Устанавливая правила

Глава 12

Роберт

«Один день».

Достаю из своего личного запаса бутылку бурбона и наливаю в хрустальный стакан на три пальца. Глубоко вдыхаю аромат напитка, задаваясь вопросом, какого чёрта я творю — и что собираюсь делать, когда закончится ультиматум, который поставил Шэрон.

Эта женщина морочит мне голову.

Насколько Шэрон опасна, я чётко осознал вчера днём, когда она сказала, что я не должен к ней прикасаться. Но только после признания, что её цель — я, — понял, что должен избавиться от неё как можно скорее.

Я попытался.

Отключил ей пропуск и уволил, но как только увидел, что она приближается к двери, не смог её отпустить.

«Если у тебя остались какие-то сомнения, то прекращение сотрудничества с Rules Corporation не влияет на договорённость между нами».

Ещё есть время передумать; удалить фотографии Шэрон, номер и навсегда оставить её позади.

Но я не могу.

И не хочу.

Перечитываю сообщения, которыми мы обменивались. Я пытаюсь найти в них смысл в свете того, что обнаружил, но меня постигает неудача. Её намерения остаются для меня неясными. Она лгала о многих вещах. Слишком о многом.

Кроме её влечения ко мне.

«То, что у меня в голове, может напугать тебя».

Делаю глоток бурбона и прежде чем проглотить, катаю по языку. Когда делаю вдох, резкий вкус напитка остаётся у меня во рту, вместе с желанием выпить эту же жидкость с неё.

Возможно, с груди.

Или из губ.

Я беру телефон и набираю сообщение.

Рулз: Один день.

Я не жду, что она ответит.

Но Шэрон отвечает.

Неизвестный: Я не буду ждать, пока ты придёшь за мной.

Рулз: Убежишь?

Она уже проворачивала такое. Когда её родители умерли, Шэрон уехала из города и сменила имя. Пять лет она пряталась и работала в тени. Понятия не имею, почему решила открыться мне именно сейчас, но уверен, как только получит то, что хочет Шэрон снова исчезнет.

Это лишь вопрос времени.

Прежде чем она сбежит. Прежде чем я забуду её.

В моих руках вибрирует мобильный телефон. Очень любопытно прочитать её ответ, но сначала я допиваю бурбон. Мне это необходимо, иначе я не переживу ещё одну ночь кошмаров. Снимаю блокировку экрана, и в горле перехватывает дыхание.

Неизвестный: Открой дверь.

Я не готов ни к её ответу, ни к обжигающему жару, который вспыхивает в паху. Подхожу к двери и открываю, даже не посмотрев в глазок. У меня округляются глаза.

— Ты здесь, — недоверчиво восклицаю я.

Шэрон наклоняет голову набок и улыбается.

— Милый мышонок в кошачьей норе, видимо. Ты оставишь меня на пороге или впустишь?

Я отхожу в сторону и смотрю, как она уверенно проходит мимо меня, покачиваясь на каблуках. И когда Шэрон снимает пальто, я задерживаю дыхание. В последний раз, когда впускал женщину в свой дом, она была полностью обнажена под пальто. На Шэрон же голубое платье с узким поясом из ткани.

— Чем обязан твоему визиту?

— Мне нужно выпить.

Достаю из бара стакан и наливаю тот же бурбон, который пил до её прихода.

Она берёт стакан и одним глотком выпивает содержимое.

— Это коллекционный The Macallan, — замечаю я, — Он стоит почти две тысячи долларов за бутылку.

— Ты всё измеряешь в экономических терминах, верно? — Шэрон нервничает и жестикулирует, пока говорит. — Цена виски, консультации, траха…

— Бурбона, — поправляю её, не обращая внимания на остальное.

— Дело не в этом.

— Тогда в чём же?

Её глаза пылают гневом. Может виной тому полумрак, окружающий нас, но их цвет кажется другим. Более тёплым и чувственным.

