Ураган для Льдины (СИ)

Глава 49. Индейский способ согреться

ЯН

Вот честно, я правда спать собирался. После забега по лесу в неадекватном состоянии и принудительного природного душа, думал — отрублюсь в момент, едва войдя в контакт с подушкой. Но вот что-то нет, не засыпается. Горошкина гасит свечку. Подходит к кровати, забирается под одеяло, ёрзает, устраиваясь поудобнее, всячески старается ко мне не прикасаться. Я, пытаясь скрыть от неё свой стояк, вжался в стену, как мог. Лежу, неудобно так, в бедро неприятно давит то ли сучок какой, то ли простыня до такой степени скомкалась. Вообще некомфортно на боку лежать, я на спине спать привык. А ещё согреться никак не могу, вроде и под одеялом уже, а ноги аж дубеют и лёгкий озноб чувствуется.

Лежим. Молчим. Не вижу, но чувствую — Горошкина вся напряжённая, шевельнуться боится и попыхивает малость недовольно, но без протеста. Не нравится ей вся эта ситуация, хорошо хоть понимает, что моей вины в ней нет и обвинениями не кидается. Хотя по пыхтению понимаю — хочет, и был бы повод, наобвиняла бы меня во всех бедах этой Вселенной.

Легонько хлопаю её по плечу, всего лишь желая посоветоваться расслабиться. Типа я устал, замёрз, на постельные подвиги сейчас не способен, спи себе спокойно. Про стояк умолчим, про него ей знать не обязательно, ещё распсихуется.

Ладонь касается округлого плечика и я тихонько матерюсь сквозь зубы. Горошкина вся ледяная, тоже, похоже, никак не согреется. Да ну нахрен, это мы до утра так будем зубами клацать! И я решительно подгребаю её себе под бочок. Холодненькая, как лягушка, да я и сам, наверное, не лучше, в одном месте только ощутимо жарко, словно вся кровь туда хлынула.

— Ян! Перестань сейчас же! Ты что творишь! — врединка протестующе шипит сквозь зубы, даже до имени снизошла, дёргается, ногами дрыгает, всерьёз стараясь меня ими стукнуть.

— Тихо ты! — прижимаю её поплотнее и девчонка ахает, ощутив мой твердокаменный член, который как по-писанному пристроился меж её булочек. — Лежи смирно, пока я тебя грею.

— Это теперь так называется? — язвит и пихается своей жопкой, на которую я давно слюнки пускаю. Провокация же, в чистом виде! Поэтому я решаю, что имею право на ответную меру и не без удовольствия набрасываюсь на бедненькую озябшую грудь Горошкиной.

— Эй, прекрати! — получаю несильный удар пяткой ниже колена. Ха, можно подумать, меня сейчас это остановит. Старый добрый индейский способ согреться под одним одеялом нравится мне всё больше!

— Это чтобы быстрее согреться, — неизвестно зачем оправдываюсь, и шарю по продрогшему девичьему телу, глажу, хватаю, растираю, игнорируя вяленькие протесты. Ммм, кайф! И от того, как озноб в её и моем теле сменяется блаженной теплотой, и от того, как протестующие писки перемежаются рваными вздохами с полустонами. Бедра сами собой толкаются вперёд и вверх, горошкинская задница пружинит, мягко обхватывает мой ствол своими половинками с двух сторон.

По-джентельменски решаю, что нехорошо, когда только я один удовольствие получаю, пальцы ныряют Горошкиной между ног, чтобы приласкать, поиграться, чтоб ей тоже хорошо сделалось… И я охреневаю, настолько там всё мокро, пальцы аж хлюпают. То есть мы тут шипим и обзываемся, а сами завелись не хуже моего?

Осознание этого срывает последний стоп-кран в башке, перенаправляю член Горошкиной между ног, притираюсь парой движений и вгоняю его внутрь, в жар и тесноту.

Дальше всё. Разум покидает тело, остаются голые инстинкты. Вбиваюсь как остервенелый в податливое тело, Женька ахает, грозиться убить, а сама так навстречу и выгибается, до треска цепляется за простыню и так охренительно сжимает меня внутри, что я еле сдерживаюсь, чтобы не кончить прям сразу.

Когда отпускает первое безумие, понимаю, что нет, не нравиться мне эта поза. Разворачиваю врединку лицом к себе, спиной на простынь, накрываю всем телом, снова вхожу. О да, так в разы лучше! Можно и целовать, и грудь нормально ухватить! Жаль, в доме темно, не могу оценить выражения лица Горошкиной, но и её довольных стонов и внезапно весьма бурного отклика хватает, чтобы вновь выпасть из реальности. Трахаю девчонку как сумасшедший, перед глазами всё плывёт, уже давно не холодно — жарко до мокроты! Вспотевшие тела влажно шлепают друг о друга в порочной темноте, девичьи пальчики хватают за плечи, скребут по спине, Женька натянутой струной выгибается навстречу, содрогается в сладком оргазме, жадно сжимая меня внутри. Успеваю прочухаться буквально в самый последний миг, чтобы выскользнуть наружу и кончить ей на живот.

Фак. Что это было, раз было так крышесносно?

Темно. Жарко. Часто дышим, захлебываясь ночным воздухом и полученным только что наслаждением. В голове и яйцах пусто, телу хорошо-хорошо. Охренеть, как хорошо.

— Ян, я тебя убью! — с чувством обещает толком не отдышавшаяся Горошкина, — как-нибудь очень долго и мучительно буду убивать!

Хватает меня за шею, притягивает к себе, присасывается в жадном поцелуе. Чувствую, что боец снова рвется в бой, да и Женька трётся об меня голодной кошкой. Окей, если она решила меня убить, до смерти затрахав, это будет не самая худшая смерть!

Хотя мы ещё посмотрим, кто тут кого затрахает.