колотится, когда он уходит и закрывает за собой дверь.

Какого черта сейчас было?

Я почти скольжу по плитке, спеша к двери, разбрызгивая везде воду, чтобы быстрее запереть эту чертову штуку. Деклан ушел уже более часа назад, так что я не видела нужды закрывать ее. Схватив с вешалки полотенце, я оборачиваю его вокруг себя. В коридоре раздаются приглушенные голоса, доносящиеся из гостиной. Пожалуйста, Господи, скажи мне, что Деклан вернулся, потому что я так не хочу оставаться одна с этим незнакомцем, который видел меня голой.

Я отпираю дверь и открываю ее, когда вижу Деклана и этого парня, выходящих через парадные двери. Мужчины увлеченно о чем-то разговаривают, но я не могу расслышать, о чем именно. Они явно не уходят, иначе они бы закрыли за собой дверь, так что пока они не вернулись, я в спешке прохожу через коридор в комнату Деклана. Дрожа от холодного воздуха, я копаюсь в корзине с чистым бельем и одеваюсь так быстро, как могу.

Это его сосед по квартире, или кто?

Деклан не упоминал, что живет не один, но кто еще может вот так вваливаться в чужую квартиру?

Я выжимаю, как могу, лишнюю влагу с волос, затем завязываю их в низкий хвост. Мне стоит проверить свое отражение в зеркале над комодом, но я уже знаю, что увижу: розовые щеки и взволнованное лицо. Мое сердце подпрыгивает к горлу, когда я иду по коридору, слыша, как звуки их беседы доносятся из кухни.

— С каких это пор тебе захотелось проводить со мной время? — спрашивает Деклан.

После некоторого молчания глубокий голос отвечает:

— С тех пор как наш отец умирает, а семья докатилась до этого дерьма.

Его слова заставляют меня остановиться вне их зоны видимости. Моя грудь сжимается, как только я понимаю, что это были слова брата Деклана. Я хмурюсь от нежданно нахлынувшего чувства сожаления внутри меня в ответ на известие об его печальном положении. С каких это пор я беспокоюсь о том, что происходит с другими людьми? Ты ведь холодная, бессердечная сука, помнишь?

Кроме случаев, когда дело касается Деклана. Тогда ты горячая, страстная сука.

Мой хмурое настроение усугубляется еще и этим маленьким ворчащим внутри меня голосом. Это определенно неправильно. Он добрался до меня, как никто другой. Хорошо это или плохо, я еще не решила.

Деклан и его брат оказываются в моём поле зрения, когда я делаю несколько шагов вперед.

— Я не могу прямо сейчас, но возможно... — слова Деклана затихают, когда я встречаюсь с ним взглядом. — Э...

Он смотрит на своего брата. Впервые с момента, как я вошла в комнату, я делаю тоже самое, и вижу, что он вновь уставился на меня с многозначительной улыбкой. Я сразу же отвожу взгляд, чувствуя, как мои щеки с розового переходят в красный, обычно используемый для окраски пожарных машин.

Видимо, в семье Деклана все имеют превосходные внешние данные, но они не особо похожи друг на друга. По крайней мере, мне так кажется. Я не знаю. Трудно сказать, так как я смотрела на его брата только долю секунды прежде, чем он вогнал меня в краску от смущения. Черт, а они могут быть близнецами, насколько я могу судить.

Я краем глаза улавливаю некое движение и снова смотрю на Деклана. Он трясет своей головой, будто пытаясь ее очистить.

— Прости. Саванна, это…

— Блейк. Привет, рад познакомиться, — его голос такой сексуальный, горячий и глубокий — определенно голос, который бы хотелось услышать в спальне. Несмотря на все мои усилия, я снова поднимаю на него свои глаза и вижу трусикосрывающую улыбку. — Прости, что так наткнулся на тебя. Если от этого тебе будет лучше, я могу показать тебе свои причиндалы, чтобы сравнять счет, — он подмигивает мне. — Обещаю, ты не будешь разочарована.

Смерть от унижения — это реально? Потому что выглядит так, что это вполне возможно в данный момент. Моё лицо искажается так, что, скорее всего, это можно охарактеризовать как гримасу.

— Пожалуйста, прекрати, — произношу, поднимая руку.

— Ты же не смутилась, нет? Потому что, детка, позволь мне сказать тебе, что ничего такого не произошло, чтобы быть…

Его слова прерываются кулаком Деклана, который бьет ему в плечо. Блейк смотрит на него и потирает место удара, пока Деклан недоверчиво смотрит на него и говорит:

— Что за черт, мужик? Ты съел на завтрак полную миску глупости?

Я благодарна Деклану за вмешательство, но все еще чувствую себя униженной. И надеюсь, что Блейк не живет здесь, потому что не хочу каждый день встречаться с ним, думая, что, вероятно, он представляет меня голой каждый раз, когда видит.

— Деклан, можно тебя на секунду? — я разворачиваюсь и следую по коридору в его комнату.

Спустя несколько секунд, он закрывает за собой дверь, когда я скрещиваю руки.

— Прости за брата, — говорит он. — Он бывает таким придурком.

— Он живет здесь?

— Нет, он пришел, чтобы только поговорить со мной.

Я измеряю шагами его комнату, кусая ноготь, когда он спрашивает:

— Ты в порядке?

Останавливаясь, я смотрю ему в лицо.

— Нет, я не в порядке! Твой придурковатый брат застал меня врасплох в душе, Деклан. Он видел меня голой. Я не могу… — я трясу головой, пытаясь проглотить ком, застрявший в горле. Мои мысли выходят из-под контроля. — Я не могу остаться здесь, если люди собираются так врываться в твою квартиру. Я имею в виду, что если он…

Я обхватываю себя руками, пытаясь унять нарастующую во мне дрожь. Я прекрасно осознаю, только потому, что Блейк не пытался изнасиловать меня, еще не значит, что этого вовсе не может случиться. Я не знаю, в какой компании вращается Деклан, но я чертовски уверена, что он не может поручиться за честность Блейка.

Мои глаза горят, когда я смотрю на грудь Деклана, не в силах встретиться с ним взглядом. Все это время я чувствую себя оскверненной и глупой, потому что я видела шокированный взгляд на лице Блейка, когда он застал меня врасплох. Я знаю, это была случайность. Но в то же время я зла, потому что Блейк получил то, чем мне не хотелось делиться. Это пробудило болезненные воспоминания, которые я хочу оставить похороненными и тусклыми.

Я прогоняю назад эти мысли, которые с желчью пытаются вырваться наружу. Я больше не та наивная девушка. Сейчас я умнее. Сильнее. Опуская свой взгляд на пол, я вытираю нос. Слезы наворачиваются на глаза, но я отказываюсь моргать и проливать их.

— Черт, — Деклан вздыхает. — Саванна, прости меня. Это все моя вина. Я не стал запирать дверь, после того, как ушел утром. Я посчитал, раз ты здесь, то …Я не думал. Прости. Этого больше не повторится. Я даю тебе слово.

— У него есть ключ?

Моя челюсть сжимается в то время, пока я пытаюсь прогнать чертовы слезы обратно в слезные каналы, хотя я понимаю, что физиология так не работает. Кран течет только в одном направлении.

— Ни у кого, кроме меня, нет ключа.

Он поднимает руку и кончиками пальцев потирает мою щеку. Я от удивления моргаю и смотрю на него, и сразу же две большие слезы стекают по моему лицу. Глаза Деклана обжигают меня, когда он большим пальцем вытирает слезу. Его взгляд опускается к моему рту, который, как я думаю, раскрылся в удивлении. Деклан закрывает глаза и убирает свою руку, надевая маску с непроницаемым выражением лица.

— Прости, — он сжимает шею, выглядя при этом в таком же замешательстве, в каком ощущаю себя я. — Ты и понятия не имеешь, сколько раз я сдерживал себя от желания прикоснуться к тебе, но ты выглядела такой печальной, и я… — он впервые вздыхает после того, как выдал все это, и смотрит на меня. — Прости, этого больше не повторится.

Его честность полностью обезоруживает меня, в данный момент этот взгляд выворачивает меня наизнанку. Я никогда не видела кого-то, кто бы смотрел с такой искренностью, и я понятия не имею, что делать с такой эмоциональной открытостью. Она срывает с меня маску стервы и убивает в зародыше любые оскорбления, которые я обычно использую к тому, кому не разрешала себя коснуться. Я понимаю, что должна сказать ему, что все в порядке и мне понравилось его прикосновение, и я отчаянно хочу, чтобы он вновь коснулся меня.

Но, конечно же, я не скажу ему. Деклану, может, и способен свободно говорить то, что у него на уме, но я — нет. По крайней мере, не так, как это делает он. Единственное, что я могу сделать, это кивнуть, признав, что я их услышала. У меня не было никого, кто мог бы настолько быстро пробить мою оборону, и думаю, что я все еще контужена разрушившим ее снарядом.

Я поворачиваюсь, чтобы открыть дверь, но Деклан кладет на нее свою руку и останавливает меня. Я чувствую его позади меня — он близко, но не касается.

— Я не знаю, от чего ты бежишь, но здесь ты в безопасности. Ты в безопасности со мной.

Я снова киваю, и он убирает руку, позволяя мне выскользнуть за дверь. Впервые за столь долгое время я хочу верить, что есть кто-то, кто не является полным дерьмом.

***

Я влюблена. Его зовут Самсунг, и думаю, у нас будут долгие и красивые отношения. Я вздыхаю и погружаюсь на диван Деклана, зачарованная живыми картинками на гигантском плоском экране передо мной. Я не знала, что телевизоры делаются со встроенным вай-фай. Как классно…

— Ты готова?

Я подпрыгиваю от голоса Деклана. Когда он сказал, что перед тем, как отправиться в магазин, ему необходимо принять душ, он не шутил. Хоть это и не заняло даже десяти минут. Я выключаю телевизор, бросаю пульт на диван, встаю и замираю, когда наконец-то получаю полный обзор. Он не одел ничего особенного: потертые джинсы и простую белую футболку, — но с этими татуировками, покрывающими его руки…

Боже. Мой.

Я сглатываю, чувствуя, как пересохло в горле и как сжались внутренности. Мне нравится все. Его одежда, его бицепсы, его лицо, его кольцо в губе…

Подождите, что?

Получше приглядевшись, я вижу, что, да, святое дерьмо, его губа проколота. И как я только сейчас заметила это?! Внимательно рассматривая, я понимаю, что это та самая «серьга», которую я видела утром. Он не надевает ее на работу, видимо, она мешает ему на тренировках с тем парнем…

Я хмурю брови, интересно, действительно ли Деклан кто-то вроде боксера или кто-то еще. Иначе зачем ему тренироваться каждый день?

— У тебя пирсинг на губе, — также быстро, как слова покидают мой рот, я чувствую себя идиоткой. Конечно, он знает, что у него кольцо в губе, Капитан Очевидность, — на его проклятом рту. Он зажимает нижнюю губу между зубами, пытаясь сдержать улыбку, тянущую вверх его уголки рта.

— Да, есть.

О, Боже. Он старается не смеяться надо мной и моими дедуктивными способностями. С напускной самоуверенностью, я говорю:

— Я хотела спросить тебя, есть ли у тебя еще пирсинг, но уже знаю ответ на этот вопрос, — и ухмыляюсь, когда опускаю взгляд на его промежность.

Он наклоняется ко мне, почти касаясь, когда хватает ключи с барной стойки.

— Может быть, на тот момент я его снял, — говорит он, поигрывая бровями.

Мой рот открывается.

— Подожди, так у тебя там тоже проколото? — спрашиваю я, следуя за ним за дверь и спускаясь по ступенькам. Это не было чем-то невероятным со всеми его татуировками и пирсингами, что я вижу, но мысль об этом заставляет меня удивиться и, честно говоря, немного заинтриговать. Я никогда не встречала парня с пирсингом на члене.

Ну не так близко и лично, по крайней мере.

Деклан останавливается у блестящего черного автомобиля старой модели, который я вижу каждый день на парковке. Мне следовало догадаться, что это его машина. Она так и кричит «Деклан!»

— Я сделаю тебе предложение, — начинает он над крышей своего автомобиля, когда открывает свою дверь. — Ты показываешь мне свой вибратор, я демонстрирую свой член, и ты все сможешь рассмотреть сама.

Я закатываю глаза, но чувствую, как краска разливается по щекам и переходит на шею от его предложения «продемонстрировать». Что, конечно же, заставляет его шире улыбнуться, когда он садится внутрь и открывает мою дверь.

Забираясь, я бормочу:

— Я не хочу посмотреть, мне просто любопытно.

— Ммм-гмм, — он смотрит на меня, когда вставляет ключ в замок зажигания. — Так вот почему прошлой ночью ты вломилась ко мне? Потому что тебе было любопытно?

Мои щеки вспыхивают еще сильнее от его намека, что это было более, чем простое стечение обстоятельств. Но, безусловно, это не так. К черту, и почему краснею я, когда именно он был пойман за мастурбацией?

Деклан включает зажигание, двигатель с шумом оживает. Мне сразу становится обидно, что машина, которая старше моей древней Хонды на двадцать лет, с легкостью заводится без всяких уговоров и сладкой болтовни. Несправедливо. Вчера мне пришлось трижды сказать своей машине «я люблю тебя» прежде, чем сработало зажигание.

Требовательная сука.

— Ты же знаешь, что говорят про любопытство и кошку, правда, Котенок? — Деклан подмигивает мне, самодовольно ухмыляясь.

Я сжимаю губы, когда качаю головой и пристегиваюсь ремнем безопасности. Он хочет подразнить меня? Прекрасно. Но ради его эго, я надеюсь, что он так же относится приколам над собой, как и к шуткам над другими.

— Жаль разрушать твои фантазии, но не из-за любопытства я ворвалась к тебе.

Протягивая руку, он кладет запястья на верхнюю часть руля. Я ничего не могу с собой поделать — невозможно отвести взгляд от его крепких мускулов.

— Да? — говорит он с интересом. — Так что же это тогда было?

— Нужда, — мои глаза устремляются к его. — Я только закончила игры со своим вибратором, и мне было необходимо привести себя в порядок. Я была такой влажной, когда случайно натолкнулась на тебя, занимавшимся тем, что делала я, только на несколько минут раньше.

Улыбка Деклана гаснет, лицо сникает, когда он откидывает голову на подголовник и закрывает глаза.

— Мне все равно, если ты шутишь. Я просто хочу притвориться, что ты говоришь серьезно, потому что, черт побери, это так горячо.

— Я серьезно. Мне пришлось прикусить одну из твоих подушек, чтобы сдержать крик. И, гм, возможно, мне следует постирать твои простыни, когда мы вернемся. Они немного намокли.

Он сжимает челюсть и сильнее жмурит глаза. Его руки цепляются за руль с такой силой, что костяшки пальцев белеют.

Это слишком легко.

Я смеюсь, как сумасшедшая, когда он поправляет свои джинсы, пытаясь освободить место для невозможно-не-заметить выпуклости, выступающей на его промежности.

— Ты понятия не имеешь, что только что сделала, — говорит низким и хриплым голосом, когда смотрит на меня, даря жалкую улыбку. — Из-за этого я собираюсь быть ходячей эрекцией всю оставшуюся жизнь.

Я кусаю губу, пытаясь сдержать победную улыбку.

— Тебе необходимо вернуться назад и, э-э, позаботиться об этом? — спрашиваю я, указывая вниз.

— Если только ты присоединишься ко мне.

Его ответ заставляет меня хихикнуть, наклоняя голову вперед.

— Этому не бывать.

Он смеется, затем включает передачу, и, закидывая свою руку на спинку общего сиденья, оглядывается назад. Отъезжая от стоянки, он смотрит на меня.

— Ты забавная. Ты мне нравишься.

Деклану нравлюсь не я, а флирт со мной. Это большая разница. Но он прав, это весело. Раньше я никогда не славилась этим.

Когда мы выезжаем со стоянки, я смотрю на трафик вокруг нас и витрины на оживленной улице, но чувствую на себе его взор, наблюдающий за мной, и мою кожу начинает покалывать под его внимательным взглядом.

— Я… не ненавижу тебя, — говорю я, бросая на него быстрый взгляд.

Он прикусывает нижнюю губу, сверкая солнечными бликами от своего маленького серебряного колечка, когда пытается подавить улыбку.

— Ты даже не можешь признать, что я нравлюсь тебе?

Это кольцо на губе дразнит меня. Я не думала, что Деклан может быть еще более сексуальным, но почему-то этот маленький кусочек металла кажется глазированной вишенкой на вершине очень вкусного торта. Я хочу вонзить в него свои зубы и всосать это колечко в мой рот.

— «Нравится» это сильное слово, — с придыханием произношу эту фразу, и будь я в здравом уме, я бы немного смутилась.

Деклан прочищает горло и смотрит в сторону, словно его мысли утекают в непристойное русло, как и мои. Держа руль, он говорит еще тише:

— Что же мне с тобой делать, Котенок?

Это риторический вопрос, поэтому я не отвечаю. Но пошлая, сексуально-озабоченная часть меня хочет сказать ему: «Все, что ты хочешь».

Деклан

Я опускаю локти на ручку тележки для покупок, когда мы останавливаемся рядом с секцией хлебобулочных изделий и спрашиваю:

— Что дальше?

Саванна хмурится, грызя кончик ручки, когда пробегает глазами по своему списку покупок. Она все еще одета в нашу фирменную футболку с надписью: «Спортзал Whitmore & Son». Ее волосы стянуты над плечами в низкий конский хвост с вьющимися волнами локонов. Это единственный вариант укладки, что я видел у нее, но, эй, нет необходимости исправлять то, что в этом не нуждается. Так она выглядит нежной и… привлекательной.

Господи, посмотри на меня, ударившегося в лирику о женских прическах.

Я прочищаю горло и стараюсь думать о чем-нибудь другом, осматривая людей вокруг нас. Саванна либо очень хороша, не замечая их, либо ее действительно не волнует, что кто-то может увидеть ее со мной, потому что она и глазом не ведет на все изумленные взгляды, обращенные на нас в этом дорогущем продуктовом магазине.

Я привык делать покупки в «Остановись и купи» рядом со спортзалом, а не в местах с рядами суши в отдельных секциях для деликатесов. Но мой необузданный первобытный инстинкт накормить ее взял вверх, и, на мой взгляд, дорогое — значит лучшее. Итак, мы здесь, делаем покупки в магазине, куда типичные домохозяйки приезжают на роскошных внедорожниках вместо минивэнов.

— Тебе нравится феттучини Альфредо? (прим.: итальянская паста, популярная в Америке)

— Да, вполне.

— Хорошо, тогда нам понадобятся густые взбитые сливки, сыр пармезан, мускатный орех…

Она считает ингредиенты на пальцах, глядя вверх, будто считывает вещи с невидимого листка.

— Для соуса? — спрашиваю я. — Ты знаешь, что у них есть готовый?

Она бледнеет и смотрит на меня так, будто у меня выросли две головы.

— Нет. Нет, нет, нет. Сделать соус самим всегда лучше.

— Ладно, — говорю я, пытаясь не закатывать глаза, когда следую за ней по проходу. Она ответственна за приготовление еды, так что, если она говорит, что хочет все сделать сама вместо того, чтобы подогреть содержимое одной банки, то кто я такой, чтобы спорить?

Мы заворачиваем за угол, и внезапно оказываемся в маленькой Италии. Должен признаться, что это круто, когда каждый отдел магазина оформлен дизайнером в соответствии с видами продуктов, и состоит из поддельных маленьких зданий и других элементов соответствующего декора. Впереди нас Чайна-таун, а там справа есть секция с Каджун-продуктами. (прим.: Каджун (Cajun) — острая приправа)

Я смотрю, как она осматривается в рядах итальянской кухни, и спрашиваю ее:

— Так что насчет твоей истории?

Обычно люди шире раскрывают свои глаза, когда слышат, что мой отец – алкоголик, или показывают какую-нибудь шокирующую реакцию, но Саванна осталась беспристрастной. Только ее простое «Ох», как будто я сказал ей, что мой любимый цвет — это синий. Заставляет задуматься, сколько же ей пришлось хлебнуть дерьма в своей жизни, что моё ее даже не смутило.

Она хмурится, когда тянется к полке за большой упаковкой с сыром пармезан, и спрашивает:

— Моей истории?

— Да. Что случилось в твоей жизни, что ты оказалась здесь? — я осторожничаю, чтобы не использовать слово «бездомной». Во-первых, не думаю, что она этому обрадуется, во-вторых, мы в общественном месте, в конце концов. Выяснять у кого-то, как он оказался в таком положении – спать в своей машине, точно не беседа, которую вы хотите, чтоб услышали другие, но сейчас мы одни.

Она бросает на меня свирепый взгляд и начинает уходить, чего и следовало ожидать. Колеса тележки скрипят, когда я пытаюсь догнать ее.

— Ты не можешь винить меня за любопытство, — говорю я, идя рядом с ней в неторопливом темпе. — Такое не каждый день случается с большинством людей.

Она пожимает плечами, когда мы следуем по магазину.

— Моя рассказ не так уж отличается от истории любого другого человека, оказавшегося в такой же ситуации, — она смотрит на меня мрачным взглядом. — Просто обстоятельства сложились не в мою пользу.

Я сужаю глаза, оценивая ее вид.

— Ты никому не рассказывала о своей жизни, так?

Об этом не трудно догадаться, когда она для защиты вырыла вокруг себя трехметровый ров, чтобы не подпускать людей близко. Ее бравада меркнет на секунду, позволяя мне увидеть уязвимую девушку, что прячется внутри. И в этот момент моей миссией становится снести эти стены и освободить Саванну.

Глаза девушки отрываются от меня, и тут же вся ее манера поведения меняется. Стены вокруг нее возвращаются на место. Скрещивает руки на груди, чтобы укрепить свою оборону, удерживая ее от разрушения. Словно любое крошечное усилие, может их поколебать.

— Никто не интересовался настолько, чтобы спросить, но это не значит, что нет людей, знающих мою историю.

— Да?

Она кивает.

— О, да, есть много людей из СЗД, кто знает о случившемся.

— СЗД? Что, черт возьми, такое СЗД?

— Служба защиты детей, — отвечает она, смотря вперед и держа руки в карманах. — Видишь ли, я переходила из одного приюта в другой после того, как у моей мамы-наркоманки была передозировка, когда мне было четыре года. Когда мне исполнилось восемнадцать, я вышла из системы, и мои приемные родители выгнали меня. Я являлась для них лишь способом заработка, и как только деньги перестали поступать…

Она пожимает плечами, как ни в чем не бывало, а я слушаю, шокированный и с раскрытым ртом, когда она продолжает рассказывать.

— Остальное не требует разъяснений. Мне пришлось бросить последний год в старшей школе, чтобы позволить себе такие вещи, как жилье и еда, я должна была работать, а чтобы иметь постоянный доход, я не могла учиться тридцать пять часов в неделю, и угадай что? Никто не хочет нанимать сотрудника, не закончившего одиннадцать классов, так что единственные варианты, на которые я могла рассчитывать, были полны унижений, и там платили дерьмово.

Она останавливается и смотрит на меня.

— И мы уже довольно близко к тем трем дням, когда зашла к тебе в офис и попросила взять меня. Я была в отчаянии и готова выполнять любую работу, где не требовалось бы снимать одежду.

Я потираю лицо, переминаясь с ноги на ногу в оглушительной тишине. Саванна сцепила перед собой свои руки, внезапно выглядя стесненной и смущенной от того, что вывалила на меня без прикрас свою трагедию. Моргнув, я отвожу взгляд в сторону. Чувствуя до сих пор тяжесть от ее слов, засевших у меня в голове. Они рвут меня на части, ломая что-то внутри, что я считал, уже сломать невозможно.

— Срань Господня, — слова оказываются грубее, чем я предполагал, но я сержусь не на нее, я просто… злюсь. Все так запущено и неправильно. — Ты должна прекратить делать это.

— Делать что? — спрашивает она, по-прежнему сохраняя свою оборонительную позицию.

— Бить меня по голове, как обухом, правдой. Мои нежные чувства не могут с этим справиться.

Я ожидаю услышать от нее смех или хотя бы увидеть улыбку, но не получаю ничего. Она просто говорит:

— Ты сам спросил.

— Знаю, но, Боже, … В следующий раз предупреди меня прежде, чем повторить это снова.

Она ухмыляется, но ничего не произносит и по-прежнему не смотрит на меня. Саванна смотрит или на мою футболку, или на пол. Чем сводит меня с ума. Я хочу видеть эти глаза, которые выражают больше, чем она, вероятно, понимает. Я хочу знать, что происходит внутри ее прелестной головки, потому что прямо сейчас сложно ее прочесть.

Странные вещи творятся у меня в груди. Мое сердце неровно бьется, и в то же время сжимается. Я хмурюсь от этих странных ощущений, когда она, не обращая на меня внимание, говорит:

— Моя жизнь совсем не сахар, Деклан. Все хреново и ужасно.

Я-то думал, что мой старик был плохим. Он всего лишь пьяница, шатающийся по парку, по сравнению с тем, через что ей пришлось пройти.

— Ты слишком расстроишься, если я обниму тебя?

Она поднимает взор на меня, и я почти вздрагиваю от ненависти и отвращения, светящейся в этих серых стальных глазах, обращенных на меня.

— Да.

Я должно быть взираю на нее взглядом, который она ненавидит. Знаете, сочувственным. Таким, каким будет смотреть обычный человек после всего услышанного.

— Что если я попросил это для себя, не для тебя?

Ее брови поднимаются, говоря «ты издеваешься надо мной?», и я не могу сдержаться, улыбаюсь.

— Это правда. После такой жуткой истории как эта, мне необходимо утешение. Я нуждаюсь в твоей поддержке, Котенок.

Она округляет глаза, но я вижу улыбку, мелькнувшую на ее губах.

— Тебе не сбить меня с толку своим страдающим видом.

Я указываю на свою левую руку, покрытую различными образами, словами и красками.

— Не позволяй татуировкам одурачить тебя. Моя мама была очень любящей и многому научила меня. Ты не найдешь лучших объятий, чем мои.

Она смеется, а я улыбаюсь, думая, как мне нравится этот звук.

— Только никому не говори, ладно? Я должен сохранить свою репутацию.

Саванна кусает губу и ухмыляется, и часть меня умирает от этого вида. Она так чертовски красива.

— Твой секрет в безопасности, — произносит она.

Снова хватая тележку, я киваю на забытый список, торчащий из кармана.

— Ладно. Что там у нас дальше?

Она вынимает листок, просматривает его и поворачивается, чтобы осмотреть полку позади нее.

— Почему здесь все так дорого? – ворчит девушка, указывая на неприлично дорогие макароны. — Ты разве не знаешь, что неподалеку от тебя есть магазин «Остановись и купи»?

Уже темно, когда мы выходим на парковку продуктового магазина. Сентябрьский воздух все еще горячий и немного влажный, но это ненадолго. Вскоре наступит зима, и мне придется сказать «прощай» коротким шортам Саванны. Данная мысль раздражает меня, но я тут же воспрянул духом, представляя, как мы будем согреваться в холода.

Впервые за долгое время я с нетерпением жду снег в Бостоне.

Наша корзина наполнена до краев белыми полиэтиленовыми мешками, пока я толкаю тележку через стоянку. Останавливаюсь позади машины и достаю ключи из кармана. Саванна пальцами проводит по блестящему черному металлу, который плавно изгибается вверх над окном пассажирского сиденья.

— Что это за машина? — спрашивает она. — Она красивая.

Люблю женщин, которые ценят шикарные машины.

— Шевроле Импала шестьдесят седьмого, — отвечаю, открывая багажник. — Я привел его в порядок с моим дедом еще до того, как он умер.

— В самом деле? — она поднимает брови, изучая машину, и я начинаю укладывать продукты в машину. — Вы, ребята, проделали большую работу.

— Спасибо. Мы обошли множество разборок, пытаясь найти запчасти, чтобы починить ее. Это было нелегко.

Я кладу внутрь последний пакет, и Саванна откатывает тележку в сторону, пока я захлопываю багажник и открываю двери машины. Саванна садится внутрь, а я завожу машину. По привычке включаю радио, не помня, что в последний раз я слушал на диске. Громкая гитара и тяжелые басы прорываются через динамики.

— Прости, — говорю я, уменьшая громкость.

Она морщит лоб, когда пристегивается ремнем безопасности.

— Кто это?

— Атрею, — отвечаю, когда сам тянусь к ремню. (прим.: Atreyu (Атрею)— американская группа из Калифорнии, играющая метал-кор)

— Мне нравится.

Моя рука останавливается, и я смотрю на нее. Я никогда не соотносил ее с тем типом девушек, которым нравится метал.

— Это одна из самых тихих песен. Остальные гораздо более кричащие.

Я поворачиваю голову в ее сторону, наблюдая, как она слушает звуки тяжелой гитары. Потрясающее зрелище. Большинство девушек не любят такую музыку, но Саванна не вздрагивает и не корчит лицо на громкие крики и барабанные дроби, льющиеся из звуковой системы. Нет, Саванна слегка улыбается, когда песня набирает обороты. Я смотрю на ее рот, как загипнотизированный, и меня охватывает непреодолимое желание поцеловать ее.

Эта девушка загадка, я клянусь. Она никогда не реагирует так, как я ожидаю, и когда я нахожу очередной кусочек мозаики, обнаруживаю, что есть еще десять, которые нужно поставить на место. У меня нет ни малейшего шанса, так что придется принять это как должное. На самом деле, мне это нравится.

Глава 5

Саванна

— О Боже, это было потрясающе.

Глаза Деклана темнеют в блаженном, почти хмельном выражении, когда он гладит свой живот, находясь чуть ли не в коме после целой тарелки моих фетуччини Альфредо. Мне приходится закусить щеку, чтобы сдержать улыбку. Я рада, что ему нравится, как я готовлю. Это буквально единственное, что я вношу в это очень странное, одностороннее… партнерство? Дружбу? Я даже не знаю, кто мы друг другу.

— Говорила же тебе, что готовить все самостоятельно всегда лучше, — напоминаю ему, поднимаясь и хватая пустые тарелки, но Деклан забирает их у меня.

— Я возьму их.

Мои брови поднимаются в недоумении.

— Ты собираешься мыть посуду?

Обнажая свои совершенные зубы и ямочки, он отвечает:

— Если под «помыть посуду» ты подразумеваешь сложить ее в посудомоечную машину, то да. — Он кивает на диван, выглядывающий из гостиной. — Иди. Сядь. Расслабься.

Тебе не придется повторять это дважды…

Взяв пульт с журнального столика, я погружаюсь в черную кожу и включаю громадный плоский экран. Минуту спустя приходит Деклан и садится рядом со мной. Я передаю ему пульт, но он только качает головой и говорит:

— Подойдет все, что ты захочешь посмотреть.

Мои глаза возвращаются к программе передач на экране, но я чувствую на себе взгляд Деклана.

— Что?

— Ничего. Я вот думаю, что наверняка это не твоя заветная мечта работать в тренажерном зале, так чем же ты хочешь заниматься по жизни?

— Это довольно серьезный вопрос.

Он пожимает плечами, приподнимая уголки губ вверх.

— Я достаточно глубокий парень.

Я закатываю глаза, что становится чрезвычайно частым явлением рядом с этим парнем.

— Я не знаю. Я надеялась, что у меня будет время подумать над этим в течение первого года в колледже, но он накрылся.

Он сводит брови и наклоняется вперед.

— Почему?

Мои глаза возвращаются к телевизору. Я не люблю говорить об этом. Это напоминает мне, что когда-то я была близка к тому, чтобы выбраться из беспросветного, нищенского существования, которое, кажется, я обречена влачить всю свою жизнь.

— Зачем все эти расспросы?

— Просто любопытно. Тебе не нужно отвечать, если не хочется.

Что-то в его словах заставляет меня чувствовать себя плохо. Как будто я пнула щенка или что-то в этом роде. Я вздыхаю и произношу:

— Стипендия, с помощью которой я планировала оплатить колледж, как бы пропала, когда я бросила учиться. Я могла бы взять кредит, но это не имеет никакого смысла, так как у меня нет денег, чтобы погасить его, и не будет.

Я смотрю на Деклана краем глаза, но не могу разобрать выражение его лица. Готова поспорить, что мне оно не понравится.

— Клянусь Богом, что если я повернусь и увижу, что ты испытываешь ко мне жалость, то я прибью тебя.

Он смеется.

— Ладно. Свои чувства я буду держать при себе, обещаю.

— Хорошо.

— Ты рассматривала вариант стать шеф-поваром? Ты – гений на кухне.

— Спасибо. И нет, не всерьез.

— Как получилось, что ты так хороша в этом?

Я делаю длинный выдох и пожимаю плечами, насколько это возможно, прижимаясь спиной к дивану.

— Частично из-за необходимости и частично из-за желания угодить моим приемным родителям.

Когда Деклан хмурится, я продолжаю.

— Приемные родители такие же, как и обычные: некоторые замечательные, некоторые хорошие, а некоторые не занимаются воспитанием детей. Когда я была младше, я оказалась у пары выше среднего класса. На бумаге они казались совершенными: хорошая работа, прекрасный дом, красивые машины, — но они были невнимательными, жестокими. У них было еще двое приемных детей, и трое из нас были их маленькими горничными. В наши обязанности входили уборка дома, стирка белья, приготовление еды, и если мы что-то делали не так или отставали от графика, они наказывали нас. Но они делали это умно. Били там, где не будет видно. Им нравилось, как я готовлю, так что мне приходилось работать усерднее, чтобы усовершенствовать свои навыки.

Я уставилась в пространство перед собой, вспоминая вещи, которые так долго пыталась забыть. Такие, как жалящая боль от ремня или вкус носка, засунутого мне в рот, чтобы приглушить крики.

— Это реально сводило меня с ума, понимаешь? Пытаться угодить людям, которым ты не доверяешь и так сильно презираешь. Будучи молодой и наивной, я продолжала думать, что «если мне удастся заработать похвалу, то, возможно, они станут лучше ко мне относиться».

Деклан наклоняется вперед, приподнимая мой подбородок, когда локтями упирается в колени.

— Я хочу больше знать о тебе, но чем больше я узнаю, тем больше это меня бесит.

Я слегка толкаю его своим плечом.

— Так перестань спрашивать.

Он выглядит явно злым, когда смотрит в пол, качая своей головой.

— Это совершенно неправильно, Саванна. Ты рассказывала кому-нибудь? Социальному работнику, или…?

— Единственный раз, когда я видела социального работника, это было, когда я переехала в новый дом, и она оказалась не особенно полезной. Она никогда не объясняла «что», «как» и «зачем». Каждый раз, когда мне приходилось переезжать — это было страшным и пугающим, и я быстро научилась скрывать, если мне не нравился дом, потому что приемные родители не потерпят подобного дерьма. Это словно «избежать тюремного заключения», только вместо обретения свободы, я переезжала в другую темницу. — Я потираю руками по моим выцветшим шортам, когда мой голос мягко звучит. — В итоге я выбралась оттуда.

Его глаза сужаются, когда он изучает меня, как будто он в первый раз действительно меня рассмотрел. Никто раньше не видел эту сторону меня. Это пугает и нервирует, что хочется замолчать и ничем больше с ним не делиться.

Изумление чувствуется в его голосе, когда он спрашивает:

— И как ты просто не… сломалась?

Грустно улыбаясь, я пожимаю плечами.

— Кто сказал, что нет?

Его глаза исследуют меня, словно обнажая мою душу, пока я не чувствую себя наиболее беззащитной, чем когда-либо прежде.

— Ты — нет, — просто произносит он. — Ты слишком смелая. Если бы ты была подавлена, в тебе не было бы никакой искры.

И этим он задевает что-то такое, что заставляет меня хотеть открыть ему больше, чем эти маленькие кусочки моего замурованного в стене прошлого. Я знаю, что создаю опасный прецедент, но не могу остановиться.

— Так что случилось с двумя другими детьми?

Я пожимаю плечами.

— Ад, насколько я знаю.

У меня не было ни способа, ни желания поддерживать связь.

Деклан раскрывает шире свои глаза, когда смотрит на меня, будто приходит к некоторому пугающему пониманию.

— Пожалуйста, скажи мне, что ты осознаешь, что не обязана готовить для меня. Это ведь так, да? Ты не должна ничего для меня делать, чтобы остаться здесь.

Он никогда не скрывал, что беспокоится о моем благополучии, но все же каждый раз, когда он делает это, я поражаюсь. Я бы никогда не догадалась, что под этими мускулами и татуировками скрывается такое доброе сердце. Я боюсь, что на самом деле он может научить меня, как использовать мое.

Опустив глаза на колени, отвечаю:

— Я знаю. Но я хочу. Это мой способ отблагодарить тебя.

— Ты уверена? Это не вызывает у тебя каких-либо негативных чувств, связанных с прошлым?

— Деклан, ты не такой как они. Тот факт, что ты об этом беспокоишься, доказывает, насколько ты отличаешься. Я обещаю тебе, что готовка — не будет для меня большой проблемой.

Он хмурится и потирает челюсть.

— Я не знаю…Мне все еще хреново от этого.

— И я тоже буду чувствовать себя дерьмово, если ты не будешь есть мою стряпню, — из меня вырывается тихий смех, когда я смотрю на него. Он забавен. — Деклан, мне необходимо есть, так что я собираюсь готовить, и будет глупо, если ты будешь есть что-то другое, когда я уже потрудилась состряпать целый обед. Ты хочешь ранить мои чувства?

Он резко вздыхает и кладет голову на спинку дивана.

— Прекрасно. Выкручиваешь мне руки, не так ли?

Мои глаза автоматически начинают блуждать по узорам и цветам, покрывающим его кожу.

— Я не стану делать что-то подобное с чудесным творением искусства.

— Думаешь, они прекрасны?

Я слышу усмешку в его голосе, но я потерялась, изучая татуировки на его предплечьях. Мои глаза бродят по розам, карманным часам, черепу и тени, которая все соединяет. В основном, все сделано в оттенках черного и серого, но розы представлены в приглушенном красном, а часы — в тускло-золотом цвете, чтобы не перегружать и не отвлекать внимания от целой картины. Между часами и черепом имеется надпись: «Время никого не ждет».

Рисунок перетекает в черных и серых ангелов, кажущимися живыми, на его бицепсах; их крылья распростерты на голубом небе, выглядывающем из-под его футболки. Татуировка создана с удивительным чувством вкуса, для того, что занимает каждый видимый сантиметр его тела.

— Думаю, это красиво. — говорю я, касаясь пальцами крыльев ангелов.

Его кожа, обтягивающая тугие мускулы, ощущается обжигающе горячей и посылает покалывание сквозь меня. Мой взгляд поднимается, встречаясь с его закрытыми глазами, когда из его кармана начинают реветь звуки «Beat on the Brat» рок-группы Ramones. Это пугает меня настолько, что я отдергиваю от него свою руку.

Мое сердце бьется где-то глубоко внутри, и меня заполняет противное ощущение, как чувство вины. Я не могу это объяснить, но, кажется, будто нас застукали за чем-то незаконным. Возможно, это просто подскочивший адреналин.

Деклан стонет и закатывает глаза, когда смещается, чтобы взять телефон. Нажимая кнопку на экране, он выключает звук и кладет мобильный на журнальный столик.

Уже поздно. И судя по его реакции, похоже, что звонок был от девушки. Бывшей? Или может быть нынешней? Стараясь казаться равнодушной, я спрашиваю:

— Не собираешься ответить?

— Нет, — отвечает он коротко, когда внезапно проявляет интерес к давно забытому телевизионному шоу.

— Почему нет? Не хочешь, чтобы твоя девушка узнала, что ты зависаешь со мной? –ухмыляюсь, игриво подталкивая его в плечо.

Он кидает на меня быстрый взгляд.

— Мы уже обсуждали, что я не встречаюсь с женщинами. Джейми просто…удовлетворяет мои потребности.

— Тьфу, ненавижу это имя, — говорю и морщусь. — В школе, в которой я училась, была девушка, которую звали так же, и она постоянно дразнила меня, и … это действительно очень обижало.

Вообще-то, «дразнила» не совсем подходящее слово. Эта сучка превратила мою жизнь в ад на годы. Период ее террора длился с седьмого класса до тех пор, пока я не бросила старшую школу. Так что да, ее имя оставляет горечь во рту, и что совершенно неразумно, на мой взгляд, в некотором роде я злюсь, что Деклан спит с ней.

— Хочешь, чтобы я надрал ей задницу?

Я смотрю на Деклана, видя его задорную улыбку.

— Я сделаю это сама, если снова увижу ее.

Если бы моя школа не придерживалась политики нулевой терпимости, когда дело касалось драк, то я бы уже много лет назад надавала ей тумаков. Я боялась, что отстранение от занятий отразится на моих шансах получить стипендию. Толку из этого все равно не вышло, раз я бросила обучение…

— Что же такого ужасного она сделала?

Я смеюсь и опускаю голову на спинку дивана. Сейчас это звучит глупо, но в седьмом классе, это было похоже на конец света. В то время, у меня было раннее развитие, и некоторые девушки — некоторые плоскогрудые особи — думали, что я набиваю свой лифчик.

— Джейми была лидером их маленькой шайки и распространяла обо мне всевозможные слухи. Ну, например, что я набивала свой бюстгальтер, что я грязная шлюха и прочее. Джейми, конечно, была богатой и популярной, так что все ей верили. Несколько моих подруг перестали общаться со мной, потому что не хотели скатиться вниз в школьной иерархии, а мальчики…ну, я была «шлюхой» с «огромными» сиськами, — смеюсь без особого веселья. — Нет необходимости говорить, что парни были моими новыми лучшими друзьями.

— С переходом в восьмой класс я была еще тем везунчиком, и оказалась с Джейми в одном спортивном классе. Спустя две недели с начала учебного года она и ее маленькие любимчики зажали меня в угол в раздевалке и натянули спортивную футболку поверх моего лица, временно ослепив меня, пока снимали мой лифчик. Предполагаю, они ожидали увидеть, как выпадут мотки тканей или связки носков, или что-нибудь еще, но все, что они получили — это лишь полный обзор моей груди, — бормочу саркастично, указывая на мои чашечки размера В.

— После этого слухи о том, что я набиваю свой бюстгальтер, прекратились, но Джейми всегда находила что-то новое, чтобы унизить меня. Что моя одежда не была брендовой, или что у меня не было друзей… Потом она узнала, что я – приемный ребенок, и для нее это стало основным оружием против меня, пока я не бросила школу.

Я не хотела быть такой красноречивой, но я ненавижу эту девушку.

— Вот же тварь.

Я оборачиваюсь к Деклану и вижу на его лице взгляд полный отвращения, что заставляет меня засмеяться. Я хватаюсь за бока, в то же время слезы начинают скатываться по моим щекам. Когда я, наконец, успокаиваюсь, вытираю глаза и говорю:

— Спасибо. Мне это было необходимо... Так что по поводу твоей Джейми?

Свет в его глазах, наблюдающих за мной, тускнеет, на его лицо опускается тень.

— Она не моя Джейми.

Я сужаю глаза, изучая его профиль.

— А она знает об этом?

В его горле проскальзывает смех.

— О, да.

Пожимая плечами, он говорит:

— Мы встречались время от времени, но сейчас все кончено.

— Почему? Ты устал от нее?

— В определенной степени.

— Вот поэтому я одна, — бормочу, хотя его честность тонизирует.

— Нет, это не потому… — он сдвигает брови, наклоняя голову. — Подожди-ка. Почему ты одна? Потому что боишься, что кто-то устанет от тебя?

Мои щеки покрывает румянец, и я сразу же сожалею о сказанном.

— Перестань подвергать меня психоанализу. Что ты хотел сказать?

Он хмурится в мою сторону чуть дольше секунды, прищуривая глаза, пока не делает выдох.

— Мне не было с ней скучно, просто она мне разонравилась. Она – не приятный человек, и похоже, что хороший секс не является достаточным аргументом, чтобы мириться со всем ее дерьмом. — Он морщится. — Боже, звучит отстойно, да?

— Ну, по крайней мере, ты узнал, что она за человек. Мне везет, если называют свое имя большую часть времени.

— Ты действительно так занимаешься случайным сексом?

Я слышу в его голосе осуждение, окрашивающее его тон в неприятные оттенки. Я знаю, какая я. Проститутка, шлюха — я слышала это прежде. Не думайте, что это не причиняет мне боль всякий раз. И, как всегда, я улыбаюсь сквозь обиду, потому что так никто не сможет насладиться осознанием моего унижения.

— Как так? Как шлюха?

Он хмурится.

— Нет. Как мужчина.

Застигнутая врасплох, моргнув, я опускаю глаза.

— Сейчас его не так много. У меня, вроде как, перерыв от секса.

— Почему? — Деклан смотрит на меня, словно я совершенно ненормальная, и я не могу с собой ничего поделать, начинаю смеяться над его недоумевающим выражением.

— Эй, ты разве не слышал, как я сказала, что большую часть времени даже имен не знаю? Думаю, это веская причина.

Он пожимает своими массивными плечами и говорит.

— Я не спрашиваю, как их зовут в половине случаев, но это не останавливает меня.

Автоматически округляю глаза.

— Да, но ты парень. Для женщин двойные стандарты.

Он прочищает горло.

— Ну и как долго ты, э-э, воздерживаешься?

— Около двух месяцев.

— Не скучаешь по нему? — спрашивает он тоскливо, качая головой. — Не думаю, что смог бы продержаться два месяца.

Я совершенно невоспитанно фыркаю.

— Сомневаюсь, что ты смог бы продержаться два дня.

— К твоему сведению, это… — он захлопывает свой рот. — Неважно.

Улыбка на моем лице такая широкая, что я удивлена, как мои щеки еще не лопнули от напряжения. Он что, покраснел? Я пододвигаюсь ближе к нему, но он опускает вниз свою голову.

— Нет, нет. Скажи мне, сколько прошло времени с тех пор, как у тебя был секс. Несколько часов? День? Сколько?

Он поднимает свою голову и облизывает губы.

— Три дня, довольна? Накануне нашей встречи.

Что-то глубоко внутри моей груди начинает болезненно скручиваться, заставляя дрогнуть мою улыбку, но я быстро восстанавливаюсь. Почему меня это так беспокоит? Я имею в виду, Иисус, почему я оказываюсь той, кто спрашивает его?

— Расскажи мне, — говорю я, пытаясь подыграть. — Как ее имя? Было ли хорошо?

Он в удивлении приподнимает брови:

— Э-э…

— Что? Разве мы не можем разговаривать о твоей сексуальной жизни, только о моей?

Он сжимает губы и кивает.

— Хорошо. Джейми потащила меня с собой на какую-то вечеринку, и она была исключительно… не знаю…как Джейми, и я больше не хотел ее. К тому же я был чертовски пьян, бросил ее и подцепил кого-то еще.

Я шире открываю глаза и хлопаю ресницами.

— Ух-ты. Да вы идеальный джентльмен, сэр.

Его лицо искажается гримасой.

— Я знаю, понятно?

— Ладно, она была хороша?

Он смеется.

— Черт, не уверен, что я был хорош. Я был таким бухим, что, честно говоря, многого не помню. У меня даже нигде не отложилось ее имя или как она выглядела.

— Итак, я понимаю, что ты не собираешься снова с ей встречаться?

— Я бы не опознал ее, даже если бы и вспомнил.

Спустя некоторый промежуток молчания он говорит:

— Что по поводу твоего последнего раза? Надеюсь, он был достаточно хорош, чтобы удовлетворить тебя перед периодом воздержания.

— Это было здорово. Я была тоже достаточно пьяной, но помню некоторые вещи. Он был милым и приятным. Ненамного старше.

Деклан приподнимает брови:

— Насколько старше?

— Ему было… под тридцать?

В глазах Деклана появляется озорной блеск.

— Значит, ты западаешь на парней постарше?

Я перевожу свой взгляд на него.

— Почему? Сколько тебе лет?

— Двадцать четыре.

И миллионное закатывание моих глаз за вечер.

— Ты всего лишь на четыре года старше меня.

— Старше значит старше, Котенок, — он подмигивает мне. — Так этот милый парень, что взрослее тебя, — он, э-э, отправил тебя хранить целибат с достойными проводами?

От его намеков на моей коже начинает проступать румянец.

— Ты спрашиваешь меня, кончила ли я? О, Боже, — я прячу лицо в своих руках.

— Просто спрашиваю, нужно ли тебе снять некое напряжение. Я намного лучше, чем пара двойных батареек.

Я слышу самодовольство в его голосе, но продолжаю смотреть на него сквозь пальцы. Да, так и есть.

Позволяя рукам упасть, я бросаю на Деклана свирепый взгляд. Что ж, попытайся.

— Держу пари, что да.

— Так что ты скажешь на это?

Он играет бровями, и я почти давлюсь смехом.

— Ох, я не собираюсь с тобой спать.

Он протягивает руки в защитном жесте, приподнимая брови.

— Эй, я не говорил что-нибудь о сексе. Есть много других способов, снять напряжение.

— Правильно, — усмехаюсь я. — И что же ты для себя выбрал?

— Ничего. Это касается только тебя.

Криво усмехаясь, я говорю:

— Сколько бескорыстия. Ходить вокруг и раздавать оргазмы по доброте душевной.

Он все еще улыбается, но само озорство исчезло.

— Не вокруг. Это предложение только для тебя.

— Ох, а другие девушки дают тебе что-то взамен? Минет, к примеру.

— Другие девушки? — его губы складываются в кривую ухмылку, когда он отодвигает в сторону мои волосы. — Котенок, я вижу только тебя.

Эти, казалось бы, несущественные слова, заставляют сжаться мой желудок и подпрыгнуть сердце, сломав маску притворства. И тогда звуки Ramones снова включают телефон, заставляя меня чуть не получить эпилептический припадок. Я подпрыгиваю и кладу свою руку поверх часто вздымающейся грудной клетки, в то же время Деклан практически рычит, поднимая свой смартфон. Проводя большим пальцем по нижней части экрана, он подносит его к уху и говорит:

— Прекрати звонить мне, Джейми. Все кончено.

Он вешает трубку и кладет снова на столик, но тут мою голову осеняет мысль.

— Ты каждому присваиваешь собственный рингтон?

Наклонившись вперед и облокотившись на колени, он почесывает затылок, когда смотрит на меня. Его глаза прищуриваются в подозрении.

— Да, а что?

— Какой мой?

Что-то мелькает на его лице прежде, чем он отводит взгляд в сторону.

— У меня не было времени выбрать мелодию для тебя.

Кривя губами, я произношу:

— Лжец.

Я достаю из кармана свой телефон, молясь, чтобы он не был отключен за неуплату, и нахожу номер, который он дал мне вчера.

Деклан бросается к моему мобильному, пытаясь выхватить его из моих рук. Я визжу и падаю на спину, держа свой сотовый высоко над головой. Деклан забирается на меня сверху, пытаясь вырвать телефон, и я взрываюсь хохотом, когда нажимаю на кнопку вызова. Мы все еще боремся и смеемся, когда его айфон начинает звенеть на журнальном столике.

Наша маленькая игра-хваталка забывается, когда я фокусируюсь на рок-песне, которую не могу узнать. Это что-то медленное, почти блюзовое, со слегка дистортированными звуками гитары: и мужчина, и женщина поют «кисло-сладкая» снова и снова. Человек, о котором они поют, поначалу кажется кислым, но становится слаще с течением времени. Здесь нет какого-либо скрытого смысла, и неясно, почему Деклан выбрал ее для меня.

Это вроде как подходит для нашей ситуации, но, видимо, я такая только с Декланом. Почему, не знаю. Я не хочу слишком закрываться от того, что он делает для меня, и хочу попытаться выяснить, что он заставляет меня чувствовать.

Песня заканчивается, изменяя настроение, и я отсоединяю вызов. Внезапно я осознаю, в каком интимном положении мы оказались и насколько близок его рот.

Вес Деклана давит на меня сверху, и, хотя его мускулы жесткие и упругие, это нисколько не пугает, нет страха задохнуться. Это чувствуется … так приятно. Жарко. Приглашающе. Прижимаясь так тесно своей грудью к его, я чувствую каждый его вдох, каждое биение сердца. И мне хочется быть еще ближе.

Я сглатываю и опускаю свою руку вниз.

— Ты, наверное, единственный человек в мире, кто назвал меня «сладкой». Все остальные будут считать меня «кислой».

Потому что это единственное, что они получат от меня.

Его темные волосы касаются моего лба, когда его глаза встречаются с моими.

— Я не думаю, что ты сладкая, пока нет. Но, думаю, ты можешь нею стать.

Он поглаживает мою щеку большим пальцем, когда его глаза опускаются к моему рту, а голос становится хриплым.

— Думаю, ты будешь очень сладкой для подходящего человека.

И когда я думаю, что он собирается поцеловать меня, Деклан возвращает свои глаза к моим. Если бы я уже не была придавлена на месте, то столь пристальный взгляд сделал бы это. При такой близости я могу видеть золотые крапинки, очерчивающие ярко-зеленые глаза, которые горят смесью желания и нежности.

Я никогда не видела такого прежде, и не совсем понимаю, что это значит, но это одновременно захватывающе и пугающе.

— Я имел в виду то, что сказал. Никаких ограничений, никаких ожиданий, никакого секса. Только ты и только один раз, если это то, что тебе нужно.

Он такой красивый, и я ненавижу это. Я даже больше не могу смотреть ему в глаза. Он как мужской эквивалент Медузы, только вместо превращения в камень, я в опасности сгореть в огне похоти.

Я закусываю губу, пытаясь удержать свое либидо в узде, но это невозможно с его бедрами, раскачивающимися между моими, и его жесткой выпуклостью, давящей на мои шорты. Я прилагаю все усилия, чтобы не поддаваться своими бедрами вперед и не получить желаемое трение, которое, как я знаю, ждет меня. И все, что я могу сейчас уловить, это запах Деклана, который не помогает. Это пьянящее сочетание мыла, свежего белья и одеколона заставляет мою кровь закипать чудесным образом.

Это делает меня настолько мокрой от желания, как никогда в прошлом, пока мои нервные окончания горят в огне и вместо перегона крови по венам, мое тело перекачивает жидкую материальную форму желания. Это слишком чудесно, и я не думаю, что хочу, чтобы это прекратилось, потому что впервые в жизни я чувствую себя живой.

Да, но как долго это продлится?

Мой кайф рушится от неприятного вопроса, но, возможно, необходимо напомнить себе, почему я отказываюсь от секса в первую очередь. Имею в виду, что, конечно же, хочу этого сейчас, но что я буду чувствовать завтра? Буду ли я жалеть? Буду ли ощущать себя дешевой и грязной?

Что-то подсказывает мне, что не буду, но я не уверена, что хочу рискнуть разрушить эти прекрасные чувства, если окажусь не права. Мне следует вернуться к здравомыслию и самоконтролю, потому что, когда этот пожар вспыхнет, его уже будет не остановить. Мне нужно сохранить этот маленький тлеющий уголек внутри меня. Просто спрятать его подальше, как я поступаю со всем остальным.

Пытаясь не подавать виду, я дарю Деклану нахальную усмешку и говорю:

— Я думала, ты заставишь меня умолять.

Он накручивает прядь моих волос на палец, улыбаясь мне с такой дерзостью, которую я сама только что симулировала.

— Поверь мне, Котенок, после нескольких минут со мной между твоих ножек, ты будешь.

Господи. Мои внутренности сжимаются в ответ, и я удивляюсь, как я могла представить, что буду сожалеть о чем-то, чего хочу так сильно.

Ты не можешь. Ты не будешь.

Все мои мысли вылетают из головы за исключением односложных слов как «да», «еще» и «хочу». Мысленно я борюсь с желанием, заставляющим помутнеть мой разум, потому что я до сих пор не понимаю, почему он предлагает мне это.

— Почему? — шепчу я. — Что ты получишь от этого?

Вы не можете получить что-то, не давая ничего взамен. А Деклан должен будет получить разрядку.

Да ладно, тебя действительно это заботит?

Видимо, он чувствует, как ослабевает моя решимость, потому что он наклоняется и целует меня в скулу, заставляя сжаться мои пальцы. Телефон выскальзывает из моих рук и падает где-то на пол, но меня это не волнует. Я слишком занята, стискивая его широкие плечи, когда его щетина касается моей щеки, и мои глаза медленно закрываются, пока я наслаждаюсь одновременно шероховатостью и мягкостью.

Деклан полизывает мою шею, дразня область у меня под ухом, потом кусает ее и после оставляет на этом месте утешительный поцелуй.

— Разве это не очевидно? — шепчет он напротив моей кожи. — Я получу тебя.

Нити, удерживающие мой контроль на месте, начинают распадаться от жара внутри меня, но я не в силах позаботиться об этом. Легче не бороться, а позволить чувствам плыть по течению.

Что действительно плохого может случиться, если мы один раз подурачимся? Ну что такого ужасного может произойти? Это даже не секс, это будет… будто один друг выручает другого.

О Боже, я оправдываю свои действия.

Черт побери, сдержанность, ты никогда не была моей сильной стороной.

Деклан

Должно быть я сплю. Иначе, как возможно, что Саванна лежит подо мной, сжимая в руке мою футболку, пока я целую ее в шею. Это, черт возьми, невероятно.

Отклоняясь назад, я смотрю на нее сверху. Розовый румянец покрывает щеки девушки. Ее губы слегка приоткрыты, когда она делает поверхностные вздохи. Серые глаза смотрят на меня, дикие и немного неуверенные. Я предполагаю, что прямо сейчас в них отражается то же, что и в моих.

Моя правая рука покоится на ее бедре поверх шорт. С осторожностью, я тянусь и пальцами проскальзываю под ее футболку, касаясь живота.

Я совершенно готов к тому, что она может оттолкнуть назад мою руку или накричать на меня, чтобы я отстал от нее. Я имею в виду, что, возможно, она не собирается позволять мне касаться себя таким образом. Ее глаза закрыты, когда она прикусывает свою губу, а мои же раскрываются шире. Единственное, чего я не ожидал — это такой реакции.

Святое дерьмо.

Мои пальцы следуют ниже, слегка пробираясь под пояс ее джинсовых шорт, тогда глаза Саванны распахиваются, и я замираю. Я застываю в положении «на полпути» в течение нескольких ударов сердца. Когда ее взгляд встречается с моим, она кивает в молчаливом согласии, и мой мозг просто взрывается.

Немного приподняв шорты, я расстегиваю пуговицу и тяну за молнию, а после скольжу ладонью в ее трусики к гладким влажным складочкам.

Я опускаю голову к шее девушки, когда хватаюсь за подлокотник дивана свободной рукой. Мой член так напряжен в моих джинсах, что мне уже больно, но меня это не волнует. Мне наплевать на себя. Меня беспокоит только она.

В жизни Саванны было столько дерьма, так что пока она сама не захочет моего сочувствия, она получит вот это. Знаю, что быстрый оргазм не возместит ей прошлые горести, но я должен сделать что-то для нее. Она заслуживает чего-то, что подарят исключительно ей, чтобы эта девушка почувствовала себя счастливой.

Посмотрите на меня такого бескорыстного.

Ее пальцы впиваются мне в плечи всякий раз, когда я касаюсь клитора.

— Такая чувствительная, — шепчу я. — Мне это нравится.

Одежда сильно обтягивает тело, но это не останавливает меня от того, чтобы продвинуться дальше и протолкнуть в нее палец. Моя челюсть сжимается в ответ на ее последующий стон. Она такая влажная и такая узкая.

— О чем ты думала прошлой ночью, когда использовала свой вибратор? Ты думала об этом?

— Не совсем, — выдыхает она. — Твой рот делал большую часть работы.

