Ухаживания на скорую руку

Глава 6

– Дэниэл! – изумилась она. – Что ты здесь делаешь? – Стоило ей увидеть Стрэйхена, как она сразу же почувствовала себя лучше.

Он дьявольски обольстительно улыбнулся.

– Тренировка закончилась, и мне было совершенно нечего делать. Поэтому я решил съездить в Бостон и разузнать, что творится в мире.

– Лучше не спрашивай. – Ния изобразила на лице недовольную гримаску, не успев даже задаться вопросом: а стоит ли посвящать Дэниэла в свои проблемы?

Насмешливая улыбка мигом пропала, стоило Стрэйхену уяснить, что у Нии неприятности.

– Что-нибудь случилось?

– Да так… ничего особенного. – Чтобы Дэниэл ей поверил, так долго колебаться не стоило.

– Послушай… – Выглянув за дверь, он увидел сотрудников журнала, возвращавшихся с обеда. – Я надеялся добраться до твоей редакции пораньше и отвезти тебя на ленч. Но ты скорее всего уже поела. Найдется тут поблизости местечко, где ты сможешь выпить кофе, пока буду есть я?

Ния решила на время позабыть о своих неприятностях.

– Судя по всему, ты прямо-таки умираешь от голода. А ведь я раньше думала, что все твои помыслы сосредоточены на одном только баскетболе. Придется внести соответствующие коррективы. – Приняв решение, она потянулась за сумочкой. Вот человек, с которым ей хочется посидеть за столом в ресторане!

– Есть такое местечко. Оно на Маркет-плейс. Так или иначе, мне все равно бы пришлось посетить это заведение, чтобы написать заметку о нем для июньского номера.

– Это же мой номер! – Дэниэл бросил в ее сторону весьма красноречивый взгляд. Ния ответила ему тем же. Впрочем, словно по обоюдному соглашению, они решили эту тему не обсуждать. Вместо этого Дэниэл легонько подтолкнул Нию в спину, и они вместе направились к лифту.

– Почему у меня такое странное ощущение, будто меня используют? – спросил он, шутливо нахмурив брови.

– Правильно. А ты бы чего хотел? – в той же шутливой манере ответила ему Ния. – Если на тебя не давить, черта с два от тебя что-нибудь получишь!

– Согласен! – воскликнул он и, подхватив Нию за руку, втащил ее вслед за собой в лифт.

Они не сказали друг другу ни слова, пока ехали в лифте. По дороге на Маркет-плейс тоже хранили сдержанное молчание. Нии, однако, не требовалось с его стороны никаких объяснений. Очевидно, что он думал о ней, раз уж приехал в редакцию так вовремя, как раз тогда, когда она больше всего в нем нуждалась. Как, спрашивается, иначе он бы почувствовал ее слабость? Теперь Ния ощущала в себе спокойную уверенность, проистекавшую только от одного его присутствия. Ее руке было покойно и уютно в его крепкой ладони, которая, казалось, была создана, чтобы сделаться надежным убежищем для ее пальцев.

При входе на Маркет-плейс он остановился, не обращая внимания на то, что некоторые пешеходы узнавали его и поворачивали в их сторону головы.

– О'кей, детка, – сказал он, оглядывая длинный, вымощенный кирпичом аппендикс, на котором в два ряда располагались многочисленные магазины и закусочные. – Которая из них?

Ния указала на несколько окон, выходивших на оживленную Маркет-плейс.

– Это «Розмари тайм». Идем туда. – Она пошла впереди, и скоро перед ними открылась арка ажурного фойе, из которого можно было пройти сразу в три магазинчика. Миновав их гостеприимно распахнутые двери, они оказались в дальнем конце коридора, откуда вверх шла витая металлическая лестница. Поднявшись на второй этаж, где пролет лестницы делал крутую спираль и упирался в металлическую же площадку, они оказались перед входом в ресторанчик. На передний план сразу же выступил Дэниэл, который, перемолвившись несколькими словами с хозяйкой, попросил у нее самый уединенный в заведении столик.

– У меня есть столик, мистер Стрэйхен, – сказала хозяйка, чье лицо буквально расцвело при его появлении, – и как раз такой, какой вам нужен. Его сию минуту накроют. Не желаете ли подождать в баре?

– Спасибо, но мы постоим здесь, – сердечно улыбаясь, произнес Дэниэл, после чего повлек за собой Нию в уютный небольшой альков, находившийся неподалеку от закутка, где временами скрывалась хозяйка. Тут ему пришла в голову мысль, что Ния, возможно, хочет пить.

– Извини, Ния. Может, выпьешь чего-нибудь?

– Нет. Мне и так хорошо. А выпью я тогда, когда мы усядемся. – Она прищурилась и стала наблюдать взглядом хищницы за хозяйкой. – Интересно, сколько времени они заставят нас ждать? Скорость обслуживания – важный показатель для ресторана любого уровня.

– Постой хоть минутку спокойно, – попросил ее Дэниэл. – Надеюсь, ты не собираешься доставать прямо сейчас записную книжку и заносить в нее свои наблюдения с видом профессионального сыщика?

Смех Нии был самым что ни на есть настоящим. Даже утром она не чувствовала себя беззаботнее. Образ, описанный им, показался ей безумно смешным! Дэниэлу, в свою очередь, ее смех пришелся весьма по нраву.

– И часто вы этим занимаетесь?

– Обыкновенно я надеваю еще шляпу, как у Шерлока Холмса.

– Я не об этом. С какой регулярностью вы проводите ресторанные рейтинги?

– Да когда как. Этому у нас не уделяется большого внимания. Такого рода задания нам дают время от времени, но мы стараемся выполнять их строго в порядке очередности. Если рестораны начнет посещать один и тот же сотрудник редакции, его очень скоро станут узнавать.

– Я тоже об этом подумал. Существует ли опасность, что тебя здесь узнают и, соответственно, окажут прием на самом высоком уровне?

Ния наморщила носик.

– У меня незапоминающееся лицо… Да и смотреть я стараюсь в пол. Нет, здесь меня, кажется, не узнали. – Тут она помолчала и снова расплылась в улыбке. – А ведь ты гораздо популярнее! Неужели ты не волновался, когда представлялся хозяйке ресторана? – повернула она против Дэниэла его же оружие.

– Мне не нужно было ей представляться, – произнес Дэниэл зловещим шепотом.

– То-то и оно. Недаром нас держат на этих задворках.

– В этом есть свои преимущества.

– Да? – Когда рука Дэниэла обняла ее за талию и притянула поближе, она не стал сопротивляться. Не стала она возражать и тогда, когда он склонился над ней и поцеловал в губы. Ощущение от поцелуя, его вкус были великолепны.

– Это за что же мне такое?

– За то, что ты согласилась пойти со мной на ленч.

– Конечно, согласилась. Я же не обедала.

– Ты? Не обедала?

В этот момент последовало вмешательство со стороны хозяйки, которая, помявшись, осведомилась:

– Мистер Стрэйхен? Извините, что называется, за беспокойство, но ваш столик уже накрыт.

Дэниэл приобнял Нию за плечи, после чего они отправились вслед за хозяйкой к заказанному столику. Ния не сразу сообразила, что Дэниэл отстал от нее – и весьма основательно. Она заметила его отсутствие, лишь когда оказалась у предоставленного в их распоряжение углового столика и оглянулась. Ее эскорт находился в противоположном конце ресторанного зала, где обменивался рукопожатиями с весьма полным господином, которому, чтобы похлопать Дэниэла по спине, пришлось подняться со своего стула. Множество глаз не выпускали эту парочку из поля зрения, наблюдая за их несколько театральными жестами.

