Улыбка фортуны

9

В Сочельник небо затянуло тучами, собирался дождь. Ночью потеплело. Девушка выглянула в окно, влажный ветер подул ей в лицо. Через час Джем Мерлин будет ждать ее на болотах, чтобы ехать на ярмарку в Ланстон. Встречаться с ним или нет — зависело только от Мэри, но она еще ничего не решила.

Она стала взрослее за эти четыре дня. Ее лицо в треснувшем тусклом зеркальце выглядело измученным и усталым. Под глазами темнели круги, щеки ввалились. Сон сморил ее поздно ночью, и сейчас она чувствовала себя совершенно разбитой. Впервые она заметила сходство между собой и тетей Пэйшнс — такой же выпуклый лоб и сжатый рот. Теперь все трое знали тайну, о которой никогда не посмеют говорить.

Сначала Мэри чувствовала себя плохо, очень плохо. Она лежала в ту ночь в постели, изо всех сил призывая сон. В темноте перед нею вставали лица утопленников: ребенка со сломанными руками, женщины, чьи мокрые волосы опутывали лицо, других людей, кричавших от ужаса. Может быть, то же испытывала тетя Пэйшнс, одна в своей комнате по ночам, и пыталась отогнать от себя эти образы?

С того времени Мэри перестала бояться дядю. Остались лишь отвращение и брезгливость. Джо Мерлин утратил в ее глазах все человеческие качества. Зверь, промышляющий ночами. Теперь он пьет, и она знала, почему он пьет, и не боялась его. Ни его, ни всей остальной компании. Подонки, отбросы общества! Она не успокоится, пока их не изведут под корень.

Оставались только тетя Пэйшнс и… Джем Мерлин. Он ворвался в ее жизнь против воли. Слишком уж похож он на своего брата: его глаза, его рот, его улыбка. В этом и заключалась главная опасность. Теперь-то Мэри понимала, почему тетя Пэйшнс сваляла дурака десять лет назад. Было очень просто влюбиться в Джема Мерлина.

До сих пор в жизни Мэри мужчины не играли никакой роли — слишком много было работы на ферме в Хелфорде, чтобы думать о них. Были парни, которые улыбались ей в церкви и ходили с Мэри на пикник по случаю сбора урожая. Однажды сосед поцеловал ее за стогом сена. Это получилось так глупо, что с тех пор она его избегала. Нет, Мэри никогда не выйдет замуж! Когда она уедет из «Джамайки-Инн» и заработает достаточно, чтобы купить дом для тети Пэйшнс, у нее не будет времени на мужчин.

Но в мыслях, несмотря ни на что, снова и снова всплывало лицо Джема Мерлина и его нахальные глаза. Он занимается делами, которые ей отвратительны, но она чувствовала, что может полюбить его. Мужчины и женщины — как животные на ферме в Хелфорде, думала она. Все живые существа тянутся друг к другу. Разум здесь ни при чем. Мэри слишком долго жила среди скотины и птицы, видела, как они спариваются, приносят потомство и умирают. В природе было мало места для романтики, и в своей жизни она ее не встречала. В деревне девушки гуляли с парнями, держась за руки, на лугу за фермой — его так и называли Лугом Влюбленных, хотя у стариков было для этого более острое словцо. Парень обнимал девушку за талию, она опускала голову ему на плечо. Они любовались на звезды и луну, а Мэри, выходя из коровника и отирая пот со лба, смотрела вслед уходящей парочке и шла сообщить матери, что скоро в деревне будет еще одна свадьба. Потом были колокола и свадебный пирог, и парень в праздничном костюме стоял на ступенях церкви с сияющим лицом и дрожащими коленками, а рядом невеста в муслиновом платье, с завитыми локонами. Но уже через год это были совсем другие люди: парень возвращался еле живой после работы в поле и громко ругался, что ужин подгорел, а девушка, с оплывшей фигурой и без локонов, металась по комнате, качая на руках крикливого малютку. Не было у Мэри на этот счет никаких иллюзий. Но Джем Мерлин был мужчиной, а она — женщиной, и неважно что — его руки или его улыбка, — но что-то вызывало отзвук в ней, и сама мысль о нем одновременно и возбуждала, и раздражала.

