5

– Дуган! – закричала Клэр.

Его новый пикап врезался в старое дерево недалеко от стоянки для автомобилей. Из разбитого мотора шел дым. Клэр разглядела Дугана, лежавшего на руле. Он не двигался.

Она словно окаменела, но это продолжалось всего несколько секунд. Клэр схватила медицинскую сумку и бросилась к двери.

«Пусть его ранения будут не опасными. Пусть он только будет жив. Боже, дай мне помочь ему», – взмолилась она. В ее памяти быстро промелькнули тяжелые дежурства в отделении «Скорой помощи». Она помогала многим, сумеет помочь и Дугану.

Клэр подбежала к машине одновременно с подростками, за которыми только что наблюдала. Парень пытался открыть дверь кабины, он изо всех сил рванул ее на себя. Клэр заглянула внутрь. В нос сразу ударил знакомый сладковатый запах. Кровь. Много крови. Кровь Дугана.

Дуган слегка приподнял голову, посмотрел на нее затуманенными глазами.

– Доктор… как вы думаете… – пробормотал он.

– Он жив! – воскликнула девушка.

Это было эхо собственных мыслей Клэр.

– Дуган! – Клэр пыталась нащупать его пульс. – Я собираюсь…

Дуган, потеряв сознание, вывалился из кабины к ее ногам. Клэр быстро опустилась на колени и приложила руку к его шее. Дрожащими польцами она нашла артерию. Пульс был очень слабым. Он может умереть, если его быстро не доставить в больницу. Он потерял слишком много крови. Эта мысль подстегивала Клэр.

– Мы должны унести его отсюда, – приказала она ребятам. – Машина может взорваться в любую минуту.

– Я возьму его за плечи, а ты за ноги, – сказал юноша своей подруге. – О! Посмотрите на его ногу!

Кровь толчками вытекала из раны в верхней части бедра. Даже под тяжелой промокшей тканью джинсов было видно, как она пульсирует. Багровое пятно на брюках быстро увеличивалось. Это могло быть ранение или разрыв бедренной артерии. Клэр молилась, чтобы это был не разрыв, даже прокола достаточно… Только не разрыв!

– Быстро! – распорядилась она. – Несем его в клинику. Первая дверь направо. Старайтесь нести на одном уровне. Я думаю, это бедренная артерия.

– Это опасно? – спросила девушка.

– Очень. Если мы быстро не наложим повязку, он может истечь кровью.

К ней пришла наконец профессиональная решительность, даже злость. Дугану, черт его дери, она не даст умереть ни в коем случае.

Юноша, Адам, похоже, смышленый парень. Его можно использовать в качестве ассистента. Девушка, Бекки, тоже поможет. Но, посмотрев на лицо Бекки, Клэр поняла, что та может грохнуться в обморок в любую минуту. От запаха крови, ее пятен повсюду в процедурной комнате девушке стало дурно.

– Ты поможешь мне? – строго спросила ее Клэр.

Бекки неуверенно кивнула.

– Отлично. Я хочу, чтобы ты позвонила и срочно вызвала медсестру. Два номера на моем столе в кабинете. Вторая дверь направо. Бекки кивнула и, слегка пошатываясь, вышла.

– Адам, в шкафу за тобой стерильные бинты. Давай все, что там есть. Разрывай упаковки… Хорошо. Давай сюда.

Клэр с силой прижала бинты к ране.

– Еще! Быстрее! Шкаф справа от тебя. У него может начаться шок… Да, да, хорошо. Теперь иди сюда.

Она взяла руку Адама и прижала ее к бинту вместо своей.

– Держи так. Крепко. Я должна снять с него джинсы.

Дуган застонал и протянул руку к ноге. Отлично, он был в сознании.

– Нет, Дуган, нет. Не трогай ногу. Сейчас я сниму с тебя брюки.

Пока Клэр расстегивала джинсы, Дуган мотал головой из стороны в сторону и извергал такие чудовищные ругательства, каких она в жизни не слышала. И уж тем более не могла предположить, что Дуган может так сквернословить. Она, оказывается, многого о нем не знала.

Джинсы сидели очень плотно. Кроме того, они пропитались кровью, стащить их было трудно, да и времени не было. Клэр разрезала штанину на раненой ноге хирургическими ножницами. Под тканью она обнаружила множественные диагональные порезы. Бедренная артерия, слава Богу, не была разорвана, только травмирована.

