Утро с любовницей

Глава 8

Можно волноваться, сидя в опере и предаваясь фантазиям, всплывающим из памяти Лотти. Но как пережить невероятную смесь тревоги и радости, охватившую ее, когда она в своей гостиной ожидала приезда Себастьяна.

По уверению Куинс, все, что нужно было сделать Шарлотте, – это вспомнить...

Обхватив себя руками, Шарлотта зажмурилась. Эти воспоминания заставили ее содрогнуться от кончиков перьев на шляпе до нарядных туфелек.

О, она обнаружила, что притворяться Лотти Таунсенд очень легко, и весь остаток вечера восторженно приветствовала стадо поклонников в фойе распутной улыбкой, а потом на протяжении второго акта беззастенчиво флиртовала с Рокхестом, в то же время ловя недовольный взгляд Себастьяна из противоположной ложи.

Но когда Рокхест помог ей спуститься из кареты и холод булыжной мостовой пробрался сквозь ее туфельки, Шарлотта, остановившись у нижней ступеньки, посмотрела на свой дом.

Ее дом. Подарок, который она получила за то, что была любовницей герцога, за то, что впустила его к себе в постель и позволила ему...

Шарлотта закрыла глаза и сказала себе, что это не она, это Лотти вела себя так постыдно. Но теперь она была Лотти, а это означало, что нынешней ночью Себастьян будет подниматься по этим самым ступенькам, ожидая того, что не имеет никакого отношения к мечтам, зато напрямую связано с атласными простынями и полным отсутствием одежды...

– Миссис Таунсенд, мэм?

Лотти обернулась и увидела на пороге гостиной служанку. О Господи! Неужели он уже пришел?

– Гм... – запинаясь, пробормотала она, стараясь придумать, что бы ей ответить. Возможно, ей помогло бы, если бы она смогла вспомнить имя служанки, но – увы.

– Я отнесла поднос этому герру Тромлеру, – переминаясь с ноги на ногу, заговорила девушка, – и если я вам больше не нужна, то пойду вниз к себе в комнату спать. Миссис Финелла сказала, что вернется домой поздно и я ей не понадоблюсь.

– Герр Тромлер?

– Да, немец.

Закусив губу, Шарлотта пожала плечами.

– Тот, из соседнего дома, – вздохнула служанка. – Вы сказали, что я обязана хотя бы раз в день кормить его, чтобы он играл для вас на своей скрипке.

Как по мановению волшебной палочки, из открытых окон полилась сладостная, волшебная мелодия.

– Это он? – Шарлотта стояла как завороженная.

– О да, мадам. Осмелюсь сказать, вы очень добры, что кормите его. На прошлой неделе хозяйка заставила его продать сюртук, чтобы заплатить ей за квартиру. – Наклонив голову набок, девушка с растерянным видом прислушалась. – Музыка красивая, но не думаю, что она стоит бифштекса.

Не стоит бифштекса? Закрыв глаза, Шарлотта слушала нежную мелодию. Нет, она стоит целой коровы. Шарлотта постояла еще некоторое время, размышляя, почему герр Тромлер не играет для высшего общества каждый вечер, не дает концерты для самого короля. Его музыка, такая чарующая, невероятно чувственная, успокоила ее страхи, заставила забыть обычное беспокойство о том, что нужно быть осмотрительной и скромной.

Пруденс! Ее имя Пруденс.

– Да, Пруденс! – вслух повторила Шарлотта.

– Да, мэм. Это все, мэм?

– О да. Простите. Не думаю, чтобы мне еще что-нибудь понадобилось.

– Быть может, только отворить дверь.

– Дверь?

– Да, мадам. Колокольчик звонит. Посмотреть, кто там? – У нее на лице было такое непроницаемое выражение, словно вовсе не удивительно, что кто-то наносит визит в столь поздний час.

Шарлотта испуганно вскинула глаза. Он здесь? Сейчас?

О Господи, как же пережить эту ночь?! Волшебная мелодия скрипки герра Тромлера, струившаяся из окна, постепенно притупила ее страхи, они улетели в ночь и оставили час удовольствию совершенно иного рода.

– Мэм? Дверь?

Колокольчик снова зазвонил, и Шарлотта резко повернула голову. А что, если он, как раньше высказалась кузина Финелла, «нагулял аппетит»?

Что ж, вероятно, пришло время это выяснить, и Шарлотта, сделав глубокий вдох, кивнула Пруденс:

– Да, пожалуйста, посмотрите, кто там.

Коротко кивнув, девушка оставила Шарлотту одну в окружении мягких романтичных звуков скрипки герра Тромлера.

