Удивительный взгляд

Чувство вины Софии стало вдвое сильней.

— Надеюсь, я не была слишком нелюбезной, — сказала она. — Поэтому извините, если так показалось ранее.

Мистер Рутледж кивнул, но ничего больше не произнес. Вместо этого, он принялся за суп, что стоял перед ним. София сделала тоже самое, но она до такой степени зациклилась на его явном присутствии рядом с ней, что рассеяно отреагировала на попытки леди Монтклер завязать разговор. Она была благодарна, когда графиня перевела внимание на леди Дарстон, сидящую слева от нее, и у Софии появилась возможность съесть свою рыбу и спаржу.

— Госпожа Уэстлейк, — обратился мистер Рутледж тем же низким голосом, и она уронила вилку со звоном, на который, к счастью, никто не обратил внимания. Ее лицо покраснело, и она не осмелилась посмотреть на своего соседа. — Я не хотел напугать Вас, — извинился он.

— Я просто…. потерялась в мыслях, — ответила София.

— Мне бы хотелось извиниться перед Вами, — сказал мистер Рутледж. — За то, как я повел себя на днях. Я никогда не имел в виду, что Вы должны быть благодарны за мое предложение или, что Вы обязаны принять его.

— Благодарю Вас, — сказала София. Она всё ещё не могла смотреть на него. — Я принимаю Ваше извинение.

— Пожалуйста, поверьте, я подошел к Вам с чувством подлинного восхищения, — продолжил мужчина. — Генерал Омберлис не сразу рассказал мне о Вашей личности, когда предложил мне Ваши услуги. Я считал, что Вы мужчина, — он усмехнулся. — Когда прошло время, а Ваши предсказания все еще оставались ценными, я стал выражать более яркую похвалу, и уверен, что генерал с удовольствием рассказывал правду и наслаждался моим удивлением. Он очень гордится Вашим даром.

Замерзшие белые стены комнаты угрожали свалиться на нее.

— Он гордится, — произнесла она, пытаясь звучать так, будто констатировала простой факт, который не был центральным во всем, что она потеряла.

— Не… — начал было мистер Рутледж. Его голос стал тихим. — Поверьте тому, что я не хочу причинять Вам боль. Госпожа Уэстлейк, отчеты о ваших Снах пришли ко мне записанными таким живым, интелегентным голосом, что мне захотелось узнать Вас получше. Разве мы не можем найти способа подружиться несмотря на… случившееся?

Теперь она посмотрела на него, удивляясь почему он сделал такое предложение. Его темно-коричневые глаза, такие темные, почти черные, были сфокусированы на ней с той самой силой, которая оставила ее в растерянности при их первой встрече. У него был мощный подбородок, прямой нос, и его рот не выказывал и капли юмора, который она слышала от него еще момент назад. Мужчина выглядел так, будто вечно был готов ждать ответа, который она должна была ему дать, и София снова удивлялась, почему ему было важно иметь ее расположение. Вероятно, он считал, что в этот раз его подход донесет его точку зрения, так как в первый раз у него не получилось.

«Не думаю, что мы снова увидимся», — рассудила она и сказала:

— Я чувствую, что у Вас передо мной преимущество, мистер Рутледж, так как я почти ничего не знаю о Вас.

Он улыбнулся, его глаза снова светились юмором, и он произнес:

— Очень хорошо. Меня зовут Александр Рутледж. Мне тридцать семь лет, и я не обладаю даром. У меня имеется имущество здесь, в Лондоне, а так же в Дербшире, и я чрезвычайно богат.

— Думаю, последний пункт не то, что стоило озвучивать, — сказала София, сдерживая смех. Он выглядел таким хмурым, когда говорил это, но благодаря огонькам в его глазах, она могла подумать, что он безнадежно тщеславен.

— Ну, это то, что людям кажется важным, и мне не нравится идея подталкивать бедного Монтклера к тому, чтобы отводить Вас в сторону и шептаться, мол «Клянусь, что мистер Рутледж богат как Крез».

— Поняла, — ответила София с улыбкой, и это удивило ее. — Что ж, теперь я могу общаться с Вами, по крайней мере, чуть более на равных. Вы знаете, что моя семья проживает в Дербшире, мистер Рутледж?

— Не знал этого. Хотите ли Вы поиграть в игру на предмет обнаружения наших общих знакомых, или это занятие более подходит для гостиной, а не для обеденного стола?

— Я почти никого не знаю в этом городе. Моя семья поселилась там, когда я была за границей.

— Тогда я буду избегать этой темы. Кроме того, я езжу туда лишь по делам или для охоты.

— Вы не должны быть там сейчас?

Веселость мистера Рутледжа угасла.

— У меня еще есть заботы, что держат меня в Лондоне, — ответил он.

— Ох, — произнесла София. — Вещи, о которых не стоит говорить, — эта идея привела ее в резкое уныние.

— Не совсем, — возразил мистер Рутледж. — Мне нужно решить некоторые дела здесь, и мне нравится разнообразная компания Лондона, — его лицо снова стало комически угрюмым.

— А что привело Вас в Лондон, госпожа Уэйстлейк, если Ваша семья в Дербшире?

Мерцание в его глазах развеяло ее уныние, заставив ответить тем же.

— Это дерзкий вопрос, мистер Рутледж, — сказала она, притворяясь, что обиделась. — Возможно, мои отношения с семьей не настолько теплые, а мои причины избегать их — великий секрет?

— Тогда я буду смущен, и нам придется вернуться к разговору о погоде и о вкусе утки, которую я собирался Вам предложить, — ответил мистер Рутледж. — И поскольку у меня нет причин видеть в утке что-либо особенное, все же надеюсь, что мне не придется говорить о погоде.

— Не придется. Я здесь из-за Сесси. Госпожа Барем нуждается в компаньоне, а она — мой самый дорогой и старый друг.

— Это куда более приятная причина, чем я предполагал услышать. Она часто болеет, не так ли?

— Да, но я наслаждаюсь времяпровождением с ней независимо от ее состояния.

— Я бы назвал это похвальным, но полагаю, что Вы испытываете такое большое удовольствие в компании своей подруги, что это не является для вас тяжелой работой.

София моргнула.

— Вы правы, — произнесла она. — Но должна признать — Вы первый, кто понял правду.

— Я понимаю дружбу, я надеюсь, — сказал мистер Рутледж. Его глаза снова сфокусировались на ней с таким напором, что это заставило ее задуматься, что на самом деле он от нее хочет. Сейчас ей хотелось вспомнить какие-нибудь Сны или Видения того времени, когда она находилась в Военном Министерстве, которые могли быть использованы ее работодателем. Было неловко, что он так много знал о ней, когда она практически ничего не знала о нем. Воистину, казалось, будто у них есть что-то общее. И правда, у него было чувство юмора, которое она находила привлекательным. Но было ли этого достаточно, чтобы строить на этом дружбу, когда было так много вещей, стоящих между ними? Она удивилась, когда поняла, что ей хотелось, чтобы их обстоятельства оказались иными.

— Госпожа Уэстлейк, — обратилась к ней леди Монтклер. — Не будете ли так любезны присоединиться к нам в гостиной?

София поднялась, продолжая смотреть на мистера Рутледжа.

— Было очень приятно, мистер Рутледж, — сказала она, имея в виду именно это.

— Взаимно, — ответил мистер Рутледж, вежливо поднявшись. Она прошла мимо него — он действительно был очень большим, как будто был сложен на порядок больше, чем другие мужчины, — и пошла к Сесси, чтобы взять ее за руку.

«Он мне не поверил», — сказала она себесебе. Но это был слабый, тихий голос, и она решила игнорировать его. Если он хотел быть друзьями, что ж, почему бы ей не быть дружелюбной?

«Что имеет значение», — подумала она более твердо, — так это то, что у меня наконец есть ключ, нужный для того, чтобы узнать, чем занимается лорд Эндикотт. Теперь я докажу его преступления. Я буду оправдана, и все, включая мистера Рутледжа, узнают об этом.»

Глава седьмая, в которой у Софии появляется предчувствие успеха

София приложила ладонь к двери во Сне, чувствуя ее кожей, будто с дрожью растворяется в ней. Разум уведомил об этом покалыванием, хотя, по сути, она не могла чувствовать что-либо, находясь во Сне. Если так случалось, значит она была слишком близко к поверхности Сна, что придавало ей чуствительности. Когда дверь растворилась, ее втянуло в Сон, будто бы втащив туда — или, возможно, это был Сон, идущий ей навстречу. Итог был бы тем же.

Стены комнаты расплывались, говоря о том, что ей не хватало информации для понимания, где находилось это место в мире бодрствования. Это было неважно. Ни один из ее Снов о схеме подделок лорда Эндикотта в последние четыре дня не говорил конкретно о том, где он совершал свои преступления. Как бы ей не хотелось увидеть адрес улицы или, в случае неудачной попытки, хотя бы картину внешних очертаний тех мест, это было не так важно для ее нынешнего плана. Сейчас нужно следить за ним физически. Все, что ей было нужно в данный момент — лицо.

Комната была маленькой, около пятнадцати футов, и в ней находился только квадратный деревянный стол, который выглядел так, словно он был собран кем-то, кто никогда раньше не видел столов. Столешница была тусклой и серой; она выглядела, как нестроганная и неотполированная деревяшка. София видела такую ​​древесину в Лиссабоне. Казалось, что неизвестный мастер просто прогуливался вдоль берега и собирал то, что смог найти, а затем сколотил всё это вместе.

Поскольку изображение было четким и детальным, София пришла к выводу, что неправильная форма стола не может означать недостаток знаний с ее стороны. Скорее всего, это означало, что для человека, соорудившего этот стол, скорость сборки была важнее долгосрочности и красоты. Она видела подобные изображения достаточно часто, поэтому пришла к выводу, что операция лорда Эндикотта основывалась на способности быстро перемещаться, не оставляя следов. Но это не помешает ей, как только у нее будет достаточно информации.

В ветхом столе был один ящичек, который, в отличии от стола, был из блестящего полированного красного дерева с латунной фурнитурой. София представила, как выдвинула его, слыша при этом скрежет дерева по дереву, и заглянула внутрь. Внутри лежала одна банкнота. Это была купюра в два фунта, красиво отпечатанная и с вписанным названием Хаммонд Банк, о котором София никогда не слышала. Был шанс, что это был фальшивый банк, придуманный лордом Эндикоттом с целью передачи фальшивых купюр, но до сих пор каждая банкнота, которую она видела во Сне, была напечатана реальным учреждением. Она не понимала почему так, но напоминала себе, что сон — еще одна вещь, которую она стремиться познать.

Банкнота была датирована и подписана. Датирована двумя днями ранее. Во Сне София выдохнула с облегчением. Она направила свои медитации на предсказание ближайшего будущего, но до сегодняшнего вечера она видела лишь Сны о событиях слишком поздних, чтобы быть полезными для нее. Банкнота, банк — а сейчас ей нужно было лицо.

Часть расплывчатой стены сдвинулась так, если бы дверь распахнулась, и в Сон вошел человек. На нем были штаны, как на рабочем, грубая льняная рубашка, расстегнутая на шее и без галстука, а его пальто выглядело, как пальто моряка — но у него не было лица. Сон сотрясался от раздражения и разочарования Софии. Семнадцать снов и ни единого лица, по которому можно было узнать хоть кого-то из людей лорда Эндикотта. Она успокаивала себя, фокусируясь на образе человека, и аккуратно потянула за него, будто бы пытаясь убрать саван с его кожи. На этот раз должно сработать. Ей нужно верить, что сработает.

Медленно, его черты постепенно начали объединяться, еще дрожа в фокусе того места, где дверь Сна растворилась в ее коже. Это было лицо с тонкими чертами, с веснушками на щеках. Подбородок был таким острым, будто его специально чеканили, светлые каштановые волосы спадали на лоб и на глаза, пока он не убирал их. Она запомнила лицо, чтобы воспроизвести его, когда проснется. Рисование — умение, которым должен был обладать каждый Провидец, и хотя навыки Софии были не так совершенны, как у некоторых из ее сверстников, она все еще была способна на большее, чем просто набросать рисунок для опознания.

Человек подошел к столу и вытащил банкноту из ящика. Все происходило рывками, и когда София взглянула, в ящике была другая, идентичная банкнота. Так что, это не представляло собой единичную подделку. Это было еще одним доказательсвом действия криминальной организации, а не человека, действующего в одиночку. Вместо того, чтобы свернуть банкноту и положить себе в пальто, мужчина держал ее на растоянии вытянутой руки и развернулся, создавая впечатление того, что купюра тянет его, или направляет, как компас.

София задержала дыхание. Эта часть, понимание того, что он собирается делать с купюрой, была еще сложнее, чем распознание его лица. Она направила свое внимание на его руки, в которых была зажата банкнота. Это был ключ, создающий связь между двумя картинками. Мужчина начал идти вперед, отдаляясь от стола и Софии, и она аккуратно последовала за ним. Сон не мог двигаться быстрее, чтобы не разбудить ее физическое тело, но если продолжать идти слишком медленно, она точно потеряет мужчину. Она говорила себе, что они оба идут в место, которое является непонятной комнатой, что проплыла мимо них, а затем усилием воли она снесла стены, чтобы увидеть…

… сцену на улице, с освещением, идущим со всех сторон, но не от солнца на небе, так что местонахождение Сна было нереальным, как декорации в балете. Это была самая бедная часть Лондона, с гипсокартонными магазинами, сгромажденными вместе. Они так же больше походили на декорации, чем на реальные здания, со своими крашенными окнами и с пустыми провалами вместо дверей. Тем не менее, если она смотрела на обстановку, как на картину, смотрела на более отдаленные достопримечательности и то, как сходятся улицы, она была уверена, что находится в Уайтчепеле. Теперь банкнота в руке мужчины откинулась назад и вперед, как магнит ищущий железо, пока не приволокла его к двери, над которой виселвисели, явно приувеличенные в размерах, три больших синих шара, больше стопы в диаметре. Банкнота потащила мужчину сквозь дверь, а Сон задрожал и растворился.