Мэри посмотрела на серое небо и низкие облака. Если она собирается ехать в Ланстон — самое время поторопиться. Никого спрашивать она не собирается — за эти четыре дня она стала решительнее и тверже характером. Выпивка развязала Мерлину-старшему язык, и Мэри держала теперь его судьбу в своих руках. Она еще не решила, как использовать свою осведомленность, но спасать его она больше не будет.

Странный Сочельник, думала Мэри, шагая через Восточное болото прямо на Хокс-Тор. В прошлом году в это время она молилась в церкви со своей матерью, чтобы Господь даровал им здоровье и силы. Теперь она одна среди жестокости и преступлений, под ненавистной крышей, рядом с людьми, которых презирает. И сейчас идет по пустынному болоту на встречу с конокрадом и, возможно, убийцей. Пусть Бог не ждет от нее молитв и благодарности в это Рождество!

Мэри подождала на возвышенном месте у Рушифорда, пока не увидела, что приближается целая кавалькада: лошадь, запряженная в крытую повозку, и еще две, привязанные сзади. Кучер махал кнутом в знак приветствия. Мэри почувствовала, что лицо ее покрывается краской. Джем бросил к ее ногам небольшой сверток.

— Счастливого Рождества! — приветствовал он. — У меня завалялась серебряная монета, которая прожгла мне карман. Там новый платок для тебя!

Мэри намеревалась быть с ним сдержанной и молчаливой, но этот человек вечно путал все ее планы.

— Очень мило с вашей стороны, — улыбнулась она, — но я боюсь, что вы напрасно потратили ваши деньги.

— Меня это не беспокоит, я привык, — ответил он, — оглядывая ее с головы до ног в своей привычной нахальной манере. — Ты рано пришла. Боялась, что я уеду без тебя?

Мэри взобралась на повозку и взяла в руки вожжи.

— Мне нравится править лошадьми, — улыбнулась она, пропуская мимо ушей его реплику. — Мы с мамой ездили на рынок в Хелфорд каждую неделю. Сердце сжимается, когда я вспоминаю те времена. Как нам было весело! Но вам этого не понять: вы всегда думали только о себе.

Он сложил руки на груди и смотрел, как она держит вожжи.

— Эта лошадка пройдет по болотам с завязанными глазами, отпусти ее. Она еще ни разу в жизни не оступилась. Так что ты говоришь?

— Ничего особенного, вроде как сама с собой разговариваю. Значит, вы собираетесь продать на ярмарке двух лошадей?

— Это двойная прибыль, Мэри, и если ты мне поможешь, то получишь новое платье. Не улыбайся и не пожимай плечиком: я не терплю неблагодарности. Что с тобой сегодня? Ты спала с лица, глаза грустные. Уж не заболела ли?

— Я не выходила из дому с тех пор, как мы виделись с вами, — отвечала она. — Я была наедине со своими мыслями — а это не слишком приятная компания. Мне кажется, я постарела за четыре последних дня.

— Мне очень жаль, — сказал он. — Я мечтал въехать в Ланстон с красивой девушкой, чтобы все ребята оглядывались и завидовали мне. А ты какая-то кислая сегодня. Что случилось в «Джамайке-Инн»?

— Ничего не случилось, — не сдавалась она. — Тетка хлопочет на кухне, дядя сидит за столом, подперев голову руками, над бутылкой бренди. Изменилась одна я.

— У тебя синяки под глазами. Ты устала. Я уже видел как-то женщину в таком состоянии, но у нее для этого были причины. К ней в Плимут вернулся муж после четырехлетнего плавания. Такой причины у тебя нет? Ты хоть вспоминала обо мне?

— Да, вспомнила один раз. И подумала: интересно, кого раньше повесят — вас или вашего брата?

— Если Джо повесят, — отозвался Джем, — сам и виноват. Боюсь, что, когда это случится, у него не будет под рукой бутылки бренди, чтобы забыться. И закачается в петле трезвым. Куда ты смотришь?

— Я посмотрела на ваши руки, — ответила она, — они такие же, как у вашего брата.

— Ты уже замечаешь мужские руки? Не ожидал. Так ты расскажешь мне, почему просидела четыре дня в своей комнате, или хочешь, чтобы я угадал? Женщины любят напускать на себя таинственность.

