Успокой меня

Глава 1

Самолет заходил на посадку, а я смотрела в иллюминатор и не верила своим глазам. После ярких огней Нью-Йорка город казался невзрачным. Я любила жизнь, любила движение и ненавидела застой. И вот меня послали сюда, в Уичито, городок на триста пятьдесят тысяч душ.

Наверняка это кто-то из программы защиты свидетелей мстил мне за последний инцидент. Зная, насколько испортился мой и без того несладкий характер после бесконечных переездов и пряток, они решили засунуть меня подальше ото всех, в самую глушь. Чтобы уж наверняка не вызвала больше никаких проблем.

Самолет выпустил шасси и плавно коснулся посадочной полосы, после чего поехал дальше. Люди вокруг начали переговариваться, радуясь благополучному приземлению, а я с постной миной поднялась, чтобы достать ручную кладь с полки.

– Прошу вас вернуться на место, – тут же разволновалась стюардесса, пристально следившая за порядком. – Как только самолет остановится…

– Да-да, – отмахнулась я, достав рюкзак и вернувшись на свое кресло. – Понятно.

Девушку перекосило, но она постаралась модернизировать это в приветливую улыбку. Талант! Мне бы ее терпение…

Наконец, спустя еще пару минут, нам разрешили выходить.

Толпа последовала на выход, переговариваясь и двигаясь, словно черепахи. Прямо передо мной шла мама с маленьким ребенком. Тот сидел у нее на руках и смотрел на меня через плечо, показывая язык. Милота, но только со стороны. Сама я детей боялась до ужаса: никогда не знаешь, чего от них ожидать. С виду милый комочек, улыбается беззубо, тянет ручки, а в следующий миг…

Сглазила. Внезапно чихнув, малыш ни с того ни с сего зашелся в крике. Его мать заулюлюкала, остановилась, перекрыв проход, и начала успокаивать свое детище, поглаживая по спине.

Мне стало некомфортно, словно я сама причастна к плачу ребенка. Как-то помочь словом или тем более делом тоже не могла – у меня не было совсем никакого опыта общения с маленькими человечками. Я их избегала из-за того самого страха случайно, по незнанию, причинить вред.

Прошло уже секунд двадцать, девушка не сходила с места.

– Извините, может, вы пройдете вперед или просто присядете? – нервно предложила я, желая поскорее сбежать отсюда и забыть о неприятном инциденте. – Я бы хотела наконец выйти из самолета.

– Ох, простите, сейчас мы отойдем… Да, мой хороший? Да, мой сладкий? Ах ты мой милый…

Тут мне стало совсем нехорошо. Дело в том, что я сирота. Своих настоящих родителей никогда не знала, сменила за жизнь четыре семьи, так нигде и не пригодившись, и совсем разучилась воспринимать ласку. Она казалась мне приторно-сладкой и вызывала приступы неловкости.

– Мэм, пожалуйста… – тихо проговорила я, наблюдая, как та продолжает тискать своего карапуза и уже явно забыла, что здесь не одна. Пришлось добавить тверже: – Женщина…

– Вот именно! – вдруг негодующе отозвалась та. – А вы как будто не женщина! Неужели не понимаете, что мне нужно успокоить ребенка?!

– Что там? – к мамаше подошла другая дама, ушедшая до этого вперед.

– Генри плачет. Похоже, кто-то сильно его напугал! – пожаловалась та, что преградила мне дорогу, многозначительно косясь в мою сторону.

Ну вот, началось…

– И не стыдно?! – ни к кому конкретно не обращаясь, заявила явно подружка мамочки. – Люди стали такими бесчувственными!

– Вы идете или нет? – меня ткнули в спину. – Сколько можно стоять?!

Я же, прикрыв глаза, считала до двадцати, как учил маршал Пастерс, уверяя меня, что нервные клетки не восстанавливаются, а мои срывы слишком дорого обходятся бюджету Министерства юстиции. Стало быть, теперь я должна быть максимально тихой и незаметной. Не привлекать внимания и не вступать в споры.

Нет, я не истеричка, просто не всех хотят убить крупные наркодельцы, лишь бы в суде не услышать моих показаний. Шесть месяцев я провела, скрываясь, колеся по стране и сменив кучу имен… Кому бы это пошло на пользу?