Словно прикованная к месту, Шарлотта прислушивалась, как Пруденс открывает дверь, а затем до нее донесся бархатный голос Себастьяна, спрашивающего, дома ли миссис Таунсенд.

Все совершенно официально и пристойно, и Шарлотта рассмеялась бы, если бы не паника, поднимавшаяся внутри ее. Но лучше это, рассудила она, чем если бы он ворвался в дом, грубо забросил бы ее на плечо и понес наверх для ночи французского распутства.

«Qui. Oh, qui, – выкрикивала та бесстыжая часть памяти Лотти. – Tres bon!»[2]

– Ну конечно, тебе легко так говорить, – пробормотала ей в ответ Шарлотта. – Но что скажу ему я?

Она повернулась и прошлась по комнате, слушая, как Пруденс берет у него пальто и шляпу, а Себастьян отпускает несколько игривых замечаний по поводу ее рыжих волос.

«Придумала. Мы немного поговорим – о погоде». Шарлотта представила себе картину наподобие той, что описана в одной из ужасных адаптации Шекспира, принадлежащей леди Уолбрук.

Себастьян: Чудесная ночь.

Шарлотта: Поистине, милорд. Исключительно теплая для этого времени года.

Себастьян: Пойдем в постель сейчас?

Шарлотта: Вы очень горячи и нетерпеливы.

Шарлотта постаралась подавить еще одну волну панического страха. Предложит ли он, или она сама должна пригласить его наверх?

Шарлотта зажмурилась, надеясь, что это он заявит о своей готовности поскорее подняться наверх, потому что совершенно не представляла, как ей удастся выдавить из себя хотя бы слово.

– Я не ослышался? Ты все еще кормишь герра Тромлера? Обернувшись, она увидела, что Себастьян в вечернем костюме стоит на пороге.

В синем сюртуке, кружевном шейном платке, свисающем поверх жилета, расшитого серебряными нитями, которые поблескивали в сиянии свечей, и в бриджах из буйволовой кожи, скроенных так – специально так, – чтобы подчеркнуть, что лорд Рокхест не единственный мужчина в обществе, которому не требуются подкладки, он был ослепительно красив.

Если одежда придавала ему блеск и особый стиль, то его искусно высеченная линия подбородка, черные волосы, темно-зеленые глаза и прямые, уверенно расправленные плечи делали его неотразимым.

По скромной оценке Шарлотты, Себастьян Марлоу был самым красивым мужчиной во всем Лондоне.

Тут страхи Шарлотты приняли иное направление. С него придется снять всю одежду, чтобы... хм... заняться этим делом, а она совершенно не знала, как раздеть мужчину.

Она даже не задумалась, как освободиться от своей одежды, хотя по дерзкому блеску в глазах Себастьяна заподозрила, что это-то ему известно.

– Чем ты его кормишь, Лотти? – Он стоял, наклонив голову и слушая музыку. – Сегодня он в отличной форме.

– Бифштексами, – прошептала она, боясь произнести еще хотя бы слово.

– У вас золотое сердце, миссис Таунсенд. – Усмехнувшись, Себастьян пересек комнату и, заключив Шарлотту в объятия, потерся носом о ее шею.

У нее по спине пробежал трепет желания, слишком сильный для такого короткого разговора.

– Ты бесподобна. – Затем он так же стремительно разжал объятия и отстранился. – Но держись, я на тебя сержусь.

– Сердишься?

Себастьян отошел и сел на диван, даже не дожидаясь, чтобы сначала села она. Рядом с ним было место, но Шарлотта выбрала кресло у окна.

«Ты просто куртизанка», – почти явственно услышала она в ушах голос Лотти.

– Да, мне трудно удержать досаду. Не думай, что я не видел тебя сегодня вечером. С ним.

– С Рокхестом?

– Ты говоришь, как какая-то наивная девушка из Бата, – усмехнулся он. – Да, с Рокхестом. Если бы он не был моим лучшим другом, я, вероятно, вызвал бы его на дуэль за его наглость. Ухаживать за тобой, когда он знает, что я не могу ничего сделать, кроме как наблюдать!

– Ты ревнуешь? – Шарлотта едва сдержала радость, готовую выпрыгнуть у нее из груди. Себастьян ее ревнует! Что ж, это было так же невероятно, как и вся эта бессмыслица с желанием.