– Извините, – пробормотала хозяйка, обращаясь к Нии. Хозяйка явно испытывала неловкость от излишне резвого поведения ее постоянного клиента. – Представляю, насколько вас все это раздражает.

– Все нормально. – Ния даже изобразила на губах улыбку – правда, в ней имелась изрядная доля печали. Она стала понимать, что подобные встречи – неотъемлемая часть жизни Дэниэла. Она выбрала себе место лицом к залу, надеясь, что спина Дэниэла словно щитом загородит их столик от любопытных взглядов и положит конец всяческим вторжениям.

Их столик находился рядом с огромных размеров окном, позволявшим гостям созерцать Маркет-плейс сверху. На этом зрелище Ния и сосредоточила свое внимание, с отсутствующим видом поглядывая на толпы сновавших внизу покупателей. Тем временем Дэниэл, которого на пути к столику остановили еще раз, наконец к ней присоединился.

Его собственные извинения были не то что написаны, а отпечатаны на лице. Кроме того, он, казалось, был раздражен или – хуже того – зол, если, как решила Ния, вздувшиеся желваки его скул вполне могли служить индикатором его настроений.

– Здешних посетителей можно назвать худшими из эгоистов. – Глаза Дэниэла метали молнии. – Все они прекрасно видели, что я пришел с дамой, предполагали, что я скорее всего голоден, тем не менее они чувствовали себя вправе останавливать меня и со мной разговаривать.

– Ты что, знаешь кого-нибудь из них?

– То-то и оно, что не знаю! – Дэниэл по мере возможности старался говорить тихо.

– Ты был вежлив до приторности.

– Приходится. Но такого рода приставания подчас бывают обременительны. Эти люди, совершенно очевидно, поклонники брейкеров. Я могу, разумеется, постараться от них отделаться под тем или иным предлогом, но не обращать на них внимания вовсе не имею права. Все это является частью игры, частью моей работы.

Неожиданное появление у их столика мальчика заставило собеседников замолчать и посмотреть в его сторону. На вид парню было лет десять или одиннадцать, он носил костюм и галстук и был до чрезвычайности бледен – должно быть, от смущения.

– Дэн… – начал он прерывающимся от волнения голосом, – не могли бы вы… хм… дать мне автограф?

Подобно ребенку, который учится ходить и двигается, держась то за один предмет, то за другой, пока не упирается в стену, парень говорил, запинаясь и делая длинные паузы между словами. Но по мере того как его речь набирала силу и уверенность, слова начали вылетать из его уст со все возрастающей скоростью, догоняя и перегоняя друг друга.

– Мои мама, папа, да и я тоже, приехали сюда из Бенгора на уик-энд. Сегодня днем мне нужно сходить к доктору – у меня есть направление, а на вечер у всех нас есть билеты на сегодняшнюю игру. Вы можете подписаться здесь? – Тут он был принужден замолчать, поскольку выработал весь кислород из легких. В руке мальчика была зажата ресторанная салфетка.

В его внешности было что-то такое, что заставило сердце Нии болезненно сжаться. То ли это была бледность – почти мертвенная, то ли нездоровая хрупкость… Подумать только, он прибыл аж из самого штата Мэн, для того чтобы сходить к врачу! Встревоженная, Ния вопросительно взглянула на Дэниэла.

Тот, должно быть, вполне разделял беспокойство Нии, поскольку обратился к парнишке с теплой и самой искренней улыбкой на губах:

– Разумеется, сынок, я дам тебе автограф. Но мы поступим так. – Тут он обнял мальчишку за плечи и повернул его к хозяйке ресторана. – Ты пойдешь и попросишь эту женщину дать тебе почтовую открытку с изображением этого ресторана, а потом принесешь ее мне, и я ее подпишу. – Мальчик со всех ног помчался выполнять данные ему указания.

– А если у них нет почтовой открытки с видом ресторана – тогда что? – спросила Ния, ужасно разволновавшись оттого, что мальчика может постигнуть разочарование.

– Найдут, не расстраивайся. У владельцев ресторанов обычно имеется запасец фотографий с изображением своего заведения. Они не всегда пускают их в открытую продажу, но одну или две обязательно отыщут.

Дэниэл оказался прав. Через несколько минут мальчик объявился снова и с гордостью предъявил тот самый предмет, за которым тренер его посылал. Дэниэл извлек из кармана авторучку, узнал, как зовут юного поклонника брейкеров, и приступил к составлению своего личного послания к парнишке на обратной стороне карточки.

Когда карточка была торжественно вручена мальчику, глаза у него сияли.

– Благодарю вас, Дэн. А что скажут мои приятели, когда увидят это – ух! – хрипло прошептал он, после чего повернулся и побежал к своим родителям, которые с нетерпением дожидались его возвращения. Его мать с чувством произнесла одними губами: «Спасибо вам», что в еще большей степени укрепило опасения Нии.

– Как ты думаешь, он болен?

Дэниэл пожал плечами.

– Вполне возможно. Но не слишком серьезно. Меня, знаешь ли, всегда очень трогали и волновали дети. – Он говорил, будто обращаясь к самому себе, к тому, что было глубоко скрыто в его душе. – Они так невинны, когда просят о чем-нибудь – вроде этого автографа. И ты можешь быть уверен, будь ты хоть тренером – как я, или игроком из команды юниоров – вроде Джона Доу, что мальчик эту карточку сохранит и будет любоваться ею, как святыней.

– Ты любишь детей?

– Они куда более искренние и преданные существа, нежели взрослые.

– А как же те двенадцатилетние, которые кроют тебя почем зря из задних рядов?.. – осведомилась Ния, решив слегка поддразнить его упоминанием о его же собственной жалобе.

Лицо Дэна расплылось в добродушной улыбке.

– Это уже, собственно, не дети. Это двенадцатилетние чудовища во плоти. – Сделав паузу, он пристально посмотрел на Нию, сидевшую напротив и отделенную от него пространством ресторанного столика. – Ну а ты сама, Ния, что скажешь?

– А что я?

– Что-то тебя беспокоит. Это было заметно по твоим глазам еще там, в редакции. Это и сейчас проглядывает, хотя ты тщательно пытаешься скрыть свою озабоченность за напускным оживлением.

– Ты очень проницателен – надеюсь, тебе уже об этом говорили? – спросила Ния, обескураженная его вопросом.

– Да, говорили. Это особенность моей личности. Боюсь, я уже не в состоянии что-либо с этим поделать.

– Ты стал таким, потому что изучал психологию?

– Опять ты касаешься этой темы… – проворчал Дэниэл, хотя начал разговор по поводу столь тонких материй сам. – Ответь лучше, что у тебя стряслось?

– Да так, ничего особенного… – Она нахмурилась и принялась с повышенным вниманием рассматривать белую накрахмаленную скатерть и покоившуюся на ее поверхности белоснежную пепельницу из фарфора. – Одна из моих статей наделала в определенных кругах шума. Вот и все.

– Что же в этом дурного? Шум, так сказать, лучше, чем… ничего…

Ния хмыкнула:

– Недурно сказано. А главное – справедливо. Но только для этого случая не годится.

– А что же в этом конкретном случае такого особенного?

Она подняла глаза и серьезно на него посмотрела.

– Я бы сказала, что у этого дела две особенности: первая – Джимми Мэхони. И вторая – клевета.

– Стало быть, здесь задействован Джимми Мэхони – в роли мэра… и клевета… как предлог для обвинения и судебного иска?

– И то, и другое совершенно справедливо.

– Значит, все так плохо?

Бросив в его сторону острый взгляд, который должен был подтвердить его догадки, Ния занялась изучением меню.