– Пожалуйста, пройдите на свободные сиденья и успокойте ребенка, – проворковала подоспевшая стюардесса. И, о чудо, мамаша тут же послушалась, еще и пропела, благодарно улыбаясь:

– Конечно, простите.

Я закатила глаза и быстро прошла на выход, в который раз удивляясь, почему люди не слышат моего вежливого обращения, но спокойно воспринимают замечания других.

Первый контроль проходила, затаив дыхание и оглядываясь по сторонам, – привычка, выработанная за последние полгода. Дальше пошло по накатанной. Пока не пришло время забирать багаж…

Мой чемодан так и не появился, зато по кругу крутилось одинокое розовое недоразумение, на которое никто так и не позарился. Я все ждала свой багаж, выискивая взглядом того, к кому можно обратиться с вопросом, когда появилась некая женщина в строгом костюме. Приблизившись к ленте, она громко зачитала этикетку, прикрепленную к одинокому чемоданчику, и тут я поняла, что жизнь окончательно повернулась ко мне задом:

– Элеонора Ридли!

Да что же это такое! Ну не может так не везти. Просто не может.

– Это какая-то ошибка, – как можно спокойнее сообщила я, приближаясь. – Мой чемодан был минимум в два раза больше этой пародии.

– Вы Элеонора Ридли? – надменно уточнила дама.

– Да, но…

– Тогда заберите свой багаж, пока его не унесли на склад до востребования.

– Вы не поняли!

Я сжала кулаки и снова начала считать, сбившись примерно на пятнадцати, когда к женщине подошел мужчина в типичной униформе и передал ей переноску с трясущимся мелким нечто с огромными ушами и розовым бантом.

– Хозяйка не приходит за питомцем. Некая Элеонора Ридли.

Тут они оба посмотрели на меня.

– Это она, – обличительно указала пальцем женщина.

– Тогда почему вы не забираете своего… – Мужчина перевел взгляд на собаку и прочел имя, прикрепленное на ручке переноски. – Пусю?

У меня нервно дернулось веко.

– Это. Не. Моя. Собака!

– Не кричите, пожалуйста. Иначе мы позовем охрану! – тихо постановил мужик, передавая псину в руки коллеги. – Разбирайся сама, Роза, я сегодня уже брал на себя того дебошира. Твоя очередь.

– Да вы издеваетесь! – зло выпалила я. – Объясняю в последний раз: мой багаж каким-то образом перепутали вот с этим! – я ткнула пальцем на розовый чемодан и тут же перевела его на дрожащую всем телом зверюгу, размером не превосходящую мой рюкзак. – И это тоже не мое! Либо вы немедленно разберетесь с этой ошибкой, либо я!..

– Элеонора! – прервал меня знакомый, чуть вибрирующий от раздражения голос. Обернувшись, я узрела федерального маршала Пастерса во всей красе. Как всегда собранный, деловой и спешащий на помощь. – Что случилось?

– Ваша знакомая не хочет забирать багаж и собаку, – тут же начала жаловаться сотрудница аэропорта. – Угрожает скандалом и жалобами!

– Я пока никому не угрожала, только просила разобраться…

– О, все в порядке. Это наш багаж, – снова вклинился Пастерс, заставляя меня обалдеть от возмущения и в кои-то веки замолчать. – Простите за недоразумение.

– Вот и прекрасно. Очень рада, что мы сумели разобраться, – изобразила вежливость женщина, бросая на меня взгляд, полный превосходства, и вручая в руки Пусю. – До свидания!

Она уходила, а мое раздражение нарастало.

Резко развернувшись, я уставилась на Пастерса, собираясь закатить уже настоящий скандал. Но он успел заговорить первым.

– Я разберусь с багажом, обещаю. Мы найдем, куда улетели твои вещи, и заставим хозяйку чемодана и собаки забыть про их существование.

– Не это я хотела услышать! Мне нужны мои вещи и совершенно не нужна псина.

– Ну, подаришь ее кому-нибудь, – пожал плечами маршал. – Это точно не твоя главная проблема.

Разумеется, моя главная проблема была в том, что я вообще полезла совершать подвиги и встала на сторону закона и справедливости.