Стон вырывается из меня, и я запечатлеваю поцелуй на ее щеке.

— Котенок, я умираю от желания опуститься ниже и попробовать на вкус все, чего касаются мои пальцы. Я бы сосал и облизывал тебя в течение нескольких часов, если бы мог, но я не уверен, что смогу вовремя остановиться. Если тебя покинет какая-нибудь часть одежды, то, боюсь, остальные пойдут следом.

Я потираю ладонью ее холмик, когда медленно проталкиваю палец. Я забываюсь от пыла ее дыхания над моим ухом и вкуса кожи на моем языке, когда ласкаю ей шею. Ее мягкое тело будто создано для меня, и, когда вожу носом по волосам, я могу почувствовать запах клубничного шампуня и аромат мыла, все еще сохранившийся на бледной коже девушки. Нет ни каких приторных духов, нет твердых искусственных сисек, упирающихся в мою грудь, и вина мгновенно поглощает меня. Джейми здесь нет, и это неправильно сравнивать Саванну с кем-то еще, потому что эти прикосновения, даже со всей этой одеждой, более интимные и настоящие, чем все, что было у меня с Джейми.

Осознание этого заставляет сбиться с ритма, и дыхание Саванны замедляется, когда она сжимает мою футболку. Я раздвигаю складочки влажной жаркой киски и круговыми движениями поглаживаю ее чувствительную плоть. Мои мокрые пальцы легко скользят по коже. Она сжимает мои бицепсы и толкает свои бедра к моим, щекоча мое ухо своим протяжным стоном, что заставляет меня зажмурить свои глаза так сильно, что я могу видеть звезды.

Этот стон … о боже, я запомню его на всю оставшуюся жизнь. Он собирается стать моим вкладом в банке фантазий.

Чувствую, что мой член вот-вот взорвется, и я резко понимаю, что могу очень сильно запачкать джинсы, но не могу заставить себя позаботиться об этом, когда Саванна обвивает свои руки вокруг моей шеи и тянет меня ближе.

— Деклан, пожалуйста, — выдыхает она напротив моей щеки.

Необходимость в голосе, в сочетании с тем, как ее ноги дрожат напротив моих, вынуждает мои пальцы вновь скользнуть вниз, поддразнивая и поглаживая Саванну жестче, сильнее. Думаю, я бы дал ей все, что она захочет, попроси она меня с таким придыханием и жалобным голоском.

— Пожалуйста, что? — Мои бедра начинают безумно толкаться в нее, ища хоть какое-то освобождение от этого сдерживаемого напряжения, от которого я становлюсь еще тверже, чем был до этого. — Позволить тебе кончить?

Она начинает сокращаться вокруг меня, постанывая, и мой член пульсирует в ответ.

— Ты понятия не имеешь, как сильно я хочу почувствовать, как ты будешь сжимать мой член.

Ее руки скользят вниз по бокам, до того, как она обхватывает мои бедра и направляет меня, пока я трусь об нее.

— Возьми презерватив и действуй.

Уткнувшись в ложбинку ее шеи, я издаю низкий стон.

— Черт, малыш, ты не можешь говорить такие вещи. Я обещал тебе, что все будет только для тебя. Не заставляй меня нарушить свое слово.

Я зажмуриваю свои глаза в попытке сохранить над собой контроль. Я на волоске от того, чтобы стянуть с себя джинсы и погрузиться в нее. И мне не нужно ее поощрение.

— Прости, — бездыханно шепчет она, когда качает своими бедрами подо мной, а ее руки скользят под мою футболку, поглаживая живот. Мои брюшные мышцы напряжены из-за легких дразнящих прикосновений. Я хочу большего и ниже.

Словно, читая мои мысли, она движется южнее, пытаясь расстегнуть мою ширинку.

— Черт побери.

Я убираю свои пальцы из ее трусиков и прижимаю руки Саванны над головой, отклоняясь назад, чтобы посмотреть на нее.

— Если ты действительно хочешь пойти дальше, то я с радостью стащу эти шорты и похороню себя внутри тебя так, что ты не сможешь понять, где начинаешься ты и заканчиваюсь я. Но позволь предупредить тебя, Котенок, на этом я не остановлюсь. До конца ночи я буду трахать тебя во всевозможных позах и на каждой поверхности моей квартиры. Ты уверена, что готова пойти на это?

Саванна прикусывает губу, выглядя немного неуверенно.

Последнее, что мне хочется делать, это заставить ее пересмотреть то, чем мы занимаемся, но мне необходимо знать, что она видит, насколько ничтожен прямо сейчас мой самоконтроль. Я хочу ее слишком сильно, и, если она продолжить побуждать меня к действиям, то не смогу сдержаться.

Освободив запястья, я поцелуями прокладываю путь к точке пульса на шее. Ее руки оборачиваются вокруг меня, а пальцы скользят по моим волосам, и я возвращаю свою руку обратно в ее трусики. Она стонет, когда я проталкиваю в нее два пальца.

— Помурлычь для меня, Котенок.

Ее остроумная реплика не разочаровывает.

— Заткнись, — бормочет она. — Ты все портишь.

Я смеюсь ей в шею, когда начинаю двигаться в ней, зарабатывая ее учащенное дыхание, пока она сжимает меня своими руками. Я надавливаю пальцами на переднюю стенку влагалища, пока моя ладонь скользит взад и вперед вдоль клитора, и тогда она напрягается подо мной, а киска сильнее сокращается вокруг моих пальцев, и Саванна выдыхает, содрогаясь своим телом под моим. Я выжимаю из нее оргазм до последней капли в течение нескольких секунд, вытягивая каждое «о Боже», и «Деклан» из ее трясущегося тела.

В конце концов, я замедляюсь, мои пальцы лениво скользят из ее вагины, пока спазмы проходят через нее, и ухмыляюсь ей в шею, когда сердце девушки бешено стучит подо мной.

— Не думаю, что ты можешь быть еще слаще, чем сейчас.

Я вынимаю свои пальцы и освобождаю свою руку из ее шорт, откидываясь назад, чтобы посмотреть на нее. Она не встречается с моими глазами, и странная мысль мне приходит на ум: я даже не поцеловал ее.

Я уже был внутри нее и даже, должным образом, не поцеловал ее. Что явно не в мою пользу. Это … кощунство.

Глаза девушки широко раскрыты, когда я наклоняюсь и оставляю мягкий поцелуй на ее губах. Это не было чем-то страстным и не должно к чему-то привести. Это скорее «спасибо».

Саванна моргает, когда я отодвигаюсь и сажусь. Я вижу розовые в белый горошек трусики, выглядывающие из-под ее джинсов. На пару с влагой на моих пальцах и чертовым стояком в штанах атмосфера мгновенно меняется, и мы оказываемся в неловкой ситуации «что теперь?». Между нами сохраняется молчание, когда она садится и поправляет свою одежду, и тут меня накрывает осознание того, что мы сделали.

Я только что пальцем трахнул своего сотрудника на моем диване. О, Боже…

Я опускаю голову, зарывая пальцы в волосы. Дерьмо. О чем я на хрен думал?

Она прочищает горло и опускает свои ноги снова на пол.

— Тебе нужно, чтобы я…

Саванна замолкает и указывает на выпуклость в моей промежности. Нет смысла в данный момент пытаться скрыть это. Я такой твердый, что мной можно забивать даже колышки палатки.

Я качаю головой, едва в состоянии смотреть на нее.

— Я же сказал тебе, что в этом нет необходимости.

— Ты уверен?

Она закусывают нижнюю губу зубами и опускает сцепленные руки между коленей.

Мой член дергается в знак протеста, и я ворчу ему про себя «отвали». Ублюдок, который заставил меня начать это. Но я не могу злиться на него, потому что это было … удивительно. Это самое лучшее время из того, что я проводил между ног у женщины в течение очень длительного времени, не получив оргазм.

Усмешка появляется на моем лице, когда я вспоминаю, как она обхватывала мои плечи и шею, когда кончала от моих пальцев и как учащенно дышала над моим ухом.

— Поверь, я в порядке. Более чем. Я словно на церемонии вручения премии Оскар, Котенок. Просто счастлив быть здесь.

Саванна сжимает губы вместе, как будто пытается сдержать улыбку.

— Ладно, хорошо … спасибо.

Спасибо? Я удовлетворил ее, а она говорит «спасибо»?

Взираю на нее в недоумении, когда она встает и обходит журнальный столик, направляясь из гостиной в коридор, где исчезает из моего поля зрения.

Вздохнув, я потираю руками свое лицо и откидываюсь на спинку дивана. Мне нужно дать ей несколько минут, чтобы она смогла принять ванну, если ей она понадобится. Потому что мне необходимо принять душ для получения разрядки и опустошить свои яйца.

Глава 6

Деклан

Следующий день на работе, словно пытка. Каждый раз, когда вижу Саванну, я вспоминаю ее запах, вкус, стоны во время оргазма…

Но реальным пинком под зад является то, как непринужденно она выглядит. Я думал, что будет немного неловко, но девушка ведет себя так, будто ничего не случилось. Конечно, она не стала обсуждать данную тему и сегодня ни разу не взглянула в мою сторону, но за те несколько встреч что были, мне показалось, что Саванна хорошем настроении.

— Ради всего святого, прекрати пялиться на нее, чувак. Это жутко.

Маркус садится у моего стола, скрипя стулом. Я наблюдаю за ней через открытые шторы моего кабинета. Маркус должен быть рад, что Саванна далеко, потому что он совершенно не может тихо разговаривать.

— Я не пялюсь, — бормочу, глядя на бумаги на моем столе, делая вид, что работаю. — Просто хотел убедиться, что она съела батончик мюсли, который я ей дал. — Саванна выглядела немного раздраженной из-за просьбы взять перерыв и что-нибудь перекусить. К счастью, она покушала.

— Тогда как, черт тебя возьми, ты это называешь? Потому что это выглядит также, когда ты пялишься на меня.

Его ухмылка заставляет меня бросить на него свирепый взгляд.

— Я… наблюдаю, — Мой рот захлопывается, я понимаю, как глупо прозвучал.

— Наблюдение, преследование… Одно и то же, братан. — Маркус скрещивает руки за головой и поднимает свои вонючие ноги на мой стол. — На данный момент, я почти уверен, что тебе следует трахнуть ее, чтобы выкинуть из головы. Тогда, возможно, ты сможешь избавиться от этого одурманенного взгляда на своем лице.

Да уж, думаю, не поможет. Я уже был внутри нее. Все, что случилось, разожгло огонь, который не потух.

Я возвращаюсь к бумагам, разложенным передо мной, когда Маркус снова открывает свой большой, болтливый рот.

— Подожди, ты уже воспользовался нею? Из-за этого целый день у тебя придурковатое выражение лица?

— Не мог бы ты говорить тише?

Хмурясь на Маркуса, я встаю и закрываю дверь, чтобы лишнее не вышло за пределы комнаты.

— Ты сделал, не так ли? — Он качает своей головой. — Не понимаю тебя, старик. Я даже не знаю, почему ты вообще нанял ее. Видеть такую цыпочку каждый день и не иметь возможности прикоснуться к ней… — Закусывая свою губу, он снова мотает головой. — Сам создаешь себе проблемы.

Что ж, я, очевидно, мазохист.

— Я не спал с ней, — говорю, смещаясь на кресле, чтобы вновь увидеть Саванну в окне. — Мы ужинали и все немного… вышло из-под контроля.

Маркус округляет глаза и произносит:

— Какого черта ты вообще с ней кушаешь? Она – твой сотрудник, Деклан. Тебе не следует встречаться с ней вне работы.

Конечно, это было не рандеву или что-то подобное, но я действительно не могу рассказать ему, как все обстоит на самом деле. Потому что тогда мне придется объяснить, что не считается свиданием, если девушка, по существу, твоя соседка, а Маркус еще не в курсе, что Саванна живет у меня. И я не собираюсь говорить что-либо, потому что он захочет знать почему. Это касается Саванны, а я не собираюсь распространяться по этому поводу повсюду без ее согласия.

Продолжая свою тираду, Маркус говорит:

— Ты разве не знаешь, что не должен гадить там, где ешь? Потому что это, безусловно, то, что ты делаешь. Я имею в виду, Иисусе, старик, чем, по-твоему, все это закончится?

Закончится? Эта мысль никогда не приходила мне в голову.

Мои глаза возвращаются к Саванне и задерживаются на ее ротике. Я все еще могу почувствовать ее губы на моей щеке и дыхание возле уха, безмолвно молящем о большем, что охотно готов дать ей снова и снова, если она попросит. Хмурясь, я заставляю отвести глаза от единственного лица, которое заполнило мои сны прошлой ночью, и возвращаюсь к Маркусу.

— Кто сказал, что это закончится?

Он смотрит на меня, будто я сошел с ума. Может быть, так и есть.

Он с издевкой произносит:

— Что решил жениться на ней и жить долго и счастливо? — Его лицо становится разочарованным. — Так это, дерьмо, не работает, Деклан.

Черт. Стейси действительно испортила его.

Я пожимаю плечами, погружаясь в размышления.

— Иногда так и бывает. Считается, что половина браков заканчивается разводами, но как на счет другой половины?

Кто-то же поступает правильно, иначе количество разводов было бы выше.

— Другая половина заканчивается смертью, тупица. Это ничем не лучше моей истории.

— Да, но, может быть, они умирают счастливыми людьми.

Я уверен, мой дед был из таких.

Маркус встает и указывает мне следовать за ним.

— Давай немного разрядимся на ринге перед твоей тренировкой. Мне необходимо вправить тебе мозги.

Заставляя себя подняться со стула, я думаю, что это не такая уж плохая идея.

Вытирая полотенцем свои влажные волосы в последний раз, я бросаю его в корзину с грязным бельем по пути из раздевалки и направляюсь в подсобное помещение. Саванна вынимает чистые вещи из сушилки и убирает их на откидной столик.

— Эй.

Она устремляет на меня свой взгляд, когда я вхожу, но быстро отводит глаза.

— Ты уже поднимаешься?

К концу дня мы единственные, кто остался в тренажерном зале. Я пытался дождаться ее, задержавшись и приняв здесь послетренировочный душ, но она все еще не закончила.

— Думаю, да, — отвечаю я, прислонившись к еще теплой машине. — Если только ты не хочешь, чтобы я подождал тебя?

— Нет, все в порядке. — Она кивает в сторону огромной кучи чистых полотенец. — Это займет примерно двадцать минут, так что…

Я качаю головой и скрещиваю руки, и с насмешкой говорю:

— Твой босс должно быть действительно мудак, раз заставляет тебя оставаться так поздно, да?

Она смеется и наклоняется вперед, в то время как верхняя часть тела исчезает в огромном барабане сушильной машины, изгибы ее изумительной попки предстают предо мной. Голос Саванны эхом звучит в металлическом барабане, когда она отвечает:

— Да, он ездит на мне довольно жестко.

Боже мой.

Я сжимаю глаза и кусаю кулак, радуясь, что она не видит меня. Девчонка пытается убить меня? Я быстро успокаиваюсь, когда она выглядывает из-за дверцы машины с кривой усмешкой на лице.

— Что, слабо найти остроумную реплику? Было так весело, и тебе нечего сказать?

— Черт, — я смеюсь в ответ и, удерживая поднятыми большой и указательный пальцы, говорю: — Я был почти готов.

С чувством сожаления она качает головой.

— Ты же не собираешься стать мягким со мной?

— Есть только один способ выяснить это.

Усмехаясь, я прикусываю губу. Сегодня я прощу ей ее дерзость.

Закатывая глаза, она закрывает дверь сушильной машины.

— Я закончу через минуту.

— Эй… — Моя улыбка угасает, когда я пытаюсь поднять разговор о прошлой ночи. Саванна делает вид, будто ничего не произошло, но, возможно, она притворяется, насколько я ее знаю.

Я действительно надеюсь, что это не так, потому что определенно хочу сделать это снова. Например, сегодня ночью и каждую последующую. Не думаю, что когда-нибудь устану дарить ее оргазмы.

Саванна останавливается и поворачивается ко мне.

— Да?

— Мы можем поговорить о том, что случилось вчера вечером?

Она опускает глаза, когда прячет руки в задние карманы ее джинсов.

— Тут нечего обсуждать.

Мой взгляд устремляется в пол, я медленно качаю головой.

— Хорошо. Если это то, что ты хочешь.

Я направляюсь к задней двери, чувствуя тяжесть в груди. Мне не следует удивляться, что она продолжает в том же духе. Сама же сказала, что не заводит отношения. Я тоже.

Тогда почему я так расстроен?

Эта мысль отвлекает меня, когда я выхожу на улицу навстречу вечернему прохладному воздуху. Я не замечаю шума шагов по асфальту позади меня и шепчущихся голосов, пока кто-то не выкрикивает мое имя.

Оборачиваясь, вижу трех парней, и у одного из них бейсбольная бита. Я едва успеваю оценить ситуацию, как он размахивается нею и бьет меня в живот.

Дикая боль пронзает меня в точке удара, растекаясь настольно быстро, что сбивает мое дыхание. Неподготовленное к такому удару тело падает на землю. Пинки и кулаки обрушиваются на меня. Я сворачиваюсь на тротуаре в позу эмбриона, пытаясь защитить лицо и голову, насколько это возможно.

Бита врезается в бедро, я вскрикиваю, меняя свое положение, выгнув спину. Размашистые удары приходятся на бока, после один из парней бьет по моей голове, и вот тогда вещи теряют четкое очертание.

Я слышу, как мужики говорят что-то вроде: «Достаточно, парни, мы не должны убить его» и «Подождите, мы должны инсценировать грабеж, возьмите бумажник», но голоса далеко. Если бы я не лежал на боку и не видел их размытых ног, то вообразил бы целый разговор в своей агонии, вызванной болью.

Недалеко раздались звуки сирены, и один из них кричит:

— К черту бумажник, сваливаем отсюда. Мы сделали свою работу.

Шаги убегающих ног и хлопанье дверей автомобиля заглушаются приближающимся воем скорой помощи.

Я кривлюсь, упираясь ладонью о землю. Пот и кровь покрывают мою кожу, когда жидкость с металлическим привкусом заполняет мой рот. Я выплевываю, ожидая увидеть зуб или два, но там ничего нет. Все болит, и у меня нет иного выбора, как лежать и ждать помощи каждую мучительную секунду. Эндорфины, как правило, заглушают боль во время схватки, но это не был бой, это было сообщение. Я благодарен, что был единственным получателем, и Саванна была в безопасности, находясь внутри.

Саванна

Деклану Витмору потребовалось менее семидесяти двух часов с момента нашей встречи, чтобы сломать мою двухмесячную политику «смотри, но не трогай». Если бы я не была так разочарована, то могла бы гордиться собой. Вероятно, это самый длительный промежуток времени, прежде чем кто-либо успевал залезть ко мне в трусики. И я даже была трезвой.

Ура! Только я «своего рода» все равно шлюха.

Закрывая глаза, я со стыдом опускаю голову. Не поймите меня неправильно, я не сожалею о случившемся, по крайней мере, не так как обычно. Я не чувствую себя грязной или хуже, чем ранее, но все равно это не должно было случиться.

Деклан — мой босс. Я живу с ним. Если это будет продолжаться, я в конечном итоге останусь безработной и буду в полной заднице, когда все закончится, а это закончится. Всегда так бывает. Я не могу позволить себе быть с Декланом импульсивной, и как бы я ни хотела, но сексуальные отношения несомненно приведут к бедствию.

Конец истории.

Вздыхая, убираю последнее сложенное полотенце. Не могу поверить, что оказалась достаточно глупой, позволив этому случиться. Какого черта я думала?

Мне бы еще хотелось, чтобы не было так хорошо. Тогда я могла бы, по крайней мере, сказать себе, что ничего особенного не упускаю, когда Деклан бросает на меня этот жгучий, заставляющий стать влажной взгляд, который кричит: «В любое время, когда ты захочешь, я твой».

Но нет. Было в точности также потрясающе и поразительно, как я и представляла. И теперь каждый раз, когда я вижу его, точно знаю, что упускаю шанс воспарить к небесам.

Выключив свет и схватив ключи из кабинета, я покидаю зал через заднюю дверь, немного задержавшись, чтобы убедиться, что дверь автоматически заблокировалась, когда закрывалась — все, как Деклан мне показывал. Удостоверившись, я сворачиваю по направлению к лестнице, но останавливаюсь, когда вижу скрюченное тело у подножия ступеней.

Мой желудок словно провалился в пятки. Я крепче сжимаю в руке ключи, когда осматриваю опустевшую стоянку. Это какой-то пьяница или наркоман, который забрел в неправильном направлении или… хуже?

Закусив губу, мое сердце начинает бешено биться в груди, и я выставляю самый длинный ключ перед собой, как оружие. Незнакомец лежит спиной ко мне, и невозможно хорошо разглядеть его из-за плохого освещения, исходящего от одного фонаря.

— Ты в порядке?

Он стонет и шевелится. В тусклом свете я различаю надписи и рисунки, которые смогла бы распознать где угодно.

— Деклан, — на выдохе произношу его имя и подбегаю к нему, падая на колени, когда паника охватывает меня.

— О, Боже.

Он сильно избит, и одежда пропиталась кровью. Я даже не знаю, чем могу помочь своими дрожащими руками. Деклан стонет при любых попытках дотронуться до него. Его дыхание напряженное и хриплое. Он морщится от боли, и эти движения обнажают на нижней губе рану, кровь на которой уже успела свернуться. Боже мой, как долго он находится здесь в таком состоянии?

Совесть давит на меня за то, что мне понадобилось так много времени, чтобы покинуть зал, и, вздохнув, я выпускаю ее. Здесь нет моей вины. Я не знала.

— Не двигайся.

Я похлопываю по его карманам, молясь, чтобы кто бы это ни сделал с ним, не оставил Деклана без телефона.

Всхлипываю от облегчения, когда чувствую тонкий прямоугольник сквозь джинсы и вытаскиваю его. Экран треснул, но все в рабочем состоянии. Мои окровавленные пальцы возятся с кодом доступа к телефону. На экране выплывает список пропущенных вызовов, и сердце сжимается, когда вижу в начале слово «Котенок». Выходя из приложения, я набираю 911. Цифры размываются, и я чувствую, как горячие слезы скатываются по моим щекам.

— Нет, — со стоном произносит Деклан, пытаясь выхватить телефон из моих рук. — Не надо в больницу.

— Ты с ума сошел? — Я отталкиваю от себя его руку. — Тебе нужна помощь!

— Пожалуйста, — выдыхает он. Деклан сжимает мои предплечья с бОльшей силой, чем, как я думала, у него осталось. — Звони Блейку.

Он кривит лицо, с шипением пропуская воздух между сжатыми и окровавленными зубами.

Я в замешательстве. Большая часть меня считает, что ему необходимо оказать медицинскую помощь, но другая, малая часть ощущает, что если он достаточно осознанно говорит мне «нет», то, может быть, мне следует его послушать. Каждая проходящая секунда все больше давит на меня, пока я не понимаю, что могу сломаться. Я должна что-то сделать и желательно немедленно.

— Проклятье, — бормочу я, выходя из набора цифр и находя справочник контактов Деклана. Листая список, нахожу номер Блейка и дважды жму на контакт, после подношу телефон к уху. После двух гудков меня посещает ужасная мысль, что Блейк может и не ответить. Он мог быть занят или… Пока я слишком не увлеклась своими размышлениями, звуки обрываются и глубокий голос говорит:

— Что?

Меня заполняет облегчение, и начинаю часто дышать.

— Блейк, это Саванна.

— Что случилось? — отвечает он, мгновенно сменив интонацию.

— Я по поводу Деклана, — на одном дыхании выпаливаю я. — Кто-то жестоко избил его на улице, а он не позволяет мне набрать 911. Сказал, чтобы я позвонила тебе.

Выругавшись, Блейк, отвечает:

— Попытайся поднять его до квартиры. Я уже еду.

Звонок обрывается, и прежде чем положить телефон в свой карман я осознаю, что звонок Блейку подтвердил правильность моего выбора. Я встаю и хватаю Деклана под руки.

— Ты можешь встать?

Он кивает, и когда я пытаюсь поднять его, парень тяжело стонет. Я продолжаю тянуть вверх, и благослови Бог, Деклан пытается помочь мне, но при каждом звуке мое сердце разрывается. Он весит полторы тонны, и я использую всю свою силу, чтобы поставить Деклана на ноги.

Прихрамывая, мы подходим к лестнице, и я смотрю вверх на недосягаемую высоту, задаваясь вопросом, как мы собираемся проделать этот путь.

Ты можешь сделать это.

Я заставляю Деклана схватиться за перила для равновесия, а сама поддерживаю его на своих шатких ногах. Постепенно шаг за шагом, мы достигаем вершины лестницы. Прислоняя его к перилам крошечного балкона, я вынимаю ключи и отпираю дверь, толкая ее прежде, чем рука Деклана повисает вокруг моей шеи.

Мы проходим в гостиную, где нет ничего, на что можно было бы опереться, помимо меня, и я почти прогибаюсь под его весом.

— Черт, — бормочу я, еле продвигаясь по коридору.

Деклан убирает руку и хватается за стену, когда мы волочимся к его комнате. Внутри темно, но света, проникающегося из коридора достаточно, чтобы видеть, и я веду его к постели, осторожно пытаясь опустить вниз. Это примерно также легко, как пытаться установить наковальню.

Он стонет, когда соприкасается с матрасом, и мне приходится удержать его от падения на спину.

— Мне нужно, чтобы ты сел, — говорю я, втиснувшись между его ног, свисающих с края. — Необходимо снять с тебя одежду.

Вещи пропитаны кровью, и если не позаботиться об этом, то он испачкает простыни. Я скольжу пальцами под футболку и тяну ее вверх, обнажая огромные с размером кулак синяки, покрывающие живот и бока. Я вздрагиваю, вновь ужаснувшись, что кто-то мог с ним такое сотворить. Боль отражается на его лице, когда он поднимает руки и позволяет мне снять с него футболку через голову. Бросив ее в сторону, исследую глазами ужасные фиолетовые пятна, что покрывают красивое тело Деклана. Надеюсь, что тот, кто сделал это с ним, получил сполна. В десятикратном размере.

Деклан плюхается на кровать, как только избавляется от майки, и я снимаю с него ботинки и носки один за другим. Теперь брюки.

Резинка его боксеров выглядывает из-под джинсов, плотно облегающих самую упругую кожу, какую я когда-либо видела. Она гладкая, ведь под ней крепкие мускулы. У него даже видны маленькие вены, выступающие рядом с тазовой костью и исчезающие под трусами. Не знаю почему, но маленькая часть меня хочет лизнуть их. Я сглатываю и, предварительно расстегнув ширинку, тяну вниз штаны с бедер.

— Я немного по-другому представлял наш первый раз, когда ты снимешь с меня брюки.

Хриплый голос Деклана заставляет дрожать мои руки, и я смотрю вверх на его закрытые глаза и легкую усмешку на губах. Непроизвольно улыбаюсь и продолжаю пытаться стащить с него джинсы, не стянув боксеры. Что нелегко.

Как только у меня получается снять брюки, открывается входная дверь, и я бегу по квартире, все еще держа одежду Деклана в руках.

За Блейком захлопывается дверь, и он бледнеет, когда видит мой потрепанный, местами окровавленный вид.

— Иисус, — выдыхает он.

— Он здесь, — говорю я, разворачиваясь по направлению к спальне. Как только я включаю лампу, Деклан стонет от резкого света, заполнившего комнату. Пока я поднимаю брошенную футболку с пола, Блейк осматривает его и говорит:

— В ванной под раковиной есть аптечка. Принеси ее и влажную тряпку.

Прибежав в ванную, я бросаю окровавленную одежду Деклана на пол и хватаю все, что нужно Блейку, и спешу обратно в спальню.

— Что еще я могу сделать? — интересуюсь, наблюдая, как Блейк открывает огромный портфель, похожий на ящик для инструментов.

Доставая бинты, какие-то ленты и иглы с нитками, он качает головой.

— У меня есть все необходимое.

Спустя час Блейк с усталым видом выходит из комнаты и тихо закрывает за собой дверь. Я встаю со своего места на диване, где с тревогой ожидала, когда он закончит.

— Как он?

Я обхватываю себя руками, пытаясь успокоиться. Блейк хмурится и потирает лоб. Сейчас он так похож на Деклана, и я удивлена, как не замечала этого раньше.

— Он в порядке. Все, что я могу сказать. Вероятно, у него сломаны ребра, и в течение недели или двух он будет чувствовать себя хреново, на этом все.

— Ты врач? — спрашиваю я, хотя сама так не думаю, но нельзя ни в чем быть точно уверенной. Он поднимает свои глаза и с холодом смотрит на меня, и я уже знаю ответ на свой вопрос.

— Тогда как ты можешь стоять здесь и говорить мне, что он в порядке? Вдруг у него отек мозга или внутреннее кровотечение, или…

— Тогда бы он чувствовал себя намного хуже, разве не так?

Блейк проходит мимо меня и направляется на кухню.

— Он в сознании. Разговаривает. Это максимум, на который мы можем надеяться.

— Максимум, на который мы можем надеяться? Ты серьезно? — Я следую за ним на кухню, наблюдая, как он хватает пиво из холодильника.

— Мы должны отвезти его в больницу. Ему необходима настоящая медицинская помощь, а не куча гребаных бинтов!

Я качаю головой, рассерженная на себя. Как я могла позволить им подбить меня на что-то столь глупое?

Блейк делает большой глоток и ставит бутылку на столешницу.

— Я же сказал тебе, он в порядке.

Он закатывает рукава своей клетчатой рубашки, демонстрируя массивные, крепкие руки, и скрещивает их. Его непокрытая татуировками кожа заметно отличается от кожи брата, и странные мысли появляются в моей голове: думаю, это выглядит так… просто. Я и не представляла, что мне так нравятся татуировки Деклана.

Мои глаза возвращаются к Блейку.

— Если он в порядке, тогда что плохого в том, чтобы его осмотрели в больнице? Не похоже, что он не может позволить себе оплатить счет.

— Деньги здесь не при чем… — он вздыхает. — Политика больниц такова, что они обязаны сообщать обо всех нападениях в полицию. Ни при каких обстоятельствах мы не хотим впутывать их в дела, связанные с доходами Деклана.

— Почему? Я думала… думала, что он работает в тренажерном зале.

Я хмурю брови, когда меня охватывает ужасное, тяжелое чувство, и в памяти возвращаюсь к брюкам Деклана. Его бумажник по-прежнему находится в заднем кармане. И телефон тоже был при нем. Тот, кто сделал это с ним, не украл ничего. Я ощущаю, словно мой желудок падает вниз, и тогда его отказ от больницы приобретает совершенно иной смысл.

Блейк снова хватает пиво.

— Вам с Декланом необходимо поговорить об этом.

Он обходит меня, следуя в гостиную, и устраивается на диване. Кусая губу, выхожу из кухни, когда Блейк включает телевизор, снижая громкость звука, пока не становится еле слышно.

— Он еще не спит?

Не отрывая взгляд от плоского экрана, он делает другой глоток.

— Я сомневаюсь. Я дал ему немного викодина, он принял таблетку только после волшебного пенделя… — его карие глаза устремляются к моим, когда он говорит: — Ты можешь вернуться туда, если хочешь.

Я слегка киваю, потом разворачиваюсь и направляюсь в спальню Деклана. Может, я почувствую себя лучше, если просто проверю его и смогу убедиться, что он, знаете ли, все еще дышит и прочее.

Открыв дверь, мне необходимо время, чтобы приспособиться к темноте. Свет из коридора помогает мне, так что я оставляю дверь незапертой и двигаюсь к кровати Деклана.

Он лежит на спине, и спит, укрывшись одеялом. Его правый глаз распух, а поверх брови наложена повязка «бабочка». Щека в отеках и синяках, а багровые пятна покрывают его подбородок. Рассеченные губы выглядят красными и раздраженными.

Мое сердце сжимается от такого его состояния, и я хмурюсь, не в силах диагностировать эмоции, нахлынувшие на меня. Чтобы это ни было, они не поддаются контролю.

Почему он вчера не поделился со мной своей историей? Явно ему есть что рассказать, и я хочу услышать об этом. На самом деле, он вроде как в долгу передо мной после того, как я нашла его сегодня вечером.

Медленно и осторожно я устраиваюсь на кровати, ложась рядом с Декланом поверх одеяла. Лицо парня повернуто в мою сторону, и я касаюсь его, убирая со лба темные липкие пряди волос. Привязанность — чуждое понятие для меня, но при виде Деклана мне хочется быть ближе к нему.

В течение некоторого времени я наблюдаю, как поднимается и опускается его грудная клетка, и мое горло сжимается при виде каждого цветного пятна на его теле. По щекам текут слезы, когда я утыкаюсь лицом в руку и скольжу своей ладонью по его.

— Пожалуйста, поправляйся.

Глава 7

Деклан

Ранним утром солнечный свет заливает комнату, и я открываю глаза, ощущая себя отвратительно, боль пронизывает все мое тело. Воспоминания о прошлой ночи нахлынули на меня, и я знаю, почему чувствую себя так, будто по мне проехался грузовик: три ублюдка напали на меня, когда я покидал спортзал. Я не узнал этих продажных ослов, но догадался, на кого они работали.

Керриган.

Я собираюсь убить этого сукина сына.

Он знает, что не сможет победить меня на ринге, поэтому, как слабак, дожидался вечера накануне боя, чтобы выкинуть что-то подобное? Джимми не потерпит такого беспредела.

Тихое дыхание справа заставляет меня повернуть голову, и я вижу Саванну, спящую рядом со мной. Она всю ночь провела здесь?

Подумать только, у Снежной Королевы есть слабые места, в конце концов.

Я протягиваю к ней ладонь и глажу по волосам. Мое тело чертовски страдает от движений, острая боль пронзает мою руку и бок, но это меня не беспокоит. Это один из немногих моментов, когда я могу коснуться ее, не столкнувшись с сопротивлением. И я должен этим воспользоваться.

Саванна шевелится и открывает глаза.

— Деклан?

Она проснулась почти мгновенно. Волосы девушки разбросаны по подушке, и я касаюсь ее золотисто-коричневых прядей.

— Эй, Котенок.

Один вид Саванны заставляет меня улыбаться.

— Смотрите-ка, кто проснулся. — Блейк неожиданно появляется в дверях, и я сразу убираю свою руку. Он вопросительно поднимает бровь. И я возвращаю ему свирепый взгляд в ответ на его любопытство.

Саванна смотрит то на меня, то на брата и поднимается с кровати.

— Я, э-э, приготовлю что-нибудь на завтрак, — говорит она, проскальзывая мимо Блейка.

— У тебя прекрасная девушка, — констатирует он, подходя ближе и садясь на край кровати.

— Она не моя девушка, она мой работник.

Блейк приподнимает бровь.

— Ты всех своих сотрудников зовешь «Котенок» и позволяешь им принимать душ у себя дома? — строя гримасу, он ухмыляется. — Я так не думаю.

Он оглядывается через плечо на приоткрытую дверь и произносит тихим голосом:

— Она хороша в постели? У нее такие задорные маленькие…

— Не заставляй вставать и надирать тебе задницу, ты знаешь меня.

Я все еще в бешенстве от того, что он видел Саванну голой, и, когда он описывает ее груди, то словно бьет мне по яйцам.

Ошеломленный, он останавливается на середине жеста, в попытке изобразить сиськи на своем теле.

— С каких это пор ты не рассказываешь о личной жизни?

Я закатываю глаза и опускаю голову на подушку. Я перестал обсуждать с Блейком мою сексуальную жизнь с тех пор, как мне исполнилось пятнадцать. Он из тех, кто не может трахнуть девицу, не поведав всему миру об этом.

— Нечего рассказывать. Клянусь Богом, я не видел ее голой.

Хотя технически я был внутри нее…

Легкая улыбка появляется на лице Блейка.

— Но ты пытаешься заполучить ее, верно?

И, встретив мой сердитый взгляд, его улыбка исчезает.

— Деклан, скажи мне, ты же пытаешься.

Вздыхая, я смотрю в потолок.

— Я ее босс, Блейк.

Мне следует, по крайней мере, постараться, чтобы не перейти границу. Ну хорошо, мне следует усердно постараться, чтобы не пересечь черту.

Хотя давайте будем честными — от этого дерзкого маленького ротика мой член становится тверже, чем от любых других женских тел, что я имел. И когда это он обнаружил, что она тоже чертовски горяча?

А у меня нет ни малейшего шанса. Черт возьми, она нравится мне. Она реально нравится мне.

— И что? Я лишь говорю тебе, Деклан, что смотреть на нее было, как…

— Чувак, не сыпь мне соль на рану.

Нет необходимости слушать, как прекрасно ее тело. Из того, что я видел, могу сказать — оно феноменально. Поверьте, я знаю, о чем говорю.

Мне кажется, что я готов разорваться, когда пытаюсь сесть. Нужно что-то сделать с повязкой, обернутой вокруг моих ребер. Блейк помогает мне подложить подушку за спину, и его лицо становится мрачным.

— Ты знаешь, кто это сделал с тобой?

— У меня есть очень хорошее предположение.

Он исследует мои травмы и произносит:

— Что ж, кто бы ни пытался избить тебя, он не выполнил свою работу. Помимо твоих, возможно, сломанных ребер здесь только синяки, в основном.

Я киваю в тишине. Так необычно неловко молчать при беседе с Блейком. Если лет десять назад вы бы сказали мне, что наши отношения зайдут в тупик, я назвал бы вас лжецами. Брат прочищает горло, и я могу сказать, что ему также некомфортно, как и мне.

— Я рад, что она позвонила мне прошлой ночью.

У меня не хватает смелости признаться ему, что не он был моим изначальным выбором. Маркус стал первым, кто пришел мне в голову, но мне как-то удалось вспомнить, что у него на ночь остался ребенок.

Блейк потирает подбородок и говорит:

— Она пыталась заставить меня отвезти тебя в больницу. Я сказал ей, что нельзя туда ехать, и тогда Саванна спросила меня, почему…

Он не смотрит на меня, и это плохой знак.

— Что ты рассказал ей?

— Ничего, но сейчас она о чем-то догадывается, так что… предупреждаю.

Саванна выбрала именно этот момент, чтобы вернуться, держа в руках две большие тарелки с едой. Ее глаза блуждают между мной и Блейком, и, очевидно, что она подозревает, что мы говорили о ней. Я только надеюсь, что не слышала, о чем именно.

— Я не помешала? — спрашивает девушка, все еще глядя на нас с осторожностью.

Блейк встает.

— Нет, я уже ухожу.

Саванна хмурится, когда приближается и передает мне тарелку.

— Ты уверен? Еды хватит на всех.

— Да, все нормально. Но все равно спасибо.

Блейк салютует нам, когда покидает комнату, и несколько секунд спустя входная дверь открывается, а потом закрывается.

Французский тост пахнет удивительно и заставляет меня осознать, насколько я голоден. Я хватаю хлеб, запихивая практически весь в рот, когда замечаю, что Саванна странно на меня смотрит.

— Что?

Садясь на место Блейка на кровати, она качает головой.

— Ничего. Я… я рада, что ты в порядке. — Она настойчиво избегает моего взгляда, когда бесцельно тыкает вилкой еду на тарелке. — Была бы полная задница, если бы было не так.

— Эй, успокойся, Котенок. Не надо так эмоционально.

Она смотрит на меня сквозь длинные ресницы, и ее рот кривится в вынужденной улыбке.

— Я никогда до этого ни о ком не заботилась, кроме себя. Я не очень хороша в этом.

— Но ты беспокоишься обо мне.

Хмурясь, она бормочет:

— Я была ужасно напугана.

Вам приходится заботиться о ком-то, потому что вы волнуетесь о них, но это не должно доставлять хлопот. Саванну, кажется, легко спугнуть, и последнее, что мне хочется делать, это устрашить ее.

Я кладу свою тарелку на прикроватный столик.

— Знаешь, прямо сейчас объятия не помешают.

Саванна кладет вилку на тарелку, наклоняется ко мне, обхватывает свободной рукой мою шею, и тогда я говорю:

— Ты серьезно собираешься сейчас обнять меня одной рукой? — Она застывает. — Да?

Опа. Так многому нужно научить эту девочку.

— Э-э…

Я беру ее тарелку и ставлю рядом со своей.

— Обеими руками.

— В чем разница?

Уголки моих губ приподнимаются.

— Увидишь.

Она закатывает глаза, но ее лицо светится, когда она обхватывает обеими руками мою шею. Я притягиваю девушку к себе, превозмогая боль, разрывающую мои бока. Наши тела подходят друг другу идеально. Словно она сливается со мной, и нет слова описать это иначе.

Я закапываю свое лицо в ее волосы. Спустя несколько секунд, когда объятие перестает быть простым и начинает выходить за рамки «просто обнимаемся», я отпускаю ее. Она выпрямляется, моргает и опускает глаза на мой рот.

Да… Я думаю о том же, Котенок.

— Видишь? — спрашиваю я, убирая назад волосы девушки. Она кивает, не поднимая глаз. Я клянусь, что ее щеки порозовели. Дотягиваясь до меня, она пальцами слегка касается огромных темных пятен, покрывающих мою грудь.

— Мне они не нравится.

Она сжимает губы и следует рукой вверх, пересекая на пути голубые, желтые и белые узоры, вдохновленные «Звездной ночью» Ван Гога и простирающиеся на моих плечах.

— Единственный цвет на твоей коже должен выглядеть так.

Я издаю смешок и сразу же об этом жалею. Каждый мускул на моем туловище кричит в знак протеста, когда я вздрагиваю и напрягаю бока. Саванна бледнеет, интенсивно глядя на меня.

— Деклан? Ты в порядке?

Моя голова откидывается назад на подушку, и я киваю, но гримаса на моем лице заставляет почувствовать так, будто моя нижняя губа собирается лопнуть. Саванна встает и уходит, но мне слишком больно, чтобы спросить, куда она собралась. Я слышу поток воды, льющийся в ванной комнате, после она возвращается и садится рядом со мной, ставя чашу с водой на прикроватный столик. На моем лбу начинает проступать пот, пока я пытаюсь справиться с болью, и тогда Саванна опускает ткань в чашу и выжимает ее, я понимаю, что она делает.

Я не двигаюсь, когда Котёнок подносит влажную тряпку к моему лбу и протирает его. В ее глазах читается нежность, когда она работает. Я снова вздрагиваю, когда она дотрагивается до больного места на брови.

— Прости, — бормочет она, хмурясь и отодвигаясь назад. — У тебя здесь неприятный порез.

Ах. Вот почему такая острая боль. Убрав материю на колени, она касается моего лица, задержав свои глаза на месте, которое, как я уверен, выглядит отвратно.

— Что случилось прошлой ночью?

Я смотрю на нее, не желая делиться частью моей жизни. Чем меньше она знает, тем лучше.

— Я споткнулся и упал.

Саванна пристально смотрит на меня, приподнимается, собираясь уйти. Я резко вытягиваю свою руку и хватаю ее за запястье, удерживая на кровати.

— Не уходи.

Губы девушки сжимаются в жесткую линию, и она дергается из моей хватки.

— Как ты смеешь шутить по этому поводу. Когда я нашла тебя ночью… — Она качает головой, а на глазах начинают наворачиваться слезы.

Черт. Судя по всему, зрелище было не из приятных.

— Котенок, прости…

— Не надо. — Ее нижняя губа дрожит, когда она пытается сдержать свои слезы. — Скажи мне, что случилось, или я уйду.

Я вздыхаю и говорю:

— На меня напали, когда я покидал спортзал. Должно быть, они поджидали меня, потому что я не видел, как они подошли.

Она хмурится.

— Ты знаешь, кто это сделал?

— Я не узнал их, но у меня есть предположение, на кого они работают.

Ее глаза смотрят на мои губы, когда я это произношу.

— Кто?

— Парень, чью задницу я собирался надрать сегодня вечером.

Видя, что она находится в замешательстве, я продолжаю:

— Я один из лучших бойцов в подпольной организации под названием «Темница». Ночью я планировал бой с одним парнем по имени Керриган, но… — жестом указываю на свои недавно полученные травмы. — Похоже, этому не бывать.

Саванна выглядит расстроенной за двоих, и она мне нравится еще больше.

— Так вот оно что? И это сойдет ему с рук?

— Черта с два.

Кажется, это ее успокоило.

— Хорошо. Я надеюсь, ты оторвешь ему конечности и изувечишь ими же его до смерти.

Я хихикаю, забывая о мучительной боли, и вздрагиваю. Я снова откидываю голову назад, и Саванна протирает мой лоб холодной тряпкой, спускаясь вниз по щекам и шее. Она ближе, чем прежде — только на расстоянии вытянутой руки — и я изучаю ее лицо. У нее милые маленькие сердцевидные губки и тонкий нос с небольшим количеством веснушек, разбросанных на переносице. У меня возникает внезапное желание поцеловать каждую из них. Когда Саванна вновь проходится тряпкой по моему лбу, я ловлю ее взгляд.

— Я могу привыкнуть к тому, что ты заботишься обо мне.

Едва румянец касается щек, как она убирает тряпку в сторону.

— Ты всегда говоришь то, что думаешь, или твой фильтр сломался прошлой ночью?

Саванна

Деклан улыбается мне.

— Зависит от того, с кем я общаюсь. С тобой так будет всегда.

Я закусываю губу, пытаясь не попасться в сети этих сладких речей.

Гитарное соло быстро сменяющиеся басами барабана и непонятные крики звучат из моего кармана, заставляя меня подпрыгнуть. Я совершенно забыла, что телефон Деклана все еще у меня. Я достаю его, мельком смотрю на имя звонящего— «Маркус», и передаю телефон Деклану.

— Дерьмо. — Он хмурится, глядя на потрескавшийся экран, и скользит большим пальцем по нижней части стекла. Поднося телефон к уху, произносит:

— Эй, мужик.

Я подумала, что было бы неплохо оставить Деклана, чтобы он мог наедине поговорить по телефону, пока я буду принимать душ, но, когда я встаю с кровати, парень цепляется рукой за мое запястье. Взглянув на него, вижу, что он поднимает один палец вверх, давая мне понять, что разговор будет недолгим, и слышу приглушенный голос мужчины на другом конце линии.

— Слушай, планы изменились. Поднимись в квартиру, как приедешь, я объясню.

Через несколько секунд он вешает трубку и бросает свой телефон на кровать.

— Это мой тренер. Он будет в бешенстве.

Парень скидывает одеяло, пытаясь свесить свои ноги через край кровати.

— И что, как считаешь, ты собираешься делать?

Деклан останавливается.

— Пойти в туалет?

Ой.

Я чувствую себя идиоткой и, заикаясь, спрашиваю:

— Э, тебе нужна помощь?

На лице Деклана появляются ямочки, когда рот расплывается в сексуальной ухмылке, которую я замечаю все чаще и чаще.

— Если ты хочешь подержать его, пока я буду отливать, то думаю, я не откажусь.

Мое лицо вспыхивает.

— Скотина.

— Называли и похуже.

Он начинает медленно двигаться, его тело напряжено. Замечаю на тумбочке пузырек с обезболивающим, оставленным Блейком. Совсем забыла о лекарстве.

— Подожди.

Опираясь на колени, тянусь за таблетками и оказываюсь перед Декланом. Как только хватаю оранжевый пузырек, я сталкиваюсь с ним грудью, и его руки обхватывают меня за бока, держа в своей хватке. Я не поняла, как оказалась практически сидящей на его коленях, но мы так близко, что если я поверну голову на дюйм вправо, наши носы коснутся друг друга.

Ярко-зеленые глаза скользят по моему рту, и я знаю, что у нас сейчас тот самый «момент». У меня никогда ни с кем такого не было. Я не знаю, что делать. Сглатывая, отклоняюсь назад и просовываю пузырек между нами, стуча таблетками внутри.

— Блейк оставил это для тебя.

Он кивает, смотря, как шевелятся мои губы, и его руки по-прежнему держат меня. Я тянусь вверх, едва касаясь кончиками пальцев повязки «бабочки» на брови.

— Твой глаз выглядит лучше.

Это все еще неприятный синяк, но глаз не такой опухший. Темно-фиолетовый цвет делает его невероятно изумрудные глаза более яркими.

Мое сердце сбивается с ритма, когда он медленно наклоняется и смотрит так, будто хочет проглотить меня, мое тело и душу, пока от меня не останется лишь подобие безвольной удовлетворённой женщины. Парень ведет себя так раскованно, словно знает, что делать с женским телом, и черт, он хорош.

Стук в дверь возвращает меня к реальности, и я ползу прочь от Деклана и кровати.

Я что, серьезно собиралась поцеловать его? Какого черта?

Бросаю таблетки Деклану, который выглядит таким же сконфуженным, как и я, и направляюсь к входной двери. Она распахивается, и я сталкиваюсь лицом к лицу с мужчиной, которого видела в спарринге с Декланом на прошлой неделе, и наконец, складываю два плюс два вместе.

— Маркус, верно?

Он немного ниже Деклана и худощавее, но один его вид заставляет меня съежиться. Нет сомнений, что он сможет постоять за себя в драке.

Его темные брови приподнимаются над глазами цвета шоколада, когда он пристально смотрит на меня, выглядя так, будто не рад видеть, находящейся в квартире Деклана.

— Да.

Я пытаюсь не принимать близко к сердцу, потому что это не то, чем кажется на самом деле, и сообщаю:

— Деклан в своей комнате.

Я шире открываю дверь, позволяя ему войти. Вспышка яркого солнечного света на парковке бросается мне в глаза, заставляя запаниковать.

Дерьмо, который час?

Я оборачиваюсь через плечо, смотря на часы на плите. Черт. Тренажерный зал должен быть открыт уже два часа назад, а Деклан не в том состоянии, чтобы работать. Похоже, мне придется вкалывать за двоих.

Деклан

Как только Саванна выскакивает из комнаты, чтобы открыть входную дверь, я морщусь от боли, пытаясь встать. Мое тело отзывается муками на все, что бы я ни делал. На самом деле, я рад, что Саванна не видит мое страдающее выражение лица, когда я медленно и неуверенно встаю на ноги. Темные, ужасные пятна разбросаны по телу, но единственное, что приносит мне реальное огорчение это мое задетое эго.

Не хочу, чтобы Саванна, видела меня таким побитым и окровавленным. Я выгляжу слабаком. Я – боец, черт возьми, и хороший, но мне надрали зад. Меня не оправдывает, что их было трое, и один из них был с бейсбольной битой. Мозг, переполненный тестостероном, приравнивает мою избитую задницу к тряпке, и для того, кто ни разу прежде не проигрывал бой, это трудно принять.

Господи, больно даже моргать.

Если бы я не получил проклятой битой по животу, у меня, возможно, оказался бы шанс побороться с ними, их всего лишь было трое. Они не выглядели крепкими, и, очевидно, что они не имели надлежащей физической подготовки. Черт, возможно, мне следовало принять удар в живот как маленькое предупреждение. Это всего лишь вопрос сжатия ваших брюшных мышц и поглощения удара, делая выдох, когда вы наклоняетесь немного вперед. Не поймите меня неправильно, это также чертовски больно, но, по крайней мере, так вы сможете получить некое преимущество и не потерпите поражения.

Маркус появляется в дверях и замирает, увидев меня. Его брови сходятся вместе, пока он меня осматривает.

— Что, черт возьми, с тобой случилось?

Я открываю пузырек с таблетками, беру одну из них и проглатываю.

— Мальчики Керригана нанесли мне визит вчера.

Я тянусь к стакану с водой на прикроватном столике и морщусь, пытаясь справиться с ломотой в мышцах. Что за хрен придумал делать эти тумбочки так чертовски низко?

— Сукин сын. — Маркус бьет ладонью по дверному косяку, и на его лице отражаются что-то вроде десяти оттенков ярости. Я никогда не видел этого парня таким злым.

Я делаю глоток воды, запивая обезболивающее. Я собирался поставить стакан обратно на столик, но тут же передумал. Было мучительно для моих ребер поднять его, так что даже не буду пытаться убрать бокал на место. Мне придется смириться с этой сукой-болью, пока лекарство не начнет действовать.

Маркус достает из кармана телефон и листает справочник.

— Ни в коем случае этому куску говна не сойдет дело с рук. Когда Джимми узнает об этом... — Он качает головой, злобно посмеиваясь. — Керриган — ходячий труп.

Прижимая мобильный к уху, он говорит мне:

— Ты знаешь, что у Джимми есть связи с мафией, верно?

Это то, что я слышал. Только не ясно, правда ли. Возможно, просто один из слухов, которые работают в вашу пользу, и вы не особо стремитесь развеять их. Но я не стал бы пропускать такое мимо ушей. Не позволяйте дизайнерским костюмам и привлекательной внешности одурачить вас — Джимми бывает бессердечным ублюдком, когда нужно, и я не удивлюсь, что он заказал убийство или парочку.

Черт, я не могу ему позволить добраться до Керригана быстрее меня…

— Повесь трубку, — говорю я Маркусу, медленно прогуливаясь вдоль кровати. Он хмурится и убирает телефон в сторону.

— Что?

Я толкаю его в грудь стаканом.

— Повесь эту чертову трубку.

— Какого хрена?!

Вода выплескивается на его серую футболку, когда я прохожу мимо него и направляюсь в уборную через холл так быстро, как могу. Я готов обоссаться.

— Если ты позвонишь Джимми, то все, что ты сделаешь, это отстранишь его от «Темницы» и, вероятно, убьешь, — бормочу я, пиная дверь ногой.

Голос Маркуса доносится через щель почти закрытой двери:

— И что?

— Я хочу публичной мести, без вмешательства смазливого миллионера в костюме Prada.

Опускаясь на сиденье унитаза, я стягиваю с себя боксеры и облегченно стону под громкий звук струи в туалете.

— Я хочу быть тем, кто опустит Керригана — на ринге, перед сотнями зрителей.

Ох, знаете что? Я писаю кровью. Чудесно.

Вздыхая, я тяну трусы вверх и смываю воду.

— Я не какой-нибудь гребаный стукач, Маркус, но не собираюсь позволить этому слабаку уйти прежде, чем растопчу его так, как Джимми не сможет.

Я раскрываю дверь и встречаюсь с ним взглядом.

Керриган — гордый сукин сын. Выбивание из него дерьма куда больше повредит его эго, чем обычная пуля в голову в каком-нибудь темном переулке. Маркус сверлит меня взглядом, прислонившись к дверному косяку моей спальни и скрестив руки на груди.

— И ты думаешь, Джимми ничего не предпримет, когда узнает о маленьком трюке Керригана? Он разозлится на тебя, узнав, что ты скрыл побои от него. — Его челюсть дергается под мускулами. — Ты уверен, что нравишься ему достаточно, чтобы избежать гнева?

Этого я не знаю.

Я пожимаю плечами, будучи неуверенным на сто процентов, и прохожу мимо Маркуса, возвращаясь в свою комнату.

— Я известное имя в этой организации. Я принес Джимми много денег. Думаю, что нравлюсь ему достаточно, чтобы он не отвернулся от меня.

— Тебе действительно придется на это надеяться, брат. — Маркус вздыхает и отталкивается от двери. — Так что я должен сделать? Позвонить Джимми и попросить его перенести бой?

— Да. — Я кривлюсь от боли, когда опускаюсь на постель. — Скажи ему, что я попал в автомобильную аварию или что-то еще.

Маркус ставит стакан с водой на ночной столик.

— Он будет счастлив.

Я стискиваю зубы и откидываюсь назад на подушку.

Я тоже не в восторге.

— Так насколько мне просить его перенести бой? На месяц?

Я качаю головой.

— Пара моих ребер, скорее всего, сломана.

Мы оба знаем, что это займет больше времени, чтобы они зажили. Возможно, от шести до восьми недель.

— Хреново.

Он берет свой телефон в одну руку, другой проводит по коротко остриженным волосам, вышагивая вдоль кровати.

— Итак, в общей сложности нам понадобится двенадцать недель?

— Ага.

Я не могу тренироваться, пока мои раны заживают, и после восьми недель перерыва мне необходимо еще четыре, чтобы вернуть свою прежнюю форму.

Маркус слегка качает головой и поднимает телефон перед собой.

— Нужно фото, иначе ничего не было.

***

После раунда ужасной игры в «Поле битвы», Маркус возвращается в мою комнату.

— Мы договорились, — говорит он на медленном выдохе. — Двенадцать недель с сегодняшнего дня. Джимми сказал, что свяжется с нами точно в срок и даст Керригану знать.

— Как он воспринял новости?

Маркус пожимает плечами.

— Лучше, чем я ожидал. Похоже, он тебя любит больше, чем я думал.

Он садится на другую сторону моей двуспальной кровати и ухмыляется мне.

— Ты отсосал ему или что-то еще?

Показав ему средний палец, я возвращаюсь к плоскому экрану, установленному на стене напротив постели и передаю ему свой джойстик.

— Твоя мама сделала мне минет, — бормочу я, доставая из тумбочки второй.

Я вижу, как он машет головой, и я вынужден подавить усмешку. Маркус ненавидит, когда в разговоре грубо задевают его маму, чертов маменькин сынок.

Возможно, мне не следует так измываться над ним. Черт, я уверен, что тоже был бы маменькин сыночком, если бы она у меня была. Спустя несколько секунд, он спрашивает:

— Мне бы хотелось знать, почему Саванна открыла твою дверь этим утром?

Черт возьми, я надеялся, что он не заметит.

Я прикусываю нижнюю губу, когда чувство самозащиты наполняет меня до краев. Маркус мне как брат, но это не его дело, почему Саванна была здесь, и последнее, о чем хочу сейчас услышать, что я становлюсь придурком, когда дело касается ее. Я и так уже, черт возьми, знаю об этом.

— Она нашла меня прошлой ночью, когда покидала спортзал. Помогла мне и позвонила Блейку, — говорю я, скупясь на слова.

— Деерьмооо.

Маркус протирает лицо руками.

— Как ты уговорил ее не отвозить тебя в больницу? Она что, с катушек съехала? Имею в виду, Господи, если ты выглядишь так сейчас, то я даже не могу представить, что с твоей задницей было прошлой ночью.

Я пожимаю плечами прежде, чем ловлю себя на том, что чувствую вспышки боли по бокам и плечам.

— Я сказал ей, чтобы она не делала этого. Сказал ей, чтобы позвонила Блейку.

— И она послушала?

— Считай, что да.

Ночью я был не в том состоянии, чтобы помнить, как она с этим смирилась, но зная Саванну, возможно, ей пришлось нелегко. Теперь, когда я думаю об этом, я на самом деле удивлен, что она послушалась меня.

— Она либо глупа, либо преданна.

Я бросаю на него сердитый взгляд, молча предупреждая его быть осторожнее в высказываниях. Он поднимает руки в оборонительном жесте.

— Я просто хочу сказать, что любой нормальный человек набрал бы 9-1-1 вместо того, чтобы звонить брату. Тебе повезло, что ты не серьезно ранен.

— Я достаточно ясно сказал ей, чтобы не вызывала скорую, понятно? И если бы Блейк действительно решил, что мне нужна медицинская помощь, то он отвез бы меня. Так что не сваливай все на нее.

Он качает головой, и его рот расплывается в сомнительной усмешке.

— Черт. Я никогда не думал, что доживу до этого дня.

На моем лице все тот же сердитый взгляд, когда я начинаю игру «Поле битвы». Я даже не смотрю на Маркуса, когда интересуюсь:

— Никогда не думал, что доживешь до какого дня?

— Когда Деклан Витмор попадется на крючок цыпочки.

