V-8: право на свободу

Глава 1

Один лишний вздох может меня выдать. Сердце гулко стучит в ушах, но я продолжаю двигаться вперед. Последняя попытка была четыре месяца назад, и меня поймали. Снова. Правда, я не совсем провалилась. Тот жирдяй, что меня схватил, потерял связку ключей. Целую связку, которая может открыть, если не все, то половину закрытых дверей.

И теперь у меня есть настоящий шанс.

Впервые за двадцать лет в конце тоннеля виднеется свет, хотя я не переставала идти даже во тьме. Куда угодно, лишь бы больше не здесь и не так. Лучше бы они меня уже убили или скорее продали. Нет ничего хуже ожидания и абсолютного бездействия.

Шорох за поворотом в слабо освещенном коридоре заставляет вжаться в стену. Я уже давно не верю ни в бога, ни в высшие силы, поэтому просто до боли зажмуриваюсь, стараясь слиться с серой стеной. Тишина жадно поглощает звуки. Не двигаюсь с места до тех пор, пока снова не чувствую себя уверенно.

Еще совсем немного, меньше пяти метров. Та самая дверь, где обитает чудовище, которое снится мне каждую ночь. Оно выжигает сердце одним взглядом и вспарывает кожу до костей острыми как бритвы когтями. И смеется. Смеется, купаясь в крови и деньгах. Но сейчас оно должно спать в своей мягкой свежей постели, оставив логово без присмотра.

Сглотнув горькую слюну, делаю несколько шагов вперед. Руки не дрожат. Только не сегодня. Только не сейчас. Медленно и филигранно пробую один ключ за другим. Он должен быть в этой чертовой связке. Должен! Еще капля удачи. Одна маленькая капелька. Они ведь так и не нашли у меня эту связку, хотя искали. Перевернули комнату, перерыли весь пансион и территорию. Повезло. И мне необходима еще одна улыбка фортуны.

Последний ключ. Вставляю его в замочную скважину и… Вошел! Ощущаю слабый дурманящий запах свободы. Мне нужно хоть что-то, что сможет помочь выжить, когда я выберусь отсюда. Деньги, документы, оружие… Дергаю запястьем, пытаясь повернуть ключ. Нет! Не может быть! Не подходит? Пробую еще раз, и снова провал. Сменили замки или здесь что-то другое?

Мысли бьют по вискам. Времени больше нет, скоро начнется обход. Адреналин попадает в кровь, смешиваясь со страхом и отчаянием. Придется бежать с пустыми руками и надеяться, что какие-то замки они все-таки пропустили.

Дверь в столовую поддается быстро и бесшумно. Бегу в полумраке мимо длинных старых деревянных столов, поверх которых сложены табуреты. Следующая дверь ведет в кухню, один из ключей открывает ее без проблем. Сердечный ритм зашкаливает. Куда же дальше? Куда?!

Здесь должен быть выход для персонала. Я его видела, когда пробиралась сюда еще в детстве. Тогда это закончилось сотрясением, переломами двух пальцев и укоренившейся в мозгу безумной идеей о побеге. Босые ступни лижет прохладный ветер. Левая стена. Точно! Проход там, но как отодвинуть огромный морозильник? Секунда на осмысление. Часто моргаю, заставляя глаза скорее привыкнуть к полной темноте.

Возможно, сил хватит, да и плитка на полу довольно гладкая и скользкая, но… Без шума не обойтись. Придется действовать быстро, без плана и права на ошибку. Как и всегда.

Смотрю на ящики. И здесь замки? Хорошо бы прихватить нож, но времени все меньше. Налегаю всем весом на громадину, что закрывает выход. Жуткий скрежет по кафельному полу звенит в ушах. Закусываю до боли нижнюю губу. Чувствую, как хрустят пальцы, но продолжаю давить.

«Сегодня все получится. Сегодня все получится», — повторяю про себя мантру, которая еще ни разу не сработала, но это не значит, что я перестану пытаться. Никогда не перестану. Ради чего еще жить?

Наконец удается достаточно сдвинуть морозильник, чтобы увидеть выход или то, что раньше им было. Сердце останавливается. Огромный металлический лист, запаянный по краям, перекрывает дверь.

Бью кулаком по металлу и не чувствую удара, одну лишь ярость:

— Нет!

— Снова ты?

Мерзкий булькающий голос за спиной, только сильнее разжигает во мне огонь. Я уже давно никого из них не боюсь.