– Нам придется заказать разные блюда. – Она тихим голосом принялась обучать его искусству составления ресторанного рейтинга. – Ты выбираешь то, что тебе нравится, а я делаю свой заказ из блюд, названия которых отпечатаны на другой странице.

– А мы сможем при этом поделиться друг с другом? – спросил он, останавливая наконец свой выбор на лососине в кисло-сладком соусе, в то время как Ния решила заказать пирог с начинкой из крабов.

Улыбнувшись при мысли об интимном характере, который имело подобное предложение, Ния вспомнила, как он прижал ее к себе, когда они стояли в нише, дожидаясь, пока им накроют стол. Теперь к этому приятному чувству прибавилось сознание того, что он в любой момент готов ее поддержать – во всем.

– Разумеется, если мы при этом не вывалим содержимое наших тарелок на скатерть. Некоторые блюда в этом смысле весьма коварны – возьми, к примеру, спагетти или фасоль…

– Понял тебя, – произнес он с усмешкой. – Мы не станем заказывать ни того, ни другого. Кроме того, хочу тебе сообщить, что я чрезмерно аккуратен. Даже в колледже я ждал, когда на столике в столовой сменят скатерть.

– А я навидалась этих величественных ресторанных презентаций, когда на кухне заранее готовят больше, чем следует, чтобы компенсировать то, что валится на пол.

Смех Дэниэла порадовал Нию и согрел ей душу, поскольку имел отношение к тому, что происходило с ним в прошлом.

– Нет, в колледже все было не так плохо. К тому же я был лучше многих в этом смысле – ты ведь сама видела, как я ловко управляюсь с некоторыми продуктами.

– С салатом, к примеру? – подхватила Ния, напомнив тем самым о единственном вечере, который они провели у нее дома.

Он усмехнулся:

– И с салатом тоже.

– Расскажи мне лучше, с чего началось твое увлечение баскетболом. Не с того ли, что ты учился забрасывать апельсины в миску с фруктовым салатом?

– Я лучше расскажу тебе, как я жарил яичницу, подкидывая при этом на сковородке яйца. Моей матери это не слишком-то нравилось. Кстати, о глаголе «забрасывать»… – Он направил разговор в привычное русло, сопроводив этот маневр ослепительной улыбкой. – Откуда он вдруг появился в твоем лексиконе? Уж не смотрела ли ты, часом, вчерашний матч?

Ния мгновенно вспомнила о Дэвиде и ощутила легкий укол в области сердца. Так бывало всякий раз, когда Дэниэл заговаривал о баскетболе. Но если она и дальше хотела общаться со Стрэйхеном, ей необходимо было помнить о том, что он тренер. Иначе – все насмарку. Дэниэл уже ясно ей показал, что баскетбол занимает слишком большое место в его жизни, и эту игру не удастся полностью исключить из разговоров.

– Сегодня утром я просмотрела газету, – сообщила она ровным голосом. – А вчера вечером стала свидетельницей интервью, которое ты давал до начала игры.

– И о чем ты подумала?

Она занялась поисками подходящего слова, чтобы коротко и ясно охарактеризовать то, что увидела.

– Я подумала, что оно было хорошо срежиссировано.

Теперь в голосе Дэниэла можно было явственно различить вызывающие нотки.

– И больше ничего? – При этом он смотрел на нее и улыбался.

– Почему у меня такое чувство, что ты надо мной издеваешься?

Дэниэл наконец разразился смехом.

– Нет, ты просто восхитительна! Пытаешься подобрать слова, чтобы, не обидев меня, описать то, что, по большому счету, не заслуживает вообще никакого внимания.

– Неужели я сказала именно это? – мягко упрекнула его Ния.

– Ты слишком вежлива. Давай-ка я тебе помогу. Почему бы не назвать мое интервью «бесцветным»?

Ния заколебалась:

– Ну… по правде сказать, ничего нового я из него не почерпнула.

– Уж конечно.

– Но ведь ты перед собой именно такую задачу и ставил.

– Правильно.

– Тогда я вынуждена повторить: твое интервью было хорошо срежиссировано.

Дэниэл наклонил голову:

– Благодарю вас.

Ния ожила окончательно еще до того, как принесли заказанные ими блюда. На сегодняшний день нежданный визит Дэниэла стал для нее лучшим подарком. Ради этого даже стоило поддержать разговор о баскетболе… чтобы избежать другого, еще более неприятного.

– Мне кажется, я понимаю, какого рода неприятности могут у тебя возникнуть в случае, если ты станешь давать более пространные интервью, – сказала Ния. – Кстати, каков на вкус лосось?

– Очень даже. – Теперь внимание Дэниэла было сосредоточено целиком на изучении собственных ощущений при пережевывании куска, который он положил себе в рот. Он медленно и сосредоточенно жевал его, стараясь подключить к процессу дегустации все имевшиеся в его распоряжении вкусовые рецепторы.

– Мясо довольно плотное. Очень хорошее. И соус не пересластили. И кислого, и сладкого ровно столько, сколько требуется. Правда, блюдо успело немного остыть. – Он нахмурился. – Теперь что касается Джонса. – Ния без труда следила за ходом беседы, хотя темы разговора с легкостью менялись. – Не мог же я заявить во всеуслышание перед телеаудиторией, что его уже не один раз штрафовали за попытку монопольно владеть мячом. Но об этом знаем только я и он. Некоторые вещи лучше хранить в секрете… хотя бы для того, чтобы поддержать моральный дух игроков. Ведь команда – это все равно что семья. – Взгляд Дэниэла вспыхнул страстью. – Ведь ваш брат журналист тоже не любит крыть коллег на публике почем зря.

– Расскажи мне лучше о своих, – ласково попросила его Ния. Она чувствовала удивительную близость с Дэниэлом, поэтому ей было очень важно знать, как он жил до встречи с нею.

– О родителях, что ли? – спросил тихим голосом Стрэйхен. Он уже заметно поубавил пыла и казался абсолютно спокойным. – Тут и рассказывать особенно нечего.

– Немного – лучше, чем ничего.

– Надеюсь, ты не станешь ничего записывать? – мрачно бросил он, мгновенно превращаясь в настороженное недоверчивое существо.

– Почему же? Я, например, отмечу у себя в блокноте, что в этом ресторане в салат льют слишком много масла. А ты как думаешь?

Дэниэл всем сердцем желал истолковать ее совершенно искреннее оживление как доказательство невинности ее намерений. Поэтому он потыкал вилкой у себя в тарелке, откушал помидор с цикорием и сказал:

– И в самом деле. Масла многовато.

Потом он замолчал, и Ния решила, что в его прошлой жизни существовало нечто такое, от чего он до сих пор испытывал чувство неловкости. Ния ничего не знала об этом, но кое-какие соображения у нее имелись. Какой же, интересно, скелет скрывался у него в шкафу? Откуда у Дэниэла такая чрезмерная тяга к скрытности? Или он все еще ей не доверяет?

– Ты вырос в Орегоне? – начала она, осторожно нащупывая почву для разговора.

Дэниэл поднял на нее глаза:

– А ты времени даром не теряешь!

– Но ведь ты ничего мне не рассказываешь. А я люблю разгадывать тайны и по этой причине вечно сую свой нос куда не просят.

– Но что все-таки ты хочешь отыскать?

– Мне хочется узнать о тебе как можно больше.

Когда он спросил: «Зачем?» – от его голоса повеяло арктическим холодом.

Время, казалось, вернулось вспять и перенесло Нию в прошлое – в тот самый день, когда они с Дэниэлом только что познакомились. Тогда, помнится, она сидела в его кабинете и выслушивала его речи, которые он произносил таким же ледяным голосом. Неужели с тех пор ничего не изменилось?