Глава 8

Саванна

Когда я вхожу в квартиру Деклана, уставшая и умирающая с голоду после двух смен в спортзале, меня встречает божественный запах тушеных овощей и аппетитного жаркого. Я готова прямо сейчас расцеловать себя за свою предусмотрительность, когда поставила днем мясо в мультиварку.

Когда я запираю входную дверь позади себя, вижу, что в гостиной темно и никого нет. Вообще-то, в квартире везде нет света, за исключением луча, проникающего в коридор из приоткрытой двери в спальне Деклана. Из телевизора слышатся огнестрельные выстрелы, сопровождающиеся громкими ругательствами Деклана. От удивления приподняв брови, я на цыпочках иду по коридору и заглядываю к нему, наблюдая, как он играет в видеоигру в своей постели.

Опираясь на подушки и крича на что-то в своих наушниках, он с удивительно заинтересованным видом уставился на плоский экран. Это что-то вроде военной бродилки, и, судя по реакции, его команда не очень хороша. Я ухмыляюсь и прислоняюсь к косяку, и Деклан, кажется, замечает меня, стоящую в дверях. Он жмет кнопку на джойстике, выходя из игры, и снимает с себя наушники.

— Эй, — говорит он, немного задыхаясь и… краснея?

Через меня проходит дрожь, когда я осознаю, что могу заставить его покраснеть, и мои губы дергаются в желании засмеяться, но я сдерживаю себя и киваю в сторону телевизора.

— Чувство долга?

Он опускает глаза на пульт и наушники.

— «Поле битвы», — отвечает он немного смущенно и убирает оборудование на прикроватную тумбочку.

— А-а.

Я пересекаю комнату и залезаю на кровать, прислонившись к спинке, как он.

— Это все, что ты делал сегодня? Валялся в кровати и играл в Xbox?

— Нет, — отвечает он, изображая обиду. — Я подремал после обеда. И принял душ.

Я знала, что он спал, так как парень выглядел сонным, когда я приходила поставить жаркое, но я могла бы с легкостью догадаться и о душе. От него пахло, как обычно, и он сменил одежду, если сравнить боксеры, в каких он был утром и какие оказались на нем в обед.

Наклонив голову назад, я смотрю на Деклана. Его улыбка заразительна, и я не могу сдержаться, чтобы не вернуть ему в ответ свою.

— Я так понимаю, твой день прошел весело?

Его улыбка смягчается, когда он играет с кончиками моих волос. Почему такое незначительное прикосновение кажется интимным? И почему я не возражаю?

— Было бы лучше, если бы ты была здесь, — шепчет он.

Его слова никогда не промахиваются, когда пытаются выбить меня из колеи, и вот я действительно сижу здесь рядом с ним, пока моя сердечная система дает сбой и пытается перезагрузиться.

Пошути. Разряди обстановку.

Я судорожно вздыхаю и пытаюсь перевести все в шутку:

— Знаешь ли, ты уже побывал в моих трусиках, верно? Тебе не обязательно больше льстить мне.

Хватаясь за живот, Деклан смеется глубоко и хрипло. Я кусаю свою губу и смотрю на него, загипнотизированная видом и звуком. Как кто-то, кто выглядит так мужественно и опасно, может быть таким игривым и веселым?

— Думаю, мне придется делать тебе комплименты — по крайней мере, если я захочу оказаться в твоих трусиках во второй раз, поверь мне, я буду льстить.

Я облизываю языком губы, округляю глаза и улыбаюсь.

— Что случилось с «только один раз»?

Он пожимает плечами.

— Одного раза с тобой недостаточно. Я хочу еще.

— Что заставляет тебя думать, что я позволю тебе это снова?

— Позволишь. Ты заставишь меня поработать над этим, но знаешь? Я справлюсь. — Уголки его губ приподнимаются в кривой усмешке. — Думаю, даже жду этого с нетерпением.

Глаза Деклана скользят по моим губам. Его улыбка исчезает, и он смотрит на меня так пылко, что я чувствую, как начинаю плавиться под его взглядом. Взяв мое лицо в свои руки, он большим пальцем очерчивает контур моей нижней губы.

— Я хочу заслужить каждое прикосновение, которое ты мне позволишь, и хочу быть причиной каждого твоего сбитого дыхания, что вырывается через эти губы…

Как по заказу, мой рот раскрывается, и я перестаю дышать. Я просто не могу нормально функционировать, когда он говорит подобные вещи. Для меня становится слишком тяжело справиться с такими обычными вещами, как дыхание или моргание, когда от него исходит столько очарования.

Улыбка Деклана становится шире от моей реакции, а ямочки на щеках становятся глубже, когда он заправляет прядь моих волос за ухо.

— Я люблю этот звук. Это мой второй любимый звук во всем мире.

Его глаза удерживают мои, когда он медленно наклоняется, и несмотря на мои спутанные мысли и дыхание, застрявшее где-то в горле, у меня как-то получается спросить:

— А какой первый?

Его рука оборачивается вокруг моей талии, притягивая ближе, и я инстинктивно опираюсь своей ладонью на грудь парня. Хлопок футболки под моими пальцами мягкий, но тело под ней ощущается горячим и упругим. Под рукой я чувствую ритмичные удары, в отличие от моего непостоянного сердцебиения. Как он может все держать под контролем, когда я ощущаю себя бомбой, готовой вот-вот взорваться?

— Ты хочешь знать мой самый любимый звук во всем мире? — Его губы прокладывают на моей щеке путь из мучительно медленных поцелуев. — Это когда ты выкрикиваешь мое имя, пока кончаешь, тяжело дыша и испытывая желание. Самая охренительно горячая вещь, когда-либо слышанная мной.

Я закрываю глаза в то время, как слова заставляют стенки моей киски сжаться, испытывая вожделение. Он кусает мою шею. Черт возьми, парень поймал меня на крючок своим вопросом, и я попалась. Если бы я была в здравом уме, мне было бы немного неловко, но мое распутное тело откликнулось на эти два предложения. Несколько слов этого мужчины, и у меня становится чертовски влажно в трусиках.

Борясь за контроль над клетками головного мозга, я отталкиваю его назад, моя грудь поднимается и опускается слишком быстро для напускного равнодушия, оттачиваемого годами.

— Это было только один раз, — говорю я, пытаясь стабилизировать свое дыхание. — В последний раз, когда я проверяла, то не произносила твое имя, когда кончала.

Только несколько последних, но кто считает?

Деклан берет мой подбородок в свою мозолистую руку, убедившись, что я смотрю ему в глаза.

— У меня есть намерения изменить это, Котенок, не сомневайся.

На его лице нет улыбки, в голосе нет намека на заигрывание, только абсолютная решимость, пока он пристально смотрит на меня, а после оставляет мягкий, почти невесомый поцелуй на лбу.

Чтобы не наделать глупостей, пока совсем не растворилась в нем и не обернула руки вокруг него, я поднимаюсь с кровати и в спешке покидаю ее, чтобы увеличить расстояние между мной и Декланом.

— Я, э-э… мне нужно в туалет.

Не дожидаясь ответа Деклана, я прохожу по коридору и запираюсь в санузле. Сев на край ванны, я качаю головой, сжимая ее в своих руках и уставившись на кафельный пол. Я все еще чувствую его прикосновение, горячее и настойчивое, но такое нежное. Я закрываю глаза и вспоминаю его дыхание напротив моей кожи. Даже сейчас я покрыта мурашками. Мое сердце трепещет в груди, как мотылек в банке, загнанное и растерянное.

Почему меня так тянет к нему? Что это?

Я знаю, мне следует отступить. Все эти вещи с Декланом, какими бы они ни были, не закончатся хорошо. И я знаю, что небольшая часть меня просто хочет сидеть сложа руки и наслаждаться путешествием до наступления неизбежной катастрофы. Потому что это путешествие, о Боже, должно быть таким сладким и почти стоить боли.

Почти.

Я пальцами зарываюсь в волосы, берусь за корни и тяну их со стоном. Потом встаю, начинаю стягивать с себя одежду и включаю душ, не дожидаясь, пока нагреется вода. Мне необходимо избавиться от этого чувства, пока оно не просочилось внутрь и не стало постоянным. Деклан непостоянный. Никто непостоянный. Я не должна забывать об этом.

Я с трудом делаю вдох под струей холодной воды и начинаю смывать с себя мысли о нем. Двадцать минут спустя я закрываю кран, отодвигаю душевую шторку и тянусь к пустой вешалке для полотенец. Вот хрень. Я забыла, что простирала все белье ночью, когда Блейк ухаживал за Декланом. Мне необходимо было что-то делать, кроме того, как терзать себя, беспокоясь о нем, и я целиком заняла себя стиркой.

Я отжимаю влажные волосы и пытаюсь стряхнуть с себя лишнюю влагу, после переступаю через ванну и подхожу к двери. Конечно же, повсюду вода, все еще стекающая с меня. Приоткрывая дверь, чувствую холодный воздух, поступающий из коридора и покалывающий мою кожу. Я дрожу и забиваюсь в угол за дверью.

— Деклан?

Спустя секунды, я слышу шарканье его ног по паркету и голос с другой стороны двери:

— Что?

— Ты не мог бы принести мне полотенце? Они в сушилке.

Я слышу смех в его голосе, когда он спрашивает:

— Ты сейчас голая?

— Просто принеси мне полотенце! — кричу я, хотя тоже улыбаюсь. — Мне чертовски холодно.

Деклан смеется:

— Одежда тоже нужна?

Он, вероятно, думает, что я идиотка. Убегая от него в душ, я забыла про такие простые вещи, как полотенце и сменное белье. Я вздрагиваю и радуюсь, что он не может видеть меня, и бормочу:

— Может быть.

— Может быть? Ну и ну, Котенок, раз в одежде нет необходимости…

— Да, мне нужна одежда! Господи.

Я опускаю голову, слыша его смех и удаляющие шаги. Как это возможно краснеть и дрожать одновременно? Деклан возвращается через пару минут и протягивает через щель в двери белое полотенце.

— О, спасибо, — говорю я, с благодарностью хватая пушистое полотенце и оборачивая его вокруг моего тела. Он протягивает сложенную майку, какой-то низ одежды и отдает их мне. Я не вижу никакого нижнего белья, и рада этому, потому что сама мысль о том, что он рылся в моих трусиках, слишком…

В дверях появляется его татуированная ладонь и висящие на указательном пальце черные кружевные стринги, которыми я дразнила его в мою первую ночь здесь. Я сильно прикусываю губы зубами, когда ухмыляюсь, принимая их от него.

— Что у тебя связанно с этими трусиками?

— Что еще сказать, они произвели на меня впечатление.

— Как насчет лифчика? — спрашиваю я, протягивая руку в дверную щель в ожидании. Выбирать лифчик ничто по сравнению с выбором трусиков, так что он может просто отдать его мне.

— Тебе не нужен лифчик, — говорит Деклан, беря мою руку в свою и целуя ладонь.

Он что шутит?

— Ты серьезно не принес его мне?

Я выглядываю из-за двери и вижу, как он идет обратно в свою комнату, подергивая плечами от смеха.

Ну что за задница.

Закрыв ванную дверь, я разворачиваю одежду и хорошенько рассматриваю то, что Деклан принес для меня, и начинаю кипеть от злости. Это ничто иное, как крошечная маечка с тонкими бретельками и маленькие мальчишечьи шорты, в которых я сплю.

— Ты издеваешься, мужик, — громко стону я.

— Что? — кричит он из комнаты. — Ты просила одежду, и я принес ее тебе.

— Едва ли, — ворчу я слишком тихо, чтоб он мог услышать.

После того, как я вытерлась, заворачиваю свои влажные волосы в полотенце и хватаю с пола грязное белье. Я уже собираюсь нацепить шорты, лишь бы быть в чем-то, пока я пробегусь, чтобы взять какую-нибудь настоящую одежду, как меня посещает хорошая мысль.

Я бросаю взгляд на майку и едва-ли-так-можно-назвать шорты, лежащие на стойке, и кривлю губы в злой усмешке. Я собираюсь побить Деклана в его же собственной игре.

Деклан

— Ты уже поел?

Ни хрена себе.

Саванна с важным видом входит в мою комнату в одежде, что я ей выбрал. Возможно, она высушила волосы полотенцем, но я действительно не понимаю так ли это. Она могла бы заплести их или вовсе побриться, не важно, потому что все, на чем я могу сфокусироваться это микроскопические шортики, частично прикрывавшие ее попку, и маленькие, но заметные выпуклости сисек под крошечной майкой.

Во рту становится сухо, и я пытаюсь сглотнуть. Или съесть свой язык. И снова я не могу быть ни в чем уверенным тогда, когда самая грандиозная вещь, когда-либо происходящая в мировой истории, разворачивается прямо на моих глазах.

— Что-то не так?

Я слышу раньше, чем успеваю заметить ее усмешку, потому что не могу оторвать глаза от прекрасного вида на маленькие соски, затвердевшие от включенного в комнате кондиционера. Ее майка как вторая кожа, и оставляет оооооочень мало для воображения. Единственное, что я никак не могу определить это точный оттенок ее сосков.

Они больше персиковые или розовые?

Моя концентрация рассеивается, когда Саванна бросает полотенце мне в лицо. Я сдергиваю его с себя, видя ее совершенную, округлую попку, когда она выходит за дверь и говорит через плечо:

— Закрой свой рот, Деклан, выглядишь как форель.

Она такая дерзкая. Люблю это.

Я выкарабкиваюсь с кровати, все еще сжимая полотенце и игнорируя вспышку боли, усиливающуюся в моем теле, когда следую в коридор. Волочась за ней, у меня достаточно здравого смысла спрятать мою эрекцию под пояс пижамных брюк, и я вынужден подавить свой стон на этот цветочно-клубничный аромат, остающийся шлейфом в воздухе. Я подношу к носу ее полотенце и вдыхаю, мои глаза практически закатываются назад, когда моя система обоняния распознает чистейший запах Саванны.

Она останавливается на кухне, и я отдергиваю полотенце прежде, чем она может заметить. Что-то подсказывает, что она не будет слишком любезна со мной, нюхающим ее полотенце…

— Ты уже ел? — спрашивает она, хватая булочку для гамбургера из пакета на столе. Она приступает к изготовлению бутерброда с жареным мясом. Все кажется таким чинным и невинным, но я не попадусь на это ни на секунду.

Опираясь на столешницу, я сжимаю полотенце в руке, чтобы удержать свои пальцы от того, чтобы накрыть ими ее бедра и провести по упругому животику, выглядывающему из-под ее майки.

— Как ты думаешь, что ты делаешь? — мой голос низкий, хриплый, пока я наблюдаю за нее.

Господь Всемогущий, я никогда не думал, что она действительно наденет это. Я рассчитывал, что она выскочит с полотенцем, обернутым вокруг себя, пока будет подбирать одежду. Имею в виду, да, я ожидал увидеть что-то, но не подобное. Эта девушка бесстрашная и дерзкая, как ад.

Да уж. Никогда не думал, что у цыпочки могут быть яйца, не говоря уже о том, что эта пара яиц окажется такой большой. Они легко могут посоперничать со мной в размере.

Она поворачивает голову в мою сторону, и едва приподняв уголки рта, спрашивает:

— О чем ты говоришь?

— Ты чертовски хорошо знаешь, о чем я говорю.

— Уверяю тебя, я не знаю. — Она подносит сэндвич ко рту, медленно кусая его. — Ммм…

Ее глаза закрываются, когда она стонет и жует, заставляя мой член дергаться в тесном пространстве. Она глотает и говорит:

— Очень вкусно.

Кровь приливает к моему мозгу, Котенок.

— Ладно, ты выиграла. Оденься нормально.

Она хмурится и кладет бутерброд на бумажное полотенце.

— Но я уже одета.

Она подносит руку ко рту, ее розовые губки обхватывают большой палец, и она сосет стекающий по нему сок от жаркого. Ее глаза не отрываются от моих ни на секунду.

Я сильнее сжимаю ее полотенце, прерывисто дыша.

— Я знаю, что ты делаешь, и это нечестно. Я не могу думать, когда кровь приливает к моему члену, так что, пожалуйста, ради Бога, облачись в какие-нибудь другие гребаные вещи.

Ее зубы прикусывают нижнюю пухлую губу, и она медленно подходит ко мне.

— Скажи это снова, — шепчет она, забивая меня в угол столешницы.

Я почти не дышу, когда она слегка касается своими пальцами моей руки.

— Сказать снова что? — Я готов произнести любую чертову вещь, какую она хочет, пока она не продолжает касаться меня.

Она наклоняется вперед, прижимая свою грудь к моей, потом поднимает руку и проводит пальцами по моим волосам. Я инстинктивно наклоняюсь вниз, она обхватывает мой затылок, и мой член пульсирует с каждым приближающимся дюймом, пока ее губы не касаются моих, и она шепчет:

— Скажи «ты выиграла».

Я сглатываю и пытаюсь отклеить свой язык с нёба.

— Моя сдержанность висит на волоске, Котенок. Я бы прекратил искушать меня, если бы был тобой.

Черт, я удивлен, что продержался так долго. Мне положена медаль за это.

— Я остановлюсь, когда ты повторишь это, — произносит она, даря мне ошеломительную улыбку. Черт с этим. Если она пытается бросить мне вызов, то у меня есть чем ей ответить. Таковы правила.

— А знаешь что? Не останавливайся. Потому что мы оба понимаем, что единственный вариант, чем это может закончиться, связан со мной внутри тебя.

Кажется, я добился цели. Она сжимает губы и косится на меня. Это самый милый взгляд, что я видел. Она дергает полотенце у меня из рук, оборачивает им себя и, выходя из кухни, кричит через плечо:

— Я все равно выиграла.

Глава 9

Саванна

Работа, на удивление, скучна без Деклана поблизости. Я не понимала, насколько сильно мне нравятся наши маленькие тет-а-теты в течение дня, когда у него есть свободное время. Теперь мне не до чего считать секунды.

Хотя это не совсем так. У меня имеется кое-что, чего я жду с трепетом прямо сейчас, потому что спортзал закрылся пять минут назад, и я уже оставила в раздевалке чистые полотенца для завтрашнего утра. Время уходить с работы.

Дверь заднего выхода хлопает за мной, и стук металла эхом раздается по пустой стоянке, когда я иду к лестнице в квартиру. Войдя внутрь, я вижу развалившегося на диване Деклана, который поворачивается и улыбается мне, как только я закрываю входную дверь.

— Как прошел день?

— Хорошо, — отвечаю я, направляясь на кухню. — Без ярких событий, но неплохо.

Я открываю холодильник, беру бутылку воды и откручиваю крышку, когда Деклан встает и идет на кухню. Его движения все еще замедлены, что дает мне достаточно времени, чтобы оценить его пижамные штаны, низко сидящие на бедрах. Шотландка никогда не выглядела так сексуально.

Я делаю длинный глоток, надеясь, что холодная вода потушит пожар, бушующий внутри меня. И это даже не из-за того, как он оперся на стол руками, держась за толстый гранит по обе стороны от него. Его мускулы в предплечьях выглядят так… вот это да.

Ты убьешь меня, чувак.

Он усмехается.

— Без ярких событий — ты имеешь в виду «скучно»?

Я пожимаю плечами и закручиваю крышку на горлышке. Он не совсем не прав.

— Ты тосковала по мне сегодня, — говорит он разоблачающим тоном.

Поставив бутылку на стол, я скрещиваю руки в оборонительной позиции.

— Конечно же, мне не с кем было поговорить, но я бы не сказала, что скучала по тебе.

Он отталкивается от стола.

— Это не делает мое утверждение менее правдивым.

Он хватает мою бутылку воды, откручивает колпачок и делает глоток, не сводя с меня глаз.

Я хмурюсь на него, ненавидя то, что он заставляет меня волноваться.

— Ничего подобного.

Он приподнимает бровь, когда протягивает мне открытую бутылку, протирая тыльной стороной руки, оставшиеся капли с губ. Этот жест еще один небольшой вызов, похожий на сладкий мед, и мне интересно, что это за игра.

Как я могу играть, если не знаю правил?

Освобождая свои руки, я беру бутылку, но не пью. Он бросает мне колпачок, я ловлю его, а Деклан прислоняется к столу рядом со мной.

— Что ж, тебе не придется скучать по мне завтра. Утром ко мне придет посыльный, так что мне придется быть на рабочем месте.

Я вскидываю голову.

— Что? Нет, тебе необходим отдых. Я не могу позаботиться об этом?

Он пожимает плечами, уголки его рта опускаются, пока он раздумывает.

— Возможно. Все, что тебе нужно сделать, это сверить данные с формой заказа и расписаться в получении.

Звучит довольно-таки легко. Я киваю и говорю:

— Я смогу выполнить это.

Его губы дергаются в кривой улыбке.

— Ладно… но что я получу от этого?

Я хмурюсь, когда поначалу не понимаю, что он имеет в виду, но когда до меня доходит, я прихожу в ярость.

— Что ты получишь от этого? Я пытаюсь помочь тебе, а ты торгуешься со мной?

На его лице появляются эти проклятые ямочки.

— Ага.

Ссужая пристальный взгляд, я осторожно спрашиваю:

— Что ты хочешь?

— Свидание.

Мои глаза, кажется, сейчас выпадут.

— Свидание?

Я действительно не ожидала этого. Что-то вроде предложения сексуального характера — да. Свидание — нет.

Он кивает и медленно движется в мою сторону, пока не загоняет меня в угол. Он кладет руки на столешницу по обеим сторонам от меня, заключая в тесное пространство, и его рот парит рядом с моим ухом.

— Ты мне нравишься, Котенок. И что мы будем с этим делать?

Его дыхание щекочет мне ухо, и я стараюсь не дрожать, однако не могу не закрыть на мгновение глаза. Я не хочу, чтобы он знал, какой производит на меня эффект, поэтому, ухмыляясь, кладу руки на его живот, толкая Деклана, в то же время пытаясь разочарованно не застонать от прикосновения к его упругим мышцам под тонкой футболкой.

— Мы не будем ничего с этим делать. Звучит так, что это твоя проблема, не моя.

Его зеленые глаза прожигают мои.

— Между нами есть искра. — Его пальцы касаются моего подбородка, заставляя мою внезапно раскалившуюся кожу покрыться мурашками. — Я чувствую это. Ты чувствуешь это. И мне жаль, но я не могу больше притворяться, что между нами ничего нет. — Он пальцами следует вниз по моей шее, и я сглатываю, когда он наклоняется, приближая ко мне свое лицо. Кончик его пальца скользит под мою рубашку и касается ключицы. — И я не думаю, что ты можешь. Знаешь почему?

Слова… Я не могу управлять ими. Я просто качаю головой.

Он сокращает расстояние между нами, легко и мягко проводя своими губами по моим, едва целуя прежде, чем утверждает:

— Потому что ты все еще трогаешь меня.

Черт меня возьми, он прав. Мои руки все еще прижаты к мышцам пресса, словно приклеенные. Я тут же отпрыгиваю и подныриваю подмышку, уходя в сторону из зоны досягаемости.

— Ладно, ты меня привлекаешь. Ты бы заинтересовал любую другую женщину на планете, если бы она встретилась с тобой лицом к лицу.

Поворачивая голову, он снова кладет руки на стол, опираясь на угол.

— Мне не интересна любая другая девушка на планете. Только ты.

Он отталкивается и смотрит на меня, скрещивая руки.

— Итак, ты видишь мое затруднительное положение.

Я встаю в соответствующую позицию, так же сложив руки на груди.

— Ничего не будет, Деклан, просто забудь об этом.

Белая повязка-бабочка над его правым глазом сжимается, когда он сдвигает брови вместе.

— Почему? Мы только что установили взаимный интерес, так что…

— Так что будет, когда это закончится? Ты мой босс, Деклан, и я живу у тебя. И у меня не будет никаких прав, чтобы остаться, когда отношения исчерпают себя.

Он может выгнать и уволить в мгновение ока, и у меня не будет иного выбора, как смириться с этим.

Конечно же, он может сделать это прямо сейчас, если я не буду с ним...

Дерьмо.

Он хмурится и сжимает челюсть, играя желваками под кожей, покрытой синяками.

— Ты действительно думаешь, что я поступлю так с тобой?

Я моргаю и отворачиваюсь.

— Нет ничего, что может тебе помешать.

Он – тот, у кого вся власть, а я отдана на милость его прихотям. Это холодная, жестокая правда, и нет возможности избежать ее, если я не уволюсь и не съеду отсюда, и тогда… Что ж, тогда все вернется на круги своя. Без работы и со спальным местом на заднем сиденье автомобиля.

— Ничего, кроме общих представлений о гребаной порядочности.

Я поднимаю глаза вверх на резкий тон Деклана и вижу, что он пристально смотрит на меня.

— Я бы не поступил так с тобой, Саванна. Даю тебе слово, что все, что происходит между нами или не происходит, останется в стороне от наших профессиональных отношений.

У меня нет большого опыта с людьми, которые придерживаются общечеловеческих принципов, но я смотрю на Деклана, изучая его серьезное лицо, и думаю, возможно, я, наконец-то, начинаю узнавать его самого.

Деклан

На лице Саванны кривая улыбка.

— Могу я получить расписку в письменном виде?

Прикусывая зубами нижнюю губу, я расплываюсь в широкой улыбке.

— Думаю, это можно организовать.

Ее взгляд на мгновение задерживается на мне прежде, чем она открывает холодильник.

— Что ты хочешь на ужин?

Я делаю два шага к рефрижератору и кладу ладонь на холодную нержавеющую сталь, закрывая его.

— Вообще-то, я думал, что мы могли бы заказать еду. Это не похоже на свидание, если ты будешь готовить для меня. Я имею в виду, что парни платят за ужин, правильно?

Поскольку я фактически никогда не был на свидании, у меня ни одной долбаной подсказки. Но так кажется вполне логично.

Она широко распахивает глаза, когда начинает чуть ли не шипеть:

— Ты хочешь пригласить меня на свидание сейчас?

— Конечно, почему бы нет?

— Да я еще даже душ не приняла…

— Иди. Прими душ.

Меня меньше всего волнует, помылась она или нет. Саванна могла бы изваляться в грязи, и я бы по-прежнему тянулся к ней, как толстый мальчик к торту. Я не позволю чему-то незначительному, как посещение ванной, помешать нам.

— Я что-нибудь закажу нам. Как насчет китайской еды?

Она закусывает губу, и, кажется, проходит вечность прежде, чем она кивает.

— Мне, пожалуйста, курицу в кисло-сладком соусе.

Я смотрю на нее, когда она идет по коридору в сторону ванной комнаты и снимает резинку с волос, встряхивая свои длинные волнистые локоны. Этот акт сам по себе такой невинный, но в паре с суперкороткими шортиками на ней — все, что я вижу, это совершенная, сливочная кожа и золотисто-коричневые волосы, в которых я хочу заблудиться. Никогда за всю жизнь мне не хотелось кого-то так сильно, и я знаю, что, когда это, наконец-то, случится, то будет похоже на взрыв.

Разве это вообще может быть не восхитительным?

Тридцать минут спустя я захлопываю входную дверь и замираю с гигантским коричневым бумажным пакетом в руках, когда вижу Саванну, стоящую в конце коридора. Ее влажные волосы затянуты в конский хвост и свисают через плечо. Она теребит кончики, выглядя… напряженной.

— Я не знала, что надеть, — говорит она, смотря вниз на свою черно-белую бейсбольную футболку и эти хлопковые шорты для сна, которые мне так нравятся.

Я не могу оторвать свои глаза от полоски кожи, выглядывающей между слегка укороченной футболкой и заниженными шортами. Опасная комбинация.

Чувствуя, как кровь покидает мой мозг и движется на юг, я прочищаю горло и оглядываюсь на нее.

— Отлично выглядишь.

Я подхожу к столу в кухонном уголке прежде, чем сделаю что-то, что сможет смутить меня как какого-нибудь пухляка, которого дергают за щечки.

Саванна встает рядом со мной, помогая вытащить контейнеры из пакета. Её свежий, оставшийся после душа аромат — все, что я замечаю, и мне приходится сдерживаться, чтобы не схватить девушку в охапку, перекинуть через плечо и унести к себе комнату, как пещерный человек. Этот фруктово-клубничный запах сеет хаос в моем мозгу.

Я качаю головой, удивляясь своим темным мыслям, а ведь я даже не видел ее голой.

— Все в порядке?

Я поднимаю глаза на Саванну, вижу ее хмурый взгляд и сообщаю:

— Я еще не знаю, Котенок. Но мы вернемся к этому позже.

На ее лице отражается непонимание, я отодвигаю свой стул и сажусь.

— Ты меня так запутала, что я уже не понимаю по какому пути двигаться вперед.

Она улыбается и садится напротив меня, открывая свою коробку с едой и хватая набор пластиковой посуды с середины стола.

— Так поэтому ты устроил свидание? Потому что ты не ясно мыслишь?

Я пожимаю плечами и беру оставшуюся вилку с центра стола.

— Я еще не осознал, что делаю, и понятия не имею, чем все обернется. Это может стать или самой лучшей вещью, что когда–либо случалась со мной, или самой большой ошибкой в жизни.

Откидываясь на спинку стула, она усмехается и подносит кусочек курицы ко рту. Когда она жует, она язвительно улыбается.

— Ну и дела. Спасибо.

Ее плечи поднимаются в ленивом жесте.

— Но это правда. Я не представляю, что получится. Все, что я знаю, что буду жалеть всю оставшуюся жизнь, если не выясню.

Она качает головой, глядя на меня в страхе.

— Ухты. — Отодвигаясь от спинки стула, она опирается руками на стол, как будто собираясь поделиться со мной секретом. — Ты всегда так хорош в проникновении в женские трусики или только в мои?

Я печально улыбаюсь, наблюдая, как светится ее лицо, когда она смеется.

— Твои все еще на тебе, так что я не особенно хорош в этом.

Она сверкает своими совершенными белыми зубками, когда прикусывает свою нижнюю губу, и ее рот кривится в злой усмешке.

— Кто сказал, что они на мне?

Я чуть не падаю со стула, в то время как издаю стон и опускаю голову.

— Ты убиваешь меня, Малышка.

— Ладно, ладно, я прекращаю.

Она поднимает руки в знак капитуляции и после берет спринг-ролл (Прим.: спринг-ролл — рулетики с разнообразными начинками).

В этом то и проблема. Я не хочу, чтобы она останавливалась. Я хочу, чтобы она продолжала.

— Так какая твоя история, Деклан Витмор?

Когда я в удивлении поднимаю брови, она говорит:

— Ты выслушал мою. Настало время узнать твою.

Она права. Око за око — это справедливо.

Вздыхая, я отрываю пластиковую упаковку от вилки.

— Мой старик — алкоголик. Он оставил нас, когда мне было двенадцать, спустя два года моя мама погибла в автомобильной аварии. После этого с Блейком воспитывали наши дедушка с бабушкой.

Саванна откусывает кусок рулета и хмурится на меня.

— Это все?

— В основном.

Она прикрывает свои губы тыльной стороной руки, спрашивая с набитым ртом:

— В основном?

Проглатывая, она кладет рулет вниз, и, выглядя рассерженной, скрещивает свои руки.

— Теперь я чувствую себя обманутой. Я поделилась подробными деталями моей жизни. Как минимум, ты мог бы сделать то же самое.

— Ты только рассказала мне ужасные вещи, и подумала, что это сможет меня напугать.

Ее губы расплываются в жестокой улыбке.

— Я не поведала тебе самые ужасные вещи, даже близко.

Я сужаю глаза, когда смотрю на нее. Лучше бы она солгала, потому что то, что она открыла мне, было чертовски отвратительно. Могло ли быть хуже того, чем она уже поделилась? Эта мысль никак не укладывается у меня в голове, и я сжимаю челюсть, когда указываю на нее.

— Даже не думай, Котенок, что я собираюсь оставить твои слова без комментариев. Мы вернемся к этому позже.

Саванна не кажется довольной. Медленно выдыхая, я убираю вилку вниз и локтями опираюсь о стол.

— Мой отец – мерзкий кусок дерьма, и после смерти мамы, я как бы… потерял его. Она была единственным родителем, которого я любил, единственным настоящим родителем, который у меня был, и когда она умерла, то светлое, что было в моей жизни, погибло вместе с ней, и осталась только одна большая черная пустота.

Я начал заглушать ее, попадая в драки, получая проблемы с законом… Девочки, выпивка, наркотики, проститутки — чтобы ты ни назвала, я имел с этим дело. Блейк пошел по такому же пути. Единственное, что остановило меня от полного схождения с рельсов, был мой дед. Он был боксером в шестидесятых.

В третьем поколении ирландский американец, католик и самый жесткий сукин сын, какого я встречал. Он научил меня направлять всю мою ярость и ненависть в бой на ринге, вместо схваток на улице, — я пожимаю плечами и констатирую, — он спас мне жизнь.

— Он вовлек тебя в подпольные бои?

— Нет, за это можно поблагодарить Блейка. Он пришел ко мне с проблемой, как обычно. Сказал, что задолжал одному парню денег, которых у него не было, но знал один путь, как заработать очень быстро много бабла. Эти путем оказалась «Темница». Блейк думал, что я мог разобраться с любым придурком, которого мне подбросят. Твердил, чтобы я не сомневался в этом. Единственной проблемой тогда было то, что я был неизвестным хулиганистым подростком с улицы, и, если мы хотели заработать деньги с помощью боя, нам нужно было, чтобы ставили на мою победу. В этом случае, конечно же, необходимо было выигрывать. Единственной ценной вещью, которой я обладал, был мой автомобиль, так что я поставил его на кон. — Я качаю головой, улыбаясь воспоминаниям. — Я был так зол. Я обожаю свою машину, но и Блейка я тоже люблю, и мне не хотелось видеть его коленные чашечки разбитыми, так что…

— Я так понимаю, что ты выиграл тот бой, потому что у тебя все еще есть автомобиль, а коленные чашечки Блейка целы.

Я медленно киваю.

— Тот бой и каждый последующий.

— Ты непобедим? — Ее глаза широко распахиваются. — Ухты. Как ты заставляешь людей делать ставки против тебя? Я имею в виду, они ведь вынуждены так делать, верно? Иначе ты бы не участвовал в этом бизнесе.

Опустив уголки рта вниз, я пожимаю плечами.

— Ты даешь им шоу. Позволяешь другому парню сделать несколько хороших ударов. Заставляешь каждого думать, что твой противник выигрывает. Как только противник чувствует уверенность на ринге и меньше всего ожидает, ты спокойно выходишь и надираешь его жалкую задницу.

— Но ты позволяешь им надрать свою задницу до того, как расправишься с ними? Звучит… опасно. Что если ты не сможешь перейти ко второму акту?

— Такого еще не случалось.

Саванна пристально смотрит мне в глаза, будто не вполне верит мне. Потом кладет очередной кусочек курицы в рот.

— И как долго ты участвуешь в боях в «Темнице»?

Мне нравится, что она не стесняется разговаривать с набитым ртом. И что сидит на кухонном стуле, скрестив ноги, в своей пижаме, без какого-либо макияжа. Она не боится быть собой рядом со мной, и я нисколько не смущаю ее. Это радует. Я так устал от девушек, которые думают, что им необходимо сексуально выглядеть и двигаться все время. Это не сексуально. Чувствовать себя комфортно в своей собственной коже – вот что сексуально.

Настоящая уверенность чертовски горяча.

Я на взводе, и пытаюсь не пялиться так открыто на нее, но это трудно. Она гораздо интереснее, чем еда.

— Хм, около года, — говорю я, пытаясь направить разговор в нужное русло. — Когда мой дед умер, он оставил мне тренажерный зал. С помощью денег от побед я привожу его в порядок.

— Тебе нравится драться? Или это просто что-то, что ты вынужден делать ради денег?

Я ковыряюсь в ужине, пока размышляю, как много могу ей рассказать. Позже я понимаю, насколько это лицемерно. Я не могу отфильтровывать все плохое и ожидать, что она будет честна со мной. Правда том, что это улица с двусторонним движением. Вздохнув, я произношу:

— Мне необходимо бороться также, как необходимо дышать Саванна. Для меня это больше, чем зарабатывание денег. Даже спустя десять лет внутри меня так много тьмы, это как… это мой метод детоксикации.

Она фыркает.

— Мой метод детоксикации, кажется, никогда не работает. В конце я всегда чувствую себя более грязной, чем до этого.

Я пристально смотрю на нее.

— Хочу ли я знать, что это за метод?

— Вероятно, нет, — бормочет она, переводя взгляд на тарелку.

Я с первой попытки смог догадаться и поспорить, что это так.

— В любом случае, скажи мне…

Когда она видит мое выражение лица, она вздыхает, смиряясь.

— Я никогда не занималась сексом по правильным причинам. Это не для разрядки или, — она качает головой, горько смеясь, — не потому, что соитие заставляет чувствовать себя лучше, что звучит смешно, я знаю… Но приятно ощущать себя желанной и важной хотя бы в течение пяти минут. — Она отворачивается в сторону, ее голос становится тише. — Хотя это чувство проходит. Вскоре, как все заканчивается, то становится хуже, чем прежде.

Иисусе.

Я кладу вилку вниз, так как мой аппетит пропал.

— Ты собираешься так поступить со мной?

— Стараюсь не допустить этого.

— Что ж, тебе придется стараться намного усерднее, Саванна. Я не хочу быть для тебя какой-нибудь гребаной аптечкой первой помощи.

Она мгновенно поднимает на меня глаза, и ее лицо становится ожесточенным.

— Хочешь знать, почему я оставила свою работу после трех рабочих дней? Потому что я не хотела больше быть такой девочкой. Я разносила коктейли в стрип-клубе в Уэстморленде. Никого там не волновало моя трудовая книжка или мой диплом об окончании средней школы. Их интересовали только моя упругая задница и сиськи. Когда я видела, как много девушек были вовлечены во… внерабочую деятельность…

— Господи, Саванна.

Я протираю лицо руками, чувствуя тошноту.

Ни для кого не секрет, что большинство стриптизерш подрабатывают на стороне, часто получая больше, чем когда они просто трясут своей задницей на сцене. Я не думал, что Саванна могла быть из тех, кто вешает на себя ценник.

— Я этого не делала, понятно? Но я солгу, если скажу, что не обдумывала это. — Она качает головой, смотря в сторону — Я могла бы заработать больше, лежа на спине, чем за за ночь, вкалывая официанткой, когда пьяные придурки хватали меня за задницу и называли «сладкой штучкой». — Ее глаза встречаются с моими. — Я понимала, что должна покинуть это место до того, как дошла до точки невозврата. Поэтому я уволилась. И дала себе зарок не заниматься сексом. Это было два месяца назад, я вела праведный образ жизни очень неплохо, пока не наткнулась на твой тренажерный зал и не встретила тебя.

— Ты первый человек, которого я хочу просто так, и это пугает меня до чертиков. — Она возится с крышкой от бутылки с водой, хлопая нею по столу. — Деклан, если мы займемся им, и это большое и жирное «если», тогда у нас будет просто секс. Я не завожу отношений.

Ни к чему не обязывающий секс — моя специальность, но только с девушками, которых я не знаю или которые мне безразличны. Саванна — другая. Не думаю, что смогу быть с ней без каких-либо чувств. Возможно, я так запутан в себе, что в итоге она будет вынуждена покинуть меня. Такая мысль должна бы напугать, но этого не происходит. Я предпочел бы получить ничтожную малость, которую она готова мне предложить, чем вообще ничего.

Опустив голову, я запускаю пальцы в мои волосы.

Достаточно ли во мне силы, чтобы нести и ее эмоциональный багаж? Я не уверен. Более важный вопрос: хочу ли я этого?

Я поднимаю голову, встречаясь с этими серыми глазами в обрамлении длинных черных ресниц. Это самые чертовски прекрасные глаза, что я видел, и то, как она смотрит на меня иногда… Блин, я чувствую себя окрыленным.

Мужчина вполне может к этому привыкнуть.

Как-то мой дед сказал мне то, что засело у меня в голове.

Я всегда смеялся над ним за то, что он был под каблуком моей бабушки, и когда я делал это, то всегда получал подзатыльник — за исключением одного раза.

Это было сразу после того, как ей диагностировали рак поджелудочной железы, и я не знал, было ли это просто по привычке, или я реально стал придурком, но я как-то отпустил шутку про моего деда, когда увидел его с моей бабушкой за просмотром безвкусного известного танцевального шоу. Я почувствовал себя бесчувственным идиотом сразу же, как слова слетели с моих губ, и я вздрогнул, ожидая удар, но этого не произошло.

Вместо этого, моя бабушка просто встала со своего места на диване и спросила: «Кто хочет мороженое?» После похлопала меня по плечу, затем наклонилась и поцеловала седую голову деда, сидящего в своем кресле. Его рука потянулась к плечу, накрывая ее хрупкую, покрытую морщинками руку, и он закрыл глаза, словно был поглощен воспоминаниями. Когда бабушка ушла на кухню, он сказал: «Садись, сынок».

Я сел поближе к нему на диване, приготовился к тому, что он сорвется на меня, но он снял свои очки и потер лоб. Он посмотрел на меня и сказал: «Когда-нибудь у тебя это будет. Когда-нибудь, ты встретишь девушку и поймешь, почему я делаю все эти дурацкие вещи для этой женщины». Он указал большим пальцем на кухню, и я повернул голову в ту сторону, наблюдая, как идет исхудавшая бабушка с тремя чашками мороженого.

Качая головой, я снова посмотрел на деда и сказал: «Сомневаюсь, что буду так делать».

Он снова одел свои очки и вздохнул. «Будешь. Ты хороший мальчик, когда вытаскиваешь голову из своей задницы».

Я засмеялся и прикусил губу, думая, что облажался, потому что, казалось, я долго там находился.

«А как я узнаю, что встретил эту волшебную леди, которая заставит меня захотеть отдать свои яйца и перестать быть мужиком? Я буду честен с тобой, не вижу такой вероятности».

Дед фыркнул.

«Это произойдет так быстро, что не будет ни одной гребаной вещи, способной уберечь тебя от этого. Девчонка уложит тебя прямо на задницу, потому что ты не заметишь ее появления, пока не станет слишком поздно. И когда она попадет в твое поле зрения, ты свернешь горы, только чтобы увидеть ее улыбку, и это здорово…» Он испустил долгий свист. «Мальчик, земля не стоит на месте даже когда все плохо…» Он покачал головой. «И даже если весь чертов мир в огне, на самом деле все в порядке, потому что ты еще любишь ее. Даже когда она тебя бесит, ты все еще любишь. Знаешь почему?»

Я покачал головой, вся бравада и юмор исчезли, и он продолжил: «Потому что ты боец, сынок, а она будет главной наградой, ради которой стоит драться».

В то время я не понимал, что это означало. Но как только мой взгляд падает на совершенные розовые губы Саванны, я думаю обо всех нахальных словечках, исходящих из ее рта — как это возбуждает меня и как я с нетерпением хочу услышать, что она говорит.

Эти красивые женские глаза, невинная красота — все это уловка, причем чертовски хорошая. И скрывающийся за всем этим шикарный ротик, который сдерживает меня стоит только приблизиться.

Страх поселяется в моем животе и скрывается глубоко в осознании того, что я начинаю понимать, что именно он имел в виду. Если я хочу от этой девушки большего, чем просто секс, я должен бороться за это.

А я никогда не проигрываю.

Саванна

Я посмотрела на Деклана, который о чем-то глубоко задумался и забыл о еде, пока я заканчивала со своей тарелкой.

— Уже сомневаешься?

Часть меня надеется на это, потому что так хорошая девочка во мне сможет остаться нетронутой. В то же время другая темная сторона моей души мечтает попробовать Деклана Витмора, узнать вкус этой горячей кожи, покрывающей тело мужчины.

Он качает головой.

— Нет обратного пути, Котенок. Мы зашли слишком далеко.

К сожалению, он прав. Допустимый предел пересечен, ничего уже не вернешь.

Закрывая контейнер с едой, он встает и идет к холодильнику, чтобы убрать его, когда я поднимаюсь и просто бросаю свою коробку в мусорное ведро. Я проголодалась и доела все до последней крошки, и когда демонстративно выкидываю пустую тару, на лице Деклана расплывается довольная улыбка.

Я прислоняюсь бедром к столешнице, когда он надвигается на меня, прижимая меня к месту с горящим, но смеющимся взглядом. Он захватывает меня в плен своими руками, располагая их на столешнице рядом со мной, и наклоняется ближе.

— Ты уверена, что способа не вовлечь в игру чувства? Честно говоря, я не думаю, что я смогу.

Моргая, я опускаю глаза на его губы. Его взгляд слишком пристальный, как и обычно, что заставляет меня ощущать вещи, которые я никогда не имела. Вещи, которые мне даже непонятны. Но вместо того, чтобы принять, я заталкиваю их внутрь и скрываю там, где они не смогут причинить мне боль.

— Я всю жизнь не позволяю своим чувствам выйти наружу, Деклан. Не думаю, что пришло время перемен.

Мой голос тихий, но уверенный, и я повторяю эту мантру в своей голове снова и снова.

Его пальцы поднимают мой подбородок, мягко вынуждая мою голову откинуться назад.

— Может быть, уже пора. — Слегка касаясь моей нижней губы подушечкой большого пальца, он вздыхает и убирает руку. — Чересчур много сложностей для первого свидания, не так ли?

Сглатывая, я отвожу взгляд.

— Я угадал?

Я действительно не знаю, но это кажется сложным. А также личным и напряженным. Так можно сказать обо всем, что Деклан Витмор делает и говорит мне.

— Пойдем, — бросает он, отталкиваясь от столешницы.

Деклан берет меня за руку и ведет по коридору в свою спальню. Не успев понять, что он делает, как он подхватывает меня на руки и сразу же шипит сквозь зубы.

— Вот, черт. — Бросая меня на кровать, он морщится и хватается за бок. — А ты тяжелее, чем кажешься.

Я стреляю в него взглядом, когда он взбирается на кровать.

— Я не толстая.

Я бью его по руке, пока он запускает Netflix. (прим.: Netflix — видеосервис с базой фильмов, сериалов и мультфильмов)

— В любом случае, тебе не следовало поднимать меня. Ты болен, — ворчу я и снова бью по руке за его дерзость.

Он смеется и пытается увернуться от моего удара.

— Да, ты права. Мне следует избегать тяжелых нагрузок.

У меня отвисает челюсть, на что он заливается еще громче, ублюдок. Бросая на него убийственный взгляд, я произношу:

— Я пропущу мимо ушей твою реплику, потому что технически ты прав. Тебе следует избегать тяжелых нагрузок, как и физических упражнений. Ты понимаешь, что к чему я веду?

— Что ты будешь сверху, если у нас будет секс?

Я непроизвольно ухмыляюсь.

— Нет, ты, умник. Это означает никакого секса. Вообще.

Если бы я сама смогла еще придерживаться такого решения…

Веселое настроение Деклана исчезает в мгновение ока.

— Ты такая жестокая.

Закатывая глаза, я подпираю голову подушкой.

— Что будем смотреть?

— Ничем не обязывающую романтическую комедию? Это же нормально на свидании, так?

— Что делает это свиданием? Кажется, что мы просто тусуемся.

Он опускается на кровать, ложась рядом со мной.

— Да, но в то же время мы тусуемся с намерениями все прояснить.

Я отвожу взгляд от заглавной панели на экране и смотрю на него.

— Твои намерения и до этого были предельно ясными.

Хмурясь, как бы пребывая в задумчивости, он говорит:

— Ладно, но я заплатил за ужин. Что делает это свиданием. — Он двигается ближе ко мне и накрывает своей рукой мою. — Вдобавок, мы обнимаемся.

Смех вырывается из меня прежде, чем я могу остановить себя.

— Я уверена, что это не считается объятием.

— Я знаю. — Его мизинец цепляет мой. — Но это так будет близко к обнимашкам, насколько ты позволишь мне далеко зайти.

Я ненавижу то, что он всегда прав. Сама суть объятий является для меня чем-то неловким и странным, и, разумеется, я никогда не делала этого раньше. Но откуда ему знать? Как он читает меня так хорошо? И почему одно его прикосновение заставляет меня желать еще тысячу?

Он поворачивается на бок, чтобы лучше видеть меня, и я делаю то же самое. Деклан протягивает ко мне руку и накручивает на свой палец мои волосы, в ответ на что я не могу сдержать улыбку.

— Что происходит между тобой и моими волосами?

Он пожимает свободным плечом.

— Они мягкие и пахнут потрясающе. Все, что я чувствовал на моей подушке, пахло именно так, — говорит он, поднося мои локоны к своему носу, и вдыхает.

Я замираю в ужасе.

— Я забыла постирать твои простыни.

Как я могла забыть о таком? И после всего, что я делала на них каждую одинокую ночь… Влажные пятна могут быть преувеличением, но все остальное — нет. Его кровать видела много любви Саванны к Саванне. Я даже опустила тот факт, что это его кровать и простыни. Я накрываю свое лицо руками, сгорая от стыда. Я могла бы умереть прямо сейчас.

Деклан берет мою руку в свою, убирая ее от лица, и целует костяшки пальцев.

— Я рад, что ты этого не сделала, — говорит он между легчайшими прикосновениями его губ к моей коже. — Мне нравится твой запах в моей постели.

Кто этот красивый парень и что он делает со мной? Я потерялась в зеленых крапинках его глаз.

— Что мы делаем? Как это называется? — шепчу я.

Он оставляет другой поцелуй на обратной стороне моей руки.

— Что бы это ни было, ты этого хочешь.

Я морщу лоб и смотрю на него.

— Я не понимаю, что это значит.

— Я говорю, что буду рядом так долго, сколько ты пожелаешь.

Я резко выдыхаю, разозлившись. Какого черта он имеет в виду? И за кого он меня принимает? Я знаю, как это работает, и я знаю, чем все заканчивается.

— То есть ты имеешь в виду, что ты здесь, пока не устанешь от меня.

Его брови так быстро сблизились, что удивляюсь, как не открылся порез на лбу, но я сажусь и продолжаю, пока он не начал оправдываться.

— Я не дурочка, Деклан. Мы развлечемся немного, но потом новизна уйдет, и мы застрянем, работая и живя вместе.

Парни уходят — это факт. Почему такой прекрасный мужчина, как Деклан, который может быть с любой девушкой, какую только пожелает, хочет нарушить статус-кво?

Его рот то открывается, то закрывается, когда он смотрит на меня, выглядя ошарашенным и обиженным.

— Ты не знаешь этого, — выдает он, принимая сидячее положение.

— А ты знаешь?

Сейчас он выглядит разозлившимся.

— Нет, я не знаю, но намерен выяснить. В этом вся суть, Саванна. Я открыт для любых возможностей между нами. — Он вздыхает и сгибает колени, размещая на них свои локти. — Пожалуйста, не списывай меня, не дав даже шанса. Мир не рухнет, если ты подпустишь меня.

Я знаю, что он следит за мной, но просто не могу встретиться с ним глазами. Вместо этого смотрю вниз на одеяло, наблюдая, как мои руки рисуют линии на плотной серой микрофибре.

— Мой мир сломается, — бормочу я.

— Он не сломается, он только преобразится. И я думаю, что он уже изменился. Просто ты слишком закрыта, чтобы заметить.

Его рука накрывает мою, заставляя меня посмотреть на него.

— Ведь если представить, что завтра ты уйдешь от меня, то не признаешься сама себе, что стала малость зависима от времени, которое мы проводим вместе. Я знаю, что происходящее изменило меня, и готов поспорить, что так же затронуло тебя. Тыбудешь скучать по мне, Саванна, признайся себе. — Тень улыбки касается его губ. — Ты можешь позволить себе чувства. Никто не собирается осуждать тебя за право быть человеком.

Всю мою жизнь люди приходят и уходят. Они для меня взаимозаменяемы.

Но Деклан… Деклан, я буду по тебе скучать.

Он прав. Но я не готова принять то, что чувствую, потому что не понимаю, что именно происходит. Я никогда не ощущала подобного раньше. Как я могу сформулировать что-то неизвестное мне, если я даже не знаю таких слов? Вместо того, чтобы попросить помощи или использовать как переводчика, я дарю ему легкую улыбку и говорю:

— Ты тоже будешь скучать по мне.

Ну что еще я могу сказать, я упрямая.

Он медленно кивает.

— Буду. Но сначала я не позволю тебе уйти.

Улыбка Деклана растет, и я загипнотизирована светом, которое излучает его лицо.

Я уже упоминала, как сильно люблю его ямочки?

— Это правда? — спрашиваю я.

Он снова кивает, пытаясь казаться серьезным.

— Боюсь, что так. Ты застряла вместе со мной, Котенок. Я как полиэтиленовый пакет, зацепившийся за твой хвостик. Не имеет значения, как быстро ты бежишь, я всегда буду рядом с тобой.

Нарисовав в воображении эту картину, я практически кряхчу от смеха. Упав назад на кровать, хохочу так сильно, что не могу дышать, и слезы стекают вниз по обеим щекам. Между приступами смеха, я пытаюсь вытирать влагу с лица. Когда я, наконец, успокаиваюсь, вижу, что Деклан лежит рядом со мной, опершись на локоть. Он улыбается мне сверху.

— Я не сомневаюсь в этом, — говорю я, вытирая слезы. — Ты очень… настойчивый.

— Только тогда, когда мне хочется. — Парень убирает оставшуюся каплю, которую я пропустила, но его рука задерживается на моей коже. — Твой смех — третий.

— Третий что?

— Мой третий любимый звук.

Конечно же, ему необходимо было такое сказать.

Тогда, когда мне, наконец, удалось вдохнуть воздух в легкие, он снова все выбивает назад.

— Ты уверен, что раньше никогда не ухаживал за девушкой? Ты очень хорош.

— Я не пытаюсь ухаживать за тобой. Я пытаюсь сломать твои барьеры для других.

Я открываю рот, но ничего не выходит. Что я могу ответить? Пожалуйста, не делай этого? Потому что не уверена, что хочу, чтобы он делал это.

Он наклоняется вниз и целует меня в лоб.

— Знаешь, ты заслужила это с тех пор, как ты сломала меня.

Он так близко ко мне, что я могу почувствовать тепло его тела. Я сглатываю и рискую посмотреть на него, зная хорошо, что могу растаять под одним его взглядом.

— Я сломала тебя?

— Да. Только жестокие, крикливые, с тяжелым характером девушки могут делать это со мной.

Деклан хохочет, и я бью его в грудь. Каким-то образом я тоже засмеялась, несмотря на все моя усилия придать себе свирепый взгляд.

— Я шучу, — говорит он. — Только ты делаешь это со мной, так что тебе лучше изменить свое мнение по поводу «нас» или я буду расстроен.

Поворачиваюсь лицом к нему, я сообщаю:

— Я попытаюсь, ладно? Но я ничего не обещаю.

Мужчина кивает, и спустя несколько секунд единственным звуком в комнате становится звук фильма. Хотя я не смотрю его. Мои глаза прикованы к Деклану, блуждая по всему, что вижу. Я никогда не позволяла себе изучать его так долго и так открыто. Мои глаза жадно впитывают все, будто наверстывают упущенное время.

Мои пальцы скользят по его руке, останавливаясь на розе. Я до сих пор не могу разобрать детали и оттенки его татуировок. Должно быть, подобное заняло часы работы.

— Мою маму звали Роуз. — Голос Деклана выводит меня из транса. — Это в честь нее.

Я даже не могу себе представить, что значит иметь настоящего родителя, не говоря уже о том, что он был любим вами… Насколько другой была бы моя жизнь, если бы у меня были хорошие родители?

Где бы я была? Кем бы я стала?

Этого никогда не узнать. Но я могу однозначно сказать, что сейчас не лежала бы здесь с Декланом, и на этот раз я рада, что жизнь привела меня сюда. Я обвожу контуры розы и поднимаю глаза на Деклана.

— Какой она была?

На выдохе он задерживает дыхание, переворачивается на спину, но прежде я замечаю, что он свел брови.

— Чересчур преданной. Она была самым теплым, добрым человеком, которого я когда-либо встречал. Она любила моего отца больше, чем он того заслуживал.

Она все спускала ему с рук: каждое вождение автомобиля в нетрезвом виде; каждый испорченный праздник; каждый раз, когда он проигрывал деньги, отложенные на ежемесячные выплаты за ипотеку. Я был так зол на нее, когда она оставалась с ним каждый раз, когда он лажал. Я имею в виду, что хоть и был просто маленьким ребенком, но понимал, что она заслуживает лучшего, чем он. Я знал, что она могла уйти от него, если бы захотела. Но она этого не делала.

Она лишь сказала мне, что когда ты женишься на ком-то, вместе с хорошим ты принимаешь и плохое. Сказала, что отец не всегда был таким, что он болен и ему нужна наша помощь, чтобы вернуться к свету. — Деклан сжимает свою челюсть. — А в один прекрасный день он просто ушел. После всего, что мама сделала для него, всего, что их объединяло, просто ушел от нее как ни в чем не бывало.

Я изучаю его лицо, пока он смотрит в потолок, но на самом деле не видит его. Парень слишком наполнен переживаниями чего-то ужасного из своего прошлого.

— Ты видел его с тех пор? — тихо спрашиваю я.

Я не хочу вторгаться в мысли, которые крутятся у него в голове, но мне любопытно. Кроме того, я думаю, что к настоящему моменту мы установили, что задавать вопросы — это игра с двусторонним движением. Если он спросил меня, когда я в последний раз занималась сексом, то полагаю, я имею право узнать, видел ли он своего отца.

Деклан качает головой.

— Блейк — да, но я отказался от него. Что касается меня, то он умер в ту же секунду, когда вышел за дверь.

Он сильнее сжимает челюсть, когда рассказывает, и мне жаль больше всего, что я не воспитывалась его мамой. Но меня совсем не подавляет наша беседа. С тех пор, как мы пришли к этой стадии отношений, я делаю то, чего никогда раньше не совершала: говорю о моем отце. Мне особо нечего поведать, но, возможно, он отвлечется от своих родителей, послушав о ком-то еще.

Я переворачиваюсь на живот и произношу:

— Я никогда не видела моего отца. Я даже не знаю его имени.

Он смотри на меня и гладит мои волосы.

— Ты вообще помнишь свою маму?

— У меня есть обрывки воспоминаний, но их не так много. Я даже не могу вспомнить, как она выглядела, только то, что глаза предположительно были голубыми.

— Предположительно?

Черт.

Мой рот захлопывается от моего промаха. «Ее глаза были голубыми». Были голубыми. Так чертовски трудно такое сказать? Я прогоняю последнее воспоминание о ней, сохранившееся нечетким из-за моего четырехлетнего возраста, но тем не менее все еще преследующее меня. Я не скажу об этом Деклану, но я была первой, кто нашел ее после передозировки на нашем диване. Ее открытые глаза были серыми и туманными, и мама не просыпалась, независимо от того, сколько я ее трясла изо всех сил и кричала.

В конце концов, я поднялась на второй этаж в квартиру миссис Донахи и попросила сделать мне какой-нибудь каши. Это был не первый раз, когда я обращалась к ней, когда моя мама была… не в дееспособном состоянии, но это был последний раз.

Я отвожу взгляд от заинтересованных глаз Деклана и возвращаюсь к его руке на моей голове.

— Думаю, да. Я точно не помню.

Мои пальцы пробегаются по предплечью, по твердым выпуклостям его бицепсов.

— Мне нравятся твои тату, — говорю я, приподнимая рукав футболки, чтобы лучше разглядеть.

