Хэлен уложила малышей по кроваткам, поцеловала их в румяные щечки, подождала, пока их глазки затуманил сон, и бесшумно вышла из комнаты.
Чувствуя ставшую привычной тяжесть на сердце, сжав губы, она быстро спустилась вниз, вышла в теплый неподвижный воздух раннего августовского вечера и присела на крыльце, стараясь привести в порядок свои чувства, что в последнее время ей плохо удавалось.
Девушка пыталась убедить себя, что ее жизнь снова входит в прежнюю колею и скоро все потечет по-старому. Она вернулась из Португалии с горячей решимостью забыть Виктора Уэстона и все, что с ней там случилось, погрузилась в работу, нашла чистенькую квартирку неподалеку от конторы, выехала из цоколя, который разделяла с Дженни, все еще раздумывающей, стоит ли ей переезжать к Генри.
Сейчас она, взяв недельный отпуск, жила у отца в ожидании, пока в ее новую квартиру привезут купленную мебель. Но лихорадочная внешняя деятельность была бессильна избавить Хэлен от приступов мрачной тоски.
Она не могла забыть Виктора и не могла перестать любить его. Она любила его даже еще сильнее, чем прежде, теперь, когда понимала суть его души. Он всегда находился рядом с ней, преследовал ее и постоянно проникал в ее мысли, обходя бдительную стражу. Возвращение назад на виллу после окончания рокового празднования дня рождения Клодии осталось черным пятном в памяти девушки. Виктор был молчалив и подавлен, упорно не реагировал на капризные реплики Стефани, которая тоже наконец замолчала и принялась смотреть в окно, по-детски обиженно выпятив нижнюю губу. А Дэйв, лукаво оглядев сырую и помятую одежду Хэлен, откинул голову на кожаный подголовник и погрузился в сон до самого окончания поездки.
Патрик Райт, к счастью, остался погостить в доме Клодии. Для Хэлен это было единственным утешением. Когда он и Клодия провожали гостей, он сказал дочери, что приедет на виллу завтра. Клодия держала его под руку, и ее лицо сияло от радости, потому что он все-таки сумел выбраться и приехал на ее праздник. Хэлен чувствовала себя совсем больной от мучительного смущения и не поднимала на него глаз.
Остаток вечера она провела в своей комнате, а утром узнала, что Виктор уехал.
— Улетел в Лондон самым ранним рейсом, — объявил Дэйв Кронсби, встреченный Хэлен на пути в кухню, где она собиралась приготовить чашку черного кофе — единственную пищу, которую был способен осилить ее желудок этим утром. — Он просил передать это вам.
Дэйв протянул ей конфискованный Виктором портфель и, приподняв бровь, произнес сухо:
— Как я вижу, доспехи снова на месте. Разумеется, он имел в виду ее темно-синюю юбку и строгую белую блузку. Хэлен пожала плечами — мнение Дэйва ее мало волновало, сейчас она старалась только не дать вырваться на волю потоку слез, которые внезапно подступили к горлу.
Виктор уехал! И не нужно было уметь предсказывать будущее, чтобы угадать, что он уже не вернется. По крайней мере, пока она здесь. Ни записки, ни прощального слова, только портфель. Хэлен открыла ему душу, призналась в своей любви. Если у него было сердце, почему он не нашел для нее хотя бы слово сожаления? Одно слово…
Видимо, его будущий тесть приказал ему уехать, взволнованно подумала девушка. Человеку, способному изменить его драгоценной дочери с другой женщиной, нет прощения. Хэлен не желала видеть его женатым на этой ужасной женщине, но она не хотела и того, чтобы он всю жизнь ненавидел ее за то, что она разрушила его карьеру. Несомненно, Виктор будет винить в случившемся ее, и, наверное, справедливо. Ему ведь удалось держать себя в руках до тех пор, пока она не раздразнила его, затеяв нелепый флирт с Паоло…
— Вы, часом, не заболели? — спросил внезапно Дэйв, пристально глядя на девушку. — Или вчера случилось что-то такое, о чем мне не следует знать? Виктор тоже был бледнее смерти, когда вечером пришел сообщить мне, что улетает, и передал ваш портфель.
— Правда? — Хэлен постаралась изобразить равнодушие. — Нет, я не заболела. — На второй его вопрос она не сочла нужным отвечать. — Я слишком много вчера выпила, — быстро солгала она и предложила, похлопав рукой по портфелю: — Теперь, когда он отдал документы, мы можем вместе поработать над ними. Ведь все-таки предполагается, что вы приехали сюда за этим?