София села и зажгла лампу, затем взяла свой дневник и карандаш. Спешными движениями она набросала лицо человека лорда Эндикотта, вырвала страницу из книги, смяла ее и отбросила, а затем снова начала рисовать, пока не убедилась, что по нарисованному ею портрету можно определить преступника. Она снова вырвала страницу, но в этот раз аккуратно, и быстро написала:

Ломбард в Уайтчепеле. Это здание заброшено с одной стороны, а с другой был расположен магазин.

Банк Хаммонд. Найти его. Предупредить их.

Это только первый шаг.

Она положила портрет на страницу с купюрами и закрыла книгу, затем потушила свет и снова легла на подушку, моргая после ярких картинок. Это и вправду была тонкая нить. Все зависело от этого мужчины — сможет ли он раскрыть личность человека, который дал ему поддельную купюру, и даже потом этот второй человек мог не предоставить никакой связи с лордом Эндикоттом. Но смысл медитации перед Сном в том, чтобы направить Сон так, чтобы он мог давать то, что ты хочешь, и у Софии не было причин думать, что ее Сон подведет ее. Он показал ей этого мужчину, потому что он был звеном, которое ей было нужно в деле лорда Эндикотта.

Она снова пересмотрела Сон, с целью Увидеть результат ареста того человека, но это было слишком далекое будущее, тем более, что она пообещала Сесси. И хотя ее подруга не была свидетелем того, что происходило здесь сейчас, София почувствовала упрек Сесси, которым та одарила ее на ужине графа Монтклера, и решила не слишком усердствовать.

Она ущипнула себя за переносицу, пытаясь предотвратить головную боль, собирающуюся за глазами, не смотря на ее предусмотрительные действия. И так, лорд Эндикотт перешел от хищения к производству подделок. Может, он отчаяно нуждался в деньгах, о чем она не слышала, но это была единственная причина, по которой, она думала, он мог тайно провернуть подобное дело, не говоря уже о двух таких приступных операциях. «Я удивляюсь, почему он до сих пор не женился,» — думала она, — «ведь так много женщин хотели бы стать леди Эндикотт, и он может выбрать себе какую-нибудь наследницу.». Как жаль, что ее состояние не было в его распоряжении. Она закрыла глаза, расслабив мышцы, и, в итоге, не смотря на свое волнение от того, что у нее наконец-то получилось сделать прорыв, она погрузилась в естественный сон.

София проснулась рано следующим утром, быстро расправилась с утренним шоколадом, тостами и привела себя в порядок. Она собрала газеты и отложила их, даже не прочитав, затем села за свой письменный стол, будто бы готовясь к битве. Она подправила перо, открыла чернильницу и написала своим самым элегантным почерком:

Сэр,

Один непримечательный мужчина, чье фото прилагается, войдет в Ваш магазин пятого декабря. Он попытается заплатить купюрой в 2 фунта стерлингов, напечатанной банком Хаммонд. Банкнота будет фальшивой, и я уверена, Вы согласитесь со мной, что это будет выглядеть жалко. Отдайте это письмо офицеру с Боу-Стрит, которого Вы вызовите, чтобы арестовать того человека. Офицер, Ваш арестант — член криминальной организации, занимающейся подделкой банкнот. Если Ваше начальство достаточно разумно, чтобы предложить ему транспорт, а не смерть, он раскроет личность человека, или людей, которые отвественны за выдачу ему поддельных банкнот. Это то, что уловило мое Око.

Искренне Ваша,

София Уэстлейк, Необычная Видящая

Она немного подождала, пока высохнут чернила. Ее не влекло действовать, пока она не найдет связь, которая напрямую докажет причастность и вину лорда Эндикотта, но почти неделя Сновидений показала, что у нее не будет достаточно информации о фальшивомонетчистве, если она не нанесет удар. Реакция лорда Эндикотта на данное ее действие может вызвать колебания, которые будут чувствоваться в источниках информации, приводя к более четким и полезным Снам.

К сожалению, ее вмешательство в арест того человека может стать общеизвестным, и реакция лорда Эндикотта на это будет непредсказуемой. Поверит ли он, что ее открытие ни что иное, как удача? Может случиться, что он разорвет свое соглашение с Военным Министерством и раскроет ее «неудачные» обвинения против него, чтобы нейтрализовать ее. Но она была уверена, что он не подвергнет себя риску, поступая так, после того, как она предвидела преступление. Военному Министерству это должно будет показаться слишком для совпадения. Она надеялась на это. Все это было рискованно, но это того стоило.

София вложила бумагу в конверт, и, после минутной прогулки по Уайтчепел

в своей памяти, написала адрес доставки — освежить свои знания о городе было первым, что она сделала по возвращению в Лондон. Об этом она не рассказывала Сесси, поскольку ей пришлось пройтись местами, явно не подходящими для прогулок воспитанной женщины. София поставила печать со своей собственной эмблемой, увенчаной стилизированными причудливыми узорами Необычного Провидца. Симон взглянул на получателя, сомнительно посмотрел на нее, открыл было рот сказать что-то, но затем просто вышел из комнаты. Он не имел права сомневаться — ее инструкции по нахождению ломбарда были совершенно четкими, и она была немного оскорблена, что в его взгляде читалось сомнение.

София снова облокотилась на спинку кресла, чувствуя себя так, будто бы быстрым шагом прошлась от парадной двери Сесси к ломбарду и обратно. Теперь не оставалось ничего, только ждать. Два дня, которым она так радовалась, теперь казались нескончаемыми. Она отодвинула кресло и пошла за газетами. Было жаль, что она не могла узнать ничего нового, пока не поймают человека лорда Эндикотта, но не было смысла просто ждать новостей, так как было еще чем заняться. Через два дня она нанесет первый удар по лорду Эндикотту. Через три дня, думала она, держа ножницы в воздухе и еле работая лезвиями, я вырежу истории унижающие мое имя.

***

Спустя три дня.

София села за стол и аккуратно сложила салфетку на коленях.

— История не слишком выдающаяся, — сказала она, — но я не так тщеславна, чтобы думать, будто каждое мое действие достойно титульной страницы.

— Это немного неожиданно, София, — произнес Левис. — Ты знала, что Сон может иметь такой драматический эффект? — он сложил газету и положил рядом со своей тарелкой, затем взял вилку и нож, чтобы атаковать сосиску, будто она собиралась наброситься на него в любой момент.

— Не знала. — Ответила София. Это было почти правдой. Она лишь знала, что человек в ее Сне приведет полицейских с Боу-стрит к его подельникам. — Но очень приятно знать, что двое других мужчин тоже были задержаны, и была обнаружена, по меньшей мере, сотня фальшивых банкнот. Хотелось бы лишь узнать, раскрыли ли те люди местонахождение печатного пресса, на котором отпечатали те купюры.

— Ты получила больше обычного уведомления в церкви сегодняшним утром, — сказала Сесси. — Что говорить о том, что некоторые люди видели газеты рано утром. Интересно, целиком ли это соответствует духу воскресного поклонения?

— Я привыкла к тому, что на меня смотрят. — Ответила София, но «привыкла» было неверным словом для искрящегося беззаботного чувства, которое появлялось, когда ее Сон раскрывался публично. Грешно ли быть столь…упоенной своей славой? Нет, не своей славой, но своим Талантом. Интерпритация Снов оставила ее чувства растянутыми, но в хорошем смысле, будто ее разум расширялся, охватывая идеи и образы за пределами ее бодрствующего Я. Видеть, как Сны становяться явью, практически на глазах людей — это как ребенок, играющий на фортепиано с таким умением, что каждый восхищается им и хвалит его. Восхищение других и превозношение ее Снов наполняли ее радостью.

— Боу-стрит заручится твоей помощью в поиске новых фальшивомонетчиков? — спросила Сесси. — Ведь ты доказала свою точность.

— Возможно, хотя подделывание купюр не единственное преступление, которым они обеспокоены. — Произнес Левис. — Но я удивлюсь, если банк Англии не свяжется с тобой.

— Я…Это меня не беспокоит, — сказала София. Эта идея заставила ее почувствовать вину и злость одновременно. Конечно, банк Англии хотел бы иметь все приимущества в преследовании фальшивомонетчиков, хотя, без сомнения, у них был свой Провидец, работающий над этой проблемой. И не смотря на их щедрые вознаграждения, они, вероятно, не могли позволить себе ее услуги, или, скорее всего, из-за постоянных тарифов на услуги Необычных Провидцев, хотя София сама никогда не брала денег за свои Видения. Но фальшивомонетчество было серьезной проблемой — нападение на те основы, на которых держиться правительство и общество, караемо смертью. Было ли ее обязанностью остановить это, не зависимо от участия в этом лорда Эндикотта?

Эта мысль заставила злость взять верх над виной. Ей не было дела ни до каких фальшифомонетчиков, кроме лорда Эндикотта, и мысль о том, чтобы позволить ему сбежать ради поимки какого-то другого преступника была немыслима. Она раскроет преступления лорда Эндикотта и пошлет доказательства на Боу-Стрит. Они поймают его, и все увидят его осужденным и повешенным — и это будет справедливо, как перед ней, так и перед Англией. Но она не передаст контроль над своим талантом комитету фудициарно настроенных людей, которые будут говорить Софии использовать его, как они посчитают нужным.

— Разве не будет захватывающе иметь такую важную работу? — спросила Сесси. София знала, что подруга подразумевала ее погоню за лордом Эндикоттом, и теперь на смену злости пришло чувство несчастья, потому что она не могла понять по тону Сесси, думает ли та, что Софии стоит направить свои усилия в сторону, где ее не постигнет изоляция. Сесси не понимала. Казалось, никто не понимал.

— Думаю, что меня вряд ли попросят об этом, — сказала София. — Но, конечно, я буду рада помочь, — она откусила яйцо с привкусом серы. Она больше не чувствовала голода. Ее наполняло чувство праведного гнева. Она была готова напасть на газеты и добыть информацию, нужную ей для следующего Сна. Теперь, когда была обнаружена куча ложных записей, она была убеждена, что получит Сны, которые раскроют местоположение остальных, а с их достаточным количеством она могла вычеслить местоположение печатного пресса. Это может быть сложнее. Ей нужно найти способ узнать не только о местоположении пресса, но и как связать его с лордом Эндикоттом.

Она посолила яйцо и снова откусила его. Один шаг за раз. Сначала записи, и, если повезет, больше людей лорда Эндикотта. У нее была уверенность, которой не было с тех пор, как ее исключили из Военного Министерства. Странно, как это надломило ее веру в себя даже в тех моментах, в которых она не ожидала. Что же, она больше не чувствовала себя слабой. Она была готова принять любой вызов, что может встать между ею и достижением ее цели.

Глава восьмая, в которой обсуждается охота

— Тебе больно, Сесси, — пробормотала София. Шум толпы вокруг вряд ли позволял слышать их, но София продолжала говорить тихим голосом. Альмак был слишком людным местом для подобного разговора.

— Я чувствую себя очень хорошо. — Возразила Сесси, смотря куда угодно, только не на Софию. — Думаешь, леди Хатвелл здесь? Я не разговаривала с ней несколько недель, и она, должно быть, чувствует себя забытой.

— Твои губы побледнели, а на уголках глаз появились морщины. Ты не в порядке. Позволь проводить тебя домой.

— Странно, но обсуждение литературы, в какой-то степени, не такое же, когда ты делаешь это по сети. — Происзнесла Сесси. — Мне бы хотелось узнать ее мнение о новой колеции очерков Бэйквелла. Я полагаю, его доводы о том, что король Стюарт поддерживал Говорящих, чтобы сохранить их власть, преувеличены. Хотя то, что королева Анна имела свою приличную сеть, не являясь Говорящей, было правдой.

— Сесси…

— София, не надоедай. Я на самом деле отлично себя чувствую.

— Ты не…

— Ну и что, если нет? — Сесси наконец посмотрела на Софию. — Я отказываюсь быть инвалидом, София, и если я решила потерпеть незначительную боль, это мое дело.

— Незначительная боль превратится в большую…

— Простите, госпожа Уэстлейк, но не будете ли Вы так любезны подарить мне следующий танец? — мужчина, обращавшийся к ней, был низким и белокурым. София вспомнила его лицо, но не его имя. Она подавила свое раздражение, вызванное его вмешательством, и улыбнулась ему.

— Конечно, — ответила она, — Сесси, я…. - она повернулась к подруге и увидела, что та пошла к толпе, разговаривая с женщиной, чьи яркие рыжие волосы создавали впечатляющий контраст с брюнетками и блондинаками, окружающими их.

София сжала зубы. Сесси была заключена в доме на протяжении восьми дней, и долгое заточение сделало ее неспокойной и злой на свое слабое здоровье, и, следовательно, привело ее к саморазрушительному поведению. Такому, как — изнурение себя выходами на публику, не смотря на понимание, что это усугубит ее боли намного больше, чем если бы она болела дома. Софию всегда разрывало от сочувствия к ситуации Сесси — она знала, что, вероятно, будет обижена на свою судьбу так же, как подруга, а вернее, разочарована тем, что Сесси часто отказывается быть осторожной с вещами, которые ее ограничивают.

София повернулась, чтобы обратиться к своему партнеру, отчаянно пытаясь вспомнить его имя, и обнаружила себя лицом к лицу с лордом Эндикоттом.

Она не смогла сдержать вздоха удивления, а он широко улыбнулся и сделал поклон.

— Надеюсь, что этот танец наш. — Сказал он.

— Я… нет, господин, я обещала его другому. — Ответила она, но мужчина лишь весело покачал головой.

— Я сказал тому джентельмену, что Вы согласились на танец со мной, и что Вы с радостью выполните свой долг позже. — Ответил он, и его улыбка становилась все шире до тех пор, пока его лицо, казалось, не разорвется на две части. — Он оказался очень понятливым.

— Вы так нахальны, господин. — Произнесла София. Ее сердце билось слишком быстро, бешено, и ей хотелось зарядить ему пощечину. — Я ни на что такое не соглашалась.