Хотя Шэрон не просит, я наполняю её стакан. Немного алкоголя поможет ей успокоить нервы и прояснить мысли. Шэрон выхватывает бутылку из моих рук и добавляет ещё бурбона к тому, что я уже налил, а затем приканчивает всё одним махом. Я улавливаю тот самый момент, когда жидкость обжигает ей желудок и поднимается по горлу (она ставит бутылку на первое попавшееся место и качает головой, стиснув зубы).

— Ты презренный мужчина.

Мне часто говорили это. Я думал, что со временем оскорбления людей перестанут меня беспокоить.

Но в этот раз всё по-другому, потому что это говорит она.

Преодолеваю разделяющее нас расстояние и останавливаюсь позади неё. Отвожу в сторону её волосы, а когда вижу, как её кожа на затылке покрывается мурашками, не могу сдержать дрожь удовлетворения.

— Ты боишься меня?

— Нет.

— И всё же ты дрожишь.

Она резко поворачивается лицом ко мне.

— Это гнев.

— Ты злишься на меня?

— Да.

— Потому что побудил тебя прийти сюда, или потому что ты именно там, где мечтала быть последние несколько ночей?

В её глазах столько тьмы… Шэрон предупреждала, что её мысли могут напугать. Я так не думаю. Если бы только она перестала бороться и отпустила себя, всё было бы бесконечно проще. Я касаюсь её лица, восхищённый тем, каким взглядом она поглощает мой образ.

У неё учащается дыхание, и не могу понять, что это — возбуждение, страх или и то и другое. Я провожу пальцем по контуру её груди, затем вниз, пока не задеваю пояс. Шэрон напрягает все свои мышцы, как бы сопротивляясь ощущениям, которые испытывает.

Но не отстраняется.

— Ты не очень хорошо смыслишь в сексе, не так ли?

Она смотрит на меня.

— Почему ты так думаешь?

Я едва шевелю пальцами, играя с лентой, обхватывающей её талию.

— Ты только сейчас, со мной, открываешь для себя, что тебе нравится.

— А ты, конечно, знаешь, что нравится женщинам.

— Не всегда. Но я знаю, что нравится тебе.

Она смеётся, отчего её грудь едва заметно вздрагивает.

— Самоуверенный.

— Лгунья.

— Ты можешь лучше.

«О, да». Обожаю вызов. Я хватаю край ткани, стягивающей её талию, и тяну за него развязывая. Платье распахивается, обнажая изысканное кружевное белье. Не могу не задаться вопросом, это то, что Шэрон носит обычно, или надела для меня. В любом случае мне нравится.

Я наклоняюсь над ней и прикасаюсь к соску: сначала носом, потом ртом… И наконец языком. Мне нравится контраст между кожей, тёплой и мягкой, и кружевом. Судя по вздоху, Шэрон это тоже очень нравится. Жаль, что её глаза закрыты.

— Посмотри на меня, — приказываю я.

К сожалению, она решает не слушать меня. Я обхватаю её груди и сжимаю. На этот раз Шэрон стонет.

Она поднимает веки и смотрит на меня.

Ярость, которую читаю в её глазах, возбуждает меня ещё больше.

И всё же я сомневаюсь.

Женщины, более опытные, чем она, понимая, во что ввязываются, бывают ошеломлены моей горячностью. Шэрон понятия не имеет о своих границах и что я собираюсь сделать с ней сегодня. Провоцируя, она рискует довести меня до крайности. Если она не остановит меня сейчас, боюсь, я не смогу удовлетвориться тем, что просто трахну её.

— Я хочу, чтобы ты сказала это.

— Что?

«Что ты хочешь этого так же сильно, как и я».

Нет, это очевидно. Мне не нужно слышать, как она это произносит.

— Что не остановишь меня, — говорю улыбаясь.

Она крепко сжимает кулаки и выдерживает мой взгляд.

— Я вся твоя, Рулз.

Хотелось бы ей верить, но в её голосе нет ни малейшего намёка на покорность. Словно она бросает мне вызов или, что ещё хуже, издевается. Несмотря на то что она дала мне разрешение делать с ней всё, что мне заблагорассудится, я делаю глубокий вдох и отступаю на шаг.