К обеду девушке пришлось выйти, невозможно было прятаться бесконечно. Она испытала смертельный ужас, увидев за столом Патрика Райта. За весь обед она с усилием проглотила только одну ложку супа, несмотря на то что Райт разговаривал с ней с дружеской приветливостью, ничем не выдавая, при каких обстоятельствах видел ее вчера со своим будущим зятем. И Стефани вела себя нормально. Если бы отец рассказал ей, чему был свидетелем, она давно уже выцарапала бы Хэлен глаза.
Видимо, это означало, что Патрик Райт предпочитает смотреть на происшествие сквозь пальцы. Мужчины относятся с пониманием к подобным вещам. Вполне вероятно, что он не хочет терять первоклассного исполнительного директора. А Виктор, несомненно, представил инцидент как мимолетное развлечение с девицей, которая сама навязалась ему, — ничего серьезного. Большинство мужчин весьма спокойно примут такое объяснение. И Патрик Райт, очевидно, один из них!
Аппетита не было, Хэлен положила вилку и сказала:
— Извините, я хотела бы заняться работой.
Она уже почти вышла из комнаты, когда ее остановил мягкий голос:
— Вы разрешите отнять у вас минуту времени?
Хэлен напряглась. Сейчас Райт велит ей убираться вон. Сначала он приказал уехать Виктору, теперь ждет, когда удалится она, чтобы потом рассказать обо всем дочери.
Девушка с замиранием сердца обернулась и взглянула на грозного председателя правления фирмы «Райт и Грехем», ожидая прочесть в его глазах холодное презрение, но вместо этого увидела на этом немолодом лице удивительную смесь тревоги и сочувствия.
— Вы, наверно, скажете, что все это меня не касается, но считаю своим долгом предупредить вас. Вы играете с огнем. Я знаю Виктора уже много лет, восхищаюсь им и уважаю его, открыто признавая, что, хотя номинально возглавляю фирму я, Уэстон, является ее мозгом, обеспечивающим успех. Он мне почти как сын. Но в то же время я не питаю никаких иллюзий. Если ваши отношения с ним будут продолжаться и дальше, вас ждут серьезные огорчения.
Девушка молча смотрела на него. В горле у нее пересохло. Он предупреждает ее. Он сделает все, чтобы его дочь не узнала об интрижке жениха с этой бухгалтершей!
Внутренне сжавшись, Хэлен пробормотала хрипло:
— Вы не поняли. В том, что случилось, виноват не Виктор.
Ей понадобились все ее силы, чтобы, подавив стыд, напомнить пожилому человеку о том, что ему довелось увидеть вчера. Но вся ответственность лежит полностью на ней…
— Конечно, виноват именно он, — сухо возразил Патрик Райт. Он бросил взгляд на элегантную кушетку, стоявшую в углу просторного холла. — Думаю, нам лучше присесть.
У Хэлен не было выбора. Тем более что ее ноги вдруг стали словно ватными.
Патрик тем временем произнес весьма доброжелательно:
— Вы расстроены. Мне жаль, но я все-таки думаю, что обязан сказать вам. Вы здесь всего неделю, вряд ли ваши чувства зашли слишком далеко. — Он ободряюще улыбнулся, но его серые глаза оставались серьезными. — Никогда прежде я не позволял себе вмешиваться в его частную жизнь. Уэстон вовсе не бабник, но в его жизни были женщины. Я знаю о двух. Временные подруги, подобранные осторожно и обдуманно. Женщины, способные легко перенести расставание, когда придет время. Искушенные создания с отвердевшими сердцами. Но стоило мне только увидеть, как сегодня вы избегаете глядеть на меня, как вы краснеете, дрожите и пытаетесь это скрыть; увидел ваше напряженное, измученное лицо, ваши попытки вести себя непринужденно, я сразу понял, что вы не похожи на тех двоих. Знаю, что вы не поблагодарите меня, но предостеречь вас я должен. Если вы решитесь поверить словам Виктора о любви и начнете мечтать об обручальном кольце и счастливом супружестве, вас ждет жестокое разочарование.
Хэлен подняла на него полные слез зеленые глаза. Как могла она сказать этому доброму человеку, участие которого казалось вполне искренним, что она не питает никаких иллюзий насчет Виктора? Мало того что он не отвечает на ее любовь, скорее всего ненавидит ее, винит в том, что потерял над собой контроль. Его единственная цель — жениться на дочери Патрика Райта из-за положения, которое тот занимает!
— То, что случилось, было безумием, — попыталась уверить его девушка. Ее голос прозвучал глухо от сдерживаемых эмоций. — Больше этого не повторится. И мне не придется испытывать разочарований. — Она попыталась улыбнуться, чтобы ее ложь выглядела естественнее; но улыбка вышла совсем жалкой. Конечно, она страдала, и выражение лица Райта показало ей, что он все понимает, но Хэлен ничего не могла с собой поделать.