— Прошу прощения за свою дерзость, но я не мог ждать следующего танца, чтобы насладиться Вашей компанией. — Ответил он, протягивая ей руку. Его улыбка была невинно добродушной, так если бы он на самом деле заботился о ней. — Хотя, Вы, конечно, свободны отказать мне. Никто не смотрит на нас здесь, в центре комнаты.

В висках сильно застучало. София быстро осмотрелась вокруг. Конечно все смотрели на них. На него — потому что он был красив. На нее — из-за мерзких перчаток, которые теперь, должно быть, стали таким же маяком, как и волосы рыжей женщины. Она приняла его руку. Он — твоя добыча. Ты уничтожишь его. Два танца — это ничто.

Этой мысли было достаточно, и когда началась музыка, она посмотрела ему в лицо и сумела подарить ему искреннюю улыбку. Более того, ей было приятно видеть, как его дружелюбное выражение лица дрогнуло, совсем немного, так, что лишь она одна могла это видеть.

— Вам все еще нравиться Ваше прибывание в Лондоне, госпожа Уэстлейк? — сросил он.

— Нравится. — Ответила она. — Удивлена, что Вы еще здесь, ведь мне сказали, что сейчас лучший сезон для охоты. Или Вы не охотитесь?

— Не в этом году. Предпочитаю удовольствия Лондона. И Вашу очаровательную компанию.

— Я думала, охота очень возбуждает. Изучая, где будет твоя жертва, зная ее движения, затем загоняя ее… Вы считаете, что преследование более захватывающе, чем само убийство?

Они разделились на танцевальные фигуры, хотя ни один не отвел взгляд. Казалось, будто они физически соединены музыкой, которая отталкивала их друг от друга, а затем сводила вновь с каждым размеренным ударом.

— Думаю, это зависит от добычи. — Сказал лорд Эндикотт, когда вновь был достаточно близок для разговора. — Некоторые из них более хитрые. И убийство не всегда осуществимо. Иногда тварь ускользает от оружия.

— Но я думаю, что добыче будет очень трудно ускользнуть от охотника, который знает о ее движениях еще до того, как она их сделает.

— Так может не каждый охотник. — Лорд Эндикотт перестал улыбаться, хотя его выражение лица оставалось милым.

— Как повезло бедным животным, если это так. — Произнесла София.

— Значит, вы испытываете симпатию к жертве?

— Иногда. — Ответила София. — Но некоторые животные опасны и заслуживают гибели от руки охотника.

— Вы уверены в том, когда решаете, какой участи заслуживает жертва?

София пожала плечами.

— Я сужу их по их действиям. Те, кто сами охотяться на невинных — думаю, их участь должна быть сама-собой разумеющаяся.

Лорд Эндикотт кивнул.

— Значит охотнику стоит быть осторожны, — сказал он. — Потому что те самые животные могут повернуться и прогнать своего преследователя. Многие охотники плохо кончили — в зубах зверя.

— Значит ли это, что охота бессмыслена, господин?

Теперь была очередь лорда Эндикотта пожимать плечами.

— Это должно лишь послужить предостережением для тех, кто ведет….опасные игры. У таких зверей нет жалости, страха перед расправой. Если бы Вы занялись такой охотой, госпожа Уэстлейк, животные не относились бы к Вам с мягкостью, только потому что Вы — женщина.

— Я понимаю это, господин. — Ответила София. — Если бы я была охотником, я бы обязательно предприняла шаги, чтобы защитить себя. Но я бы не позволила страху помешать мне принять участие в таком волнующем и приносящем удовольствие занятии.

— Понимаю. — Происзнес лорд Эндикотт, и в этот раз его улыбка обнажила зубы, но не коснулась глаз, и снова София была уверена, что никто, кроме нее не мог заметить эту разницу. Ее вновь объяла непроизвольная дрожь. Такое ощущение, что существовало двое мужчин: один был учтив и с хорошими манерами, а другой, лишенный сострадания и человческих чувств. Как он мог прятать одного из них за очаровательной улыбкой другого, оставалось для нее загадкой, за чертой ее понимания.

Они закончили танцевать в тишине, и когда начался следующий танец, лорд Эндикотт заговорил о банальных вещах, как-будто разговора, что был ранее, никогда не было. София едва находила что ему отвечать. Он знает, что она преследует его. И он не боится ни одной угрозы с ее стороны. Пока что.

Когда их танцы закончились, мужчина проводил ее к месту возле дальней стены, выбраной, казалось бы, случайно, и София успела отметить, что это был достаточно тихий уголок, когда лорд Эндикотт сказал:

— Надеюсь, Вы запомните то, что я сказал об опасных охотничьих играх, госпожа Уэстлейк. Я бы не хотел видеть, как Вам причиняют вред.

— Почему, мой господин, Вы не можете представить меня на охоте?! — Произнесла София смеясь. — Никто не поверит, что у меня есть сила и ловкость для подобного вида спорта? Но я нахожу все это увлекательным. Уверяю Вас, если я буду втянута в такое мироприятие, Вы будете первым, кто узнает об этом.

Улыбка лорда Эндикотта изменилась: уголки его рта опустились вниз, будто он не мог контролировать свое Преображение. Он поклонился ей и зашагал прочь. София наблюдала за тем, как он уходит, любуясь его формой, которая была прекрасной, не смотря на то, что все остальное в нем было отталкивающим. Теперь между ними шла война.

На мгновение ею овладело беспокойство о том, как он может нанести ей удар. Она продолжала убеждать себя, что он не сможет рассказать о ее «ошибке», не привлекая внимания к себе, что оставит его с… чем? Она так мало знала о нем, что не смогла представить. Это могло стать настоящей ошибкой с ее стороны — нанести удар, не зная, во что она вовлечет себя. Но первый удар произошел, и теперь слишком поздно поворачивать назад.

София осмотрела комнату, ища Сесси, но вместо нее увидела приближающуюся фигуру мистера Рутледжа. Он был одет официально, как подобает, во фрак и бриджи. Ни то, ни другое не было стильным, а его темные волосы были убраны с лица вопреки моде. Но ей пришлось признать, что нетрадиционный стиль подходит ему. Софию охватило неожиданное чувство предвкушения, но она подавила его. Возможно, он был привлекательным, возможно, его компания была приятной, но он не верил ей — так как же они могли быть друзьями?

— Мистре Рутледж, — произнесла она, — как Вы сегодняшним вечером?

— Очень хорошо, особенно теперь, когда я могу пообщаться с Вами, — сказал он приветливо. — Надеюсь склонить Вас на танец со мной.

— Вы танцуете? — Воскликнула она, и тот час осознала свою ошибку. Ее лицо раскраснелось от смущения.

— Имеете в виду то, что я большой? — Спросил мистер Рутледж, но прозвучал довольно. — Уверен, что могу танцевать не наступая Вам на ноги, если дадите мне шанс показать себя.

Она взяла руку, которую он протянул.

— Я имела в виду… Хорошо, должна признать, что не хотела… Вы сказали… Просто Вы кажетесь здравомыслящим человеком. Я не представляла, что Вы будете заниматься таким легкомысленным делом.

— Вы считаете танцы легкомысленными? — Спросил он, когда они заняли свои позиции и поклонились друг другу. — Я думаю, что это серьезное занятие, между прочим.

— Неужели?

— Оно отражает жизнь, я считаю. То, как мужчины и женщины связаны друг с другом. Знание, куда ступить, чтобы сохранить гармонию, взаимодействовать с одним, в то время, как сталкиваешься с другим, а затем, конечно, то, что танец позволяет свободным мужчинам и женщинам обнаружить интерес друг к другу. Я считаю, не случайно в нашем обществе танцы часто приводят к супружеству.

— Полагаю, Вы правы.

К ее удивлению и стыду, мистер Рутледж был отличным танцором. Он был даже лучше, чем лорд Эндикотт, чьи движения были совершенно точны, но в которых постоянно присутствовал элемент показухи, будто он был более заинтересован в том, чтобы им восхищались, а не в удовлетворении своего партнера. С другой стороны, мистер Рутледж был просто изящным, и София снова почувствовала смущение.

Чтобы скрыть свою неловкость, она добавила:

— Это, безусловно, правда, что соглашение на танец с кем-то в течении получаса, как временная помолвка. Ты привязан к своему партнеру на это время и не должен уделять внимания кому-либо еще.

— Не думал об этом в таком ключе. Добвлю это в свою коллекцию здравых рассуждений, чтобы не разочаровать Вас относительно своего характера.

София снова покраснела.

— Приношу свои изменения. Это было грубо с моей стороны.

— Вы знаете обо мне чуть больше, чем то, что могла сказать моя внешность и пятнадцати минутный разговор со мной. Я не удивлен, что Вы сделали такие выводы.

София подняла одну руку и повернула ее так, что его внимание устремилось на красную перчатку.

— Я всегда являюсь предметом, о котором люди делают выводы просто потому,

что это я. Стоит узнать меня получше.

Мистер Рутледж кивнул.

— И теперь, после того как мы смертельно обидели друг друга, мы не можем не быть друзьями, как Вы думаете?

Он так криво усмехнулся, что у Софии открылся рот, и она засмеялась.

— Не понимаю, почему это так важно для Вас. — Произнесла она.

— Я же сказал, — ответил мистер Рутледж. — Ваши отчеты были записаны таким голосом, что мне стало интересно. Я захотел встретиться с человеком, стоящим за ним. Так же, Вы единственный Провидец, которого я встречал, Необычный или какой-то другой, и я признаю, что, как «другой» человек, я очарован тем, что делают Провидцы. Не слишком ли дерзко будет спросить, как Вы обнаружили существование этой поддельной банкноты?

— Похоже, что этот разговор затянется дольше, чем на два танца. — Произнесла София. — Но вот короткий ответ — я увидела купюру во Сне, а затем медитировала, чтобы увидеть ее владельца, пока не вышла на Сон о нем, а потом свела два сна вместе. — Она решила не говорить ему сколько ей пришлось искать, чтобы получить достаточно информации для того, чтобы увидеть Сон об этом. Ему не нужно было знать детали о ее охоте на лорда Эндикотта.

— Неужто наш разговор в доме графа Монтклера навел Вас на тот Сон? — Спросил мужчина.

— …Да, в некоторой степени. — Ответила София. — Он явно заставил меня начать размышлять на эту тему.

— Было великодушно с Вашей стороны поделиться Сном с предполагаемой жертвой.

— Я поняла, что не могу просто сидеть и смотреть, как совершается преступление, если я могу его остановить.

— Но не все Провидцы думают так же, верно? Они используют Сны для личных целей?

— Некоторые так делают. Мне не нужно использовать Сны, чтобы обеспечивать себя, но многие Провидцы полагаются на денежную плату, чтобы было на что жить. Поэтому, я едва ли могу винить их. Тем не менее, я презираю любого, кто позволяет страдать другим, чтобы затем использовать это.

— Думаю, что соглашусь с Вами. Полагаю, комитет банка Англии обратился к Вам, прося о помощи. — Сказал Мистер Рутледж.

— Они не обращались. — Ответила София. — И я не чувствую себя оскорбленной. Уверена, они удовлетворены стараниями своих личных Провидцев.

— Жаль, учитывая то, что Вы доказали чего достойны. — Продолжил мистер Рутледж. — И я так понимаю, что есть признаки того, что банкноты, которые они нашли, были частью большего запаса. Банк Хаммонд в шатком положении, так как новости, что у них нет резерва для поддержки своих банкнот, распространяются.

— Думаю, Парламент запретил банкам делать выплаты золотом.

— Да, но общественность надеется, что у банка все еще имеются деньги на день, когда война закончится и ограничения будут сняты. Я слышал, что банк Хаммонд получил несколько поддельных банкнот за последние две недели. Вероятно, больше, чем они на самом деле озвучили, но скрывать эти инциденты — глупо. Мое мнение — нужно предотвратить данную панику. Поэтому остальные банкноты, не обнаруженные Вашим Сном, по-прежнему представляют угрозу для банка.

— Удивляюсь, почему банк Хамонд стал целью. — Сказала София. — В нем есть что-то особенное?

— Не владею никакой информацией, кроме той, что он небольшой и возглавляется кем-то, у кого имеются средства и желание. — Ответил мистер Рутледж. — Если бы купюры были найдены… Тогда имело бы смысл то, что они могут быть рядом с печатным прессом, который используют фальшивомонетчики, а это может стать для них настоящим ударом.

— Станет. — Произнесла София. Нахождение пресса причинит множество проблем лорду Эндикотту, если она сможеть связать его с ним. — Думаете, здесь замешан не один человек?

— Благодаря Вашим данным были пойманы три человека, хотя ни один из них не знает больше, чем то, что они получили деньги и должны были тратить их небольшими суммами. Это говорит о большей группе, организованной группе с продуманным планом. Кто знает, что это за план?

— И правда. — Произнесла София. Своим сердцем она уже была дома, готовилась ко Сну. — Теперь они должны выбрать целью другой банк.

— Или пойти напрямую на банк Англии, если они добились достаточного успеха с маленькими банками. Хотя я не могу представить причины, по которой они стали такими смелыми.

— Тогда я надеюсь, что банк хорошо охраняется. — Сказала София. Так много возможностей для Сна — сможет ли она убедить Сесси уйти раньше?

— Но это вряд ли разговор для танцев. — Произнес мистер Рутледж с улыбкой. — Вместо этого я должен спросить Вас, как Вы попали в Лондон после стольких лет проведенных за границей?

Сердце Софии замерло. Это точно не двусмысленная насмешка, напоминание о том, что лорд Эндикотт не уничтожил ее, и ей стоило остаться в Лисбоне?

— Сильные холода. — Ответила она.

— Я так понимаю, что у Баремов есть очаровательный загородный дом. Значит, Лондон должен был чем-то привлечь Вас, чтобы затащить сюда.

У мистера Барема в подчинении Ост-Индийская компания и театр, а миссис Барем любит навещать множество своих друзей.

— Мне кажется, что это какое-то несоотвествие.

— Ах, тем не менее, мистер и миссис Барем очень счастливы, уверяю Вас.

— Как так, если их интересы не совпадают?

