12

Возвращение короля в спальню королевы еще не означало восстановление нормальных супружеских отношений.

Двор вскоре понял, что медовый месяц королевской четы закончился. Злые языки распинали королеву. Придворные острословы сочиняли циничные эпиграммы.

Король присоединился к общему веселью. Он не видел никаких причин, чтобы замыкаться в скуке и одиночестве. Португальские придворные королевы замкнулись в споем изолированном мирке.

Двух старших дуэний прозвали "лиссабонскими летучими мышами" за их старомодные черные платья и мрачный вид. Каталина уговаривала их сменить наряды, но Пеналва и Понтевал только слушали, но отказывались переодеться. "Лиссабон — перекресток мира, центр торговли, куда стекаются товары со всего света, — возражала королеве графиня Пеналва. — Каждый дурак знает, что Лиссабон — законодатель хорошего вкуса и моды". Каталина тщетно пыталась объяснить им, что многие придворные короля провели годы в ссылке при разных европейских королевских домах, где царствует французская мода, и король никогда не согласится принять правила португальского этикета.

Сама королева с первых дней своего замужества из почтения к супругу старалась перенять английские обычаи. Инстинкт самосохранения развил в ней конформизм, и она с легкостью отказалась от своего португальского гардероба. Каталина старалась адаптироваться в новой среде, но не хотела обижать своих воспитательниц приказами и понуканием, заставляя их делать то, что те считали фривольным и неприличным.

Кроме того, у Каталины не было денег, чтобы изменить внешний вид всех своих фрейлин, поэтому она просто старалась не обращать внимания на насмешки и издевательства английских придворных, которые между тем становились все грубее и наглее.

Король не одергивал своих приближенных, но и Каталину ни в чем не упрекал. Целыми днями он был занят государственными делами, а когда освобождался, предавался увеселениям и каждую ночь приходил в спальню королевы. Он поощрял ее занятия стрельбой из лука, поддерживал в любви к танцам и обещал пригласить для нее итальянских певцов, чтобы забавлять королеву оперными постановками.

Каталина не могла на него подолгу сердиться. Когда она бывала чем-то недовольна, король тут же топил лед отчуждения своей веселой улыбкой, и она улыбалась в ответ, согретая его заботой и вниманием.

Но все же иногда его поведение шокировало ее и заставляло краснеть. Так, за столом, когда она сморщилась от кислого зеленого яблока, которым король ее угостил, Карл во всеуслышание в присутствии герцога Йоркского и лорда-канцлера заявил, что его тяжелая работа в спальне теперь полностью вознаграждена.

— Признавайтесь, — потребовал он от Каталины, — признавайтесь, я так сильно любил вас, что вы стали значительно тяжелее.

Слишком обиженная, чтобы быть вежливой, и слишком ограниченная малым словарным запасом, она выкрикнула первую же пришедшую на ум английскую фразу:

— Вы врете, сир, вы врете!

Король хохотал до колик в желудке.

— Вот, теперь ты видишь, — сказал он, немного успокоившись, своему брату, — как мало моя жена меня ценит! Не часто короля обвиняют публично, что он — лгун!

Герцог и лорд что-то сказали ему в ответ, Каталина не поняла их слов, но по глазам было видно, что они оценили ее ответную атаку по достоинству, и Каталина была довольна этой немой поддержкой.


Каталина со старанием и усидчивостью одолевала язык своей новой родины, и король поощрял ее успехи.

До нее дошла весть, что вдовствующая королева Мария-Генриетта, принцесса французская, скоро прибудет в королевский дворец Хэмптон, чтобы встретиться со своей невесткой. Каталина с нетерпением ждала ее приезда, надеясь, что это знакомство поможет ей еще больше адаптироваться при английском дворе. Королева-мать сама когда-то попала в чужую страну и должна была понять состояние Каталины.

Каталина сидела в своем кресле и болтала с придворными фрейлинами, когда внезапно в ее покоях появился король Карл с двумя знакомыми ей придворными и неизвестной дамой. Карл снял с головы шляпу и низко поклонился. Разговор сразу стих, и фрейлины испуганно повскакивали со своих мест, молча уставившись на вошедших.