Он садится и начинает стягивать футболку через голову. На мгновение на меня снисходит облегчение, что моя отвлекающая тактика сработала, пока он не приподнимает достаточно футболку, обнажая темные цветные пятна на боку. Несколько синяков на груди. Один большой продолговатый кровоподтек на животе. У меня в горле встал ком, и сердце буквально остановилось. Они выглядят намного хуже, чем в ту ночь. Красное размытое пятно превратилось сейчас в чернильно-черное.

Их так много.

Деклан откидывается на подушки, прислоняясь к спинке кровати. Могу констатировать, что он пытается не морщиться. Мои глаза жжет, и я запоздало понимаю, что пытаюсь не заплакать. Я сглатываю, когда смешанные эмоции вырываются наружу, и сажусь. Надеюсь, станет легче дышать, потому что по какой-то причине я не могу.

— Я бы убила того, кто это сделал, — говорю я, слегка касаясь синяка на боку. Его пресс напряжен, и я перевожу свой взгляд к лицу и вижу, что глаза закрыты. Я отдергиваю руку назад, испугавшись. Я не хотела причинить ему боль.

— Прости.

Он резко открывает глаза и хватает меня за руку.

— Пожалуйста, не останавливайся. Я люблю, когда ты прикасаешься ко мне.

Это удовольствие отражалось на его лице?

Он кладет мою ладонь на свою грудь, прямо под сердцем. Я чувствую его устойчивое биение под своими пальцами, под крепкими мышцами и теплой кожей. Я закусываю губу, когда мое собственное сердце замирает, а потом начинает стучать в слегка быстром темпе. Думаю, оно пытается синхронизироваться с Декланом.

— Ты уверен, что я не причиняю тебе боль?

— Я никогда не был так уверен в чем-либо в своей жизни.

Очевидно, в его заявлении есть двойной смысл, когда он смотрит на меня так, будто только что выиграл лотерею. И у меня появляется желание узнать, не получил ли он сотрясение мозга или что-то еще…

После еще одного удара сердца он убирает свою руку от моей и укладывает ее за голову, давая мне понять, что он полностью в моей власти. И прямо сейчас, я желаю видеть тот взгляд на его лице снова. Тот, который отражает удовольствие и муку.

Мои пальцы осторожно исследуют его торс. Каждый твердый кубик, по которому я прохожу, заставляет сжиматься мой желудок. Это великолепно видеть, как он растянулся передо мной, с синяками или без.

Он превосходен.

Меняя положение на кровати, я кладу руки на матрас и наклоняюсь вниз, оставляя легкие поцелуи на синяках вдоль его тела. Кончики моих волос касаются кожи Деклана, когда продвигаюсь дальше, но я не убираю их. Помня, что он испытывает к моим волосам, надеюсь, что ему понравится. Мой беглый взгляд только подтверждает это. Его адамово яблоко двигается, когда он глотает, а свободная рука сжимает в кулак простыню на другой стороне от него.

Я улыбаюсь напротив него и прижимаюсь губами к коже, замечая, как напрягается пресс от каждого поцелуя. Не желая пренебрегать кубиками, я прокладываю поцелуями путь вниз по животу и тогда я вижу это. Взгляд.

Это даже лучше, чем в первый раз, когда я заметила его. Я смотрю ему в глаза, пока целую выпуклости мускул, после смело облизываю их, целуя.

Реакция Деклана не разочаровала.

Его губы приоткрылись и дыхание стало затрудненным, и я догадываюсь, что у меня реальные проблемы. Потому что отныне его стон официально стало моим любимый звук в целом мире, и теперь мне хочется услышать, какие еще вариации я могу заставить его произвести.

Садясь, я жду, пока он не открывает глаза в изумлении, и спрашиваю:

— Так ты дошел до конца, ммм, когда мастурбировал той ночью?

— Нет. — Он выдыхает и протирает лицо руками, даже не пытаясь скрыть, что затвердел как скала.

— Можешь считать меня ненормальным, но мое настроение было подпорчено.

Мои пальцы скользят под пояс его пижамных штанов, легко оказываясь внутри.

— Я могу предложить тебе свою руку, если ты хочешь.

— Серьезно?

Его замешательство рассмешило бы меня, если бы я не была так возбуждена.

— Это справедливо после того, как ты… ты знаешь, помог мне той ночью.

Я погружаю свои пальцы ниже и касаюсь волос прежде, чем он хватает меня за запястье и оттягивает мою руку назад.

Почему он так взбесился? Я думала, он хотел этого.

— Эй, эй, эй, — говорит Деклан и садится. — Так не пойдет. Я не хочу, чтобы ты делала что-то потому, что чувствуешь себя обязанной. Ты должна сама этого хотеть.

Я хочу. Ничего в мире мне так не желаю сейчас, но я не готова признаться в силе своей страсти. Вместо этого я выдергиваю свою руку из его хватки и говорю:

— Я б не предлагала, если бы не хотела.

Его рот расплывается в улыбке.

— Так ты хочешь?

Господи.

Я закатываю глаза на его еще более дерзкую усмешку.

— Да.

— Гмм… — Он щурится, как будто пытается решить, верит ли он мне. — Боюсь, мне необходимо больше убедительности. Скажи: «Деклан, я хочу потрогать твой член».

Да, он невозможен. Невероятная задница. Мой подбородок выдвигается вперед, когда я смотрю на Деклана.

— Я не скажу такое.

Он усмехается и наклоняется, чтобы поцеловать кожу на моем плече, оголившемся из-за соскользнувшей футболки.

— Давай же. Мне просто нужно убедиться, что ты говоришь это от чистого сердца. Я не хочу воспользоваться тобой.

Чушь. Он просто хочет увидеть, как я произнесу это. Я снова закатываю глаза и вздыхаю. Слишком сильное желание коснуться его и узнать, как он выглядит, когда кончает от моих рук, перевешивает мое нежелание сказать эти шесть маленьких слов.

Так что я бормочу:

— Деклан, я хочу потрогать твой член.

Он дергается назад и поднимает свои руки, смотря на меня так, будто я сошла с ума.

— Полегче, Котенок, это наше первое свидание. Я не позволю тебе потрогать мой член на первом свидании. Я не из таких парней.

Если вы посмотрите в словаре значение слова «обалдеть», то я уверена, что даже оно не опишет полностью выражение моего лица.

— После всего этого ты говоришь мне нет? — кричу я. — Ты прикалываешься надо мной?

— Может, если ты будешь хорошей, я разрешу тебе завтра потрогать.

Деклан смеется и пытается защититься от моих ударов, когда я бью его со всей силы.

— Я ненавижу тебя!

Он хватает мои запястья, и прежде чем понимаю, что происходит, я оказываюсь на спине, а он сверху на мне, прижав мои руки над моей головой. Его улыбка погасла, но ее след остался.

— Нет, не ненавидишь, — утверждает он.

Нет, не ненавижу. Но он действительно жестоко поступил со мной, и я имею право разозлиться, черт возьми.

Деклан медленно опускает мои руки и переносит вес на локти. Он запускает пальцы в мои волосы, когда смотрит на меня и сообщает:

— Также, как сильно я люблю чувствовать твои руки на мне, я не могу позволить этому случиться, не сегодня ночью. Мы оба знаем, что не остановимся, и я знаю, что творю. Это наше первое свидание. Оно особенное. У нас было только одно свидание, и я слишком забочусь о тебе, чтобы отнимать его у тебя. У нас. Хоть это и убивает меня, но вынужден сказать, что остальное придется отложить.

Господи Иисусе, эти слова исходят от этого парня… Проклятье. Я замечаю, что улыбаюсь, и спрашиваю:

— До нашего следующего свидания?

— О, да, — говорит он, делая «еще не поняла?» лицо. — Все ставки сделаны на наше следующее свидание.

Я смеюсь под ним, когда он морщится и предупреждает:

— Я собираюсь сокрушить тебя.

Это только заставляет меня смеяться сильнее, пока он не наклоняется и не успокаивает меня поцелуем. После первоначального шока я сразу оборачиваю свои руки вокруг его шеи и только собираюсь пригласить его в свой рот, как он отклоняется назад.

Я лежу там с закрытыми глазами в течение нескольких секунд, пытаясь убедить свое тело потушить пожар внизу. А ведь не было даже языка. В этом нет необходимости, чтобы достигнуть такого вожделения.

Облизывая губы, я смотрю на него.

— Я думала, ты сказал, что придется подождать, — говорю я, задыхаясь.

Он пожимает плечами.

— Поцелуи разрешены на первом свидании.

Когда мои голодные глаза останавливаются на его губах, он, вздыхая, откатывается от меня на спину.

— Только один, — говорит он. — Мой самоконтроль не так силен.

Деклан

Я лежу, уставившись на пустующую сторону моей кровати, где час назад сидела Саванна. Моя постель кажется более холодной, одинокой без нее, и прямо сейчас я ругаю себя за то, что согласился позволить ей спать на диване.

Потому что сейчас уже за полночь, и значит, что наступило завтра. Наше свидание официально закончено, так что не имеет значения, если я не смогу сдержать свои руки или другие части тела. Вздыхая, я поворачиваюсь на спину.

Я скучаю по ней. Она в соседней комнате, и я скучаю.

Я касаюсь пальцами своих губ, когда смотрю на темный потолок. На них по-прежнему ощущается поцелуй, который на самом деле не был им. Это был самый лучший непоцелуй, что у меня был. У нее такие чертовски мягкие губы, к которым я имел удовольствие прикоснуться, и я собираюсь познакомиться с ними поближе.

После еще одного раунда, где я ворочусь и верчусь, я смотрю на дверь, обдумывая, следует ли встать и пойти к ней.

Спит ли она сейчас? Или бодрствует как я?

Если она не спит, и я выйду туда, я знаю, чем все обернется. Так же, как мне хочется быть там, вероятно, так же мне не следует этого делать. У меня по-прежнему еще все болит. Мне нужно подлечиться немного, но будь я проклят, если позволю чему-то остановить меня, если дело дойдет до главного. Я готов выдержать любое количество боли, только чтобы быть с ней, и я бы любил каждую секунду этого.

Но если она спит, тогда со мной тоже будет все в порядке. Я только посмотрю минутку не более того. В прошлый раз было недостаточно долго. Она выглядела такой спокойной, и такой чертовски красивой.

Я замираю, когда осознание накрывает меня: я взволнован перспективой увидеть ее спящей. Это странно, не так ли? Я имею в виду, что это кажется ненормальным.

Со стоном я прячу лицо в подушку, но в итоге вдыхаю оставшийся запах Саванны. Это не помогает.

Что, черт возьми, со мной не так? Я знаю этого птенчика всего несколько дней, и ей как-то удалось сдвинуть мой мир со своей оси. Теперь элементарные вещи выходят из-под контроля. Подобное должно бесить меня, но я ничего такого не чувствую. Наоборот я постоянно ловлю себя на мысли, что прикладываю все усилия, чтобы привлечь ее в мою жизнь, потому что с ней она лучше.

Намного лучше.

Я жил настоящим до появления Саванны — от момента к моменту, от боя до бессмысленного траха. Будущее всегда казалось для меня чем-то неопределенным, и я неохотно заглядывал вперед, но Саванна заставила меня задуматься о следующей неделе, следующем месяце, следующем году…

Каждый раз, когда я представляю грядущее, она там со мной. Я не могу представить свое будущее без нее и не хочу, потому что это будет означать, что она где-то, не со мной.

Я мечтаю сделать Саванну счастливой. Я желаю заботиться о ней. Господь видит, что она заслуживает этого, и я был бы чертовски рад, если бы она доверила мне подобную ответственность.

Эта девушка заставляет меня размышлять о таких вещах, о которых я раньше и не задумывался. Такие пугающие вещи, как объятия на диване за просмотром телевизионных программ. Как глупое белое платье. Клятвы. Кольца. Смена фамилии. Полнощекие маленькие дети с серыми глазами, которые настолько же упрямы, как их мама.

Мое будущее здесь, и оно в соседней комнате.

В конце концов, я решил не ходить туда. Если я увижу ее лицо еще раз, я пропал. Я могу все испортить еще до того, как все остальное изменится, если я пойду в гостиную, то со словами о любви припаду своей задницей к ногам этой жестокой, шумной, с тяжелым характером девушки, спящей на моем диване.

Слишком рано для этого. Имею в виду, что у нас только что было первое свидание. И я не могу влюбиться в девушку на первом свидании. Все слишком быстро. Это безумие. Кроме того, я единственный, кто навел суматоху по поводу ожидания, так что я потерплю. Подожду нашего следующего свидания.

Все ставки сделаны на наше следующее свидание.

Глава 10

Саванна

Я не скучаю по Деклану, я не скучаю по Деклану…

Я повторяю это снова и снова в своей голове, пока работаю в тренажерном зале и протираю машины. Сегодня длинный день, потому что здесь не так много дел, чтобы занять себя чем-нибудь, за исключением нескончаемой кучи полотенец, но даже это оставляет меня не на долго в безделье в промежутке между загрузками. Я пытаюсь взяться за что угодно, чтобы только занять себя, так как не хочу фокусироваться на том, где, похоже, застрял мой ум: Деклан.

Что он делает? Скучает по мне? Думает ли он обо мне прямо сейчас?

Закусывая губу, я сдерживаю стон.

Я не такой тип девушек. Я не зацикливаюсь на парнях и, безусловно, не рассиживаю без дела, желая узнать, скучают ли о них. Мне лучше заняться чем-нибудь, чем беспокоиться о таком бессмысленном дерьме. Например, помыть окна в холле. Они, вроде, выглядели грязными…

Сжимая губы, я хватаю в руки тряпку и направляюсь в заднюю часть тренажерного зала в прачечную, где хранятся моющие средства. Да, работа трудоемкая, и да, я пытаюсь найти способ удержать свои мысли подальше от татуированного бойца, который внезапно поселился в моем мозгу, ну и что? Может быть, химические пары и смогут убить некоторые клетки моего проклятого мозга, которые, кажется, инфицированы вирусом Декланитис.

Оказавшись за углом, я налетаю на потную голую грудь, показавшейся мне кирпичной стеной. Я спотыкаюсь назад, видя, как бутылка воды падает из мужских рук, которые подхватывают меня и удерживают на месте. Мои широко раскрытые глаза встречаются с удивленным лицом Майка, когда он спасает меня от встречи моей задницы с бетонным полом.

Вода попадает мне на ноги, и я отпрыгиваю назад.

— Вот дерьмо.

Вытекающая из бутылки вода медленно заливает пол, и я наклоняюсь, чтобы поднять бутылку, и Майк делает тоже самое. Наши головы сталкиваются с глухим звуком, и я вздрагиваю, держась за место, которое моментально вспыхивает болью.

— Ой.

Майк смеется и хватает почти пустую бутылку, потом щурит один глаз, когда трет угол лба.

— Прости.

Я качаю головой, и на его комическое выражение заставляет меня улыбнуться, несмотря на маленьких птичек, летающих вокруг головы.

— Это моя вина. Я была невнимательна.

Он перекладывает влажную тару в другую руку и проводит свободной рукой вдоль его черных баскетбольных шорт. Его шорты с низкой посадкой, которые висят ниже так называемых впечатляющих шести кубиков.

Все, о чем я могу думать: пресс Деклана лучше.

Я моргаю от незваной мысли, и мой мозг, наконец-то, решает включиться.

— О, Боже, прости. Давай я принесу тебе полотенце.

Ну конечно.

Отрывая с места ноги, я обхожу Майка и иду дальше по коридору. Сворачиваю налево в прачечную и распахиваю дверь сушильной машины, останавливая процесс на середине цикла. Надеюсь, полотенца достаточно сухие. Я хватаю одно и бросаю Майку, который последовал за мной внутрь.

— Спасибо, — говорит он, протирая свою бутылку, затем голени.

Я беру одно полотенце для себя и сушу им свои ноги.

— В самом деле, Майк, прости меня. Я должна была смотреть куда иду.

Полотенца, что я взяла, были сухие, так что я выгружаю половину из сушильной машины и бросаю на складной столик.

— Я ударил тебя по голове, так что думаю, это я должен извиниться перед тобой.

Он проводит рукой по своим потным, светлым волосам, с извиняющейся улыбкой. На моих губах появляется усмешка, когда я начинаю складывать полотенца.

— Я слушаю.

Майк подходит ближе, его рот изгибается в дружеской и немного кокетливой форме.

— Что ж, так уж сложилось, что мои лучшие извинения проходят за обедом.

Э-э-э. Ой…

Я открываю рот, но так ничего не говорю. Когда я сильно хмурю брови, он продолжает:

— Прости, что забегаю вперед, но я бы солгал, если бы сказал, что приезжал сюда каждый день в обеденный перерыв только чтобы потренироваться.

Он выглядит немного смущенным, после того как признался в этом, и я в полной растерянности, не знаю, что сказать. Я всегда думала, что Майк был одним из завсегдатаев спортзала. У нас есть несколько постоянных клиентов, которые приходят сюда каждый день. Теперь зная, что у него был скрытый мотив, я в … замешательстве.

Мой ответ будет отрицательным, только как бы его сформулировать.

Покашливание в дверях заставляет мою голову обернуться и увидеть холодный взгляд Деклана. Его стальные глаза устремляются к Майку, задерживаясь на нем, когда тот произносит:

— На одно слово, Саванна.

Черт. На этот раз это именно то, на что это похоже, хотя в мою защиту, я не просила его об этом.

Майк пристально смотрит на меня, казалось бы, не замечая в дверях высокого человека, на лице которого убийственный взгляд, и от которого волнами исходит напряжение. Или у Майка большие яйца, или его полностью не заботит скорая смерть.

Понизив голос, он произносит:

— Подумай об этом, хорошо?

Я могу почувствовать, как взгляд Деклана прожигает во мне дыру, и неохотно киваю Майку, принуждая себя выдать вежливую улыбку, которая получилась тайной.

Майк медленно отступает и обходит Деклана, который заблокировал дверь. После секунды свирепых переглядов с Майком с безмолвным предупреждением разорвать его, Деклан отодвигается в сторону, позволяя ему уйти.

Как только Майк выходит за дверь, Деклан захлопывает ее, закрывая нас в прачечной. Мое сердце подскакивает к горлу, и я стараюсь успокоиться, но не получается.

— Какого хрена он здесь делал? Я имею в виду, помимо того, что клеился к тебе.

Парень скрещивает руки на груди. Это движение заставляет меня опустить глаза на его напряженные мышцы, покрытые татуировками. Сейчас предпочтительнее смотреть ему в глаза, но так я увижу убийственный взгляд, направленный на меня.

Я не сделала ничего плохого, черт побери.

Сжав губы в тонкую линию, я хватаю оставшуюся половину полотенец из сушилки и бросаю их на стол.

— Я налетела на него, когда возвращалась сюда, чтобы взять чистящие средства, и выбила бутылку из его рук. Мне необходимо было дать ему что-то, чем он мог бы вытереться.

— Почему ты не отказала ему?

Обманчиво спокойный вопрос посылает мурашки по моей спине, потому что я слышу едва сдерживаемый гнев, стоящий за этим. Деклан настолько зол, что, предположу, выходит на новый уровень.

Я сглатываю, оказавшись не в состоянии отвечать, и боюсь поднять на него глаза.

— Что?

Его челюсть ходит желваками, а глаза прожигают меня. Взгляд жесткий, но не холодный.

В этом взгляде есть… жар, опаляет меня, когда Деклан выдает из себя:

— Когда он просил тебя об обеде, почему ты не сказала «нет»?

Блин, точно, как долго он стоял там, наблюдая за мной? И он что вообще меня не слушал, когда я говорила ему, что он единственное исключение из моих правил не встречаться с мужчинами? Неужели он считает, что я позволю любому парню залезть мне в трусики лишь потому, что он сам там побывал?

Двери никто не открывал.

Проклятье, во мне нет ничего общедоступного, и если он этого не замечает, то я приклею его задницу обратно к «правилу» вместе со всеми остальными.

Пристально глядя на Деклана, я дергаю со стола полотенце и начинаю его складывать.

— Но я и не сказала «да».

Раздраженно, он качает головой.

— Тебе следовало сказать «нет». В ту же секунду ответ должен был быть «нет».

Подойдя ко мне, он выхватывает полотенце из моих рук и бросает его на стол. Прежде, чем я смогла огрызнуться на него за грубость, он говорит:

— Я не буду делить тебя, Саванна. Не буду.

У меня отвисает челюсть, и его угрожающий вид и ярость прожигают меня насквозь.

— Делить меня? Я не какая-нибудь чертова игрушка-косточка, а ты – не собака! Ты не можешь просто пописать вокруг меня и ожидать, что остальные будут держаться от меня подальше.

Деклан надвигается на меня, пока мой зад не прижимается к краю стола. Положив руки на холодную сталь, он склоняется, и я прогибаюсь назад, чтобы сохранить то маленькое расстояние, оставшееся между нами. Это пространство является жизненно важным. Промежуток между состоянием, где я могу сохранить свою голову ясной, и состоянием, кода я сделаю что-нибудь невероятно глупое, например, поцелую его и потрусь об него всем телом.

Его взгляд совершенно непоколебимый.

— Ты моя. Не сомневайся в этом, котенок.

— Я не принадлежу тебе.

Рада, что мой голос звучит так решительно, потому что себя я так не чувствую. Страсть в его взгляде начинает всерьез увлажнять мои трусики.

— Твое тело говорит иначе, — шепчет он. Из-за грубой интонации в его голосе меня охватывает озноб. Протягивая ко мне руку, он начинает играть с кончиками моих волос, накручивая локон вокруг пальца. — Чье имя ты стонешь, когда кончаешь?

— Господи, — резко выдаю я, отмахиваю его руку назад.

Деклан пристально смотрит на меня.

— Это мое имя ты стонешь, девочка, даже не пытайся отрицать.

Во мне кипит гнев, но за ним кроется что-то еще. Страх.

Он рассчитывает, что я буду … моногамной? Я не позволяла себе заглядывать так далеко вперед, и если быть честной, я не такая. Постоянные сексуальные взаимоотношения — это не то, что я когда-либо практиковала. Я – девушка на одну ночь и королева ошибок на пьяную голову, так что моногамия действительно не приходила ко мне в голову. Так что сейчас, я в бешенстве. И как ни крути, подобное равно отношениям.

— Засунь его, знаешь куда, — говорю я, стиснув зубы, распаляя гнев внутри себя, стараясь испепелить свои страхи, пока от них не останется ничего, кроме пыли.

— Открой свои губки, и я засуну, Котенок. С удовольствием. Я сделаю, блять, все что угодно, чтобы ты захлопнула свой грязный рот прямо сейчас, потому что ты достала меня своими отлупами.

В течение еще нескольких секунд я сохраняю мой гневный взгляд до того, как я перевожу свои глаза на его черную с белым черепом футболку. Я знаю, что это логотипа какой-то группы, но я не могу вспомнить какой. Мои мысли затуманились, когда глаза стали гулять по расписанной коже. Я хочу пройтись пальцами по каждому дюйму его татуировок, пока не запомню каждую кривую, все рисунки и надписи.

Признаться ему в этом? Черт возьми, нет.

— Что если я скажу Майку «да», а? Что тогда? Ты будешь в состоянии отстать от меня? — спрашиваю я, выпячивая подбородок. Я не скажу «да», но не потому, что Деклан сейчас находится в приступе гнева, а потому что Майк не привлекает меня так сильно, как Деклан. Черт, Майк совсем не сравниться с Декланом. И снова, я не готова сообщить ему об этом. Он и без того достаточно самовлюблен. К тому же, мне просто хочется узнать, что он скажет.

К моему удивлению, его рот изгибается в кривой усмешке.

— Вероятно, нет, но Майк точно будет не в состоянии подойти к тебе после того, как я переломаю ему ноги.

Я округляю глаза и толкаю его в грудь. Но он не сдвинулся ни на миллиметр.

— Твоя задница — моя, Котенок, нравится это тебе или нет. И если ты не готова признать это прямо сейчас, что ж, отлично, тогда жди и смотри.

Он наклоняется, неторопливо проводя своим носом по моему подбородку, после целуя чувствительную область под моим ухом. Мое дыхание останавливается, когда я закрываю глаза, и за моими плотно закрытыми веками вспыхивают огоньки. В моем мозгу задействован каждый нейрон, не позволяющий вырваться из его ласк и удерживающий на месте стремительно приближающийся оргазм, в то время, когда все, чего я хочу — это наклониться к Деклану и потереться щекой напротив его, как кошка в период течки.

Та моя мысль отступает, когда его язык начинает дразнить мочку уха, прежде чем его горячий рот окутывает ее. В интимных местах вспыхивает покалывание, и колени слабеют. Его зубы кусают мое ушко, его щетина царапает щеку, и я сжимаю крепче глаза, представляя его грешный язык и грубую щетину между своих бедер, когда буду объезжать прекрасное лицо.

Я чувствую горячее дыхание на своей коже, когда он шепчет:

— Я собираюсь трахнуть тебя так жестко, так тщательно, что ты никогда не позволишь кому-либо еще быть внутри тебя. А знаешь почему?

Дрожа, мне как-то удается качнуть головой.

Его губы касаются раковины моего уха.

— Потому что никто не сможет заставить тебя кончить так интенсивно, как я.

Он оставляет легкий поцелуй на моей щеке и отклоняется назад, и глаза темно-зеленого цвета прожигают меня насквозь. Убирая прядь волос с моего лица, он просто говорит:

— Я погублю тебя.

Это не угроза, это вкусное обещание, которое заставляет меня сжаться в ожидании, и я не сомневаюсь, что он, в полном смысле этого слова, уничтожит меня.

Боже мой, если он может говорить такое вне спальни…

Я сглатываю, мои глаза замирают на грозном черепе футболки, потом переходят к татуированной коже и возвращаются к его приоткрытым глазам.

— А если взамен я попрошу стать твоей и быть единственной?

На его лице появляется легкая улыбка.

— Тебе не нужно просить меня об этом, Котенок. Твои ноги — единственные, между которыми мне хочется быть.

Господи, мне понадобится холодный душ после этого.

Я борюсь с желанием потерять себя, и сосредотачиваюсь на том, чтобы не превратиться в большую лужу у его ног. Но меня не спасти, стоит ему только шепнуть мне на ушко пару слов и оставить несколько, относительно, целомудренных поцелуев, и вот я, готова войти в ядерный реактор.

Я даже не уверена, что хочу знать, что он может сделать своими бедрами и надлежащим использованием языка. Мой бедный организм, вероятно, не выдержит.

Пальцы Деклана оставляют след на внутренней стороне моего бедра, заставляя сжаться мои внутренности, и я сглатываю.

— Так ты позволишь мне оказаться между ними? — Его губы касаются моих, когда он шепчет: — Думаю, мне необходимо напомнить тебе, кому ты принадлежишь.

Мой рот открывается, но я не уверена из-за чего именно: из-за последнего идиотского комментария, или из-за того, что он только усилил желание, поднеся руки к шортам. По-видимому, сразу оба варианта оставили меня бессловесной.

Он продолжает гладить меня сквозь джинсовую ткань, и внизу живота собирается боль. Я прилагаю усилия, чтобы ответить, но все, на что я способна — это втянуть воздух. Звучит не обнадеживающе.

Деклан скользит рукой внутрь моих шорт, прямо в трусики и влажным складочкам. Почувствовав, что я намокла, его рот дергается в дерзкой усмешке, и он кружит над клитором, а мои проклятые предательские руки сжимают в кулак его футболку, а дыхание останавливается.

— Твое тело реагирует так, будто оно мое.

Его волосы щекочут мой лоб, когда его язык дразнит мою нижнюю губу. Я не могу ничего с собой поделать и встречаю его губы своими, и как только я открываюсь, словно электрический разряд проносится меду нами. Деклан стонет и накрывает мои губы своими. Они одновременно неутомимы и мягки, и когда наши рты начинают греховную борьбу за власть, он вынимает свои руки из моих шорт и поднимает меня на край стола.

Мои руки хватают Деклана за волосы, пока его рот пожирает меня, сжимая и надавливая с мастерскими ласками языка и умелыми движениями губ, которые вышибают все мысли прочь и превращают меня в сгусток желания.

Меня никогда так не целовали. Это тот поцелуй, который нужно запомнить, поцелуй, который стирает все предыдущие и гарантирует, что никакой другой не будет лучше него. Я в шоке от того, что он станет моим последним первым поцелуем.

Я оборачиваю ноги вокруг его бедер, и как только он начинает расстегивать молнию моих шорт и тянуть их вниз, сильнее сжимаю ноги.

Я хочу секса. Я хочу этого так сильно, что даже не могу ясно мыслить, так сильно, что меня даже не заботит, что мы на работе и кто-то может к нам войти. Но я не сниму шорты при свете. Просто не сниму. Я – девушка, предпочитающая секс в темноте. Или хотя бы при тусклом освещении. Но прямо сейчас Деклан сможет увидеть все, и я просто… не могу.

Что могу сказать, я стесняюсь.

Наше дыхание учащается, когда он отклоняется назад.

— Что-то не так?

— Ничего, просто… их обязательно снимать?

Деклан оставляет на моих губах мягкий поцелуй.

— Моему рту будет трудновато добраться до тебя, если они будут на тебе...

Я закрываю глаза, когда его слова проникают в мою голову, и я инстинктивно сжимаю его бедрами. Деклан тихо посмеивается и пальцами вырисовывает круги на плоской поверхности моего живота, заставляя чувствовать так, будто внутри все готово перевернуться.

— Давай, Котенок… Позволь мне узнать, какая ты сладкая на вкус.

Его руки скользят вниз по моей талии, чтобы схватить бедра, и он начинает медленно толкаться в меня, потираясь твердой выпуклостью его эрекции об мои расстегнутые шорты. Я стонаю, чуть не забывая собственное имя, и его губы прокладывают путь легчайших поцелуев по моей щеке.

Когда он снова начинает стаскивать вниз мои шорты и трусики, я позволяю ему, и мое сердце бьется в груди так сильно, что отдается эхом в моих ушах.

Не могу поверить, что позволяю ему это делать.

Господи, он как чертов маг, постоянно заставляющий мои трусики исчезать.

Как только моя одежда оказывается спущенной, я сжимаю ноги и тяну свою футболку вниз, пытаясь прикрыться. Деклан приподнимает бровь и скользит руками вверх по внутренней стороне моих бедер.

— Только не говори мне, что ты вдруг стала стеснительной.

Я слышу сомнение в его голосе, и это заставляет меня опустить глаза, когда я изнутри кусаю губы и пожимаю плечами. Вся чувственность и желание мгновенно покидают меня. Деклан, вероятно, думает, что я жалкая…

— Эй, — пальцы Деклана приподнимают мой подбородок, заставляя меня посмотреть в его обеспокоенные глаза. — Ты делала это раньше? Кто-нибудь когда-нибудь…

Парень захлопывает рот на полуслове, его черты лица становятся жесткими, словно он не хочет думать о чьем-нибудь рте рядом со мной.

Мне тоже не нравится думать об этом, но не по той же причине, что Деклан.

Я слегка киваю ему, когда мои глаза блуждают по его шее.

— Это был не очень хороший опыт. Думаю, он оставил во мне немного застенчивости.

Это гигантское чертово преуменьшение, но, да ладно. До Деклана, я никогда даже не думала попробовать кунилингус с кем-то еще. Но я не могу перестать представлять, как его рот и губы работают между моих ног, доводя меня до оргазма. Если кто-то и сможет доставить мне удовольствие, то это Деклан. Я знаю точно.

Он наклоняется и целует меня в плечо.

— Нам не обязательно делать это, если ты не хочешь.

— Я хочу, просто…

Нервничаю. Напугана.

Я смотрю вниз, в то время как руки Деклана бродят по бледной коже моих бедер. Он даже не пытается раскрыть их, но его бездействие заставляет меня все же медленно их раздвинуть.

Деклан не похож на других парней, которых я встречала. Он действительно способен не торопит события со мной, и при этом быть в полном порядке. Он, конечно, властный и высокомерный, но он никогда не пытается обвинить меня или принудить к чему-то, если я на самом деле не готова.

Уже только это заставляет мои ноги раскрыться настолько, что он оказывается стоящим между ними. И вместо того, чтобы двигаться к финишной прямой, он продолжает скользить по моим икрам и бедрам, оставляя сладкий, почти целомудренный поцелуй на моих губах.

— Тебе понравится, я обещаю. Только откинься назад и позволь мне позаботиться о тебе, хорошо?

Я киваю, и он опускается на колени напротив меня, оставляя поцелуи на внутренней стороне бедра, когда его руки обхватывают мои ноги. Медленно и немного неохотно я отпускаю футболку и предлагаю ему себя.

— Спасибо, — шепчет он напротив меня, прокладывая свой путь дальше, пока я не чувствую его горячее дыхание на только что оголившемся участке кожи. Все мое тело напряжено в ожидании, но не в хорошем смысле. Мне приходится бороться с желанием оттолкнуть его назад и прикрыть себя, когда воспоминания из прошлого начинают накатывать на меня.

Деклан, кажется, чувствует мое беспокойство.

— Оставайся со мной, ладно?

Приоткрытым ртом он оставляет поцелуй на моем бедре, когда его палец начинает надавливает на клитор. Я вздрагиваю от прикосновения прежде, чем Деклан устанавливает устойчивый, круговой ритм, что заставляет меня сжать его волосы, а дыхание участиться.

— Прекрасные ощущения, не так ли?

Я киваю, и его губы продвигаются вверх, целуя вершину моего бедра и все вокруг, а затем его язык оказывается во мне, заменяя собой его палец. Я задыхаюсь и жестче хватаюсь за его волосы, когда рот Деклана накрывает меня, и я так плотно сжимаю свои глаза, что вижу маленькие крапинки на веках.

Его щетина царапает мое бедро, пока он занимается любовью, и когда он проталкивает палец внутрь меня, я падаю вниз на теплую кучу полотенец.

Это то, что предполагалось под словами понравиться. Это то, о чем бредят женщины.

Он закидывает мои ноги себе на плечи, раскрывая меня шире, и неторопливо облизывает и сосет меня. Протолкнув в меня второй палец, он касается магической точки на передней стенке с каждым толчком. Внутрь и наружу, внутрь и наружу…

— Ты моя, Котенок. И эта киска — моя, и я буду делать это каждый чертов день, чтобы напомнить тебе об этом, если понадобится.

Его голос становится похожим на рычание, когда он своими пальцами трахает меня жестче, сильнее. Все, что я могу делать, это управлять дыханием, «да», и я качаюсь моими бедрами напротив его рта и тяну его голову ближе ко мне, будто пытаясь приклеить его к моему телу.

Я более чем согласна делать это с ним каждый день.

Подняв свою голову, я смотрю вниз на свое тело и наблюдаю, как работает Деклан. Господи, вид его языка и всей моей влажной плоти… Я стону и пытаюсь раскрыться шире для него, чувствуя, как в моих конечностях возникает знакомое напряжение.

— Малышка, ты должна видеть это. У меня здесь чертовски красивый вид.

Деклан удерживает глаза на мне, затем всасывает меня в свой рот. Мое дыхание перехватывает, и я извиваюсь под ним, но его свободная рука удерживает меня на месте. Когда он, наконец-то, освобождает меня, мое дыхание сбито, и все тело ощущается, как натянутая под напряжением проволока, готовая лопнуть в любую секунду.

Мои руки опускают его волосы и следуют вверх к груди, сжимая ее сквозь футболку. Соски так напряжены, что почти болят, и, если я немного подразню их, то, возможно, смогу подвести себя к краю и спрыгнуть с этой невероятно высокой скалы.

— Блять, — хрипит Деклан напротив меня. — Ты пытаешься заставить кончить меня прямо в штаны?

Между отрывистыми вдохами я сглатываю.

— Нет, я пытаюсь кончить на твой рот.

Он стонет напротив меня, и маленькие вибрации в сочетании с толчками его пальцев и движением его языка сталкивают меня вниз, когда я взрываюсь изнутри. Я вскрикиваю, шокированная силой оргазма, проходящей через меня. Она блокирует мои мышцы на месте, а руки с силой снова хватаются за волосы Деклана, когда он удваивает усилия. Я смутно слышу себя, выкрикивающей его имя, пока бедра толкаются в него, а напряженное тело превращается в желе. Кажется, будто я плыву по небу, и, похоже, что никогда не смогу спуститься.

Деклан абсолютно прав — он погубит меня. Он не сбавляет темп, пока вылизывает меня, как котенок молоко с блюдца, и его пальцы скользят внутрь и наружу.

Мои руки лениво играют с его волосами, пробегаясь по длинным кончикам, закрывающие его лоб, в то время, как я улыбаюсь в потолок.

— Лучший первый поцелуй.

Деклан целует мое бедро, его дыхание тоже сбито, и он кладет свою голову на мои ноги.

— Чертовски верно.

Он поднимается и возвышается надо мной, и его дерзкая улыбка в тысячу раз ярче, когда они пристально смотрит вниз на меня.

О, Господи, только не ямочки…

Я кусаю свою губу, пытаясь сдержать улыбку в ответ, но он останавливает меня, когда наклоняется вниз и накрывает мой рот своим. Его язык скользит и дразнит мои губы, затем проникает внутрь. Я могу почувствовать свой вкус на нем, и осознание этого заставляет меня стонать, когда мои внутренние мышцы, все еще сокращающиеся от острых ощущений, заставляющих забыть собственное имя, сжимаются, приближая меня ко второму раунду.

— Чувствуешь, какая ты сладкая на вкус? — шепчет он.

В ответ я собираю в кулак край его футболки и с жадностью возвращаю ему поцелуй. Бедра парня располагаются между моих ног, грубая ткань его джинсовых брюк надавливает на нежную кожу. Сквозь ткань я чувствую его напряженный член, и я проталкиваю руку между нами, чтобы освободить его. Внезапно Деклан отстраняется назад, останавливая мои руки, и опускает свою голову мне на шею.

— Сбавь обороты, малышка. У меня нет с собой презерватива.

Прямо сейчас я схожу с ума от желания, и все мои мысли сосредоточены на том, чтобы увидеть и прикоснуться к нему, как он только что делал со мной.

После того, что произошло, я действительно об этом не думала.

— Есть другие вещи, которыми мы могли бы заняться…

Деклан стонет, его сердце усиленно бьется напротив моей груди.

— Если мой член выйдет наружу, то этот ублюдок найдет любой способ оказаться внутри тебя, и он не остановится только на твоем милом ротике. Я знаю это, и ты это знаешь.

Я вздыхаю, ненавидя то, что он прав. И честно говоря, я немного шокирована его правотой. До этого я никогда не занималась сексом без презерватива, но мысли о Деклане, скользящем внутри меня без защиты? Они заставили меня стать насквозь мокрой, а бедра начали раскачиваться под ним, пытаясь создать трение.

Кто этот парень, что сделал со мной такое? Кто я?

Волосы щекочут мою щеку, когда он оставляет быстрый поцелуй на моей шее, после отстраняется от меня, чтобы вернуть на место шорты и нижнее белье. У меня кружится голова, и я сажусь прямо, чтобы восстановить равновесие, наблюдая за Декланом, поправляющим свою эрекцию.

— Я чувствую себя ужасно, — говорю я, спрыгивая вниз на пол, и натягивая шорты. — Уже дважды я кончила, а ты – нет.

— Ты мне это компенсируешь. Не волнуйся.

Самодовольная улыбка на его лице заставляет меня закатить глаза, хотя я уверена, он и тут прав. Снова. Кажется, я не могу удержать свои руки подальше от него и, кажется, не могу удержать его руки подальше от меня.

Ну что ж. Здесь куда более серьезные проблемы, нежели великолепный мужчина, который вбил себе в голову, что имеет на тебя какие-то нелепые примитивные права.

Оглянувшись назад на стол, я хмурюсь, когда вижу небольшую кучу чистых полотенец, оказавшихся на полу.

— Я не могу поверить, что мы занимались сексом здесь… О, Боже, что если кто-то слышал нас? — спрашиваю я, поворачиваясь, чтобы посмотреть на Деклана.

Он пожимает плечами.

— Надеюсь, Майк нас слышал.

Он произносит его имя, будто тот – отвратительное насекомое, которое Деклан счищает с подошвы своего ботинка.

— Я серьезно, — говорю я, хлопая его рукой по груди. — Я не хочу, чтобы кто-то из посетителей знал, чем мы… ты знаешь. — Наклонившись вниз, я собираю полотенца и кладу их на стол. — Ты мой босс. Это выглядит плохо.

— Клянусь тебе, там никому нет до этого дела. За исключением, может быть, Майка, но ты, в любом случае, ему откажешь.

Взяв полотенце, я стреляю в Деклана взглядом, и начинаю складывать банную ткань.

— Я собиралась прямо перед тем, как ты ворвался сюда и начал бить себя в грудь, как пещерный человек.

— Собиралась?

Я закатываю свои глаза на полный надежды тон в его голосе.

— Конечно. Майк просто застал меня врасплох, и я пыталась быть вежливой, отказывая ему. — Я наклоняю голову и сужаю глаза. — Что ты вообще здесь делаешь? Тебе положено отдыхать.

Деклан моргает, открывая шире свои глаза.

— Ох, черт, я забыл. — Он берет меня за руку и открывает дверь, ведя меня в пустой коридор. — Я принес тебе обед.

— Обед?

— Да. Я ходил в ту закусочную за углом.

Мой желудок урчит, и мое лицо озаряется светом. Внезапно, я чувствую себя такой голодной.

— Ты принес мне жареный картофель?

Деклан переплетает свои пальцы с моими и подносит мою руку вверх ко рту, целуя тыльную сторону.

— Ты угадала.

Деклан

Мои яйца готовы взорваться.

Глава 11

Саванна

Следующие несколько дней были особенно тяжелыми. Без Деклана рабочие будни кажутся бесконечными, но когда мы вместе, все вокруг становится наэлектризованным.

Он дает мне время и пространство, чтобы все обдумать, но все же это мне не помогает. Потому что в любое время, когда мы находимся в одной комнате, сексуальное напряжение между нами трещит и искрится только сильнее. Я скучаю по тому времени, когда мы контролировали наш чувства, и каждый взгляд не был наделен смыслом и предвкушением.

Но Деклан прав. Нет пути назад. Я просто не знаю, куда мы движемся дальше.

Входная дверь в квартиру Деклана распахивается, когда я вхожу внутрь, уставшая после длинного рабочего дня. Эти двойные смены выматывают, но кто-то должен быть в спортзале, пока он открыт, и я бы не позволила Деклану быть там вместо меня. Он нуждается в отдыхе, а мне необходимы деньги. Двойной выигрыш. Но он возвращается на работу завтра, и я должна признать, что вздохну с облегчением.

Деклан смотрит на меня с дивана. Он разговаривает по телефону и улыбается мне, когда я закрываю дверь.

— Да, приятель, спасибо, снова, — бормочет он кому-то на другом конце линии. — Увидимся позже.

Он вешает трубку, я плюхаюсь на диван рядом с ним, кладя мои ключи на журнальный столик рядом с огромнейшим желтым конвертом, лежащим на крепком темном дереве.

— Это Маркус, — сообщает он, облокачиваясь на подлокотник. Его движения все еще медлительны, но, по крайней мере, он больше не гримасничает от боли. — Мой бой с Керриганом был официально перенесен.

Шок отражается на моем лице.

— Здорово. Когда это будет?

— Третья пятница декабря. Я должен подождать, пока заживут ребра, чтобы вернуться на ринг.

Я испытываю облегчение. Я ничего не говорила, но боялась, что он попытается вернуться на бои до того, как его тело будет готово.

— Что насчет других боев?

— Были отменены.

— Хорошо.

Он улыбается, когда понимает, что я волнуюсь за него.

— Тебе не следует беспокоиться, Котенок. Я не собираюсь делать что-нибудь глупое.

Мои брови поднимаются в удивлении.

— Говорит парень, который рассказывает своей наемной работнице, как сильно он хочет ее трахнуть. — Я цокаю и прикусываю губу, стараясь не улыбаться, когда качаю головой. — Если бы я была доносчиком, Вы были бы единственным, кого затрахали бы до смерти, мистер Витмор.

Он издает смех, углубляя свои ямочки на щеках, и у меня возникает внезапное желание взять его избитое лицо в свои руки и поцеловать обе ямочки.

— Котенок, ты можешь трахать меня десятью разными способами до воскресенья, и я приму каждый такой раз с улыбкой на лице.

Его совершенно белые зубы прикусывают нижнюю губу, когда он смотрит на мой рот. Он смотрит так, будто хочет поцеловать меня, и мое сердце трепещет внутри грудной клетки. Вместо этого, он наклоняется вперед и берет конверт со столика, затем передает его мне.

— Это тебе.

Я хмурюсь и принимаю конверт, вскрывая его, чтобы заглянуть внутрь. Там какие-то документы. Мои глаза сканируют верхний лист, когда я вытаскиваю все бумаги.

Настоящим документом подтверждается, что Деклан Витмор, именуемый в дальнейшем Сторона А, освобождает работника Саванну Райан, именуемую в дальнейшем Сторона Б, от каких-либо последствий, включенных, но неограниченных, до или после сексуального контакта, который может произойти…

Мои брови сходятся вместе, когда я изучаю остальное на странице. Что… это такое вообще? Когда я поднимаю взгляд на Деклана, то вижу, что он полностью сконфужен.

— Какого черта?

— Ты сказала, что хотела бы получить письменное подтверждение, — отвечает он с осторожностью, будто не уверен в том, оскорбит это меня или же утешит.

Я снова возвращаюсь к бумагам, просматривая следующие страницы. Действительно, там все четко прописано: соглашение, имеющее дело к будущим сексуальным актам, и что может и не может произойти до и после. Большинство из них, к счастью, вещи, которые точно не случатся. Как только я вылечу с работы, договор аннулируется.

Деклан прочищает горло.

— Там есть еще,— говорит он, переворачивая страницы договора аренды.

Моя грудь сжимается, когда я читаю текст мелким шрифтом. Деклан смотрит поверх моих плеч.

— Это действительно в течение года. Там говорится, что я не могу вышвырнуть тебя до того, как не продам это место, но этого не произойдет.

Его рука тянется к бумаге. Белый цвет выглядит холодным рядом с оттенками, оформленными в традиционном стиле, на внутренней поверхности его ладони.

«Sink» написано на костяшках его пальцев, указывающих на второй раздел Стороны А. Я помню, что слово «swim» вытатуированно на его другой руке под спасителем. («sink or swim» — «все или ничего»)

— Здесь условие, что аренда на безвозмездной основе, и нет ничего такого, что я смог бы потребовать плату в денежной форме… или другим путем.

Я сглатываю и киваю, чувствуя, как непрошенные эмоции набухают в моей груди, что заставляет болеть мое горло.

— Я вижу.

— И здесь, — говорит он, указывая на строки ниже, — также говорится, что ты можешь расторгнуть данный договор без последствий в любое время по твоему усмотрению.

Он все продумал. Господи, я счастлива, когда парень не забывает надеть презерватив, но... это совершенно другой уровень.

— Ты заполнил бумаги только чтобы спать со мной? Ты понимаешь, что это жутко?

Бумаги расплываются у меня перед глазами, я заливаюсь смехом, быстро вытирая глаза. Я знаю Деклана почти две недели, и уже плакала перед ним больше, чем перед кем-то другим.

Он наклоняется, и я чувствую его дыхание с усмешкой у меня над ухом. Он посылает дрожь по моей спине, от которой кожу начинает покалывать, а соски становятся твердыми под хлопковыми чашечками бюстгальтера. Бархатистые мягкие губы целуют меня в висок, и я закрываю глаза, впитывая прикосновение, которое мне не следует желать так сильно и яростно, как я это делаю. Это пугает меня, и как только знакомый едкий страх начинает подкрадываться, поцелуй заканчивается.

Он носом зарывается в мои волосы и шепчет мне:

— Видела бы ты лицо парня, когда я нотариально заверял документы. Он назвал его «сексуальный контракт».

Я кусаю губу и хихикаю. В некотором смысле, это так и есть.

— Почему ты так поступаешь? — спрашиваю я, указывая на пачку бумаг, когда откидываюсь назад и смотрю на него. — Я пересплю с тобой в любом случае. Я пожалею об этом завтра утром, но… — пожимаю плечами, даря ему уничижительную улыбку. — Мы уже это проходили, верно?

Разворачиваясь ко мне лицом, он касается своими длинными ногами моих, и наклоняется вперед, положив локти на выцветшие джинсы на коленях. Его грубые мозолистые ладони блуждают по сторонам моих голых икр, и я не могу не вспомнить, как они чувствовались где-то еще, в месте наиболее чувствительном и влажном.

— Я не хочу, чтобы ты сожалела. Вот почему я делаю все это. — Он поднимается и протягивает руку. — У меня есть кое-что еще, чтобы показать тебе.

Я свожу брови и кладу свою руку в его. Он тянет меня, ведет из гостиной и идет по коридору. Мы останавливаемся у закрытой двери его кабинета, находящегося справа от ванной комнаты. Я еще сильнее хмурюсь, когда смотрю на Деклана, потом снова на дверь. Что все это значит?

Он поворачивает ручку и толкает дверь, открывая ее, в то же время моя челюсть отвисает. Его стол и компьютер отсутствуют, на их месте кровать, кажущаяся очень комфортной. Я вхожу в комнату и вижу, что стены окрашены в нежно-сиреневый цвет вместо бежевого, и пробегаюсь моими пальцами по холодной оловянной подножке. Кованые лозы и цветы окаймляют всю ширину кровати, и цветочное покрывало гармонирует с цветом стен. Справа маленький белый комод и белая тумбочка рядом с кроватью.

Деклан прочищает горло позади меня.

— Тебе нравится? Я старался сделать все… по-девичьи.

Слезы застилают мне глаза, и все начинает плыть, и что странно, сквозь меня проходят чувства, заставляя все сжаться внутри.

— Ты сделал это ради меня?

Я не могу поднять на него глаза, пока нет. Это слишком много — комната, мои чувства, все...

— Ну, я абсолютно уверен, что не для себя.

Он надвигается на меня своим телом, опускает ладони в мои карманы и скользит носом по моему подбородку.

— Если бы у меня был выбор, ты была бы в моей кровати, вместо того, чтобы быть здесь. Но я хочу, чтобы у тебя тоже было право выбора, если это то, чего ты хочешь.

Одна часть меня хочет сказать ему, чтобы он забрал все назад, потому что всего чересчур, и я просто не могу это принять, но другая часть меня хочет сказать ему, как мне нравится. Никто и никогда не был ко мне столь внимателен.

Освободившись из его объятий, я поворачиваюсь и смотрю ему в лицо.

— Что если я скажу тебе, что ты сделал очень много и я не могу принять это?

— Тогда я скажу тебе, что очень жаль, потому что все так здесь и останется.

Я медленно киваю, прикусывая изнутри мои губы.

— Я так и думала.

Он сжимает шею.

— Я не сделал это, только чтобы переспать с тобой. Я сделал это, чтобы показать тебе, насколько серьезным я могу быть, когда дело касается тебя. Нас.

Он задерживает дыхание и на выдохе произносит:

— Я действительно хочу, чтобы «мы» имело место.

Я смотрю на Деклана, принимая к сведению все вышесказанное. Щетина покрывает его челюсть. Его нижняя губа немного полнее верхней. Темные ресницы и желтоватый синяк обрамляют его правый глаз…

Он заставляет меня чувствовать вещи, о которых я раньше не подозревала. Я хочу его так сильно внутри себя, и только он сможет утолить эту жажду.

Поднимая руку, я осторожно касаюсь его заживающей кожи. Зрачки его глаз расширяются прежде, чем он тянется к моим прикосновениям и кладет свою руку поверх моей.

Воздух покидает мои легкие от одного простого касания.

— Что случилось с желанием только физической близости? Это больше чем секс. Намного больше.

Деклан слегка морщится.

— Да, насчет этого… — он целует внутреннюю сторону моего запястья и пожимает плечами. — Я решил, что секса будет недостаточно. Я хочу все. Я хочу все с тобой.

У меня в горле застрял комок. Думаю, я влипла.

— Это неправильно.

Он сокращает пространство между нами до тех пор, пока Деклан становится единственным, что я вижу, чувствую и вдыхаю.

— Ты хочешь поговорить о том, что нечестно? Что действительно нечестно, так это то, что ты хочешь этого также сильно, как и я, но отказываешься признаться себе, потому что боишься. Вот это нечестно.

Деклан прав. Я боюсь.

Потому что думаю, что он только уничтожит меня.

Деклан

Я только собрался уделить внимание ее совершенным розовым губам, когда звуки Hatebreed (американская хардкор группа из Коннектикута – прим. перев.) раздались из моего кармана. Это Маркус.

Я рычу, склоняю свой лоб к ее, целую кончик носа и отстраняюсь.

— Я, э-э, сложил все твои вещи в шкаф. Я бы все сделал для тебя, но не хочу, чтобы ты злилась на меня из-за них, так что…

Вообще-то, я не хочу, чтобы она в особенности злилась на меня за то, что я нашел ее вибратор. Я дорожу своими яйцами, спасибо.

Саванна кивает. Она выглядит все еще поглощенной ее новой комнатой, осматривая все вокруг, обращая внимание на детали…так интересно наблюдать за ней. Мне до смерти хочется узнать, о чем она думает, но мой телефон все еще звонит, и я не хочу отвлекать ее, поэтому направляюсь в коридор и отвечаю на звонок.

Поднося телефон к уху, я спрашиваю:

— Эй, приятель, что случилось?

— Забыл спросить, придешь ли ты сегодня на бой. Мендес против О’Фелана. Предполагается, будет интересно.

— Черт. — Я потираю грубую щетину на лице. — Я вообще-то забыл.

Я поворачиваюсь назад к открытой двери и думаю, пригласить ли Саванну. Я не уверен, что она будет наслаждаться боем, но вечеринки после всегда уникальны. Конечно, хороши когда ты в хлам пьяный и девушка или две прижимаются к тебе, но…

Уверен без тени сомнения, что с Саванной будет лучше, даже если я не получу желаемое. Хотя, кто знает. Это может стать вторым свиданием. Я обещал ей больше на следующем свидании.

— Я спрошу Саванну, захочет ли она пойти.

— Что если нет?

— Тогда я не пойду.

Я предпочту провести время с Саванной здесь, чем без нее. Назовите меня киской, назовите меня тряпьем, меня это не волнует. Это правда.

Маркус смеется.

— Ты вляпался, брат.

Ты даже понятия не имеешь насколько.

— Слушай, мужик, она кажется милой девушкой, и я рад за тебя. Действительно рад. Но ты уверен, что это для нее подходит? Я не говорю о бое, я говорю о том, что будет после. Ты знаешь, какие сумасшедшие вещи могут случиться, и, находясь между пьяными придурками и Джейми, которая точно будет в не себя, ты должен будешь постоянно не сводить с нее глаз. Ты понимаешь меня?

— Господи, папочка, я знаю. Я привезу ее домой вовремя, обещаю.

Мы прощаемся, и я опускаю телефон, в то время, когда Саванна выглядывает из комнаты и спрашивает:

— Все в порядке?

Я кладу смартфон в карман и иду к ней.

— Да, я только забыл об одном бое сегодня.

Ее глаза сужаются, я улыбаюсь и говорю:

— Расслабься, это не мой бой. Но я обычно все равно хожу, даже когда не участвую.

Владельцу нравится, когда больше участников показываются на других матчах. Это сводит фанатов с ума, когда они «вращаются в обществе больших парней» — это его слова, не мои.

На лице Саванны отражается расстройство.

— Ох.

— Одевай платье. Пойдешь со мной.

Ее брови касаются почти края лба.

— Серьезно?

— Да. Там будет вечеринка и все такое.

Я пробегаю пальцами вниз по ее руке и скольжу по ней кончиками пальцев, прежде чем взять ее ладонь в свою.

— Кто-то даже рассматривает это как второе свидание.

Она улыбается и смотрит вниз на наши переплетенные пальцы.

— Ты хочешь попросить меня пойти с тобой на второе свидание?

— Нет.

Она хмурится, я подношу ее руку к своим губам и целую.

— Спрашивать — значит иметь шанс получить отказ. Я не спрашиваю. Я утверждаю.

Она закатывает глаза, но невозможно принять ее серьезный вид, когда улыбка дергается на ее кончиках рта.

— Господи, ты такой властный.

— Да. Теперь иди и поторопи свою прелестную попку, — говорю и шлепаю ее по заду.

Часом позже я сижу на диване, пролистывая каналы на экране, и жду Саванну. Я всегда думал, что парни преувеличивают, когда говорят, как долго собираются их девушки, но, к сожалению, они не…

Я вздыхаю и смотрю в пустой коридор. Слабый свет просвечивается из-под закрытой двери, и если прислушаться, то можно услышать, как Саванна порхает в своей комнате, делая… Бог знает, что. Я понятия не имею, чем она там занимается, но длится это чертовски долго. Она могла бы за это время нарисовать Сикстинскую капеллу по памяти.

Блин, в душе она была почти тридцать минут, а все, что нужно было сделать, это помыться. Или бриться, может быть. Я просто не понимаю, как что-то, что занимает десять минут, может отнять так много времени. К тому времени, как я вошел туда, там было жарко и влажно, и пахло так, будто там взорвалась клубничная бомба.

Не поймите меня неправильно, но все свое дерьмо она оставляет рядом с раковиной. Моя столешница захвачена средствами макияжа, кисточками, принадлежностями для волос, которые, как я думаю, предназначены для завивки волос, но больше напоминают орудия пытки в средневековые времена. Хотя, это круто, что наши зубные щетки стоят рядом с друг другом, словно приятели или что-то типа того.

Это так… по-домашнему. И нереально.

И мне нравится это. Очень нравится.

Каблуки стучат по коридору, и я поднимаю взгляд, почти проглотив язык.

Саванна одела заоблачно высокие черные шпильки и обтягивающую черную мини-юбку, вместе с белой рубашкой на пуговицах с короткими рукавами, которую можно охарактеризовать как «блузку». Я понятия не имею, это так оно или нет, но смотрится строго. V-образный вырез сидит не достаточно низко, чтобы можно было что-то разглядеть, но на нем есть проклятые оборки.

Она выглядит как сексуальный библиотекарь. Ее волосы затянуты назад в пучок. Мои глаза фокусируются на ее красных губах и темных глазах. Это впервые, когда я вижу ее с макияжем, и очевидно, она… очень красива.

Я сразу же хмурюсь.

Она рассматривает свою одежду, разглаживая рубашку.

— Что-то не так? Ты сказал, что там будет вечеринка…

Она приоделась намного серьезнее, чем я в своих потертых джинсах, теплой рубашке и бини (круглая шапочка без полей), но для девчонок это нормально так одеваться на матчи.

— Нет, все прекрасно. Ты выглядишь чудесно.

Она хмурит брови, когда я встаю и выключаю телевизор.

— Тогда почему ты так зол?

— Потому что сегодня ночью я буду занят отшиванием кучи парней, — бормочу я, хватая ключи с журнального столика.

Я вижу, как уголки ее рта приподнимаются и она закатывает глаза, когда я пропускаю ее вперед. Она проходит мимо меня, и мои глаза прикованы к ее бедрам, которые покачиваются, когда она идет. Я наклоняю на бок голову, когда изучаю ее.

— Ты и трусики одела под это?

Она открывает дверь и улыбается через плечо.

— Ты действительно хочешь это знать?

Мы подъезжаем к отелю Дорманд, и Саванна наклоняется вперед, чтобы рассмотреть высокое серое здание, которое исчезает в ночном небе.

— Почему мы у самого дорогого отеля Бостона? — спрашивает она.

Я останавливаю машину и расстегиваю ремень безопасности.

— Человек, который организовывает бои, владеет этим местом. Бои проходят в подвале этого здания, это и есть «Темница».

— Ого.