— Умоляю простить меня, если я спешу с выводами, мистер Рутледж, но этот вопрос говорит мне, что Вы мало что знаете о браке.

— Вы совершенно правы. Я заядлый холостяк. Боюсь, что стану ужасным мужем для какой-нибудь женщины.

— Почему так?

Мистер Рутледж засмеялся. Его рука в перчатке касалась ее в каждом шаге танца, крепко сжимая ее на полувдохе.

— Миссис Уэстлейк, Вы так упорны в поисках истины.

И снова внутри все похолодело, будто бы он имел в виду ее преследование лорда Эндикотта, о котором он не мог знать.

— У Вас есть какой-то страшный секрет, который Вы скрываете от всего мира?

— Нет, просто я так мало знаю о том, как сделать брак идеальным. Думаю, я делаю миру услугу, не входя в число тех счастливчиков.

— Мистер Рутледж, я удивляюсь Вам. Я думала, что Вы человек, не позволяющий страху управлять.

— Тогда научите меня, и, возможно, я изменю свое мнение.

София шлепнула его по руке и отошла.

— Я была замужем всего несколько недолгих лет, но это были годы, наполненные радостью. Ричард, мой муж, любил путешествовать вместе со мной, хотя я никогда не могла привыкнуть к Скачущим. Но именно единение с ним дало мне радость, а не места, в которых мы были, или захватывающее дыхание чувство восторга перед Скачущим. Вот что такое брак — быть единым сердцем и разумом.

— Значит, общие интересы не важны?

— Это приятно, да, но я увидела, что наше различие дает темы, о которых можно поговорить. Мне нравилось разделять свои увлечения политикой с Ричардом, даже не смотря на то, что его мало интересовали Виги, Тори или Парламент.

— Тогда, я еще больше убедился, что холостяцкая жизнь для меня. Мне было бы трудно привязать себя к тому, кто не может разделить мои интересы.

— Если Вы убеждены, что это значит «привязать», — ответила София, улыбаясь, — тогда Вы, скорее всего, правы.

Музыка подошла к концу и мистер Рутледж предложил Софии свою руку, что удивило ее. Она была так увлечена разговором, что не заметила, как пролетели два танца.

— Я должен проводить Вас назад к Вашим друзьям, но Вы выглядите сегодня, как человек без компании. — Сказад мистер Рутледж.

— Миссис Барэм где-то здесь, и Вам не нужно ждать меня, чтобы найти ее.

— Рад слышать, что она чувствует себя достаточно хорошо, чтобы наслаждаться компанией.

— Я также радуюсь по этому поводу. Ещё я рада, что у нее так много друзей Говорящих, которые развлекают ее, когда она находится дома.

Мистер Рутледж кивнул.

— Тогда я Вас оставляю, но…благодарю Вас, госпожа Уэстлейк, за Вашу компанию и за разговор.

— Спасибо, мистер Рутледж, что простили меня. — Произнесла София, приседая в реверансе, а затем наблюдая, как он уходит. Сейчас она увидела, что он уходит с такой же грацией, с какой танцевал, и она снова покраснела из-за своей глупости. Он был интересным и умным, и красивым, и умел хорошо танцевать, и он… Ладно, имело ли значение, где он считал ее неправой, если весь мир поступал так же? Возможно, они смогут быть друзьями после всего.

Она начала ходить кругами по комнате, почти не замечая людей, что уступали ей дорогу, находясь у нее на пути, и увидела Сесси, сидящую одну на скамье с бледно-позолоченной оббивкой.

— Сесси, — начала она.

Сесси подняла на нее голову и сказала:

— Мне нужно вернуться домой. — Ее лицо было усталым и белым, и слезы вот-вот должны были покатиться по ее щекам. София забыла о дисциплинарном выговоре, который уже был на языке, и помогла подруге встать.

Они ехали домой в тишине. София не могла придумать что сказать, чтобы не получилось что-то вроде: «я же тебе говорила». Сесси пыталась сидеть неподвижно, так, если бы она старалась не прикасаться ни к чему, что могло ухудшить ее боль, в чем София не могла ее упрекнуть.

— Тебе стоит послать сообщение доктору Гарленд. — Наконец произнесла она.

— Я разговаривала с ее асистентом и спросила, может ли она приехать к нам домой, но доктора не было рядом, и мистер Ролли не знал, когда она вернется. София, ты была права.

— Сейчас это не имеет значения. Доктор Гарленд поможет тебе, ты поспишь и утром будешь чувствовать себя лучше.

София наклонилась, чтобы дотянуться до руки Сесси, но передумала, когда вспомнила, какую боль может вызвать даже нежное касание, когда Сесси находится в таком состоянии.

За окном кареты падал снег, толстыми белыми хлопьями цепляясь друг за друга во время приземления. Утром мир будет белым, и Сесси будет в порядке. Тогда София снова сможет планировать свое нападение на лорда Эндикотта. «Где-то есть больше банкнот», — думала она. Больше купюр и пластин, на которых их выпускают. Этого больше, чем достаточно.

Глава девятая, в которой София идет в атаку, получая неожиданные результаты

Утром снег продолжал падать, а Сесси так и не становилось лучше. София принесла ей чай, помыла ей голову и попросила Бога, чтобы доктор Гарленд пришла как можно быстрее. Темные тени под глазами Сесси говорили Софии, что та не спала всю ночь.

— Мне больно. — Прошептала девушка, когда София принесла ей еще одну чашку чая и помогла ей сесть, чтобы Сесси смогла его выпить.

Левис оставил их вдвоём — Сесси говорила им обоим уже давно, что она не может выдерживать выражение его лица, когда он видит то, как она страдает. Поэтому София сидела с подругой сама, даже после того, как та наконец-то заснула, не желая оставлять её. Она должна быть рядом, если Сесси понадобиться что-нибудь.

Доктор Гарленд пришла только в полдень и вытащила Софию из ванной.

— Скоро она снова будет в порядке. — Сказала она.

София стояла напротив двери закрытой спальни, чувствуя себя беспомощной. Она была так обеспокоена состоянием Сесси, что забыла поесть, и хотя она не чувствовала себя голодной, все же спустилась вниз и попросила, чтобы ей принесли легкие закуски: копченое мясо, сыр и горячий чай. София поела, вернулась в свою комнату и села на кровать. Сноведения должны прочистить ее голову. София решила отказаться от мысли, что, возможно, у нее для этого имеются куда более эгоистичные мотивы. Она легла на спину, полностью одетая — ладони прижала к сердцу и животу, — и закрыла глаза начиная медицировать. Комментарий мистера Рутледжа о нахождении пресса возле банкнот все больше увлекал ее. Банкноты, значит.

Медитировать, для Провидца, значит прочувствовать свое тело: что кровь течет по нему, как бесконечная река, что воздух входит и выходит из легких, как теплый летний ветерок, направляющий на единственную мысль и позволяющий тонуть во Сне, пока тот не протечет сквозь нее, как течет кровь. У Софии заняло всего несколько минут, чтобы настроиться на мысли о банкнотах, а затем она легко вошла в Сон и ждала, пока появиться нужный проход.

Теперь она была окружена множеством дверей, стоящими близко друг к другу — действие по направлению концентрации на определенную цель было не редкостью. Ее Спящий ум предложил ей множетсво вариантов, и все они имели какое-то отношение к лорду Эндикотту, но ей был нужен конкретный Сон, так что София проигнорировала их. Некоторые Сны повторялись, хоть и с небольшими отличиями. Ни один не повторялся полностью. У Софии было достаточно опыта, поэтому она не боялась, что может упустить что-то важное, и просто прыгнула в первую дверь, которая предстала пред ней.

Сверху София увидела дверь, которая была ей нужна. Блеклое прозрачное изображение банкноты появилось и исчезло из поля зрения. Она потянулась к нему ладонью и была втянута в Сон, в комнату, что была чуть более четкой, чем обычно. Она походила на сарай или помещение без окон в каком-то полуразрушенном жилом доме, где-то в городе. В комнате не было мебели, или отпечатков на полу или стенах, которые должны были показать, где когда-то стояла мебель. София развернулась на месте. Вдалеке виднелась дверь, но она была чуть больше, чем грубая линия на одной из стен — без ручки, защелки и даже петель. София решила, что у нее еще будет время, чтобы разобраться с этим.

Она вернулась в свою обычную позицию и увидела кусок поддона, что появился на полу. Он был прозрачным. Не до конца сформированная древесина смотрелась странно в сравнении с темными досками пола, даже неуместно, и колебалась во Сне, как волны, напоминая Софии о изменчивости планов лорда Эндикотта. Банкноты начали появляться на поддоне аккуратными стопками, пока куча не достигла потолка и не сжалась под ним. Стопки банкнот соскальзывали с краев кучи на пол, исчезая, как только приземлялись. София наблюдала данную картину ещё какое-то время, пока ее внимание не привлекла пустая комната. Пресс должен был быть где-то здесь.

София потянула за тени, пытаясь заставить их стать четче, но они сопротивлялись ей. Она с нетерпением развернула поддон и смахнула его полупрозрачное содержимое, как смахивают паутину, чтобы лучше видеть комнату. Она казалась пустой. София медленно пошла в сторону стен, которые отступали по мере ее приближения, до тех пор, пока София не почувствовала, что идет по темному круглому туннелю. Она оглянулась и комната втянула ее назад так, если бы она входила в одну из дверей Сна. И снова, она оказалась посредине комнаты. Туннель исчез. Она пошла медленно вперёд, чтобы не двигаться в сторону стен, но ничего не увидела. Поддон появился вновь и все повторилось по кругу. Казалось, здесь и правда нечего искать.

София снова повернулась к поддону и посмотрела на стену, на которой держалась дверь. К счастью, это был всего лишь Сон, и здесь не существовало ничего из мира бодрствования, но двери и окна между Снами были сложными, даже по стандартам странного иного мира. Вместо нормальной двери, которую можно открыть и пройтив неё, у них была своя концепция соединения пространства. Это заставляло прилагать больше усилий на концентрацию даже для такого опытного Провидца, как София.

Она расфокусировала глаза, а затем сконцентрировалась на тонких линиях, обозначающих дверь, рисуя их глубже и шире, впуская больше потоков Сна. «Она гладкая», — говорила себе девушка. Гладкая и лишенная потресканной фактуры, как у стен, что окружали ее. И во время того, как она думала, дверь продолжала сжиматься, вращаясь так, если бы держалась на оси, что проходила через центр, а затем исчезла. София сделала шаг в открытое пространство, что отблескивало бледной пустотой, а сделав второй шаг, вышла из недоделанной пустой комнаты и оказалась на берегу Темзы.

И снова мир освещал мерцающий свет, излучаемый вещами вокруг. Река выглядела, как детский рисунок, с проплывающими кораблями, лежащими на верхушке воды, вместо того, чтобы быть погруженными в нее. Часть города вокруг реки была очерчена несколькими линиями, без каких-либо деталей, позволяющих узнать здания. А Лондонский мост казался пролитыми черными чернилами, пересекающими небо, выше по реке, почти на милю от того места, где она стояла. София повернулась и увидела, что здание, из которого она вышла, было старым серым амбаром, что стоял близко к реке, с полупрогнутой крышей и со стенами, в которых не хватало досок. Никто, имеющий легальный бизнес, не использовал бы его.

Были и другие амбары, стоящие рядом. Они находились в лучшем состоянии. Отступая от сооружений, София шагнула в «твердую» воду Темзы, что в Сонном состоянии казалась старым мыльным камнем. София продолжала отходить назад, пересекая воду, пока не увидела лучшее изображение берега, которое можно было зафиксировать в памяти, пересчитывая здания и ища ориентиры. Затем она стала и посмотрела на далекий Лондонский мост, который во Сне был высоким и крепким, совершенно не похожим на дряхлое чудовище, что блокировало передвижение по реке, и всегда выглядел так, буд-то бы один вздох — и он полностью развалиться. Планы на перестройку моста никогда ни к чему не приводили, и, вероятно, ничего не будет делаться до тех пор, пока он полностью не развалится на части. Во сне было так легко решать проблемы, которые казались непреодолимыми в мире бодрствования.

Она проснулась и еще какой-то момент продолжала лежать, уставившись в потолок. Он был плоским и скучным, наталкивал ее на мысли о крышке гроба, хотя и был весьма высоко для того, чтобы у Софии смогла развиться клаустрофобия. Затем она села и начала зарисовывать природу вокруг амбаров, после чего, на другой странице нарисовала схему того, как они расположены по-отношению к реке и другим зданиям. София пошла в гостиную и написала записку, адресованую сэру Артуру Раули, главному судье на Боу-Стрит, потом позвала Симона, чтобы отнести туда бумагу.

— Быстро. — Добавила София, хотя и знала, что лакей не нуждался в наставлениях. Она вышла из-за письменного стола и отправилась повидаться с Сесси.

— Она спит. — Сказала доктор Гарленд, когда София постучала и открыла дверь в спальню. Доктор выглядела такой же уставшей, как Сесси — в женском одеянии Необычных Целителей с черным капюшоном, покрывавшим седеющие волосы, из-за чего она выглядела старше своих сорока шести лет.

— Теперь выйдем, госпожа Уэстлейк. — Она схватила Софию за руку своей костлявой рукой, более гладкой, чем ее лицо, и потянула Софию, хотя та не имела намерения сопротивляться.

— Большое Вам спасибо, доктор, — произнесла София. — Ей будет лучше, когда она проснется?

Доктор Гарленд выглядела мрачно.

— Надеюсь на это. Я не имею ни малейшего понятия, что причиняет ей боль. Ее тело реагирует так, если бы ее кололи во все места одновременно, но я не вижу никаких физических причин. Лучшее, что я могу сделать — успокоить ее нервы, послать им противоречивое сообщение, так сказать, но…

— Мы можем что-нибудь для нее сделать?

— Дать ей отдохнуть. Я оставила Вам кое-что, что поможет ей спать, если боль вернется. Когда она вернется — мне стоит сказать. Меня поражает, что я должна это сказать, но нет способа выяснить, что заставляет ее боль так вспыхивать, поэтому, кроме того, что оберегать Сесси от напряжения, когда боль становиться сильной, я больше ничего не могу посоветовать.