— Надеюсь, у вашего величества все в порядке? — спросил Карл по-английски.

— Все хорошо, зпа-а-асибо. — Каталина вспыхнула, ей представилась возможность продемонстрировать результат своих занятий. — Я вы-ы-ыпила чай з этими лэдди.

— Замечательно, вы делаете поразительные успехи! — Король сделал паузу и заговорил на испанском:

— Я привел своего друга, чтобы познакомиться с вами. Она просит о чести поцеловать вашу руку. Надеюсь, вы позволите ей?

Все застыли в ожидании ее ответа. Каталина заметила какую-то напряженность во взглядах англичан. И не могла понять причину. Король и его брат, герцог Йоркский, не раз представляли ей разных дам в такой традиционной манере, и она не видела в этом ничего необычного. Почему же все так притихли? Возможно, большинство придворных короля просто не знали испанского и не могли понять, что сказал король, нашла она объяснение.

Лорд-канцлер Кларендон мял свою шляпу и выглядел смущенным, его пунцовые щеки еще больше налились краской. Может быть, король сделал выговор своему главному советнику? Значит, у них разногласия? Это плохо для государства, подумала Каталина.

Королева вспомнила о своих обязанностях и о леди, ждущей представления.

— Прошу вас, познакомьте нас, — ответила она королю на испанском. — Мы всегда рады расширить круг наших друзей при английском дворе.

Леди выжидательно смотрела на короля, не понимая испанского диалога. Карл кивнул ей, и дама, приветливо улыбнувшись, сделала реверанс.

Это была высокая полногрудая женщина с копной черных пышных волос, отливавших блеском при ярком пламени свечей. Каталина не назвала бы ее красивой, но что-то привлекало к ней взгляд.

Дама подошла ближе к королеве, и Каталина изменила свое отношение к ее облику. У нее была гладкая нежная светлая кожа, и она излучала магнетическое обаяние, приковывая к себе взгляды всех присутствующих.

"Мне казалось, король — единственный человек, обладающий властью концентрировать на себе внимание только своим присутствием, — подумала Каталина, — но эта дама обладает такой же аурой, она красива…"

Женщина остановилась, как и положено, в трех шагах от королевы. Мягкие складки шелкового платья не скрывали ее привлекательной фигуры. Склонив голову, она ждала, когда король назовет ее имя, и Каталина протянет ей руку для поцелуя.

Этот ритуал означал, что отныне ей будет открыт доступ в покои королевы.

Карл перешел на английский, чтобы все присутствующие в комнате могли понять его.

— Ваше величество, мне доставляет особое удовольствие представить вам дочь достославного Уильма Вильера, виконта Грандисонского, героического защитника королевского дома Стюартов, погибшего много лет назад в бою, защищая честь и корону моего отца. Прошу вас оказать честь и принять под ваше покровительство Барбару, графиню Каслмейнскую, кузину моего доброго друга герцога Букингемского.

Король говорил так быстро и с обычной для англичан "кашей во рту", так что она сумела понять только, что представляемая ей дама имеет какое-то отношение к герцогу Букингемскому, придворному короля, которого она с первой встречи невзлюбила. Но герцог был близок к королю, истый роялист и родственник защитника дома Стюартов, она не могла отказать в привилегии, тем более, что просил сам король.

Она изобразила на лице вежливую улыбку и протянула даме руку. Леди склонила голову и дотронулась губами до руки королевы. Как будто рассеялся дым пожара, и пушки на поле боя снова дали залп — тишину в комнате сменил шум голосов.

Лорд-канцлер с облегчением перевел дыхание. Графиня Пеналва, стоявшая сзади королевы, склонилась к ее уху и зашептала:

— Да вы с ума сошли, ваше величество! Вам представили леди Каслмейнскую! Святая Мария, что с вами? Это же шлюха короля! Ваше величество, вы должны немедленно выгнать ее!