– Конечно, ревную. Мне пришлось терпеть болтовню о погоде и рассуждения о том, что лучше подойдет для званого вечера леди Ратледж: возвышенное цитирование моральных заповедей или эмоциональное прочтение баллады. – Себастьян вздрагивал на каждом слове. – И мне ничего не оставалось, как лишь издали смотреть на тебя. Как на мечту. Клянусь, там через зал я на мгновение уловил твой аромат, ощутил у себя под пальцами шелковую кожу твоей груди, вспомнил, как мы провели прошлую ночь... – Он не стал продолжать перечисление. – Дьявольски трудно было сидеть там, затвердев, как скала, и надеяться, что леди Берк ничего не заметит и решит, что я в таком состоянии из-за ее скучнейшей дочери. – Он фыркнул.

Он совсем не увлечен мисс Берк? Но как это... Значит, он чувствовал все то же самое?

– Я совсем не собиралась... То есть, если бы я знала... Встав с дивана, Себастьян двумя легкими шагами пересек комнату и взял Шарлотту за руку.

– Я мог думать только о том, чтобы прийти сюда и, обняв тебя, под музыку герра Тромлера закружить в новомодном немецком танце, который все находят совершенно неприличным. – С этими словами он положил руку ей на талию и завальсировал по комнате, прижав к себе ее правую руку. – Твое место здесь, и мое тоже, – шепнул он ей на ухо и некоторое время молча кружил ее в танце под звуки сладостной мелодии. – Помнишь ту ночь, когда мы вот так же танцевали, пока не спустилась Финни и не сказала, чтобы мы шли наверх заниматься своим делом и дали ей немного поспать? – Он усмехнулся.

Шарлотта не помнила и поэтому только улыбнулась в ответ. Музыка постепенно нарастала, Себастьян притянул Шарлотту ближе, и ей показалось, что она плывет по комнате. Прежде танцы и балы были для нее мучением, так как она была уверена, что обязательно пропустит фигуру или собьется с ритма, но этот немецкий танец был совсем не сложным – особенно когда Себастьян держал ее так... так... крепко.

– Мне нравится, – шепнула она.

– Да, я знаю. – Он с улыбкой посмотрел на нее. – Возможно, это к лучшему, что здесь нет свидетелей, – ты заставила бы всех матрон скрежетать зубами, потому что все мужчины в «Олмаке» выстроились бы в очередь, чтобы потанцевать с тобой.

– Едва ли было бы что-либо подобное.

– Можешь не сомневаться. И я бы тоже был там и остался бы без ног, как прошлой зимой, когда ты и Коринна устроили тот невероятно грандиозный прием, который ты называла балом, и хотела, чтобы я танцевал с тобой все танцы. С вашей стороны, миссис Таунсенд, это просто возмутительно и неприлично.

Шарлотта вздохнула, снова пожалев, что не может этого вспомнить. Она давала бал? С миссис Форнетт? Однако хорошо, что она весь вечер танцевала с Себастьяном.

– Пожалуй, мне не стоит беспокоиться из-за Рокхеста, – продолжал Себастьян, делая очередной поворот, – мне следует опасаться твоего друга из соседнего дома.

– Как так? – удивилась она.

– Послушай его музыку. – Он кивнул головой в сторону окна. – Этот человек влюблен.

– В бифштексы, – уточнила Шарлотта.

– Нет, если он видел тебя в этом платье... или тем более без него. Себастьян неторопливо, мягко, но настойчиво прижался губами к ее губам, и, как и раньше, его поцелуй привел Шарлотту в трепет. – Я точно знаю, что ты замышляла на сегодняшний вечер, – сказал Себастьян, снова ведя ее в танце по комнате.

– Правда? – Господи, Шарлотта была рада, что он знал, потому что у нее не было ни малейшего представления о том, почему она решила провести вечер с графом, когда могла получать поцелуи от Себастьяна.

– О да, маленькая кокетка. Ты весь вечер флиртовала...

– Ничего подобного!

– Флиртовали, мадам, – усмехнулся он. – И делали это специально, потому что хотели, чтобы потом я примчался сюда, сердитый, распаленный и готовый заявить свои права на вас. – Сильной рукой обхватив ее, он резко притянул Шарлотту к своей крепкой груди без малейшего намека на проявленную недавно мягкость. Прижавшись губами к нежному месту у нее за ухом, он зубами прикусил ей кожу, а рукой в это время подхватил под ягодицы и, приподняв, прижал к себе – как раз туда.

Она с трудом вздохнула, а ее тело отреагировало так, как, вероятно, нравилось Лотти, но Шарлотта боялась, что незнакомый ей жар может стать смертельным.

– О да, я знаю, что ты задумала, – хриплым прерывающимся голосом прошептал Себастьян. – Ты хотела, чтобы я прибежал сюда разгоряченный и возбужденный, готовый тут же овладеть тобой.