— Никакой таинственности нет. Вы спрашивали меня, знаю ли я, отчего моя тетя выглядит как привидение. Ведь это ваши слова? Теперь я это знаю, вот и все.

— Пьянка вообще забавная вещь, — сказал он, помолчав. — Я как-то раз сильно надрался в Амстердаме — еще когда плавал. Помню, как церковный колокол прозвонил половину девятого вечера, а я сижу на полу, обнимая какую-то симпатичную рыжую девицу. Потом — провал. Очнулся утром в сточной канаве, без штанов и башмаков. Интересно, чем я занимался эти десять часов? Все думаю и думаю, а вспомнить никак не могу.

— Ваш брат не такой везучий, — отозвалась Мэри. — Когда он напивается, то не теряет памяти, а, наоборот, обретает ее. Когда никого нет, он может разговаривать сам с собой. На этот раз он был не один, рядом оказалась я. Он бредил…

— И услышав его бред, ты заперлась в комнате на четыре дня, так? — подхватил Джем.

— Вы угадали.

Неожиданно он нагнулся и перехватил вожжи.

— Ты не смотришь куда правишь! — вскричал он. — Я говорил, что эта лошадь не спотыкается, но ты ее гонишь вскачь по камням размером с пушечное ядро! Дай-ка мне.

Она откинулась на сиденье, отдав ему вожжи.

— Что ты собираешься делать дальше? — спросил Джем.

Мэри пожала плечами.

— Уж не думаете ли вы, что я доверю вам свои планы?

— А почему бы и нет? Я же не адвокат Джо.

— Вы его брат, и этого достаточно. В этой темной истории много белых пятен, и вы прекрасно вписываетесь в некоторые из них.

— Ты думаешь, мне больше дела нет, кроме как работать на своего братца?

— Там дел не так уж и много, насколько я поняла. Остается достаточно времени и на собственные делишки. Мертвые молчат, Джем Мерлин.

— Конечно, но не мертвые корабли, когда на всех парусах мчатся к берегу. Ты видела когда-нибудь, как мотылек летит на огонь и сжигает себе крылья? С кораблем случается то же самое, когда он плывет на фальшивый свет. Такое может сойти с рук один, два, даже три раза, но на четвертый смрад от его останков донесется аж до Господа Бога, и тогда вся округа всполошится и захочет узнать, в чем дело. Мой брат сам лишился руля, и его несет на скалы.

— Вы составите ему компанию?

— Я?! Что у меня с ним общего? Да, я позволил себе разжиться табачком пару раз, и грузы я перевозил, но скажу тебе, Мэри, хочешь верь, а хочешь нет: я ни разу в жизни не убил человека — пока что.

Он резко огрел лошадь кнутом, и она рванула галопом.

— Значит, ты решила, что я занимаюсь мародерством? Стою на берегу и смотрю, как тонут люди? А потом обшариваю карманы у мертвецов? Славная картинка!

Была его злость неподдельной или наигранной, Мэри не поняла, но увидела, как проступил румянец на его щеках.

— Так вы это отрицаете? — спросила она осторожно.

Он удивленно посмотрел на нее и неожиданно рассмеялся, как над неразумным ребенком. Это обидело ее. А он спросил неожиданно и вполне серьезно:

— Если все обстоит именно так, почему же ты едешь со мной в Ланстон?

Похоже было, что он насмехается над ней. Мэри ответила с наигранной веселостью:

— Из-за ваших ясных глаз, Джем Мерлин!

Он никак не отреагировал на ее ответ и принялся насвистывать. Но она почувствовала, что напряжение между ними спало, появилась какая-то детскость.

Они выехали на большую дорогу. Повозка весело подпрыгивала на ухабах, а за ней бежали на привязи две краденые лошади. Когда они проезжали Алтарнан, Мэри вспомнила о Френсисе Дейви и представила, что он ей скажет, когда узнает всю эту историю. Вряд ли он посоветует ждать еще чего-то. Голос Френсиса Дейви сулил мир и забвение несчастий. В нем все было необычно — картины, что он рисовал, и то, как он правил лошадью, и как внимательно слушал Мэри. Но самым странным, пожалуй, была печальная невозмутимость его покоев, где ничто не говорило о нем как человеке. Да, он был скорее тенью человека, и сейчас, когда Мэри была далеко, он совершенно утратил свою реальность. В нем не было мужской агрессивности Джема, он казался бесплотным.