Она ответила на его вопрос своим, который, правда, был задан куда более мягким тоном и излучал подлинную печаль, что шла прямо от сердца:

– А ведь ты мне не веришь, не так ли?

Его глаза встретились с ее взглядом. В них полыхнул неприкрытый вызов.

– А что, я могу тебе довериться?

– Можешь.

– С какой стати?

– Глупый вопрос… – Ей вспомнился их не столь уж давний разговор на подобную тему. Тогда он сказал, что доверяет ей. Но вот теперь снова. Почему? Ее сердце судорожно сжалось, столь сильно, до боли, что она сама удивилась этому.

– Тем не менее я снова вынужден его задать. – Дэниэл не собирался сдавать позиции.

Ния положила вилку – еда вдруг потеряла для нее всякий интерес. Теперь, без сочувствия со стороны Дэниэла и без того видимого интереса, который он проявлял к ней, она чувствовала себя особенно одинокой.

– Ты должен мне верить… потому… потому что ты… мне нравишься. И кроме того, – тут она отважилась на робкую улыбку, надеясь тем самым изменить и душевный настрой Дэниэла, – ты должен наконец понять, что мотивы моих поступков просты и понятны и в их основе лежит всего лишь обыкновенное женское любопытство. Тем, что ты пытаешься сохранить события своей жизни в тайне, ты лишь побуждаешь меня к поступкам, направленным на то, чтобы это любопытство удовлетворить. Бог мой! – вдруг воскликнула она, охваченная странным подозрением. – Уж не для того ли ты так скрытничаешь, чтобы еще основательнее меня заинтриговать?!

– Ничего подобного, – решительно отверг он ее предположение, начиная между тем успокаиваться прямо на глазах. – Но теперь ты навела меня на мысль, что это вполне приемлемо, чтобы удержать привязанность женщин. А я-то думал, что в вопросах стратегии выше меня никого нет…

– Дэниэл… – радостно воскликнула она, увидев, что ее тактика принесла плоды в виде ослепительной улыбки, блеснувшей у него на лице.

– Да, – шутливо прорычал он. – Спрашивай! Что бы тебе хотелось узнать?

– Ты это серьезно? – Охватившее ее волнение выделывало странные шутки с ее лицом – уголки рта почему-то самым предательским образом стали подергиваться.

– Конечно. Почему же нет? Если моя биография вдруг окажется на страницах «Истерн Эдж», я всегда смогу… – Тут он замолчал, едва не сказав чрезвычайно обидной для Нии фразы, особенно в данный момент, но она сразу поняла, на что он намекал.

– Ты всегда сможешь вчинить мне иск – так, что ли? – закончила она за него и помрачнела. – Давай, говори. Не стесняйся. Это будет не первый случай в моей жизни – ничего, уже приходилось сталкиваться.

– Чем обижаться, лучше расскажи мне о случае с Мэхони. Ведь тебе разрешено об этом говорить, не так ли? Разумеется, если это конфиденциальная информация, больше я не стану приставать к тебе с вопросами.

– Да нет. Я имею полное право рассказывать. – Ей и в самом деле давно хотелось выговориться, чтобы освободиться от охватившего ее тягостного чувства. – К тому же об этом деле немало написано в прессе.

– Как, уже? Что-то я не припомню.

– Это было давно. Если ты и читал описание этого дела, то наверняка уже про него забыл. Собственно, весь этот предполагаемый процесс так и остался на страницах газет… тогда.

– И когда же это произошло?

– Два года назад.

– Ну, и…

Ния краешком глаза заметила, что к ним приближается официантка.

– Ты будешь заказывать десерт? – осведомилась Ния, всем своим видом напоминая, что она здесь находится не просто так.

– Мне нужно с тобой поговорить, сладкое успеется, – отмахнулся Стрэйхен.

– Ну, Дэн, мне нужна твоя помощь, – настаивала она, – ты что, совсем забыл про рейтинг, мы же еще не составили мнение.

Потом они принялись шептаться, как заядлые заговорщики, и занимались этим до тех пор, пока над ними не нависла тень официантки. Ния повернулась и обратилась к ней с самым невинным видом:

– Есть ли у вас в ресторане фирменные блюда, которые вы могли бы порекомендовать на десерт.

Потом Дэниэл с Нией принялись обсуждать достоинства предложенных лакомств – тортика со свежей клубникой и шоколадного мусса с добавлением мяты. Когда заказ был сделан и официантка удалилась, Дэниэл повторил ей свой вопрос:

– Что же такое случилось два года назад? Чем так обеспокоен мистер Мэхони спустя столь долгое время?

– Я написала статью в честь первой годовщины его воцарения в Бостоне в качестве мэра.

– Звучит очень мило… попробуй-ка, – сказал он, подцепив на вилочку кусочек торта и протянув его Нии. Проследив за тем, как ее губы сомкнулись вокруг приношения, он с удовлетворением хмыкнул.

– Мммм… Вкусно. – Но что так нравилось ей в этом кусочке – его свежесть и нежность… или обезоруживающее обаяние дарителя, – осталось неизвестным.

– Ну, ты остановилась на том, что… – настоятельно потребовал продолжения рассказа Дэниэл.

– К сожалению, в моей статье не было ничего особенно милого. Я хочу сказать, что она была неплохо написана и хорошо аргументирована. Но в ней утверждалось кое-что не слишком лестное для мэра и затрагивавшее его интересы.

Из голоса Дэна мигом исчезла всякая игривость. Он нахмурился.

– Погоди-ка. Я, кажется, припоминаю. Не шла ли в твоей статье речь c некоем лакомом кусочке собственности, об участке земли на набережной?

– У вас отличная память, Профессор, – сказала Ния, в очередней раз подивившись широте его интересов. – Джимми Мэхони имел до выборов собственную адвокатскую практику и владел на паях участком земли под застройку. Через три месяца после его инаугурации по постановлению городского совета было решено выстроить там целый комплекс городских зданий – центр развлечений, торговый центр и гостиницу. Городской совет обещал предоставить застройщику значительные налоговые льготы. Теоретически мэр мог извлечь из этого контракта несомненную для себя выгоду.

– Теоретически, – согласился Дэниэл. – И ты, стало быть, так в своей статье и написала?

– И даже слишком живо… вот, закончи-ка за меня. – Она протянула ему через стол тарелочку с муссом, едва не сбив при этом стоявшую в центре вазу с нераспустившимися розами. – Я, похоже, уже сыта.

– Ты не паникуй зря. Я лично ничего страшного во всем этом деле пока не вижу. – Отведав мусса, он продолжал: – Проводилась ли пресс-конференция по застройке – для того хотя бы, чтобы в городе не было ненужных толков?

– Эти самые толки появились как раз по той причине, что Мэхони не удосужился официально зарегистрировать тот факт, что, вступая в должность мэра, он отказывается от своей доли собственности на землю. Также не было упомянуто, что он лично знает прочих владельцев и застройщика. Скорее всего в этом не было злого умысла с его стороны, а одно только недопонимание ситуации.

– Тебе, разумеется, пришлось принести извинения в прессе?

– Да, мы принесли извинения! Казалось, что они вполне его устроили. И устраивали все два года – до сегодняшнего дня! – Потом Ния коротко рассказала Дэниэлу о беседе с Биллом Остином.

В темных глазах Дэниэла полыхнул гнев.

– Мне кажется, с его стороны неэтично возобновлять старое дело, которое два года назад полюбовно разрешилось.

– Это своего рода политическая стратегия – а ты, наверное, знаешь о стратегии все. По крайней мере, право возобновить дело он имеет. Со стороны это может показаться несправедливым, но… – Поскольку теперь она еще глубже осознала всю тяжесть свалившейся на нее беды, ей только и оставалось, что уныло покачать головой. – Не хочу я проходить через все это разбирательство снова, понимаешь? Не хочу!