София кивнула и, мгновение поколебавшись, спросила:

— Что насчет… детей? Она не станет об этом говорить, так что я подумала…

— Могу сказать Вам то же, что я сказала мистеру Барему. С ее женскими половыми органами все в порядке, никаких странностей, ничего, что могло бы не позволять ей иметь детей. И мне кажется, причина, по которой она не может забеременеть в том, что она слишком много тревожится по данному поводу. Иногда наш ум может сковывать наше тело подобным образом. Она желает детей, не так ли?

София кивнула.

— Тогда я поговорю с ней об этом, когда ее боли уменьшатся. Должно быть что-то, что я могу сделать.

— Еще раз спасибо, доктор.

— Не благодарите меня, пока она еще не здорова. — Доктор Гарленд надела ранец, который носила постоянно, хотя она никогда не использовала его содержимое на Сесси, и ушла, спустившись по лестнице.

София тихо вошла в комнату Сесси и села возле кровати. Подруга уже выглядела лучше. С лица ушло истощение и болезненный вид, а на щеках снова появился румянец. София отклонилась на спинку стула и позволила мыслям течь в голове, пока не погрузилась в сон, где она танцевала с мужчинами, которых знает, и мужчинами, чьи лица, не была уверена, что видела раньше. Она была охотником, а они — добычей. Лорд Эндикотт был в образе тигра, и он замахнулся на нее лапой, когда она попыталась сбежать от танца с ним, а мистер Рутледж был гигантским медведем, который встал между ними, полностью заградив лорда Эндикотта.

— София. — Позвала Сесси. София, вздрогнув, проснулась и села, стирая слюну, стекающую с уколка ее рта. Она наклонилась вперед и положила руку на узкое плечо Сесси, нежно отталкивая ее назад на подушки, чтобы та не вставала.

— Тебе нужно отдыхать, — сказала София. — Пожалуйста, полежи еще.

— Я буду отдыхать, просто я проголодалась и хочу сесть, — ответила Сесси. — София, пожалуйста, прости меня за то, что не слушалась тебя. Это потому что я потеряла терпение, — она смахнула слезу со щеки, а затем вытерла влажную руку о покрывало.

— Я все понимаю, дорогая моя, и никто не винит тебя за то, что ты болеешь, — София встала и подошла к двери. — Я скажу Левису, чтобы навестил тебя, и прикажу принести еду. Что бы тебе хотелось?

— Что-то простое и теплое. Что-то вроде супа, если это не составит труда. Уже достаточно поздно, и они должны скоро накрывать ужин.

София посмотрела на часы. Как долго она спала? Люди с Боу-Стрит, должно быть, прямо сейчас берут лорда Эндикотта под стражу. — Уверена, что принести суп не составит труда. Скоро вернусь.

София спустилась вниз и вошла в кабинет Левиса, что было сродне тому, как войти в беспорядочную каптерку какого-то музея, посвященного сохраннтсти остатков всех культур мира. София зажала нос, чтобы не чихнуть из-за обильной пыли, которой в воздухе было так много, буд-то ее привезли специально из Индии, с загадочного острова рядом с Китаем. В молодости Левис путешествовал в далекие страны, объехал дважды вокруг мира, и его кабинет стал свидетельством этих путешествий: резная маска из глубин Африки, цветные коврики с базара в Марокко и Каира, крашеные драгоценные фигуры индуисских божков, шелк, преобретенный у купцов дау у китайского моря и на товарных складах Лондона.

Даже сейчас он продолжал коллекционировать артефакты со всего мира и может собрать столько, что ему начнет завидовать каждый музей. Левис обустроил комнату подобным образом, просто раскладывая вещи на полках и вешая их на стены — везде, где было свободное место. Хотел ли он и дальше путешествовать и показать Сесси чудеса света? Но он знал о состоянии Сесси, когда женился на ней. Знал, что она, вероятно, будет инвалидом всю свою жизнь, и София не сомневалась, что он не сожалел о том, что оставил мечту.

Прямо сейчас он выглядел таким изнеможденным, каким мог выглядеть только Целитель, а это означало, что он был не брит, а глаза потускнели. На рабочем столе стоял лишь графин с бренди и небольшой стакан рядом с ним. Графин оказался полным, и София решила, что Левис поставил его там, чтобы скрасить свое одиночество. Он вытряхнул кучу дисков из слоновой кости с округлыми формами рун, выгоревшими на них — один из видов гадательных приборов, о которых он когда-то рассказывал. К сожалению, они вряд ли могли рассказать о причине болезни Сесси.

— Я не пьян. — Сказал он, не смотря на Софию.

— Знаю, — ответила она. — Сесси хочет тебя видеть.

Он с усилием отодвинулся от рабочего стола.

— Если бы я мог что-нибудь для нее сделать…

— Знаю.

В дверь постучали, и вошел Симон.

— Госпожа Уэстлейк, к Вам посыльный с Боу-Стрит. — Сказал он.

Все тело Софии начало трепетать от предвкушения.

— Иди к ней, Левис. А ты, Симон, скажи поварихе, что госпожа Барем хочет суп, тот сытный, что она готовит с большим количеством курицы. Скажи ей, что мне и мистеру Барему все равно, что это не изысканное блюдо. Я должна… Левис, вы оба, просто идите.

София выходила из комнаты так быстро, что налетела на лакея, который не успел достаточно быстро отойти в сторону. Этого краткого соприкасания было достаточно, чтобы прийти в чувство, и она уже более менее спокойно спустилась вниз и пошла к входной двери. Та была так же далеко, как и Симон, чье чувство приличия оказалось больше ее, позволив офицеру с Боу-Стрит войти в дом.

Вход в загородный дом Баремов представлял собой узкий дымоход. Он был белым, а не черным от сажы, а также пах воском для пола и пыльными, сухими, искуственно вырощенными цветами, на которых Сесси делала настойки зимой. Человек стоял всего в нескольких шагах от двери. Его строгая выправка и то, как он водил пальцами по канту брюк, говорило о том, что в своем уме он уже закончил с этим поручением и обдумывал следующее. Мужчина был одет неофициально: в невзрачные коричневые брюки и пальто. А его плечи были слегка влажными от растаявшего на них снега. Он снял шляпу, когда появилась София, и поклонился ей, давая увидеть каштановые волосы с сединой, слегка примятые его шляпой, которая оказалась слишком мала для его головы.

— Госпожа Уэстлейк? — Произнес он.

— Она самая. — Ответила София.

— Сэр Артур шлет свою благодарность и хочет, чтобы Вы знали, что мы не обнаружили ничего из того, что Вы увидели во Сне. — Сказал мужчина.

Трепет от предвкушения исчез.

— Как это? — воскликнула она. — Уверяю Вас, мои Сны правдивы.

«Нет, — думала она, — Нет, я отказываюся быть неправой. Меня не обвинят в ошибке снова».

— Были следы того, что там что-то находилось, но они скрылись до того, как мы пришли, — сказал мужчина. — Вероятно, мы действовали слишком медленно, — он внимательно посмотрел на нее, и София поняла его взгляд: «Или Вы слишком медлили со своим посланием». Она кивнула, понимая все, что он сказал и о чем промолчал. Она и вправдву могла действовать не достаточно быстро. Или лакей — кому он передал послание? Она должна поговорить с ним. Слишком много времени ушло на выполнение им поручения. Что-то пошло не так.

— Полагаю, сэр Артур не станет отклонять любые последующие предупрежления лишь потому что это было доставлено поздно? — Спросила София.

Мужчина почесал нос сгрызанным ногтем и пожал плечами.

— Мы никогда не игнорируем послания Провидцев, с такой репутацией, как у Вас, мадам. Но нам бы не хотелось бегать впустую.

Косвенный упрек задел ее. Ни один констебль, никто из пехотинцев с Боу-Стрит, сражающийся за снижение уровня преступности, не смеет так разговаривать с ней. Несмотря на его неопрятный внешний вид, это должен быть главный офицер, которого в народе называют Бегун. Один из восьми человек, которым поручено расследовать преступления по всей Англии.

— Как Вас зовут, сэр? — Спросила София.

Он еще раз поклонился ей.

— Бенджамин Вейн, мадам.

— Мистер Вейн, уверяю Вас, я больше не пришлю сообщений, пока не буду убеждена, что Вы сможете что-либо предпринять. Необдуманные предупреждения могут лишь навредить моей репутации — я не желаю тратить Ваше время впустую даже больше, чем этого желаете Вы. Прошу прощения, если мои предупреждения были запоздалыми.

— Я не хотел оскорбить Вас, мадам, — ответил Вейн, и София увидела, что именно это он и имел ввиду. — Ваши рисунки привели нас прямо туда, давая ясно понять, чей это был склад. Мы видели, что там было размещено что-то тяжелое, и нашли одну банкноту, которую они случайно оставили, уронив в грязь. Так что, Вы были правы, но в следующий раз всем нам нужно действовать быстрее.

— Благодарю Вас, мистер Вейн, — она приложит еще больше усилий, чтобы быстро найти укрываемое место лорда Эндикотта, не давая ему времени для смены местанахождения. — Если у меня снова будут Сны, связанные с преступностью, то я буду более оперативной в том, чтобы предоставить их Вашему вниманию.

Вейн снова надел шляпу, поклонился ей и вышел, не дожидаясь, пока лакей укажет ему на дверь. София посмотрела на грязную лужу, что осталась после его ног. Снег будет препятствовать передвижениям лорда Эндикотта, и, определенно, помешает ему вывезти прессы с других складов. Ей нужно…

…нет, ей нужно находиться рядом с Сесси. Или…

«Она с Левисом, я ей не нужна, — София отвернулась от грязного пятна на глянцевом полу и поднялась наверх. — Всего лишь один Сон, ну, может, два, и я снова вернусь к ней, — София пошла к себе в комнату и легла на кровать. — Она не захочет, чтобы я висела над ней. Полчаса во Сне, и она точно соскучится по мне. — девушка вошла в сон так легко, как масло скользит по воде, и оставила все волнения позади.

Глава десятая, в которой София пишет много писем

9 Декабря 1812 года

Сэр Артур,

Во вложении карта Спителфилдса, по которой Вы найдете склад поддельных банкнот. Я обозначила нужный дом знаком Х. Купюры охраняются двумя людьми, один из которых будет пьян, когда Вы подойдете с северо-восточной стороны. Он, скорее всего, будет счастлив тому, что Вы его задержите. Так же, я уверена, его преступное начальство будет недовольно им, вплоть до лишения его жизни. Таково виденье моего Ока.

Искренне Ваша,

София Уэстлейк, Необычная Видящая

***

10 Декабря 1812 года

Госпожа Уэстлейк,

Благодарю за присланное Вами предупреждение. К сожалению, дом был пуст, когда мы прибыли. Соседи поведали нам, что прошлой ночью там происходило какое-то движение, но никто не может дать более детальной информации.

Роули

***

— София!

София вернулась из Сна, ощущая как стены, будто из шелка, накрыли и прошли сквозь ее Спящее лицо. Она с усилием поднялась и погладила себя по голове, чтобы убедиться, что ее волосы в порядке. За дверью послышались шаги. София вскочила и поспешно села за свой туалетный столик, который Битон привел в порядок, хотя и знал, что София все разбросает, когда будет сидеть за ним. София открыла ювелирную шкатулку и вытащила ее содержимое. Поверит ли Сесси…

— Софи, у тебя есть что-нибудь подходящее к моему новому платью? — Спросила Сесси, открывая дверь и входя без спроса. — Думаю, эти туфли подойдут… Хотя нет, они совершенно неподходящего цвета, и уже слишком поздно что-либо предпринимать по данному поводу.

— Можешь выбрать любые мои туфли, которые тебе понравятся, кроме тех, что сейчас на мне, — сказала София, не поворачиваясь лицом к подруге. — А эти жемчужные серьги подойдут?

— Они такие красивые, Софи, — Сесси сравнивала две пары танцевальных туфель. — Не знала, что Арментроты устраивают танцы, поэтому лучше быть подготовленными, согласна? — Она подошла и встала возле Софии, положив руку ей на плечо. — Я так рада, что сейчас ты проводишь меньше времени во Сне, дорогая, — сказала она отражению Софии. — Это так изнуряло тебя.

— Знаю, и сейчас я чувствую себя намного лучше, — соврала София. — Ты собираешься обуть эти? Не думаю, что они подойдут тебе.

Сесси слегка ткнула Софию в спину.

— Думаю, ты беспокоишься, что они будут на мне слишком хороши, и, что они подойдут мне намного лучше, чем тебе.

— Скорее всего, так и есть. — Ответила София.

***

14 Декабря 1812 года

Сэр Артур,

Если Вы пошлете своего человека на Восьмую Кресент-Роуд в Лаймхаусе, то найдете торговца, остановившегося по этому адресу на десять дней, который чрезвычайно раздражает свою хозяйку. Он использовал поддельные банкноты с именем банка Хусей во время покупки продуктов питания, и оплачивая свое жилье. Он низкий и полный, носит вязанную шапку темно-оливкового цвета. У него карие глаза и седые волосы, передвигается он, слегка хромая на левую ногу. Он получил фальшивые купюры от человека, к которому он сможет Вас привести. Я видела второго человека лишь как тень, но он выше, чем первый, и, думаю, моложе. У него серебряное кольцо на среднем пальце правой руки. Таково виденье моего Ока.

Искренне Ваша,

София Уэстлейк, Необычная Видящая

***

14 Декабря 1812 года

Госпожа Уэстлейк,

Снова благодарю Вас за предоставленную информацию. Хазяйка, что сдает жилье в указанном доме, подтвердила, что человек, которого Вы описали, жил у нее несколько дней, но уехал два дня назад, выписав чек. Всего две банкноты из тех, что он дал ей, были поддельными. Мы так же расспросили о том человеке находящиеся рядом учреждения. Они сказали, что он платил монетами, а не купюрами, хотя мы и обнаружили несколько поддельных банкнот. Ни один из них не был сообщником фальшивомонетчиков.