…Лошадь неожиданно метнулась в сторону, и громкая ругань Джема вывела Мэри из состояния задумчивости.

— Тут есть церковь поблизости? — спросила она. — Я последние месяцы прожила как язычница, и это нехорошо.

— А, чтоб тебя! — крикнул Джем лошади. — Ты что, угробить нас хочешь? Церковь, говоришь? Откуда мне знать о церквах? Я в церкви был один раз в жизни, меня принесла туда на руках мамаша и вынесла оттуда с именем Джеремиа. Ничего я не могу тебе сказать про церковь.

— В Алтарнане есть церковь, не так ли? Это недалеко от «Джамайки-Инн». Я могла бы завтра туда сходить.

— Лучше приходи на рождественский ужин ко мне. Я не могу угостить тебя индейкой, но каждое Рождество я добываю себе гуся у старого фермера Таккетта из Норт-Хилла. Он до того слеп, что никогда не замечает пропажи.

— Вы знаете священника из Алтарнана?

— Нет, не знаю. Никогда не имел никаких дел с попами и не хочу иметь. Они какие-то странные. В Норт-Хилле жил один, когда я был совсем мальчишкой. Он был очень близорук, и, говорят, как-то в воскресенье начал всех причащать вместо вина бренди. По деревне сразу же разнесся слух, и что ты думаешь? Через полчаса в церкви было не протолкнуться, негде колени преклонить. Мне эту историю рассказал мой брат Мэт, он в тот день дважды причастился, и священник ничего не заметил. Доставай хлеб с сыром, Мэри, у меня живот к спине присох.

Мэри покачала головой и вздохнула.

— Вы когда-нибудь в жизни были серьезны? — спросила она. — Вы никого и ничто не уважаете!

— Я уважаю свои потроха, — ответил он, — а они требуют пищи. Вон коробка, у меня под ногами. Можешь съесть яблоко, если ты такая пуританка.

Чем дальше от «Джамайки-Инн», тем бесшабашнее становилась Мэри, и это не осталось не замеченным ее спутником.

Городок стоял у подножия холма с крепостью, будто сошедшей со страниц сказки. Везде, куда ни взглянешь, росло множество деревьев, блестела вода в ручье. Болота были далеко, и про них пора было забыть. Мэри надела платок, который ей подарил Джем. Она даже позволила ему повязать его, как тому хотелось. Они оставили повозку у въезда в город, и сейчас Джем проталкивался в толпе, ведя на поводу двух краденых лошадей. Мэри еле успевала за ним. Он уверенно прокладывал путь, направляясь на центральную площадь, где собрался весь Ланстон. Вокруг шатров и палаток рождественской ярмарки толпились крестьяне и знатные господа, купцы из Девоншира и других мест.

Сердце Мэри забилось чаще, когда они выбрались на ярмарочную площадь. Что, если какой-нибудь фермер из Норт-Хилла вдруг признает краденых лошадей? Джем сдвинул шляпу на затылок и беззаботно насвистывал. Мэри стояла позади, возле толстой торговки с корзиной, и видела, как Джем занял место среди барышников, кивнув некоторым из них. Потом с невозмутимым видом раскурил трубку. Румяный молодой человек в шляпе с широкими полями протолкался через толпу и подошел к лошадям. По его тону Мэри поняла, что это барышник. Вскоре к нему присоединился тип с вострыми глазками в черной куртке. Они остановились возле вороной лошади, которая раньше принадлежала сквайру Бассету. Востроглазый нагнулся, пощупал лошадиные ноги и зашептал что-то румяному человеку.

— Где ты взял эту лошадь? — спросил барышник, положив руку на плечо Джему. — Она явно не с болот — с такой холкой и посадкой головы.