Саванна освобождается от ремня, и я выхожу из машины, кивая камердинеру, чтобы тот мог позаботиться о моем авто.

— Спасибо, приятель, — говорю я, хватая номерок и обегая автомобиль, чтобы подать руку Саванне и помочь ей выйти.

— Спасибо, — говорит она, отпуская мою ладонь.

Я тут же замечаю, что подол ее юбки стал выше.

— Мне так кажется или твоя юбка действительно стала короче?

Она пожимает плечами, смотря на меня и улыбаясь моему беспокойству.

— Она задралась немного, когда я выходила из машины.

Она обходит меня и идет — нет, двигается скользящей походкой — к ярко освещенному входу, улыбаясь швейцару, открывающему гигантскую стеклянную дверь.

Он сглатывает и возвращает ей улыбку, его глаза скользят по ее телу прежде, чем замечает звериный взгляд, направленный прямо на него. Мои глаза сужаются до маленьких щелей, когда я прохожу мимо него и захожу в холл.

Я беру Саванну за локоть и тяну ее в сторону пустого коридора. Прижимаю ее к стене и сердито смотрю на нее сверху вниз.

— Ты не собираешься ее поправить?

Открыв рот, она дергается из моей хватки.

— А мне следует? Не похоже, чтобы моя задница сверкала.

Неправильный ответ. Я сжимаю челюсти и строго смотрю ей в глаза.

— Поправь ее.

— Нет. — Она поднимает подбородок, и дерзкий блеск появляется в ее глазах. — Здесь ты мне не начальник.

Черт. Я одновременно люблю и ненавижу ее ответ.

Я кладу руки по обе стороны от нее и наклоняюсь.

— Ты хочешь отправить меня в тюрьму? Потому что случится именно это, когда я начну наносить удары каждому мудаку, который попытается пристать к тебе. Поэтому сейчас я повторяю вновь: поправь ее.

— Хорошо.

Она поднимает руки, вынимает шпильки из волос и позволяет волосам волнами упасть на ее плечи, затем расстегивает две верхние пуговицы на ее блузке, что можно разглядеть бледно-молочную ложбинку между ее грудей. Наконец, она опускает руки к подолу и тянет ее вниз на несколько сантиметров. Она усмехается, глядя на меня, и скрещивает свои руки, приподнимая грудь и делая ее еще больше.

— Теперь ты счастлив?

Господи Иисусе.

Ярость и жажда воюют внутри меня, и меня чуть не хватил удар от ее прихорашивания.

— Почему обязательно быть такой упрямой?

Я сильнее сжимаю челюсть и располагаю ладони рядом с ее головой, наклоняясь ближе, заключая ее в клетку. Нет ни единого шанса, что она покинет этот коридор в таком виде.

Она освобождает свои руки и облизывает губы, но рот все еще изогнут в насмешливой улыбке.

— Почему тебе нравится, когда я упрямлюсь? — спрашивает она, поглаживая мой член через джинсы.

Я стону, и моя голова падает вперед, когда я чувствую мягкий хлопок моих боксеров под моими джинсами и ее пальцы. Эти дразнилки заводят меня, и я не знаю почему, но она права. Спорить с ней – это как прелюдия, и каждый раз, когда она открывает свой рот и дерзит мне, это словно… словно я желаю трахнуть ее, чтобы она подчинилась. Я хочу всю ее целиком.

Мы оба упрямы или глупы, зависит от того, о ком вы спросите — я никогда не был с такой девушкой, как она. Мне нравится доминировать, диктовать условия. Не секрет, что подобное характерно для большинства мужчин. Но я начинаю понимать, что с Саванной не все получается контролировать. Она всегда бросает вызовы, и, к удивлению, я мирюсь с этим.

Хотя, это вовсе не значит, что я не пытаюсь.

Я сглатываю и поднимаю голову, осторожно хватая ее волосы на затылке, и тяну их назад, красные губы Саванны приоткрываются в удивлении и она смотрит мне в глаза.

— Не начинай того, что не сможешь закончить, Котенок.

Саванна усмехается и отпускает меня.

— Тогда мне лучше прекратить, потому что у меня нет никакого намерения позволить тебе «кончить».

Она просто оставит меня с моей проблемой в общественном месте, но по какой-то причине я улыбаюсь ей, будто она подарила мне быстрый удивительный секс.

— Ты такая дразнилка.

Я отпускаю ее волосы и поправляю свою эрекцию под штанами, и каким-то божественным чудом она застегивает пуговицы на своей блузке, без просьб и напоминаний.

Она поднимает руки и затягивает свои волосы в конский хвост, но я хватаю ее за запястье.

— Оставишь их распущенными?

Ее брови приподнимаются в удивлении, но она пожимает плечами и позволяет волосам вновь каскадом лечь на плечи.

Я беру ее за руку и веду к лобби, наблюдая, как она смотрит вниз на наши соединенные ладони. Я никогда не пробовал держать ее так до этого, и мне действительно все равно насколько некомфортно она может себя чувствовать прямо сейчас. Вещи, которые происходят на арене, бывают сумасшедшими, и я не собираюсь отпускать ее.

— Я держу твою проклятую руку. Переживи это.

Уголки ее рта приподнимаются, когда она смотрит прямо на меня.

— Вы любите командовать, мистер Витмор.

Мой член дергается в штанах, я стону и поднимаю ее руку, чтобы поцеловать костяшки ее пальцев.

— Никогда не называй меня так.

Мы видим несколько людей вдалеке от нас, к этому времени мы попадаем в коридор с конференц-залами, где мы практически одни. Я открываю для нее дверь в Комнату С. Саванна смотрит на вывеску и читает «Зарезервировано для частной компании» и кидает мне загадочный взгляд, когда мы идем через пустой гигантский зал.

В стороне есть неприметная дверь с вывеской «Котельная», я открываю ее, пропуская Саванну внутрь маленькой прихожей с грузовым лифтом. Нажимаю кнопку «вниз», наблюдая с изумлением, как Саванна озирается по сторонам, смотря то на меня, то на поддельную дверь бойлерной комнаты и пытается сложить все воедино.

— Необходимо доставить много людей из подвала, не выглядя при этом подозрительно, — говорю я. — Люди заходят в конференц-зал, через некоторое время выходят. Все выглядит как обычные совещания или встречи.

— Ого, — говорит она, когда двери открываются. — В этом есть смысл, я думаю.

Мы заходим внутрь, и я нажимаю кнопку подвала. Двери лифта захлопываются, и мы начинаем наш спуск в «Темницу».

Саванна

Когда Деклан сказал мне, что является бойцом подпольной организации, я представляла себе что-то подобное «Бойцовскому клубу». Ну, знаете, кулачные бои в грязных подвалах, потные мужчины, борющиеся на полу, и кровожадная толпа, приветствовавшая все это. Но чистое, хорошо освещенное помещение с боксерским рингом и трибунами? Это то, чего я не ожидала увидеть. Здесь даже есть полностью оборудованный бар и место для ставок.

Здесь много народу, и Деклан проводит меня через возбужденную толпу. Люди начинают узнавать его, и он вежливо кивает им в ответ. Они выкрикивают его имя и хлопают по спине. Мы продвигаемся дальше в более просторное место, а во мне одновременно зреет благодарность и раздражение.

Благодарность, потому что сейчас мне не нужно пробираться через толпу парней, которые очевидно пьют или уже пьяны, судя по бокалам в их руках. А раздражение, потому что сейчас все внимание сфокусировано на Деклане и девушке, которую он держит за руку. И я вижу, с какою неприязнью смотрят на меня работающие здесь женщины.

Мы огибаем стойку для ставок и образовавшуюся длинную очередь, с учетом того, как много здесь людей. Когда мы подходим к рингу, я вижу четыре трибуны с секциями, установленные на несколько футов от каждой стороны ринга. Места быстро заполняются.

Пока я задаюсь вопросом, куда же мы сядем, я вижу Маркуса, сидящего в первом ряду сектора. Его голова опущена вниз, пока он смотрит в телефон, но когда Деклан выкрикивает его имя, он поднимает взгляд и кивает в приветствии. Когда мы достигаем его, Маркус встает, смотря на наши сложенные вместе руки, после встречается с нами глазами, в которых невозможно что-либо прочитать.

— Маркус, ты знаком с Саванной, верно? — спрашивает Деклан, указывая на меня.

— Да, мы уже встречались.

Три приятно звучащих сигнала издаются в динамиках, и я поднимаю взгляд на Деклана.

— Что это?

Похоже на короткие предупреждения, звучащие в метро перед закрытием дверей.

Его рука выскальзывает из моей, он садится на металлическую скамейку.

— Это значит, что ставки больше не принимаются.

— Понятно.

Деклан улыбается и хлопает по своему бедру. Конечно, приятель. Я не собираюсь сидеть на твоих гребаных коленях. Я закатываю глаза и сажусь рядом с ним. Он убирает волосы с моих плечи назад и наклоняется, шепча мне на ухо:

— Что не так с моими коленями?

Его глубокий завораживающий голос будоражит мою кожу, и я инстинктивно начинаю бороться с дрожью, появляющейся внутри. Мой инстинкт подсказывает мне не позволять Деклану знать, как сильно мне этого хочется. Иначе я отдам ему всю власть надо мной.

Я должна напомнить себе, что этого не должно случиться. Он четко дал понять сегодня, что вся власть у меня. За исключением небольшого приступа альфа-самца, что он выкинул в коридоре.

— Я не ребенок, во-первых, — отвечаю спокойно. — Во-вторых, мы на публике.

Он носом щекочет мне мочку уха.

— То есть о том, чтобы попросить сесть тебя на мое лицо, не может быть и речи тоже?

О, Господи. Я сжимаю бедра, как только картина всплывает в моей голове, и мои глаза слегка закрываются. Почему он пытает меня таким образом? На публике. Это несправедливо.

Я тут же благодарю музыку, которая взрывается в динамиках, и свет в зале начинает тускнеть. Это приятное отвлечение. Мне даже все равно, что звучит песня к какому-то гребаному игровому шоу. Трибуны заполнены, и единственные люди вокруг арены — большие мускулистые парни, одетые в соответствующие черные костюмы. Предполагаю, что они из службы безопасности.

Прожектор освещает ринг, и парень в костюме пролезает через канаты. Костюм на нем дорогой и хорошо сидит, отмечаю я, когда он встает в центре площадки. Он не похож на ведущих с боксерских матчей, что я видела по телевизору. Этот парень выглядит так, будто сошел со страниц журнала GQ.

— Дамы и господа, — произносит он в микрофон, закрепленный на голове. — Добро пожаловать в «Темницу». Сегодня ночью у нас для вас несколько интересных поединков…

Рука Деклана накрывает мои колени, и я уже не слушаю, что говорит парень на ринге, я поворачиваю голову и встречаюсь с глазами Деклана.

— Мне действительно приятно, что ты здесь, — говорит он.

— Мне тоже.

Мне было любопытно узнать о его подпольном мире, и да, я признаю, было много негативных событий, но пока все не так уж и плохо.

Толпа взрывается приветствиями, и я снова возвращаюсь к рингу, наблюдая за представлением соперников.

— И сейчас здесь Бобби «Призрак» О’Фелан, — представляет ведущий, когда огни прожектора освещают дорожку, по которой идет огромный рыжий парень в черном шелком халате со своей командой, а толпа выкрикивает его имя.

— Он самый бледный человек, что я когда-либо видел. Он выглядит прозрачным на фоне этой темной материи, обволакивающей его.

Я давлюсь смехом и обращаюсь к Деклану.

— Пожалуйста, только не говори, что его прозвище связано с тем, как он выглядит.

Деклан облизывает нижнюю губу и улыбается, не отрывая глаз от ринга.

— Он ненавидит это прозвище.

Ох, это кольцо на губе снова дразнит меня. Что за чертову шапочку он носит? Почему эти бини так привлекательны? Им не следует быть такими, но так и есть. Так или иначе, я отрываю от Деклана глаза и снова сосредотачиваюсь на ринге. Ведущий ушел, его место занял рефери. Судье приблизительно лет сорок, но он в отличной форме и выглядит без изъянов. Я не сомневаюсь, что он может ответить этим бойцам, если они встанут у него на пути.

«Призрак» снимает одежду и передает ее одному из членов своей команды. Он практически светится в темноте по сравнению с темноволосым соперником, у которого хороший загар. «Призрак» кладет в рот капу, когда судья становится между ним и его оппонентом.

— Дайте нам чистую борьбу, джентльмены. Не давим глаза, не бьем по промежности, не кусаемся. Бой заканчивается после нокаута или аута, — говорит рефери двум парням. — Все ясно?

Парни кивают и ударяются забинтованными кулаками.

Я съеживаюсь, когда становится совершенно ясно, что здесь не используются перчатки. По крайней мере, их руки были перебинтованы, говоря я сама себе, и тут же раздается гонг и разворачивается ад.

Все вокруг нас стоят, кричат, будто демоны съедают их плоть. Деклан и я по-прежнему сидим, нам видно с первого ряда, как «Призрак» наносит правый хук и тут же бьет противника, выполняя удар в диафрагму. Темноволосый парень держится за живот и хрипит, когда «Призрак» хватает его за голову и наносит по ней удар своим коленом. Кровь хлещет из носа, размазываясь по губам и подбородку. Рой из маленьких красных капелек разлетается в воздухе, прежде чем противник падает вниз. Оглушительный вопль взрывается вокруг нас, и рефери парит над упавшим соперником.

— Один. Два. Три…

Голос рефери становится приглушенным, когда я вижу кровь, стекающую изо рта парня, оставляя темно-красную лужу на белой поверхности. Не знаю, почему я думала, что ринг, трибуны и пышные представления сделают зрелище менее отвратительным.

Шампанское?

Я отрываю взгляд от голубой ряби, что создают мои ступни и пальцы ног у кромки бассейна, и поднимаю глаза на девушку рядом со мной. Это одна из полуголых официанток, проходящих через верхний этаж пентхауса. В руке каждой из них поднос с закусками и выпивкой.

— Спасибо, — отвечаю я, потянув к себе ноги, чтобы встать. Я беру последний бокал шампанского на подносе и в знак благодарности улыбаюсь девушке, которую теперь могу хорошо разглядеть. Она кажется такой знакомой, и я напрягаю свой мозг, пытаясь вспомнить, где я могла ее встретить, как тут же ее выражение лица меняется, словно она узнала меня.

— Ты Саванна, верно?

— Да, — отвечаю, вглядываясь в ее карие глаза и вьющиеся каштановые волосы. — Прости… Где мы могли видеться?

— Мы вместе ходили в старшую школу. Мэйси Дунхан.

Теперь я вспомнила ее. Бедная Мэйси была, вероятно, единственной в моем классе, кого дразнили также, как меня. Вы могли бы подумать, что это могла нас сделать лучшими подругами. Я имею в виду, что два самых больших изгоя могли бы объединиться и стать друзьями. Но этого не случилось. Я никогда не имела общих интересов с Мэйси, тем более что подойти к ней и сказать: «Эй, мы могли бы быть подругами, потому что у меня их нет, и я знаю, что у тебя тоже» было бы самой ужасной темой, способной завязать разговор.

Так обе из нас провели в старшей школе Джона Адамса адские годы в одиночку, каждая в своем пузыре.

Она так сильно отличается от тощей кучерявой девушки, с которой я ходила в школу. Сейчас, когда на ее лице нет акне и она избавилась от брекетов, она выглядит почти… горячо.

Вот так Мэйси.

— О Боже, точно, — говорю я с притворным энтузиазмом. — Как поживаешь?

— У меня все хорошо. Подрабатываю между занятиями, вот еще одна сказочная работенка, — произносит она, указывая на поднос и маленькое черное платье.

Ее сарказм заставляет меня засмеяться, и я говорю ей:

— Эй, по крайней мере, это не униформа распутной школьницы. Тогда ты бы чертовски быстро устала от вопроса «Не хочешь подзаработать?».

Я подношу бокал к губам, и пузырьки щекочут мой нос, когда я делаю глоток.

— Что это с теми придурками? — спрашивает она, наклоняясь ближе, чтобы никто не услышал. Прямо перед нами продолжается многолюдная вечеринка в бассейне с полуголыми девицами, которые визжат и плещутся в воде. Добавьте еще музыку, доносящуюся с нижнего этажа пентхауса, и это в значительной мере гарантирует, что никто не собирается нас подслушивать.

— Они думают, раз у меня есть вагина и поднос, это заставит меня лечь под них. Какого черта? Я просто раздвину свои ноги перед твоей жирной лысеющей задницей, потому что ты наплел мне всякую чепуху? Нет, спасибо, маленький член. Проходи дальше. Я имею в виду, на самом деле, на какой планете, они думают, мы живем?

Я чуть не давлюсь напитком, кашляя и смеясь одновременно.

— В их сознании, распутная одежда равна распутной девушке. Они, кажется, не понимают, что это лишь рабочая униформа, а не призыв к сексу.

Мэйси практически хихикает и быстро закрывает рот, когда осматривается вокруг.

— Я бы хотела остаться и поболтать, но мне нужно возвращаться к работе. Я не могу позволить, чтобы меня уволили в мой первый день, не с такой зарплатой, которую они выплачивают. — Она наклоняет голову и сужает глаза. — А знаешь, я могла бы замолвить словечко за тебя, если хочешь. Моя подруга устроила меня сюда, она говорит, что они всегда ищут новые «таланты».

Она закатывает глаза, когда произносит последнее слово.

— Ох, нет, я вообще-то больше не работаю официанткой…

— Ты уверена? Сегодня ночью я заработала пять сотен баксов с этим подносом за пару часов, — хихикает девушка. — Я могла бы носить платье, которое на два размера меньше, пока зарабатываю столько, так что… все не так плохо.

— Ничего себе. — Мои глаза становятся шире. — Да, вполне неплохо. Но у меня, э, уже есть работа. В спортзале Деклана, — добавляю я, указывая на него, стоящего в углу и разговаривающего с Маркусом и ведущим шоу. Его глаза загораются, когда встречаются с моими, я возвращаю ему улыбку, поднимая бокал с напитком.

— Ого, — Мэйси с удивлением смотрит на Деклана. — Отлично. Что ж, думаю, мы еще увидимся.

Она улыбается и машет мне, когда уходит со своим пустым подносом, и я вижу, как Деклан оставляет свою компанию и идет ко мне.

— Ты не предупредил, что на вечеринке будет открытый бассейн, — говорю я. Я могла бы захватить с собой купальник и присоединиться к купающимся.

Я выпиваю свой напиток, Деклан берет мой пустой бокал и ставит его на поднос проходившей мимо официантки.

— И позволить каждому мудаку глазеть на то, что находится под этим? — говорит он, встряхивая оборки на моей блузке. Он усмехается. — Ни единого гребаного шанса.

Я смотрю на кучку голых людей в бассейне.

— Судя по ним, мне, на самом деле, не нужен купальник.

Выражение лица Деклана меняется, он подходит ближе ко мне и говорит предупреждающим голосом:

— Только через мой труп ты пойдешь туда голой.

— Я думала, мы установили, что сегодня Вы мне не босс, мистер Витмор.

Его глаза ненадолго закрываются, когда он кусает губы, его рот приподнимается в злой усмешке.

— Ты пытаешься заставить меня стать твердым на публике? — шепчет он и скользит руками вокруг моей талии, прижимая меня к себе. — У тебя это отлично получается.

Я это уже поняла. Захваченная его объятиями, я могу почувствовать каждый дюйм его растущей эрекции напротив моей нижней части живота.

Может, мне стоит помочь ему…

— И позволить каждой здесь девице увидеть то, что находится под этим? — говорю я, скользя рукой между нами, оттягивая линию пояса брюк. Я медленно продвигаюсь руку вниз, просовывая руку в джинсы и впитывая его взгляд, полный экстаза, и исходящий низкий стон.

Внезапно я останавливаюсь и отстраняюсь от него, улыбаясь его сконфуженному виду.

— Ни единого гребаного шанса.

— Ты заигрываешь со мной, Котенок. Похоже, мне это нравится.

Небольшая улыбка касается его губ, и я вижу свет в его красивых глазах, что заставляет меня осознать, что на данный момент это перестало быть игрой. Для нас двоих.

Моя улыбка гаснет, но я быстро пытаюсь скрыть это своей дерзостью.

— Ты любишь это, извращенец.

Деклан оглядывается, когда пытается незаметно поправить выпуклость в своих брюках.

— И кто эта официантка, с которой ты разговаривала?

— А, это была Мэйси. Мы вместе ходили в старшую школу.

Мои глаза становятся шире, когда я вспоминаю, что она сказала мне.

— Ты хоть представляешь, сколько получают эти девушки, подрабатывая здесь официантками? Это безумие.

— Джимми платит каждой из них очень хорошо.

Деклан напрягается, внезапно выглядя обеспокоенным.

— Ты же не… не думаешь работать в две смены?

Нет, но мне интересно, согласится ли он хоть с чем-то.

— Почему? — спрашиваю я, когда скрещиваю руки на груди и скептически смотрю на него. Ничем хорошим это для него не закончится, если он намерен постоянно говорить мне, что я не могу что-то делать. Из мягкого и пушистого он превращается в альфа-самца, помечающего свою территорию.

Его лицо застыло в ожидании, и он встал в стойку.

— Да или нет, просто ответь.

— Да ты смеешься надо мной? — я издеваюсь, когда прохожу мимо него.

Он хватает меня за локти и говорит:

— Подожди.

Я вырываюсь из его захвата.

— Я не могу поверить, что ты думаешь, я бы согласилась. Почему ты не слушал, когда я говорила, что не хочу больше снимать одежду, чтобы зарабатывать деньги? Потому что так оно и есть, — говорю я, указывая на полуголых официанток в комнате.

Мы были настолько поглощены своим маленьким миром, что не заметили, как к нам подошла девушка, пока ее пронзительный голос не произнес:

— Какого черта, Деклан?

Мы тут же вернулись в настоящее происходящее вокруг нас.

Моя кровь превращается в лед, когда я оборачиваюсь и вижу единственную девушку, которой поклялась дать пизды, если когда-либо буду иметь неудовольствие увидеть ее снова. Но прежде чем я успеваю открыть рот, чтобы извергнуть на нее всю мою ненависть, Деклан говорит:

— Черт побери, Джейми, не сейчас.

Глава 12

Саванна

Та Джейми, о которой мне рассказывал Деклан?

О, Господи, только не она.

Мой живот скручивает, в то время как мое сердце стучит как барабан, шум постоянно нарастает, пока он не заглушает звуки в переполненной комнате и не раздается оглушительным взрывом в моих ушах. Я изо всех сил стараюсь дышать, когда мое горло стягивает, а голова идет кругом, когда перевожу взгляд то на него, то на нее. Не обращая внимание на мое состояние, они кричат друг на друга.

И вот так, это красивое невиданное прежде чувство, что у меня есть к Деклану, стало связано с чем-то уродливым и болезненным.

— Во-первых, ты игнорируешь мои звонки, а сам появляешься сегодня ночью с какой-то страшилкой? — кричит Джейми, бросая на меня гневный взгляд.

Все это заставляет меня засмеяться. Это моя явная удача. Ее, очевидно, увеличенная грудь и утиные губы, накаченные большим количеством коллагена. И факт, того что Деклан трахал ее. Я смеюсь над всем этим.

Это официально. Бог ненавидит меня.

От моего истеричного смеха, они оборачиваются на меня, наверное, думая, что я сошла с ума, но мне все равно.

— Вы, должно быть, шутите надо мной, — бормочу я, никому в частности не обращаясь.

Джейми хмурит брови, когда ее взгляд фокусируется на мне, и к ней приходит ужасное осознание.

— Святое дерьмо, — выпаливает она, улыбаясь с видом, будто кошка съела канарейку. —

Это не сиротка ли Энни?

Глаза Деклана блуждают между мной и Джейми и становятся шире, как только в них отражается понимание.

— Вот, дерьмо.

Джейми осуждающе смотрит на Деклана.

— Я думала, у тебя вкус лучше, детка. Я никогда бы не подумала, что ты свяжешься с мусорным мешком…

Прежде чем я поняла, что я делаю, мой кулак врезается ей в нос, и она откидывается назад, поскользнувшись на мокром полу у бассейна и падая в воду с большим всплеском. Толпа вздыхает от неожиданности, все останавливаются и смотрят на переполох, которую мы вызвали.

— Святой Иисус, — выдыхает Деклан рядом со мной.

Джейми болтается в воде, убирая копну обесцвеченных волос с лица, когда кровь хлещет из ее носа, на некоторое время окрашивая воду вокруг неё в розовый цвет, прежде чем раствориться.

Вода смывает ее макияж, и Джейми прикрывает свое окровавленное лицо, крича:

— Ты, блять, сломала мне нос!

— Купи себе новый. Он дополнит эти надувные спасательные баллоны, что ты пришила вместо своих сисек.

Деклан хихикает рядом со мной, но пытается прикрыть это кашлем.

Две девушки, которых я раньше не замечала, спешат к лестнице бассейна, из которого пытается выбраться Джейми, выглядя как мокрая кошка. Ее подруга хватает близлежащее полотенце и передает ей. Джейми берет его и говорит, не отрывая от меня глаз:

— Звони копам. Эта сука напала на меня.

Ярость заполняет меня, и я инстинктивно делаю шаг в ее сторону, готовая продолжить то, что начала. Сильные руки оборачиваются вокруг моих предплечий, удерживая меня, пока я бросаю гневные взгляды на Джейми. Ее самодовольное лицо только распаляет мой гнев, и я стискиваю зубы в попытке освободиться от Деклана, но его хватка становится только крепче, и он прижимает свою твердую грудь к моей спине.

— Полегче, Котенок, — шепчет он мне на ухо. — Достаточно крови. Пора убрать свои когти.

Выражение лица Джейми меняется из триумфального во что-то горькое, когда она наблюдает, как Деклан шепчет мне на ухо. Расстроенно отворачивается в сторону, обида на ее лице очевидна.

Я должна быть счастлива, что, наконец, хоть капельку ей отомстила, но это не так. На самом деле, это чувствуется хреново.

Замечая движение краем глаза, я вижу, как ведущий шоу входит в комнату, окруженный по бокам охранниками.

Ох, черт, меня собираются вышвырнуть отсюда.

Деклан ослабляет хватку, но не до конца отпускает меня, когда они изменяют направление и двигаются в сторону Джейми, останавливаясь перед ней и ее подругами.

— Джимми, я рада, что ты здесь, — говорит Джейми, самодовольно поглядывая на меня через свое плечо. — Я хочу, чтобы эту девушку арестовали за нападение. Смотри, что она сделала со мной.

Она указывает на окровавленное полотенце, прижатое к носу.

— Мисс Беккет, боюсь, я вынужден попросить Вас и Ваших друзей покинуть мероприятие.

Джейми фыркает и хмурится, смотря на своих подруг, будто ослышалась.

— Извини, что?

— Вы беспокоите моих гостей, — произносит он, поворачиваясь и указывая на Деклана и меня. — Так что я предлагаю Вам удалиться, пока я не попросил охрану проводить Вас до выхода.

Она опускает полотенце и кричит:

— Ты серьезно? Она ударила меня! Да, здесь полно свидетелей.

Обе, Джейми и я, осматриваем затихшую комнату с остолбеневшими лицами.

Ведущий — Джимми, как я поняла — поворачивается и обращается к толпе.

— Кто-нибудь видел, как напали на мисс Беккет?

Все только смотрят друг на друга, медленно качая своими головами. Какого черта? Мы что находимся в Сумеречной зоне (The Twilight Zone — американский телевизионный сериал, где каждый эпизод является смесью фэнтези, научной фантастики, драмы или ужаса) или где? Почему все врут?

Джейми закрывает свой рот, когда охрана начинает выпроваживать ее.

— Подождите, когда мой отец узнает об этом, — фыркает она, вырываясь из захвата и быстро уходя прочь.

Охранники следуют за ней, вероятно, удостовериться, что она покинет здание, и Джимми кричит ей вслед:

— Ваш отец работает на тех же людей, что и я, мисс Беккет. Так что непременно передайте ему от меня «привет».

Деклан отпускает меня, и все возвращаются к тому, что делали раньше, но настроение заметно угасло. Я все еще чувствую на себе взгляды людей, хотя шоу уже закончилось, и мне это не нравится.

Я чувствую нехватку воздуха от их шепота и осуждающих взглядов, и вдруг понимаю, что вовсе не могу дышать.

Мне нужно выйти отсюда.

Схватив свои туфли с шезлонга, где я их оставила, мчусь прочь отсюда, игнорируя просьбы Деклана остановиться. Меня трясет, миллион смешанных чувств проходят сквозь меня. Злость, чистый гнев. Смущение. Но больше всего я чувствую боль.

Я не могу поверить, что он на самом деле спал с ней.

С ней, из такого количества людей.

Мне становится еще больнее, когда до меня это доходит, и я не могу заставить себя не представлять картинки, в которых он обнимает ее, целует. Я ревную и испытываю отвращение. Словно меня предали, но я знаю, что это нелогично и несправедливо по отношению к нему. Но, тем не менее, это чувствуется омерзительно, больно и удушающе.

Деклан догоняет меня на лестнице, став передо мной и блокируя собой мне путь.

— Саванна, что…

— Просто отвези меня домой, хорошо?

В итоге я отказываюсь от попыток обойти его и скрещиваю руки, смотря вниз на танцующую толпу. По крайне мере, вечеринка испортилась не у всех. Только у меня и еще двадцати человек.

— Эй.

Голос Деклана мягкий, и он протягивает руку, желая прикоснуться ко мне, но я качаю головой в отказе.

— Не надо.

Он кивает и смотрит вниз, выглядя подавленным.

— Я подгоню машину.

Резкие болезненные спазмы проходят сквозь меня, когда я смотрю, как он спускается по парадной лестнице, и затем, когда я остаюсь одна, я прислушиваюсь к музыке, и она обволакивает меня. Я чувствую, что начинаю успокаиваться и фокусируюсь на битах, позволяя им полностью уничтожить мои мысли, пока стою в приятном оцепенении.

Почему это так больно? Люди не предполагают, что способны причинить мне боль.

Не знаю, как долго я простояла здесь в таком состоянии, прежде чем сделать шаг и спуститься по лестнице.

И сейчас я стою в фойе пентхауса, ожидая дурацкий лифт, который доставит меня на первый этаж, но я все еще не готова встретиться лицом к лицу с Декланом.

— У тебя чертовски отличный хук.

Мое сердце подпрыгивает, когда я оборачиваюсь и вижу Джимми, стоящего сзади меня с озадаченным выражением. Я так была погружена в свои мысли, что не замечаю, что не одна.

— Где ты этому научилась?

Подождите, он видел, как я ударила ее?

Я моргаю и оглядываюсь на пустое фойе, задаваясь вопросом, в чьем чертовом углу он играет. Принимая во внимание его демонстрацию проявления власти, он не просто ведущий. Как я могу догадываться, он управляет этим шоу.

Пожав плечами, я поворачиваюсь назад к золотым дверям лифта, смотря на его искаженное отражение.

— Простите, что испортила Вашу вечеринку.

Он усмехается.

— Испортила? Да, пожалуйста. Я уже неделями желаю отлупить ее тощую важную задницу. Ты сделала мне одолжение. Ну, вообще-то Деклан сделал мне одолжение, образумившись и сойдя с обезумевшего поезда, но на это было интересно посмотреть.

Я оглядываюсь на него и заставляю себя улыбнуться. Он пытается быть вежливым, но свежие раны дают о себе знать, и я не хочу говорить об этом. Я вообще не хочу разговаривать об этом с человеком, которого я не знаю.

Он протягивает мне руку.

— Я Джимми, между прочим.

Позвольте мне перефразировать: я не хочу разговаривать об этом с Джимми.

Я смотрю на его протянутую руку и неохотно пожимаю ее.

— Саванна.

Он наклоняет голову, и вместо того, чтобы обижаться на мой холодный отклик на его небольшой разговор, он кажется... забавляется.

— Ты хоть знаешь, кто я, Саванна?

Я сужаю глаза.

— Догадываюсь.

Хотя понятия не имею.

Он усмехается и складывает перед собой руки.

— Могу сказать, что ты умная девочка, Саванна. Мне нравится это в моих сотрудниках.

— Ваших сотрудниках?

С каких пор я работаю на этого мужика?

Проходит несколько секунд тишины, когда он изучает меня, потом вежливо улыбается и говорит:

— Я открываю женскую лигу в «Темнице» и мне бы хотелось, чтобы ты подумала над этим.

Э, что?

— Вы хотите, чтобы я дралась? — уточняю, разрываясь между смехом и глядя в шоке на него.

С его лица улыбка не сходит вовсе.

— Да, хочу. Ты в отличной форме, у тебя довольно хороший удар. С правильными тренировками ты могла бы легко стать любимицей фанатов.

Он рассуждает об этом так спокойно, как будто это очевиднейшая вещь в мире. Я даже не знаю, быть мне обиженной или польщенной.

— Перед тем, как сказать нет, позволь заверить тебя, что это не будет как… в мужском исполнении.

— Вы имеете в виду жестокость и много крови.

— Да, — говорит он, казалось бы, довольный моим ответом. — Хотя я не могу гарантировать, что крови не будет совсем. Это контактный вид спорта, в конце концов, но это не то, что люди хотят увидеть от женского матча. Они хотят видеть двух привлекательных девушек, находящихся на ринге и дерущихся. Думаю, больше борьбы и меньше разбитых лиц.

И что одето на женщинах, пока они «борются»?

Он пожимает плечами.

— Спортивный топ. Шорты. Ничего гиперсексуального.

— Там не будет грязи?

— Нет, — отвечает он, улыбаясь. — Никакой грязи, никаких масел, ничего.

Я закусываю губу и киваю в ответ.

— Что на счет Деклана? Он знает, что Вы просите меня присоединиться к Вашей команде?

Он наклоняет голову и изучает меня. Это странно и пугающе, он понимает это.

— Нет, — наконец, отвечает он.

Я переношу свой вес с одной ноги на другую, игнорируя боль в подушечках моих стоп.

— В чем подвох?

— Подвох в том, что ты можешь получить по заднице, но если ты будешь в хорошей форме, будешь продвигаться вверх в рейтинге, а значит и получать больше. — Он достает из нагрудного кармана костюма визитную карточку и протягивает мне. — Бойцы начального уровня зарабатывают пять тысяч за матч, и я даже предоставлю тебе тренера для начала. Подумай об этом.

Деклан не шутил. Джимми платит своим работникам очень хорошо.

Я пробегаюсь глазами по глянцевым рельефным буквам на визитке, прежде чем возвращаю взгляд к Джимми.

— Время – деньги, Саванна. Первый бой запланирован через шесть недель, так что если ты решишься, то приступать к тренировкам нужно уже сейчас.

Раздается звонок, двери лифта открываются. Я сжимаю визитку в моей ладони и киваю ему.

— Спасибо. Я подумаю над этим.

Шагнув в лифт, нажимаю на кнопку первого этажа и двери закрываются.

Я так устала, чтобы принимать какие-либо решения сейчас. Я просто хочу спать и забыть этот день.

Деклан

Саванна не обмолвилась ни словом за всю дорогу домой, и я нахожусь в режиме полнейшей паники. Ее молчание еще страшнее, чем когда она кричит на меня. По крайней мере, когда она орет, я знаю, с чем имею дело. Но тут… я понятия не имею, о чем она думает. До смерти боюсь, что она скажет мне, что все кончено, прежде чем мы используем шанс действительно все начать.

Как только мы заезжаем на стоянку у тренажерного зала, и я припарковываю машину, Саванна тянется к дверной ручке. Я хватаю ее за руку, пытаясь удержать, потому что что-то подсказывает мне, как только она откроет дверь, я потеряю ее навсегда.

— Мы можем поговорить об этом?

Она смотрит на меня уставшими глазами.

— Хочешь поговорить? Хорошо. Какая она? Как она чувствовалась, когда ты трахал ее?

Я качаю головой, не веря своим ушам, уставившись на красный кирпич через лобовое стекло. Я не могу поверить, что она спрашивает об этом. Но если она хочет идти таким путем, тогда отлично. Я смотрю ей прямо в глаза и говорю:

— Это было замечательно. Но я знаю, что это было бы дерьмом, по сравнению с тобой.

Она смеется.

— Что ж, ты никогда этого не узнаешь наверняка. Этот корабль уплыл, приятель.

— Я так не думаю.

Она приподнимает брови в удивлении, облокачивается спиной к двери и скрещивает руки на груди.

— Вот как? Это еще почему?

— Потому что ты бы сейчас не ругалась со мной, если бы это было не так. Ты бы вышла из машины и поднялась в квартиру, и чтобы я ни сказал или ни сделал, тебя бы это не остановило. Ты злишься, потому что тебе не все равно, потому что я причинил тебе боль. И я действительно сожалею об этом. Это последняя вещь, которую я бы совершил, чтобы нарочно обидеть тебя.

Глаза Саванны начинают слезиться.

— Почему она? Я имею в виду… — ее глаза сжимаются, словно от боли, что во мне тоже отзывается болью, потому что я источник ее.

Я хотел бы сделать что-нибудь, чтобы вернуть все назад, но я не могу.

— Не бери в голову, — говорит она, качая своей головой. — Тупой вопрос. У нее две очень огромные веские причины, почему ты был с ней.

Я хочу сказать ей, что она неправа, но это не так. Я чертовски уверен, что не был с Джейми из-за ее внутренних качеств. Саванна сужает глаза, изучающе смотря на меня.

— Такой тип девушек тебе нравится? Потому что «экстренное сообщение»: мои «причины» намного меньше.

Нахмурившись, бормочу:

— Твои сиськи мне нравятся именно такими, какие они есть, понятно?

Она раскрывает глаза шире и мне достаточно секунды, чтобы осознать, что я сказал. Я хватаюсь за голову. Не могу поверить, что произнес это вслух. И не могу поверить, что мы вообще говорим об этом.

— Это нелепо.

— Да. Тогда почему ты возишься со мной? У меня нет ничего подобного…

— Я знаю, ты не такая. — Я повышаю голос, когда прерываю ее. — У тебя нет ничего общего с девушками, с которыми я обычно проводил время. Ты упряма, имею в виду, — говорю я, посмеиваясь.

— Господи, ты можешь быть жестокой. Но мне нравится это в тебе. Мне нравится, — продолжаю я, указывая на нее и на меня. — Мне нравится бороться с тобой. Мне нравится, что ты заставляешь меня делать это. И этот твой ротик… Я чертовски люблю его. Я люблю твою дерзость и остроумие, и еще мне нравится, когда ты не боишься послать меня куда подальше.

От этих слов она закатывает глаза и на губах появляется легкая улыбка, а я сижу здесь, улыбаясь, как идиот. Я убираю прядь ее волос за ухо и продолжаю:

— И даже если ты иногда можешь быть реальной занозой в заднице, ты все также великолепна и, возможно, самая сильная личность, что мне приходилось видеть. Но в тебе есть ранимость, что делает тебя еще… красивее и реальнее. Я в восторге от тебя, Саванна.

Она сглатывает, ее глаза опускаются к моим губам, и я вижу тепло в ее глазах.

Прежде чем передумать, я тяну Саванну к себе и обрушиваю свой рот на ее губы, наши руки и дыхание становятся безумными, когда мы теряемся в поцелуе. Я абсолютно и бесповоротно схожу с ума, потому что она вкуснее всего, что я когда-либо пробовал, и этот поцелуй похож на сон. Это идеальное сочетание ее мягких и горячих губ, влажных ласк, и когда она посасывает мое кольцо на губе, я чувствую, что все это вызывает жар у меня внизу, куда начинает приливать кровь.

Я стону и перетаскиваю девушку к себе на колени, а она, расставив ноги по бокам от меня, приземляется своей попкой на мою выпуклость, и я придавливаю ее между мной и рулем. Она держит мое лицо, когда ее язык танцует с моим. Я скольжу пальцами по ее оголенным бедрам. Я поражен, насколько мягкая и гладкая у нее кожа, и я просто хочу облизать и целовать каждый ее дюйм, пока не запомню ее вкус.

Я тяну юбку вверх по ее бедрам и, дойдя до кружев ее трусиков, толкаю их в сторону, мои пальцы скользят в гладкие, влажные складки.

— Проклятье, Котенок.

Я опускаю голову к впадине ее шеи, напряжение в моих штанах растет. Я такой твердый, что можно было бы проверить мой пульс через мой член.

Мои пальцы кружат на ее чувствительной плоти, затем я продвигаюсь внутрь ее, заставляя девушку затаить дыхание. Господи, мне нравится этот звук. Но знаете, что я люблю больше? Когда ее бедра раскачиваются напротив моих. Она объезжает мои пальцы. Самая. Горячая. Вещь. Когда-либо.

Я близок к тому, что мои яйца взорвутся в моих боксерах, когда она целует меня между рваных вздохов и ее руки скользят между нами, судорожно расстегивая мои джинсы.

О, Боже, да.

Я отпускаю ее бедра и тянусь к бардачку, пока Саванна расстегивает ширинку на моих брюках. Я пальцами шарю вокруг, пока не касаюсь квадратного пакетика и хватаю его. Саванна откидывается назад, ее глаза прикованы к моим бедрам, я слегка приподнимаю ее и спускаю одежду вниз по ногам. Она задерживает дыхание, когда видит мой освободившийся стоящий член.

Здесь нет места скромности и смущению, не тогда, когда она смотрит на меня голодными глазами, словно хочет проглотить. Она облизывает свои губы, и я вынужден подавить усмешку, потому что, видимо, даже не поняла, что сделала. Вид ее такой открытой, такой привлекательной делает меня еще тверже, и мое большое эго раздулось в десять раз больше своего размера. Я знаю, природа наградила меня, но это только заставляет меня почувствовать себя Богом среди людей.

Я вскрываю обертку презерватива зубами и раскатываю его по своему стояку в рекордно короткие сроки. Саванна приподнимается надо мной, и я хватаю ее, направляя. Ее большие серые глаза не покидают мои, когда я опускаю ее вниз, погружая себя глубоко внутри ее.

Мы оба стонем, когда я полностью погружен в нее.

Тонкий слой латекса не мешает мне ощутить ее тепло, обернутое вокруг меня. Она чувствуется как рай. Она чувствуется как дом.

Наклонившись, она обхватывает мое лицо своими нежными руками и оставляет мягкий поцелуй на моих губах. Затем она делает то, отчего мой мир перевернулся и никогда не станет прежним: она начала двигаться.

Чтоб меня, если я думал, что это был рай раньше…

Я надавливаю на ее бедра, обездвиживая ее. Отклоняясь назад, она смотрит на меня вопросительно, и уголки моих губ приподнимаются в улыбке. Ясно, что она забыла о моем… условии.

— Умоляй меня, — говорю я.

Она округляет глаза и опускает голову вперед, касаясь моей.

— Ты, блять, должно быть шутишь.

Мой язык дразнит ее губы.

— Я серьезен как никогда, Котенок. Мне нужно, чтобы ты это сделала.

— Нет, ты хочешь, чтобы я это сказала.

Я пожимаю плечами. Доля правды в этом есть, но только доля. Она сжимается вокруг меня, и я стону. Как она может делать то, что у меня уже было тысячу раз, столь более невероятным, чем с кем-либо другим?

— Так нечестно.

Ее зубы покусывают губы.

— Я никогда не говорила, что буду играть честно.

Одним быстрым движением, я прижимаю ее к рулю и своим левым предплечьем удерживаю ее бедра, прижимая на месте. Она делает толчки напротив моих бедер и, хотя на пустынной парковке горит яркий свет, это едва заметно.

Своей свободной рукой я делаю медленные ленивые круги по ее гладкой коже. Она стонет и пытается пошевелиться, ее бедра напрягаются под моей рукой.

— Так не честно, — выдыхает она.

— Око за око. — Мои пальцы тянутся к ее клитору, и я медленно работаю ими назад и вперед. Ее дыхание становится рваным.

Она жалобно стонет и кусает свою губу, ухмыляясь мне сверху.

— Да пошел ты.

На ее губах остались следы от ее зубов, и я улыбаюсь ей, умирая от желания попробовать ее на вкус, пока глубже проталкиваюсь внутрь нее.

— Я пытаюсь.

Я двигаю своими бедрами под ней и сильнее надавливаю своими пальцами. Она задерживает дыхание, когда сжимает руками мои бицепсы, а затем я только останавливаюсь — перестаю касаться ее, останавливаю свои медленные, мучительные толчки.

Она сжимает глаза.

— Нет-нет-нет, продолжай.

Непроизвольно я улыбаюсь на ее отчаяние, потому что это так чертовски приятно осознавать, что это я довел ее до безумия.

— Скажи это.

Она пытается ерзать надо мной, но прикована на месте. Ее ногти так сильно впиваются в меня, что я знаю, на моей коже останутся следы, но мне все равно.

— Это всего лишь одно маленькое слово. Хочешь дам тебе подсказку? Оно начинается на букву «п».

Она игриво приподнимает брови и сильнее сжимается вокруг меня.

— Пизда?

— Черт возьми, женщина.

Мои глаза закрыты, когда я пульсирую внутри нее и тяжело дышу из-за сбившегося дыхания. Я не буду сдаваться. Пока не услышу это слово, слетающего с ее губ.

Когда я снова смотрю на нее, то снова становлюсь серьезным. Юмор, мое самодовольство, все уходит. Я обнажился перед ней и это пугает.

с Скажи это. Мне необходимо знать, что ты также сильно хочешь этого, как и я. Мне необходимо знать, что то, что я чувствую, не игра в одни ворота. Мне необходимо…

Ты. Все это. Мы.

— Мне нужно это больше, чем следующий глоток воздуха, Саванна.

Чувство, душащее меня изнутри, выходит за рамки «просто нравится», и даже если я никогда этого раньше не испытывал, я точно знаю, что это и что оно значит.

Похоже, что я отдаюсь на милость этой девушки передо мной, потому что она забрала мое сердце. Украла его.

Саванна замирает, борьба и бунт внутри нее исчезают, будто их можно выключить, как лампочки. Вздыхая, она поднимает руки и кладет мне на плечи.

— Я не знаю, что я чувствую. Все очень быстро и запутанно, и пугающе, но также замечательно и … волнующе. Я не готова позволить этому уйти, но также не готова позволить этому расти дальше. Есть в этом смысл?

Я пристально смотрю ей в глаза, когда она смотрит на меня сверху вниз, и я вижу крохотные серебристые капельки в этих серых глубинах.

— Да. Я могу поработать с этим.

Наклонившись, ее лоб соприкасается с моим.

— Мне жаль, что я не могу дать тебе ответ получше. Просто знай, что я не хочу кого-то другого так, как хочу сейчас тебя. Это даже несравнимо. Так что, пожалуйста, Деклан. Я умоляю тебя... двигайся, — говорит она, сильнее сжимаясь вокруг меня и пытаясь раскачиваться своими бедрами.

Да, мэм.

Хватая Саванну за талию, я тяну ее к себе вниз, чтобы укусить эти сладкие губы, когда толкаюсь внутри ее. Мы задаем устойчивый ритм, и я отклоняю Саванну чуть назад, чтобы получить хороший вид на то, где мы соединяемся.

— Черт, — шипение вырывается из меня, когда я скольжу внутри нее своим членом. Я наслаждаюсь видом ее прекрасных розовых складок и позволяю своей голове опрокинуться назад, упиваясь ощущением, что она полностью обволакивает меня.

Саванна отвечает в такт моим толчкам. Я убираю руки с ее талии и скольжу под ее блузку, пробегаюсь пальцами вверх по ее животу. Я чувствую, как она напрягает мышцы, когда скачет поверх меня, о Боже, все, что она делает — делает прекрасно.

Ее груди колышутся передо мной, почти на уровне моих глаз. Они дразнят меня с каждым толчком ее бедер, умоляя поиграть с ними, и я скольжу под мягкую ткань ее бюстгальтера, обхватывая ладонями нежную плоть. Мой палец очерчивает ее сосок, и ноги Саванны начинают трястись, когда ее стенки сильнее сжимаются вокруг меня.

Она близко, я чувствую это.

Я стискиваю зубы, когда хватаю ее за бедра и резко опускаю ее вниз, толкаясь навстречу, пытаясь оттянуть свой оргазм, который уже готов вырваться из меня. Она слишком хорошо ощущается, чтобы продержаться еще дольше, но я стараюсь, напрягая мышцы.

Я хочу, чтобы она кончила до того, как это сделаю я. Мне нужно это. Мне необходимо почувствовать это. Мне нужно знать, что я могу заставить ее кончить.

Ее глаза сфокусированы на мне, ее губы приоткрыты в экстазе, когда я двигаюсь в ней, и в этот момент я понимаю, как сильно влюблен в нее. Она берет мое лицо в свои руки, ее мягкие губы касаются моих, наше дыхание смешивается в бешеном ритме. Мое сердце пытается биться сквозь эмоции, переполняющие меня. Чувствуется, что я задыхаюсь, но лучшим из всех возможных способов.

Я закрываю глаза, когда касаюсь своим лбом ее.

— Ничего не будет лучше, чем это.

Слова являются ничем более, чем просто констатацией факта напротив ее груди, когда мои пальцы сильнее сжимают ее бедра, и я грубо вдалбливаюсь в ее узкое пространство.

— Ничего.

Я чувствую ее кивок в знак согласия, она обхватывает меня руками за шею, покачиваясь со мной. Хриплое дыхание щекочет мне ухо, заставляя меня крепче сжать глаза, когда я готов взорваться.

Мои яйца натягиваются, когда мой оргазм подступает, и я молюсь, чтобы мои резкие толчки не разрушили ее момент.

Губы Саванны касаются моей щеки, когда она выдыхает мое имя напротив кожи, и ее стенки сжимаются, как тиски, вокруг меня. Девушка тяжело дышит, держась за меня, напряжение медленно покидает ее тело, пока она полностью не расслабляется в моих руках.

Услышав мой любимый звук во всем мире, я стону и обнимаю ее бедра, прячу лицо ей в шею, когда трусь об ее кожу и изливаюсь внутри нее.

Мое сердце бешено бьется, когда я замедляю свои толчки, Саванна лежит поверх моего тела, и я целую ее в скулы, шею, везде, куда могут дотянуться мои губы.

Мы держимся друг за друга: потные, удовлетворенные, и медленно начинаем спускаться с небес на Землю в запотевшей машине.

— Святое дерьмо, — выдыхаю я, даря ей медленную, ленивую улыбку, когда Саванна наклоняется назад. — Это было…

Тяжелые басы гитары разрываются в моем кармане где-то под Саванной, и я бормочу проклятия себе под нос. Но я не мог ответить на телефонный звонок прямо сейчас, не тогда, когда лицо Саванны становится мрачнее тучи, и она поднимается с меня и скользит обратно на свое место.

Мое сердце разрывается в груди, когда я вижу, как она вновь запирается в себе и строит стену передо мной.

Черт, что я сделал неправильно? Я сказал что-то не то?

Я рывком тяну брюки на мои бедра, все еще с одетым презервативом, готовый трахнуть ее вновь, если это будет необходимо.

Ей не убежать от этого вот так легко, и пока что она не сказала мне ни слова, какого черта случилось, потому что что-то явно пошло не так.

— Стой, стой, стой, — выпаливаю я, когда она поднимает с пола свои туфли. — Что не так?

Она останавливается, держась рукой за дверь, и поворачивается ко мне, уже смущенная.

— Ничего… Ты хочешь спать в машине ночью или мы можем зайти внутрь?

Я не позволю этому сарказму и отвлекающей чепухе иметь место, не сейчас. Я хмуро смотрю на нее и говорю:

— Не пудри мне мозги, Саванна. Не после того, что у нас только что было. — Снимая с себя бини, я провожу пальцами по своим влажным от пота волосам. — Что не так?

Ее лицо смягчается.

— Я просто устала, вот и все. Это действительно была долгая ночь, и сейчас ты сделал меня вялой.

Она улыбается, чтобы я унял свое беспокойство, но это не так, я не могу избавиться от этого чувства.

До того, как мы могли бы поругаться, рингтон Маркуса вновь взрывается в моем кармане, я закатываю глаза, думая о всех возможных способах, какими я могу убить его завтра, когда увижу. Я тянусь к телефону, когда Саванна наклоняется и берет ключи из замка зажигания. Она дарит мне небольшую улыбку прежде, чем выходит из машины и направляется вверх по лестнице.

Телефон перестает звонить, пока я смотрю, как она отпирает дверь в мою квартиру. И я знаю, что когда поднимусь туда, она не будет в моей постели, а будет в своей.

Глава 13

Саванна

Каждый раз, когда я закрываю глаза, все, что я вижу, вдыхаю и чувствую — это Деклан. Холодный металл кольца на губе, когда он целовал меня, его пальцы, цепляющиеся за мои бедра, когда он направлял меня, восхитительное чувство пульсации внутри меня, толкающей меня за грань удовольствия, о котором я никогда не подозревала…

Я сжимаю бедра и чувствую тупую боль в промежности — горьковато-сладкое напоминание о том, что он пришел, увидел, победил.

Я до сих пор не верю, что переспала с ним. Не могу представить, что просила об этом.

Ох, Деклан был прав. Ничего никогда не будет лучше.

Я вздыхаю, беру свой кошелек и ключи, направляясь к выходу из квартиры. У меня сегодня выходной, и я схожу с ума, просто сидя здесь и переваривая воспоминания прошлой ночи. Мне нужно куда-нибудь выйти, предпочтительно туда, где не пахнет им и где нет всех его вещей.

Вытащив свой телефон, я просто бесцельно бреду по тротуару, собираясь написать Деклану, что вышла ненадолго. Я могла бы зайти в спортзал и сказать ему об этом лично, поскольку это рядом и все такое, но я не хочу встретиться лицом к лицу с Декланом прямо сейчас. Знаю, что вид его потного тела без рубашки еще больше наведет беспорядок в моей голове, а это последнее, что мне нужно.

Мне необходимо время, чтобы осознать произошедшее прошлой ночью, потому что я все еще не уверена, что же это было. Не обычное траханье, по крайне мере не так, как это бывает. Жестко. Эмоционально. Но сладко и … интимно.

Из всего секса, что у меня был, это первый раз, кто когда-либо действительно владел мной.

Черт возьми, этого не должно было случиться. Деклан не должен был случиться. Я просто хотела устроиться на работу и направить свою жизнь в нужное русло, а не найти шестифутового татуированного бойца, сострадающего и произносящим такие слова, что ноги сами несут мою циничную измученную задницу на его колени.

Господи, вещи, о которых он говорит… Они заставляют забыть свое имя или как дышать.

Потому что до него никто не смог расшатать мою стену.

Я останавливаюсь, как только в мое дурацкое подсознание приходит ее уродливый образ.

На улице автомобили проносятся мимо меня, и я едва осознаю, что неосознанно создаю помеху, но мне все равно, а зачем?

Деклан не проскочил мимо моей стены. Это невозможно. Эта сука непроницаема, выкованная годами недоверия и разочарования. Я не знаю, как пропустить сквозь нее, даже если захочу.

Я понятия не имею, как долго стою здесь, погруженная в мысли, но понимаю, что мне нужно двигаться дальше. Когда я разворачиваюсь, то с кем-то сталкиваюсь. Оступившись, роняю свой телефон на землю и слышу свое имя, звучащее издали. Когда я прихожу в себя, я вижу, что налетела на обеспокоенную Мэйси.

— Ты в порядке? — спрашивает она с хмурым взглядом, глядя на меня. — Ты выглядишь так, словно призрака увидела.

Я моргаю и открываю рот, но не произношу ни слова. Наклонившись, она поднимает мой телефон с земли и протягивает мне.

— Спасибо. Я, э…. да, я в порядке.

— Уверена? Я видела, как ты переходила улицу, — говорит она, указывая на то место, откуда она меня увидела. — Но когда я окликнула тебя, ты… похоже, не услышала.

— Прости, — бормочу я, оглядываясь. Возможно, я выглядела как сумасшедшая, стоя там посередине тротуара и не двигаясь.

— Хочешь чашку кофе? — спрашивает она, кивая вперед на Старбакс в углу. — Я угощаю. — Она улыбается мне с такой теплотой и искренностью, что я не могу сказать «нет».

И не говорю.

Когда мы стоим в очереди, чтобы сделать заказ, я понимаю, что никогда не переписывалась с Декланом. Я снова достаю свой телефон из кармана и печатаю смс, но когда я его отправляю, мне приходит сообщение об ошибке: «Сообщение не отправлено».

Какого черта?

Проклятье, я никогда не оплачиваю телефонные счета вовремя.

Дерьмо.

Я убираю телефон в карман своих джинсов как раз в тот момент, когда подходит наша очередь. Вообще-то я не пью кофе, так что я заказываю шоколад, а Мэйси – какой-то ванильно-соевый латте.

С нашими напитками мы находим маленький столик у окна.

— Я видела, как ты прошлой ночью дала жару Джейми, — говорит она, отодвигая стул, чтобы сесть. — Это было потрясно, чувиха. Серьезно.

Я вижу усмешку на ее лице, и понимаю, что Мэйси, вероятно, единственный человек, кого я знаю, кто хотел бы задушить эту сучку также сильно, как и я.

— Ты знала, что они выловили со дна бассейна шиньон после того, как она ушла?

Я давлюсь горячим шоколадом, пока потягиваю его мелкими глотками, посылая поток горячей жидкости в не то горло. Кашляя и смеясь, я смутно вижу лицо Мэйси сквозь пелену слез.

— Нет, но это ужасно.

Она улыбается и делает глоток своего напитка.

— И часто ты дерешься?

Я качаю головой, смотря в окно.

— Вчера был первый раз.

Предложение Джимми снова приходит мне в голову, уже который раз за день, и я кусаю губу, изучая профиль Мэйси.

— Что тебе известно о тех боях?

Она пожимает плечами.

— Немного. Только, что это незаконно, и там вращается куча денег.

— Ты знала, что Джимми открывает женские бои?

Она широко раскрывает глаза и убирает волосы назад.

— Серьезно? Круто.

— И что ты об этом думаешь? Не находишь это… странным?

Она хмурится, пока размышляет, и качает головой.

— Нет. Я имею в виду, если будет все по-честному.

— Ты бы стала драться, если бы был такой шанс?

Мэйси фыркает и поднимает ее кружку.

— Нет, но не потому, что я – женщина, я бы боялась повредить свое лицо. Я усердно работала, чтобы добраться до этого уровня заурядности, — говорит она невозмутимо, указывая на ее лицо и волосы, когда делает глоток.

Мэйси – сумасшедшая. Возможно, она и была в школе гадким утенком, но сейчас она – настоящий лебедь.

Водя пальцами по ободку своей чашки, я смотрю ей в глаза.

— Джимми просил меня присоединиться.

— Не может быть, — визжит она, на ее лице проявляется неподдельный интерес, и она наклоняется вперед. — А ты что?

Вздыхая, я отвечаю:

— Я не знаю. Врезать кому-то в лицо немного отличается от настоящей драки.

У меня было много драк с различными сводными братьями и сестрами, и до сих пор я могу отразить атаку, но там будет все по-другому. Там будет натренированный боец, а не какой-то тощий ребенок, который украл мой IPod.

— Хм, — Мэйси хмурится и пожимает плечами. — Но я все еще думаю, что было здорово сделать это однажды, только чтобы сказать «я это сделала».

Я цепенею, когда идея пускает корни в моей голове, набирая обороты и разгораясь словно лесной пожар. Может, мне попробовать один раз и уйти?

Это безумие, понимаю, но почему бы и нет? Я смогла бы заработать деньги и просто уйти. Хотя «уйти, ковыляя» сюда больше подходит.