— У вас мужественный характер, — одобрительно произнес Патрик Райт. — Это помогает. И не вините себя. Когда вы поймете, что Виктор психологически не способен поверить женщине, вам будет легче. Ни для кого не секрет, кем была его мать. Именно она виновата в его неспособности доверять женщине, любить и уважать ее.
Он дружеским жестом коснулся ее плеча и ушел. Хэлен осталась сидеть, в одиночестве осмысливая сказанное. Наверное, ей не стоило принимать так близко к сердцу будущий брак его дочери с Виктором. Патрик подтвердил, что ему известно о связях своего потенциального зятя, о его неспособности любить. Значит, все трое не тешили себя иллюзиями относительно этой свадьбы — знали, что в ее основе лежит расчет.
Глава фирмы «Райт и Грехем» предупредил Хэлен не потому, что видел в ней угрозу счастью дочери, а потому, что был порядочным человеком, а она, по его словам, отличалась от известных ему временных подруг Виктора. Кроме того, девушка работала для его фирмы, была гостьей на принадлежащей ему вилле. Он чувствовал себя ответственным за нее.
Теперь Хэлен знала, почему Райт не потребовал от нее немедленно покинуть виллу. Он согласен на замужество дочери на подобных условиях, станет смотреть сквозь пальцы на будущие увлечения Виктора, если только тот по-прежнему будет проявлять осторожность, о которой упоминал Патрик. Но, несмотря на все это, Хэлен не испытала облегчения. Как могла она потерять голову и полюбить глубоко и безнадежно человека, не понимающего даже значения слова «любовь»?
Но вот какое отношение мать Уэстона имеет к его теперешнему поведению? Этот вопрос мучил девушку все эти дни. Она вспомнила, как Виктор постоянно ожесточался, стоило ей заговорить о его семье, как он рассказал однажды о своем отце, и в его словах ясно звучало уважение и искренняя привязанность. Но он едва упомянул о матери. Только то, что отец встретил ее, будучи еще совсем молодым человеком, и женился на ней, потому что она ждала ребенка.
Но разве мог подобный факт серьезно травмировать молодого человека? Смешно даже и говорить об этом. Правда, его отец оказался в весьма стесненных обстоятельствах и вынужден был расстаться с мечтой о преподавательской карьере. Но он, как видно, неплохо проявил себя на другом поприще, которое был вынужден избрать.
Любовь побуждала Хэлен узнать, что же произошло между Виктором и его матерью, отчего тот сделался человеком, неспособным на искренние чувства. Она очень хотела понять, как вышло, что Виктор стал таким, — может быть, будет легче переносить боль, которую причиняла ей любовь к нему.
Только накануне отъезда Дэйва в Англию Хэлен представился случай задать вопрос. Патрик Райт сказал, что о матери Виктора что-то такое известно всем, может быть, Дэйв поможет разрешить загадку? В этот день Патрик и Стефани обедали у Клодии. Хэлен постучала в дверь Дэйва и вошла. Ее шеф рассеянно паковал вещи и пробормотал огорченно:
— Жаль, что приходится уезжать, но если задержаться еще на день, трудновато будет придумать оправдание… Готов поспорить, что в Лондоне сейчас льет как из ведра.
— Наверняка.
Хэлен не могла сдержать улыбки, глядя на его скорбное лицо, но тут же стала серьезной. Она хотела бы вернуться вместе с ним, но работа задержит ее здесь еще минимум на два дня. Девушка не могла дождаться, когда можно будет уехать. Слишком много болезненных воспоминаний связывало ее с этим местом.
Она присела на край кровати, наблюдая, как Дэйв запихивает вещи в чемодан, и быстро, не дожидаясь, пока храбрость улетучится, спросила:
— Вам известно что-нибудь о матери Виктора Уэстона?
Она не поняла сначала, почему Дэйв вдруг прервал свое занятие и, метнув на нее театрально благочестивый взгляд, произнес с наигранным возмущением:
— Мне? Порядочному женатому человеку?
— Я говорю серьезно, — нахмурилась Хэлен и сердито тряхнула головой.
Глаза Дэйва удивленно раскрылись. Он защелкнул застежки чемодана и выпрямился.
— А вы разве ничего не знаете?
— А что я должна знать?
Он секунду смотрел на нее, затем рассудительно кивнул.
— Видимо, нет. О ее смерти сообщалось во всех газетах лет десять назад, вы тогда были слишком маленькой, чтобы интересоваться хроникой, к тому же все хорошие родители прятали подобные газеты подальше от юных и впечатлительных деток! Представляю, как мучительно все это переживал Уэстон, но он достаточно умен, чтобы не отрицать родство. Раз информация сделалась общеизвестной, можно было не бояться, что впоследствии его недоброжелатели выудят этот скелет из шкафа. Его отец умер месяца за два перед тем, так что хотя бы он был избавлен от позора.