Роули

***

— А я говорю, — воскликнул высокий толстомордый мужчина, чье имя София не расслышала, — если эти маленькие банки обанкротятся, то это будет небольшой потерей! Люди должны вкладывать свои сбережения в банк Англии, вот что я скажу.

— И ты веришь, что банк Англии не способен обанкротиться? — Спросил Левис.

— Способен, но они могут лучше защитить себя. — Ответил мордатый мужчина.

— Полагаю, Вы ссылаетесь на их меры по борьбе с мошенничеством. — Произнес мистер Рутледж.

Толстомордый мужчина покачал головой.

— Я имею в виду, — продолжил он, — что у них есть возможность защитить свои печатные прессы от этих подлых преступников.

— Они не могут помешать тому, чтобы другие использовали их банкноты для гравировки своих собственных табличек, — сказала София. — Возможно…. Вижу, уже объявили ужин, джентльмены, и нам стоит продолжить наш разговор позже.

«Позже, если мы к нему вернемся. Если вы все о нем не забудете. Ведь я не могу просто перейти к нему и потянуть вас всех за собой».

София обнаружила, что снова сидит в конце стола возле хазяйки дома, и когда она уже собиралась положить салфетку себе на колени, с противоположной ей стороны стола отодвинулся стул, и мистер Рутледж произнес:

— Так и знал, что буду снова сидеть рядом с Вами. Я пытался придумать ужаснейшие оскорбления в Ваш адрес, но все, что я могу — высказать свой комплимент по поводу Вашего внешнего вида.

— Благодарю Вас, мистер Рутледж, но боюсь, что мой запас оскорблений иссяк, — ответила София с улыбкой. Они встречались лишь несколько раз после той ночи в Альмаке. Она заметила, что ей приятна его компания, и она ждет новой встречи с ним. Он владеет хорошим чувством юмора, умеет вести интересные беседы, и, оказалось, совсем не сложно забыть обстоятельства их первой встречи.

Теперь ей хотелось, чтобы он сидел рядом с ней, чувствуя приятное удовлетворение от его присутствия. Его руки, с ровно обстриженными ногтями и длинными пальцами, отодвигающие стул, зачаровали ее — она быстро перевела взгляд на свою тарелек с супом, осознав, что уставилась на его руки.

Он уселся на свой стул с небольшим брюзжанием.

— Полагаю, что Вы в порядке?

— В порядке. А Вы, сэр?

— Думаю, мне были бы куда приятнее оскорбления, чем эта скучная болтовня, — сказал мистер Рутледж. — Я знаю, что мы способны на большее.

София рассмеялась.

— Очень хорошо, — произнесла она. — Расскажите, что Вы имели в виду говоря о мерах борьбы с мошенничеством.

Глаза мистера Рутледжа расширились с насмешливым удивлением.

— Тяжеловатая тема для разговора за ужином, не находите?

— Зато точно не скучная, стоит Вам признать.

— Истинная правда, — мистер Рутледж опустил ложку и посмотрел на Софию более прямо. — Уже более декады банк Англии использует специальную бумагу для печати своих чеков. На них имеются водяные знаки, которые тяжело скопировать. Фальшивомонетчикам придется не только достать нужные пластины, им придется так же украсть и нужную бумагу. Не соглашусь с Вашим громким другом, что банк Англии — единственный безопасный банк в Британской Империи, но он не ошибался, говоря, что они делают себя тяжелой мишенью для фальшивомонетчиков.

— Но кто выпускает такую бумагу? — Спросила София.

— Я не знаю, — ответил мистер Рутледж. — Но уверен, что это будет сложно утаить. Не сомневаюсь, что те поставщики будут пристально следить за своей бумагой, в случае чего.

— Не сомневаюсь. — Повторила София.

***

18 Декабря 1812 года

Сэр Артур,

Бумажная фабрика, принадлежащая Теренсу Честейну, будет ограблена через два дня, 20 декабря, примерно в час ночи. Их цель — бумага, разработанная для печати банкнот. Этот заказ предназначен для банка Англии. Есть шесть воров, что прибудут с востока. Они подкупят ночного сторожа, чтобы тот оставил двери в отдел доставки открытыми. Их нанял человек, чье лицо я так и не могу увидеть — тот, кто носит серебряное кольцо на среднем пальце правой руки. Один из воров останется возле тележки, в которой они собираются увезти украденную бумагу. Один будет смотреть по сторонам, а остальные выносить бумагу с фабрики. У двоих воров особый рисунок на гвоздях подошвы. У одного лицо обмотано шарфом, в который он кашляет, пытаясь приглушать звук. Они не очень ладят, поэтому Вашим замечательным людям не должно составить труда арестовать их. Таково виденье моего Ока.

Искренне Ваша,

София Уэстлейк, Необычная Видящая

***

12 Декабря 1812 года

Госпожа Уэстлейк,

Основываясь на Ваших указаниях, прошлой ночью мы наблюдали за Честейнской фабрикой на протяжении трех часов, но не увидели никаких воров. Ночной сторож утверждал, что ничего не знает ни о каком подкупе, и мистер Чейстйен поручился за него, как за прилежного работника, с которым он работает уже семь лет. Возможно, Вы ошиблись датой или названием фабрики?

Роули

***

София бросила письмо в огонь. Тяга из дымохода подняла его в воздух, а затем опустила и оставила лежать на коврике перед камином. Дафни подошла, чтобы поднять письмо. Она молчала прочитала его, хотя София только что прочитала его вголос, затем скомкала его в неровный шар и попыталась аккуратно бросить в огонь, который полыхнул вверх в знак принятия ее подношения.

— Он делает из тебя ненадежный источник. — Произнесла она.

— Потому что я и есть ненадежный источник, в виду того, как исполняются мои предсказания, — сказала София. Она сутулилась, сидя в кресле, которое было неудобным из-за жестких подушек, а из-за грубой оббивки складывалось впечатление, что вышивка сделана на мешковине. — После моего успеха с банком Хаммонд, я каждый раз оказываюсь неправа. Сэр Артур слишком вежлив, чтобы высказать то, что он думает на самом деле, а это, вероятно, что-то вроде «зачем Вы тратите мое время впустую?». И я начинаю с ним соглашаться.

— Нет, София, ты не ненадежный источник! — Дафни опустилась на колени рядом с креслом Софии и облокотилась на него, а затем поднялась с возгласом отвращения. — Как ты только можешь сидеть в этой штуке? Оно колючее и жесткое. Не понимаю, как кто-то может выбрать что-то подобное для своего дома. Госпожа Барем, вероятно, не знает об этом кресле.

— Ох, не обращай внимания, Дафни, — сказала София, хотя самой захотелось почесаться. Она взяла другое письмо с подноса, прочла от кого оно, а затем сморщила нос, выказывая свою неприязнь. — Снова герцогиня Леншир, просит о Видении. Эта женщина неотступна.

— Какое Видение ей нужно?

— Тема здесь не важна. Ей просто нужен престиж в обществе, посредством выступления Необычного Видящего перед ее друзьями, — София быстро пробежалась по написанному и вздохнула. — Хорошо. Иначе мне не будет покоя, пока не выполню то, о чем она просит.

— Ты ведь можешь отказаться. Несправедливо, если с тобой будут обращаться, как со зверушкой на представлении!

— Здесь нет места справедливости. Если бы она была подлой или жесткой… Но нет, она просто глупая и эгоистичная. Мне не нравится выставляться на показ, как пирог на витрине, но еще больше мне не нравится получать репутацию высокомерного человека, который отвергает то, что большинство видят как уместную просьбу.

— Но ты уверена, что другие не возьмут это за пример и не забросают тебя просьбами?

— Меня больше беспокоит сколько ошибок я могу допустить, если мои Сны и вправду слишком запоздалые для использования, или еще хуже — вообще неверные.

— Тебе нужны Сны о чем-то еще, кроме поддельных банкнот, — сказала Дафни, поднимаясь и направляясь к другому креслу, которое выглядело более удобным, чем у Софии. — Потому что ты почти одержима ими.

— Это всего лишь совпадение, — ответила София и почувствовала вину за то, что лжет Дафни — но что случиться, если Дафни узнает правду о том, почему ей так важны банкноты? — Сон об определенной вещи зачастую приводит к тому, что ее нужно рассмотреть более детально, а это, в свою очередь, приводит к большему количеству Снов на ту же тему. О чем, по-твоему, я должна смотреть Сны?

Дафни ухмыльнулась.

— Ты можешь смотреть Сны о моем великом успехе в Военном Министерстве. Мне бы хотелось узнать, куда меня пошлют. Можешь себе представить, что я встречусь с принцем-регентом? Я видела его однажды в доме Карлтона. Скорее, я видела лишь часть его — он был окружен обожателями. Почему, думаешь, они так без ума от него, но позволяют тебе передвигаться без помех? Ведь ты так же знаменита, как и он…

— Мне самой интересно, но в основном я рада, что возле меня не толпится куча народу, — сказала София. — И не думаю, что мои Сны будут тебе очень полезны. Они подходят лишь как предсказания скорых событий, а у тебя еще пять месяцев до того, как ты отправишься на службу.

Дафни поморщила нос.

— Четыре месяца и двадцать семь дней, — поправила она. — Я всегда такая нетерпеливая. Несмотря на то, что Стендифорд заполнен более обычного в это время года, я благодарна за то, что могу Скакать вместо того, чтобы передвигаться по холоду и снегу. Я радуюсь, когда вспоминаю о том, кто я, вот так вот. Ладно, тогда ты можешь смотреть Сны…о мужчине, в которого влюбишься!

— Тогда это тоже нескорое событие, так как у меня нет желания вступать в повторный брак.

— Нет? — Дафни откинулась в своем кресле и развернула колени в сторону дивана. — Почему нет?

София открыла было рот, но поняла, что у нее нет ответа, и это озадачило ее.

— У меня уже есть социальный статус, и я не жажду получить титул. — Начала она.

— Ну и отлично, потому что принц-регент не дает титулов женщинам. — Ответила Дафни.

— Рейрли дает титулы женщинам, — сказала София. — Но я не собираюсь выходить замуж, чтобы получить титул, независимо от того, какой большой статус я могла бы иметь. Мне хватает удачи, чтобы чувствовать себя комфортно всю свою оставшуюся жизнь, а если я захочу, то с помощью дара увеличу свою удачу, так что мне не нужно выходить замуж ради денег.

— Ты должна влюбиться. — Подчеркнула Дафни.

— Должна, но соглашаюсь с этим неохотно. Каждый мужчина, которого я встречаю, больше заинтересован в моей известности, нежели в моей личности, — София почувствовала небольшой дискомфорт, вызванный собственными словами, и не могла понять почему, поэтому оттолкнула это чувство. — С Ричардом было намного проще. Мы встретились, влюбились, и спустя пять месяцев обвенчались. Но мне было всего девятнадцать — а все кажется совсем другим, когда ты молод.

— Знаю, — ответила двадцатилетняя Дафни. — Мужчины всегда притворяются заинтересованными во мне, когда на самом деле хотят жениться на единственной дочери маркиза Клересби, или на Необычной, и… Но так обидно, когда тебя рассматривают именно с такой стороны, и знать истинное значение их желаний! С другой стороны, предположим, я встречу того, кого на самом деле полюблю, и тогда я буду должна прекратить все свои авантюры. Поэтому сейчас я счастлива, что ни один из них не искренен.

— Какое заявление! — Сказала София, смеясь.

***

22 Декабря 1812 года

Сэр Артур,

Человек, который давал указания фальшивомонетчикам, о котором я Вас предупреждала, расположился в районе причала Энд Лейн, к северу от Биллингсгейт, в семном доме, на котором изображена голова овцы и написано «Виттеры». Он высокий, темноволосый и с темными глазами, носит рыбацкие сапоги и длинный шарф из вылинявшей шерсти, ну и серебряное кольцо, что я упоминала ранее. У него имеются поддельные купюры, выпущенные несколькими Лондонскими банками. Прикрепляю его портрет.

Таково виденье моего Ока.

Искренне Ваша,

София Уэстлейк, Необычная Видящая

***

22 Декабря 1812 года

Госпожа Уэстлейк,

Никто, подходящий под данное описание, не живет по тому адресу. И там нет жилого дома, а находится промышленный офис. Думаю, будет лучше, если Вы будете отправлять Ваши отчеты комитету банка Англии. Они смогут использовать Ваши Сны лучше, чем мы.

Роули

***

София лежала на кровати, слишком уставшая, чтобы смотреть Сны, но не достаточно уставшая, чтобы уснуть. Нет, не усталость не позволяла ей видеть Сны, а ярость. Как посмел этот сморщенный человечишка предположить, что ее Сны не точны? Кроме тех, что и в правду такими были. Она напомнила себе, что и последний оказался неудачным.

«Не могу поверить, что так ошиблась, интерпретируя его».

Она была так взволнована, что у темной фигуры, которая парила на краю Сна так много раз, наконец-то появится лицо. София нарисовала ее портрет и спрятала в шкафу, откуда могла бы доставать его, если нужно будет напомнить себе о цели. А сейчас, услышать, что человека не нашли, а место, куда она послала Бегунов с Боу-Стрит, было не жилым домом… София прикрыла руками рот, чтобы заглушить крик разочарования. Она потерпела неудачу в своей цели, и, что еще хуже, теперь она выглядела глупо.

София выполнила ряд упражнений, чтобы расслабиться, сгибая каждую мышцу по очереди, но это не помогло ей успокоиться, чтобы уснуть. Может, стоит позвонить, чтобы принесли молока? Оно отвратительное, но должно помочь заснуть. Это значит, что придется вылезти из теплой и комфортной постели на прохладный воздух ее спальни. Она может зажечь лампу и немного почитать, но книга, которую она сейчас читает, очень скучная, а взять другую, снова таки, значит вылезти из своего кокона. Поэтому София закрыла глаза и снова погрузилась в Сон, борясь с усталостью и чувством унижения при мысли о том, что случилось с ее последним Сном.