– Господи, что с его ногой? – ужаснулся Адам.

– Здесь все ясно, – пробормотала Клэр. – Надо снять с него сапоги.

– Они все в навозе.

– Он, наверное, был на пастбище. Плохо. Важно не занести инфекцию. Когда мы закончим перевязку, я хочу, чтобы ты разрезал и снял эти сапоги.

– Ему, может быть, жаль будет их терять.

– Купит новые. Если мы будем их стаскивать, это потревожит рану. Он и так потерял много крови. Я не могу рисковать.

– Ему ведь уже лучше? – спросил юноша с надеждой в голосе.

Клэр поняла, что Адам боится, как бы Дуган не умер на его руках.

– Да, значительно лучше, – уверенно ответила она.

Клэр хотела успокоить не столько Адама, сколько Дугана. Если он, конечно, слышал ее.

– У него много неприятных ран, которые я должна обработать. Пока не пришла медсестра, мне не обойтись без твоей помощи. Я могу рассчитывать на тебя?

– Только скажите, что делать.

– Пока держи повязку на артерии.

Клэр наклонилась и приложила ухо к груди Дугана. Сердце билось неритмично. Она быстро подошла к маленькому холодильнику, достала две бутылочки с перекисью водорода, сорвала с одной пробку.

– А твоя девушка? – спросила она. – Как ты считаешь?

– Ясное дело, поможет. Бекки! – крикнул он через плечо.

Девушка показалась в дверях. Теперь она выглядела несколько лучше. Она прижимала дрожащие пальцы к губам.

– Медсестер нет дома, – испуганно прошептала Бекки. – Что теперь делать?

– Помогай нам. Займи место Адама. Быстро.

Бекки судорожно сглотнула и послушно подошла ближе.

– Держи повязку, Бекки. Вот так. Отлично, девочка, – подбадривала ее Клэр.

Теперь предстояло самое сложное.

– Слушай меня внимательно, Адам, – сказала Клэр. – Сейчас я залью его раны перекисью. Это страшно больно. Поэтому ты должен удержать его, когда он дернется. Нельзя ни в коем случае допустить, чтобы он свалился со стола. Держи крепко, понял? Готов?

– Готов!

Клэр начала обрабатывать порезы. Дуган заскрипел зубами и рванулся так, что Адаму пришлось навалиться на его грудь всем телом. Розовая пена стекала с ног Дугана на пол.

– Он был вашим мужем? – неожиданно спросила Бекки.

Клэр кивнула, не глядя на нее. И так же неожиданно ей подумалось: «И будет им, если не поторопится раньше меня в иной мир».

* * *

Клэр изо всех сил боролась со сном. Восемнадцать часов назад Дугана перенесли из клиники в ее номер. И сейчас он лежал в забытьи на ее кровати.

Клэр было наплевать, что станут говорить городские сплетники по поводу того, что она уложила бывшего мужа в свою постель. Здесь ему удобнее, чем на кушетке в перевязочной. Она должна находиться рядом с ним первые критические двадцать четыре часа. Обрабатывать раны, которые до сих пор сочились кровью. Клэр сменяла повязки каждые четыре часа. И она хотела услышать его первые слова, когда он очнется.

То, что она не сомкнула глаз и ничего не ела все это время, тревожило ее гораздо меньше, чем страх за Дугана. Когда Клэр была практиканткой, а потом ординатором, ей часто приходилось проводить ночи без сна. И пациенты бывали с гораздо более серьезными ранениями. Но, казалось, они поправлялись быстрее. Или дело в ее особом отношении к Дугану?

Когда добровольные помощники, переносившие Дугана, вышли из ее номера, профессиональная стойкость снова покинула ее. Клэр стало жутко от мысли, что, не окажись она рядом с местом аварии, Дуган бы погиб. Его бледное лицо, искривившееся от боли, было таким родным и любимым, что ее охватывал ужас при мысли, что она могла больше никогда не увидеть его.

Дверь приоткрылась, и показалась Лила. Вчера она вернулась, когда Клэр уже заканчивала перевязки, но помощь была очень кстати.

– Еще час без сна, и ты свалишься, – сказала тетушка.