Чертов голос разума никак не может закрыть свою пасть сегодня.

— Мэйси, ты гений, — произношу я, копаясь в сумке в поисках визитной карточки Джимми. Наконец-то, я нахожу ее на дне и достаю, затем поднимаю глаза на озадаченное лицо Мэйси. — Эй, могу я воспользоваться твоим телефоном на секунду?

— Конечно, — медленно произносит она, доставая смартфон из кармана. Она протягивает его мне, а я бормочу слова благодарности, затем спешу в уборную, где будет потише.

Запираясь в кабинке, я набираю номер, который указан на карточке. После второго гудка слышу женский голос.

— Офис Джеймса Дорманди. Чем могу помочь?

Не знаю почему, но я не ожидала услышать секретаря.

— Э, я Саванна Райан, Мистер Дорманди звонил мне.

Хотя это не так, но все же. Это лучше звучит, чем «у меня есть несколько вопросов к мистеру Дорманди относительно предложения, что он сделал мне вчера вечером, включая незаконную деятельность и огромную сумму денег».

— Подождите, пожалуйста.

Я смотрю на дверь кабинки, ожидая, кажется, вечность до того, как на другом конце линия оживает и меня приветствуют.

— Саванна, рад тебя слышать.

— Э, здравствуйте, — я заикаюсь, неуверенная с чего же начать. — У меня к Вам есть несколько вопросов, если позволите.

— Конечно, пожалуйста.

Я выдыхаю, прикрывая микрофон, кладу руку на лоб, пытаясь собраться с мыслями. И, похоже, пытаюсь наполнить воздухом легкие.

— Если я соглашусь, есть ли минимальное количество боев, которые я должна провести?

— Нет, вовсе нет. Ты вправе покинуть организацию в любое время.

— То есть я могу провести один бой, развернуться и уйти?

На том конце я слышу смех и звук, похожий на скрип кожи.

— Если захочешь, но так ты много не заработаешь. Для тебя в приоритете только семь тысяч долларов?

— Семь? Я думала, Вы говорили пять тысяч за один бой.

— Пять за бой. Семь, если ты выиграешь.

— Ого.

Семь тысяч долларов? Ни хрена себе.

Я буду полной дурой, если откажусь, верно? Это значит, что мне гарантированы пять тысяч, даже если я проиграю.

Господи, если я смогу выиграть один из поединков, то вернусь на учебу.

И пока я расспрашиваю его о самом процессе, не могу не задаться вопросом, насколько сильно разозлиться Деклан, когда узнает об этом.

Деклан

Сплошная математика, мужик. Я ненавижу ее.

Эти цифры начинают расплываться перед глазами, я убираю бумаги с моего рабочего стола и растираю руки перед лицом. Спортзал приносит прибыль. Это все, что мне нужно знать прямо сейчас.

На стук я поднимаю взгляд вверх и вижу Маркуса, стоящего у открытой двери со странным выражением лица.

— Как дела, мужик?

Он заходит в кабинет и закрывает за собой дверь. Когда он смотрит на меня, то выглядит мрачным.

— Мне только что звонила секретарша Джимми и спрашивала, могу ли я взяться за нового бойца.

— Хорошо…

Я хмурюсь и откидываюсь назад. Это не новость. Время от времени Маркус помогает Джимми с его новыми новобранцами, пока те не найдут себе личных тренеров.

Так какого черта он так странно себя ведет?

— Новый боец – женщина, — произносит он, скрещивая руки на груди и прислоняясь к двери. — Твоя женщина.

— Что?

С моего рта слетает смесь издевки и смеха, когда я смотрю на него, пытаясь оценить, врет он или нет. — О чем, черт возьми, ты говоришь?

Он отталкивается от двери и подходит к моему столу.

— Я говорю о том, что Джимми видел, как твоя девушка врезала Джейми прошлой ночью, и теперь он вбил себе в голову, что она – боец. Я говорил тебе две недели назад, что он подумывал об открытии женской лиги.

Я так быстро встаю, что мой стул ударяется об стену, и начинаю ходить вокруг стола.

— Я думал, ты пошутил!

Он кладет руки на мою грудь, останавливая меня.

— Ты должен быть рассудительным, брат. Если ты пойдешь туда и начнешь кричать, то создашь кучу проблем. Тебе следует успокоиться. Поговори с ней.

Его спокойный рациональный совет взбесил меня еще больше, потому что я знаю, что он прав, но не хочу его слышать. Я просто хочу понять, о чем, блять, она думает.

— С каких это пор ты Далай мать его Лама, когда дело касается цыпочек? — спрашиваю я, проносясь мимо него.

Спортзал лишь мелькает, когда я выбегаю на улицу, затем за два прыжка поднимаюсь в квартиру. Я распахиваю входную дверь и кричу ее имя, но меня встречает полная тишина.

Где, черт возьми, она ходит?

Достав свой телефон, я прокручиваю ленту контактов и набираю ее номер, но вместо гудков я слышу громкий звуковой сигнал и автоматический голос, говорящий «Этот номер был отключен».

Я убираю телефон от уха и хмурясь, глядя на экран. Я набирал правильный номер…

До того, как я сумел слишком обеспокоиться, я слышу, как кто-то поднимается по лестнице, и, выглянув за дверь, вижу Саванну. Мое облегчение длится секунду, потому что как только вижу ее лицо, вспоминаю, что свое лицо она планирует использовать как боксерскую грушу, и меня вновь охватывает ярость.

Я расхаживаю в коридоре, когда она появляется в дверях и застывает при виде меня. На моем лице нескрываемый свирепый взгляд. Подойдя к ней, я тяну ее внутрь и захлопываю за собой дверь.

— Когда Джимми успел подойти к тебе?

Она смотрит на меня, хмуря брови.

— Прости, что?

— Не строй из себя немую, Саванна. Когда?

Вырываясь из моих рук, она скалится на меня.

— Прошлой ночью. После того, как ты ушел за машиной.

Что за подлый сукин сын.

Я убью его. Клянусь Богом, убью. Меня не волнует, как много у него денег и связей.

— Почему ты не рассказала мне? — требую я, следуя за ней к дивану, куда она бросает свою сумку.

— Потому что в то время для меня это было неважно. Я была слишком занята моим разбитым сердцем одной персоной и была настолько глупа, что позволила этому случиться.

У нее хорошо получилось ударить меня по лицу.

Ее слова отзываются в моей голове, пронзая с каждой волной. Кто знал, что такой милый ротик способен говорить такие ужасные вещи? Мои глаза горят, когда я выдаю:

— Это нечестно. Я никогда намеренно не причинял тебе боль.

Ее глаза блестят, и она опускает взгляд вниз. Раскаяние отражается на ее лице, но она не сожалеет, я знаю, что нет. Она слишком упряма.

Я не уверен, что больше ранило меня — что она сказала или что не сказала.

Я сжимаю челюсть, когда смотрю на Саванну.

— Если вчера для тебя это было неважно, то когда стало? Когда, блять, у тебя было время….

Я такой идиот.

Качая головой, я издаю смешок, когда не могу поверить.

— Вот где ты была сейчас, не так ли?

— Нет, я пила кофе с Мэйси. — Она смотрит вниз на пол, когда говорит. — Тогда и позвонила ему.

— Вот так просто? Ты просто сказала ему, что соглашаешься, не поговорив сначала со мной?

В ее глазах вспыхивает возмущение, и я знаю, что она собирается сказать еще до того, как она произносит слова.

Саванна сужает глаза, смотря на меня, и этот взгляд такой убийственный, что я не прочь прикрыть яйца.

— Я и не знала, что мне нужно было спрашивать твое разрешение.

— Это не…— я вздыхаю и зажимаю переносицу носа.

Я не хотел, чтобы она спрашивала меня, может ли она что-то сделать, я хотел, чтобы она спросила, следует ли.

Это дело, которое не решается легкомысленно, и как тот, кто заботится о ее безопасности и благополучии, не говоря уже о том, кто знает не понаслышке, что это такое, я бы хотел поучаствовать в процессе принятия решения.

Я взбешен не потому, что она согласилась на бой, а потому что она решила все без меня. Я начал было думать о нас как о команде, но сейчас понимаю, насколько это глупо. Всегда была Команда Саванны, и всегда будет только Команда Саванны. Я просто жалкий болельщик, помешанный на ней, но остающийся на расстоянии.

— Это не игра, Саванна. Тебе могут причинить боль.

Могут причинить боль? Постараются причинить боль.

— Значит, тебе можно делать это, а мне нет? — девушка скрещивает руки на груди. — Это половая дискриминация, ты так не считаешь?

— Я знаю, что делаю. Я тренировался годами. Ты не можешь просто один раз врезать человеку и думать, что этого достаточно, чтобы попасть на ринг.

— А ты не спрашиваешь, что я знаю об этом? Ты не думаешь, что я достаточно осведомлена, что мне могут надрать задницу?

Она фыркает раздраженно при выдохе и говорит:

— Я собираюсь использовать эти деньги на учебу, Деклан. Это единственный шанс, который я в состоянии себе позволить.

Я сжимаю кулаки, когда расхаживаю по комнате. Неуправляемый гнев горит во мне, и мне ужасно хочется что-то ударить, бросить или сломать.

— Если тебе нужны деньги, я дам их тебе. Я утрою твою зарплату, если откажешься.

— Я не возьму твои деньги!

Я поворачиваюсь лицом к Саванне, возвращая свой взгляд к ней.

— Но возьмешь его? Какая разница? Деньги есть деньги.

Ее нижняя губа дрожит.

— Я не спала с ним, в этом разница.

Черт. Я не хотел ранить ее чувства. Сейчас я чувствую себя мудаком.

Сокращая расстояние между нами, я беру ее лицо в свои руки.

— Не делай этого, Саванна. Пожалуйста.

Я не могу вынести и мысли, что что-то может случиться с ее лицом. Это разрывает меня изнутри.

Она расслабляется в моих руках и говорит:

— Только один бой. Я ясно дала это понять, когда разговаривала с ним.

Полная гребаная чушь. Я слышал это бесчисленное количество раз.

— Это никогда не будет только один бой, не тогда, когда на кону столько денег. Люди становятся жадными. Люди становятся опасными. Вот такое случается дерьмо, — говорю я, указывая на синяки на моем лице.

— Это будет только один раз, — говорит она, опустив глаза.

Что бы я ни сказал, она не собирается менять свое мнение. Она сделает это, хочу я или нет. Сколько бы я ни умолял, это не сработает. Она собирается себя калечить, и я не могу остановить ее, не могу защитить. Осознание этого разбивает мне сердце и причиняет боль совершенно незнакомым образом.

Моргая, я смотрю на пол. Я был почти убежден, что увижу свое окровавленное все еще бьющееся сердце у ее ног. Будто она разорвала его и потоптала ногами.

Черт побери, как я могу сидеть сложа руки и позволить этому случиться? Это идет вразрез с моим инстинктом защитника.

Вздыхая, я почесываю голову.

— Почему твой телефон не работает?

Она не смотрит на меня.

— Он был отключен за неуплату.

Верно. У нее нет денег. Ведь поэтому она согласилась на это.

— Сколько тебе нужно?

Она поднимает на меня глаза.

— Деклан…

— Сколько. Нужно.

— Ты не должен оплачивать мои телефонные счета.

— Да, блять, я должен. Тебе нужен телефон, Саванна, особенно с этой колымагой, что ты называешь машиной. Что случится, если ты застрянешь? Что случится, если ты получишь травму? Проглоти свою гордость сейчас же и будь разумной.

Я сразу же почувствовал себя кретином. Я разозлился, мне больно, но это не повод вести себя так с ней, я это знаю. Я был лучше воспитан.

Я открываю рот, чтобы извиниться, но холодный взгляд на ее лице останавливает меня. Она явно не захочет слушать, и честно говоря, я слишком устал.

— У меня минус шестьдесят, — говорит она, удерживая свой взгляд на мне.

Не произнося ни слова, я разворачиваюсь и направляюсь в свою спальню, где двигаюсь к шкафу. Присев, ввожу комбинацию цифр от сейфа и открываю его, доставая наличные.

Они хранятся пачками. Как и с любой незаконной деятельностью, где вы делаете охрененно много денег, вы не можете просто отнести их в банк и положить на депозит. О любом поступлении более десяти тысяч долларов сообщают в налоговый орган, так что я медленно и с осторожностью отмываю деньги через спортзал в соответствии с инструкциями бухгалтера Джимми. Это чертовски незаконно, но так я, в первую очередь, зарабатываю деньги.

Я бы в мгновение ока отдал их Саванне, если бы знал, что это изменит ее решение.

Глава 14

Саванна

Собрав волосы в небрежный пучок, я скольжу в свои изношенные кроссовки, открываю дверь спальни и останавливаюсь, когда вижу Деклана в коридоре. Он смотрит на мои короткие шорты и старую футболку с нечитаемым выражением.

Он догадывается, что я собираюсь на первую тренировку с Маркусом, если не по моему внешнему виду, то от Маркуса точно. Они слишком близки, и нет сомнения, что обсудили данную тему.

Вынимая край моей футболки наружу, я говорю:

— Я могу попросить Джимми дать мне другого тренера, если ты хочешь.

Последнее, чего я хочу, так это то, чтобы Деклан подумал, будто я наступаю на его больную мозоль, специально работая с Маркусом.

Он качает головой.

— Маркус – лучший. Я бы больше никому не доверил тебя тренировать.

Когда он замолкает, понимаю, что разговор окончен.

Я ненавижу это. Он не заговорит со мной, пока я не обращусь к нему напрямую, и даже тогда его ответы короткие и резкие. Меня бесит, что он злится на меня, и злюсь на него из-за его обиды на меня. Это мое тело и мое решение. Я понимаю, что он беспокоится обо мне. И это очень мило, я действительно ценю это. Но есть вещи, которые я вынуждена делать.

Учеба в колледже стоит дорого, тысячи долларов, которые мне не заработать иначе. Я никогда не буду в состоянии себе это позволить, работая на минимальном окладе, а без денег, я застряну, выполняя эту работу всю оставшуюся жизнь. Я хочу большего. Я мечтаю о безопасности, чтобы мне никогда не пришлось жить от зарплаты до зарплаты.

А просто взять деньги у Деклана – это не вариант по нескольким причинам.

Воспитываясь в системе приемного попечения, я усвоила, что люди и их отношения непостоянны. Пары распадаются, супруги умирают. Дерьмо случается, и когда это произойдет, я должна быть в состоянии позаботиться о себе самой. Не могу зависеть от кого-то, потому что они не всегда будут рядом.

Но тем более будет неправильно брать его деньги. Он итак делает для меня многое. Я не могу брать еще больше.

Я прохожу мимо Деклана. Услышав звук его шагов позади меня, я оборачиваюсь.

— Ты идешь со мной?

Он хмурится.

— Да. Почему бы нет?

Серьезно?

— Потому что ты не одобряешь это.

Мускулы на его челюсти дергаются, когда он стискивает зубы и проходит мимо.

— Это значит, что я чертовски уверен в том, что ты не знаешь, что делаешь.

Мои губы подрагивают, пока я борюсь с улыбкой, и следую за ним за дверь.

Вот он, тот властный мудак, по которому я скучаю.

Вечером в спортзале более людно, чем в дневное время. Я оглядываюсь, чувствуя себя некомфортно из-за такого большого количества свидетелей. Деклан, кажется, чувствует мое беспокойство и говорит:

— Привыкай к этому, Котенок. Ты видела, сколько людей приходят на такие матчи.

Маркус ждет нас у ринга. Он приветствует меня простым кивком.

— Сегодня вечером мы собираемся поработать над основами, после начнем вводить тебя в тренировочный режим. Сколько ты весишь? — спрашивает он, морщась, наклоняя голову и разглядывая меня. — Фунтов сто двадцать?

Я приоткрываю рот и накрываю руками свой живот, затем смотрю на Деклана. Он выглядит обозленным, но тут нет ничего нового. Он ходит с таким выражением со вчерашнего дня.

— Что-то вроде этого, — бормочу я, поворачиваясь к Маркусу.

— Тебе необходимо набрать пятнадцать фунтов мышечной массы за следующие девять недель. Это означает астрономическое увеличение потребления калорий и тренировки каждый день, — говорит он, активно жестикулируя, чтобы подчеркнуть каждое слово. — Это будет ад. Ты возненавидишь меня и захочешь уйти.

Я киваю в понимании.

— Я не уйду.

Он поднимает бровь, будто не верит мне, но ничего не комментирует.

Вместо этого он произносит:

— Давай поработаем над этим, — и ныряет между канатами, выходя на ринг.

Деклан берет металлический раскладной стул и садится около ринга, пока я поднимаю канаты и присоединяюсь к Маркусу.

И когда мы уже в центре круга, он смотрит вниз на мои руки и говорит:

— Сделай удар.

Ничего себе, Маркус не шутил, говоря, что мы начнем с основ. Я сжимаю правую руку и замахиваюсь.

Его губы изогнулись в улыбке, а брови приподнялись, словно он впечатлен.

— Хорошо. Всегда держи свой большой палец снаружи кулака, а не внутри. Ты можешь сломать его, если спрячешь под пальцами, поняла?

Я киваю, удивляясь, какой дурак будет так бить, но не говорю ни слова.

Он берет мой кулак в свои руки и пробегает пальцами снизу костяшек, по поверхности моих собранных пальцев.

— Главная причина, почему люди испытываю боль, ударив кого-то, это то, что они бьют этим местом вместо этого, — объясняет Маркус, пробегая своими пальцами над жесткими холмиками костяшек моих пальцев. — Всегда делай удар своими костяшками, особенно первыми двумя. Если ты будешь бить суставами безымянного пальца и мизинца, то есть большая вероятность, что сломаешь руку.

Первые два сустава хорошо, последние два — плохо. Понятно.

— Хорошо, теперь прими боевую готовность и покажи мне свою стойку.

Я развожу ноги на ширине плеч и слегка поворачиваюсь так, чтобы стать к нему под углом. Вы не захотите столкнуться с противником передней частью. Так вы слишком открыты и уязвимы.

Моя правая нога сзади, а левая — ведущая. Держа подбородок опущенным, я поднимаю руки. Левый кулак располагаю напротив моего лица, как раз под моей щекой. Правый — точно под подбородком. Мои слегка согнуты, а локти прижаты к бокам.

Маркус посвистывает, тихо и протяжно, затем смотрит на Деклана.

— Ты видишь это? Твоя девушка крутая.

Впервые за все время, как я его встретила, Маркус улыбается мне.

— Молодчина, — произносит он с сияющим лицом. Для такого серьезного человека, у него красивая улыбка — прямые, блестящие зубы и сверкающие глаза.

Хочу узнать, почему он не делает это чаще.

Он встает в боевую стойку.

— Много раз ты могла видеть, как люди отводят свои кулаки назад, чтобы нанести удары, — говорит он, отодвигая свой локоть далеко назад, чтобы показать мне. — Не делай этого. Так ты будешь открыта и позволишь противнику знать, каким будет твой следующий шаг. Твои движения должны быть четкими. Начни прямо от лица — он трясет кулаком рядом с подбородком — и протягивай перед собой, поворачивая свое тело одновременно с движением.

Он совершает медленный удар в мою сторону, чтобы показать прием полностью, а я наблюдаю, как его туловище поворачивается в одно время с выпадом правой руки, и точка опоры смещается на правую ногу.

— Хорошо, теперь пробуй сама.

Я следую его указаниям, поворачивая тело с ударом.

— Быстрее.

Становясь в исходное положение, я снова размахиваюсь на полной скорости, разворачивая тело в движении.

— Хорошо.

Он идет в угол ринга и берет с мата пару надутых круглых перчаток. Скользя в них руками, он возвращается ко мне.

— Сейчас ударь меня, — говорит он, поднимая перчатки.

Я поправляю стойку, выдыхаю и делаю выпад, сталкиваясь с перчаткой. Маркус вопит, снимает перчатки и машет своей рукой, словно я причинила ему реальную боль. Он шутит, но мое эго повышается, и мне это по душе.

Снимая вторую перчатку и отбрасывая их в сторону, он возвращается и становится передо мной.

— Твоя цель в бою — это закончить его как можно быстрее, но, несмотря на то, о чем ты могла подумать, тебе не следует целиться в голову изначально. Во-первых, головы прочные и сделаны из кости. Будет чертовски больно, если ударишь неправильно. Во-вторых, противники будут ожидать этого. Таким образом, в первую очередь, тебе нужно целиться в тело: горло, шею, ребра, живот, почки, печень — все, что открыто. Удары в туловище более эффективны, чтобы оглушить противника и более безопасны для твоих рук. После того, как тебе удастся отвлечь оппонента, используй это, и другим выпадом бей по лицу, по животу или что там у тебя будет. Не останавливайся наносить удары, пока противник не сдастся или окажется в нокауте.

Маркус кажется довольным, смотря на мой кивок, и говорит:

— Завтра мы пройдем способы блокировки и начнем спарринг. Прямо сейчас я хочу, чтобы ты начала с силовую тренировку.

Подавив стон, я киваю. Сегодняшний вечер обещает быть дооооолгим.

Деклан

Я ненавижу признавать, что Саванна на самом деле сегодня хорошо смотрелась. Маркус прав, она крутая.

Это должно заставить меня чувствовать себя лучше и дать мне какое-то чувство уверенности, что ей не причинят слишком много боли, но нет. Все тренировки и подготовка в мире не дадут мне покоя.

Мы едим в тишине. Мне кажется, мы сказали друг другу от силы слов двадцать за последние сорок восемь часов. Знаю, что сейчас не было неловкости, если бы я не злился. Как бы то ни было, я едва могу взглянуть на нее.

После того, как я доел и поставил грязную посуду в раковину, я направился в ванную принять душ. Я устал и напряжен. Горячая вода, следом за ней погружение в постель и сон в течение восьми часов звучат сейчас чертовски восхитительно.

Я встаю под горячий поток воды и тянусь за шампунем, вздыхая, когда вижу полку для принадлежностей душевой. Моя раковина не единственная вещь, оккупированная Саванной. Здесь ярко розовая бутылочка с клубничным шампунем, гель для душа, сиреневая мочалка, элегантная розовая бритва, и баночка душистого манго «сахарный скраб», и что бы еще там не существовало – вся чертовщина здесь есть. Мой шампунь и гель для душа отодвинуты в сторону, поставлены рядом в задний ряд на верхней полке.

Прекрасная аналогия для наших отношений.

Я почти закончил принимать душ, как дверь в ванную комнату открылась. Душевая занавеска запотела от пара, но я могу разглядеть расплывчатую фигуру Саванны, которая входит внутрь и закрывает дверь.

Что она здесь делает? Она никогда так не поступала.

Хмуря брови, я смываю мыло с груди, после отодвигаю занавеску в сторону, чтобы взглянуть. Она распускает свои волосы, когда я встречаюсь с ней глазами. Она на секунду останавливается, затем позволяет волосам упасть и начинает спускать вниз с бедер свои тренировочные брюки.

Моя челюсть падает, в это же время ее брюки делают тоже самое.

До того, как я смог сформулировать связные мысли или слова, она снимает футболку, которая присоединяется к быстрорастущей куче на полу. Следующими идут ее трусики и лифчик, и когда она тянет занавеску в сторону и ступает в душевую, все, о чем я могу думать — это: «Да. Они розовые».

Я не двигаюсь, пока вода не начинает бить по моей спине, и наконец, озвучиваю первый вопрос, который я должен был спросить, когда она начала снимать свою одежду.

— Какого черта ты делаешь?

Господи, почему мой голос звучит так низко и хрипло? Можно подумать, что я подвергаюсь пыткам, а не принимаю душ с красивой девушкой.

Саванна кусает свою нижнюю губу и облизывает ее. Ее глаза блестят, когда она останавливает их на моей груди, и я понимаю, что был слишком занят прекрасным видом на ее обнаженное тело, чтобы понять это раньше. Она нервничает.

Она протягивает руку и слегка касается моей. Маленькое касание посылает покалывание через мою руку, смягчая гнев, который накапливался во мне в течение последних дней. Не поймите меня неправильно, я все еще злюсь. Просто теперь это не единственная вещь, которую я чувствую.

Мои пальцы скользят по ее бедрам, а глаза исследуют каждый мягкий изгиб и впадины от небольшого холмика ее грудей и узкой талии до нежных округлостей ее бедер и холмика между ножками. Она безупречна.

Кто я такой, чтобы отказать ей, независимо от того, насколько я безумен или болен. Я всегда буду желать ее, несмотря на то, что она делает или какие болезненные вещи она говорит. Все, что ей необходимо сделать, это сказать слово, и я ее.

Это, вероятно, делает меня слабым и жалким, но сейчас мне все равно. Поэтому прямо сейчас я тяну ее к себе и склоняюсь для поцелуя. Я прижимаю ее спиной к стене, и она делает резких вздох при прикосновении с холодной плиткой. Мой язык скользит ей в рот, а мои пальцы впиваются ей в бедра.

Прошло всего два дня, как я чувствовал ее губы на себе, но будто два года. Я понятия не имею, что я делал в этой жизни без этой девушки, но в одном точно уверен: я не хочу прожить и дня без нее. Осознание этого для меня, как нож в спину, потому что я уверен, что она не чувствует того же. Она не нуждается во мне, как я в ней, но я отчаянно буду пытаться добиться отклика от нее. Так что я целую ее сильнее и жестче, будто так могу передать то, что чувствую к ней.

Вода плещется по нашим бокам и ударяется о грудь, когда я своими бедрами прижимаюсь к бедрам Саванны, запирая свой твердеющий член между нами. Задыхаясь, я отклоняюсь назад. Саванна убирает прилипшие к лицу волосы, и я смотрю, как влага стекает вниз по ее груди, пока не достигает затвердевших сосков.

Я мгновенно обрушиваю свой рот на ее грудь, пробуя на вкус соль и воду на ее коже. Она стонет и зарывает пальцы в мои влажные волосы, потянув их, пока я дразню ее. Я болезненно тверд и все еще в недоумении, как мы пришли к тому, что оказались в душе. Так что пока я в состоянии рационально мыслить, я убираю свои губы от ее груди и прислоняю голову к ее плечу.

— Я все еще зол на тебя.

Мой голос ничего более чем хриплый шепот, когда я прижимаюсь к ее бедрам. Я боюсь отпустить ее, боюсь, что она может изменить свое решение и в любую секунду уйти от меня.

— Я знаю, — шепчет она, скользя пальцами по моим волосам.

Выпрямляясь, я смотрю на нее сверху вниз.

— Но это ничего не меняет, верно?

Это не совсем вопрос, с тех пор, как я уже знаю ответ на него.

— Ты собираешься дальше упорствовать.

Она опускает взгляд, и мое сердце падает вместе с этим.

— Я не хочу, чтобы мы боролись, — говорит она.

Я тоже. Но она чертовски задевает меня, я не уверен, что могу делать вид, что все в порядке. Не тогда, когда рана еще свежа.

Эти мысли посылают вспышку боли сквозь меня и заставляют вылететь следующим словам.

— Тогда чего ты хочешь? Почему ты пришла сюда?

Я наклоняюсь, пока мой рот не касается ее уха.

— Только потрахаться?

Мои пальцы тянутся вверх по внутренней поверхности ее бедер, пока не раздвигают ее складки и не начинают поглаживать клитор.

— Это все, что я значу для тебя? Просто хороший трах?

Она стонет, когда я проталкиваю два пальца в ее киску.

— Я никогда не говорила, что ты хорош.

Ее язвительное замечание заставляет меня отодвинуться назад, и неодобрительно покачать головой. Ее и чертов ротик… я ненавижу, потому что люблю.

— Я заставлю тебя заплатить за это.

Она открывает свой рот, не сомневаюсь, чтобы бросить свою какую-нибудь остроумную реплику, когда я подхватываю ее под колени и поднимаю наверх.

Боль простреливает по мои ребра и растекается по мышцам, но ничто меня сейчас не остановит.

Ничто. Даже чертов апокалипсис.

Саванна визжит и обвивает мою шею руками, когда я прислоняю ее к стене. Мой член скользит сквозь ее готовые складки, влажные от возбуждения, пока головка не начинает вклиниваться в ее вход. Она качает своими бедрами, пытаясь заставить меня двигаться дальше.

Я выплескиваю ругательства и обрушиваю свой рот на ее, целуя, неистово посасывая губы, зубы и язык девушки.

Мои бедра, кажется, начинают двигаться по собственному желанию, и довольно скоро я проникаю внутрь на узкий, горячий, влажный дюйм — мучительный дюйм. Вероятно, мне следовало бы побеспокоиться, что я не надел презерватив, но я не могу, не тогда, когда это так желанно. И Саванна не останавливает меня, так что, если она не беспокоится, то почему должен я?

Вырываясь из ее рта, я прячу лицо в складке ее шеи. Мои глаза закрыты, когда я медленно вхожу и выхожу из нее, смакуя ощущение кожи на коже. Это восхитительно — намного лучше, чем можно представить.

Эмоции возрастают в моей груди, заполняя ее. Такое чувство, что я не могу дышать и медленно умираю, но я слишком эгоистичен, чтобы меня это волновало. Не ускользает от меня и то, что причиной таких удивительных ощущений является не отсутствие латекса, а сама Саванна. Я себя так прекрасно не чувствовал ни с кем другим. Это она, та кто делает момент потрясающим, и эта моя любовь к ней оставит меня опустошенным, когда все будет кончено.

Да, верно, я люблю ее. Больше чем я когда-либо думал возможно любить другого человека.

Я знаю, знаю. Каким придурком я был, верно?

Истинным, я полагаю. Врожденное чувство самосохранения, кажется, не работает рядом с ней.

Волна гнева и негодования прокатывается через меня, заставляя сильнее сжать пальцы на ее бедрах, когда я начинаю жестче вколачиваться в нее. Она полностью обвила меня вокруг своего красивого, безразличного пальца и знает об этом. Ее это ни хрена не волнует. Секс – это все, чего она хочет от меня, и я дам ей то, зачем она пришла сюда.

Руки Саванны сильнее затягиваются вокруг моей шеи, в результате чего ее грудь оказывается напротив моей. Своей щекой она касается моей, ее дыхание щекочет мое ухо.

— О, боже, Деклан.

Она с таким трепетом произносит мое имя, пробивая лед, сформировавшийся вокруг сердца, смягчая меня на мгновение. Ну почему она пришла и так произнесла мое имя? Будто отвечает каждой сводящей внутренности крохе любви, которую я чувствую. Она не была близка к идее чего-то большего, чем просто секс со мной, так какого черта?

В какую игру она играет?

Между водой, льющейся на нас, захвата ее тугих стенок, обволакивающих меня, и поцелуем мягких губ на моей скуле, я вот-вот взорвусь. Мои мышцы напрягаются, посылая больше боли через мои уже ноющие бока. Я вытаскиваю член, игнорируя ее крики не останавливаться. Горячая струя выплескивается на нашу кожу, и я стону, положа голову ей на плечо.

Мой член дергается между нами, и мои ноги становятся шаткими. Я осторожно опускаю ее вниз и ставлю под душ, смывая все следы этого маленького союза. Когда я заканчиваю, то отодвигаю шторку и выхожу, оборачивая полотенце вокруг талии.

Озадаченная моим поступком, Саванна глазеет на меня, находясь под струями работающего душа.

— Подожди, это все? Ты кончил? Что насчет меня?

Я пожимаю плечами и открываю ванную дверь, даже при том, что меня убивает то, что оставляю ее неудовлетворенной.

— Я же сказал тебе, что ты заплатишь. Может, в следующий раз ты будешь держать свой острый язычок за зубами.

Я уже был в дверном проеме моей комнаты, когда она кричит:

— Ты козел!

Глава 15

Саванна

— Хорошо, подожди, так ты и Деклан… — Мейси поворачивается ко мне лицом, сузив свои глаза цвета растопленного шоколада и складывая ноги на диване. — Соседи? — спрашивает она, хватая свою пинту с Chunky Monkey (прим.: название мороженого марки Ben & Jerry's Homemade) с журнального столика.

Глядя вниз на свою недоеденную порцию Cherry Garcia (прим.: название мороженого марки Ben & Jerry's Homemade), я качаю головой и зачерпываю себе еще одну большую дозу единственной терапии, которую могу себе позволить. Не совсем «соседи», но лучше так, чем правда о том, что я жила в своей машине, пока Деклан не пригласил меня к себе.

Мейси может быть другом, но я пока не готова делиться с кем-либо этой маленькой пикантной новостью. У меня все еще есть моя гордость, черт ее возьми, даже если я уже проглотила две пинты самого прекрасного Ben & Jerry’s.

— И вы спали друг с другом, — говорит она, подтверждая то, что я только что поведала ей.

Я съеживаюсь и киваю снова, бубня: «дважды», — будто это в порядке вещей, как сделать что-то незначительное.

Мейси усмехается, вытаскивает свою ложку изо рта и указывает нею на меня.

— Ты помешана на нем, знаешь об этом?

Со стоном кладу мороженое на столик Мейси. Внезапно мне как-то стало нехорошо.

— Не пойми меня неправильно, малышка, он чертовски горяч, — говорит она, посмеиваясь.

Это ласковое обращение заставляет меня улыбнуться, несмотря на мой мини-кризис. Мне действительно нравится в последнее время тусоваться с Мейси. Она чертовски классная и ужасно смешная. Кто бы мог подумать?

— Я бы многое отдала за шанс включить его в O-Town (прим.: американская мальчишеская группа), но я не та, кто сможет жить с парнем-соседом. — Она качает головой, заставляя прыгать свои кудрявые завитки. — Какого черта вы, ребят, думали? Никогда не перепихивайся с соседом по комнате. Это правило жизни 101.

Что ж, видимо, я не получила кодекс законов для сожителей. Сама виновата. Я вздыхаю и откидываюсь назад на плюшевые бледно-синие диванные подушки.

— Что я делаю? Он становится такой сволочью, когда дело касается боев.

Вообще-то, это не так. Быть сволочью означает быть плохим, но он не такой. Он никто, потому что избегает меня.

Деклан поменял местами наше рабочее расписание, так как не может сейчас тренироваться, и теперь я открываю зал, а он закрывает. Сейчас я ухожу до того, как он встает, и ждет, пока я не засну, прежде чем прийти домой. Единственное время, когда мы видимся — это тренировки сразу после моей смены, но даже тогда он обычно скрывается в своем кабинете.

Будто он накапливает всю свою работу на то время, пока я тренируюсь, поэтому не может отвлечься.

Стук во входную дверь Мейси заставляет меня подпрыгнуть.

— Ах, «соседка» из ада, — говорит она, произнося с такой любовью.

Дверь открывается и появляется клубок из запутанных конечностей, перемещаемых рук и ищущих языков. Келси каким-то образом удается заметить нас, она отворачивается от парня, пытающегося съесть её лицо. Светло-карие глаза девушки расширяются, когда пальцы парня хватаются за узел коротких каштановых волос, пытаясь заставить ее возобновить пошлейшие в мире сеансы засосов.

— Ой, — произносит она. — Ты дома.

Иисус, либо этого чувака не волнует, что здесь зрители, либо у него серьезный случай тоннельного зрения. Под «тоннелем» я подразумеваю вагину Келси, потому что около двух секунд назад он стал расстегивать ее штаны прямо перед нами.

Мейси посылает им натянутую улыбку.

— Простите. Думаю, похоже, что вам придется повеселиться в своей комнате сегодня вечером.

Парень улыбается и поднимает на руки Келси, которая визжит. Она оборачивает ноги вокруг его талии, и он говорит:

— Если мы зайдем так далеко, — и он выходит из гостиной в сторону коридора. Спустя мгновение, дверь с грохотом закрывается и раздаются лишь приглушенные звуки хихиканья.

Мейси прочищает свое горло и вновь зарывает ложку в растаявшее мороженое.

— Прости за это. Они пока не научились вести себя в обществе.

— Боже, а ты не шутила насчет нее.

Она ухмыляется.

— Ни хрена. Совет — никогда не ищи соседа в газете.

Девушка надувает щеки и медленно выпускает воздух. Крутя ложку в вязкой смеси, она понижает голос и продолжает:

— Отчасти я им завидую.

Я фыркаю и хватаю свое мороженое с журнального столика.

— Что, ты тоже хочешь заняться сексом в общественном месте?

— Нет, — многозначительно отвечает она, сжимая свои губы, чтобы сдержать улыбку. — Но это так здорово кем-то страстно увлечься. Потеряться в ком-то, кем ты обладаешь, прямо здесь и сейчас, даже если здесь нет кровати. — Она хмурится и убирает сладость на столик. — Я никогда не испытывала подобную страсть к кому-либо.

Язвительная, циничная часть меня хочет закатить глаза и сказать Мейси, что страсть слишком переоценена, но это не так. Она заставляет чувствовать тебя живой так, как ничто другое.

Я зубами кусаю губы, когда смотрю на розовый беспорядок внутри моего контейнера с мороженым Ben & Jerry’s, вспоминая спонтанный горячий секс в машине с Декланом. Тогда нас ничто не волновало. Мы даже не убедились, что за нами никто не наблюдает.

Как столь безумное притяжение может остыть за две недели?! Еще раз доказывает, что я была права. Ничто не вечно.

Но, несомненно, в то же время — это весело.

Мейси качает головой, будто согласна.

— Так Деклан – сволочь, да? Он что-то сказал тебе по поводу боя?

Я пожимаю плечами и ставлю контейнер рядом с мороженым Мейси, затем вытираю руки о трико для йоги.

— Не делать этого.

— И что? Он не сказал почему?

— Он боится, что я получу травмы.

Мейси приподнимает бровь и смотрит в сторону. Ее выражение лица говорит: «Ну, разумеется, ты получишь» и это так ясно видно, как если бы она сказала вслух.

Я хмурюсь и возвращаюсь к экрану телевизора, на котором поезд терпит крушение.

— Это не помогает, Мейси.

— Прости, просто… Ты уверена, что хочешь драться? Есть более легкий способ заработать на обучение.

Я бросаю взгляд в ее сторону.

— Ты действительно хочешь поговорить со мной о приеме на дерьмовую работу, где можно заработать быстрые наличные?

Мейси повезло. У нее родители, которые заботятся о ней и могут позволить заплатить за ее обучение и учебные материалы. Она только покрывает половину аренды и коммунальных услуг, которые почти ничего не стоят. О таких вещах, как машина, телефон и страховка заботятся мама и папа.

И пока ее родители не захотят удочерить меня, или пока не решусь продать почку, я не увижу других вариантов заработать столько денег, сколько мне необходимо.

— Сучка.

Я смотрю на Мейси, видя ее усмешку на лице. Только ей могло прийти в голову, что это ласковое обращение.

Схватив подушку рядом с собой, я бросаю ее в Мейси, заставляя смеяться. Затем вздыхаю и говорю:

— Почему все думают, что я не смогу это сделать? Я же не собираюсь биться на смерть или против Халка. Я буду драться против девушки, которая ненамного больше твоей тощей задницы, — бормочу я, скрещивая руки. — Думаю, я справлюсь.

На самом деле я начинаю чувствовать себя уверенно на ринге, и я обязана этим Маркусу. Его обучение и поощрение творят чудеса. И помогает то, что он не раздает бессмысленные комплименты. Если он говорит что-то, значит так и есть.

Мейси хмурит брови.

— Подожди, кто сказал, что ты не сможешь сделать это? Это сказал Деклан?

Я отворачиваюсь от нее, желая глубже погрузиться в диван, чтобы он полностью поглотил меня.

— Ему не следовало так делать.

— Ох, детка…

Она тянет меня для быстрого объятия, я не могу остановить это, и напрягаюсь немного в ее руках. Мейси — человек-обнимашка, как я поняла, и, видимо, придется привыкнуть к этому.

Когда я, наконец, оказываюсь в комфорте своего личного пространства, Мейси произносит:

— Я уверена, ты побьешь ее тощую задницу, но все-таки немного страшно. Деклан просто беспокоится о тебе. Ты знаешь, парни они такие. Они сосунки, которые не могут сформулировать большинство вещей, которые чувствуют. — Она пожимает плечами. — Может тебе стоит быть с ним помягче.

Деклан не такой, как большинство парней. С таким его красивым ртом у него нет проблем с формулированием чего-то. Это и благословение, и проклятие, потому что вещи, которые выходят из него горячие и, черт меня возьми, если он не является причиной того, почему с самого начала я в таком замешательстве.

Вздыхая, я гляжу на Мейси.

— Ты на моей стороне, помнишь?

— Да. Я просто хочу сказать, чтобы ты не давила на него. Он, очевидно, беспокоится за тебя… — Она толкается своим плечом в мое и улыбается. — Я имею виду, разве он может не беспокоиться? Ты такая обаятельная и все такое.

Мой рот дергается в улыбке.

— Сучка.

Входная дверь открывается в тот момент, когда я успеваю расставить на стол тарелки.

Идеальное время.

Я поспешно выхожу в коридор. Деклан останавливается, увидев меня, и опускает глаза, прежде чем закрыть и запереть за собой дверь.

Не похоже, что он рад меня видеть. Совсем.

Нервно улыбаясь, я направляю свой большой палец в сторону кухонного уголка и говорю:

— Ты как раз вовремя к ужину. Я сделала спагетти.

Я нарочно готовила допоздна, чтобы мы могли посидеть и поесть вместе. Мейси права, мне следует быть с ним помягче, и это моя попытка наладить отношения. Я не признаю, что не права или откажусь от этого боя, но возможно — я надеюсь — это может стать первым шагом к нашей прежней жизни. Нормальной. И все то дерьмо, какое было между нами, пойдет к чертям.

Деклан уставился на стол, но не делает движений, чтобы сесть.

— Ты не должна готовить ужин, если хочешь потрахаться. Ты могла бы просто попросить. — Его рот кривится в дерзкой усмешке. — Ты знаешь, я готов к этому.

Я сжимаю губы, когда раздражение волнами проходит через меня, и в миллионный раз я сожалею, что зашла в тот вечер к нему в душ. Какого черта я тогда думала?

Ах, да, что скучала по его дерзкой, властной заднице и не хотела больше бороться с ним. Об этом же я думала сегодня до того, как он вошел и открыл свой поганый рот.

Я чувствую, как начинает созревать сарказм, и улыбаюсь язвительно в ответ.

— Нет, спасибо. Я сегодня не в настроении чахнуть от неудовлетворения.

Самодовольный взгляд Деклана только усиливается, когда он проходит мимо.

— Ну, сухой я тебя точно не оставлял.

Ладно, сейчас Деклан та еще сволочь. Мое лицо горит, когда я возвращаюсь в столовую и хватаю тарелки, затем иду на кухню.

— Хочешь быть такой задницей, будь ей. Я только пыталась … Не бери в голову.

Тарелки с грохотом приземляются о столешницу, когда тянусь к шкафчику за контейнерами.

— Ты только пыталась что?

Голос Деклана смягчается, когда он подходит сзади меня.

— Не имеет значения.

Деклан сейчас словно чужой, чертовски больно осознавать, что я потеряла самого близкого человека, который мог стать лучшим другом. Но больнее всего от того, что чувствую себя глупой, скучая по нему, потому что, кажется, он не испытывает того же.

Как он мог отказаться от меня — от нас — так легко? После того, что он говорил, после всех заявлений, после всех попыток завоевания меня… Все это было враньем? Он просто хотел залезть ко мне в трусики, как и любой другой парень?

Мои мысли автоматически возвращаются в тот вечер в душе. Он взял, что хотел, игнорируя мои потребности. Я, может, и спровоцировала его, возбудив, но все было неправильно.

И он говорит, что я имею первостепенное значение для него.

Секс даже не был намерением в тот раз. Конечно, я знала, что это гарантировано произойдет, но он не был моей единственной целью. Поверьте, если бы мне нужна была разрядка, то я бы сделала это самостоятельно вместо того, чтобы буквально обнажить себя. Потребовалось много мужества, чтобы раздеться перед ним, а затем войти под душ. В тот вечер я была такой распутной, и все было ради Деклана. Я хотела показать ему, что я все еще пыталась — я все еще хотела его — а получила удар по лицу.

Так почему я так упорно цепляюсь за эту маленькую щепку надежды, что все вернется в прежнее русло? Этого не будет. Сейчас я это вижу.

Боюсь, что ущерб, который был нанесен нашим отношениям, уже невозвратим. Я чувствую себя нежеланной особой рядом с ним. Не думаю, что он хочет, чтобы я оставалась здесь, но из-за этой дурацкой аренды он не может попросить меня съехать.

Мое горло сковывает боль, когда я задаюсь вопросом, не поэтому ли он ведет себя как задница. Может он пытается намекнуть мне, чтобы я, наконец, убралась из его квартиры.

Да, хорошо, до меня дошло твое сообщение громко и ясно, придурок.

Я сердито сгребаю наш несъеденный спагетти в контейнер, когда я чувствую его руку у меня на плече и слышу его просьбу:

— Поговори со мной, Котенок.

Услышав это проклятое прозвище, во мне запускается мгновенный рефлекс, я разворачиваюсь и толкаю Деклана в грудь, от чего он отступает назад с удивлением.

— Нет.

Слезы начинают застилать глаза, и становится больно в груди, словно ее оперируют.

Я не слышала это обращение в течение двух недель. Я никогда не думала, что услышу вновь. Теперь я желаю, чтобы он этого не делал, потому что горькое чувство слишком сильно давит на меня, чтобы справиться с ним.

Моя рука дрожит, когда я указываю на Деклана.

— Не называй меня так больше. Ты потерял на это право.

Деклан ничего не говорит, я обхожу его и направляюсь в свою комнату, хлопая за собой дверью. Он может проглотить мою попытку к примирению и подавиться ею, мне все равно.

Деклан

Я потерял это право? Я потерял это право?

Я не могу поверить, что она так сказала. Она всегда будет моим Котенком, хочет она того или нет.

Мое горло будто сжимают тиски, когда я понимаю, что это «нет». Она не хочет быть больше моим Котенком. Она вообще не хочет быть чем-то моим…

Деревянный пол становится нечетким и искажается, когда я смотрю на него, мои глаза режет от каждой непролитой слезы.

То, что она сказала, так сильно задело меня, что, кажется, будто меня выпотрошили. Разбросали мое сердце и внутренности по всему полу в кровавом массовом беспорядке. Я оглядываюсь на ее дверь, мои руки сжимаются в кулаки, когда на автомате делаю шаг в направлении ее комнаты.

Она может не хотеть быть моей, но я – ее, мое тело и душа. Она, блять, владеет мной, так что ее тощая стервозная задница застряла вместе со мной. Что если ей это не нравится?

Чертовски. Жаль.

Я близок к тому, чтобы распахнуть ее дверь и ворваться туда, когда рациональная часть моего мозга говорит мне, что это не лучшая идея. Во мне включается такой мерзавец, когда дело касается Саванны, и он довольно требовательный, так что если я пойду туда неподготовленным, то точно наворочу еще больше дел.

Я сжимаю мышцы челюсти, когда располагаю руки на косяк ее двери. Каждый инстинкт кричит бороться за нее, зайти в комнату и найти путь к ее сердцу, но я не стану рисковать, отталкивая ее еще больше. Я уже наделал ошибок, благодаря моему маленькому трюку в душе.

Я действительно думал, что она попытается отомстить мне аналогичным образом, но вместо этого она оказала мне холодный прием. Также сильно, как я ненавижу это, я должен признать, что это был хороший ход. Последние две недели не разговаривать с ней, не видеться с ней, но знать, что она всегда рядом. Это был ад.

Я даже пытался отплатить ей той же монетой, избегая ее, но уверен, что она не обратила внимания. В конце концов, как она могла заметить, что меня нет рядом, если сама отсутствовала?

И сегодня вечером ведет себя, как ни в чем не бывало.

Какого черта.

Я не могу приспособиться к ее перепадам настроения. Она пытается отстраниться от меня? Или это очередная прелюдия?

Я имею в виду, если ей хочется секса, то все, что необходимо — попросить. Ей не обязательно проходить через представление с «ужином», особенно с тех пор, как перестала ждать меня вечером.

Черт побери, чем больше я думаю об этом, тем сильнее злюсь, и не могу успокоиться прямо сейчас. Мне нужно с умом подойти к решению ситуации. Каждое действие, которое предпринимается относительно этой девушки, выходит инстинктивно, и посмотрите до чего я докатился: пытаюсь выяснить сам с собой, когда пересек границы и началось то безумие, которое собирается стать Третьей Мировой войной. Саванна своими словами: «Ты потерял на это право», — сама первая бросила гранату, которая удачно приземлилась. Этот бой разорвал меня на куски, но я все еще встрою.

И если я пойду туда и открою ответный огонь, то, вероятно, уже не останется выживших, к тому времени, как мы закончим. Мне просто нужно перевести дыхание и уйти. Поговорю с ней, когда немного поумерю пыл. Мы оба на взводе, и если я буду пробиваться к ней с гневом и болью, то это только больше обострит обстановку от плохой до красного уровня опасности.

Я знаю все это, но мое чутье все еще подсказывает мне не уходить. Оно говорит мне, что я должен бороться за то, что я хочу.

Я в аду безумия, и ненавижу, но все еще хочу ее. Черт побери, да. Я хочу ее больше, чем когда-либо кого-то желал.

— Блядь, — ругаюсь я, отстраняясь от ее двери. Я следую по коридору, дергая себя за волосы, чтобы не ударить кулаком стену, и в это время в моем кармане вибрирует телефон.

Я рассеянно вытаскиваю его и смотрю на экран, видя сообщение от Блейка. Проводя своим большим пальцем по экрану, я читаю: «Собираюсь в «У Пэдди» сегодня. Ты как?»

Я поворачиваюсь на дверь Саванны, думая, что было бы неплохо выйти из дома ненадолго. Я не смогу еще больше все разрушить, если не буду здесь… верно?

***

Звук воды заставляет меня открыть заспанные глаза, и как только я делаю это, тут же жалею об этом. Стоная, я прикрываю их снова.

Святое дерьмо, это солнце прямо у меня в комнате? Почему здесь так чертовски ярко? И почему от него мои глазные яблоки чувствуются так, словно их выковыряли ржавыми ложками и поставили на место?

Убийственно болит голова. В моем рту суше, чем в Сахаре. Вдобавок к чувству стыда и сожаления я чувствую что-то липкое на моей коже и, очевидно, что я сделал что-то глупое прошлой ночью. Знаете, помимо того, что я в хлам набрался виски.

Когда я поднимаю свои веки, то вижу старую спальню в доме своих бабушки и дедушки. Она такая же, как и тогда, когда я покинул этот дом, хоть дом и принадлежит сейчас Блейку. Вообще-то меня это не удивляет. Что еще ему делать с запасной спальней, кроме собирания в ней пыли?

У меня булькает в мозгу, безусловно, может быть галлоном Wild Turkey (прим. название виски), когда я медленно сажусь. Боль рикошетом отдает в моей голове, заставляя меня сжать переносицу носа, и я моргаю, пытаясь сфокусироваться на различных плакатах, застилающих каждый дюйм стены.

В то время, когда я понимаю, что я голый, я также понимаю, что звук льющейся воды исходит из ванной, которая соединяет мою прежнюю комнату со старой комнатой Блейка. Вытянув свою шею, я вижу, как полуголая девушка чистит зубы, на которой нет ничего, кроме нижнего белья. Моя кровь холодеет, и я смотрю на нее, замерев от страха, пока она не замечает, что я наблюдаю, и улыбается вблизи своей зубной щетки.

— С добрым утром, солнышко.

Ее глаза бродят по мне оценивающе, и я подтягиваю плед выше своей талии.

Я этого не делал. Святая Матерь Божья, пожалуйста, скажи мне, что я не делал этого.

У меня сворачивает желудок, но это не из-за выпивки. Я напрягаюсь, фильтруя туманные воспоминания о прошлой ночи, но не припоминаю секса.

Тогда почему полуголая цыпочка выглядит такой знакомой?

Страх прокатывается по моему позвоночнику. Освобождаясь от паутины сна, я десятки раз изо всех сил пытаюсь вспомнить прошлую ночь. Я вспоминаю встречу с Блейком в «У Пэдди» и …

Брюнетка, что сейчас в ванной, была там. Она подошла ко мне, когда я был вдрызг пьяный. Раньше она бы устроила меня со своей обтягивающей, ничего не скрывающей одеждой и превосходным макияжем, но я не был этим заинтересован. Я помню, как думал, что губы этой девушки не будут столь мягкими, как у Саванны, и не будет так сладко слышать свое имя, пока я внутри нее. Почувствовать себя хорошо — во время секса всегда так — но я не хочу просто «хорошо», не тогда, когда у меня есть рай, который ждет меня дома.

Злюсь я ли нет, Саванна остается моей, и я бы не... я имею в виду, что не думаю, что я ….

О, Господи. Этого не могло случиться.

Безумное чувство страха наполняет меня, когда я понимаю, между мной и Саванной действительно все кончено. Все умерло, и я единственный, кто забил последний гвоздь в гроб.

Я медленно моргаю, когда все кажется таким нереальным. Чувствую, будто бомба взорвалась у меня в груди, я пытаюсь собрать кусочки воедино, стараясь дышать через боль.

Я сплю. Это должно быть какой-то кошмарный сон.

Как только я начинаю учащенно дышать, девушка выключает воду и делает шаг в мою комнату, вытирая рот тыльной стороной руки.

— Прости, если разбудила тебя. Блейк сказал, что я могу воспользоваться твоей ванной.

Я поднимаю на нее взгляд с широко открытыми глазами.

— Блейк сказал это?

Хмурясь, она кидает быстрый взгляд на открытую дверь моей спальни, затем в пустой коридор. Выглядит почти так, будто она боится, что я не верю ей.

— Да…

— Так ты подцепила Блейка прошлой ночью.

Не меня.

Ее брови сходятся вместе от моего выражения лица, и я могу сказать, что мы оба думаем об одном и том же: «Как можно было столько пить прошлой ночью?»

— Что-то типа того, — говорит она.

О, Господи, спасибо.

Облегчение накрывает меня, и я на некоторое время зажмуриваю глаза. Думаю, что постарел лет на десять за последние десять минут. Вот дерьмо.

— Необязательно так выражать свое облегчение.

Ее раздражающий тон заставляет меня вновь взглянуть на нее, и я вижу небольшие разводы от макияжа на ее подкрашенном лице.

— Не беспокойся, ты был хорошим мальчиком прошлой ночью. Держал все части своего тела при себе, — говорит она, указывая на меня полуголого, и ухмыляется. — Независимо от того, как сильно я пыталась заставить тебя поделиться со мной.

Я натянуто ей улыбаюсь, прежде чем она покидает мою комнату. Когда я, наконец, остался один, я падаю на кровать. Я все еще чувствую, как мое сердце близко к тому, чтобы выпрыгнуть через задницу, и пока я смотрю в потолок, я понимаю, что это был тревожный звонок, который был мне необходим.

Все дерьмо с Саванной затянулось слишком надолго, и все из-за дурацкого боя, на который она согласилась, превращая ситуацию в снежный ком, который нас накрыл. Все еще испытываю злость и боль от ее решения совершить что-то опасное, не поговорив со мной, и мне необходимо найти способ исправить ситуацию или… найти способ пережить это.

Это мой единственный вариант. И нет никакой альтернативы.

Матрас скрипит, когда я оборачиваю простынь вокруг себя и медленно встаю с постели. Моя пульсирующая голова протестует, пока я наклоняюсь, чтобы поднять джинсы. Среди маленькой кучи брошенной одежды нет боксеров, и у меня слишком сильное похмелье, чтобы опуститься на руки и колени и заглянуть под кровать, так что я пожимаю плечами и натягиваю джинсы на голое тело.

Похоже, придется обойтись без нижнего белья на некоторое время.

После того, как мне удалось натянуть брюки на бедра и застегнуть ширинку, я хватаю футболку и обувь и медленно спускаюсь вниз по лестнице, выражая крайнее удивление, когда вижу Блейка, девушку из ванной и блондинку, готовящую завтрак на кухне. Девушка из ванной одаривает меня застенчивой улыбкой и машет рукой, пока Блейк сгребает воздух позади них, давая мне знать — не в столь искусной манере — что поимел их обоих.

Я поднимаю большие пальцы вверх перед тем, как упасть на один из кухонных стульев, со стоном прислоняя голову к столу. Мое положение не имеет ничего общего с похмельем, а лишь с тем фактом, что Блейк никогда не заткнется по этому поводу.

Никогда.

Глава 16

Саванна

Оценив свой макияж в последний раз, я накидываю халат и выбегаю из комнаты. Я не могу поверить, что так опаздываю. Мейси убьет меня.

Женская лига запускается сегодня вечером, а это значит, что там будет много глаз, направленных в мою сторону. Пора привыкать быть в центре внимания, чтобы чувствовать себя комфортно. Требуется чуть больше времени, чем я думала, чтобы подготовиться. Все должно быть настолько идеально, насколько я могу это сделать, а совершенство, по-видимому, занимает на двадцать минут больше рассчитанного времени.

Как только я собираюсь ворваться в ванную, дверь распахивается, в меня ударяет пар, и появляется почти обнаженный Деклан. Я откидываюсь назад, а в это время большие руки успевают схватить меня и удержать на месте.

Мне действительно стоит сначала проверять: занята ванная или нет, прежде чем я натолкнусь там… на кого-то. Мысли покидают меня, когда я пялюсь на голую грудь и кубики пресса, по которым стекают капельки воды. Ох, как они пробегаются по этим мышцам, обнимаю каждую впадину и кривую, пока не падают на полотенце, обернутое вокруг его талии... И почему это кажется самой захватывающей вещью, что я когда-либо видела.

— Любуешься?

Я резко поднимаю глаза на глубокий голос Деклана. Его влажные волосы выглядят почти черными, и он смотрит на меня сверху вниз с неким подобием самодовольной улыбки.

Я не уверена, что хуже — та проклятая маска равнодушия, что он носил в течение нескольких недель, такая холодная и отстраненная, или этот дерзкий взгляд, что на нем прямо сейчас. Они оба заставляют меня хотеть ударить его.

Я оборачиваюсь назад, затем снова на него.

— Прости, ты со мной разговариваешь?

Наше шаткое перемирие длится в течение последних двух недель, но по-прежнему между нами есть напряжение, так что я стараюсь избегать его, по возможности. Если я не дам ему подходящего случая задеть мои чувства, то у него не будет на это шанса.

По крайне мере, так я говорю самой себе.

Деклан улыбается на мой укол.

— С кем еще по-твоему я могу говорить? — он наклоняется вперед и понижает голос. — Здесь больше нет никого, кто пялится на меня, как на стакан холодной воды в жаркий летний день.

Я ухмыляюсь. Или думаю, что так делаю. На самом деле воздух покидает мои легкие с хрипом, будто я старая покрышка, которую проткнул гвоздь.

— Пытаешься потешить свое самолюбие?

Его ямочки становятся глубже.

— Из всех людей тебе лучше знать, как потешить мое достоинство.

О. Боже. Мой.

Если я думала, что отсутствие подобных слов от парня в течение некоторого времени заставит меня стать невосприимчивой к ним, то я ошибалась. Чертовски ошибалась.

Все, ниже моего пупка, сжимается, пока я изо всех сил стараюсь не закрывать глаза и не реагировать на его грязные словечки. И теперь, благодаря одной фразе, мне придется поменять трусики, прежде чем уйду вечером.

Руки Деклана ложатся на мои плечи, возвращая меня из непристойных грез, и он отодвигает меня в сторону.

— А сейчас, если ты закончила беззастенчиво флиртовать со мной, мне нужно заканчивать со сборами.

Он проходит мимо меня, пересекает коридор и исчезает в своей комнате.