Идея входить в Сон, чтобы раскрыть аферу лорда Эндикотта, утомляла Софию, но она должна выполнить работу до конца, поэтому сейчас все, что она видела с разных сторон, сверху и снизу, были двери, ведущие в Сны о поддельных банкнотах, используемых для покупок, оплаты счетов или погашения долгов. Листы бумаги и галлоны чернил, нечеткие очертания прессов (нечеткие, потому что София никогда еще не видела ни один из них и имела лишь расплывчитое понимание того, как они выглядят) и формы лиц, которые не могла узнать. Она бродила среди дверей, чувствуя скуку, вызванную унылым духом, что нашел на нее. В чем смысл Сновидения, если ее Сны не могут влиять на мир бодрствования? София выбрала дверь наугад, положила на нее ладонь и была втянута в Сон так мягко, как шелк проходит сквозь медное кольцо.

София вошла в какой-то большой магазин, более элегантный, чем большинство из тех, что она видела во Снах в последнее время. В магазине двигались безликие фигуры, занимаясь торговлей и разговаривая друг с другом, будто бы чирикая, как стая канареек — ей редко случалось слышать звуки во Сне, и большинство из них были скорее символическими, чем буквальными: колокол, звенящий смехом или лай собаки, звучащий, как драка.

Место оказалось складом одежды с ярдами тканей, растянувшимися, как ленты, по широкому пространству, которое становилось шире, когда внимание Софии переходило от людей на стены. Наблюдать за ними было еще тем делом, поэтому София пошла через магазин, занимая себя деталями, что попадали в фокус, заставляя их изменяться — муслим становился атласом, а тот превращался в сетку. Конечно, все изменения оставались незаметными для клиентов. Это была всего лишь игра ее Сонного разума. Но, также, это было эмоциональным освобождением — чувство того, что она наконец-то контролирует хоть что-то.

София подошла к женщине, которая платила за платье и увидела мерцание в движении, говорившее о том, что банкнота была фальшивой. Своим желанием София старалась сделать лицо женщины более четким. Она не имела ни малейшего понятия, где находился этот склад, но было бы расточительно для Сна не воспользоваться тем, что он ей дает. У женщины оказалось узкое лицо с узким носом и узкими глазами…

… и Сон угасал вокруг нее. Вдохнув два раза, София снова обнаружила себя окруженной дверьми Сна. Она медленно развернулась. Дверь, через которую она вошла, растворилась. Сон исчез.

Такое было невозможно. София вошла в Сон и вернулась из него в мир бодрствования. Она не возвращалась к дверям Сна. И она уверена, что нельзя покинуть Сон, не пожелав этого или не получив в нем испуг.

София приблизилась к ближайшей двери, но остановилась перед тем, как дотронуться до нее. В голове промелькнула будоражащая мысль — «что, если я теряю свой дар?». Но это была нелепая, возмутительная мысль, даже не стоящая размышлений. Произошло что-то еще. Что-то…что-то невероятное, что-то вызванное границами Сна, пределами возможностей Видящего и местом, где они соприкоснулись. Она перестала размышлять и вместо этого потянулась за дополнительной информацией к ближайшей двери.

София не удосужилась внимательно изучить детали этого сна, а вместо этого искала образы в его сердце. На табурете сидел человек и считал банкноты, складывая их в кучу на невидимом столе. Когда она двинулась по кругу, чтобы рассмотреть лицо человека, Сон начал сдвигаться, исчезая в дымке, и она снова оказалась окружена дверьми.

Что ж. Давайте найдем причину. Сны показывают то, что может произойти, если обстоятельства не будут изменяться. Сон может противодействовать, если будут предприняты определенные действия. Значит, Сон, что исчезает до того, как на него воздействовали — это Сон, возможности которого были уничтожены, хоть я и узнала о них. Нет. Потому что я узнала о них. Уничтожены кем-то, кто способен изменять события, кто знает то, что я вижу. Кто-то…

Она ахнула, и ее Видящее Я сделало то же самое, потрясая концентрацию настолько, что последней ее мыслью перед тем, как подняться из Сна, стало: «О, нет. У него свой личный Видящий».

Глава одиннадцатая, в которой София обнаруживает, что у нее есть противник с такими же способностями, как у нее

София села на кровати и зажгла лампу дрожащими руками. Ну конечно. Как глупо с ее стороны не понять этого раньше — но тогда, в свое время, в Военном Министерстве она всегда была той, кто разрушал Сны Наполеоновских Провидцев. Она никогда не была с другой стороны подобного соревнования и никогда не знала, как себя чувствовал Провидец, чей Сон она перехватывала и изменяла. Неуверенность и страх окутали ее, и понадобилось некоторое усилие, чтобы убедить себя в том, что эти чувства неразумны. Она знала, что именно делает неизвестная Видящая, потому что раньше сама делала это много раз. Ей просто нужно поработать над тем, как помешать той Видящей вмешиваться в ее Сны.

София снова легла и приготовилась медитировать. Первый шаг в разрушении Сна — знание того, о чем твой враг вероятнее всего будет видеть Сон. Лорд Эндикотт знал, что она настроила свое Око на его операции по фальшивомонетчиству, и проинформировал свою Видящую медитировать на Сны Софии, которые относятся к нему. Это создаст двери, раскрывающие то, что Видит София, и тогда есть смысл сказать лорду Эндикотту, например, переместить партию поддельных банкнот с одного склада в другой, или предупредить его людей не передавать поддельные банкноты определенным лицам. Это сложно, потому что нет способа узнать, в какую из множества дверей Сна войдет София, но если его организация достаточно большая, как она думает, то у него хватает способов, чтобы сделать это.

Но о Снах, что исчезают до того, как она может ими воспользоваться… вражеская Видящая должно быть нашла способ предугадать, какую дверь София выберет перед тем, как войти, и может полностью предотвратить это действие, не давая Софии Увидеть ту дверь. Она никогда не слышала о таком раньше.

На мгновение страх заставил потерять концентрацию, поэтому София сфокусировалась на своем дыхании — воздух, входящий через ноздри, и выходящий ртом — пока все ее тело не стало резонировать в унисон с ее легкими и сердцебиением. Вражеская Видящая была сильна. Она точно была опытна. Но София так же была мастером своего дела, и мысль о противостоянии кому-то, кто был ее коллегой в тех аспектах, в которых никто ранее не был… на самом деле волновала и захватывала. Она использует другой подход, и это позволит ей прийти к той Видящей. «Покажи мне моего врага», — сказала она себе и провалилась в Сон.

София надеялась, что одна из дверей Сна покажет ее врага, но она знала слишком мало о женщине, которой повезло оказаться с ней на одном поприще. Двери Сна, как обычно, отображали картины, относящиеся к подделке денег. Несколько минут София стояла и смотрела на них. Если вражеская Видящая достаточно сильна, чтобы заставить эти Сны раствориться до того, как София войдет в них… значит медлить нельзя.

Но ничего не произошло. Двери просто окружали ее со всех сторон, оставаясь неподвижными, за исключением форм на их поверхностях. То есть, или восприятие Видящей не дотягивалось так далеко, или она играла с Софией. Софии хотелось верить в первую версию. Тогда, давайте экспериментировать. Она выбрала дверь с расплывчатым изображением пресса, — пока она экспериментирует, она попробует дотянуться до самого высоко висящего плода, — и с легкостью прошла сквозь нее.

В этом Сне пресс был костлявым паукообразным существом, передвигающимся по паутине из проводов, которые вели к невидимым стенам со всех сторон. София скрестила руки на груди и стала ждать. Ничего не происходило. Она сделал шаг…

…и снова оказалась окружена дверьми. Она сделала несколько шагов, пытаясь сохранить баланс. Это произошло более неожиданно, чем в прошлый раз — слишком резко, чтобы увидеть какую-то другую сторону Сна, что могла бы привести ее к Видящей или к прессу. Она быстро развернулась и прошла в дверь, выбранную наугад. София обнаружила себя в таверне и увидела мерцающее движение, когда банкнота переходила в другие руки…

…Сон исчез. Ее спящая личность ответила на учащенное сердцебиение ее Спящего тела, возникшим страхом. Если она не найдет чего-то, за что сможет зацепиться и проследовать ко Сну врага… София успокоилась и начала входить в дверь за дверью, пытаясь использовать любую мысль: обращая пристальное внимание на центральные объекты Сна, фокусируясь на окружающих вещах, идя в сторону стен и позволяя им создавать тоннель вокруг себя. Ничего не работало. Раз за разом Сон растворялся, один за другим, пока ей не стало плохо. Затем дверей больше не осталось.

София согнулась и положила голову между колен, тяжело вдыхая, потом вспомнила, что у нее есть настоящее тело, которое не так измученно, и у которого не кружится голова: и проснулась. Сердце продолжало учащенно стучать, а пламя лампы было окружено кольцами, они исчезли только после того, как София несколько раз быстро поморгала.

Она снова легла и уставилась в потолок. Вражеская Видящая была более опытной, чем София. Она знала как скрыть свое присутствие, поэтому София не могла использовать Сон, чтобы пройти к ней. София потерла глаза. Хорошо. Ей просто нужно пойти туда с другой стороны. Возможно она не может преследовать свою добычу через Сон, но ее Сны были привязаны к бодрствующему миру, и не было причины, по которой хотя бы один из них не мог дать ей больше информации. Кроме одного, который был ложным.

София встала с кровати и оделась. Ей нужно было прервать свое пребывание здесь. Было около одиннадцати часов, и если она позовет Битон помочь ей одеться, это поднимет вопросы, которых ей хотелось бы избежать. Поэтому она нащупала в темноте простое платье и прочную обувь, нашла тяжелый серый плащ с объемным капюшоном и на цыпочках спустилась вниз. Узкая дверь на лестницу первого этажа скрипнула, когда София открывала ее, но поблизости не было никого, кто мог бы услышать ее, и она тихо вошла в тускло освещенный зал, ведущий в комнаты на кухне.

Здесь кто-то мог не спать, ожидая возвращения Левиса и Сесси после вечернего времяпровождения с друзьями. Холл пропах ужином и воском свечей. Последний запах возник из-за дюжины свечей, горящих за стеклянными щитами в столовой для прислуги. В центре комнаты стояла потрескавшаяся дубовая столешница, на которой в данный момент не было скатерти или кухонных принадлежностей. В дальнем конце сидели трое мужчин, играющих в карты, и у каждого напротив была стопка монет.

Саймон поднял голову, когда вошла София, затем бросил карты на стол и поднялся. Двое других среагировали медленнее: дворецкий Тревис вытер руки о бриджи, в то время, как кучер Питер толкнул свою кучу монет, надеясь скрыть ее от внимания Софии.

— Госпожа Уэстлейк, мадам. — Произнес Тревис. — Я могу что-нибудь для Вас сделать? — он снова вытер руки о бриджи, и София увидела капли пота на его залысине. Она, конечно, никогда не приходила под лестницу до этого и не знала, разрешено ли персоналу играть в азаратные игры, но трое мужчин вели себя как дети, таскающие пирог, пока не видит повар. Ладно.

— Мне нужна повозка, Тревис. И фонарь, — сказала София. — Мне нужно отбежать по делам.

— В одинадцать часов, мадам? — выпалил Тревис и побледнел, когда София подняла брови на его замечание.

— Не помню, чтобы разрешала тебе задавать вопросы по поводу своих действий. — Ответила Она. — И по сути, будет лучше, если вы… — София обвела взглядом всех троих мужчин, — не будете ни с кем обсуждать происходящее сейчас. Верю, что не будете. — Ее предложение зависло в воздухе, и она стала ждать.

Тревис прочистил горло.

— Да, мадам, — сказал он. — Питер, приготовь повозку. Саймон — фонарь для госпожи Уэслейк.

Питер кивнул, украдкой убрав монеты со стола, и покинул комнату, больше не взглянув на Софию. Саймон, быстро переведя взгляд с Тревиса на Софию, оставил свои монеты на столе и последовал за Питером. Тревис и София остались с глазу на глаз. Она никогда не видела высокого сутулого мужчину таким растерянным.

— Вы приятно проводите вечер? — спросила София. Она не могла сдержаться. Просто он выглядел таким виноватым, что было тяжело не поддеть его. Если Левис и запрещал азаратные игры, то она оставила это без своего участия, так как он сам получал удовольствие, делая хорошие ставки, но пока эти трое мужчин боялись, что она может сдать их, она могла чувствовать себя уверенной в том, что ее поездка останеться в секрете.

— Верно, мадам. — Ответил Тревис. Казалось он восстанавливает самообладание. Они стояли в тишине, пока Саймон не вернулся с фонарем и не вручил его Софии.

— Прошу прощения за вторжение. — Сказала она. — Пожалуйста, не утруждайте себя, мне не нужно сопровждение. — Она снова поднялась наверх и стала ожидать в холле. Если Левис и Сесси вернуться домой рано… Нет, они не вернуться на пару часов, да и Билингсгейт не так далеко. Да, до них несколько миль, но это вообще ничего. Она могла бы заняться расследованием о предполагаемом торговом доме, узнать, почему ее Сны терпят неудачу, и вернуться раньше всех, но эти три человека знали, что она уходит.

Спустя пять минут, нервничая, что может быть обнаружена, София открыла дверь и посмотрела на Питера. На Ганноверской площади еще не было газовых ламп, только обычные, которые мерцали, как будто они тоже дрожали от холода. Свежий и влажный запах надвигающейся метели забивал запах Лондона, обещая белое Рождество. Зима оставлась поблажливой: лишь немного снега, чтобы быть красивой, не вызывая неудобств. София закрыла дверь и продолжила ожидание.

Наконец-то дверь открылась, и Питер заглянул внутрь. Он тоже кутался от холода: полосатый шерстяной шарф был несколько раз обмотан вокруг шеи, а его тяжелое пальто делало его громоздким.

— Мадам, повозка готова. — Произнес он.

София забралась с его помощью в карету и расправила свой плащ.

— Причал Энд Лейн, к северу от Биллингсгейт. — Сказала она хмурому Питеру.

— Это не то место, куда должна ходить леди, особенно в такое познее время. — Сказал он. — Вы уверены в этом?

— Конечно уверена. — Ответила София. — И так как ты будешь рядом, чтобы защищать меня, мне нечего бояться, не так ли?