– Конечно! Я совершенно зря связалась с вами.

– А теперь послушай меня, – Пастерс подхватил розовый чемодан и, затащив меня в некий закуток, продолжил: – Я устал от тебя. Хватит. Ты сменила четыре места жительства за полгода.

– Потому что вы подбираете совершенно неподходящие для меня легенды, – по возможности вежливо и сдержанно ответила я.

– Так! – Впервые на лице маршала появилось выражение злости. Искренней и настоящей. – Ты, несомненно, очень помогла следствию, проявив гражданскую ответственность и дав показания против Сойера-старшего, и мы шли тебе навстречу, сколько могли. Я помню, что ты журналистка, сделавшая свое имя сама, и что скандалы, интриги и расследования – твое все, но… Хватит. Это в прошлом. Сойера осудили, и правительство больше не может тащить лямку с именем…

– Элеонора Ридли, – напомнила я последнее из вымышленных имен.

– Именно так. Гувернантка. Спокойная и уравновешенная. С пятью тысячами баксов на счету.

– Пять тысяч?! – я округлила глаза. – И на что прикажете строить новую жизнь, если мои собственные счета заморожены?

– Заработаешь, – отрезал Пастерс. – Жизнь дороже, не так ли? Или ты забыла, что Сойер-младший все еще землю роет носом? Итак, это последнее место, которое мы для тебя проспонсировали, Элеонора. Дальше сама. Новые документы, все с нуля. Уж постарайся не запороть все из-за своего характера. И место, которое тебе подыскали, вполне неплохое: свежий воздух, натуральная пища, крыша над головой. Да и жалованья гувернантки вполне хватит для жизни в Канзасе.

– Вот так? Поимели и выбросили, – зло ухмыльнулась я, отбирая теперь уже свой розовый чемодан.

– Прекрати. Я специально прилетел сюда на неделю раньше и все здесь проверил. Отличное место. Здесь тебя никто не найдет, если ты сама не напортачишь. Но на всякий случай вот тебе номер для экстренной связи. На самый крайний случай, понимаешь?

Бумажка перекочевала в карман моей рубашки.

– Всего хорошего.

– И вам того же, господин маршал, – не без обиды ответила я, двигаясь прочь.

Перспективы для новой жизни вырисовывались просто обалденные: одна, с пятью тысячами баксов на счету и чемоданом чужих вещей, еду на богом забытую ферму воспитывать восьмилетнюю девочку.

Да-да, именно так. В программе защиты свидетелей решили, что из меня выйдет прекрасная нянька для подрастающего поколения. А уж какие рекомендации мне нарисовали – залюбуешься. Я честно пыталась возражать, приводить аргументы, но в ответ услышала, что у женщин материнский инстинкт заложен природой, и во мне он обязательно проснется.

Словно издеваясь и подтверждая мои самые худшие мысли, в переноске залаяла собака, о которой я совершенно забыла.

Ах да, теперь у меня еще есть Пуся. Трясущееся от малейшего сквозняка существо с выпученными глазами.

И стоило подумать, что хуже просто не бывает, как на меня налетел мужик с большим стаканом кофе. Тот оторвал взгляд от мобильного и удивленно смотрел, как коричневый напиток расползается, впитываясь в мои джинсы и серые кроссовки.

– Ого, – выдал бугай. – Сори!

– Ненавижу, – прошипела я, меняя направление движения в поиске туалета и надеясь только на то, что загадочная владелица розового чемодана была примерно моего роста и телосложения. А еще, хорошо бы, чтобы у нее была обувь…

Спустя минут десять я осознала, что не всегда мечты сбываются к лучшему. Вещи из чемодана не совсем идеально, но все-таки сели по фигуре, больше того, там оказались подходящие по размеру туфли, что было практически подарком небес.

А дальше начинались нюансы.

Платье было цвета фуксии, а белые туфли в тон к собаке оказались на высоченной шпильке.

Я мрачно смотрела на кудрявую блондинку в зеркале, которая выглядела как крайне тупая Барби. Потому что умная не потащилась бы в богом забытый Канзас в таком виде и с такой псиной!