Несколько мгновений Каталина не могла взять в толк слова своей дуэньи.

Она в недоумении повернулась к своей фрейлине.

— Но ее привел сам король! Пеналва, ты, наверное, ошиблась.

— О, Боже, хорошо бы так… Но при этом дворе, похоже, шлюхи пользуются не меньшим почетом, чем королева!

Каталина взглянула на короля, отказываясь поверить, что он предал ее на глазах у толпы придворных. Он посмотрел на нее в упор непривычно жестким равнодушным взглядом. Каталина поняла, что Пеналва говорит правду, что это не было ошибкой. Как же она была оскорблена!

Король, ее супруг, открыто, ничего не стесняясь, приводит к ней в покои свою любовницу и знакомит ее с королевой у всех на виду! Его просьба явиться на банкет в дерюге, с головой, посыпанной пеплом, была бы меньшим оскорблением для королевы.

Каталина с ненавистью посмотрела на Барбару Палмер, стоявшую перед ней.

— Убирайтесь! — приказала она по-английски. — Вон отсюда!

Королева вытерла с отвращением тыльную сторону руки о платье. Она гордо взирала на опешившую графиню, потерявшую дар речи. Придворные насмешливо наблюдали за разыгравшимся спектаклем. Каталина была удовлетворена, ее превосходно видели все.

Неписаный дворцовый этикет требовал, чтобы даже имя королевской любовницы не упоминалось в присутствии королевы. Карл сам нарушил это правило и был посрамлен.

Но Каталина рано праздновала победу. Ее соперница быстро справилась с собой и одарила королеву очаровательной улыбкой.

— Для меня большая честь, ваше величество, что вы приняли меня, — сказала Барбара громко с наигранным почтением. — Его величество король часто мне говорил о вас. Последние шесть недель я провела в Ричмонде, мечтая познакомиться с вами. Но мой новорожденный сын привязал меня к люльке. — Барбара снова лучезарно улыбнулась и кинула взгляд в сторону короля. — Такой, знаете, славный малыш, крепыш, темноволосый, так похож на своего отца!

Каталина была в шоке. Она прекрасно поняла, что эта наглая дрянь имела в виду. Ей стало ясно, по каким "неотложным государственным делам" король так часто ездил в Ричмонд. Его предательство стало совершенно очевидным, сердце разрывалось от боли.

— Ваше величество, — снова шепнула ей на ухо Пеналва, — вы не должны вступать в разговор с этой женщиной. Просто выгоните шлюху!

Каталина повернулась к королю.

— Вы… вы… Зачем вы привели ее ко мне? — спросила она по-испански срывающимся голосом.

— Ваша честь от этого не пострадала, мадам. Но сейчас не время и не место обсуждать это.

— Хорошо. Мы поговорим с вами наедине, если у вас найдется для меня время между свиданиями с этой шлюхой…

— Мадам, вы забываетесь!

— Неужели? — На лице королевы появилась несвойственная ей саркастическая улыбка. — Я хорошо знаю, что должна делать и чего делать не должна… — Каталина внезапно побледнела и закрыла глаза. Она успела услышать испуганный крик Пеналвы:

— У инфанты обморок! Святая Мать Божия, у нее из носа идет кровь!

Каталина уже ничего не могла разобрать, у нее закружилась голова, ее затянуло в бешеный водоворот, и она провалилась в черноту.

Королева едва не свалилась на пол в обмороке. Ее подхватили чьи-то руки и под возбужденные выкрики придворных отнесли в спальню.


Врач, осмотревший королеву, уверял, что кровотечение было результатом недавней простуды, и предложил поставить пиявок. Пеналва возмутилась этим методом лечения, заявив, что английская медицина, как и английские манеры, ниже всякой критики. Она пригласила португальского врача, который также отверг методы английского коллеги и порекомендовал королеве лежать в постели, выдержать диету, разрешив съесть только чашку изюма, вымоченного в красном вине.

Каталина с равнодушием воспринимала эти споры, все ее мысли были связаны с королем. Казалось, это сердце ее кровоточило.