– Я? – Шарлотта вздрогнула, но совсем не по той причине, которая могла прийти ему в голову.

– О да, ты, маленькая хитрая плутовка. – Он коленом раздвинул ей ноги и провел рукой вверх по бедру, пробираясь к горячему источнику ее желания.

– О нет, – прошептала Шарлотта, испугавшись не столько этого разъяренного, нависшего над ней Себастьяна, сколько опасного направления, по которому двинулась его рука.

– Но я не стану этого делать. – Он выпустил ее так же внезапно, как схватил, именно в тот момент, когда, как показалось Шарлотте, его пальцы уже добрались до ее сокровища.

Ее сокровище.

Шарлотта пошатнулась, почувствовав себя неустойчиво из-за высоких каблуков и головокружительного вожделения. Она тяжело дышала от желания к этому мужчине, и ее тело снова содрогнулось, на этот раз не от страха, а от потребности – от безумной, примитивной и глубокой.

– Нет, Лотти, у меня нет желания тебя насиловать, я придумал более изощренное наказание.

Разве может быть что-то еще хуже того состояния, в котором она находилась сейчас? Шарлотта не знала, сможет ли выдержать еще что-то.

– Нет, маленькая хозяйка моего сердца, я решил, что не стану бросать тебя на этот диван и овладевать тобой напористо и стремительно, как ты обожаешь.

Напористо и стремительно? Если бы это освободило ее от мучительного, тревожного желания, то в данный момент она бы пошла на риск.

Себастьян подошел к ней сзади, и Шарлотта, откинувшись, прижалась к его телу и снова ощутила его жар. Они покачивались в такт музыке, но Себастьян не обнял Шарлотту и даже не сделал попытки привлечь ее ближе, а она пребывала в полной растерянности, не зная, что сделать, чтобы... чтобы вернуть его к более приятным мыслям. Но она напрасно беспокоилась, потому что он, наклонившись, прошептал ей на ухо:

– Я собираюсь сегодня ночью заниматься с вами любовью, мадам. Медленно. Томительно. Пока вы не начнете умолять меня убить вас.

Шарлотта старалась дышать.

«Просто дыши», – бормотала она про себя, пока Себастьян кружил ее по комнате, с самоуверенностью хищника вонзившись в нее ястребиным взглядом.

О Господи, что сделала бы Лотти?

Шарлотта зажмурилась, сознавая, что то, как поступила бы Лотти, ей сейчас не поможет. Эта женщина была по-настоящему порочной, а сама Шарлотта... слишком невинна для такой игры в кошки-мышки.

И ее целомудрие вот-вот будет уничтожено, поняла она и вздрогнула, когда Себастьян протянул к ней руку и провел пальцами по ее обнаженным плечам.

– Ты дрожишь, – прошептал он. – Ты встревожена, моя любовь?

«Ты даже не представляешь как», – сказала бы Шарлотта, если бы думала, что ее губы смогут выговорить эти слова.

– Это не означает, что ты не получишь удовольствия, – говорил он, проводя пальцами по краю выреза ее платья, – но за него нужно заплатить.

Его губы пощипывали ей плечо, шею, мочку уха, и от его прикосновений у Шарлотты свело плечи и закололо кожу.

Заплатить за все это? Какова бы ни была цена, Шарлотта была счастлива отдать ее.

Музыка Тромлера, грозная и насмешливая, во многом похожая на Себастьяна, все еще наполняла комнату, и Себастьян, повернув Шарлотту, так что она оказалась лицом к нему, тотчас же поймал ее губы ненасытным требовательным поцелуем.

Прежде от его поцелуя Шарлотта ощущала головокружение и пошатывалась, ошеломленная его интимностью: в его поцелуе чувствовалось право собственника, невысказанные желание и любовь. Этот же сладостно мучительный поцелуй заставил Шарлотту сжать бедра, словно в стремлении погасить огонь, все сильнее разгоравшийся там с каждым движением языка Себастьяна. И пока он целовал ее, перед Шарлоттой всплывали картины из воспоминаний Лотти.

Его губы, прижавшись к ее груди, втягивают сосок, пока он, налившийся и твердый, не поднимается торчком. Его горячее дыхание касается кожи у нее на животе. Он медленно опускается ниже и, раздвинув ей половые губы, так же медленно и уверенно проделывает то же самое с ее затвердевшим и пульсирующим бугорком.

– О-о... – вырвался у нее тихий стон, то ли от этих воспоминаний, то ли оттого, что Себастьян, накрыв руками ее груди, большими пальцами поглаживал соски.

– Это платье изумительно, – объявил он, почти не глядя на ее наряд, – но мне ты больше нравишься нагая.