– Я не устала.

Клэр выпроводила тетушку за дверь и опустилась в кресло-качалку около кровати. Она только откинется назад, на минуту закроет глаза…

Она открыла глаза, как только Дуган зашевелился. Он еще не пришел в себя, слегка приподнял голову и пытался освободить запястья, привязанные полотенцами к раме кровати.

– Дуган? – позвала Клэр. – Дуган!

Он не ответил и обессиленно уронил голову на подушку. Хорошо, он приходит в себя. Значит, кризис почти миновал. Клэр проверила повязку, которая прижимала салфетки к поврежденной артерии. Очень хорошо. Если все будет так же еще часов восемь, оперировать ногу не придется. Клэр проверила уровень жидкости в капельнице. Она надеялась, что антибиотики широкого действия, которые она назначила, смогут победить возможную инфекцию.

Дуган пошевелил головой и приоткрыл глаза. Губы его разжались.

– Клэр… Клэр… – тихо пробормотал он.

Он называл ее по имени, а не «доктор«. Клэр улыбнулась. В последнее время он обращался к ней только официально, как бы желая подчеркнуть, что она для него не более, чем городской врач. А сейчас, в бреду, он забыл об этом.

Клэр ласково погладила его по руке, затем провела по лбу, убирая черные пряди. Они немного выгорели на солнце, в них появился золотистый оттенок.

– Я здесь, Дуган, – успокоила она его.

– О… ты… здесь. Кровать.

– Да, ты на моей кровати, – невольно усмехнулась она. – Мы перенесли тебя в мой номер. Тут тебе будет удобнее.

Его ресницы дрогнули, на лбу появились морщинки.

– Я… никогда… тебя… любить… здесь.

Клэр поняла, что он вспомнил то свое давнее обещание снять номер для новобрачных. Но бреду больных не стоит придавать значения. Клэр знала, что в забытьи мысли людей часто обращаются к прошлому.

Она снова погладила его по руке. Прежде чем ввести обезболивающее, она хотела, чтобы он сказал еще что-нибудь. Необходимо удостовериться, не беспокоит ли его еще что-то, нет ли травм, которые она не обнаружила.

– Дуган! Дуган!

Его ресницы дрогнули.

– Ты хочешь чего-нибудь? Дать тебе воды? Кусочек льда?

– Нет, нет. – Он замолчал, а потом добавил: – Уходи… убери.

Убрать? Он хочет, чтобы она убрала руку? Профессиональные знания не помогли: слова Дугана обожгли ее, словно удар крапивы.

– Кожа..

– Тебе больно, я понимаю. Сейчас я сделаю укол.

– Больно… Клэр. Я не хочу… делать… больно Клэр.

– Я делаю все, что могу. Но полностью заглушить боль нельзя.

Клэр думала, что правильно поняла бормотание Дугана. Его тело изменилось, возмужало за эти годы, но не мог же он потерять подарок природы – высокий болевой порог. Он всегда легко переносил боль.

– Тощи…

– Ты считаешь, что ты тощий? – удивилась Клэр.

Она внимательно посмотрела на его тело. Оно было крепче и мускулистее, чем прежде.

– Тощая. Кожа… да кости, – пробормотал он. – Клэр.

Он говорил о ней? Тощая? Кожа да кости? Клэр невольно взглянула на свою высокую грудь. Если Дуган считает ее костлявой, то у него либо плохо со зрением, либо он действительно бредит. При росте в пять с половиной футов она весила сто тридцать фунтов. С большим трудом ее можно было назвать тощей.

– …умрет.

– Ты не умрешь, Дуган, – успокоила она.

Клэр снова провела рукой по лбу и ласково коснулась щеки.

– Если ты будешь слушать меня, ты не умрешь. Ты должен…

– Если… я… не… отправлю… ее… прочь.

Пальцы Клэр замерли на его щеке. Кого отправить прочь? Снова ее? Кого-нибудь еще? О чем он все время говорит?

– Возьми… это, – прошептал он. Дуган поднял кисть и сжал пальцы. Клэр накрыла их своей ладонью. Она не хотела, чтобы он пытался освободиться от полотенец, которыми был привязан.

– Что ты мне хочешь дать, Дуган?

– Билет. Автобус…Со…фи.