Я стою у ванной с почти что отвисшей до пола челюстью, когда дверь захлопывается. Я не знаю, поцеловать ли его или убить.

Какого черта сейчас было? Он что, наказывает меня? Или это некая новая запутанная форма обольщения?

Пытка жгучим желанием… Это оно?

Это то, что Деклан Витмор делает.

Ладно, к черту Деклана и его армию сексуальных намеков. Я не прогнусь. Я все еще борюсь.

Уходит минута, чтобы собраться с мыслями, и когда я готова, то хватаю в ванной утюг и бегу обратно в комнату. Похоже, что я ближе к тому, чтобы «убить».

Деклан встает с дивана, когда я вхожу в гостиную, его лицо выражает недоумение, когда он осматривает меня сверху вниз.

— Что это?

Скулы на его лице напрягаются, когда он смотрит на мою одежду и начинает хмуриться. Я притворяюсь, что не замечаю и отвечаю:

— Платье.

Произношу так беззаботно как могу, пока надеваю сережки. Рассматривая свое отражение в зеркале рядом с входной дверью, я вижу, как Деклан появляется в поле моего зрения.

— Это херня. Больше похоже на фартук.

Деклан близок в своем определении. Эта обтягивающая черная ткань не только без рукавов, но и суперкороткая, которая имеет огромный вырез на спине, заканчивающийся на моей заднице. И поэтому невозможно надеть под него бюстгальтер. Хотя спереди все довольно скромно, так как ткань закрывает шею и то маленькое декольте, что у меня есть.

Если он собирается играть по-грязному, то я тоже. У него есть слова, которыми он владеет как самурайским мечом. Все, что у меня есть в арсенале — это мое тело.

Пожимая плечами, я произношу:

— Фартук. Платье. До тех пор, пока мои женские прелести закрыты, мне все равно.

Изображая интерес к своему отражению, разглаживаю тонкую ткань на моих бедрах.

Я на нервах сегодня, представляя каким крутым борцом мне предполагается быть. Пока что я себя такой еще не ощущаю, но полагаю, что мне следует влиться хотя бы в часть этого шоу, так что я нанесла темный макияж, собрала высоко волосы в прямой хвост, слегка начесав их впереди, и позаимствовала у Мейси убийственные каблуки. Они сделаны из черной кожи, головокружительно высокие и имеют серебряные шипы на задней части пятки. Реально круто и реально могу сломать себе шею, если споткнусь.

— Тебе будет не все равно, когда выйдешь наружу и замерзнешь до чертиков, — бормочет Деклан себе под нос.

Схватив ключи со столика в прихожей, я разворачиваюсь и смотрю на Деклана. Он выглядит «аппетитно» сегодня вечером. Мои глаза мерцают, когда я смотрю на него. Как могут простая белая футболка Henley и пара потрёпанных джинсов выглядеть так чертовски сексуально? Так нечестно. Я потратила столько времени и усилий, чтобы выглядеть лучше, чем обычно, а он просто принял душ, набросил на себя какую-то одежду и БУМ — я готова взорваться.

Отводя от него свой взгляд, я говорю:

— В моей машине есть обогрев.

Типа того.

Деклан надвигается в мою сторону, и мне приходится делать шаг назад.

— Ну, уж нет, — говорит он, вырывая ключи из моих рук. — Ты не сядешь за руль ржавого куска дерьма. Если она сломается… — Он качает своей головой и кладет мои ключи в свой карман. — Нет. Этого не случится. Я за рулем.

Я ненавижу, когда он прав. Моя машина не совсем надежна, но я не ребенок. Почему он не может просто предложить подвезти вместо того, чтобы раздражать меня своими словами? И почему ему сейчас нужно быть таким властным мудаком после всего того времени, когда он вел себя так, будто ему все равно? Какого хрена с ним сегодня вечером происходит?

Неделями я хотела, чтобы Деклан признал мое существование, и это то, что он, наконец, делает? Будучи такой задницей? Я не считаю, что это мило или смешно, и мне интересно, будет ли это казаться когда-нибудь таким.

— Что не так с моим видом?

Я знаю, просто сейчас я стараюсь быть придирчивой и найти повод поругаться потому, что я не могу ничего с собой поделать. Перемена его настроения на сто восемьдесят градусов сделало моё собственное хреновым.

Деклан отводит от меня взгляд, прежде чем пройти мимо меня и открыть входную дверь.

— Меня беспокоит не то, что с твоим видом что-то не так, а то, что с ним как раз все в порядке.

Я гляжу на него, пока он стоит там с открытой дверью, впуская внутрь ночной воздух. На его лице насмешливое выражение «дамы вперед», и его этот рыцарский жест бесит меня еще больше.

— Я не твоя, чтобы беспокоиться об этом, — бормочу я, проталкиваясь мимо него.

— Но это не останавливает меня, — выкрикивает он, закрывая и запирая дверь.

— И это не остановит тебя делать многие вещи, не так ли?

Я шагаю вниз по лестнице так осторожно, как могу. Забавный факт: не очень эффектно, когда ты передвигаешься черепашьим шагом.

Бетонную лестницу потряхивает, когда Деклан несется вниз, и я торможу, держась за металлические перила, когда он обходит меня. Остановившись на ступеньку ниже меня, он оборачивается и говорит:

— Нет.

И с этим словом подхватывает меня и забрасывает себе на плечо.

Из меня вырывается удивленный визг, а он поворачивается и продолжает спускаться по лестнице вниз, прижимая меня с каждым шагом. Я бью по его спине.

— Какого черта ты делаешь?

— Ускоряю процесс. С такими темпами пройдет весь вечер, пока ты спустишься по этой лестнице.

Он может и прав. И мне не хочется признавать, что моему взору открывается прекрасный вид. У меня место в первом ряду на просмотр этой великолепной задницы, когда-либо известной человечеству, как в прямом, так и в переносном смысле.

Когда холодный порыв воздуха сильно ударяет по верхней части моих бедер, я понимаю, что Деклан имеет такой же вид на меня.

— Отпусти меня! — визжу я, ударяя его с новой силой.

Деклан хлопает меня по заднице.

— На твоем месте я бы прекратил бороться. Так ты только выше поднимаешь свой фартук… А, вообще-то, продолжай. Я смогу увидеть, какие трусики на тебе одеты. Или не одеты, — говорит он, поднимая подол моей юбки.

Я бью его так сильно, как могу, а он только посмеивается.

— О, ты надела мои любимые, — шепчет он.

Я совершенно забыла, какое на мне белье, но теперь, когда вспоминаю, то понимаю, что ненамеренно надела его любимые. Крошечные черные кружевные.

Сукин сын.

Когда мы оказываемся у края лестницы, Деклан опускает меня вниз, позволяя своим рукам пробежаться по задней стороне моих бедер и изгибу попки, прежде чем остановиться на моих боках.

— Они для меня?

Его реплика вводит меня в ступор.

Он что действительно меня об этом спрашивает? Это после того, как он закончил наш последний сексуальный контакт? Серьезно?

Я игнорирую то, что мое тело отвечает на прикосновение его рук и жесткого, мускулистого тела, прижимающегося ко мне. Мне все равно, если мои соски затвердели под мягкой обтягивающей тканью платья, или мне приходится сжимать внутренние мышцы, потому что прямо сейчас уголки его губ поднимаются в нахальной улыбке?

Нет, мне сейчас хочется сделать что-то жестокое.

Я не могу поверить, что у него хватает духу спрашивать меня о таком!

Убирая прочь от себя его руки, я опускаю подол своего платья до уровня, который не будет считаться непристойным.

— Нет. Они для какого-нибудь счастливого мудака, которого я встречу сегодня.

Я замираю, как только слова слетают с моих губ.

Черт. Где кнопка перемотки, когда вы в ней нуждаетесь? Я так разозлилась на него и необдуманно ляпнула. Я не имела это в виду, вовсе нет. Как я могу, когда знаю, что никто никогда не сможет сравниться с Декланом?

На его лице отражается вспышки боли, но быстро исчезает, и в мгновение ока на их смену приходит холодный ледяной взгляд.

— Что ж, тогда нам лучше идти. Мы же не хотим заставлять Прекрасного принца ждать, не так ли?

Он обходит меня, а я разворачиваюсь, беспомощно подбирая нужные слова. Я не уверена, есть ли такие. Мной овладевает паника.

— Деклан…

Открывая пассажирскую дверь своего автомобиля, он указывает величественным жестом.

— Ваша карета подана.

Его жестокие, непроницаемые глаза заставляют сжиматься мое горло.

Черт побери, почему так больно? Я знаю, что облажалась, но ощущения почти такие, будто порезалась ножом.

Я проглатываю боль, не обращая внимания на маленькие колющие ощущения у меня в глазах.

— Остановись.

— Ох, поверь мне, я остановился. Уже.

Он сильно сжимает свою челюсть, когда обходит машину к месту водителя и распахивает дверь.

Теперь вы знаете. Как успешно оттолкнуть парня менее чем за три минуты. Это должно быть новый рекорд для меня.

Машина издает рев двигателя, пока я стою на пустой стоянке дрожа, когда еще один порыв ветра проносится мимо. Наклонившись, я снимаю туфли и сажусь в машину, закрыв за собой дверь. Я дрожу снова, когда мы выезжаем на улицу.

Думаю, здесь прохладнее, чем снаружи.

Дорога до гостиницы «Норманди» не разочаровывает. Неловко и напряженно, как я и ожидала. Челюсть Деклана сохраняет жесткую линию все это время. По крайней мере, я предполагаю, что это так, потому что не могу заставить себя посмотреть на него. Чувствуя, как гнев накатывает волнами, я боюсь сделать что-то, что может заставить его вырываться наружу. Я знаю, физически он не причинит мне вреда. А вот эмоционально… Ну, он – единственный, кто может.

Так что я сижу и смотрю в свое окно, считая секунды до момента, когда мы покинем это ограниченное пространство, и молясь, что не сделаю ничего такого, что обратит его взор на меня.

Как только мы доберемся до места, будет легко держать дистанцию между нами, а после, я, наверно, доберусь до дома на машине Мейси. Сегодня она взяла выходной — это плюс в мою сторону.

И сейчас, мне бы хотелось знать, как получить мои ключи обратно у Деклана, не вступая с ним в диалог…

И пока мы подъезжаем к отелю, в голове разрабатывается план МакГайвера (секретный агент из американского телесериала), включающий в себя удочку, ключи и пути отхода.

Деклан не делает никаких движений, чтобы выйти из машины, и, задержав руку на ручке двери, я спрашиваю:

— Ты не идешь?

Малейшее качание его головы разрывает мое сердце на куски. Сегодняшний вечер много значит для меня, и я действительно думала, что он будет там присутствовать. Я не могу не задаться вопросом, это из-за слов, что ему сказала, или он вовсе не собирался приходить.

— Я попрошу Мейси подвезти меня домой, — говорю я спокойным голосом. — И чтобы ты знал, я не имела в виду то, что сказала. Там нет… я имею в виду, я не… — Я тихо выдыхаю и покусываю свою губу. — Нет никого другого.

Я рискую взглянуть на него и вижу, что его выражение лица смягчается, пока он смотрит в лобовое стекло.

— Прости. Мне не следовало такое говорить.

Я выхожу из машины прежде, чем у него будет шанс сказать что-нибудь, потому что я боюсь, что он не скажет ни слова.

Деклан

— Итак… — Блейк надувает щеки и плюхается в кресло деда. — Почему мы не можем выбраться, как в прошлый раз?

Я пожимаю плечами и перекатываю горлышко бутылки между пальцев.

— Нет настроения.

По-видимому, все, что мне хочется делать – это хандрить на диване моих покойных бабушки и дедушки и напиваться с братом, думая о Саванне. Здорово, правда?

Подавляя вздох, я беру другую бутылку.

В чем, черт возьми, ее проблема? Я знаю, что все стало напряженным, но это было… подло. Неуместно. Я также знаю, что иногда бываю ослом, и в последние несколько недель я работал над собой на пути к извинениям.

Я скучаю по ней, и, если все, она может мне дать — это неудачные попытки проявления симпатии, тогда я приму их. Я пытался подтолкнуть ее к большему, но ничего не произошло. Так что я беру то, что дают, и делаю это с улыбкой.

Маленькая часть меня задается вопросом, как сильно я смогу прогнуться ради девушки, прежде чем окончательно сломаюсь. Другая большая часть меня говорит первой, чтобы заткнулась.

Я закрываю глаза, пока тру мой лоб.

Вообще-то она извинилась сегодня. То есть можно рассчитывать на что-то, так? Может не все так безнадежно.

— Как там… — Блейк закрывает свой рот и замолкает. Он, очевидно, хотел закончить вопрос словом «Саванна?», но вместо этого говорит медленно и неловко:

— … работа?

Уголки моего рта поднимаются в нерешительной улыбке.

— Неплохо.

Блейк пожимает плечами и делает другой глоток пива.

— У меня все гладко.

Я фыркаю и закатываю глаза.

— Да, у тебя всегда все гладко.

Смотря футбольный матч по телевидению, он качает своей головой.

— Расслабься, брат. Иначе это убьет тебя.

Единственное, что меня может убить — это девушка с большими серыми глазами и обманчиво милым ротиком, который выплевывает ядовитые вещи.

Я вздыхаю, удивляясь, как Блейк еще сидит рядом со мной прямо сейчас, когда я начинаю раздражаться.

— На работе все прекрасно. В спортзале все хорошо, и я могу начать тренировки снова через две недели, так что… — я поднимаю бутылку пива, намереваясь сделать глоток. — Все в мире в полном порядке, — бормочу с усмешкой.

Блейк на мгновение хмурится при упоминании о спортзале так же, как он делает это всегда. Сделав глоток, я притворяюсь, что слежу за игрой на экране.

— Мое предложение все еще в силе, ты знаешь.

— И мот ответ тот же. Дед оставил этот зал тебе, а не нам с тобой.

Горечь в его голосе не вызывает сомнений, что заставляет меня жалеть о том, что я тогда не сказал ни слова.

Дед оставил Блейку дом и около пятнадцати тысяч на страхование жизни, которые он тут же растранжирил, так что нельзя сказать, что Блейк ничего не получил. Но я ни за что не напомню ему об этом, так как для него это больная мозоль. Вместо этого я бормочу:

— Ты знаешь, почему он сделал это.

Он смотрит в мою сторону с дрожащими мускулами на его лице.

— Да, знаю. Тренажерный зал — это твоя «тема». Вы вдвоем столько много времени проводили там, что я удивлен, как ты не сделал там траурную церемонию.

Я сжимаю губы вместе, чтобы не сказать то, что всегда хотел, но никогда не делал. Я хотел сохранить те неважные отношения между нами, но черт бы его побрал. Если мы собираемся заходить так далеко, то я могу копнуть еще глубже. Это было источником разногласий между нами на протяжении многих лет, и думаю теперь подходящее время вытащить грязное белье наружу.

Мы здесь единственные, так что не имеет значения, насколько оно будет вонять.

— Ты никогда не проявлял никакого интереса к этому. Ты вообще никогда не проявлял интереса к тому, что дед старался делать вместе с тобой, включая работу в автомастерской. И чем ты сейчас зарабатываешь на жизнь? Ты чертов механик!

Будто Блейк с самого начала принял решения не давать деду никакого шанса, и все это время я не могу понять почему. Дед заботился о нас больше, чем наш собственный отец, и бабушка… она была более строгой, чем наша мама, но она любила нас, как своих собственных детей, и я знаю, что Блейк любил ее тоже.

Было невозможно не любить.

Он пожимает плечами и делает глоток.

— У меня уже был отец. Я не хотел еще одного.

Я ставлю бутылку на кофейный столик, затем откидываюсь назад и скрещиваю руки, смотря на брата, будто передо мной незнакомец.

— И где, ты говоришь, был твой волшебный папа? Потому что я уверен, что ни хрена не виделся с ним. Все, что я знал, что он был пьяницей и неудачником, который ушел от нас.

Блейк стреляет в меня своим взглядом.

— И как, по твоему мнению, он дошел до этого? Дед был единственный, кто подминал его. Перестань ему поклоняться хоть на две секунды и объективно взгляни на ситуацию. Дед был хреновым отцом, который воспитал другого хренового отца. И у меня уже был один из них, так что нет, другого такого я не хотел.

Он отклоняется на спинку кресла и фокусируется на телевизоре.

Я моргаю и осматриваюсь вокруг привычной гостиной. Мебель та же. Фотографии вдоль стены те же. Даже журналы, лежащие на верхней полке журнального столика, те же. Черт, кажется, что сейчас зайдет дед и скажет Блейку, чтобы забрал свою задницу с его кресла, но я знаю, что этого не будет. Все может выглядеть по-домашнему, но сейчас оно таким не ощущается.

Блейк хоть когда-нибудь чувствовал себя здесь как дома?

Меня охватывает грусть. Он столько много пропустил, и все ради чего? Глупой обиды?

— Дед, возможно, совершал ошибки с папой, но он пытался быть правильным с нами. Ты упустил это, приятель. Дед для меня был бОльшим отцом, чем тот жалкий сукин сын, который дал нам жизнь. Его убивало то, что он не мог сблизиться с тобой.

Блейк пожимает плечами и ехидно бормочет:

— Не все из нас настолько снисходительны, как ты.

— Какого черта ты хочешь сказать?

Он слегка качает головой.

— Ничего.

«Ничего», — блять. Это явно: «Я не хочу бороться с тобой»,— так что я оставляю эту тему, но не ничего.

Наклонившись вперед, я облокачиваюсь на колени и встречаюсь с Блейком взглядом.

— Нет, если тебе есть что сказать, говори.

— Хорошо. — Блейк полностью поворачивается ко мне лицом и указывает на меня своим пивом. — Ты – лицемер.

— Я – лицемер? Как это?

— Ты только что признал, что дед совершал ошибки по отношению к отцу, но для нас он старался быть правильным, и все ему прощается. Хорошо, но что насчет отца? Ты даже шанса не даешь ему исправить его ошибки и быть правильным для тебя.

Я то открываю, то закрываю свой рот. Я правильно его расслышал? Эти слова действительно исходят из уст Блейка?

— Дед никогда не бросал отца. Он, возможно, совершал ошибки, но отец все разрушил сам. — Стискиваю зубы, когда хватаю бутылку пива со столика. — Это не одно и то же, и ты знаешь об этом.

Его глаза становятся жестокими и устремляются на меня.

— Ты никогда не задумывался, что уход отца был хорошей вещью? Ты всегда был зациклен на том, что он бросил нас, что никогда не видел, какое это было благо для нас. А может быть, отец знал, что нам будет лучше без него. Он был как тонущий корабль, и вместо того, чтобы тянуть нас на дно, он просто отпустил нас. Это самая неэгоистичная вещь, которую я могу себе представить.

Я позволяю его словам повиснуть в воздухе на несколько секунд, ничего не говоря. «Неэгоистичный» это не тот термин, который можно дать моему отцу, так что мой первый инстинкт — сказать Блейку, что он чертовски невменяем. Но я также не могу не задуматься над его словами. Даже если он сделал это ради нас, в чем я серьезно сомневаюсь, я никогда не смирюсь с этим и не думаю, что когда-либо буду способен простить его.

Вздыхая, я говорю:

— Я не знаю, смогу ли я когда-нибудь увидеть в этом хорошее. Я помню, что он сделал маме. Он сломал ее, когда бросил.

Блейк кивает и смотрит вниз на бутылку в его руке.

— Я знаю. Она любила его за… по какой-то причине, — говорит он, качая своей головой с отрешенным растерянным выражением на лице. — Но она была бы уже в порядке, если бы была жива. Да, потребовалось бы какое-то время, но, в конце концов… — нахмурившись, он смотрит на меня. — Ты помнишь последние недели до того, как она умерла?

— Не особо.

Его глаза загораются, прежде чем он опускает взгляд вниз на свои колени.

— Она была счастливой. Она перестала так много плакать и улыбалась все больше и больше. Будто у нее была надежда, что все станет лучше.

Мое сердце сжимается, и я сглатываю. Почему ему нужно рассказывать мне об этом? Я мог бы до конца своих дней жить в блаженном неведении.

С растущим во мне возбуждением я потираю свое лицо руками.

— Почему ты рассказываешь мне об этом? Последнее, что я хочу знать, что у мамы наконец-то появилась надежда, что жизнь наладится, прежде чем она смогла вкусить ее.

— Я рассказываю, потому что тебе необходимо это услышать. Мама прошла путь преодоления обид, и если она смогла сделать это, то я знаю, и ты сможешь.

Я бросаю в сторону Блейка свирепый взгляд, но он игнорирует это и говорит:

— Нам с тобой хорошо известно, что завтрашний день не дает гарантий. Не трать время, что осталось у отца, потому что это было в прошлом. Однажды он уйдет и покинет нас, так что используй шанс узнать его. — Он сжимает челюсть, после расслабляет. — Господи, по крайне мере, просто скажи ему, что ты чувствуешь. Скажи ему, как он разрушил наши жизни и как ты ненавидишь его. Не имеет значения, что ты скажешь. Ты упускаешь свой шанс.

Я не знаю, может это из-за пива или из-за того, что мы выговорились, я начинаю видеть в его словах долю истины. Только не так, как он надеялся. Допив свое пиво, я ставлю бутылку на столик и встаю.

— Ты все еще хочешь пойти куда-нибудь?

Блейк хмурит брови, когда смотрит на меня.

— Уверен…?

Я знаю, его речь была о налаживании связи с нашим отцом, но я не могу не провести параллель с другими аспектами моей жизни. А именно с Саванной.

Этот разлад, ссора, что бы там ни было, все слишком затянулось. У меня нет гарантий по поводу завтрашнего дня, а я не могу начать день без нее, не сказав, сколько она значит для меня. Я не уверен, что она разделит мое желание, но я должен попытаться.

Иначе я могу все потерять.

Глава 17

Саванна

Первый этаж пентхауса гудел энергией движущихся на танцполе людей. Разноцветные огни вспыхивали в такт музыки, освещая счастливые улыбающиеся лица.

Я чувствовала себя здесь чужой, и ушла бы домой, если бы не считала, что так будет только хуже.

— Веселей, малышка. Это твоя ночь, — Мейси сидела рядом на плюшевой скамеечке, вдоль танцпола.

Я заставила себя улыбнуться ей, когда она протянула мне неоновый коктейль в бокале для мартини. Вот она радуется в ожидании разгульной ночи, а я была эдакой Дэбби Доунер. (Персонаж, который появлялся в Saturday Night Live. Ее имя — сленговая фраза, которая значит «зануда», «тот, кто портит кайф») Я дрянь.

Выдохнув, поднесла бокал ко рту:

— Прости. Я лишь хочу, чтобы Деклан был здесь, и чтобы мы не...— Я пожала плечами и отпила глоток фруктовой смеси, чувствуя обжигающий алкоголь, как только напиток попал в желудок.

— Ссорились? — предположила она, прежде чем сделать глоток.

— Воевали. Ломали друг друга. В общем, словно пара ослов или кто-то подобный. На твой выбор, — произнесла я, опуская остатки коктейля.

Мейси вздохнула.

— Послушай, малыш, у тебя три варианта: ты либо уходишь, либо остаешься и пытаешься строить настоящие отношения с ним.

Оба варианта пугают.

— А какой третий? — Отмотать время и не терять перед ним штаны? Потому что я думаю, что этот бы мне понравился больше.

— Третий вариант — это отсроченный первый. Ты остаешься и пытаешься вернуться к простым соседским взаимоотношениям. Один из вас начнет с кем-то встречаться, а другой, скорее всего, будет слышать это по ночам. Вы двое будете причинять друг другу боль, и, в итоге, чувства превратятся в ненависть, и ты все равно уйдешь, — она проговорила медленно и лаконично, поймав мой взгляд, — Я не одобряю такой вариант.

Ясно понимаю, что она права. Сегодня мы разговаривали с ним больше, чем за все две недели, последовавшие после нашего разрыва, и разговор не был очень уж продуктивным. Если мы продолжим в том же духе, то в итоге возненавидим друг друга, а я этого не хочу. И думаю, что Деклан тоже.

— Ты всегда можешь переехать ко мне, если пожелаешь. Только скажи, и я дам такого пинка под зад Келси, что она тут же окажется на улице.

Глядя на корчащиеся тела на танцполе, я рассеянно кивнула.

— Я подумаю об этом.

— Ты любишь его?

Вопрос Мейси вернул мое внимание, и я нахмурилась, не уверенная, что правильно расслышала.

— Люблю? — переспросила я. — Воу, никто не говорил про любовь. Это никогда не было столь серьезно. У нас был только секс, — говоря это, я понимала, что лгу. Это было больше, чем секс. Но любовь? Не думаю.

В любом случае, теперь уже не имеет значения, не после того, что я сделала этим вечером. Я облажалась. Реально облажалась. Деклан сам сказал, что все кончено. Я слишком далеко зашла.

Дерьмо, наверное, он попросит меня съехать, как только я вернусь домой. Горло сжалось от одной мысли, и я попыталась проглотить комок.

Знала, что когда-нибудь это произойдет и ранит меня, но никогда не ожидала такой всеобъемлющей боли. И все из-за моей проклятой ошибки. Я должна была держать его на расстоянии, как остальных. Тогда бы я не была столь разбитой. Я была бы... ну, не в порядке, но гораздо менее расстроенной, чем теперь.

Я поднялась со скамьи, стараясь как можно незаметнее вытереть глаза.

— Хорошо, давай повеселимся и напьемся. Думаю, достаточно драмы для этой ночи.

— Кто он? Милый, — спросила Мейси, приближаясь ко мне и вытягивая шею, чтобы получше рассмотреть парня, которого я только-то отшила. Он третий из тех, кто подошел ко мне сегодня и спросил: «Так ты боец, да?»

Думаю, безопаснее советовать им меньше интересоваться мной как женщиной, и больше — как «бойцом», так что я вежливо просила их всех отправиться в путешествие куда подальше. У меня полно хлопот со своим личным противником, и я не хочу, чтобы кто-то еще меня трогал.

Особенно, когда я без тени сомнений знаю, что секс с ними и близко не сравнится с упомянутым бойцом.

Да, я пропала. Однозначно.

Взяв протянутую выпивку, я поморщилась.

— Милый? Не думаю. Этот парень похож на тролля.

Конечно, я могу быть несколько предвзятой к красивым татуированным мужчинам, но все же… — «Милый» – не то слово, которым я бы описала его.

Я схватила ее стакан и быстро опрокинула его в себя.

— Я официально запрещаю тебе больше пить. Твоя вагина скажет мне спасибо завтра утром, когда ты проснешься одна.

Мейси пыталась смотреть на меня, но она была слишком возбуждена для этого.

— Не знаю. Моя вагина последнее время очень одинока. Думаю, там уже паутиной все поросло.

Я поперхнулась выпивкой, а глаза заслезились от жидкости, обжегшей мне горло. Когда, наконец, смогла дышать, то выдавила.

— О, мой бог!

Она захихикала, но быстро затихла, когда увидела кого-то позади меня. Ее карие глаза расширились и чуть не вылезли из орбит, когда она вздохнула.

— Святые угодники, почему ты не сказала, что их двое?

— Что?

Я нахмурилась и обернулась, моя челюсть отвисла, когда я заметила Деклана и Блейка, пробирающихся сквозь толпу.

Что он здесь делает?

Крохотная искра надежды зажглась в груди, но погасла, когда я отметила его нахмуренные брови и напряженный вид. Он выглядел встревоженным. Почему он выглядит озабоченным?

— Эй, — произнес он, останавливаясь возле меня. — Нам нужно поговорить.

О, Боже, он собирается это сделать, да? Он попросит меня съехать.

Я бросила взгляд на Блейка, но его выражение лица было нечитаемым. Лед пробрался мне под кожу и стало трудно сдвинуться с места. Меня будто заморозило.

С ужасающей ясностью я поняла, вот оно. Вот как все закончится.

Удивительно, но я совершенно не готова.

Я посмотрела вниз на руки Деклана, на длинные рукава, обтягивающие предплечья. Я скучаю по этим рукам. И этому лицу. И улыбке. Ямочкам на щеках…

— Хорошо, — я ответила, медленно кивнув. Мне потребовались все силы, чтобы произнести маленькое слово.

Я повернулась к Мейси, но она была слишком занята изучением Блейка с плохо скрываемым вожделением.

— Ничего, если я оставлю тебя на чуть-чуть?

Она кивнула и махнула в мою сторону, даже не посмотрев.

— Все хорошо. Иди.

Губы Блейка сложились в ухмылку.

— Не волнуйся, Котенок. Я развлеку твою девочку, пока тебя не будет.

Деклан нахмурился, как только Блейк произнес мое прозвище. Он ударил его в грудь и повернулся к нам спиной, понижая голос, чтобы что-то сказать. Похожее на что-то типа: «Не развлекай ее слишком сильно».

Я поставила наши стаканы на столик и последовала за Декланом сквозь переполненную гостиную в извилистый коридор, вниз к нескольким дверям. Он остановился возле первой и попробовал ручку. Когда дверь открылась, он окинул комнату беглым взглядом прежде, чем впустить меня.

Это оказалась приличных размеров гостевая комната с собственной ванной. Шторы были раскрыты, и огни города отбрасывали слабые отблески в темное помещение. Посреди комнаты стояла кровать королевских размеров, аккуратная, сплошь состоящая из гладких линий, как и остальная современная мебель пентхауса.

Дверь закрылась за Декланом, звук защёлкнувшего замка заставил меня повернуться. Пора уже и покончить с этим.

— Я знаю, что ты собираешься сказать, и полностью согласна. Мне нужно уехать.

Я постаралась сохранять спокойствие и отстраненность, когда говорила, как будто это могло как-то облегчить ситуацию. Совсем не вышло, но как уж получилось. Слишком больно оставаться, и я не смогу вынести его просьбу покинуть квартиру. Поэтому я сама инициирую разрыв и постараюсь сделать его как можно легче.

— Я съеду к концу выходных.

Я ожидала, что он станет выглядеть удовлетворенным и счастливым. Вместо этого, я с удивлением обнаружила, что он… шокирован.

Он смотрел на меня так, будто я в него выстрелила.

Издав рваный вздох, его брови сдвинулись.

— Что? Почему?

— Почему? — На меня нахлынула злость, когда я повторила его вопрос.

Деклан расплылся в моих глазах от навернувшихся слез, и я сжала челюсти, пытаясь сдержать их.

— А почему я не должна? Деклан, мы впервые сегодня вечером сказали друг другу больше пяти слов за две недели! Почему я должна оставаться еще дольше с таким плохим отношением?

Он вздрогнул, но не уверена, от моих ли слов или от того горя, которым они были пропитаны. Деклан сжал руки вместе, касаясь кончиками пальцев губ. Его глаза обожгли меня, когда он сказал.

— Ты так считаешь? Что я плохо отношусь к тебе?

Он сделал шаг вперед.

— Саванна, я не ненавижу тебя, мне больно. Ты согласилась на этот бой, даже не рассказав мне. И нет, ты не должна спрашивать разрешение, — добавил он, поднимая руку и предупреждая мои возражения. — Но обсудить было бы неплохо. Это важное решение, и ты даже не подумала поговорить со мной. Я второстепенен для тебя и это, черт возьми, разбивает мне сердце! — он покачал головой, а губы сжались. — Я часто дерусь в своей жизни, но никто не смог так ранить меня, как ты. Никто не может ударить меня, как ты, и бросить бездыханным и растерзанным.

Его голос повышался с каждым страстным словом, а я стояла безмолвно, уставившись в пол.

— Почему ты этого не видишь? — продолжил он. — Почему не видишь, как сильно я беспокоюсь? Почему не замечаешь, что я сделаю все для тебя!

— Я не просила ничего делать для меня! — Я не могла не начать защищаться, особенно теперь, когда осознала, что пропасть между нами только моя ошибка. Я все время злилась на него и обвиняла его, тогда как именно я привела нас к концу.

— Не просила! — закричал он. — Я хочу сделать что-то для тебя. Я хочу заботиться о тебе, Котенок…

— Я просила не называть меня так. — Я почувствовала, как слеза покатилась по губе, и отбросила его руку, когда он потянулся ко мне. Все еще больно слышать это прозвище, хоть и глупо так близко принимать все к сердцу. — Я больше не твой Котенок.

Его челюсти сжались.

— Да, мой, — прозвучало тяжело и уверенно. Его глаза, наполненные такими глубокими чувствами, совершенно уничтожили меня, когда в них тоже заблестели слезы.

Горло обожгло в попытке сдержаться. Все, что я могла сделать, это отрицательно покачать головой.

Деклан нарушил дистанцию между нами, взял мой подбородок и заставил поднять взгляд.

— Да. Пока я живу и дышу, ты будешь моим Котенком. Не важно, сколько миль будет между нами и как много времени пройдет. Я никогда не буду думать о тебе иначе, как о моей.

Его пальцы спустились по моим рукам, когда он судорожно вздохнул.

— Эти руки, — он поднял мои ладони к лицу и поцеловал каждую. — Эти пальцы, — произнес он, целуя их кончики. — Мои. Все. — Он посмотрел вниз и погладил основание моего безымянного пальца левой руки, слеза покатилась по его щеке. — Неважно, даже если кто-то другой оденет на него кольцо однажды. — Он улыбнулся мне самой печальной улыбкой. — Он все равно останется моим.

Мои глаза запекло от неизвестного чувства, забившегося внутри меня. Это лишало дыхания. Причиняло боль.

— А это? — он накрыл ладонью мое сердце, и я посмотрела вниз на татуировку якоря на тыльной стороне его руки, куда угодно, лишь бы не на измученное выражение его лица. — Оно бьется быстрее, когда я прикасаюсь к тебе, так ведь?

Мое предательское сердце подскочило в ответ, и уголок его рта дернулся вверх. Когда сердце заколотилось под его рукой, Деклан погладил маленький участок кожи над воротником платья.

— Потому что оно мое, — сказал он. — Ты можешь притвориться, что это не то, что тебе нужно, но сердце не врет.

Гребаная мышца пропустила удар, когда в животе отдалось то, что было написано на его костяшках под якорем.

Он взял свободной рукой мою и положил ее на свое сердце.

— Ты чувствуешь? Эти сумасшедшие толчки? Ты это делаешь со мной, — произнес он, прижимая мою ладонь к груди так, чтобы я могла чувствовать каждый дикий удар.

Я покачала головой, чувствуя, как капли по щекам текут ручьем.

— Прекрати. — Я заплакала и попыталась отнять руку.

Но он не отпустил. Положил свою сверху на нее, прижимая к груди.

— Я не могу прекратить, Саванна. Ты еще не поняла этого? Я люблю тебя. Люблю так сильно, что это чертовски больно, так сильно, что не могу, на хрен, дышать, и твое безразличие каждый гребаный день разбивает мне сердце.

Мои глаза метнулись к нему, когда воздух вышибло из легких. Он только что сказал, что любит меня? Он не может меня любить. Это просто…

Волнение перехватило горло, перекрывая дыхание, когда разум вышел из-под контроля.

— Ты не можешь любить меня. Не можешь. Я…

Что я натворила? Как я допустила, чтобы все зашло так далеко? Настоящие чувства не должны были возникнуть, и тем более они не должны никого ранить. О Господи, это слишком!

Ничего из этого не должно было произойти.

Грудь Деклана быстро вздымалась и опускалась.

— Могу. Мое сердце принадлежит тебе. Оно не функционирует без тебя. Если ты уйдешь, то лучше забери его с собой. Яне хочу его чувствовать, если тебя не будет рядом. Я буду мертв или сломлен, поэтому избавь меня от страданий сейчас и просто забери его, пожалуйста.

Слеза покатилась вниз и капнула на его щеку, когда он отчаянно сжал мою руку над сердцем.

— Вырви его!

— Не хочу. — Я задыхалась от рыданий.

Клянусь, что чувствовала, как его сердце разбивалось и крошилось на куски под моими пальцами, и ненавидела себя за то, что причинила ему такую боль.

Я не хочу его сердце. Это слишком большая ответственность, я не имею представления, как обращаться с чем-то столь драгоценным. Я не знаю, каково быть для кого-то важным, и не надо. Слишком много боли останется в конце. Я даже никогда не переставала думать, что именно Деклан из нас двоих пострадает, и действительно сожалела.

Мечтала быть такой же храброй, как он, и окунуться в неизвестность с гордо поднятой головой и открыть свое сердце, но я не могла, я всего лишь гребаная трусиха. Деклан заслуживает кого-то более верного. Человека, чье сердце не будет дефективным, и кто сможет ответить на его любовь так, как он того заслуживает. Не уверена, что я способна любить его свободно, без оговорок, и будет несправедливо дать ему надежду.

Он заслуживает большего. И мечтаю, что однажды, он встретит такую. И ради этого я должна отпустить его.

Деклана переполняли эмоции,

— Ты не имеешь это в виду. Ты напугана и лишь пытаешься оттолкнуть меня.

— Я сожалею, если ввела тебя в заблуждение. Эти отношения должны были стать временными, Деклан. Я предупреждала тебя в самом начале что, если мы пойдем на это, то все будет лишь на физическом уровне. — Я прикусила губу, сдерживая дрожь, когда пожала плечами и произнесла следующие слова. — Мы трахнулись дважды. Это не отношения. Это всего лишь секс.

Он отпустил мои руки.

— Ты, правда, собираешься сделать это? Ты серьезно готова принизить то, что есть между нами? — парень горько засмеялся и покачал головой. — Мда. Ты еще больше ебанутая, чем я думал.

Его слова причиняли боль, но еще больше ранило выражение его лица. Осознание того, что я пыталась донести до него все время — меня невозможно спасти.

Его глаза стали холодными, насмешливыми, когда он отступил назад.

— И мне очень не хочется тебя расстраивать, но я никогда по-настоящему не трахал тебя.

Моя спина врезалась в стену, когда он наклонился, сжав меня. Его губы опасно приблизились ко мне.

— Хочешь увидеть разницу перед тем, как уйдешь? — пробормотал он.

Пожалуйста, да.

Я сглотнула, стараясь не смотреть на татуированные плечи возле моей головы, или на колечко в губе, которое так близко ко мне сейчас, что я могу языком прикоснуться к нему. Этот проклятый серебряный пирсинг мой наркотик.

Его близость и тепло дыхания заставили мои внутренности сжаться в знакомом предвкушении. Я хочу его. Я всегда буду его хотеть. Но это не означает, что это хорошая идея. Секс только усложнит положение вещей, которое и так достаточно тяжелое.

Каким-то образом по милости бога, я смогла произнести.

— М-мы не должны, — мой голос ломается и срывается, но что из этого? На данный момент мне сложно управлять даже простыми словами.

Губы Деклана щекочут мой подбородок, когда он прокладывает дорожку поцелуев к точке на шее, где бьется пульс. Мои глаза закрываются, а ладони сжимаются по бокам, чтобы удержаться от касаний, а я действительно хочу прикоснуться к нему. Я вожделею провести руками под его рубашкой и почувствовать тепло и силу его мышц, или запутаться пальцами в его волосах, пока буду целовать его до умопомрачения.

Но я не должна. Секс только сделает все тяжелее и запутаннее для него. Я не могу сейчас быть эгоистичной, хотя разум говорит воспользоваться этим последним разом.

— Кто сказал? — его дыхание обжигает кожу. — Я тот, кого бросили. Могу получить хотя бы прощальный подарок, как думаешь?

Мое сердце разбивается. Это должно быть самое отвратительное, что он когда-либо говорил мне, и, хоть я знаю, что заслуживаю их, мне все еще хочется его ударить. Поэтому я обрываю парня и попытаюсь оттолкнуть.

— Ты сволочь!

— Сказала девушка, которая только что разорвала мое гребаное сердце.

Туше.

Он толкал меня назад, пока не прижал снова к стене, но я отказываюсь смотреть на него. Без стеснения его пальцы гладят живот через ткань платья. От его движений оно сжимается и ухает куда-то вниз, когда Деклан схватывает мочку уха своим горячим влажным ртом, посылая дрожь в интимные места.

— Ты знаешь, что будет хорошо, — шепчет он, щекоча ухо своими пошлыми словами.

«Хорошо» даже наполовину не подходит. Это настолько потрясающе фантастично, что я впадаю в коматозное состояние.

Я кладу руки ему на грудь с намерением оттолкнуть, но ощущение широких крепких мышц сильно отвлекает. Все, что я хочу сделать — это сорвать его рубашку и всего зацеловать своим ртом.

— Нет, если ты собираешься быть таким грубым. Будь хорошим. — Хмм. Звучит совсем не убедительно, да?

Его пальцы опускаются ниже, царапая внутреннюю сторону бедер, когда он забирается под мое платье. Пульс подскакивает в бешеном ритме, и трусики прилипают ко мне от влаги и возбуждения.

Почему это все еще плохая идея?

Я зажмурилась и склонила голову. Это не справедливо. Как он мог довести меня до такого трепетного возбужденного состояния лишь парой слов и интимных касаний?

— Я устал быть хорошим. Посмотри, к чему это меня привело. Сейчас я хочу быть очень и очень скверным, грубым и плохим, — произнес он медленно, с болью в каждом эротичном слове.

Отголоски страха заползли в душу и смешались с похотью, наполняющей всю меня. Что именно подразумевалось под «грубостью»? Знаю по опыту, что грубый секс и трах не всегда одно и то же.

Я не очень хорошо относилась к жестокости.

Скользнув выше, он преодолел линию трусиков, и пальцы скользнули во влажные складочки. Опытные пальцы закружили по моей плоти, заставляя мои руки сжаться на его плечах, когда я забыла даже свое имя.

Святое дерьмо, как он может заставлять меня чувствовать себя так только с помощью пальцев?

Деклан поцеловал меня в челюсть:

— Думаешь, сможешь это выдержать?

Мои ноги дернулись, когда он заработал между ними, проводя пальцами с устойчивым ритмом, от которого раскрывались губы и раздвигались колени. Я хотела ответить «да», так как в этот момент считала, что смогу выдержать что угодно из того, что он со мной сделает, только бы не перестал прикасаться ко мне, но я все еще была в сомнениях.

Я не позволяла никому брать над собой контроль уже очень давно. Мне нравилось вести, когда речь касалась секса. Каждый раз в последние два года я была главной. Что-то другое заставляло меня нервничать. Я чувствовала… бессилие. Беспомощность. И я отказывалась такой себя ощущать. Я не жертва.

Жертвы говорят «нет», а я этого не делаю.

Кроме того, я доверяла Деклану. Он никогда не сделает мне больно. Если я попрошу его остановиться в любой момент, он остановится. Я знала.

Его руки оперлись о стену возле моего лица. Убрав ладонь с его плеча, я опускала ее по нарисованным линиям до тех пор, пока не схватила запястье. Я нежно поцеловала внутреннюю часть его руки, а когда отстранилась, продолжала чувствовать жар его кожи, словно от бренди.

Я поймала его взгляд, кусая губы, пока его пальцы ласкали меня, и кивнула.

— Хорошо.

Он скользнул внутрь меня, ловя мой вздох в отчаянном поцелуе. Я чувствовала слезы на наших губах, всю соль и сладость, когда мои руки сжали его рубашку. На мгновение все наши проблемы угасли до едва слышимого шума, единственное, что имело значение, это его требовательные губы, и то, что я могла чувствовать их на каждом миллиметре своего тела.

Я втянула в рот колечко на губе и поглотила последовавший глубокий стон. Я любила этот чертов звук. Он такой гортанный, животный и дьявольски сексуальный.

Его рука оставила мою талию и провела вокруг, хватая за задницу. Он прижался бедрами ко мне, когда мои пальцы пробежали по его спине и сжали волосы, а затем ноги внезапно оторвались от пола. Они автоматически обхватили его, когда он, спотыкаясь, понес меня к кровати. Было, вероятно, трудно смотреть, куда идти, когда наши рты соединялись вместе, как сейчас…

Мое тело скользнуло вниз, когда он посадил меня на кровать, заставляя соски затвердеть от трения. У меня были серьезные намерения сорвать его одежду и лечь на него, но до того, как у меня появилась такая возможность, он отступил и произнес:

— Повернись.

Что?

Я уставилась на его красные, слегка припухшие губы, и попыталась осознать его просьбу, потому что, похоже, я растеряла знания языка среди завесы похоти и желания. Когда я не послушалась, он развернул меня сам так, что я уткнулась лицом в покрывало, и задрал подол моего платья до самой талии. Его пальцы проникли под трусики и сдернули их вниз.

Обернувшись через плечо, я увидела, как он опустился на колени, когда снимал их. Его руки скользнули по бокам моих бедер, когда он вновь поднялся и провел ладонями по животу и дальше к чашечкам бюста через тонкую ткань платья.

Моя голова упала обратно, когда его пальцы схватили за соски. Это сделало кожу и все тело еще более чувствительными. Я чувствовала жар между ног, моя киска сжималась нетерпеливо, до боли.

Я практически слышала ее призыв: «Возьми, возьми, возьми!».

Его умелые пальцы исчезли слишком быстро, когда он произнес:

— Раздвинь ноги и наклонись.

Его голос звучал прямо возле уха, низкий и грубый, и заставивший меня дрожать от нетерпения, пока я не осознала, что он только что сказал.

— Что? — Немного запаниковав, я попыталась взглянуть на него, но он удерживал меня на месте.

— Сделай это, или я тебя отшлепаю.

Его слова зажгли новую волну жара и желания, зародившуюся глубоко внутри, несмотря на страх. Это было так… откровенно. Это лишило бы меня возможности спрятаться, если я нагнусь на этой кровати и раскроюсь ему. Полностью оставлю себя в его власти.

Мое сердце так тяжело забилось, что я реально подумала, что оно может выпрыгнуть из меня, когда я рискнула склониться над этой невероятно высокой кроватью и раздвинула ноги чуть шире плеч. Он надавил мне на спину, заставляя наклониться ниже до тех пор, пока я не уткнулась лицом в мягкое одеяло. Это вызвало во мне что-то сокрытое в глубинах памяти, нашедшее выход и заставившее крепко зажмуриться, когда я внезапно оказалась в том подвале, склоненная над кушеткой, с лицом, вжатым в подушку. Стыд переполнил меня, горячий, густой и медленный, когда я изо всех сил пыталась дышать.

Подталкивая мои ноги, Деклан произнес:

— Шире.

Его знакомый голос вернул меня обратно в настоящее, и я открыла глаза, моргая, когда оказалась снова в комнате.

Я в порядке. Деклан здесь, и я в порядке.

Сначала ничего не произошло, и я с нетерпением ждала. Хотелось повернуться и посмотреть, но я подумала о том, что он сказал про порку…

Влажное тепло скользнуло по моей промежности, и я задохнулась и дернулась от внезапного контакта. Деклан обхватил мои бедра, успокаивая, пока медленно провел языком еще раз. Я сжала в кулак одеяло возле головы, и дрожащий звук сорвался с моих губ, а дыхание участилось. Первоначальный шок исчез, быстро сменившись возбуждением, когда он творил эти удивительные и пронзительные вещи своим искусным языком так, что ноги дрожали, и я таяла под ним.

— Твой вкус охренителен, — пробормотал он.

То, что начиналось, как легкие, дразнящие касания, быстро превратились в глубокие, требовательные нажатия и всасывания его горячего влажного рта. В голове поплыло, а тело сжалось напряжением в каждой мышце, когда я почувствовала приближение своего освобождения. Оно зародилось в центре моего естества, прямо там, где он пожирал меня, когда он внезапно отстранился, оставляя меня извиваться и истекать соками.

Я в отчаянии вскрикнула, царапая покрывало, чтобы не повернуться и не прижать его голову обратно, заставляя закончить начатое. Раздалось шуршание одежды, затем звук расстегивающейся молнии и его хриплый голос.

— Извини, Котенок, но мне нужно чувствовать, как ты сжимаешь мой член, когда кончаешь. — Положив руку мне на бедро, он скользнул горячим кончиком вдоль моих складочек. Я затаила дыхание, а он прошипел: — Ты знаешь, какая тугая становишься, когда кончаешь?

Я потрясла головой, зажмурив глаза, когда он начал кружить головкой вокруг клитора. Почему он так безжалостно дразнит меня? Это нечестно.

— То, как ты сжимаешься и разжимаешься вокруг меня… будто твоя киска сосет мой член. — Его дыхание тяжело срывалось, когда он произнес: — Это лучшее гребаное ощущение на свете.

Как по команде, мои стеночки сжались, пока я ждала, затаив дыхание. Я уже говорила, как сильно я люблю его грязные разговоры?

Деклан шлепал и скользил вдоль меня, пока не стал готовым войти в меня, и когда его бархатистый кончик начал вдавливаться внутрь, я застонала.

— Мы не можем продолжать это без презерватива, — пожаловался он, но не сделал никаких попыток остановиться или хотя бы замедлиться.

Кусая губы, я украдкой взглянула на него через плечо.

— Просто не кончай в меня, ладно?

Мой взгляд зацепился за линии татуировки, двигавшейся на его предплечье, когда он схватил мои бедра, а затем переместился выше, чтобы полюбоваться белым Хенли, раскинувшимся на бицепсе. Жаль, что я не могу наблюдать за ним в этом положении…

Это во многом бы улучшило ощущения.

— Я вытащу, обещаю.

Он немного вышел из меня, смачивая себя моими соками, а затем скользнул полностью влажным, горячим и свободным. На периферии зрения вспыхнули звезды от восхитительного ощущения полного обладания им. Я сжала покрывало в кулаки и простонала в матрац, когда его пальцы впились в меня. Кажется, я слышала проклятия в неразборчивых звуках, когда он отстранялся и снова толкался вперед, с силой ударяясь о мое тело.

Вскоре он задал устойчивый темп. Единственными звуками, наполнявшими комнату, были его прерывистое дыхание и шлепки его кожи о мою. Все это слишком знакомо, и я почувствовала, что снова движусь за опасную черту, когда Деклан заговорил и вернул меня в настоящий момент.

— Ты так хорошо ощущаешься, — прохрипел он. — Как будто ты создана для меня.

— Продолжай говорить, — выдохнула я в одеяло, цепляясь за его слова, словно они могли привязать меня к настоящему. — Мне нужно слышать твой голос.

Деклан со стоном ворвался в меня.

— Ты такая мокрая. Это для меня? Я сделал тебя такой мокрой?

Я кивнула, когда прерывистый стон сорвался с губ.

Он толкнулся еще сильнее.

— Скажи это, — бросил он.

Задохнувшись, я почувствовала знакомое напряжение в самом низу, вызываемое жестким ритмом его бедер, когда он врывался в меня снова и снова.

— Да, это для тебя. Только тебя. — Я потянулась рукой между ног и коснулась себя, отчаянно пытаясь достичь той вершины, которая, знаю, ждет меня.

— Нет, — сказал он, заламывая мою руку за спину. Паника внезапно кольнула в груди, но не умерила всеобъемлющее возбуждение, переполнявшее меня. Наоборот, лишь обострила его. — Если ты собираешься кончить, то это произойдет из-за моего члена и того, как я трахаю тебя. Ты поняла?

Голос Деклана изгнал панику, и на ее месте загорелось что-то еще. Что-то хорошее. Все по-другому. Это Деклан. Сосредоточься на этом.

— Да, — простонала я, комкая покрывало свободной рукой.

Он продолжал держать мои бедра, но через секунду я ощутила захват на моих собранных в хвост волосах. Я вскрикнула, когда Деклан оттянул мою голову назад, заставляя выгнуть спину, пока он вколачивался в меня. Он уперся мне в колени, заставляя лечь животом на матрац, рука все еще была заломлена за спину между нами, когда он навалился сверху. Небольшое изменение положения заставило натянуться все чувствительные части тела, и я чувствовала собственное натяжение вокруг него.

— Хорошо, — простонал Деклан. — Ты близко, я чувствую. Ты готова кончить на моем члене?

Я задыхалась и проклинала его, чувствуя, как все ближе и ближе приближался оргазм. Это должно быть грандиозным, я знаю.

— Дерьмо, — произнес он. — Я так глубоко. Я. Могу. Чувствовать. Все! — выпаливал он одновременно с толчками.

Мои мышцы сжались, когда он вдруг замедлился, и все мое тело закричало, протестуя. Почему он остановился? Я почти кончила!

— Не останавливайся, не останавливайся, не останавливайся! — отчаянно кричала я, толкаясь бедрами ему навстречу.

Он отпустил мое запястье и волосы, снова обхватывая бедра, и, не сдерживаясь, вжался в меня. Каждая клеточка тела сжалась, когда сокрушительная волна оргазма накатила на меня. Я закричала, когда гул крови наполнил мои уши, сопровождаемый гулкими ударами сердца и поверхностным дыханием.

Смутно я услышала стон Деклана, когда его движения стали отрывистыми. Тепло наполнило меня, но я была слишком занята, уносимая волной, которая заставляла подгибаться пальцы на ногах, а ладони сминать покрывало, пока толчки качали меня снова и снова.

Смертельная хватка Деклана на моих бедрах наконец ослабла. Он наклонился вперед и прижался лбом к моему плечу, целуя спину.

Удовольствие поблекло, когда из подсознания выползли отвратительные знакомые эмоции, от которых по коже пробежал озноб. Стало трудно дышать, и я отчаянно зажмурилась, пытаясь остановить воспоминания.

Боль пронзила мои руки, когда он скрутил их за спиной и заставил уткнуться лицом в бежевую ткань дивана. Все, что я чувствовала, это запах Febreze, когда он хрюкал сзади меня, прижимаясь коленями к моим, заставляя раздвинуть ноги и наклониться ниже, пока он брал свое «должное». Мои ноги задрожали, и стыд сдавил горло, поток горячих слез побежал по щекам, но не потому, что мне было больно.

Нет, слезы лились потому, что мое предательское тело не могло перестать реагировать на него.

Я плакала, потому что только что кончила.

Деклан

Отголоски оргазма все еще пульсировали во мне и посылали дрожь по спине. Вдруг, на мгновение, я подумал, что умру, если выйду из Саванны, потому что в этот момент осознал, почему там слишком… мокро.

Страх заполз в меня, когда я вышел и посмотрел на нее, все еще склоненную, и увидел густые белые капли, вытекающие из ее лона.

Ох, черт!

Я не вытащил.

Дерьмо, дерьмо, дерьмо! Она же пьет таблетки, правда? Это не так уж и важно…

Мозг лихорадочно работал, пока я пробежался рукой по влажным от испарины волосам. Она просила не останавливаться — точнее требовала это — и я не остановился, а потом… потом…

Черт подери. Я никогда не должен был делать этого без презерватива.

Мое внимание переключилось на Саванну, когда она выпрямилась. Ее трясло, когда она попыталась пройти мимо меня, и это?.. Она?..

— Ты плачешь? — Я снова натянул джинсы и протянул руку, пытаясь остановить ее, но она вырвалась. Ее отказ от моего прикосновения резанул до мозга костей.

Ее голос был похож на писк, когда она произнесла:

— Я в порядке. Мне только нужно вытереться. – Она всхлипнула, одергивая платье, а глаза не поднимались выше моей груди.

Эта, казалось бы, мелочь абсолютно убивала меня, потому что я знал, что она делает. Избегая зрительного контакта, она пытается абстрагироваться от меня, от всего этого.

Я не должен был удивляться — она так делала — но это все еще похоже на удар в живот, особенно после того, что мы только что делали. Я имею в виду, Господи Иисусе, что мое семя вытекает из нее. Невозможно придумать что-то интимнее этого.

Что ж, это не сработает. Я не позволю ей воздвигнуть преграды между нами. Я уже однажды разрушил их, и буду делать это снова и снова, если потребуется. Я сделаю все возможное, чтобы достучаться до нее. Она должна об этом узнать прямо сейчас. Она должна знать, что я никогда не отпущу ее без борьбы, без драматического сражения, которое оставит нас обоих эмоционально опустошенными.

Она моя. Я люблю ее, и она моя.

— Эй, — примирительно произнес я, приподнимая ее подбородок так, чтобы она посмотрела на меня.

— Не прикасайся ко мне. — Ее голос дрогнул, когда она оттолкнула мою руку, и я понял, что это очень серьезно. Тот, кто пьет противозачаточные, не будет так бурно реагировать.

Страх расцвел в моей груди, заставляя сердце потяжелеть, когда оно забилось о грудную клетку. Поднялась паника, но я подавил ее.

Я должен быть спокойным сейчас. Двое паникующих людей ни к чему хорошему не придут.

Слезы катились по ее лицу, и она упрямо вытирала их. Мне так хотелось обнять ее. Но она не позволит, и это убивало.

— Саванна, мне очень жаль. Я собирался вытащить, правда. Но потом ты…

Мои губы сжались в тонкую линию, чтобы не сказать большего. Это не ее ошибка, а моя, и нет смысла перекидывать вину. Что сделано, то сделано. Теперь нужно было решить, что делать дальше.

— Я прямо сейчас пойду и куплю тебе противозачаточные таблетки, хорошо? Я обо всем позабочусь, как будто ничего и не произошло такого. Только не… — Я сглотнул комок в горле, глядя на ее усиливающиеся слезы. Почему она не успокаивается? — Не закрывайся от меня из-за этого. Поговори со мной. Прошу тебя.

Каждая секунда, которую она не в моих руках, это чистая пытка. Она по-прежнему не смотрела на меня. Мне необходимо чувствовать ее кожей и смотреть в эти колдовские глаза цвета расплавленного серебра. Единственные глаза на планете, которые могут лишь взглядом заставить мое сердце остановиться.

Должно звучать странно, и я уверен, все мои принципы полетят к чертям, если я когда-нибудь произнесу это вслух, но это правда, и прямо сейчас мне нужно чувствовать это. Мне необходимо знать, что у нас все хорошо.

— Это не так. — Кусая губы, она смотрела в сторону и качала головой. — Все в порядке, — произнесла она, обходя меня и направляясь в ванную. — Мне просто хочется побыть одной, ладно? — Она зашла в темную ванную и начала закрывать дверь.

Это символично. Возникло чувство, что она закрывает дверь для нас, и мое сердце бешено забилось, а кулаки сжались. Я в настроении «сражайся или беги», и я никогда не выберу побег.

Я двинулся вперед, мой голос стал низким и четким, когда я сказал ей:

— Нет, все не в чертовом порядке. Если ты закроешь эту проклятую дверь, я расшибу ее. — Дверь остановилась, но она спряталась за ней. Я положил руки на дверной косяк и прислонился головой к холодному дереву. — Ты знаешь, что я не могу оставить тебя одну, не после того, что только что произошло. Ты была в норме, пока...

Подождите, а была ли она в норме? Я не мог видеть ее лица, мог лишь слышать ее вздохи и стоны. В тот момент они звучали хорошо, но если так, то почему она теперь закрывается от меня?

Не думаю, что я был слишком груб. На самом деле, я все равно сдерживался. Но Саванна могла смотреть на это по-другому.

Поморщившись от этой мысли, я провел рукой по груди. Мне вдруг показалось, что она сейчас расколется надвое.

— Я... Я причинил тебе боль?

Я услышал сопение и затем:

— Нет.

Она врет.

Я зажмурил глаза, мой голос переполняли эмоции, когда я произнес:

— Черт, Саванна, почему ты ничего не говоришь?

— Ты не причинил мне боль. — Ее голос дрожал. — Я в порядке.

— Бред! Мать твою, ты не плачешь, когда все хорошо!

— Деклан...

— Нет. — Я толкнул дверь и проскользнул в ванную. Саванна стояла у стены, сжимая дверную ручку, свет от окна проникал в тусклое пространство. Его было достаточно, чтобы увидеть левую часть ее тела и заплаканное лицо. Прислонившись к тумбочке, я сложил руки на груди. — Я не позволю тебе уйти от этого. Ты всегда убегаешь от меня, но сейчас я не собираюсь тебе этого позволить. Черт возьми, поговори со мной, Саванна!