Шарлотта даже не успела ничего сказать или попытаться воспротивиться, как он опустил вниз короткие рукава ее платья. К этому времени он уже умудрился распустить шнуровку на спине – она даже не заметила, как он это сделал, и это только подтвердило ее прежнюю уверенность, что для него не составит никакого труда снять с нее одежду.

Так же быстро ее платье превратилось в голубое бархатное озеро на полу, а она осталась стоять перед Себастьяном лишь в корсете и подвязках.

Шарлотта с трудом дышала – и не только она. Себастьян, задохнувшись, смотрел на нее.

– Лотти, ты великолепна. Божественна. – Он пожирал ее глазами. – Ты создана, чтобы заманить меня в ад.

Великолепна? Божественна?

Эти два слова обратили в бегство ее страхи, а третье – заманить – дало, им такого пинка, что они улетели за гору. Она, Шарлотта Уилмонт, соблазняет его? Не в силах удержать себя, она выпрямилась, так что ее груди подались вперед и вверх.

На лице Себастьяна промелькнуло мрачное, подавленное выражение, он, застонав, снова привлек к себе Шарлотту, и на этот раз его поцелуй, грубый и настойчивый, окончательно лишил ее сил.

А затем произошло то самое – без всякого «с вашего позволения» или «пойдем» Себастьян подхватил ее на руки и понес вверх по лестнице в спальню, прекрасно ориентируясь в неосвещенном, темном доме.

Шарлотте следовало догадаться, что ему хорошо известна дорога, – а теперь и она тоже будет ее знать.

Опустив ее на кровать, Себастьян вышел из комнаты.

Шарлотта быстро села, напуганная тем, что часть ее наказания состояла в том, чтобы она оставалась в таком ужасном состоянии.

Изнывая и мучаясь, она хотела большего – хотела всего.

И как раз в тот момент, когда она уже собралась позвать Себастьяна, чтобы умолять его о прощении, он вернулся с тонкой свечой из светильника внизу. Ногой захлопнув за собой дверь, он прошел по комнате и зажег несколько свечей – достаточно, чтобы видеть друг друга, и в то же время столько, чтобы дальние углы комнаты оставались в темноте.

– Так много? – спросила она, боясь, что умрет со стыда.

– Если я решил мучить тебя так, как ты сегодня вечером терзала меня, я хочу видеть твое лицо, всю тебя.

Он хочет видеть ее? Прижав ладони к горящим щекам, Шарлотта посмотрела на висящий в полутьме портрет Лотти и почерпнула немного уверенности в дерзком взгляде леди, но, снова обернувшись к Себастьяну, в смятении увидела, что он торопливо раздевается, – его платок полетел в одну сторону, жилет в другую, и аккуратная комната быстро превратилась в беспорядочную свалку одежды.

– Флиртовать с Рокхестом, противная девчонка, – ворчал он, стягивая через голову рубашку.

Шарлотта понимала, что ей не следует этого делать, но все же смотрела на его гладкую голую грудь, вцепившись пальцами в простыню, чтобы удержать желание коснуться его.

– Не возражай, Лотти. Больше не возражай. Ты ужасно дерзкая плутовка, и пришло время кому-нибудь отвести тебя в постель.

Угроза, скрывавшаяся за его словами, заставила Шарлотту вздрогнуть.

О, если бы она была дерзкой! Тогда у нее хватило бы смелости уступить этому порочному желанию погладить ладонями мускулы у него на груди, поцеловать его, как он целовал ее, везде-везде, узнать его вкус.

Узнать его вкус? Закусив нижнюю губу, Шарлотта задумалась, принадлежала ли эта идея Лотти или ей самой.

«Но разве это имеет какое-то значение?» – решила она, когда Себастьян снял туфли, а потом бриджи.

– Ну а сейчас пора кое-что прояснить между нами... – Он потянулся и выпустил на волю свое мужское достоинство.

Невозможно подсчитать, сколько раз за день Шарлотта думала, возможно, даже представляла, что она увидит, проснувшись у него в объятиях. И вот он здесь, щедро одаренный и такой же мужественный, каким она его помнила.

– ...Я не хочу, чтобы мной играли, миссис Таунсенд. Ты моя. Моя. От одного этого слова у Шарлотты по спине пробежала дрожь.

Он гордо подошел к кровати, а Шарлотта, непроизвольно отодвинувшись от него, нечаянно запуталась в простынях и опрокинулась на спину, представив всю себя ему на обозрение.

Поймав ее за лодыжку, Себастьян потянул Шарлотту обратно, ближе к себе, и наклонился над ней, пожирая ее взглядом, словно решал для себя, как лучше овладеть ею. О, что же теперь ей делать?