Дуган закрыл глаза и замер. Клэр отпустила его руку, встала и направилась к столику с медикаментами.

Странные слова Дугана не выходили у нее из головы. Что происходит в его сознании, затуманенном страданием и обезболивающими наркотиками? В каком времени он был? В настоящем? Вряд ли. Он говорил об автобусном билете и Софии. Значит, он вспоминал то, что произошло двенадцать лет назад, когда он отправил ее к филадельфийской тетушке.

Клэр набрала лекарство в шприц и вернулась к кровати. Она откинула простыню и уверенной рукой быстро сделала укол в бедро. Затем она снова укрыла Дугана простыней, натянув ее по грудь.

Прежние мечты, преследовавшие ее в Филадельфии бессонными ночами, вернулись. Сколько раз перед тем, как заснуть, она представляла себе, что лежит на груди у Дугана. Он нежно обнимает ее плечи, а она слышит, как ровно и сильно бьется его сердце.

Может быть, это ее последний шанс? Дотронуться, поцеловать своего бывшего и до сих пор любимого мужа. Неважно, что его губы не ответят ей. И хорошо, что он никогда не узнает об этом.

Клэр стала на колени и осторожно, боясь потревожить или разбудить Дугана, положила голову на его плечо. Закрыла глаза. Вот и воплотилась ее мечта. Клэр тихонько подняла голову и нежно прижалась губами к его щеке.

Она почувствовала соленую влагу. Слезы? Почему? Клэр открыла глаза, слегка отстранилась и дотронулась подушечками пальцев до его щеки. Он плакал. Почему? От боли?

Внезапно слова, которые он бормотал несколько минут назад, сложились в целое, как кубики в детской игре.

«Уходи, Клэр. Не хочу обижать Клэр. Кожа да кости. Тощая. Умрет… если я не отправлю ее прочь. Возьми билет. Автобус. Софи».

– О, Дуган, что ты пытался сказать мне? – прошептала Клэр. – Возможно ли… ты так сделал… Боже, неужели ты так поступил, потому что боялся, что я умру?

* * *

Шарканье ног, чуть слышный голос. Холодный ветерок обдувает его голые ноги. Ледяная жидкость льется ему на бедро. О, дьявол! Лед обратился в пламя. Где он, и какого черта издеваются над ним?

Дуган приоткрыл глаза. Свет. Неясный, туманный, какая-то завеса. Запах лекарств с легкой примесью… да… Клэр. Он бы узнал этот запах где угодно. Чистый, цветочный, сладкий, такой сладкий.

– Клэр? – позвал Дуган.

– Спасибо за комплимент, мальчик, но я не Клэр.

Голос… голос Лилы. Клэр здесь нет. Она, наверное, ему опять снилась. Всегда только сны и мечты. Дуган откинулся на подушку, надеясь продлить этот сон.

– Я едва выгнала Клэр отсюда. Бедная девочка просидела около тебя тридцать часов. Хотя, конечно, не удивительно. Ты совсем доходил. А сейчас ничего.

Ногу опять обожгла чудовищная боль. Дуган стиснул зубы, чтобы удержать слова, которые мужчины всего мира обычно не произносят в присутствии женщин.

Когда ему было лет семь и родители еще не бросили его, мама часто пугала его рассказами о дьяволе и преисподней. Если Дуган не справлялся с работой, которую ему поручали на ферме, мама говорила, что дьявол схватит его и утащит на самое дно ада. Наверное, он что-то основательно упустил в своем хозяйстве, потому что в преисподнюю его уже утащили. И льют ему на ноги раскаленный металл. О! Что же это Лила творит! Опять дикая боль!

– Что вы делаете? – прорычал Дуган. – Пытаете меня?

– Нет, только обрабатываю твои раны.

– Черт! Все наконец?

– Пожалуйста, не нервничай.

– Где Клэр?

– Как только закончу перевязку, позову ее. Но прошу тебя: не задерживай ее долго. Ей надо отдохнуть.

Дуган услышал, как открылась и закрылась дверь.

– Кто-нибудь звал меня?

Он широко открыл глаза и попытался сосредоточиться. Клэр шла по комнате – золотистое пятно, а под ним белое и голубое.

– Что случилось, доктор? – Дуган уперся локтями и попытался подняться.