Дэниэл смотрел на нее в упор, и во взгляде его отражалось полнейшее понимание всех ее проблем – и еще, пожалуй, сочувствие. Все это вполне оправдывало ее усилия, затраченные на то, чтобы снова оживить неприятные воспоминания. Дэниэл почти машинальным жестом взял серебряный кувшин с кофе, оставленный официанткой, и наполнил их с Нией чашки.

– Это как-то плохо соотносится с образом «Истерн Эдж». Я всегда считал ваш журнал совершенно безобидным.

– Отсутствие уколов и острот делает периодику скучной. А скучная периодика не продается. Нет, мы совершенно сознательно вставляем в каждый номер разоблачительную статью, имеющую непосредственное отношение к самым насущным проблемам сегодняшнего дня. Но особенно мы ведем речь о фактах – часто весьма прискорбных, – но не называем имен. Редакция не имеет ни малейшего желания судиться с кем бы то ни было. В моей же статье были приведены не только ошибочные факты – хотя и не по моей вине, – но и не слишком лестные отзывы персонально о Джимми Мэхони. А он в нашем городе обладает огромной властью.

Дэниэл нахмурился и тыльной стороной ладони потер себе нос.

– В каком-то смысле я понимаю его озабоченность. С другой стороны, он, как фигура значительная, мог бы и не мараться, возобновляя довольно зыбкое дельце.

– Я очень надеюсь, что он, как ты выразился, в самый последний момент откажется от судебного преследования журнала и его сотрудников. Если теория Билла верна, Мэхони не так волнует результат процесса, как сам процеес. Стоит ему во время досудебного разбирательства добиться симпатий избирателей, как дело снова может быть приостановлено.

– Скажи, а чем, собственно, тебе все это грозит? Ну, если дело вдруг сложится наихудшим образом? – спросил Дэниэл почти нежно, но его вопрос в очередной раз пробудил самые неприятные из ее страхов.

– Не хочу даже думать об этом. – Ния закатила глаза к потолку.

– И все-таки – какие могут быть для тебя последствия?

Ния глубоко вздохнула и выразительно посмотрела на Дэниэла.

– Худшим исходом явилось слушание дела в суде. Если в результате будет еще и вынесено определение, что по причине клеветы репутация Джимми Мэхони безнадежно пострадала, то на основании определения журналу «Истерн Эдж» придется выплатить истцу весьма значительную сумму. Хотя в моей статье содержались определенные гарантии на такой случай, боюсь, что после упомянутого решения суда Антонии Филлипс придется подыскивать себе новую работу.

– Что не будет столь уж сложной задачей для упомянутой Антонии, не правда ли? – заметил он довольно бодрым тоном, в котором явно проглядывало намерение ее поддержать. Ния сразу поняла, к какой мысли он старался ее приучить.

– Нет, Дэниэл, это, конечно, не станет для меня концом света. – Она решила взглянуть на возможность потери работы более-менее рационально. – Но моя карьера от этого в значительной степени пострадает.

– Ничего. Ты, безусловно, сумеешь все восстановить, – объявил он с такой уверенностью в голосе, что Ния почувствовала себя значительно лучше. – Но ведь все это в худшем случае. Есть шансы – и довольно значительные, что дело до слушания так и не дойдет. Если Мэхони возобновляет его исключительно по политическим соображениям, он может и сам не захотеть доводить его до суда. Вдруг он проиграет? Что тогда?

«Меткое замечание», – подумала Ния и улыбнулась.

– Он и впрямь может ограничиться одним только шумом, – уверенно продолжал он, – который возникнет вокруг всей этой истории. Кстати, шум этот будет весьма полезен для него еще в одном – поможет ему напугать прочую журналистскую братию и заставит ее воздержаться от публикации порочащих Мэхони статей. Это будет еще и очень своевременно.

Ния буквально ожила, прослушав эту тираду, и заявила:

– Ты прав, Дэн. Когда ты облекаешь свои мысли в слова, я самым искренним образом начинаю верить, что все произойдет так, как ты предсказываешь. Но… предсудебное разбирательство все-таки состоится. Уж и не знаю, как я все это переживу.

Перегнувшись через стол, Дэниэл накрыл ее сжавшуюся в кулачок руку своей теплой ладонью.

– Будь спокойной и сосредоточенной и старательно подготовь все необходимые для процесса материалы. Делай свое дело хорошо – и положись на судьбу. Тем более что альтернативы у тебя нет.

Ния неожиданно для себя пришла к выводу, что судебная повестка, едва не сделавшаяся причиной нервного срыва, тревожит ее теперь все меньше и меньше. Возможно, у нее просто притупилась острота восприятия. Шок, так сказать, изжил сам себя. Но всего вероятнее, что разговор с Дэниэлом помог ей увидеть все в не столь уж ужасном ракурсе. Как хорошо было обсуждать с ним всевозможные дела. Он был так рассудителен, так хорошо умел сочувствовать. Слишком много времени прошло с тех пор, когда в моменты слабости ей на помощь спешили мужские разум и сила. Возможно, именно по этой причине – за его готовность ей помогать – она обожала его еще больше.

Ния разжала кулачок и охватила его ладонь, укрывшую ее руку.

– Спасибо тебе, Дэн, – сказала она. – Мне это было очень нужно! – В ее улыбке можно было обнаружить следы легчайшей иронии и… и нечто большее. В ней снова пробудилось женское начало, которое заново открыл в ней Дэниэл, и, хотя разум ее вопил во весь голос: «Не обольщайся!», она проявила безрассудство и не обратила на эти вопли никакого внимания.

Пальцы Дэниэла почти намертво сцепились с ее тонкими пальцами.

– Пойдем-ка, Ния. Позволь мне проводить тебя в офис.

Они снова отправились по ставшей уже знакомой дороге до офиса, но на этот раз не торопились, стараясь продлить удовольствие от совместной прогулки. Дэниэл продел ее руку через сгиб своего локтя в надежде сохранить и поддержать установившуюся между ними близость.

– А знаешь ли ты, Дэниэл, что тебе снова это удалось? – сказала Ния, испытывая мстительное желание его поддеть.

– Что именно, детка?

– Ты опять заставил меня рассказывать о себе. Так происходит всякий раз, когда мы встречаемся. Думаю, в один прекрасный день ты станешь адвокатом.

– Очень может быть, – улыбнулся Стрэйхен.

– Нет, в самом деле – в искусстве разговорить человека тебе просто нет равных. В твоем присутствии мне было так комфортно, что я просто не могла удержаться и не рассказать тебе о том, что меня волновало.

– А я и рад. – Он одарил ее взглядом, куда более теплым и нежным, чем это бывает, когда человек просто «рад». Если Ния была в восторге от второй половины дня, то Дэниэл, надо сказать, наслаждался общением с ней ничуть не меньше.

– Как было бы хорошо, чтобы мы были откровенны друг с другом. Я так много тебе рассказываю, а ты… – с упреком начала Ния. – Мне просто необходимо знать о тебе побольше. Неужели ты всегда хотел стать баскетболистом?

Он вдруг стал отвечать очень охотно, видимо, тема его устраивала.

– Представь себе, эта игра действительно нравилась мне с детства. Однажды отец повесил корзину на дерево в конце подъездной дорожки. Я радовался от души. Но что-то понял я значительно позже. Появилось серьезное отношение к игре. Баскетбол мог помочь мне заработать на учебу, да и во многом другом.

– Например?