Но Шарлотта напрасно беспокоилась, ее тело ответило быстрее, чем успела вмешаться ее мейфэрская щепетильность. Ее бедра поднялись вверх, а ноги слегка раздвинулись в безмолвном приглашении.

«Потрогай меня, Себастьян. Потрогай здесь». Не спеша подняв одну ее ногу, он стал целовать икру, слегка касаясь языком кожи и медленно направляясь к колену.

Шарлотта мало что знала о ведении войны, но теперь считала себя знатоком в вопросах капитуляции. Просто нужно отдать ему все, что он хочет.

Себастьян притянул ее еще ближе и, опустившись на колени у кровати, взял ее за бедра и придвинул к себе. Жар его дыхания обжег ей бедра и волной разлился по всему телу.

«Поцелуй меня, Себастьян», – взмолилась бы она если бы могла хоть что-нибудь произнести.

И он откликнулся. Осторожно раздвигая большими пальцами складки плоти, он другими пальцами поглаживал завитки волос, и Шарлотта снова задрожала, но на этот раз от чего-то совсем другого – от желания.

– Ты этого не заслужила. – С порочной улыбкой на губах он нагнул голову, чтобы отведать ее.

И в тот момент, когда его губы коснулись ее, а язык нырнул и закружился вокруг ее центра, Шарлотту охватило восторженное удивление. Она затрепетала, и ее бедра потянулись навстречу Себастьяну.

Не заслужила этого? О нет, заслужила. Она будет такой безнравственной, как ему хочется, станет повторять все снова и снова, чтобы только получить этот подарок.

Она продолжает флиртовать с Рокхестом, носить платья, бросающие вызов правилам приличия, позволит Арбаклу рисовать ее совершенно голой посреди Гайд-парка – и все это ради того, чтобы только свести Себастьяна с ума, разжечь в нем ярость, привести его в ее постель в этом взбешенном, сердитом состоянии.

Себастьян прижимался к ее рту, его язык играл с ее языком, а она задыхалась и ловила воздух.

– А-ах, – простонала Шарлотта и, освободив руки от простыней, вцепилась ему в волосы, чтобы удержать его на месте. Теперь она больше всего боялась не того, что раздета, а того, что Себастьян остановится.

Его язык плясал вокруг ее языка, с жадностью упиваясь ею и направляя ее дальше и выше по спирали желания. Шарлотта мотала головой взад-вперед и тянулась к Себастьяну, желая большего, а у нее перед глазами мелькали отдаленные тени и отблески свечей.

О Господи, что Себастьян делает с ней? Ее тело стало напрягаться в такт с бешеной музыкой, бедра поднимались, спина выгибалась, все ее клеточки тянулись к чему-то – неземному и эфемерному.

Но в тот момент, когда Шарлотта подумала, что сейчас найдет ответы, которые искала, Себастьян замер и, откинув назад голову, посмотрел на нее.

Шарлотта понимала, что выглядит ужасно. Она вытащила из волос все шпильки, и когда-то тщательно уложенные локоны теперь растрепались и стали влажными, ее тело блестело от пота, а грудь высоко поднималась и опускалась; она дрожала и не могла ничего с собой поделать.

– Себастьян, прошу тебя, пожалуйста, продолжай, – прошептала она. Нет, она умоляла его. – Ну пожалуйста. Он поднялся, все еще не отводя от нее взгляда, и с той же порочной улыбкой на губах. Его член, налившийся, поднявшийся и гордо стоявший прямо впереди него, больше не пугал Шарлотту, она вся трепетала, сгорала от желания.

– Ну пожалуйста, Себастьян, – снова прошептала она. Тогда он лег на нее, накрыв своим телом, просунул под нее руку и, распустив шнуровку корсета, быстро снял его ей через голову и швырнул через всю комнату.

– Признайся, что вела себя скверно, – сказал он, опустив голову к ее соску, который мгновенно затвердел и поднялся.

– Я вела себя скверно, – послушно повторила Шарлотта, сжимая бедра от нового приступа желания. – Очень скверно.

– Скажи мне, что я единственный мужчина, который тебе нужен. – Его рука скользнула вверх по ее бедру, и Шарлотта раскинула ноги, стремясь познать поражение еще до начала битвы.

– Единственный, – признала она, едва дыша. Если бы Себастьян только знал, как он ей нужен!

«Ты всегда будешь единственным мужчиной, который мне нужен».

Играя и дразня ее, его пальцы вели ее опять к тому вечному краю, к которому привел Шарлотту его язык. На этот раз она застонала без всякого стеснения.