Карл вежливо осведомлялся о ее здоровье через своих порученцев, но прошло еще два дня, прежде чем он пришел проведать супругу.


Два любимых спаниеля крутились у его ног, заигрывая с хозяином. Король велел всем оставить его наедине с королевой и ни при каких обстоятельствах их не тревожить.

Он прохаживался у окна, глядя на усаженные цветами газоны парка.

— Я надеюсь, что вы скоро встанете с кровати и поправитесь. Я верю, моя дорогая, что вы также страдаете из-за вашего неправильного поведения, — прервал Карл молчание.

— Мне уже лучше, спасибо, сир. Врачи посоветовали мне пока лежать.

— Поскольку вы уже поправляетесь, слава Богу, я бы хотел познакомить вас и с другими дамами, которые будут служить вам.

Карл отвернулся от окна, Каталина посмотрела на него в упор, стараясь подавить позывы к рвоте.

— Я согласилась принять пять дам, предложенных вами. Они могут прийти завтра утром. Можете быть уверены, что мы примем их с добрым сердцем.

Король поднял на руки одного из спаниелей и потрепал его за длинным ухом. Заговорил он тихим мягким голосом, но проскальзывали и железные нотки.

— Я надеюсь, мадам, что вы не забыли: я предложил кандидатуры шести дам, которые будут служить вам.

— Графиня Каслмейнская не будет принята нами, — резко ответила Каталина.

— Я напоминаю вам, мадам, что я не только ваш супруг, но и ваш король, и я требую вашего послушания. — Он нисколько не повысил голос.

Монашки учили ее покорности. Мать учила королевской гордости. Но никто не объяснил ей, как должна вести себя женщина с разбитой любовью. Снова боль пронзила ее сердце, а на языке вертелись слова упрека и злости. Она вскочила с кровати.

— Да, вы — мой супруг, и коварный к тому же. Именно потому, что вы — король, это позор для вашей страны — демонстрировать королевскую власть, чтобы заставить вашу королеву плясать перед вашими шлюхами!

Собака тявкнула и спрыгнула с рук короля, причинившего ей боль.

— Я советую вам получше подумать, мадам, прежде чем вы решите еще что-нибудь сказать. Мои предки сочли бы подобные речи изменой. Я напоминаю вам еще раз о вашем долге послушания. И не только потому, что я ваш король, вы давали обет перед Богом и передо мной, вашим супругом.

— Я никогда не обещала общаться с вашими шлю… любовницами!

— В день нашей свадьбы, когда я согласился совершить обряд по канонам вашей церкви, вы поклялись во всем слушаться меня и выполнять все мои желания.

— Святая Мать Божия! Вы не можете отнести мою клятву к подобным обстоятельствам! Это означало бы потворствовать вашим грехам. Я умоляю вас, сир, не требовать от меня этого!

— Я не отступлюсь. Покоритесь мне в этом, и вы увидите, какой я уступчивый супруг во всем остальном.

— Уступчивый?! Лучше сказать, бесчувственный!

— Вы не правы, мадам. Вы — моя королева, и с вами никто не может сравниться.

Сдерживаемые до сего момента слезы хлынули по щекам королевы, оставляя следы на покрытой пудрой коже.

— Зачем вам нужна любовница? Разве моей любви вам мало?

— Мадам, ваша любовь для меня большая честь, и я никогда об этом не забываю. Поверьте, привилегия графине Каслмейнской служить вашему величеству никак не разрушает наш брак. Это вопрос моей чести наградить эту даму.

— Простите, сир, но я вас не понимаю. Возможно, у меня еще нет большого опыта… Как может ваша любовная связь не влиять на наш брак? Объясните мне.

— Могу я говорить с вами откровенно?

— Я прошу вас об этом.

— Отлично! Только правда. Графиня Каслмейнская родила от меня сына. Ее муж отказывается признать его. Ее социальный статус и репутация будут окончательно подорваны, если ее не примут при дворе. Поскольку я был причиной ее неприятностей, я и должен помочь ей восстановить свое положение.