— Ваш рассказ не очень-то понятен, — заметила озадаченно девушка, начиная испытывать нетерпение. — Наверное, она была известной личностью, раз о ней писали газеты.
— Очень даже известной — в определенных кругах. — Дэйв сел рядом с ней, закинул на кровать ноги и прислонился к спинке. — Она пользовалась популярностью среди некоторых пэров, министров и высших государственных чиновников! Каролина Уэстон, невинная моя крошка, содержала то, что называют домом терпимости.
От этих слов у Хэлен перехватило дыхание. Бедный Виктор! Наконец-то его поведение сделалось для нее понятным! Хэлен сжала лежащие на коленях руки, в волнении глядя на Дэйва. А тот рассказывал подробности:
— Ее заведение было самого высшего разряда. В газетах писали, что она вела себя весьма осторожно. Тайна соблюдалась строго, но и цены были чрезвычайно высокими. Все девушки были тщательно подобраны — в основном из высших слоев общества, опытные, способные держать язык за зубами относительно источника своих доходов. Но и доходы были, скажу я вам! Каролина Уэстон умерла очень богатой женщиной. Все деньги она завещала Виктору, но он немедленно передал их в благотворительные организации.
Беда в том, что после ее смерти все выплыло наружу! Естественно, она не предполагала, что такое может случиться. В доме вспыхнул пожар. Поджог? Разъяренная супруга? Никто так и не узнал. Каролина стала единственной жертвой, хотя пожарные спасли из огня нескольких весьма известных и смущенных джентльменов. Представляете, какая пища для бульварной прессы? Они раскопали все о ее прошлом — и то, что она вышла замуж в семнадцать лет и имеет сына, который теперь заметная фигура в большом бизнесе. Могу продолжать дальше, но думаю, что вы уловили суть дела.
Да, она уловила суть. Теперь для нее стало понятно многое в характере Виктора. Строгая нотация, прочитанная им той ночью, когда он принял девушку за малолетнюю проститутку. Его отвращение, когда он решил, что Хэлен ведет двойную жизнь. Неспособность поверить в ее порядочность. Но все это вовсе не облегчало боли в сердце девушки. Правда, которую она узнала, только усилила ее любовь.
Хэлен тяжело вздохнула. Как только случается свободная минутка, она тут же начинает раздумывать о нем. Это успело войти у нее в привычку. И этому необходимо положить конец. В будущем не следует допускать свободных минут!
…Через пару часов зайдет солнце, ей надо успеть подстричь живую изгородь перед коттеджем. Если кто-то из детей проснется, она услышит, потому что окно их спальни находится как раз над ее головой. Но вряд ли они проснутся — Элизабет и Фил сегодня брали их на пикник, дети весь день провели на воздухе, и в шесть часов их уже клонило ко сну.
У Фила и Элизабет, кажется, дело идет на лад, подумала Хэлен, твердо решая не дать Виктору снова завладеть своими мыслями. Фил оказался добрым и заботливым человеком с большим чувством юмора — именно такой и нужен Элизабет. Он сразу подружился с детьми, и в нем не чувствовалось ни тени неприязни, которую мог бы испытывать к ним менее великодушный человек. Сегодня он повел Элизабет знакомиться с родителями. Хороший знак, одобрительно думала Хэлен, работая ножницами так энергично, словно от быстроты их движения зависела ее жизнь.
И у папы с Барбарой Эванс дела обстоят отлично, уже сердито сказала она себе, потому что непослушный мозг незаметно обращал ее мысли к Уэстону: что сейчас делает Виктор, где он, определилась ли уже точная дата свадьбы. Похоже, что отец нашел, наконец, хорошую подругу, с которой можно безбоязненно пройти по жизни. Элизабет открыла ей по секрету, что отец попросил Барбару подобрать для коттеджа новую обстановку. Здание давно нуждалось в ремонте, пора также было заменить шторы, и отец спрашивал совета у Барбары, а не у дочерей. Они подолгу самозабвенно обсуждали оттенки красок для стен, фактуру обивочных тканей, рассматривали образцы обоев. А сегодня он повел Барбару в ресторан — очевидно, это уже стало традицией, и — о нет, все бесполезно! Как ни старалась Хэлен сосредоточиться на другом, она не могла выбросить мысли о Викторе из головы!
Ее грудь сдавило от готовых вырваться наружу рыданий. Хэлен почувствовала такую тяжесть на душе, что не сдержалась, и из ее глаз полились слезы, которые в последнее время были готовы пролиться в любую минуту. Девушка сердито вытерла их, оставив на своем маленьком личике широкие полосы пыли.
Любовь причиняет боль! Адскую боль! Она заставляет человека ужасно страдать. Как была права Хэлен, избегая ее всеми силами, благоразумно стараясь не поддаться губительным чарам, но в конце концов так безвольно, нелепо позволила себе влюбиться по уши в человека, который неспособен ответить на ее чувство. Который неспособен любить вообще.