Лила тут же нажала рукой ему на плечи и вернула в прежнее положение. – Нет-нет, тебе нельзя подниматься или вставать. По крайней мере неделю, верно, Клэр?

– Верно.

Клэр улыбалась ему счастливой, радостной улыбкой.

Теперь он видел ее более четко. Но прежде, чем Дуган успел дотронуться до нее, убедиться в ее реальности, Лила отвела племянницу в сторону. Они принялись о чем-то шептаться.

Дуган чувствовал себя словно во хмелю. Если Клэр останется здесь – где бы он ни находился сейчас – и будет ему улыбаться, он готов лежать в этой кровати не только неделю – вечность.

Дуган стал осматривать комнату. Это было похоже… похоже на номер отеля. Вдруг он увидел родителей Клэр. Не может быть, они умерли, когда он и Клэр заканчивали школу. Это фото, фото на стене, догадался он. Значит, он в номере Клэр.

– Ты у меня в номере, – подтвердила она его догадку, подходя к кровати. – Знаешь, почему?

Ему бы хотелось оказаться в этой кровати естественным образом и чтобы никто не спрашивал «почему?». Но вопрос явно был правомерным.

Неожиданно он все вспомнил. Он работал на дальнем пастбище. В машине, которая выдавала колючую проволоку, случилась какая-то поломка. Несколько металлических спиц вырвались из нее с огромной скоростью и воткнулись ему в ногу. Боже, как было больно! Как будто двадцать ножей вонзились в его бедро. Дуган вспомнил, что он добрался до машины, потом ехал по пустынной дороге в город. Огромное дерево, дуб – последнее, что он помнил.

Сейчас боль пульсировала высоко в ноге, около паха, ближе к тому месту, с которым у него обычно связывалась мысль об удовольствиях.

– Плохи мои дела? – спросил Дуган и попытался пошевелить ногой.

– Плохи, – ответила Клэр, – но ты будешь жить, если оставишь свою ногу в покое и не будешь дергаться.

Она повернулась к Лиле.

– Я сама закончу перевязку.

– Если понадоблюсь, – сказала Лила, – я в соседней комнате.

Дуган слышал, как Лила вышла. В комнате стало тихо, слышалось только тиканье часов. Порывы ветра раскачивали ветви дерева за окном и прибивали листья к стеклу. Клэр стояла у кровати. Подняв простыню, она склонилась над… над тем местом, которое он не привык демонстрировать докторам.

Кончиками пальцев Клэр нажимала на его кожу в опасной близости от его мужских достоинств. Дугану было и больно, и… не было больно. Он почувствовал, что ее пальцы слегка дрожат.

– Не напрягай мускулы, – велела Клэр.

Не напрягать. Замечательно. Если она продолжит его там обследовать, то мускулы не станут слушаться рассудка. Надо отвлечься, решил Дуган.

– Что со мной случилось, доктор?

– У тебя ранение бедренной артерии, – ответила Клэр.

Она положила стерильную салфетку ему на бедро и на пах.

– И еще множественные порезы, которые Лила уже обработала.

– А, теперь понял. Сначала я решил, что она жарит меня паяльной лампой.

– Потерпи. От этой мази тебе будет легче.

Клэр прикладывала к его ране ватный тампон с мазью. Даже через тонкие резиновые перчатки Дуган чувствовал прикосновение ее рук, чувствовал, как дрожат ее пальцы.

Он приподнял голову и посмотрел на свой торс.

– Эй, доктор! – позвал он.

Клэр не разогнулась, только повернула к нему голову.

– Да?

– У меня вопрос.

– Что ты хочешь знать?

– Ты всегда нервничаешь, когда приходится работать с этой частью тела?

Клэр выпрямилась. Румянец залил ее щеки.

– Глупости. Конечно, нет. Я – врач. Я делаю это постоянно.

– Хм, постоянно?

– Конечно.

– И при этом у тебя постоянно дрожат руки?

Клэр отвела взгляд: Дуган смотрел на нее слишком пристально, и ей не хотелось, чтобы он прочитал в ее глазах смущение.

– Нет. Просто… просто здесь немного холодно, – пробормотала Клэр.

– Холодно? – переспросил Дуган.

Он освободил свои руки – вытащил из петель, закрепленных на кровати. Провел ладонями по груди.

– Мне совершенно не холодно, – притворно удивился он.