– Например, когда я поехал в Индиану, мне была предоставлена стипендия. Если бы я ее не получил, сомневаюсь, что мне вообще пришлось бы учиться в колледже.

– Твои родители, должно быть, очень тобой гордились.

– А как же! Они и сейчас гордятся. Они вообще такие – гордые и упрямые.

Они вышли за пределы Правительственного центра и медленно побрели вниз по Тремонт-стрит.

– То есть как это? – спросила Ния, надеясь услышать наконец хоть что-то определенное.

– Мой отец в течение многих лет служил на почте, а мать преподавала музыку. Они экономили буквально на всем, чтобы дать мне возможность жить, как мне хочется.

– А у тебя есть сестры или братья? – поинтересовалась Ния, задирая голову, чтобы видеть его лицо.

– Моя мать родила девочку, когда мне было три года. Моя сестра умерла через восемь месяцев, я даже не успел почувствовать, что я теперь не один у родителей. Тогда никто не знал, отчего девочка умерла. Теперь это синдром внезапной смерти. Звучит очень страшно. И до сих пор, в общем, неизвестно, в чем там дело. Как бы то ни было, – тут он крепко сжал ее руку, словно для того, чтобы лишний раз убедиться в ее присутствии и почерпнуть из этого уверенность и спокойствие, – они не могли себе позволить потерять еще и меня. С меня просто сдували пылинки. Родители вложили в мою скромную особу все свои силы и наличные средства.

– Да уж, любили тебя, наверное, свыше всякой меры.

– Любили и тем самым портили. – Он криво улыбнулся, и в улыбке его проступила тщательно скрываемая от посторонних глаз печаль. Ния заметила это, и у нее от сочувствия к нему сжалось сердце. – Ну вот. Они квохтали надо мной до тех пор, пока… не заболела мать. Тогда наступила наша с отцом очередь сдувать пылинки с матери.

– Что с ней произошло?

– Болезнь трудноизлечимая, тяжелая. Она обрекла мою мать на жизнь в сплошных мучениях. Прогрессирующий суставный артрит. Мой отец постоянно возил ее по врачам, но, как выяснилось, необходимо было хирургическое вмешательство. – Стоило Дэниэлу заговорить о матери, как резкие черты его лица смягчились. Ния обращала внимание на любую мелочь, которая могла ей помочь понять Стрэйхена.

– Ей делали операцию за операцией, заменяя то этот, то тот сустав искусственным. И хотя ей стало полегче, передвигаться она могла теперь только в инвалидном кресле.

– Сколько же тебе было лет, когда все это началось?

– Я уже учился в школе высшей ступени. Теперь тебе понятно, отчего я изо всех сил старался учиться как можно лучше. Мне было необходимо получить стипендию, чтобы продолжить образование. Хотя из-за этого мне пришлось уехать из Салема, гордость, которую предки испытывали от моих успехов, вполне оправдывала все мои тяготы.

Они уже находились в середине Бикон-стрит и продолжали идти весьма неторопливо, не прерывая беседы.

– Все-таки я никак не возьму в толк, в чем уж так упрямы твои родители? – спросила она, вспомнив о характеристике мистера и миссис Стрэйхен, выданной им ранее.

Дэниэл посмотрел на нее чуть ли не с гордостью:

– Ну до чего же ты пробивная дама, Ния. Гнешь свою линию, что бы ни случилось, верно?

– Перестань, Дэн. Мы уже почти пришли. – И действительно, им предстояло завершить беседу в самое ближайшее время.

– О'кей. Итак, об упрямстве родителей. В тот год, когда я подписал свой первый в жизни контракт, я, естественно, начал отсылать деньги домой. И представь, довольно быстро обнаружил, что, вместо того чтобы их тратить, они все, вплоть до последнего цента, откладывали на банковский счет. Каковы?! Хотели оставить денежки своим будущим внукам. Никаких внуков, однако, у мистера и миссис Стрэйхен до сих пор не было – это уж точно. Да и будут ли когда-нибудь, одному богу известно.

– Я очень хорошо понимаю, отчего ты на них злишься, Дэн. И что же, удалось тебе хотя бы раз их в этом смысле надуть?

До сих пор ей не приходилось видеть у него на лице более задорной улыбки.

– Ну а ты сама что думаешь?

– Ладно, Дэн, не тяни. – Она тоже улыбнулась. – Что ты придумал?

– Я сам поехал в Салем и купил на их имя небольшой домик в стиле ранчо в пригороде. Я стоял над душой у строителей, когда они прокладывали по всему дому аппарели. Потом я выкинул на помойку старое инвалидное кресло и заменил его новейшей моделью с моторчиком. А еще я купил микроавтобус, полностью оборудованный и вполне комфортабельный, чтобы у них была возможность путешествовать со всеми удобствами.

– Вот здорово!

– Точно. Здорово, – заявил он нарочито сердитым голосом. – Тем более что они до сих пор кладут на счет все, что я им посылаю. Зато теперь, если я вижу нужную им вещь, я уже знаю, что делать.

– При этом ты, наверное, испытываешь весьма приятные чувства. – Она просто лучилась от гордости за него.

– А как же. – Он снова улыбнулся, но уже более сдержанно, потому что наткнулся на ее сияющий взгляд. – Теперь мне осталось только где-нибудь раздобыть им внучат…

Они наконец добрались до здания редакции «Истерн Эдж» и поднялись на лифте на ее этаж, направившись прямо в ее офис. Ния знала, что в этот день, кроме своего терпения и сочувствия, Дэниэл преподнес ей куда более значительный дар. Это был кусочек его личной жизни, его подлинной сущности, который представлял для нее тем большую ценность, что она знала: об этой стороне его бытия осведомлены очень и очень немногие. Похоже, у нее появился друг – очень умный, привлекательный и сексуальный.

Со вздохом разочарования – уж так ей не хотелось возвращаться – Ния швырнула сумочку на свой стул. И сразу же вслед за этим зазвонил телефон. Дэниэл и Ния, однако, еще не успели попрощаться. После рассказа о родителях он вновь замкнулся и не произнес больше ни слова. Хотя молчание и не было тягостным, оно подталкивало к продолжению разговора – слишком много еще вопросов не было задано, а ответов не получено. Поэтому Ния подняла палец, предлагая тем самым Дэниэлу чуточку подождать, пока она не отделается от того, кто ей звонил.

По иронии судьбы, звонившим оказался литератор из Вермонта Томас Рейсс – еще один «завидный жених Восточного побережья», с которым у нее имелась договоренность о встрече на следующей неделе. Назревал конфликт, поскольку означенный литератор потребовал, чтобы встречу перенесли.

Ния крутанулась на стуле, чтобы лучше видеть висевший на стене календарь. Вторник через неделю – как раз на следующий день после досудебного разбирательства по делу Мэхони. Что ж, отлично. Она нарисовала стрелочку, которая указывала на новую дату встречи и написала в кружочке нужную фамилию. С любезным «Спасибо, что позвонили, мистер Рейсс» она повесила трубку и снова повернулась к Дэниэлу.

Его глаза, однако, были по-прежнему прикованы к поверхности ее стола, на котором веером были разложены статьи, ксерокопии газетных заметок и журналы. Все о баскетболе. Проследив за его взглядом, она слишком поздно сообразила, что не успела убрать в ящик все эти материалы, имевшие к Дэниэлу Стрэйхену самое непосредственное отношение. Кроме того, на виду торчали периодические издания, полученные ею от добрейшего Кристофера Дейли. Там тоже в той или иной связи упоминалась фамилия Стрэйхен.

Нии показалось, что ее застали за каким-то не слишком почтенным занятием. Почувствовав себя виноватой, она попыталась объясниться с Дэниэлом.