Поглощенная своими переживаниями, Хэлен услышала в аллее звук колес автомобиля. Она взяла себя в руки, подобрала упавшие ножницы и с новой силой атаковала кустарник. Наверное, это кто-нибудь из деревни или просто проезжает мимо, любуется природой, дышит свежим воздухом. Кто бы то ни был, она не хотела, чтобы ее увидели сейчас в таком виде.
Мотор замолк. По звуку Хэлен определила, что машина остановилась у их ворот. Может быть, человек заблудился и хочет узнать правильное направление, возникла догадка в голове не перестававшей работать ножницами Хэлен. Затем до ее ушей долетел звук открываемой калитки, и на дорожке, ведущей к дому, раздались уверенные шаги.
Понимая, что выглядит настоящим страшилищем, с распухшими от слез глазами, полосатыми от грязи щеками и спутанными волосами, девушка нехотя обернулась. И в тот же миг мир опрокинулся вверх дном и разлетелся на осколки.
Секунду она думала, что сейчас лишится чувств, но властное сияние серых глаз удержало ее на ногах. Струсившая Хэлен предпочла бы спасительное беспамятство, чтобы только не видеть снова этого надменного лица, гибкой, стройной фигуры, одетой в элегантный темный костюм.
Неожиданное появление Виктора в такой близости и в то же время безнадежно от нее далекого всколыхнуло в душе девушки чувства, которые она отчаянно пыталась забыть. Хэлен не знала, что привело его сюда, и тут же решила устало, принимая во внимание свое невезение, что ничего хорошего этот визит не предвещает. Внутри у нее все дрожало, и она усиленно пыталась овладеть собой. Но, наверное, ей это плохо удавалось. И она сильно вздрогнула, не понимая, что происходит, когда он вдруг протянул руку и осторожно коснулся ее щеки.
— Вы плакали? Почему?
Низкий, глубокий голос прозвучал с необыкновенной мягкостью, но в то же время в нем слышалось напряжение, которого Хэлен не могла объяснить. Она почувствовала, как все внутри нее тает, осыпается. Но его ласковое участие было ловушкой, на которую она однажды попалась, и девушка, собравшись с духом, сухо ответила:
— Просто так. Устала. А вы что здесь делаете?
— Вы плакали не от усталости. Вы вовсе не такая мямля.
Уловив в его голосе след прежней насмешливости, Хэлен вскинула подбородок, а он, опустив руку, добавил:
— Я здесь, чтобы повидать вас. Никакой другой причины я придумать не могу. А вы можете? Я звонил вам на работу, и Дэйв сказал мне, что вы взяли отпуск и уехали к отцу.
— Понятно, — натянуто проговорила Хэлен, приходя в себя от шока, вызванного его внезапным появлением.
У Виктора к ней вопросы по работе. Что же еще? Может быть, она что-то напутала в цифрах? Вполне вероятно, если вспомнить, в каком состоянии она находилась последние несколько дней своего пребывания в Португалии.
— Наверное, нам лучше пройти в дом.
Хэлен не узнала своего голоса, и когда направилась к крыльцу, то почувствовала себя старой, дряхлой старухой — так тяжело ей было идти. Ей не хотелось приглашать его, но что еще оставалось делать? Не могли же они обсуждать дела, стоя среди обрезанных веток живой изгороди!
Уэстон молча последовал за ней, но она чувствовала спиной его взгляд, от чего по ней пробежали мурашки. Хэлен вспомнила, как однажды он тоже не сводил с нее глаз, пока она не исчезла в доме вместе с Паоло. Девушка тогда решила подразнить его, и он подумал о ней самое плохое. От этого воспоминания все внутри у Хэлен болезненно сжалось.
— Устраивайтесь поудобнее, — пригласила она, обводя неловким жестом неприбранную гостиную. — Сейчас я приготовлю кофе.
Заодно она успеет привести себя в порядок, умыться и заколоть волосы, а главное — собраться с мыслями.
Но Виктор взял ее за локоть и повернул к себе лицом; прикосновение его пальцев обжигало.
— Я не хочу кофе. Я хочу поговорить с вами.
Хэлен молча смотрела в его суровое лицо. Пол качнулся у нее под ногами. Неужели он не даст ей даже крохотной передышки? Хотя бы несколько минут, в которых она так нуждалась? И Виктор, должно быть, прочитал невысказанное страдание в ее глазах, потому что вдруг притянул ее к себе и воскликнул хрипло:
— Не смотрите так! Я не могу этого вынести. Я знаю, как сильно обидел вас!
Уронив голову ему на грудь, девушка слышала, как стучит его сердце, чувствовала его тепло и неуловимый мужской запах — обольстительный, возбуждающий и терпкий, — и, уступив слабости, на один головокружительный миг позволила себе отдаться сладкому трепету, но почти сразу же стряхнула с себя неземное, но не имеющее для нее смысла очарование.