— Она родилась в Каллингтоне четыре года назад, — небрежно проговорил Джем, не выпуская изо рта трубки. — Я ее купил годовалой у Тима Брея, ты знаешь Тима? Он продал ее мне и уехал в Дорсет. Тим всегда говорил, что я рано или поздно верну свои деньги за эту лошадку. Ее мамаша из Ирландии набрала кучу призов.

Он попыхивал трубкой, пока те двое внимательно осматривали лошадь. Казалось, прошла вечность, прежде чем они закончили.

— А что у нее со шкурой? — спросил востроглазый. — Она шершавая на ощупь. У нее какой-то налет, это мне не нравится. Ты ее не красил случайно?

— Да все у нее нормально, — ответил Джем. — Вон еще одна стоит, она летом чуть не сдохла, но я ее выходил. Лучше было бы подержать ее до весны, да это денег стоит. Да нет, эта вороная — вы с ней не промахнетесь. По-моему, ее папаша был серой масти, взгляните на волос, вон там, поближе к коже, — она серая, верно? Тим, по-моему, продешевил с этой лошадкой. Взгляните на холку, это же то, что вам надо. Я прошу за нее всего восемнадцать гиней.

Востроглазый покачал головой. Барышник колебался.

— Пятнадцать — и ударим по рукам, — предложил он.

— Нет, моя цена — восемнадцать и ни пенни меньше.

Двое мужчин советовались шепотом. Мэри услышала слово «жульничество», и Джем бросил на нее взгляд поверх голов.

— Что-то мне не нравится, — мялся востроглазый. — А где у нее примета?

— А ты осторожный покупатель, — похвалил Джем востроглазого и показал ему шрам в лошадином ухе. — Можно подумать, будто я украл эту лошадь. Ну что, примета есть?

— Как будто есть. Но тебе повезло, что Тим Брей уехал в Дорсет. Он никогда не был хозяином этой лошади, что бы ты здесь ни пел. Я бы не брал ее, Стивенс, на твоем месте. У тебя с ней будут неприятности. Пойдем отсюда.

— Она неплохо смотрится. — Громкоголосый с сожалением смотрел на лошадь. — Неважно, какой масти был ее папаша, хоть пегой. Чего ты придираешься, Уилл?

Востроглазый пошептал ему что-то на ухо.

— Понятно, — кивнул барышник. — Несомненно, ты прав. У тебя глаз наметанный. Пожалуй, лучше не связываться. Можешь оставить эту лошадь себе, — обратился он к Джему. — Послушайся моего совета и сбавь цену. Если она останется у тебя, ты потом пожалеешь. — И он начал проталкиваться через толпу. Остроглазый двинулся за ним.

Мэри облегченно вздохнула, когда они удалились. Она ничего не могла понять по выражению лица Джема, который продолжал насвистывать. Никто больше не подходил к вороной лошади. На нее смотрели искоса. В четверть шестого Джем продал вторую лошадь за шесть фунтов какому-то простофиле-фермеру после долгого и веселого торга. Мэри начала уставать. Сгущались сумерки, зажглись фонари. Городок погружался в атмосферу загадочности. Мэри уже раздумывала о возвращении к повозке, когда услышала женский голос и негромкий смех. Мэри обернулась и увидела дорогой плащ и шляпу с перьями. Красиво одетая дама вышла из кареты.

— Посмотри, Джеймс, — говорила она, — ты когда-нибудь видел такую прекрасную лошадь? Она держит голову совсем как бедняжка Бьюти. Сходство поразительное, только эта вороная, и, конечно, не так воспитана.

Ее спутник посмотрел через монокль.

— Черт побери, Мария, я ничего не понимаю в лошадях. Ты хочешь купить ее, дорогая?

Женщина рассмеялась.

— Это будет чудесный подарок детям на Рождество! Они проклинают беднягу Роджерса с тех пор, как пропала Бьюти. Спроси цену, Джеймс.

Мужчина подошел к Джему.

— Послушай-ка, дружище, ты продаешь эту черную лошадку?

Джем покачал головой.

— Она обещана моему знакомому. К тому же эта лошадь вас не повезет. На ней ездили дети.

— О да, конечно. Мария, этот парень говорит, что лошадь не продается.

— Разве? Какая жалость! Я от нее глаз не могу оторвать. Я заплачу его цену, скажи ему.