Питер засунул руки в карманы пальто, которые были широкими и глубокими, достаточно большими, чтобы с легкостью спрятать в них пистолет.

— Будем надеяться, мне не придется этого делать, мадам. — Он закрыл дверь, взобрался на место, и карета с резким толчком двинулась вперед. София снова уселась на свое место и наблюдала, как мимо проплывают улицы. Фонари отбрасывали полоски света на ее руки в красных перчатках. Ей нужен был план.

Что же, вряд ли кто-то будет в торговом доме так поздно вечером, и, должно быть, будет мало прохожих, потому что многие соседние здания являются предприятиями — ей следовало разузнать получше, когда адрес был отчетлево Виден, поэтому сейчас она была в бешенстве от того, что вражеская Видящая ее одурачила. Не важно. Она найдет путь к зданию и узнает, почему ее Око потерпело неудачу. Потом она…. Ладно, она решит, каким будет ее следующий шаг после того, как осмотрит здание.

Карета Бранхемов была хорошо подпружинена, и ее лишь немного трясло на неровной каменной дороге. София готовилась к медитации, что было сложновато сделать из-за движения кареты. «Покажи мне будущее, в котором я найду путь к дому», — сказала она себе, а затем провалилась в Сон и начала искать нужную дверь.

На мгновение она забеспокоилась, что там попрежнему не будет дверей, но ее Спящий мозг призвал больше, чтобы заменить те, которые уничтожила вражеская Видящая. Большинство из них всё ещё относились к подделке банкнот, но некоторые из них содержали картины, которые было сложнее распознать, указывая на то, что ее медитация сгенерировала новые возможности. София пошла взглянуть на них, используя свой инстинкт, чтобы воплотить их там, где они могли быть, и обнаружила себя напротив двери, на которой была лишь одна ручка по центру, серебрясь в небытии Сна. У дверей Сна никогда не было никаких деталей. Таковым было содержание Сна. София положила ладонь на дверь и была втянута в нее.

Она стояла на узкой аллее между зданиями: они были похожи на детские рисунки, обведенные жирными линиями черных чернил. Окна грубо смотрелись на их фасадах. Они стремились вверх над ее головой, пока не исчезали в облаках, которые, как для настоящих, были слишком низко. София посмотрела на другую сторону: длина аллеи стала несущественной, всего несколько футов в обе стороны от нее, и когда она повернулась, чтобы увидеть рисунок позади себя, он так же стал невзрачным. Итак, лишь одна из этих конструкций имела значение.

София повернулась, чтобы еще раз увидеть первое здание, и сделала шаг к нему, чтобы разглядеть его получше. Все расплывалось так, если бы она видела это через воду, в которую швырнула камень. София стояла неподвижно, боясь, что оно может полностью раствориться, но все вернулось в статичность, и у нее возникло чувство, что мерцающее движение было частью того, что ей было нужно от Сна. Поэтому она сделала еще один шаг, а затем еще один, и с каждым шагом волны становились более сильными, но так же сжимались, до тех пор, пока не оказывались в центре, на толстой бочке возле двери.

София успокоилась и потянулась к бочке, выводя ее в фокус, и, когда она это делала, ее картинка накренилась и покачивалась, пока она смотрела на одно из верхних окон. Оно расплывалось, а затем из детского рисунка превратилось в настоящее окно в деревянной раме, что когда-то была покрашена в белый цвет, а сейчас была поцарапана и потрескана. Одна часть стекла отсутствовала — София заглянула внутрь и увидела, что будет легко дотянуться к защелке свозь отсутствующее стекло. София осмотрелась более детально. Она смогла бы открыть окно без каких-либо проблем. И так: аллея, бочка, окно. Весьма вероятно, что это будет труднее, чем показал Сон, но она была уверена, что сможет справиться с любыми сложностями, которые могут возникнуть.

София отпустила Сон и потерла глаза. Еще один, в качестве меры предосторожности, как она думала, и обнаружила, что Сон был наполнен лицами. Она вошла в него и увидела себя в конце переулка, смотрящую на карету, что подъехала к концу соседней улицы. Безликие люди сновали в обе стороны. Ни один не смотрел в ее сторону. Гораздо больше людей, чем она могла представить, когда-либо гуляющих по этой улице в мире бодрствования.

София наблюдала и ждала, пока толпа не поредела, и в конечном итоге остался лишь один человек, чье лицо мгновениями становилось четким. Его шаги замедлелись, затем он повернулся к Софи, поднял руку, и в ней появилась тяжелая палка. София заставила его замереть и обошла вокруг него, изучая его, а затем поднялась из Сна и начала дышать медленно и глубоко, пока головокружение не отступило.

Скорее всего она провела слишком много времени во Сне этой ночью, и утром ей придется за это расплачиваться, но никто не говорил, что ей нужно будет рано вставать, и она ничего не планировала на день до самой вечеринки у герцога. Софии определенно простят, если она поспит чуть дольше и наберется сил для вечерних танцев и разговоров — ох, ей еще предстоит Видение для герцогини. Почему она согласилась сделать это публично… Ей пришлось, и не было смысла сожалеть, что уже ничего нельзя изменить.

Мистер Рутледж о чем-то говорил — что они обсуждали? Она не могла вспомнить, но он сказал это в ответ на один из ее комментариев. Это заставило Софию почувствовать вину так, если бы он говорил об ее исключении из Военного Министерства и знал что-то о ее секретной кампании по свержению лорда Эндикотта и восстановлении ее репутации. У него было сверхъестественное умение смотреть в самое сердце ее слов и отвечать на них, помогая ей лучше понять саму себя. Он был… Вообще-то она думала о нем достаточно часто, верно? Она ждала возможности увидеть его и ощутить то приятное чувство, когда он был рядом… София, ты влюбляешься в него, не так ли?

Эта мысль заставила ее покраснеть. Верно, он порядком старше нее, но это не столь важно. Лорд и леди Монтклэр, к примеру, были весьма счастливы, не смотря на разницу в возрасте. А мистер Рутледж был умен, разделял ее интересы и был красив, не смотря на свой немодный наряд… Почему она не может испытывать к нему симпатию? Скорее всего, его интерес к ней тоже говорит о том, что мистер Рутледж испытывает к Софии чувства более глубокие, чем просто дружба.

Она снова залилась румянцем. Как неловко, после того, как она часто заявляла о своем намерении не выходить замуж повторно, если подумать — ладно, она сможет выдержать дразни Сеси, а в обществе нет никого, возможно, кроме леди Даверил, кто бы критиковал ее за то, что она в него влюбилась. Лишь одной мысли было достаточно для учащения ее сердцебиения.

Она прижала к щекам свои руки в перчатках. Будь здравомыслящей. Скорее всего, это ничего не значит. Хотя он и искал часто ее компании, но никогда не намекал то, что чувствует к ней что-то, кроме дружеских чувств, и без сомнения, был бы смущен узнай он, как нелепо обернулись ее мысли о нем. Нет, мистер Рутледж был всего лишь другом и останется другом, и они оба будут радоваться этому. Один из них так точно.

София прижалась к ткани капюшона, чтобы остудить щеки, и увидела, как они приближаются к перекрестку возле причала Энд Лэйн, который она видела во Сне. София наклонилась вперед и сказала:

— Продолжайте ехать до конца улицы, а затем поверните. — Холодный воздух подул ей в лицо, вызывая озноб в руках и щеках. Она сжала на коленях руки в розовых шелковых перчатках. Теперь ничто не остановит ее, чтобы узнать правду.

Глава двенадцатая, в которой София делает карьеру в качестве взломщика

Причал Энд-Лэйн был узким, но расширенным достаточно для того, чтобы сумела проехать одна карета. София надеялась, что это была сквозная улица, а не тупик. Еще более горячо надеялась, что они не встретят никого, едущего им навстречу. Без единого домовладельца, который поддерживал бы освещение на улице, было темно, и её не покидало ощущение, будто цель Софии была в том, чтобы приехать сюда и разобраться, как защитить себя от внезапного нападения.

Деревянные конструкции, стоящие линиями по обе стороны дороги, провисали, будто в депрессии, и хотя они не казались такими захудалыми, как могли бы, потому что были заброшены, выцветшие серые двери помогали представить, какими те виделись, когда были новыми. Пара вывесок говорило, что у здания построены под магазины. Предположительно, если знать достаточно, чтобы найти дорогу сюда, то можно найти и нужное здание.

Улица была пустой, как и надеялась София. Она была в этой части города лишь однажды, знакомясь с достопримечательностями, было это в два часа дня, а не в раннюю полночь, и она могла лишь представить, как они выглядят сейчас. Карета проехала мимо нескольких человек, сгорбившихся от холода, не выказывающих к ним никакого интереса. Но был другой человек, гуляющий один. Он посмотрел на Софию, и она рефлекторно отшатнулась назад, чтобы ее не было видно. Она не могла понять чего так сильно испугалась.

Связка тряпок, торчащая в промежутке между двух конструкций, зашевелилась, позволяя увидеть мужчину, вжатого в самого себя, так что он смог уместиться в маленьком пространстве. София осознала, что до сих пор сжимает руки и заставила себя расслабиться. Она видела вещи куда-более ужасные, случавшиеся с людьми на войне. Все же вид человека, втиснутого между зданий заставил ее почувствовать себя больной и испуганной.

София села и внимательно смотрела вокруг, пока не увидела вывеску с головой овцы и имя, неразборчивое в тусклом свете луны. Кроме того, дом ничем не отличался от своих братьев, кроме того, что дверная ручка была медной вместо железной. София не знала, было это значимо или нет. Они проехали этот дом, и Питер развернулся в конце улицы, чтобы остановиться.

— Мадам, что прикажите делать дальше? — спросил он.

— Подожди минутку. — Фасад дома Уиттерса не напоминал здание, которое она видела во Сне, а это предполагало наличие иного пути. София вышла из кареты и прошлась по улице. Здесь было холодно, так близко к Темзе, где дувший ветер уносил запах реки. На улице не было ни одного фонаря, лишь свет луны, которая скоро затянется грозовыми тучами, но не очень скоро — это не повлияет на планы Софии. У нее еще много времени.

Она шагала по улице, пока здания причала Энд Лэйн не остались позади — какое громкое имя для такой обычной увядшей улицы — до узкого переулка, который, казалось, шел паралельно ей, ее большей части, если не по всей ее длине.

— Жди здесь, — сказала София Питеру. — Чуть позже на тебя попытается напасть мужчина, но если ты поднимешь тревогу и покажешь ему свой пистолет, я уверена, что он убежит. Он из тех, кто нападает на слабых и убегает от сильных.

Она достала фонарь из кареты и повесила снаружи. Из-за мерцающего света Питер выглядел чрезвычайно нервным, но он ничего не произнес, когда она вошла в переулок со своим фонарем, который держала к себе так близко, как могла. Фонарь отбрасывал причудливые тени на стены, вдоль которых двигалась София, и заставлял окна верхних этажей, те, в которых стояло стекло, мерцать, как призраки, сопровождающие ее во время прогулки. На нижнем ярусе не было окон, и никаких опознавательных знаков. Глухие стены казались узким каньоном, в котором София задыхалась. Она обняла себя на секунду, потирая руки от холода, и продолжила путь.

Переулок был полон мусора: поломанные ящики и разбитые бутылки, а так же замерзшие останки собак и котов. София обошла кучу ткани, которая, как она страстно надеялась, никого не скрывала, и напоминала себе почему она здесь, пытаясь сохранять спокойствие, которое она всегда чувствовала во Сне. Так подумать, то здесь, на дне переулка, здания и вправду, казалось, удленняют дорогу до самого неба, и София твердо устремила свой взгляд вперед.

Было неприятно находиться в месте настолько похожем и в то же время непохожем на то, что она видела во Сне, и тогда она поняла, что не знает, сможет ли она узнать Виттерса сзади. София не удосужилась посчитать сколько дверей от конца улицы до ее цели, и ей придется повторить все свои шаги назад по улице и встретиться с теми суровыми зловещими людьми, чье безразличие не могло не улетучиться, увидев, что она одинокая беззащитная женщина.

София на мгновение остановилась, опуская фонарь, и почти впадая в отчаянье. Это была самая бредовая идея из всех, что приходили ей в голову. Сейчас она могла бы быть дома, в безопасности в своей постели, вместо того, чтобы бродить по грязному переулку с бесполезной целью, которая, без сомнения, ни к чему не приведет.

Что-то зашевелилось позади Софии, и она развернулась, выставив перед собой фонарь, как талисман. Собака, настолько болезненно худая, что можно было видеть ее ребра даже на расстоянии десяти футов. Собака стояла между двумя зданиями и скулила на нее. София замахнулась фонарем.

— Фу! — выпалила она, махая фонарем в надежде, что пес убежит. София читала о диких собаках, нападающих на людей, и пускай эта выглядела достаточно дружелюбно, ее появление могло быть ловушкой.

Пес снова завыл на нее, а затем захромал прочь по переулку, в сторону, где возле кареты ожидал Питер с пистолетом. София расслабилась и опустила лампу, развернулась и посмотрела более внимательно на избитую деревянную стену рядом с собой. Это напомнило ей о том, что она видела во Сне, хотя выцвевшие серые доски мало напоминали черно-белую конструкцию, созданную ее Сновидящим умом. София посмотрела наверх и увидела, прямо над головой, окно, в котором отображался скудный свет странной формы, так, если бы отскутствовала часть стекла. Это должно быть верным зданием. София отказалась рассматривать альтернативу.

Она осмотрела мусор, сваленный в переулке, и увидела пустую бочку, прислоненную к куче кирпечей. Странно найти кирпичи в месте, посмтроенном в соновном из пиломатериалов, но София не слишком раздумывала над их наличием. Она взяла бочку и, с небольшим раскачиванием вытащила ее из кучи и положила сверху, а потом покотила ее к месту, прямо под окном. Перевернуть бочку не составило труда. Так же она казалась достаточно крепкой, чтобы выдержать вес Софии, так что она поставила фонарь на пол и взобралась на бочку.