Очевидно, Виктор вспомнил о ее неловком, нечаянно вырвавшемся признании в любви. Когда он ушел, не сказав ей ни слова, она мысленно обвинила его в бессердечии. Теперь она знала, что у него есть сердце, но было бы лучше, если бы его не было, чтобы он забыл о ней, и как можно скорее.
— Я знаю, что говорю бессвязно. — Он смотрел, как девушка двигалась по гостиной, собирая игрушки, пытаясь вести себя непринужденно. — Я запутал все с самого начала. Мне следовало бы дать хорошего пинка. Вы, наверное, презираете меня и имеете на это полное право. Но позвольте мне попробовать…
Его голос зазвучал неуверенно, почти робко, и Хэлен невольно прервала свои хозяйственные хлопоты и взглянула на него с удивлением. Всемогущий Уэстон и — робость?
— Попробовать что?
Она не могла поверить в эту странную нерешительность, просто не могла! Он смеется над ней, готовит какую-нибудь коварную шутку. Хочет побольнее ее задеть, повернуть нож в свежей ране… Девушка бросила на него взгляд, надеясь, что он вышел достаточно надменным, убрала с телевизора пластмассовую машинку и услышала, как он нетерпеливо вздохнул и воскликнул уже без всякой робости:
— Перестаньте же наконец суетиться, Хэлен!
В два быстрых шага он пересек разделявшее их пространство, приподнял ее и усадил на диван.
— Мы одни, я правильно понял? — Он обвел глазами комнату, словно ожидая увидеть все семейство Хэлен, выглядывающее на него из-за шкафов. Девушка кивнула, ее сердце билось так сильно, что она была не в силах говорить. — Вы остались с детьми, и сейчас они спят.
Виктор не стал дожидаться, пока она подтвердит его слова, принял ее молчание за согласие и затем произнес негромко:
— У вас все лицо испачкано. Вы сами похожи на ребенка.
От этих слов в Хэлен поколебалась надежда, что ей удастся когда-нибудь обрести дар речи, и она утратила его окончательно, когда Виктор взял ее руки в свои и сказал:
— Мне непрерывно приходилось бороться с собой. Бороться с влечением, которое заставляло меня желать вас, стремиться обладать вами. Я уже говорил вам, что вы постоянно ставили меня в тупик, — вы казались мне смесью святой и грешницы. И я никак не мог понять, какая из них настоящая. Мой рассудок говорил мне: «Это грешница», но сердце подсказывало, что грешница чиста. В вас смешались воедино и чистота, и чувственность, и строгая деловитость, и я не мог разобраться в этой путанице. Конечно, тогда мне казалось, что я владею ситуацией. Но я не мог вынести неопределенности, когда увидел, как вы позволили Паоло увести вас с собой…
— Между нами ничего не было, — дрожащим голосом уверила его Хэлен.
Видимо, он собирается извиниться за то, что случилось на берегу. Но девушка не желала слышать этого, она не хотела, чтобы Виктор высказал раскаяние в том, что потерял контроль над собой и сожалеет о несравненных мгновениях чистого восторга, который она испытала в его объятиях. Но Виктор произнес мрачно:
— Вы думаете, теперь я не знаю этого? Когда я понял, что вы невинны, все внутри меня словно взорвалось. Впервые в жизни я растерялся. И тогда я ушел и задумался очень серьезно.
Его пальцы сильнее сжали ее тонкие запястья, но Хэлен не пыталась освободить их — эта боль была для нее благодатью.
— Мое сердце вело меня по верному пути, — продолжал он с мимолетной усмешкой. — Оно знало, чего я хочу. Но сознание, оно все портило. Сердце знало, что вы нужны мне, что я с каждым днем люблю вас все сильнее. Но тут вмешивался мозг и утверждал, что сердце лжет. — Глаза Виктора внезапно потемнели. — Вам известно что-нибудь о моей семье, кроме того, что я сам рассказывал вам?
Хэлен кивнула, и ее сердце болезненно сжалось.
— Дэйв сказал мне о вашей матери. Не думайте, что он сплетничал, — добавила девушка быстро. — Я сама спросила его. Патрик Райт упомянул о ней — сказал, что это не секрет. Я хотела узнать все о вас. Мне это было необходимо.
— Да.
Виктор кивнул, словно бы соглашаясь с ней. Сейчас его лицо было безнадежно мрачным. И она поняла, что он пришел к выводу, что права его голова, а не сердце, и миг неземного невыразимого счастья, испытанный ею, когда Уэстон признался, что любит ее, был последним мигом счастья в ее жизни.