— Простите меня, сир, но я не понимаю, какое дело королеве до восстановления репутации вашей любовницы, которая стала жертвой собственной похоти.

— Ничто так не порадует меня, как прием вами графини Каслмейнской. Я буду вам очень благодарен. Я в долгу перед матерью моего сына.

Карл Фитцроу, сын короля, был живым доказательством его измены. Карл не любит ее. Ее голос лишь слегка дрожал, когда она заговорила, гордо подняв голову.

— Заслужить таким образом вашу благодарность означает для меня насмешку надо всем, что для меня свято, над нашим браком.

— Наш брак, мадам, был результатом политического альянса между Португалией и Великобританией. Ваш сын станет законным наследником английского престола. Не вижу причин, по которым графиня Каслмейнская могла бы этому помешать.

— Я не смогу вынести присутствие этой женщины, зная, что вы попеременно посещаете мою спальню и ее.

— Вы опять ошибаетесь, мадам. Я не сплю с этой дамой с тех пор, как мы поженились.

— Вы… не… спали… с ней?

— Я уже сказал вам. Я посещал ее, чтобы увидеть сына, а не заниматься любовью.

Каталина растерялась. Она не могла требовать, чтобы король не видел свое дитя. Но она должна была отстоять свои королевские права.

— Если я приму леди Каслмейнскую, обещаете ли вы мне, сир, что ваша связь с ней закончилась?

— Я даю вам слово.

— Тогда я выполню вашу просьбу. Графиня будет допущена в мои покои. — У королевы вырвался вздох облегчения, но осталась тяжесть на сердце.

Король одарил ее одной из своих обворожительных улыбок, он перестал хмуриться. Фактически без потерь он своего все-таки добился. Каталина же при всех обстоятельствах потеряла. Она любила его и такой же любви ждала в ответ.

— Подойдите и взгляните, — пригласил ее король к окну, — я приготовил для вас сюрприз.

Каталина прошла через комнату и встала рядом с ним, рассматривая вид парка. Несколько садовников разбивали клумбы и устанавливали большие кадки с саженцами.

— Что они сажают? — спросила Каталина.

— Апельсиновые деревья — специально для вас. Я знаю, как вы скучаете по плодам вашей родины. Садовники надеются, что солнца будет достаточно, и они соберут приличный урожай.

Каталина была настолько подавлена, что проявление внимания с его стороны вконец расстроило ее. Король взял ее пальцами за подбородок и повернул лицом к себе.

— Я хочу, чтобы вы были счастливы, Кэтрин. Я мечтаю… — король запнулся.

— О чем вы мечтаете, Карлос?

— Ни о чем. Я слишком мудр, чтобы предаваться мечтам. Лучше не строить надежд, чтобы потом не разочаровываться.

Каталина погладила его рукой по щеке. Он поймал ее руку и поцеловал каждый пальчик. У нее участилось дыхание. Она сделала потрясающее открытие: можно испытывать сексуальное влечение, даже если человек тебе не нравится. Король почувствовал ее состояние, в его глазах она прочла ответное желание.

Карл запустил руку в глубокий вырез ее английского платья и стал циркулирующими движениями ласкать грудь вокруг соска. Каталина привстала на цыпочках, пытаясь дотянуться до его губ. Волнения последних дней требовали разрядки.

Она уже достаточно изучила Карла, различные проявления его влечения, интенсивность желаний. Сейчас в его объятиях было больше доброты, желания защитить и успокоить, чем сексуального голода. Но это не имело сейчас значения. Необходимость в его ласках была так остра, что она прижалась к нему всем телом, чувствуя рукой, как наливаются силой страсти его члены.

Карл подхватил ее на руки и понес к кровати, расстегивая на ходу застежки платья.

Каталина почувствовала конвульсии оргазма и бешеное наслаждение, как только он вошел в нее.

Когда все кончилось, Каталина прочла печаль в его взгляде.

— Я люблю вас, как умею, — сказал Карл по-английски, но она все поняла.

Загрузка...