– Не обращай внимания на эти бумажки… – начала было она, но слова застряли у нее в горле, когда она увидела глаза Дэниэла. Ния и сама была не в своей тарелке, биение пульса эхом отдавалось у нее в ушах, но все это было ничто по сравнению с выражением бешеной ярости, застывшим у него на лице.

Подбородок его был устремлен вперед, словно таран, а все тело до крайности напряжено. Ния сразу же поняла, что он неверно истолковал увиденное, и догадывалась, что должно было произойти. Тем не менее она не могла пошевелить и пальцем – так ее напугала исходившая от него волнами ненависть. И еще – она чувствовала, что сию минуту потеряет только что обретенного друга!

Он заговорил медленно, тщательно артикулируя каждое слово, будто вкладывая частицу холодного – перед тем, как его произнести:

– Итак, ты решила все-таки идти до конца и сделать этот проклятый материал – не так ли?!

Напуганная Ния на долю секунды замешкалась с ответом, что позволило Дэниэлу повернуться на каблуках и двинуться к выходу. Пораженная случившимся, Ния по-прежнему не могла сделать и шагу. День за окном мгновенно стал серым и неинтересным, все померкло и потеряло былую яркость.

– Ну, что стоишь? Беги за ним, дурочка! – раздался в комнате отчаянно громкий шепот Присциллы, который вывел Нию из состояния транса. Подруга смотрела на Нию из закутка за книжным шкафом, указывая рукой на дверь кабинета. – Беги за ним. Действуй!

И Ния побежала, выскочив из офиса как раз вовремя, чтобы заметить, как Дэн сворачивал за угол в дальнем конце коридора.

– Дэн! – крикнула она и помчалась как сумасшедшая следом, спотыкаясь на высоких каблуках. Она нагнала его у самого лифта. – Дэн! Не уезжай! Ты ошибся!

Его взгляд гипнотизировал горизонтальную декоративную планку, прибитую над дверью лифта.

– Вот это ты верно заметила, – процедил он сквозь зубы, – я действительно ошибся!

– Ты не о том говоришь, Дэн! Позволь, я все объясню…

– О, объяснять ты умеешь – этого у тебя не отнять. Вопрос в другом – захочу ли я тебе поверить.

– Ты должен! Я не стану писать о тебе. Ни единого слова! Пожалуйста, поверь мне!

Он посмотрел на нее сверху вниз с видом человека, которого оскорбили в лучших чувствах и вдобавок выставили дураком.

– Поверить тебе? После того, что я сейчас видел собственными глазами?

– Да! – Подошел лифт. Инстинктивно она уцепилась за рукав Стрэйхена, чтобы не дать ему войти в кабинку. – Не уезжай… Подожди!..

Голос Нии превратился в шепот, а глаза молили о снисхождении. Дэниэл молча поглядел на впившуюся в его рукав тонкую руку, после чего обвел взглядом лица находившихся в лифте людей, терпеливо дожидавшихся, когда он войдет. Он стоял без движения долго – даже слишком долго, целую вечность, как показалось Нии. Тем временем двери лифта медленно поехали навстречу друг другу.

– Найди свободную комнату, – проворчал Дэниэл, подхватывая ее под руку и снова увлекая в глубь коридора. Они быстрым шагом двинулись в обратный путь, поминутно заглядывая в открытые настежь двери офисов, которые кишели сотрудниками.

– Есть складское помещение, – отчаянно зашептала Ния, опасаясь, что Дэниэл передумает и сбежит от нее по дороге. – Это единственное место, где никого не бывает!

– Это здесь? – спросил он, распахивая дверь в одну из тех немногих комнат, куда Ния еще не заглядывала. Да, это было здесь. Он зажег свет и втащил Нию в небольшой закуток, заваленный рулонами бумаги, папками, канцелярскими принадлежностями, почтовыми конвертами и бог знает чем еще. Но одно здесь устраивало их обоих на все сто процентов – отсутствие людей.

Повернувшись к двери спиной и толкнув ее плечом, чтобы она закрылась, он отпустил многострадальную ладошку Нии и скрестил на груди руки.

– Вот теперь можно и поговорить. Я слушаю, Антония.

Она с тревогой смотрела на Дэниэла, раздираемая противоречивыми чувствами. Потом воскликнула:

– Я не собираюсь писать о тебе, Дэниэл! И уже сказала об этом Биллу!

– Тогда какого черта у тебя на столе валяются материалы, которых с лихвой хватит, чтобы составить на меня досье? – осведомился он. – Это ведь все сплошь статьи о баскетболе. Зная о том, как ты ненавидишь эту игру, нетрудно прийти к некоторым выводам!

– Да. Все эти материалы о тебе. Сегодня утром я заходила в Университетскую библиотеку. Потом еще Крис принес мне старые журналы. Но я собрала это не для того, чтобы писать о тебе!

– Тогда зачем, Ния? Ты что, принимаешь меня за совершеннейшего идиота? Меня и прежде пытались использовать средства массовой информации, и я хорошо научился выявлять такого рода попытки. Твой заваленный бумагами стол мне весьма подозрителен!

– Билл уже занят поисками другого кандидата, – сказала Ния, стараясь не обращать внимания на обиду, которая уже начала копиться в душе. – Я ему сказала, что не могу заполучить твоего согласия на интервью. Почему ты мне не веришь?

Он возвышался над ней, подобно гигантскому изваянию, недоверчивый и циничный.

– До сих пор ты не дала мне никаких достойных доверия объяснений по поводу лежавших у тебя на столе документов. Если ты не собираешься писать статью, то к чему эти изыскания?

Ния хотела бы сказать Дэниэлу правду, но суть заключалась в том, что ее не ведала и она сама.

– Я хотела побольше о тебе узнать, Дэниэл. Больше мне сказать нечего. – Произнесла она как-то обреченно.

Оттолкнувшись от двери, Дэниэл подошел к Нии поближе. Она сидела на краешке столика, предназначавшегося для редакционных машинисток, с такой силой впившись пальцами в его края, что костяшки побелели. Дэниэл грозно сверкнул глазами.

– Но зачем тебе это нужно, Ния? Зачем? – закричал он. – Только не нужно мне толковать о каком-то там женском любопытстве. Ложь, все ложь! Кстати, сегодня у тебя, кажется, добыча. Ты получила чего хотела, не так ли?!

Гордость и обида заставили ее вскочить.

– Да, получила, черт бы тебя побрал! Ты наконец разговорился! Дал мне заглянуть под маску, которую ты постоянно носишь. И мне не пришлось об этом пожалеть, Дэниэл!

Он столь долго находился в состоянии клокочущей ярости, не желал ничего слушать, что становилось ясно: видимо, Ния задела в его душе нечто особенно тщательно скрываемое, то, что не шло ни в какое сравнение даже с горечью измены. Схватив за плечи, он притянул ее к себе.

– Итак… что ты собираешься делать со всей этой информацией? Я хочу знать точно, без всяких отговорок. Ну!

Ее глаза наполнились слезами.

– Я пыталась с помощью всех этих статей узнать тебя получше, оценить тебя по достоинству, понять тебя, наконец!

– Но зачем, черт тебя возьми! Зачем?

– Не знаю зачем! – выкрикнула она в ответ, раздосадованная и разгневанная на весь мир – и на себя в том числе – за то, что ничего не могла объяснить. Ничего! – Не знаю – и все тут! Ты задаешь мне вопросы, на которые я не в силах дать ответ! Может быть, я настоящая мазохистка, потому что именно это мне в тебе и нравится. Ты заставляешь меня смотреть на вещи, от которых я обыкновенно ворочу нос. С твоей помощью я даже беду готова встретить без страха. Я вообще стала на многое смотреть твоими глазами. И по этой причине ясно вижу то, чего раньше не замечала! – Все ее тело сотрясалось от обуревавших ее эмоций, а с ресниц скатилась и пробежала, оставляя влажный след на щеке, одинокая слеза.