– Гав! – авторитетно высказалась вышеупомянутая из переноски и заскреблась в дверцу лапками. Так как в чемоданчике нашлась еще и розовая шлейка, я выпустила чихуа-хуа из заточения, и мы уставились друг на друга с совершенно взаимным недоумением.

В глазах у собаки был только вопрос: «Что это за страшная женщина и где моя хозяйка?», а в моих просто тоска от осознания, что бросать «Пусю» никак нельзя, хотя и очень хочется.

Моя пятая «жизнь» начиналась крайне паршиво.

Но делать было нечего! Взбив светлые кудряшки, я подхватила Пусю, чемодан и, открыв дверь, решительно шагнула навстречу светлому будущему!

Оно встретило меня сразу двумя новостями. По традиции одной хорошей, а второй плохой. Мое место назначения находилось у черта на рогах – в степях Канзаса. Но автобус отъезжал через полчаса.

Господи, не просто проживание в маленьком городке, а на ФЕРМЕ в сорока милях от него. Что я там стану делать?..

Я забралась в салон и устроилась на выделенном месте, посадив псинку рядом. Во взгляде этого чуда природы смешалось все королевское презрение мира к окружающей ее обстановке вообще и ко мне в частности.

И мы тронулись! С места, что радовало, а не умом. Хотя, быть может, еще не все потеряно.

Дорога оказалась долгой, да еще и пыльной. Стоило автобусу открыть дверь на остановке, как салон наполнялся каменной взвесью, и я немилосердно чихала.

В завершение всего оказалось, что автобус останавливался на повороте и до фермы Энтони Хоупа нужно было идти еще минут пятнадцать. По пыльной дороге. С чемоданчиком. На шпильках. С чихуа-хуа в руках, потому что Пуся сама идти отказалась!

– Мне уже не нравится эта работа, – пыхтела я, сдувая со лба прядь волос.

Вокруг было тихо и жарко. Очень жарко.

Наконец-то впереди показались признаки жизни, и, прищурившись, я окинула быстрым взглядом отчетливо видные постройки. Большой двухэтажный дом в деревенском стиле, сложенный из бревен медового оттенка, с просторной верандой. Вдалеке стояли водонапорная башня и ветряной генератор. И, конечно же, хозяйственные постройки, по всей видимости, конюшня и… да, судя по мычанию, коровник.

Приятная дрожь предвкушения прокатилась по телу. Как же я хочу принять ванну! Или прохладный душ? Ох, мечта дня!

И скажу, что к своим обязанностям я приступлю с завтрашнего дня. Справлялись же тут с восьмилеткой без меня, верно?

Воодушевление сыграло злую шутку, потому как из-за спешки я не смотрела под ноги и умудрилась вляпаться… в общем, вляпаться.

– Фу-у-у… – выдохнула я, лихорадочно ощупывая сумку в поисках влажных салфеток.

– Оу, мисс! – очень «вовремя» раздался рядом веселый голос. Подняв глаза, я увидела смуглого пожилого мексиканца, который сбил с затылка широкополую шляпу, почесывая голову и внимательно меня рассматривая. – А вы к кому?

– Здравствуйте. Меня зовут Элеонора Ридли. Я гувернантка, приехала по договору с мистером Энтони Хоупом. Могу я поговорить с ним?

– Гувернантка? – меня окинули удивленным взглядом с макушки до пяток. – Э-м-м… Хорошо. Подождите на веранде.

И, развернувшись, он быстрым шагом направился к одной из хозпостроек. А я поковыляла в указанном направлении, с трудом сдерживая желание выругаться вслух. Все же тут рядом ребенок бегает, еще нахватается плохого.

Быстро очистила туфлю, но, протирая обувь в последний раз, чуть пошатнулась, после чего все же выразила отношение к ситуации.

– Вот… дерьмо! Что за дыра?!

– Здравствуйте, – мрачно донеслось до меня.

Торопливо выпрямившись, я развернулась к говорящему и… обомлела.

В нескольких метрах от меня, опираясь плечом об одно из несущих бревен веранды, стоял обалденно красивый мужик. Ковбой с разворота женского журнала, ей-богу! Мощная грудь, ровный загар на обнаженных плечах и мелкие капельки влаги на коже, и еще эта шляпа… Нет, на картинках в инете или в телевизоре таких, конечно, много, но вот так, лицом к лицу… первый раз!