– Скажи, что хочешь меня, – прошептал Себастьян ей в самое ухо, и его пальцы скользнули внутрь ее, размазывая влажное, скользкое доказательство ее желания.

– Хочу, – прохрипела она, начиная содрогаться.

У Себастьяна загорелись глаза, он схватил Шарлотту за бедра и быстрым резким движением погрузился в нее.

– О-ох, – выдохнула она, схватившись за его плечи, словно цеплялась за самое жизнь. Он был ужасно большим и твердым, и она ощущала всего его, когда он двигался и растягивал ее, делал себя частью ее.

Подняв глаза, Шарлотта обнаружила, что Себастьян, продолжая двигаться, смотрит на нее, и ее бедра поднялись ему навстречу. Он слегка наклонил голову, словно не до конца мог поверить тому, что видел, как будто понял, что она не Лотти, которую он любил, и у Шарлотты остановилось дыхание.

Мгновение они лежали, соединенные вместе, их тела дрожали от желания, требуя завершения, но Себастьян замер и смотрел на Шарлотту, заглядывал ей в глаза, словно искал там что-то.

– Лотти? – прошептал он.

– Да? – Потянувшись вверх, она дотронулась до его лица и поразилась интимности этого прикосновения.

Ее пальцы, слегка уколовшись о щетину, с восторгом погладили его теплую кожу, твердую скулу, ямку на подбородке, а другая ее рука продолжала сжимать его плечи, не в состоянии разжаться... во всяком случае, в этот момент.

«Он знает. Он знает, что я не она». Зажмурившись, Шарлотта спрятала лицо на груди Себастьяна. О, что же теперь ей делать?

«Позвольте ему любить вас, – прозвучал внутри ее тихий ободряющий голос. – Позвольте ему любить вас».

– О, прошу тебя, Себастьян, – прошептала она. – Нет, умоляю.

Он снова стал двигаться и быстро вернулся к прежнему восхитительному, чувственному ритму, и ее пальцы, все еще цеплявшиеся за его плечи, как будто не желая его отпускать, в конце концов разжались, отдавшись страсти, которую он возбудил в ней.

И Шарлотта, ни о чем не думая, погрузилась в эту страсть и бросилась в океан исступленного восторга. Ее руки искали какой-нибудь опоры и в итоге остановились на бедрах Себастьяна, чтобы притянуть его еще ближе и заставить продолжать. И когда она, прогнувшись, потянулась вверх к нему, Себастьян опустил голову и накрыл поцелуем ее рот.

В отличие от недавнего ненасытного, горящего ревностью поцелуя на этот раз его губы коснулись ее с нежностью и страстью, говорившими о чем-то большем.

В этом поцелуе, задушевном и сладостном, как скрипичная музыка, содержалось и что-то еще.

Любовь.

Если Шарлотта полагала, что уже нырнула, то теперь она опускалась в глубину, увлекаемая собственным открытием.

Он ее любит, любит безгранично, нежно, всей душой. Своей плотью он продолжал разжигать внутри нее пламя желания, и Шарлотта, двигаясь вместе с ним, с ненасытной жадностью целовала его в ответ. Ее тело становилось все напряженнее, она уже ничего не видела и не могла ни о чем думать, все ее мысли сосредоточились в одном месте – там, где соединялись оба тела.

Лежавший на ней Себастьян теперь прерывисто дышал, он весь напрягся и мощными движениями поднимал ее все выше.

Сначала Шарлотта не понимала, что происходит; ее мысли были пусты, как абсолютно новый мир страсти, взрывавшийся внутри ее, а тело, безумно содрогаясь, получало облегчение.

Едва дыша, Шарлотта прижалась к Себастьяну, а он испустил громкий стон – рев, полный триумфа, – глубоко погрузился в нее и, быстро и энергично двигаясь, вонзался снова и снова, пока, тоже содрогаясь, не рухнул на нее с последними судорогами освобождения, сотрясавшими его тело.

– Лотти, о, моя дорогая девочка! – прошептал он, притянув ее ближе и все еще оставаясь единым целым с ней. – Я люблю тебя, Лотти.

– А я тебя, Себастьян, – шепнула она в ответ, – тебя.

Когда Шарлотта оглянулась вокруг в следующий раз, свечи в подсвечниках уже почти догорели. Потом она и Себастьян снова занимались сексом, Себастьян был чрезвычайно нежен и медленно и умело подвел ее к освобождению, а теперь спал рядом с ней.

«Значит, вот почему повесы нигде не появляются раньше двух часов дня, – с мягкой улыбкой подумала Шарлотта. – Такой труд надолго удерживает их в постели».