— Я не хочу!

Ее крик эхом отозвался в тишине пространства, и эта внезапная вспышка заставила меня вздрогнуть. Она икнула от рыдания и потерла лицо, проговорив еле внятно.

— Я не хочу, чтобы ты знал.

Мое горло сжалось от боли и паники на ее лице, страх тяжелым грузом осел в животе. Я не знаю, в чем дело, но это плохо — реально плохо, черт возьми, и я боюсь узнать правду. Мгновение все, что я мог слышать, это удары моего сердца, когда я медленно спросил ее.

— Не хочешь, чтобы я знал о чём?

Ее губы затряслись, когда она вперила в меня умоляющий взгляд.

— Просто отпусти. Пожалуйста, Деклан, я тебя умоляю, просто забудь об этом.

— Ты пугаешь меня. — Я шагнул к ней, чтобы вытереть слезы. Она отвернулась, и я смотрел на ее профиль. Капля влаги дрожала на нижней губе, которую она покусывала. У меня у самого щипало глаза от разрывающегося сердца. — Позволь мне прикоснуться к тебе. — Я умолял, мой голос был напряженным. — Пожалуйста. Ты понятия не имеешь, как сильно ранит то, что ты мне этого не позволяешь. — Я чувствовал это на глубинном уровне, клянусь. Словно тупую боль, которая не утихнет.

Ее глаза зажмурились, и еще больше слез побежало по ее раскрасневшимся щекам.

Я больше не мог этого нахрен вынести. Я дернул ее к себе и обнял, благодарный за то, что на этот раз она не пыталась меня оттолкнуть. Рыдания сотрясали ее, когда я прижимал ее к себе настолько сильно, насколько это было возможно, чтобы не мешать дышать. Мои руки гладили по спине, по самой нежной коже, которую мне когда-либо доводилось трогать, пока я, закрыв глаза, зарылся лицом в ее шею. Я вдыхал аромат ее душистой земляничной кожи и волос с жадностью, как утопающий, оказавшийся на поверхности.

— Я люблю тебя. Ничего из того, что ты скажешь, не изменит этого, слышишь? Ничего.

Она покачала головой и отстранилась.

— Ты не знаешь этого. Ты не знаешь, что я сделала.

— Ты была с кем-то еще? — Она говорила, что нет, но даже если так, это не изменит моих чувств. Лишь разобьет мое чертово сердце.

Она нахмурилась, когда я вытер ее слезы.

— Нет, я говорила тебе.

— Хорошо, я тоже. — Обхватив руками ее лицо, я поцеловал ее в лоб. — Теперь расскажи мне, почему ты плачешь, потому что я никуда не уйду. Я вместе с тобой в этом, Саванна.

Она снова покачала головой.

— Я не могу. Я буду отвратительной в твоих глазах. И ты больше не будешь хотеть меня, я знаю.

— Этого никогда не произойдет. Теперь скажи мне, что не так. — Мой разум перебирает все возможные ужасные варианты, и чем сильнее она сопротивляется, тем хуже они становятся.

Судорожно вдохнув, она произнесла.

— Помнишь наше первое свидание? Ты подумал, что я рассказала тебе самое плохое о своей жизни, чтобы напугать, и я сказала...

— Ты сказала, что это не было самым ужасным, — продолжил я, цепенея, мои руки соскользнули с нее, когда я вспомнил наш разговор.

Пол, кажется, качнулся подо мной, когда я заметил ее мрачный взгляд. Она сказала все, что мне нужно знать, но какая-то мазохистская часть меня все еще нуждалась услышать это.

Легкие, казалось, не хотели работать, а ноги не могли двигаться. Ошеломленный, я медленно и почти незаметно моргнул, отмечая каждый тяжелый вдох, каждый толчок упрямого сердца, потому что знал, они будут моими последними. То, что расскажет Саванна, убьет меня, я в этом уверен.

— Это был последний приемный дом, в котором я жила. Те, кто вышвырнули меня на улицу, как только мне исполнилось восемнадцать.

Я не хотел больше слышать. Я не мог. Не думаю, что моя психика с этим справится.

Сжав челюсти, я попытался собраться. Бесполезно, знаю. К такому, как это, невозможно подготовиться.

— Муж, он... он пообещал, что я смогу остаться и закончить выпускной год, если я… Сделаю для него кое-какие вещи.

Мои глаза закрылись в борьбе со всепоглощающей яростью, которая просачивалась в каждую клеточку моего тела.

— Какого рода вещи? — спросил я очень медленно и намеренно.

Она снова покачала головой, кусая губу так сильно, что оставляла следы зубов.

— Деклан, пожалуйста.

Я сглотнул, сжимая и разжимая кулаки.

— Скажи. Мне нужно это услышать.

Облизнув губы, она сжала руки на груди.

— Все началось с фотографий. Он отвел меня в подвал, где я разделась, и он... Говорил мне, как позировать. Но со временем этого стало недостаточно. Он должен был еще и прикасаться ко мне.

Ее слова пробили дыру в моей груди и оставили меня истекать кровью, пока я боролся за дыхание.

— Он насиловал тебя?

Слезинка пробежала по щеке, когда она отвернулась.

— Это не насилие, если я согласилась на это.

Моя грудь вздымалась, когда я смотрел на нее, но не думаю, что действительно дышал. Такое ощущение, что я задыхался.

— Блядь, нет! Он шантажировал тебя, Саванна. Иисусе, тебе было семнадцать! Одно это по закону является изнасилованием.

Раскаленная до бела ярость загорелась во мне, сметая все на своем пути, оставляя после себя мучительную скорбь. Что-то жизненно необходимое просто умерло во мне. Думаю, это были остатки невинности.

Я собирался убить его. Бог свидетель, я найду и уничтожу его.

Саванна решительно помотала головой.

— Это не было изнасилование. Не могло им быть. Я...

Она резко осеклась и уставилась в пол.

— Ты что? — спросил я, боясь услышать больше.

Ее голос был еле живым, когда она произнесла.

— Я не сказала "нет". Я была юной и глупой и честно думала, что он выполнит свою часть сделки. Поэтому каждый раз, когда он наклонял меня и удерживал на кушетке, я позволяла ему.

Желчь подобралась к горлу, когда я представил картину, которую она только что описала. А потом осознал, насколько это устрашающе похоже на то, как я только что брал ее, и пытался дышать, подавляя почти непреодолимое стремление опустошить содержимое желудка прямо на пол.

Вот, что выбило ее из колеи. Я, блядь, нагнул ее и взял сзади точно так же, как то чудовище.

Мои пальцы пробежались по волосам, сжимая их, а слезы мешали видеть. Почему она не остановила меня? Почему она позволила мне сделать это? Мне нужно было знать, но боль, сжимающая горло, не давала говорить.

Единственная вещь, мелькавшая в голове, когда я входил в Саванну, это то, каким правильным все ощущалось. Я не волновался обо всем ужасном дерьме, которое может произойти, если не использовать защиту. И я мог быть грубым, но я никогда бы не унизил ее. Каждый удар или касание были сделаны с любовью и хорошими намерениями, но этот больной сукин сын все разрушил, потому что теперь я не могу думать об этом, не погружаясь мысленно во тьму.

Все, что мы только что разделили, испорчено.

Саванна всхлипнула и вытерла нос, смотря куда угодно, кроме меня.

— Это случилось только несколько раз. Он заставлял смотреть порно, пока сам… трогал меня. — Она заикнулась от дрожащего дыхания. — Сначала это было нежно. Он не собирался быть грубым до самого секса. Он хотел, ч-чтобы я ответила. Я пыталась этого не делать, но сделала. Было унизительно наблюдать за этим, пока он… — Она затрясла головой, сжимая губы. — Я ненавидела то, что он со мной делал. Я все ждала, что мое тело закроется, ну, знаешь, как в кино делают? Но этого не произошло. Это было похоже на обратный эффект. Все мои чувства обострились, а тело… Мне не приходило в голову, что он может меня травмировать, потому что я была… — Она затряслась в новом приступе рыданий, и ужасное осознание нахлынуло на меня до того, как она это произнесла. — Я была мокрой. — Ее глаза зажмурились. — Один раз я даже кончила.

О, Господи. Мое сердце разлетелось на миллионы крошечных осколков. Она настолько презирала себя, что мое сердце должно разбиться вновь, если еще что-то осталось от него.

— Так что это не было изнасилование. Не могло им быть. — Она пыталась доказать это самой себе, но я не куплюсь на это, ни на секунду.

Приподняв подбородок, я поймал ее взгляд. Мне нужно было, чтобы она поверила каждому пропитанному искренностью и убежденностью слову, которое я собирался сказать.

— Ты не можешь контролировать реакцию тела на происходящее. Не можешь выключить свои нервные окончания. Если какой-нибудь парень придет, свяжет меня и начнет играть с моими причиндалами, у меня наверняка встанет. Я уверен, что не буду, черт побери, хотеть этого, но стимуляция — это стимуляция, независимо от обстоятельств. Ты не можешь приказать своему телу не чувствовать того, что с ним делают, поэтому ни на секунду не думай, что ты действительно хотела реагировать на то, что этот больной мудак делал с тобой. Это не так. Твое возбуждение не оправдывает это дерьмо. Этот ублюдок пользовался тобой. — Мышцы на моей челюсти напряглись, когда я откинул ее волосы назад. — Пожалуйста, скажи мне, что ты посадила его задницу за решетку за то, что он сделал.

Саванна опустила взгляд.

— Он сказал, что никто мне не поверит. Сказал… — Она задохнулась, и на лице отобразилось душераздирающее выражение. — Сказал, что на каком-то уровне я должна была хотеть этого, раз становилась мокрой. — Она вытерла нос и судорожно вздохнула. — Он всегда надевал презерватив. Все анализы покажут, что у меня был секс. Без видимых следов принуждения и без его ДНК, они бы ничего не могли ему предъявить. Он сказал, что это лишь докажет, что я шлюха.

— Ты не шлюха!

Когда она не поняла, что я сказал, я вынудил ее вновь посмотреть на меня.

— Ты не такая. Не позволяй ему забраться к себе в голову и заставлять принижать себя за то, что он сделал. Ты была всего лишь ребенком, ради всего святого. — Злость, отвращение и грусть смешались во мне, когда я смотрел на ее красивое заплаканное лицо. Как кто-то мог причинить боль такому созданию, как она?

Когда взрослеешь, тебе снова и снова говорят, что монстры не настоящие, но это чушь. Они реальны, просто не похожи на те рычащие, большие, рогатые версии, которых мы представляли в детстве. Настоящие монстры более коварны. Настоящие монстры выдают себя за соседей, супругов или даже членов вашей церкви. Очень страшно думать о том, на что способны некоторые люди, и чем больше я думаю о том, что произошло с Саванной, тем больше мне нужно что-нибудь сломать.

Она должна была быть защищена от подобного унижения. Кто-то должен был присматривать за ней. Система не должна была так сильно ее подвести.

Мои руки сжались в кулаки, когда я боролся с желанием пробить дыру в стене.

— Тогда упаси меня Бог, если этот кусок дерьма все еще ходит где-то рядом как свободный человек…

Она покачала головой и сглотнула.

— Нет. Он погиб через несколько недель после моего ухода. Авария на какой-то строительной площадке, на которой он работал. Это показывали по всем новостям. — Шмыгнув, она снова вытерла нос. — Думаю, карма та еще сучка, а?

Ее губы шевельнулись в слабой искренней улыбке, и это дало мне надежду. Это та злючка, которую я знаю и люблю.

Притянув ее к себе, я обнял ее. Она уткнулась носом мне в грудь, всхлипывая, и произнесла:

— Я не заслуживаю тебя.

— Глупости. — Я поцеловал ее в макушку и вытер остатки слез. — Давай пойдем домой, хорошо?

— Домой?

— Да, домой. В наш дом. Я ненавижу давить на тебя, но я не отпущу тебя так просто. — Моя рука провела по ее лицу, а большой палец щелкнул по щеке. — Помнишь, что я сказал? Неважно, как далеко ты убежишь, я всегда буду рядом.

Она положила ладонь на мою руку, закрывая глаза и впитывая мое прикосновение.

— Я собираюсь тебе об этом напоминать.

***

Поставив телефон на вибро и оставив его на ночном столике, я пошел проверить Саванну. Она сидела в наполненной водой ванне, прижав колени к подбородку, волосы были высоко заколоты, и мои глаза инстинктивно вбирали всю ее гладкую бледную кожу. Я чувствую себя мудаком за то, что вообще обращаю внимание на ее наготу, особенно теперь, но ничего не мог поделать.

У меня есть два функционирующих глаза и пенис. Все из-за них.

Выключив воду, я закрыл крышку унитаза и сел на нее, уперевшись локтями о колени. Саванна обняла себя за ноги и положила подбородок на плечо, слабо улыбнувшись.

— Привет.

Я так смехотворно рад, что она вообще может улыбаться после всего того дерьма, через которое она прошла. Моя девочка чертовски сильная. Грудь распирает гордость, когда смотрю на нее, и не важно, как сильно я ненавижу мысль о том, что она будет драться с другой девчонкой, я верю, что она справится.

Моя девочка родилась бойцом, во всех смыслах этого слова.

— Привет, — улыбнулся я в ответ. Это совсем не большой шаг вперед, но он искренний и положительный. Двадцать минут назад я думал, что больше никогда не буду улыбаться.

Она вопросительно посмотрела на меня, когда я встал и начал стягивать джинсы, а затем оглянулась вокруг.

— Не думаю, что этой комнаты хватит для двоих.

— Это не то, что я имею ввиду. — Вылезая из штанов и оставляя боксеры, я взял мочалку с вешалки и ее гель для душа.

— Может, возьмешь свой?

Ее смущенный голос заставил меня остановиться и посмотреть на нее сверху вниз. Саванна пожала плечами.

— Он пахнет тобой. Это успокаивает.

Боже, какое непередаваемое ощущение. Я уже упоминал, как сильно я люблю, люблю, люблю эту девушку?

Я поставил ее гель для душа обратно и вместо него взял свой.

— Повернись, — сказал я в ожидании, пока она повернется ко мне спиной. Я шагнул в теплую воду и уселся на бортик ванны.

Я макнул мочалку в воду и аккуратно провел по ее спине, а затем плечам. Налив немного геля, я принялся мыть ее.

Она закрыла глаза и наклонила голову вперед, издавая удовлетворенные мычащие звуки, пока мои руки работали. Когда она вся была в пене, я отложил мочалку и заскользил руками по ее мягкой молочной коже под моими ладонями.

— Иногда я пользовалась им, когда мы не разговаривали. Это позволяло чувствовать тебя рядом, даже когда это было совсем не так. — Она отклонила голову назад и посмотрела на меня. — Это странно?

Целуя ее в макушку, я пробежался пальцами вниз по ее рукам.

— Думаешь, странно, что я брал твой шампунь? Потому что я им пользовался. Иногда даже дважды за раз, вдыхая его и думая о тебе.

Ее улыбка стала шире.

— Последняя часть немного странная, но своего рода приятная.

— Странные удовольствия — вот, к чему я стремлюсь.

Взяв обратно мочалку, я закончил омывать ее спину и руки, даже добравшись до подмышек. Она завизжала от смеха, разбрызгивая кругом воду, пытаясь отстраниться от меня. Мой единственный ответ: мне нужно быть основательным. Когда на спине не осталось больше мыла, я попросил ее встать и повернуться лицом.

Мой взгляд блуждал по всему ее обнаженному телу, сверкающему от стекающей по нему воды. Она немного нарастила мышцы с тех пор, как начала тренироваться с Маркусом, и хорошо выглядит. Чертовски хорошо. Я не вижу ни одной части ее тела, которая не была бы идеальной.

Сглотнув, я опустил глаза на мочалку в руках.

Я хотел ее. После всего, что я услышал сегодня ночью, я все еще хочу ее. И всегда буду.

Часть меня считает, что я не должен, что не следует допускать подобные мысли и желания по отношению к тому, кто прошел через такое...

Не знаю. Я не знаю, что сейчас думать.

Прочистив горло, я подвинулся назад и освободил кусочек бортика между моих ног.

— Поставь ногу сюда.

Я по одной вымыл каждую, замирая, когда добирался до верхней внутренней части ее бедер. На них все еще оставались следы нашего секса — маленькие засохшие пятнышки, не успевшие раствориться в воде. Их вид убивал мое сердце. Я ненавидел, что что-то настолько значительное, произошедшее между нами, теперь выглядит уродливым и испорченным, благодаря известным обстоятельствам.

— Прости, — произнес я, глядя на нее извиняющимся взглядом перед тем, как смыть все.

Она запустила пальцы в мои волосы, когда я осторожно потер мочалкой меж ее ног.

— Это не твоя вина. Я просила не останавливаться, — сказала она, лениво играя с волосами. — В тот момент я, честно говоря, не заботилась, кончишь ты в меня или нет, лишь бы только не останавливался.

Опустив ее ногу обратно в воду, я продолжил мыть ее спереди.

— Раньше тебя это беспокоило. А сейчас?

Она пожала плечами.

— Месячные должны начаться через один-два дня, поэтому я вряд ли могу забеременеть сейчас. Я просто не хотела рисковать, понимаешь?

— Ты сожалеешь об этом? — спросил я, бросая быстрый взгляд на ее лицо, пока мыл живот. Не думаю, что смогу выдержать выражение ее лица, скажи она «да», поэтому я снова опустил глаза на упругую кожу перед собой. Так безопаснее.

Ладони Саванны скользнули к моему подбородку и подняли его, пока я не посмотрел ей в глаза.

— Ни на секунду, — ответила она. — А ты?

Я пожал плечами и позволил своим рукам спуститься на ее бедра.

— Мне не нравится то, как это произошло, но мне нравится, что это случилось.

Она снова запустила пальцы мне в волосы, заставляя меня вздохнуть от удовольствия, я притянул ее ближе и коснулся головой ее живота.

— Я никогда никому не позволяла делать этого прежде, — мягко произнесла она.

Я поцеловал кожу над ее пупком.

— Я никогда ни с кем этого не делал.

— Хорошо. — Она накрутила прядку на палец. — Мне нравится, что мы первые друг у друга.

От моего внимания не ускользнуло, что она не может перестать прикасаться ко мне, но ни в малейшей степени не возражаю. Возможно, ей так же сильно нужно не чувствовать себя одинокой, как и мне.

Облокотившись в дверном проеме комнаты Саванны, я наблюдал, как она натянула трусики и, одетая лишь в них, копалась в верхнем ящике комода.

— Нравится то, что видишь? — спросила она, застенчиво улыбаясь под моим настойчивым взглядом.

— Очень.

Ее лицо стало самого очаровательного оттенка розового, спускавшегося ниже по ее тонкой шее, и я почувствовал разочарование, когда вся эта красота скрылась под воротником свободной рубашки, которую она только что надела.

И тогда мне пришло в голову, что ее реакция могла означать совсем другое. Что-то темное, о чем я никогда не догадался бы до прошлой ночи. Нахмурившись, я задал вопрос.

— Тебе не комфортно, когда я говорю подобные вещи? Хочешь, чтобы я перестал?

С самого начала я был очень нахальным с Саванной. Говорил тупые, грубые вещи и никогда не мог держать свои руки при себе. Если бы тогда я знал то, что знаю сейчас... Да, я бы делал все иначе.

Не поймите меня неправильно, я все равно бы был таким, но обращался бы с ней более деликатно.

Она опустила взгляд и закрыла ящик.

— Мне не неприятно.

— Нет? — Сомнение мелькнуло в моем тоне, и она покачала головой, приблизилась ко мне и сделала глубокий вдох, когда подняла на меня блестящие глаза. Похоже, она пыталась набраться смелости, чтобы что-то сказать мне, и я инстинктивно готовился к этому.

— Когда ты говоришь так... Это заставляет мой живот делать забавные вещи, а сердце сбиваться с ритма. Мне нравится это ощущение. Думаю, я зависима от него.

Она неуверенно протянула руку и стиснула мои пальцы. Ей явно еще неловко показывать свою привязанность, но она старается. Для меня. Я переплел наши пальцы вместе и, не отрывая от нее взгляда, поднес наши ладони к губам.

Она улыбнулась, когда я поцеловал ее руку, и произнесла.

— Ты единственный, кто может заставить меня чувствовать такое, поэтому можешь не прекращать, хорошо?

Я не хотел говорить или делать что-то неправильное. Я не хотел вызывать в ней какие-то страшные воспоминания, но как я мог этого избежать, если не знал, где лежат допустимые границы? Ей явно нельзя после произошедшего доверять, что она даст мне знать до того, как я нанесу ей вред.

— Хорошо, — ответил я с заминкой. — Только пообещай, что, если я сделаю или скажу что-то... Что тебя расстроит, ты тут же дашь об этом знать, потому что я… — Потому что теперь я не знаю, как вести себя с тобой, и сомневаюсь во всех словах и действиях. — Я не хочу причинять тебе боль.

— Ты никогда не сможешь причинить мне боль. — Кажется, именно это она произнесла, когда обняла меня и прижала лицо к груди.

Положив подбородок на ее голову, я погладил ее по волосам. Мой мозг отказывался перестать думать. Он все еще каждую минуту продолжал возвращаться к тому, что я не понимал.

— Почему ты не остановила меня? Почему позволила... — Моя рука дрогнула, когда я произнес эти слова так тихо, что не был уверен, что произнес их вслух.

Саванна отстранилась и закусила губу. Она бросила на меня мимолетный взгляд, прежде чем ответить.

— Ты хотел этого, а я хотела тебя. Я приму тебя любым, даже если иногда это напомнит мне о… Ты понимаешь.

Все мое тело окаменело.

— Какого черта, Саванна? Ты не должна проходить через это. Я бы остановил собственное сердце по одному лишь твоему слову. Я никогда не захочу что-либо, что не будет приятным для тебя.

Нахмурившись, она скрестила руки.

— Может, мне и не было полностью комфортно, но я доверяла тебе достаточно, чтобы допустить происходящее, а это очень важно для меня. Всегда после — него — я была ведущей в сексе. Я никому не доверяла контроль над собой, но доверила тебе. И да, я сделала это, потому что ты хотел, но и мне тоже этого хотелось — я хотела посмотреть смогу ли. Не хочу, чтобы он так сильно влиял на меня. Я хочу быть нормальной. Хочу. — Она фыркнула, и слезы заблестели на ее глазах. — Я отказываюсь позволять ему менять себя.

Я погладил ее руки.

— Я понимаю. Действительно понимаю. Но было бы лучше, если бы ты предупредила, прежде чем мы пойдем по этому пути. Ты ведь даже не позволила мне прикоснуться к тебе, и потом твои слезы, я подумал... Господи, я подумал, что сделал тебе больно.

Она горько засмеялась и вытерла бегущие слезы.

— Ты не сделал мне больно. Мне... — Сглотнув, она произнесла: — Мне понравилось. — Ее лицо исказило отвращение. — Боже, это неправильно, да? Мне не должно нравиться что-либо, напоминающее... — Она затрясла головой, утирая усиливающийся поток слез. — Мне никогда не нравилось с ним, я клянусь. Но с тобой... — Она пожала плечами.

Я прижал ее к себе и обнял за плечи.

— Это нормально. Все, что мы делаем, никогда не будет грязным или неправильным, потому что здесь присутствует любовь. Вот почему тебе понравилось. Это было безопасно. Я не опасен, и ты должна это знать, в противном случае, ты не сможешь мне доверять.

Я подержал ее еще немного, желая, но боясь спросить еще кое-что. Если она ответит «да», я боюсь того, что могу сделать. Но мне необходимо знать. Если есть хоть какой-то луч света в этом бардаке, то я должен узнать.

Закрыв глаза, я сделал глубокий вдох и решился.

— Ты была девственницей?

Она затрясла головой.

— Нет. Этого он тоже у меня не отнял.

Я думал, что это поможет мне почувствовать себя немного лучше, но нет. По-прежнему было ощущение, будто мне двинули коленом по яйцам.

Помолчав пару секунд, она добавила:

— Теперь ты не видишь меня по-другому? Не думаешь, что я… грязная.

Нахмурившись в ее волосах, я ответил.

— Ты не грязная.

Я хотел сказать, что не смотрю на нее иначе, но это неправда. Я смотрю по-другому, потому что сегодня пролился так необходимый свет на то, как Саванна стала Саванной. Так много вещей теперь имеют значение.

Ее недоверие к мужчинам и то, как она считает, что мы не умеем сдерживаться. Ее извращенное представление самой себя не более, чем шлюхой...

Не удивительно, что она не поверила мне, когда я сказал, что мне нужно что-то больше, чем секс. Все парни, с которыми она была, хотели лишь легкого перепиха. И, кажется, что она сама искала подобного. Осознанно или нет, я не знаю, но это похоже на самонаказание.

Этот кусок дерьма внушил ей, что она была шлюхой из-за того, что он делал с ней, и теперь случайный секс — единственное, что она воспринимает комфортно, потому что это все, что она видела. Она боится всего настоящего и значимого, и, думаю, это потому, что в глубине души считает, что не заслуживает этого.

Что ж, это чертовски отвратительно. Все. Но она не испорчена полностью. Возможно, надломлена, и эти разломы могут уходить глубже, чем я осознаю, но она не сломлена.

И действительно, в ком нет нескольких трещин на душе? Но важно, что мы с ними делаем.

Вздохнув, я произнес.

— Я вижу все, что мы делали, иначе. Если бы тогда знал, то поступил бы по-другому. — Отклонившись назад, я последний раз вытер ее мокрое лицо. Ее глаза опухли от слез, и она выглядела измученной. Я наклонился и поцеловал ее в макушку. — Ты готова идти в постель?

Она кивнула и убрала руки с моей талии, но я поймал их, переплетя наши пальцы.

— Поспишь со мной сегодня?

Удивление промелькнуло на ее лице, но я повел ее в свою комнату до того, как она смогла что-то ответить.

Я выключил свет, когда мы вошли, используя только освещение из ванной. Отдернув покрывала, я помог ей забраться на кровать, а потом лег сзади и накрыл нас одеялом.

Я лег на спину и вытянул руку. Она сначала скептически посмотрела на мое приглашение, но потом медленно пододвинулась, кладя голову мне на грудь. Между нашими телами до сих пор добрых полфута, и этого недостаточно. Я жадный. Я хочу ее всю. Поэтому я обхватил за талию и прижал к себе. Она неловко замерла на секунду, но сразу же расслабилась.

Мои пальцы нырнули под рубашку, поглаживая бедро, пока нос скользил по ее волосам. Они все еще немного пахли ее шампунем, но большинство аромата было моим. Никогда не думал, что меня может завести кто-то, от кого пахнет гелем Axe, но это случилось.

Саванна лениво изучала узоры на моей груди.

— Так хорошо, — произнесла она, откинув голову, чтобы посмотреть на меня.

— Знаю. Я пытался тебе сказать.

Меж ее бровей пролегла складка, когда она отвела взгляд.

— Я была напугана. Этим. Нами. Тобой.

— Но больше нет?

Ее губ коснулась кривая усмешка.

— Нет, я все еще боюсь до смерти. — Она пожала плечами и продолжила: — Я боялась подпустить тебя к себе. Но теперь боюсь потерять.

Второй рукой я приподнял ее подбородок, пока наши глаза вновь не встретились.

— Ты же знаешь, что я никуда не собираюсь? Как и ты. Я не хочу ничего слышать о переезде. Ты никуда не пойдешь. Я заблокирую дверь и спрячу твои ключи, если потребуется.

— Кстати, сегодня ночью ты вел себя, как мудак. — Она закатила глаза и шутливо ударила меня в живот, но достаточно для того, чтобы выбить из легких воздух. Уфф!

А знаете, что еще тяжело? Пытаться вдохнуть во время приступа смеха. Это практически невозможно, черт побери.

Когда я, наконец, смог дышать, повернулся на бок к ней лицом и оперся на свой локоть, копируя ее позу.

— Я не пытался быть мудаком, а всего лишь пытался вывести тебя хотя бы на пятисекундный разговор. Я скучал по тебе. Я был готов просить о перемирии. Черт, я собирался упасть на четвереньки и умолять тебя, если бы пришлось, но потом ты сказала...

Потом ты сказала, что твое нижнее белье было надето для кого-то еще, когда я в шутку спросил, не для меня ли оно.

Мои пальцы играли с кончиками ее волос, когда я вспоминал этот момент. Она так сказала, только чтобы причинить мне боль, и это сработало. Это было очень жестоко.

От воспоминаний защемило в груди. Сегодня ночью мое сердце походило на Шалтая Болтая, разбивавшееся и снова соединявшееся воедино.

Но некоторые кусочки до сих пор отсутствуют. Возможно, так и будет теперь.

— Прости, что сказала, что больше не твой Котенок. Мне нравится это прозвище. Я скучала по нему и когда услышала его сегодня... — Она пожала плечами, ее рот скривился в отчаянии. — Это было больно.

Ей нравится? Я не знал. Она сделала шаг вперед от «терпеть» до «нравится»? Потому что именно так, я считал, она думает.

Ее глаза сверкнули, прежде чем она опустила их.

— Я говорила реально дерьмовые вещи этой ночью и на самом деле так не думала. — Она положила ладонь мне на сердце, заставляя его ускориться. Серые глаза встретились с моими, когда она произнесла: — Я хочу его, но не знаю, как о нем позаботиться...

Наклонившись, я поцеловал ее в подбородок.

— Открою тебе маленький секрет: я тоже не знаю, что делаю. — Я отстранился, видя едва заметную улыбку на ее лице. — Это все для меня впервые, но мы разберемся с этим вместе, ладно?

— Уверен? Я... — Она сглотнула и схватилась за кончики волос. — Я реально чокнутая. Тебе придется нелегко, и понадобится много терпения, чтобы быть со мной, и я не буду винить тебя, если ты захочешь уйти. Но, если останешься... — Она быстро вдохнула и бросила на меня взгляд. — То останешься навсегда. Я знаю, что прошу слишком много...

Мой рот накрыл ее прежде, чем она смогла закончить свою мысль. Я завладел ее губами и поглотил испуганный вскрик, но, когда наши языки соприкоснулись, она затихла.

Я целовал ее сначала нежно и медленно, лишь слегка касаясь губами и нежно переплетавшимися языками. Но когда наше дыхание участилось, нежность и неспешность обернулись отчаянностью и бешенным сплетением губ, рук и ног.

Она закинула мне ногу на талию, и я сжал ее бедро, соединяя наши лучшие части тела. Я был в двух секундах от того, чтобы перекатить ее на спину и оседлать ее, когда вдруг ее слова пронзили мой поглощенный вожделением мозг.

Она не привыкла быть внизу.

Это напоминание было похоже на ледяной душ.

Тяжело дыша, я остановился, прижавшись с ней лбами. Честно, я не хотел так выходить из-под контроля. Я собирался что-то с этим делать.

Когда снова был в состоянии говорить, я откинулся назад и заправил выбившуюся прядку волос ей за ухо.

— Ты ни о чем не просишь, но предлагаешь мне величайший подарок, какой я только могу представить, и сейчас я удивляюсь, что нахрен сделал в своей жизни, чтобы заслужить это. — Большим пальцем я провел по ее нижней губе и линии подбородка. — Но в одном я уверен точно — я самый счастливый сукин сын, когда-либо ходивший на земле, потому что ты рядом со мной.

Саванна закрыла глаза и легла на спину. Рот медленно растянулся в улыбке, когда она похлопала ладонью себя по груди.

— Аж желудок скрутило. Сумасшедшее сердце.

Клянусь, ее глаза сверкали, когда она посмотрела на меня снова. Радость, исходившая от нее, заразна, и заставила меня тоже улыбнуться широкой глупой улыбкой.

— Сумасшедшая хрень, да? — Я вытер слезинку, скатившуюся по ее щеке. — Думаю, мне нравится заставлять тебя так чувствовать.

Она подползла ко мне и уткнулась лицом в шею.

— Мне тоже это нравится.

И мы, казалось, целую вечность просто лежали так вместе. Я гладил каждый доступный мне участок ее кожи — руки, бедра, спину — и смотрел на наши сплетенные тела. Ее рука и нога были закинуты на меня, а голова медленно поднималась от моего дыхания.

Когда я уже думал, что она уснула, она пробормотала.

— Спасибо.

— За что? — спросил я грубоватым от долгого молчания голосом.

— Что не сказал, как ты сожалеешь о том, что со мной произошло.

Но я сожалел. Я чертовски как жалел ее за произошедшее.

Но вместо того, чтобы озвучить это, я лишь еще сильнее прижал ее к себе. Иногда слов недостаточно.

Спустя несколько минут ее сонный невнятный голос произнес.

— Деклан?

— М-м?

— Думаю, я люблю тебя.

Все мое тело замерло, а когда Саванна больше ничего не сказала, я опустил голову. Ее глаза были закрыты, а дыхание стало глубоким и ровным.

Подождав, пока мое сердце снова забьется, я оставил поцелуй на ее макушке.

— Я знаю, Котенок.

Я только не понимал, осознавала ли она это до конца.

Глава 18

Саванна

Раздевалка гудела в ожидании, пока бойцы разогревались и растягивались. Многие сбивались в маленькие группки, их тренеры давали им ободрительные советы, как сейчас пытался и Маркус.

— Просто расслабься и дыши, — его карие глаза поднялись и встретились с моими, когда он закончил перебинтовывать мои руки, — все будет в порядке, малышка.

Деклан скрестил руки за головой.

— Осторожно, Казанова. Она не твоя малышка.

Маркус поднялся и перекинул ногу через скамейку, на которой я все еще сидела. Он выпятил грудь, впившись взглядом в Деклана, и произнес:

— Только потому, что я позволил твоей паршивой заднице быть с ней.

Деклан рассмеялся.

— Ты мне позволил? Ага, ладно. Если это позволит тебе спать по ночам.

Мейси хихикнула позади меня, ее пальцы провели сквозь мои волосы, поправляя прическу. Видите ли, я должна выглядеть идеально, когда мою задницу набьют на глазах у сотен людей.

Маркус говорил о каком-то возмездии, но я закатила глаза и сосредоточилась на волнении, прокатывавшемся по раздевалке.

Снаружи должны быть сотни людей, ожидающих начала шоу. Сколько из них поставили на меня? Или против?

Пока я гадала, сколько денег упадет на мои плечи, я оглядывалась на остальных бойцов этого вечера. Некоторые из них просто пугают, как, к примеру, русская женщина Светлана: думаю, она около шести футов роста и похожа на женскую версию Дольфа Лундгрена. Остальные, такие как Мелани, моя соперница, выглядели как обычные девчонки с улицы.

Ну кроме того факта, что ее тело похоже на тех, кого печатают на обложках журнала Shape.

Мой взгляд задержался на ней, когда ее тренер перематывал ее руки и говорил что-то, что я не могла разобрать.

Она так же напугана, как я? Хоть кто-нибудь из них?

Кроме, конечно, Светланы...

Я бросила взгляд на Деклана и Маркуса, которые все еще горячо спорили. Через секунду они поняли, что я уставилась на них. Маркус заметил тревогу на моем лице и удержал взгляд, убедительно произнеся:

— У тебя все получится.

— Ты сделаешь, — добавил Деклан. — У тебя есть коготки, Котенок. Не бойся сегодня их использовать.

Их вера в меня успокаивала, но к несчастью, не мое сердце. Оно было похоже на колибри, попавшее в смерч, а мой желудок... Иисусе, думаю, меня реально может вырвать.

Я попыталась кивнуть в знак признательности за их слова, но тут же замерла, когда Мейси сжала мои волосы.

— Не двигайся, — произнесла она, словно ругала ребенка.

— Прости, — пробормотала я, наблюдая, как уголок рта Маркуса изогнулся в кривой усмешке.

— Ты такая властная даже в маленьких вопросах, — сказал он ей.

— Ни хера, — пробормотал Деклан.

— Вы оба можете идти на хрен, — огрызнулась она.

Не могла видеть, что потом сделала Мейси, но что бы это ни было, улыбка на лице Маркуса стала шире.

— Настоящая леди!— покачал он головой.

Деклан наклонился и прошептал мне на ухо:

— Я скоро вернусь, хорошо?

Мои ноги сжались по бокам скамейки, когда нервная энергия пробежала сквозь меня. Я кивнула, он чмокнул меня в щеку и исчез с поля зрения.

— Иииии… мы закончили, — Мейси встала и протянула мне маленькое зеркальце. — Что думаешь?

По-моему я похожа на Хайди. Мои волосы заплетены в косу и обернуты вокруг головы в стиле доярки. Это не совсем то, что я имела в виду, когда попросила Мейси поднять волосы и убрать от лица, но вышло симпатично и даже немного богемно. И да, она получает очко креативности. У всех остальных прически составляли либо косички, либо пучки.

Мейси смотрела на меня сверху вниз, нетерпеливо улыбаясь в ожидании моего ответа, и я заставила себя улыбнуться сквозь натянутые нервы.

— Мне очень нравится, спасибо, — я встала и быстро обняла ее, но что-то за моим плечом зацепило ее взгляд, сделав его широким и удивленным. Прежде, чем я смогла обернуться и посмотреть, что так ее напугало, она выругалась и потянула меня в угол к следующему ряду шкафчиков.

— Какого черта он здесь делает? Боже мой, о, Боже мой! — негромко вскрикивает она.

О нет, она выглядела так, будто сейчас задохнется. Я не видела ее в таком состоянии с тех пор, как она решила, что увидела Чаннинга Татума в торговом центре.

— Мейси, дорогая. — Я пыталась угомонить ее ладони, когда она принялась чуть ли не царапать себе лицо. — Ты же знаешь, что я не могу ничего понять, когда твой голос так сильно повышается и срывается. А теперь, что происходит? Кто здесь?

— Это плохо. Это очень плохо! — бормотала она сама себе. Я уже собиралась выбить из нее хоть какой-то осмысленный ответ, когда она наконец встретилась со мной взглядом и произнесла:

— Я сделала кое-что глупое пару недель назад. — Ее карие глаза умоляли меня не осуждать ее.

— Хорошо, — сказала я осторожно. — Что ты сделала?

Она прикусила нижнюю губу, прежде чем выплюнуть одно слово:

— Блейк.

— Что? — я прикрыла ладонью рот, когда получилось громче, чем я думала, и оглянулась, удостоверившись, что никто не смотрит на меня. — Ты спала с Блейком? — прошипела я. — О Господи, как? Когда? — у меня отвисла челюсть, когда до меня тут же дошло. — Ночью на той вечеринке! Вы, ребята, исчезли к тому времени, как мы с Декланом вернулись попрощаться.

— Вы, ребята, пропали на целую вечность, — парировала она обличительным тоном, как будто моя вина, что они устали ждать и решили скоротать время перепихом.

— Почему ты только сейчас мне это рассказываешь? — я не могла поверить, что она держала это в себе целых две недели!

— Потому что это была самая унизительная ситуация, когда-либо случавшаяся со мной!

Голова внезапно прояснилась.

— Это было так плохо? — я нахмурилась, гадая, как такое вообще возможно. Я предполагала, что мужественность Блейка распространяется и на постель, как у Деклана.

Мейси жалобно вздохнула.

— Это было потрясающе.

Я моргнула раз, потом второй.

— Что я упустила, Мейси?

Она застонала и вцепилась в свои вьющиеся рыжеватые волосы. — Я попросила посмотреть на его пенис, довольна? Его пенис, Саванна! Кто так делает? А потом я, будучи пьяной, говорила ему, какой он красивый и его чертова волшебная палочка. — Мейси в отвращении прикрыла лицо руками, а я, как ни старалась, не смогла сдержать рвущийся наружу смех.

— Уверена, ему очень это понравилось.

Когда она снова посмотрела на меня, ее глаза блестели от непролитых слез.

— Он переспал со мной из жалости. Вот, что это было.

— Ох, детка, нет, — я обняла ее и положила подбородок ей на плечо, когда она уткнулась, всхлипывая, в мое. — Уверена, все совсем было не так.

Она отстранилась и вытерла глаза.

— Если бы я знала той ночью, что ты и Деклан пойдете и серьезно поговорите друг с другом, я бы никогда не переспала с его братом.

— Прости? — я не знала, что еще сказать.

Ее глаза округлились, когда она внезапно произнесла:

— Если вы двое поженитесь, я не смогу прийти на свадьбу, там будет Блейк.

Я открыла рот и беспомощно запротестовала.

— Эй, успокойся. Ты несколько опережаешь события. Мы даже еще не говорили об этом…

— О, прошу, только не веди себя, будто не ответишь «да», если он предложит.

Первым порывом было рассмеяться над этим и сказать ей, какая она смешная, но прежде, чем я успела произнести хоть слово, Деклан выглянул из-за угла.

— Время поточить твои коготки, Котенок. У тебя десять минут.

Я думала, что «жили долго и счастливо» не существовало в реальном мире. Но это было до того, как Деклан вошел в мою жизнь и перевернул ее с ног на голову. Каждый день он показывал мне, что счастье реально и оно рядом. Теперь я не могла представить жизнь без него.

Так что да, уверена, я скажу «да», если он попросит моей руки.

Да.

Мысль выйти за кого-либо замуж напугала бы меня до чертиков еще три месяца назад и отправила бы меня бежать за тридевять земель, но теперь мои ноги прочно приросли к грязному полу раздевалки. Я никуда не побегу.

Я улыбнулась Деклану.

— Я готова.

Деклан

Существует миллион разных мест, где бы мне хотелось оказаться сейчас вместо того, чтобы мерять шагами задний коридор «Темницы».

Словно на боевом посту или в очереди на почте. Черт, да я бы лучше к стоматологу пошел, чем находился в подвале этого пятизвездочного отеля, потому что дьявольски нервничаю.

Как я могу просто сесть и отпустить ее на ринг? Как я вообще смогу смотреть на ее бой? Я бы все отдал, чтобы оказаться там вместо нее. Мне неважно, что произойдет со мной, но вот с Саванной…

Мои пальцы вцепились в волосы, когда разум автоматически предположил самые худшие варианты развития событий. Можно не рассчитать силу. Бывают скрытые проблемы со здоровьем. Дерьмо случается, и не первый раз на ринг вступают двое, а выходит всего один.

Я чувствовал, что лицо исказило от переполняющих эмоций, когда уставился в конец коридора. Он вел на арену, и я видел десятки людей, пытавшихся найти места на ближайших трибунах.

— Ты когда-нибудь прекратишь? — Саванна схватила меня за рубашку и привстала на цыпочки, чтобы поцеловать меня в щеку. — Ты проделаешь дырку в полу со всей этой твоей нервозностью.

— Я предполагаю, что не смогу отговорить тебя, так?

Ее губы дрогнули, когда она покачала головой.

— Ага, прости.

— Что если я запрещу?

Послав мне обманчиво милую улыбку, она произнесла:

— Мне бы понравилось, если бы ты попытался.

Вызов принят.

Мои руки оказались на ее бедрах и притянули ее ближе.

— Нет, Котенок, не понравится. — Я наклонился, не обращая внимания на прищуренные глаза и поджатые губы, и поцеловал ее в местечке возле уха, заставляя покрыться мурашками. — Не думай ни на секунду, что я не смогу перекинуть тебя через плечо и утащить отсюда, — пробормотал я ей на ухо. — На самом деле я, кажется, видел отдельную раздевалку с нашими именами на ней. Я мог бы привести тебя туда и… отвлечь тебя на ближайший час-полтора. На достаточно долгое время, чтобы тебя дисквалифицировали.

Я шутил лишь наполовину. У нас все было прекрасно, но сексуальная сторона отношений несколько поостыла за последние две недели с тех пор, как она рассказала о своем прошлом.

Справедливости ради стоит сказать, что одну из этих недель у нее были трудные дни, а другую… ну все из-за меня. Я все еще постоянно думал, где и как ее трогаю, и что говорю, а потому все делал медленно. У нас всего один раз был секс, и я отказался взять на себя инициативу, даже в вопросе его начала.

Сначала было неловко, Саванна даже несколько раздражалась из-за этого, думаю, потому что ей нравится, что обычно я… озвучиваю, что хочу и как хочу. Но как только стало ясно, что все не может продолжаться как «обычно», она поняла намек и взяла все в свои руки. Она понимала, о чем я говорю, — имею в виду, Господи, трудно не понять, когда я все время спрашивал «так нормально?» каждые несколько минут и не мог решить, куда положить свои руки.

Но я хотел ее слишком сильно, черт побери, чтобы всегда держать такой спокойный осторожный темп, поэтому не сомневаюсь, что, в конце концов, мы вернемся к нашему прежнему размаху. Это лишь вопрос времени.

Уверен, хорошо, что у нас есть вся жизнь впереди для этого.

По телу пробежала легкая дрожь, когда она прижалась ко мне грудью.

— Не уверена, хочу ли я, чтобы ты шутил, или нет. — Ее голос немного охрип и то, как мой член дернулся в ответ, трудно подумать, что я действительно могу шутить о таком. Она обхватила ладонями меня за шею и зарылась пальцами в мои волосы.

Обожаю, когда она так делает.

Я подавил стон и оставил еще один поцелуй, прежде, чем отстраниться. Со всей серьезностью я сказал ей:

— Я не шучу про секс с тобой. Никогда.

Губы Саванны дрогнули в улыбке, когда она закатила глаза.

— Что бы ты ответил, если бы я сказала, что не хочу, чтобы ты продолжал драться? А? — Она пощекотала мне пальцем бок. — Что если я запрещу тебе?

Теперь моя очередь закатывать глаза.

— Это совсем другое дело, и ты сама все понимаешь.

— Думаешь? Ты переживаешь, что меня могут поранить. Почему же я не могу волноваться за тебя по этому же поводу?

В чем-то она права. Я – лицемерная сексистская задница, но… Ничего не могу поделать. Мой основной инстинкт оберегать ее, и позволить ей драться совершенно противоречит ему. Все во мне восстает против этого. Знаю, что проиграю этот спор, но это не удержало меня от ответа:

— Что ж, я буду осторожен. Обещаю.

— А когда я ступлю через минуту на ринг, я тоже буду осторожной. Обещаю.— Она улыбнулась смелой и самодовольной улыбкой, и я тут же нахмурился.

— Странно, но это меня не успокаивает.

Она рассмеялась и чмокнула меня в губы.

— Нет, не успокаивает. — Ее пальцы провели по моим волосам, когда она прикусила губу и посерьезнела. — Наверное, я так же буду напугана и взволнована, когда ты встретишься с Керриганом в следующем месяце. И уверена, буду умолять, просить и всеми способами стараться отговорить тебя от боя.

У Саванны действительно есть веские причины волноваться о моем реванше с этим крысиным отродьем, но я не собираюсь говорить ей об этом. А так же не буду говорить, что Маркус предполагает, что тот накачал наркотиками своего последнего противника, чтобы победить.

— Райан!

Мы оба обернулись на громкий голос, прогудевший из конца коридора, и отпустили друг друга, когда к нам подошел координатор Чак. Мне понадобилась секунда, чтобы осознать, что «Райан» это Саванна.

Слегка запыхавшись, он снял наушники и сказал:

— Ты исключена из боя. Нам нужно, чтобы ты зашла в медицинский кабинет.

— Что? Почему? — девушка озабоченно посмотрела на меня, прежде чем вновь обратить внимание на Чака.

Я взглянул на планшет в его руках, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие, но это не работало. Я никогда не видел, чтобы кого-нибудь исключали за минуты до боя. Это серьезно.

Мои брови сдвинулись, пока я пытался совладать с голосом. Думаю, он исчез вместе с воздухом из моих легких.

— Что-то обнаружили во время медицинского обследования?

Чак настороженно перевел взгляд с меня на Саванну.

— Ты не прошла тест на беременность, — его взгляд снова метнулся ко мне, полный сожаления, когда он похлопал меня по плечу. — Мои поздравления вам обоим.

Я стоял и безмолвно наблюдал, как он удалялся, пока мой мозг пытался осмыслить то, что только что услышал, — он только что сказал…?

Помните, я говорил, что волнуюсь? Так вот, я даже не представлял до сих пор значения этого слова.

Святое. Мать твою. Дерьмо.

Глава 19

Саванна

— Я не понимаю.

Это не может быть крошечным эмбрионом на нечетком черно-белом ультразвуковом экране, а этот маленький трепещущий кружок внутри него не может быть биением сердца. Просто невозможно.

— Вы беременны, — снова повторил доктор. Он не отрывал взгляда от монитора, пока водил датчиком внизу моего живота. — Я бы сказал, около четырех-шести недель. — Нажав несколько кнопок, он отправил на печать ряд снимков УЗИ.

Снимки моего ребенка.

О Господи!

— Вы уверены? — спросил Деклан.

Я оторвала взгляд от экрана и впервые посмотрела на него с тех пор, как увидела изображение трепещущегося сердечка. Его руки были скрещены, и он хмурился на монитор.

Доктор убрал датчик на место и взял снимки из принтера, протягивая Деклану.

— Совершенно уверен, — сухо произнес он.

Я наблюдала, как Деклан в шоке разглядывал фотографии. Доктор взял несколько бумажных салфеток, вытер гель с моего живота и протянул руку, чтобы помочь мне сесть.

— Благодарю, — рассеянно пробормотала я. Повернулась и свесила ноги с кушетки, так сильно хватаясь за ее край, что заболели руки. Было такое ощущение, что земля уйдет из-под ног, если мне будет не за что держаться. — Простите, но я не понимаю, как такое возможно. Я делала тест на прошлой неделе, и он был отрицательным.

Деклан вздернул голову.

— Ты делала что? Почему ты мне не сказала, черт возьми?

Я бросила взгляд на врача, стесняясь этого разговора перед ним, и пробормотала:

— У меня была задержка, а мы были не очень… ну ты понимаешь, осторожны. Но так как он был отрицательным, я не считала, что тебе обязательно говорить об этом. У меня и раньше бывали задержки, так что я просто подумала, что это тот случай. — Я вздохнула в отчаянии и почесала голову, — как могло произойти, что тест показал отрицательный результат, если я была… если я…

Я не могла заставить себя произнести слово «беременна». Будто мозг отказывался признавать его только потому, что разум не осознавал факт применимости данного слова ко мне.

— Стресс мог повлиять на ваш цикл. Как и колебания веса. — Доктор пожал плечами и облокотился на стол. — Вполне возможно, что овуляция наступила позже обычного, поэтому на прошлой неделе, вероятно, было слишком рано регистрировать положительный результат.

Оба случая относились ко мне. Ссора с Декланом и тренировки перед этим боем были, по-видимому, идеальной причиной стресса и увеличения веса.

— Я дам вам, ребята, немного времени, — произнес врач, отходя от стола. — Есть еще вопросы ко мне? — поинтересовался он, останавливаясь в дверях. Вероятно, он считает нас идиотами, которые не знают, как работает основная репродуктивная система, но я слишком шокирована, чтобы сейчас думать об этом.

Мы с Декланом покачали головами, и он вышел из смотрового кабинета, оставляя в нем только меня и Деклана. Отца моего ребенка.

О боже, я даже не могу...

Меня тошнило дважды этой ночью, и теперь я понимаю, что это не из-за нервов, как я думала.

Я положила ладонь на живот и посмотрела вниз, удивляясь, как там может оказаться ребенок. Крошечное живое существо. Сама идея кажется смешной.

Я не готова для этого. Мы не готовы.

Черт, Деклан вероятно ненавидит меня теперь. Я сказала, что все будет нормально. Что не стоит беспокоиться.

Я кусала губы, осознавая, что вся тяжелая работа на тренировках в зале, вся кровь, пот и слезы были напрасными. Я не смогу теперь драться.

Я удивлена, насколько разочарована. Имею в виду, да, я боялась, что мне могут причинить вред, но хотела доказать Деклану, что способна пройти через это.

Я хотела доказать это и себе тоже...

Хотя ребенок не обязательно должен означать конец этого пути. Конечно, он теперь окажется длиннее, но существуют детские сады и студенческие ссуды, и, возможно, мне удастся получить финансовую помощь...

— Мне жаль.

Я подняла взгляд на болезненный звук голоса Деклана. Он выглядел совершенно измученным, когда взял табурет и сел передо мной.

— Это все моя вина, — его голос дрогнул. — Боже, ты должна возненавидеть меня теперь.

Я открыла рот, чтобы сказать, как сильно он ошибается, но быстрый стук в дверь, которая тут же распахнулась, не дал мне такой возможности.

Внутрь вошел Блейк, сжимая большой коричневый конверт, и захлопнул за собой дверь. Его брови сдвинулись, когда он посмотрел на нас с Декланом.

— Все в порядке? — спросил он нерешительно.

Мы с Декланом обменялись взглядами, и могу с уверенностью сказать, что оба подумали об одном и том же: «Так ли это?»

Блейк прочистил горло после нашего молчаливого обмена и вручил Деклану посылку.

— Я пытался позаботиться об этой вещи, но они мне не позволили. Женщина сказала, что в составе произошли изменения, и Саванна сегодня не выступает. Это все, что она знала.

Какой «вещи»?

Деклан поднялся и повернулся ко мне спиной, понижая голос и говоря что-то Блейку, поглядывавшему на меня через плечо Деклана. Он кивнул, когда Деклан закончил, быстро махнул мне рукой и исчез за дверью.

— Ты сказал ему?

Деклан покачал головой и взглянул на коробку в руках, медленно подходя ко мне.

Последний раз, когда у него была такая посылка, он ушел и сделал кое-что невероятно приятное и глубокомысленное. Но выражение его лица сейчас было таким серьезным, что я даже не знала, что предположить.

Я реально надеялась, что внутри маленький щенок, потому что не знаю, сколько еще происходящего смогу вынести сегодня.

Деклан остановился напротив меня.

— Я собирался подождать с этим до твоей победы сегодня, но... — Он пожал плечами и опустил взгляд на руки.

Что этот парень еще скрывает в себе? Под татуировками и мышцами?

Проследовав за его взглядом, я увидела, как он снимает обертку.

— А если бы я проиграла? Ты бы все равно дал это мне?

Я лишь дразнила, но он так уверенно посмотрел на меня, что улыбка мигом сошла с моего лица.

— Ты бы победила. Я не сомневаюсь.

Его непоколебимая уверенность во мне лишила возможности говорить, поэтому он добавил:

— Но я все еще хочу, чтобы ты взяла это. Сегодняшние события не изменят моего желания.

Он передал коробку мне, и живот напрягся от тяжести. Это определенно не щенок.

Отогнув зажимы, я заглянула внутрь и все еще не поняла, что увидела.

— Что это? — спросила я осторожно, потому что это не может быть то, на что похоже. Деклану виднее.

Я подняла на него взгляд, ожидая, что он будет нервничать или раскаиваться. Чего я не ожидала, так это решительно сжатые челюсти и твердое выражение глаз.

— Это сорок тысяч долларов, — ответил он без пауз и извинений. — Столько я собирался поставить на твою победу.

Шок исказил мое лицо, когда в голове пронеслось столько возражений, что я с трудом могла озвучить хотя бы одно.

— Деклан...

Он поднял ладони, останавливая меня.

— У меня был план отдать тебе сорок тысяч своего выигрыша, таким образом я бы не потерял деньги и ты не смогла бы возразить, что я дал их тебе, потому что был бы не единственным, кто заработал их на тебе. Ты бы их заработала.

— Но я не заработала. Они все твои,— произнесла я, пытаясь вернуть ему упаковку.

Он убрал руки, отказываясь принимать деньги обратно:

— Это не подарок, это инвестиции.

— Инвестиции, — с сомнением повторила я. — Инвестиции во что?

— В тебя. В твое будущее. Наше будущее. — Он посмотрел на снимки с УЗИ, все еще сжатые в его пальцах, и прочистил горло. — Я не смогу всегда драться, и одному из нас нужно хорошее образование, чтобы удержаться на плаву. Что ты на это скажешь? Ты хочешь пойти учиться, чтобы содержать нас, когда мы будем старыми и беззубыми?

Я засмеялась и прикусила губу, разрываясь между деньгами на коленях и открывающейся перспективой.

— В школе подумают, что я – наркодиллер, если попытаюсь оплатить обучение этим.

Он тоже рассмеялся и немного расслабился. Секунду спустя, он взял деньги и отложил их в сторону вместе со снимками, встав между моих коленей. Он положил ладони мне на бедра и произнес:

— Знаю, мы не ожидали этого и не планировали, но нет никой причины, чтобы ребенок помешал тебе получить диплом. Я возьму кого-нибудь другого на работу в зал и буду более чем счастлив сидеть с малышом, пока ты будешь на учебе. Черт возьми, я буду сидеть с ним дома все время, если ты захочешь...

Я обхватила его лицо и притянула к себе, целуя до того, как он смог закончить.

— Я люблю тебя.

— Я люблю тебя. — Он осторожно положил руку мне на живот и посмотрел на меня полными надежды зелеными глазами. — Это означает, что мы оставим его?

Миллион разных мыслей пронеслись у меня в голове, когда я увидела маленькое сердцебиение на мониторе. Основным чувством был шок, смешанный с изрядной долей благоговейного трепета, но ни одна из мыслей не касалась аборта. Да, будет трудно, и нет, я совершенно не готова к этому, но есть я и Деклан. Мы, по сути, сотворили человека из ничего, и это... удивительно.

Внутри меня растет чудо, и я не могу дождаться встречи с ним.

— Конечно, — ответила я, улыбаясь сквозь слезы, текущие по моему лицу.

— Слава Богу, — выдохнул он, опуская подбородок на мое плечо. — Я так боялся, что ты будешь винить меня.

Я издала легкий смешок.

— Ну, я не могла сама себя сделать беременной.

— Ты знаешь, что я подразумевал, — сказал он, отстраняясь. — Мы никогда даже не говорили о детях, и я думал, да, когда-нибудь они у нас будут, но предполагал, что это произойдет через годы, а не месяцы. И я знаю, это твой ребенок и твой выбор, и что время не подходящее и куча других причин подождать, но вот он здесь, и я хочу его.

Его торопливые проникновенные слова заставили меня расплакаться еще сильнее, так что я даже не могла его видеть сквозь слезы. Я обожаю, что он все время говорит о ребенке, как о своем, даже если в конце произнес, что он мой. Это лишь показывает, как сильно он хочет его.

— Я тоже хочу его, — сказала я, тщетно вытирая слезы, — или ее.

Он потянулся ко мне и поцеловал в лоб.

— Мне все равно, кто это, Котенок, пока это часть тебя. — Когда он отстранился и посмотрел на меня, то вздохнул. — Я, правда, хочу попросить тебя выйти за меня, но не буду этого делать.

На мои вздернутые брови он важно произнес.

— Ты должна знать, что я планировал сделать предложение, но это было до сегодняшнего момента. До того, как появился этот парень, — добавил он, поглаживая мой живот, — и я не хочу, чтобы ты думала, что он – причина, по которой я женюсь. Поэтому я подожду.

Мы никогда не были сильны в ожидании, но мне понравилось, что он сказал это, а потому спросила:

— До следующего свидания?

— О, да, — сказал он, словно делал одолжение. — Все ставки на наше следующее свидание.

[1] Отсыл к герою «Южного парка» мистеру Маки, который работает школьным психологом. Его самая яркая черта — постоянное употребление слова, производного от его фамилии и возгласа «okay», — «mmkay» (в переводе «п’нятно» или «п’нятненько»). Его лекции про вред наркотиков, табака и алкоголя обычно состоят исключительно из фраз «Наркотики — это плохо, п’нятно?», «Алкоголь — это плохо, п’нятно?».