Мужчина снова вставил в глаз монокль и заговорил.

— Этой леди понравилась ваша лошадь. У нее недавно пропала почти такая же, и она хочет найти ей замену. Черт с ним, с вашим знакомым. Какова ваша цена?

— Двадцать пять гиней, — ответил Джем. По крайней мере столько обещал мой знакомый.

— Я дам за нее тридцать, — сказала леди в шляпе. — Я миссис Бассет из Норт-Хилла, и я хочу подарить эту лошадь детям на Рождество. Пожалуйста, не упрямьтесь. Мой конюх заберет ее и отведет в Норт-Хилл. Вот вам деньги.

Джем снял шляпу и отвесил поклон.

— Благодарю вас, мадам. Я надеюсь, мистер Бассет будет доволен вашей покупкой.

— Конечно, она совсем не похожа на ту, что у нас украли. Бьюти была очень породистой. Но и ваша лошадка — достаточно симпатичное создание, детям она понравится. Поехали, Джеймс, уже темнеет, я промерзла до костей. — Она пошла к своей карете. Долговязый лакей раскрыл перед ней дверцу.

Джем оглянулся по сторонам и подозвал стоящего невдалеке парнишку.

— Эй, ты хочешь заработать пять шиллингов?

Парень кивнул.

— Тогда посторожи эту лошадь и, когда придет конюх, отдай ему. Мне только что передали, что моя жена родила двойню и ее жизнь в опасности, нужно спешить. Счастливого тебе Рождества.

И он пошел, держа руки в карманах. Мэри в трех шагах следовала за ним. Ее лицо было пунцовым, она не подымала глаз. Ей было смешно, и она прикрывала рот платком. Еле сдерживаясь, девушка выбралась из толпы. Джем ждал ее с невозмутимым, словно у судьи, видом.

— Джем Мерлин, — объявила она, — вы заслужили, чтобы вас повесили! Продать эту лошадь обратно миссис Бассет! Вы были на волосок от гибели, я поседела, глядя на вас!

Он расхохотался, и она не смогла больше сдерживаться. Они смеялись столь заразительно, что прохожие начали оглядываться на них. Джем взял ее за руку.

— Так ты довольна, что поехала со мной?

— Да, — честно призналась она.

Они смешались с ярмарочной толпой. Джем купил Мэри темно-красную шаль. Они съели по апельсину под полосатым навесом, и старая цыганка погадала им.

— Опасайся черного незнакомца, — сказала она Мэри. Они переглянулись и расхохотались.

— А у тебя на руке кровь, молодой человек, — сказала цыганка Джему. — Когда-нибудь ты убьешь человека.

— Что я говорил тебе? — вопрошал Джем. — Видишь, я пока еще невинен! Теперь ты веришь мне?

Мэри покачала головой и ничего не ответила. Холодные капли упали на их лица, но они не замечали дождя. Поднялся ветер, он гнал обрывки бумаги. Дождь припустил. Джем взял Мэри за плечи, она обернулась к нему, и он поцеловал ее.

— Опасайся черного незнакомца, — сказал он и поцеловал еще раз.

Темнота сгустилась. Ветер задул фонари. Площадь быстро пустела. Джем прикрывал Мэри от ветра. Он развязал ей платок и провел рукой по волосам. Его пальцы скользнули по ее шее вниз, к плечам. Мэри отвела его руки.

— Я уже достаточно наделала сегодня глупостей, Джем Мерлин, — сказала она и сделалась пунцовой. — Пора подумать о возвращении.

— Не собираешься же ты ехать в открытой повозке в такую погоду, — возразил он. — Ветер дует с моря, это надолго. Придется ночевать в Ланстоне.

— Еще чего! Идите за лошадью, Джем. Я подожду вас здесь.

— Не будь пуританкой, Мэри. Ты промокнешь до нитки, пока доедешь. Представь, будто ты влюблена в меня, разве это трудно? Тогда тебе будет легче.

— Вы разговариваете со мной так, потому что я — служанка из «Джамайки-Инн»?

— Да провались она, эта «Джамайка-Инн»! Ты мне нравишься, и этого достаточно для мужчины. Для женщины, думаю, тоже.

— Может быть, для кого-то и достаточно. Я не из таких.