Дуган взял ее руку и прижал к своему плечу.

– Видишь? Никакой гусиной кожи.

Клэр выдернула руку. Она по-прежнему не смотрела на него, но Дуган был уверен, что она разозлилась. Отлично. Он этого и добивался, чтобы отвлечься…

– Не хочешь рассказать, как все это произошло? – спросила Клэр холодно и вернулась к его ранам.

Она старается обращаться с ним как с тяжело больным, не более того. Что ж, он подыграет ей. И все-таки, почему у нее дрожали пальцы? Неужели она до сих пор неравнодушна к нему?

– На прошлой неделе, – начал рассказывать Дуган, – я купил корм для быков. Те дурни, что привозили его, сломали забор, попортили мне посадки картофеля. И я решил огородить проволокой пастбище, чтобы неповадно было сокращать дорогу. Ты помнишь эту штуку, которую используют, чтобы натягивать колючую проволоку от столба к столбу?

– Да, – кивнула Клэр.

Она закончила перевязку, и оба вздохнули с облегчением. Она – потому что была недовольна собой, своими дрожавшими руками. Он – потому что надоело успокаивать свои мускулы.

Дуган с юмором рассказывал, как машина, выдающая проволоку, отказывалась работать, а он пытался заставить ее. В конце концов машина разозлилась и выплюнула колючую проволоку ему в ногу. Он шутил, вспоминая, как добирался до города в полуобморочном состоянии.

– Ты должен пролежать неделю в постели, – сказала Клэр. – И боюсь, что тебе придется купить новый пикап.

Дуган уткнулся в подушку и застонал.

– Я купил его два месяца назад.

– Это всего лишь деньги, Дуган, – утешила Клэр.

Она закрыла белой простыней небольшую раму, которую установили над ногой Дугана. Потом сняла резиновые перчатки и бросила их в корзину около кровати.

Клэр права. Это только деньги. Разбитый пикап – еще слишком малая плата за неделю пребывания здесь. Она будет своими нежными, трепетными пальчиками ухаживать за его раной на ноге, рядом с…

– Оу! – вскрикнул Дуган и тут же извинился.

– Я же тебе велела не шевелиться!

«Конечно, доктор, – подумал Дуган, – попробуйте приказать это моему дружку, рядом с которым только что были ваши пальчики».

Клэр села в кресло-качалку и привычным жестом убрала волосы с висков. Какие чудесные у нее волосы. Светлые, пушистые, как у персидского котенка. Недавно к нему в амбар забралась кошка и родила полдюжины симпатичных котят. Маленькие, пушистые, словно окутанные нежной дымкой, они забавно возились и играли друг с другом. Возможно, Клэр будет интересно на них посмотреть. Возможно, они с ней сами затеят, как прежде, игру на сене. Он будет обнимать ее, ощущать ее тело под своим, погрузит пальцы в ее воздушные мягкие волосы.

– Оу! – снова вскрикнул Дуган.

«Опять ты за свое. Лежи спокойно, кому я сказал!»

Клэр не могла слышать этой его мысли.

– Дуган! – сказала она. – Ты хочешь, чтобы тебя привязали?

– Доктор, если бы вы знали, как забавно это звучит.

Клэр наверняка не догадывается, что с ним происходит. Иначе она не сидела бы так спокойно, положив руки на колени. Какие у нее красивые, длинные пальцы! Интересно, не понадобится ли ему массаж после выздоровления? Массаж делают медсестры. А врачи?

– Ты не должен был заниматься опасной работой один, – сказала Клэр. – Дуган, ты понимаешь, что мог погибнуть?

– Но я выжил, – улыбнулся он. – Ты меня спасла.

– Дуган!

– Мой работник или заболел, или просто увиливает от работы. Если бы я не загородил пастбище, бычки бы разбрелись. И Джозеф Виткобс, наверное, сошел бы с ума от потравы, которую они могли учинить. Спасибо, что вы вытащили меня с того света, доктор!

– К вашим услугам, сэр, – улыбнулась Клэр.

– Хм, к моим…

Дуган смотрел на Клэр, и постепенно улыбка сползала с его лица, уступая место недоумению и озабоченности. Губы у Клэр дрожали. Она опустила руки на край сиденья и сильно раскачивала качалку. Ее движения были неравномерными, судорожными, как при очень сильном волнении.