Дэниэл продолжал пристально всматриваться в ее фиалковые глаза, а Ния, стараясь сморгнуть непрошеные слезы, не замечала этого. Не заметила она и той перемены, которая произошла с его взглядом, который, словно по мановению волшебной палочки, смягчился. Ах, она была во власти чувства, в котором отказывалась себе признаваться.

– Не знаю, зачем я все это говорю. И не понимаю, почему позволяю тебе кричать на меня, допрашивать. Временами меня так и подмывает выкинуть тебя из своей жизни, как я выкинула тебя из списков Билла. Это оказалось легче легкого!

Едва не задохнувшись от волнения, она замолчала и некоторое время смотрела в пол, чтобы не встречаться взглядом с Дэниэлом. Когда она заговорила снова, то заметила, что весь ее гнев улетучился. Теперь ее голос звучал едва слышно, подобно шелесту листьев:

– Можешь уходить, Дэниэл. Я просто хотела, чтобы ты знал – я тебя не предавала. Я… Ты мне нравишься. Возможность проводить с тобой время неожиданно сделалась для меня очень важной. Мне жаль, что я вызвала твой гнев… – Она продолжала говорить еще несколько секунд даже после того, как Дэниэл привлек ее к себе и обнял. Его руки, которые еще несколько минут назад грубо трясли ее за плечи, теперь сомкнулись вокруг нее теплым, успокаивающим кольцом.

С его уст сорвался один только протяжный стон.

– Ох, Ния, – протянул он, прижимая ее к себе и лаская, – какая же ты глупая девочка! Все, что произошло, весь этот ужас – из-за твоей тупоголовости. Если бы ты рассказала мне обо всем этом раньше…

– Раньше?! – вскричала Ния, отталкивая его от себя. – Раньше?! Бог мой, да мы с тобой познакомились всего три дня назад. Три дня! И все эти три дня, общаясь с тобой, я ничего не могла понять. С какой, спрашивается, стати мне понадобилось сломя голову мчаться домой, чтобы не опоздать на твое – по правде сказать – весьма бессмысленное интервью? Почему я, словно сомнамбула, бродила из стороны в сторону, дожидаясь, когда ты мне позвонишь? Я и сейчас не могу понять, зачем я торчу на этом складе и говорю тебе всю эту чушь!

После такой отповеди следовало поворачиваться и уходить, что она бы непременно и сделала, не останови ее широкая улыбка Дэниэла. Как это обычно бывало, его улыбка заворожила ее, едва не лишив возможности двигаться.

– Исповедь – отличное лекарство для души, – проворчал он, но на этот раз вполне добродушно, и снова крепко обнял ее.

Не в силах больше сдерживаться, Ния зарылась лицом в рубашку у него на груди.

– Ах, Дэниэл, ну почему ты обладаешь надо мной такой властью?

Он подсунул ей под подбородок палец, чтобы приподнять ее лицо.

– Эта власть не односторонняя, детка. Должен тебе заметить, что иммунитета против тебя у меня тоже нет.

С этими словами он ее поцеловал. Это было примирение, причем без слов. Хотя Ния не совсем точно знала, где пролегали пределы ее чувства, она была уверена в одном: доброе отношение к ней Дэниэла значило для нее в данный момент куда больше, нежели что-либо другое в ее жизни, включая расположение ее сослуживцев.

– Ооох… прошу прощения, – произнес чей-то голос, а потом пропал.

Отрываясь от ее губ, сладостных и пряных, словно горный мед, Дэниэл хохотнул ей в макушку:

– По-моему, это был намек. Тебе лучше вернуться на рабочее место.

– Мммм. Побудем еще минуточку? – прошептала она, вслушиваясь в биение его сердца и не желая прерывать это занятие. – Если для того, чтобы тебя удержать, требуется жуткая теснота этой кладовки, я готова сидеть здесь хоть целую вечность. – Желание было обоюдным. Дэниэл тоже не хотел с ней разлучаться и продолжал гладить ее по голове.

– Знаешь, Ния, сегодня вечером у меня игра. Может быть, завтра мы проведем денек вместе?

Почувствовав в его голосе определенную настойчивость, требовавшую ответа, Ния подняла глаза.

– Я бы этого хотела, – произнесла она шепотом, отлично понимая, что с каждой новой встречей все больше и больше запутывается в его сетях, но сил противостоять ему не было. По этой причине она была ужасно зла на себя. Но Дэниэл обладал способностью изгонять этот гнев. Для этого ему было достаточно одарить Нию теплым, доброжелательным взглядом.

Ния вытерла тыльной стороной руки чуточку припухшие от слез глаза.

– Я, наверное, ужасно выгляжу.

– Ты выглядишь просто прекрасно, – возразил Дэниэл и поцеловал ее в последний раз. – Встретимся завтра в районе одиннадцати?

– А что, у тебя нет тренировки?

– До двух я свободен. Вообще-то мы могли бы продолжить общение и вечером.

– А на тренировку пускают посторонних? – с хитринкой в голосе спросила она.

– Пускают… – ответил Дэниэл, внимательно глядя ей в глаза.

– А мне можно посмотреть?

– Да, неужели тебе этого хочется? – Казалось, Дэниэла обрадовало намерение Нии. Это еще больше ее подхлестнуло.

– Если ты будешь себя хорошо вести, то я, возможно, и приду.

– И что это должно означать? – игриво осведомился Дэниэл.

Ее улыбка растаяла, и на ее месте появилось весьма серьезное выражение.

– Это должно означать, что, когда завтра в одиннадцать мы с тобой встретимся и отправимся завтракать, ты не станешь больше докучать мне разговорами об этом проклятом интервью. Повторяю, я не собираюсь его у тебя брать. И писать статью тоже. Даю в этом слово! Может быть, ты, ради разнообразия, хотя бы на этот раз мне поверишь?

Когда она подняла на него глаза, то заметила в его взгляде столь сильный мужской интерес, что на мгновение даже растерялась. Ей вновь показалось – на долю секунды, не больше, – что Дэниэл доверял ей с самого начала, а все остальное – было с его стороны просто игрой. Искусно задуманным действом, которым он все теснее и теснее привязывал ее к себе, всячески возбуждая ее влечение, которое она к нему явным образом испытывала. В следующую же минуту Дэниэл улыбнулся.

– Думаю, ты можешь на это рассчитывать. Но при условии – на тренировку ты придешь в старой одежде.

– В старой одежде?!

– Разве ты плохо слышишь?

– Но… почему?

– Боюсь, я не смогу продержаться дольше второй двадцатиминутки, если ты вновь явишься в том свитере с прозрачной кружевной вставкой на груди. – Слова Дэниэла относились к наряду, в котором она явилась в спортивный зал в первый день их знакомства. Она тогда еще подумала, что там ее наряд выглядел неуместно. – Это будет слишком сильно отвлекать внимание. – Его руки соскользнули с ее плеч на талию, по пути основательно сжав заманчивые выпуклости ее грудей.

– Мне бы не хотелось, чтобы мои ребята глазели на тебя в течение всей тренировки. Прибереги свои сексуальные штучки для меня одного. Тебе не придется в этом раскаиваться, обещаю.

– Это что, угроза? – улыбаясь, спросила Ния, приятно взволнованная его словами.

– Что-то вроде, – сказал он. – А теперь давай отсюда выбираться, не то мне может прийти в голову претворить ее в реальность.