— Что, у вас в Хелфорде женщины по-другому устроены? Оставайся со мной, Мэри, и мы это проверим. К утру ты будешь как все, держу пари.

— Именно поэтому я и предпочту вымокнуть в повозке.

— Боже, до чего ты упрямая, Мэри Йеллан! Ты еще об этом пожалеешь, когда останешься одна.

— Лучше жалеть об этом, чем о другом.

— Если я тебя еще раз поцелую, ты передумаешь?

— Нет.

— Неудивительно, что мой братец на неделю присасывается к бутылке. Ты что, ему псалмы поешь?

— Возможно.

— В жизни не видал такой упрямой. Я тебе куплю кольцо, если ты хочешь выглядеть порядочной.

— Сколько же у вас жен?

— Шесть или семь, в разных концах Корнуолла. Не считая тех, что живут за Тэймаром.

— Не многовато ли для одного? Я бы не спешила на вашем месте заводить себе восьмую.

— Ну и острый же у тебя язычок. Ладно, запрягу повозку и отвезу тебя домой, к тете, но сначала я тебя поцелую, нравится это тебе или нет.

Он взял ее лицо в ладони. Она зажмурилась и закусила губы.

— Ну-ну! Я могу и подождать, пока у тебя будет более подходящее настроение. Так что сегодня — это только начало. Стой здесь, я скоро вернусь.

Он пригнул голову и пошел по улице. Мэри представила, как ужасна и впрямь будет эта дорога под проливным дождем и пронизывающим ветром. Мысль о том, чтобы остаться на ночь в Ланстоне с Джемом Мерлином, заставила ее сердце забиться, но она еще не окончательно потеряла голову. Мэри завернулась в шаль и зябко поежилась. Ах, если бы женщины не были такими слабыми! Она смогла бы остаться на ночь с Джемом Мерлином, забыв наутро обо всем, — как и он. Увы, это невозможно. Несколько поцелуев — и она уже в полной от него зависимости. Отныне тишина болот будет для нее мучением из-за того, что Джем находится всего в четырех милях. Мэри вспомнила о тетушке Пэйшнс, которая бродит, словно тень, за своим хозяином, и ее передернуло. С ней может случиться то же самое, если она позволит себе расслабиться.

Мэри переминалась с ноги на ногу, дуя в ладони. Джем явно не торопился возвращаться. Он, наверное, рассердился, получив отказ, и бросил ее одну здесь, в подворотне. Это была уже месть, без всякого намека на юмор или оригинальность. Где-то пробило восемь. Он отсутствовал уже полчаса, а до места, где они оставили повозку с лошадью, было всего пять минут ходу. Мэри совсем пала духом. С полудня она не присела, и теперь, когда возбуждение прошло, почувствовала, как гудят ноги.

Наконец она почувствовала, что больше не может стоять, и отправилась на поиски. Длинная улица была пустынна. Дождь хлестал беспощадно, ветер налетал порывами.

Мэри добралась до конюшни, где они с Джемом поставили повозку с лошадью. Дверь была на замке, и, заглянув в щель, она убедилась, что внутри пусто. Она постучалась в маленькую лавку по соседству, дрожа от волнения. Дверь открыл парнишка, который днем пустил их в конюшню. У него был недовольный вид.

— Что вам надо? — спросил он.

— Я ищу своего спутника, — отвечала Мэри. — Мы приехали вместе в повозке, если вы помните. Вы его не видели?

— Простите, я вас не узнал. Ваш приятель уехал двадцать минут назад. Он очень спешил, с ним был еще один человек.

— Он мне ничего не передавал?

— Нет. Может быть, вы найдете его в «Уайт-Харте».

— Да, спасибо. Я попробую. Спокойной ночи.

Парень захлопнул дверь. Мэри пошла в обратном направлении. Она снова вышла на мощенную булыжником площадь. Окна таверны «Уайт-Харт» ярко светились, но возле нее не было никаких повозок. У Мэри екнуло сердце. Минуту она раздумывала, потом подошла к двери и смело шагнула внутрь.

Зал был полон, люди смеялись и разговаривали. Подошел слуга и предложил войти.

— Я ищу мистера Джема Мерлина, — сказала Мэри твердо. — Он приехал сюда на повозке.