– Что с тобой? – сросил Дуган.

Клэр резко остановила кресло-качалку. Она повернулась к нему и, пристально глядя прямо в глаза, требовательно спросила:

– Почему ты услал меня из города?

Ее вопрос доставил такую же боль, как шипы, врезавшиеся в его тело. Только теперь они вонзились в сердце. Черт побери, что он мог наболтать тут в беспамятстве? И что теперь отвечать? Нужно постараться замять этот разговор.

– Ты знаешь, почему.

– Потому что ты разлюбил меня, правильно?

– Что-то вроде этого.

– Я хочу услышать это от тебя самого. Ну, говори: «Я сложил твои вещички и втолкнул тебя в автобус, потому что я больше не любил тебя». Давай, Дуган, скажи!

– Потом, доктор. Я ужасно устал.

Он закрыл глаза и повернул голову к стене.

– О, нет! – Клэр схватила его руку и впилась в нее ногтями. Следы от них пройдут недели через две. – Открой глаза, Дуган Николс! – требовала Клэр. – Я заставлю тебя отвечать!

– Я думал, мы договорились простить и забыть, оставить прошлое в покое, – сказал Дуган уклончиво.

– Это было до того, как я услышала твой бред во время болезни.

– Уверен, что он не имеет никакого смысла.

– Дуган, ты не ответил на мой вопрос. Почему ты выгнал меня?

Он столько раз мечтал рассказать ей все. Но сейчас, когда она прижала его к стенке, он боялся. Он знал Клэр и знал, что для страха у него основания были.

– Ты хочешь правду? – спросил он тихо.

– Без всяких прикрас.

– Тебе она не понравится.

– И все же.

– Ты не побьешь меня?

Дуган никак не мог начать и тянул время.

– Не сейчас, не в нынешнем твоем положении.

– Хорошо, я скажу.

Дуган глубоко вздохнул. Он бы многое отдал, чтобы избежать этого разговора. На самом деле он, оказывается, вовсе не хотел, чтобы Клэр узнала это. Но если он в бреду бросил какие-то намеки, она не успокоится, пока не узнает всю правду.

– Ты была больна.

– Да.

– Ужасно больна. Ты была такая худющая, просто кожа да кости.

– Кожа да кости, так, – повторила Клэр. – Продолжай.

– После смерти Анжелы казалось, душа твоя умерла, а тело стремится вслед за дочерью. Я видел, как ты ускользаешь от меня все дальше и дальше. У тебя потухли глаза, ты едва разговаривала. Клэр, я боялся, что теряю тебя, как потерял Анжелу.

– Терял меня? Это же бессмысленно. Ты потерял меня, когда услал прочь.

– С одной стороны – да, с другой – нет.

– Но почему ты…

– Я пытался отправить тебя в город, к Лиле. Ты помнишь? Чтобы ты отдохнула, набралась сил.

– Тебе была нужна моя помощь на ферме. Мое место было там.

– Мне нужно было, чтобы ты жила, а не умирала у меня на глазах. Я просто с ума сходил, не знал, что делать. Потом однажды я увидел, что ты у калитки читаешь какое-то письмо и плачешь. Это было письмо из медицинского института в Филадельфии. Они писали, что это последний год, когда ты еще можешь поступить к ним. Потом результаты экзаменов уже будут недействительны.

– Как ты узнал, что в письме?

– Я видел, что ты плакала. Слезы ручьем текли у тебя по щекам. Ты знаешь, что я никогда не рылся в твоих вещах, но здесь я должен был знать, что так расстроило тебя. Я дождался, когда ты уснешь, потом встал с кровати и обыскал весь дом, пока не нашел.

– Под хлебницей, – прошептала Клэр.

– Прочитав письмо, я возненавидел себя. Если бы ты не связалась со мной, ты бы училась в институте. Ты бы не забеременела. Ты ведь чуть не умерла, рожая Анжелу. Ты бы не потеряла навсегда возможность иметь детей, которых так любишь. И ты бы не чахла, тоскуя по Анжеле.

Клэр закусила губу. Ее глаза наполнились влагой. Слезы задержались на какое-то время на ресницах, а потом побежали по щекам. Дуган хотел взять ее за руки, сказать, что он виноват, что страшно сожалеет, но с губ сорвались другие слова.