Зачем же он начал тяжелый разговор о своей матери, если не для того, чтобы объяснить, как, узнав правду о ней, был потрясен настолько, что навсегда потерял способность доверять женщинам.
— Я понимаю, — произнесла девушка как можно мягче, страдая вместе с ним. — Как ужасно было вам читать все эти газеты после ее смерти.
Все еще держа ее за руки, Виктор отчеканил:
— Я давно знал, кем она была. Когда мне исполнилось восемнадцать лет, отец сказал мне. Больше всего меня поразило то, что она платила огромные деньги за мое обучение. Тогда я в первый и последний раз резко говорил с отцом. Я был уже достаточно взрослым и начал понимать, что нам не по средствам такое дорогое образование. К тому времени отец получал довольно приличную зарплату, но, помимо нее, мы ничего не имели. И когда я спросил его, он сначала неопределенно ответил что-то о государственных дотациях. И я поверил. Он солгал мне, и это причинило мне боль. Меня потрясло то, что он согласился принимать от нее деньги, но тратил их только на мое обучение и не брал ни пенни сверх того. А решился брать их, лишь будучи убежденным, что она в долгу передо мной, и самое лучшее, что она могла сделать, — дать мне первоклассное образование.
— Вы когда-нибудь видели ее? — спросила Хэлен.
В ее сердце родилось гневное чувство против его матери, виновной в том, что ее сын возненавидел всех женщин. Она незаметно высвободила свои запястья из его пальцев и мягко накрыла его ладони. Этот несмелый и умиротворяющий жест немного успокоил Виктора.
— Несколько раз. Она водила меня в зоопарк в воскресенье, мы пили чай в каком-то роскошном отеле. Когда я стал старше, мы обедали в ресторане. Мать всегда держалась немного отчужденно, но это и понятно — она ушла от нас, когда мне было всего несколько месяцев. Они развелись. Первый раз я увидел ее, когда мне исполнилось десять лет. Я никогда не задавался вопросом, почему остался с отцом — обычно ведь бывает наоборот. Тем более, что меня все время приходилось оставлять под присмотром соседей. Мать была очень красивой женщиной. Помню, я думал, что такой мамой каждый мальчик может гордиться. Всегда элегантно одетая, спокойная, как это ни странно, даже несколько чопорная. Я тогда страшно восхищался ею и не понимал, почему отец позволил ей уйти. А когда он открыл мне правду, я возненавидел ее. Маска, которую она надевала для меня, вызывала во мне отвращение. Все в ней стало мне отвратительно! И я понял, что никогда не смогу поверить ни одной женщине, — окончил Виктор жестко.
— И больше вы не видели ее? — печально спросила Хэлен, так как его слова подтвердили, что все ее надежды развеялись как дым.
— Нет, — резко ответил он. — Я потребовал от отца, чтобы он прекратил принимать деньги, закончил университет, а деньги добывал, берясь за любую работу, какая только подворачивалась. Кроме того, добился высшей стипендии. И не вспоминал о ней… До тех пор, пока она не погибла во время пожара. За этим последовала отставка нескольких известных чиновников и пошлые статьи в газетах. Вся эта грязь сделалась достоянием гласности.
И утвердила его в решении презирать женщин, горько подумала девушка. Хэлен не винила, она только всем сердцем сочувствовала ему.
В маленькой гостиной стало почти совсем темно, сгустившийся сумрак усиливал подавленное настроение девушки. Она поднялась, чтобы зажечь настольную лампу на столике у дивана. В ее мягком обманчивом свете Хэлен показалось, что лицо Виктора изменилось, суровость исчезла, и взамен появилось странное выражение, которому она не могла дать определения.
— Я вернулся в Англию, чтобы привести в порядок свои мысли, — сказал он тихо. — А когда мне это удалось, я сумел наконец простить ее. У матери была дурная наследственность и трудное детство. Ее собственная мать родила ее в шестнадцать лет и не знала, кто отец дочери. Ее воспитанием никто не занимался, никто о ней по-настоящему не заботился. Она вышла замуж, потому что брак обеспечивал ей некоторую защиту. Она ушла от отца вскоре после моего рождения, потому что хотела получить от жизни больше, чем та угнетающая бедность, в которой она росла и которая, как ей казалось, вновь затягивала ее. Ведь отец в то время не мог предложить ей ничего. Мать была неглупа, но образование получила поверхностное. И она пустила в ход свое тело. И, моя дорогая Хэлен, мы больше не будем говорить на эту тему. Открыв в себе способность прощать, я открыл и более важную для себя истину. — Виктор взволнованно перевел дыхание. — Вы сказали, что любите меня, и я поверил вам — это был первый прорыв. Вы все еще любите меня, дорогая? Вы ответите мне на один вопрос?
Он помедлил немного и спросил с таким выражением, словно от ее ответа зависело для него все на свете:
— Вы позволите мне любить вас?