Слуга удалился, оставив Мэри у входа. Мужчины прекратили разговор и уставились на нее. Среди них она узнала того самого барышника и востроглазого типа.

Ее охватило тревожное предчувствие. Слуга принес на подносе стаканы, которые разобрала компания, потом бисквиты и ветчину. На Мэри он не обращал внимания, пока она не окликнула его снова.

— Извините, — отозвался он, — у нас сегодня полно народу, совсем времени нет, ярмарка. Здесь не было никого по имени Мерлин. Я спрашивал — никто о нем не слыхал.

Мэри повернулась к двери, но перед ней вырос востроглазый тип.

— Если это тот цыганистый парень, который пытался сегодня продать лошадь моему партнеру, то я могу сказать вам кое-что о нем. — Он показал в улыбке неровные зубы. Компания рассмеялась.

— Что именно?

— Десять минут назад его видели с одним джентльменом, — ответил востроглазый, не переставая улыбаться. — С помощью одного из нас его усадили в карету, которая его поджидала. Он попытался было противиться, но мы его убедили. Вы, конечно, знаете, что случилось с вороной кобылой? Цена, что он запросил, была слишком высока.

Его фраза потонула в новом взрыве хохота. Мэри без страха взглянула на востроглазого.

— Вы не знаете, куда они поехали?

— Путь его во мраке, — произнес он, — и мне очень жаль, что ваш приятель не оставил вам даже прощального привета. Впрочем, сейчас Сочельник, еще не поздно, и вы можете позаботиться о себе. Погода не для прогулок. И если вы согласны подождать, пока ваш приятель не соизволит вернуться, мы будем рады составить вам компанию.

Мэри, не говоря ни слова, вышла на улицу. Ее проводили взрывы хохота.

Она стояла посреди пустынной площади под потоками дождя. Значит, случилось худшее, и кража лошади раскрылась. Она бессмысленно глядела в темноту перед собой. Какое теперь наказание ожидает его за воровство? Вешают ли за это, как за убийство? Ей стало дурно. Значит, Джем потерян для нее навсегда, и она никогда больше его не увидит! Короткое приключение закончилось. Она бесцельно побрела в направлении холма. Если бы она согласилась остаться на ночь в Ланстоне, этого бы не случилось! Они нашли бы какую-нибудь комнату и были бы вместе этой ночью и любили друг друга.

Даже если бы его схватили утром, эти часы они провели бы вдвоем. Теперь, когда его не было с ней, ее разум и тело кричали от обиды и несправедливости — она желала его как никогда. Да, ошибки уже не исправить. Его повесят, и он умрет в петле, как его отец.

Ничего хорошего не осталось в Ланстоне — он был мрачным, серым, враждебным. Мэри шла по дороге в «Джамайку-Инн» и не думала о предстоящих милях. Если любовь к мужчине столь болезненна — это ей не нужно. Любовь лишает человека душевного равновесия и мужества, она превратила Мэри в беспомощное дитя, утратившее всю свою силу и решительность. Дорога круто уходила вверх. Мэри вспомнила, как днем они неслись по ней, подпрыгивая на ухабах. Внезапно она замедлила шаги. Идти дальше было безумием; дорогу развезло, и через пару миль она выбьется из сил.

Она обернулась и посмотрела на город, лежащий внизу, в мерцающих огнях. Может быть, кто-нибудь пустит ее переночевать? Ветер трепал ее мокрые волосы. Деревья вдоль дороги гнулись и скрипели.

Мэри почти бежала под горку, подгоняемая ветром, словно осенний листок, когда в темноте увидела карету, что поднималась ей навстречу. Когда они поравнялись, Мэри окликнула кучера, закутанного в плащ.

— Вы не в Бодмин? У вас есть пассажиры?

Кучер помотал головой, но прежде чем Мэри сделала шаг в сторону, из окна кареты протянулась рука.

— Что делает Мэри Йеллан в Ланстоне в рождественскую ночь? — послышался глуховатый голос. Рука была твердой, но голос ласковым. В окне показалось бледное лицо. Из-под широкополой шляпы на нее смотрели знакомые глаза настоятеля из Алтарнана.