Он двинулся вперед, и я залипла на зрелище перекатывающихся под майкой мускулов, а после мужчина заговорил.

Дева Мария! Вот это экземпляр!

– Элеонора Ридли? – смерив меня недовольным взглядом, уточнил «экземпляр».

– Да, – попытавшись выкинуть романтический туман из головы, кивнула я, напомнив себе, что у этого типа есть ребенок, а, стало быть, наверняка имеется жена. А потому спокойствие, дорогая!

– И вы – та самая няня со стажем работы десять лет и блестящими рекомендациями?

Сколько лет?! Обалдеть. Мне по-настоящему всего-то двадцать четыре – они совсем с ума сошли в своем бюро?!

– Да, она самая.

– И сколько вам лет? – беспардонно спросил, очевидно, хозяин фермы.

Так… Обучение плюс стаж десять лет… И сколько мне годиков? А-а-а-а!

Под пристальным взглядом ярких зеленых глаз мои математические способности отказывали начисто!

– Девушкам такие вопросы задавать некорректно.

– Стало быть, хорошо сохранились, – с некоторой долей презрения протянул мужчина, но тут же вновь стал деловым и сосредоточенным. – Ладно, все равно вариантов у меня нет. Идемте, я познакомлю вас с Хлоей.

Я подхватила собаку, чемодан и бросилась за ним, но Энтони настолько резко остановился в дверях, что я налетела на него, впечатавшись носом в сильную спину. На меня дохнуло запахом сена и терпким ароматом мужчины. Ноги ослабли, а руки, наоборот, сильнее стиснули несчастную пискнувшую собаку.

Раньше я всегда считала, что взмокший мужчина это фе, и совершенно не понимала, как может нравиться сильный запах пота, но сейчас… Ох.

Он развернулся, чуть отодвинул меня в сторону и бесцеремонно забрал из рук чемодан.

Я удивленно похлопала глазами, но послушно последовала за хозяином дома.

– За собакой придется пристально следить, – начал тот, разуваясь на пороге. – Она не должна навредить девочке.

Мы с Пусей переглянулись. М-да, тут скорее ей можно навредить, а не наоборот! Тем более восьмилетние дети – те еще монстры.

Вновь подхватив мой багаж, он размашистыми шагами двинулся к резной лестнице на второй этаж, а я, торопливо скинув туфли, рванула за ним, даже не успев осмотреться.

– Ваша комната, – заявил мне этот домашний тиран, открывая вторую дверь справа и бросая чемодан около шкафа. – Тут есть маленькая дверь, которая ведет в спальню Хлои. Сейчас она спит, потому тихо…

С удивительной грацией для мужчины такой комплекции он прошел в соседнюю комнату, в центре которой стояла… колыбель.

Пребывая в полном и окончательном шоке я приблизилась к ней и, заглянув, увидела спящего на белых простынях младенца, которому не было и годика. Крошечная девочка в розовом боди. Миленькая, с пухлыми ручками и ножками со складочками. Энтони склонился над ней с нежной улыбкой и коснулся щечки, от чего малышка едва заметно улыбнулась.

– А где второй ребенок? – тупо спросила я, по-прежнему не веря в то, что все может быть настолько плохо.

– Какой? – не понял Энтони, отрывая взгляд от малышки.

– Которому восемь лет.

– Тут больше нет детей, – медленно покачал головой тот. – Только Хлоя и ей восемь месяцев. Именно для нее я вас и нанимал.

– Невозможно! – шепотом воскликнула я, опасаясь говорить громче. – Там точно значилось восемь лет!

– Значит, что-то перепутали, – твердо проговорил хозяин фермы и, отстранившись от колыбели, сообщил: – В общем, приступайте!

– Да вы с ума сошли! Никакого «приступайте»! Я не стану заниматься настолько маленьким ребенком.

Нет, я честно была умилена этой спящей малышкой, но… одновременно с этим меня некисло так колотило. Она маленькая, хрупкая, похожа на херувимчика с открыток, а я…

Да я даже не подозревала, чем кормят таких детей. Молоком, наверное. Теоретически.