– Клэр, я сделал то, что я сделал, потому что я любил тебя, – прошептал он.

Клэр перестала плакать. В ее глазах блеснул злой огонек.

– Я хочу знать, кто позволил тебе распоряжаться мной?

Она резко встала и принялась ходить вдоль кровати. Ее лицо выражало негодование и ничего кроме.

– Кто дал тебе право решать, что для меня плохо, а что хорошо?

– Ты весила девяносто фунтов, Клэр. Девяносто! Одежда, да нет, кожа болталась на тебе. Посмотри на себя сейчас. Ты красивая, здоровая женщина. Ты – врач, ты спасаешь людей. Меня вот спасла. Это то, о чем ты всегда мечтала. Ну не мечтала же ты всю жизнь прожить на грязной запущенной ферме, рядом с мужем, который, кроме нужды, ничего тебе дать не может?

Клэр вытерла мокрые щеки тыльной строной ладони.

– Если бы Орвил дал нам ссуду, о которой мы просили, – сказала она.

– Только дурак мог дать взаймы деньги тому, кто и так сидел по уши в долгах.

– Но он тебе дал деньги, когда я уехала. Почему? Потому что он хотел отомстить, отыграться на мне за ту ненависть, которую питал к моему отцу.

Дуган отрицательно покачал головой.

– Я так не думаю, – сказал он. – После твоего отъезда многое изменилось. Его сын попал в беду. Джону нужна была помощь, а мне рабочие руки на ферме. И потом мне немного повезло.

– Почему ты не отвечал на мои письма?

Дуган отвел глаза от обвиняющего взгляда Клэр.

– Потому что я знал: если напишу, ты между строк увидишь, как я люблю тебя.

– О, Дуган!

– Твои мечты исполнились. Ты вернулась домой. И я никогда в жизни больше не обижу тебя!

– Я всегда больше хотела быть с тобой, чем сделаться врачом. А ты как раз и лишил меня моей мечты.

– Мне очень жаль, Клэр. Но я делал то, что считал лучшим для тебя. Но сейчас… сейчас, я надеюсь, ты дашь нам возможность, новую возможность ближе узнать друг друга. Мы можем начать снова, Клэр, еще не поздно.

Клэр, прежняя Клэр, сейчас схватила бы стакан с водой на тумбочке и запустила в него. Она бы стояла в торце кровати и проклинала его на чем свет стоит. А потом выбежала бы в слезах из комнаты, хлопнув дверью. И оставила его кипеть от злости и… надеяться.

Но Клэр нынешняя стояла там, где она стояла, и молча смотрела на него. Потом она засунула руки в карманы белого халата и подошла к окну. Не говоря ни слова, она раздвинула шторы и стала смотреть на улицу. Дугану показалось, что он увидел на ее лице грусть и печаль. Но он не был уверен.

Господи, что же он сделал с ней? Превратил нежную ласковую женщину в айсберг?

– Ну? – прервал Дуган молчание.

Клэр отпустила штору, отошла от окна и прислонилась к стене, сложив руки на груди.

– Я не знаю, что сказать.

– Не знаешь? Может быть, ты плохо расслышала меня? Я только предлагаю, Клэр. Я только спросил тебя, не можем ли мы начать снова. И что ты отвечаешь? «Я не знаю, что сказать». А как насчет того, чтобы послать меня к черту? Или сказать: «Дай мне время подумать»? А как насчет… – Дуган остановился, у него слегка закружилась голова —…насчет «Да, Дуган, я хочу быть твоей женой»?

Клэр быстро посмотрела на него и отвела глаза. В ее взгляде были удивление и смятение, словно Дуган вдруг мгновенно выздоровел. Ему стало трудно дышать. Сердце билось так сильно, что, казалось, Клэр может слышать его удары.

«Скажи эти слова, Клэр, – умолял он ее мысленно. – Скажи слова, о которых я мечтаю. Еще не поздно. Мы начнем заново».

– Я не знаю, Дуган, – прошептала Клэр. – Так много всего произошло. Так много боли и обмана. Мы повзрослели. Мы изменились. Возможно, наше время уже ушло.

Боже! Что же он сделал с женщиной, которую любил больше жизни?

Загрузка...