Хэлен вздрогнула, ее сердце сжалось. Стать его любовницей? Отойти в тень, дать ему возможность заключить давно запланированный брак и всегда быть готовой к его услугам, когда ему захочется удовлетворить тайную страсть?
— Нет, — ответила она полным боли голосом и увидела, как его взгляд померк, почувствовала, как его руки медленно выскользнули из-под ее ладоней. Девушка опустила глаза: — Я не стану вашей любовницей. Это убьет меня! Знать, что Стефани имеет на вас законные права, ждать, пока родится ваш первый ребенок, и гадать, когда вы скажете мне «до свидания», потому что отцовство наложит на вас моральные обязательства, — нет, Виктор, я не выдержу этого!
Хэлен могла бы говорить дальше, назвать ему тысячу причин, которые превратят ее жизнь в ад, но он порывисто привлек ее к себе, покрыл ее лицо поцелуями и проговорил горячо и страстно:
— Мне не нужна любовница, только жена. Ты! И ты всегда будешь нужна мне! Выходи за меня замуж как можно скорее. Позволь мне любить тебя. Позволь мне заботиться о тебе и обожать тебя.
У Хэлен перехватило дыхание, она почувствовала безумную, исступленную радость. Ее голова откинулась назад, а Виктор жадно принялся покрывать поцелуями ее подбородок и стройную шею.
— Ты сама выберешь, где мы будем жить. Моя холостяцкая квартира — неподходящее место для самой восхитительной девушки на свете. Выбирай все, что пожелаешь. Я только хочу, чтобы в нашей квартире была достаточно большая спальня, где можно будет разместить кровать с балдахином, которым мы отгородимся от всего мира…
Виктор говорил ей эти обольстительные слова, и в то же самое время его губы скользили все ниже, они уже приблизились к её груди, и пуговицы на блузке словно сами собой расстегнулись. Хэлен почувствовала, что еще немного — и ситуация выйдет из-под контроля, а все ее надежды рухнут.
— Ты сказал Стефани, что ваша помолвка расторгнута?
— Какая помолвка? — Его губы продолжали свое дело.
— Не притворяйся! Ты знаешь, какая. Ты хотел жениться на дочери своего начальника. Ты сам сказал мне об этом!
Ее укоризненные слова прервались восклицанием восторга, потому что его губы в этот миг обхватили один из ее сосков и шаловливо сжали его.
— Ничего подобного. — Он со вздохом поднял голову. — Ты все время отвлекаешь меня! Подобная мысль действительно имела место и возникла она у самой Стефани. И была решительно отвергнута. Мной. Стефани казалось, что это просто отличная идея, потому что ее отец занимает высокое положение, и она считала, что я с радостью ухвачусь за представившуюся возможность. Мысли, которые приходят в ее голову, так же грандиозны, как и она сама! Я позволил тебе думать, что согласен из самозащиты. Тогда я все еще боролся со своим чувством к тебе. Теперь я даже не пытаюсь этого делать.
И в доказательство своих слов он поцеловал ее так страстно, что у Хэлен закружилась голова. Но когда она снова обрела дар речи, то произнесла упрямо:
— Но Стефани сама сказала мне…
Виктор прижал палец к ее губам.
— Конечно, это вполне в ее духе. Я на днях отверг ее предложение — надеюсь, достаточно деликатно, но она чувствовала себя уязвленной. Кроме того, Стефани не так глупа, какой может показаться. Она, конечно, заметила, что между нами возникло некое чувство, и старалась погасить растущую взаимную симпатию. Однако ее попытки оказались тщетными… Когда должны вернуться твои родные?
Как могла Хэлен собраться с мыслями, чтобы дать ему связный ответ на этот вопрос, когда в ее голове все звенело и пело от счастья и удивления перед свершившимся чудом? Она угадала мысли Виктора и вспыхнула, а он радостно засмеялся, касаясь ладонью ее разгоревшихся щек. Девушка проговорила отрывисто:
— Элизабет останется ночевать у родителей Фила. Они собирались вернуться только утром. А папа хотел зайти к Барбаре выпить чашку кофе. Он придет не раньше полуночи.
Виктор взглянул на часы.
— В нашем распоряжении только два часа. Не слишком-то много.
Говоря это, он помог ей снять блузку и восхищенным взглядом окинул ее обнажившуюся грудь.
— Бог мой, Хэлен, до чего ты прекрасна, — выдохнул он.
Виктор смотрел на нее, и его глаза стали такими нежными и бездонными, что девушка почувствовала, что тонет в них.
— Мы поженимся так быстро, как только возможно. И это не подлежит обсуждению. А где — решать тебе. Ты согласна?
— Я согласна, — прошептала она, обнимая его за шею. — А теперь помолчи, пожалуйста. Ты мешаешь мне сосредоточиться…