Однако сама она не чувствовала никакой усталости. Если учесть, каким был прошедший день, она должна бы остаться совсем без сил, оказавшись в такой поразительной жизни, но Шарлотта никогда не ощущала себя более бодрой.

Здесь, в объятиях Себастьяна, она обнаружила, что такие несущественные светские дела, как приемы и приглашения, новые платья и достойные знакомства, вели ее в мир, который принадлежал только любовникам, в мир страсти и восторга, к дальнему берегу, которым могло быть тело любовника, к целой жизни открытий и желаний.

Взглянув на Себастьяна, Шарлотта увидела, что он внимательно смотрит на нее.

– Мне всегда нравился этот дом. – Протянув руку, он пальцем обвел контур ее лица. – Приятно быть здесь с тобой – только вдвоем, как сегодня ночью. Танцевать, играть в карты – ну, быть может, не в карты, потому что ты всегда выигрываешь, – даже читать эти ужасные французские романы, которые ты так любишь. И до этой ночи я думал, что знаю все твои настроения, все твои секреты... – Он замолчал, и Шарлотта прикусила губу. «О Господи, что же я творила?» – На мгновение, когда мы были... – Пристально глядя на нее, Себастьян пожал плечами. – Понимаешь...

– Да, я понимаю. – О, она отлично все понимала.

– Как ни странно это прозвучит, но тогда мне на миг показалось, что я тебя не знаю.

– Как это? – едва дыша, со страхом спросила Шарлотта.

– Это звучит смешно. – Он потянулся к пряди ее волос. – Но ты выглядела такой невинной, такой... такой удивленной.

«Я и была...»

– Правда?

– Что на тебя нашло? – Он взъерошил ей волосы. – Странная девочка, ты неожиданно стала совсем другой, даже заговорила по-другому.

–Я... я... – запинаясь промямлила Шарлотта. Боже правый, как она могла ему объяснить? Он сочтет ее сумасшедшей – хотя это и на самом деле не исключено. Разве миссис Кингстон из номера пятнадцать на Куин-стрит не проснулась однажды утром герцогиней кентской?

– Конечно, твой небольшой флирт с Рокхестом вчера вечером противоречит всему этому, – пошутил он, но Шарлотта услышала в его голосе неуверенность.

– Я не флиртовала с Рокхестом, – возразила она. Усмехнувшись, Себастьян перевернулся на спину, а Шарлотта забралась на него и уперлась руками в его голую грудь.

– Я не кокетничала с графом.

Одна аристократическая бровь выгнулась дугой.

– Не заигрывала с ним, – продолжала настаивать на своем Шарлотта. – Что мне может быть нужно от него?

– Он богат. Я слышал, как Финни превозносила его достоинства и расхваливала его кошелек.

– Она не имеет права вмешиваться, – усмехнулась Шарлотта.

– Она принимает твои интересы близко к сердцу.

– Да, это так, – согласилась она. – Но решаю я. А мне нужен ты, только ты. И я хочу...

Шарлотта оборвала себя. Как она об этом расскажет? Она использовала свое единственное желание, и ничего на свете ей не нужно было, кроме любви Себастьяна.

– И что, Лотти? – Он сел и заключил ее в объятия. – Чего ты хочешь?

– Яэто уже получила, – ответила она, беря в ладони его лицо. – У меня есть ты, и это все, чего мне когда-либо хотелось.

– Ты действительно так думаешь? – Слегка отстранившись, Себастьян посмотрел на нее.

Шарлотта кивнула, не в состоянии вымолвить ни слова из-за застрявшего в горле комка.

– А как же эти последние недели? Я считал, ты...

– Забудь это. – Она остановила его, прижав ему к губам палец. – Вычеркни из памяти все, что ты знал обо мне. Если я не говорила тебе, как много ты для меня значишь, то я была глупа. Для меня не существует других мужчин, кроме тебя.

Себастьян снова пристально всмотрелся в ее лицо, и на этот раз Шарлотта не отвернулась – она позволила ему заглянуть к ней в Душу, и постепенно у него на губах заиграла медленная улыбка.

– Значит, покончим с этим?

– О да, – кивнула она. – Несомненно. Буду очень признательна.

– Где ты научилась таким манерам обитательницы Мейфэра? – усмехнулся Себастьян и снова взъерошил ей волосы. – Если бы я не знал тебя, то сказал бы, что вчера ты ударилась головой сильнее, чем мы думали.

– Что-то вроде этого, – прошептала она, прежде чем он наклонился и коснулся губами ее губ, а его руки заскользили по ее телу, ища чего-то, что, как она теперь знала, закончится наслаждением.