— Мне нужно знать, что ты собираешься попросить взамен.

Шэрон хватает меня за рубашку и притягивает к себе.

— Ты боишься меня, Рулз?

«Да, верно».

«Мужчины способны на всё, если у них есть твёрдая решимость».

Я никогда не встречал более решительного человека, чем она.

Эта женщина с губами цвета крови и тёмными, как грех глазами, ненавидит меня, но готова переспать со мной, если и я сделаю что-то для неё. Она предлагает мне не только тело, но и душу. Уверен, взамен она попросит нечто столь же ценное.

Я знаю, что должен её выгнать, но не могу заставить себя сделать это.

— Не бойся, — шепчет Шэрон и просто пожимает плечами, — платье падает на пол, оставляя её в нижнем белье. Она заводит руки за спину и расстёгивает лифчик. — Я обещаю, что буду нежной.

Моя рука вырывается вперёд, обхватывая её шею. На мгновение — короткое, как вдох, длинное, как целая жизнь — я удерживаю Шэрон подальше от себя. Её горячее, обжигающее тело зовёт меня. Я внимательно смотрю на неё; вглядываюсь в самые тёмные глубины её разума.

И то, что я вижу…

Я набрасываюсь на неё со всей страстью, на которую способен. Шэрон ударяется спиной о стену, и знаю, что она закричит. Я жду только этого, чтобы атаковать её рот, но, несмотря на боль, она держит губы сомкнутыми. Она крепкий орешек: мне приходится руками и зубами отвоёвывать право целовать её.

Но я добиваюсь этого.

Я прижимаю Шэрон к стене, её тело полуобнажено, а я до сих пор полностью одет. Она понятия не имеет, как сильно меня возбудила наша перепалка, но понимает, когда расстёгивает мои брюки и обхватывает пальцами член.

У обоих перехватывает дыхание — у неё от неожиданности, а у меня от электрического разряда, который пробегает по спине. Я двигаю бёдрами, прижимаясь к её ладони. Мне хотелось бы действовать медленнее, но понимаю, что она не даст мне времени.

Быстро раскатываю презерватив и прижимаю Шэрон к стене. Я раздвигаю ей ноги и сразу же оказываюсь внутри. Крошу проклятие между зубами. Она тугая, но влажная. Её лоно сжимается, и моё тело реагирует соответственно.

Я начинаю неистово трахать её.

Понятия не имею, что происходит между нами.

Знаю только, что это безумие, дикость.

Но остановиться не могу.

Я не могу остановить себя.

Вдруг я слышу её крик. Я не нежен, но это не крики боли. Я чувствую, как внутри она сжимает член и царапает ногтями спину. Она вот-вот кончит, но я не могу ей этого позволить, не так скоро.

Я выхожу, вызвав у неё разочарованный вздох.

— Не терпится насладиться?

Я не даю ей времени ответить. Отодвигаюсь от стены и увлекаю её за собой на пол. Я заставляю Шэрон лечь на ковёр. Одной рукой зажимаю ей запястья над головой, а другой начинаю прикасаться к ней.

Мои пальцы скользят по её влажности.

Внутрь. Наружу.

Глубже. Сильнее.

Я не ласков. Шэрон должна взбунтоваться, но вместо этого она двигает бёдрами, толкаясь навстречу. Я чувствую, как напрягается её живот, словно сдерживая мои пальцы, когда внутри неё нарастает оргазм. Она напрягает все свои мышцы. Выгибает спину, прижимаясь ко мне грудью.

Но я убираю руку, оставляя ни с чем.

— Умоляй меня, — хрипло приказываю я. — Если попросишь правильно, я, возможно, решу дать тебе то, что ты хочешь.

— Ты не знаешь, чего я хочу!

Не хочу ей противоречить. Я широко раздвигаю её бёдра и приникаю ртом к лону.

Тогда она кричит. Она борется.

И умоляет.