Разворачиваюсь и бросаюсь на гору прогнившего до нутра мяса, рожу которого уже украшают несколько шрамов, оставленных мной. Сейчас к ним прибавятся еще парочка. Зажимаю ключи между пальцами и заношу руку для удара, но стоит приблизиться на расстояние вытянутой руки, как я получаю разряд тока в грудь и отлетаю на пол.

Взгляд плывет, не могу сделать вдох. Не чувствую тела, не чувствую ничего. Даже боли. Сознание меркнет, последнее, что слышу:

— Да, Мадам. Ви-восьмая. Опять. Ключи все-таки она сперла. Исправитель? Хорошо.

Открываю глаза, и взгляд упирается в серый высокий потолок, который слышал не одну сотню криков. Я знаю на нем каждую трещинку, каждую неровность. Камера в углу мигает дьявольским красным огоньком, словно с нетерпением ждет потрясающего зрелища.

Исправитель.

Напрягаю ослабевшие руки и ноги, ремни впиваются в кожу.

— И что же мне делать с тобой, девочка? — раздается высокий голос из моих кошмаров.

Только сейчас это не сон. Все наяву.

— Так ты платишь нам за то, что дали тебе кров, еду, теплую постель?

Лучше бы вы меня закопали в лесу еще ребенком.

— Чего ты добиваешься? Куда пытаешься сбежать? Думаешь, ты кому-то будешь нужна? — Мадам хрипло смеется. — Я не для того растила тебя, чтобы отпустить просто так. Ты должна мне. И пока не отработаешь все, никуда не денешься. Поняла?

Единственное, что я ей должна, так это пулю в лоб.

— Отвечай мне, маленькая дрянь! Иначе, ты знаешь, что будет.

И она тоже знает, что я никогда не отвечаю.

— Хорошо, — говорит чудовище спокойным и одновременно устрашающим тоном. — Тогда начнем сеанс.

Стук каблуков по полу отражается от пустых холодных стен. Закрываю глаза, готовясь к тому, что случится.

Она меня не получит. Никогда!

Разряд тока проходит сквозь тело, сковывая мышцы и заставляя пищать от боли каждую клетку, но с моих губ не слетает ни звука. Это раньше я кричала, теперь же научилась выключать чувства. Точнее, запирать их на пыльном чердаке души, где живет маленькая несчастная девочка, которая все еще отчаянно борется за свое существование.

— Ви-восемь, ты принадлежишь этому дому! Ты не принадлежишь себе! Ты никто! У тебя нет прав на свободу, на чувства, на мысли, на эмоции. Ты просто кукла, которая совсем скоро обретет смысл в руках хозяина. Ты подчинишься и станешь той, кем тебя захотят видеть. Это твоя жизнь!

Это не жизнь.

Боль отпускает, и я тихонько выдыхаю через нос. Держу глаза закрытыми. Во рту ощущается металлический привкус, смешанный с кровью.

— Тебе никогда не избавиться от этого клейма.

Монстр касается ногтем моего запястья, и это хуже, чем удар током.

— Тебе никогда не сбежать. Мы найдем тебя, и тогда все, что происходит в этой комнате, покажется раем. Да и бежать уже нет смысла, — Мадам наклоняется, приторный запах ее духов, вызывает тошноту. — Я уже получила заказ. Хозяин тебе понравится. Или нет. Вообще-то мне все равно. Он уже заплатил и даже не против твоего крутого нрава, о котором я не могла не предупредить. Проблемы ведь нам не нужны.

Мадам-монстр отходит в сторону. Делаю медленный глубокий вдох.

— Сегодня наша прощальная вечеринка, Ви-восемь. Уверена, ты будешь скучать по мне. Давай повеселимся напоследок?

И снова разряд. Снова агония боли, которую я смело шлю в чистилище, не подпуская к самому сокровенному, что у меня осталось. Да, я в аду, но мне удалось сохранить душу.

Сколько себя помню я была здесь. В доме, который мы называем пансионом. Жесткий распорядок дня, строгие надзиратели и постоянное внушение, что мы только оболочки, подобия живых людей. Из нас выбивают, выжигают, вырывают с корнями личность, свободу, цели и мечты, превращая в… Кукол. Пустых, безжизненных, с набором нужных функций и качеств. Зачем? А зачем еще нужны игрушки? Чтобы с ними играть, ломать, выбрасывать, издеваться. Да что угодно. Думаете, в куклы играют только дети? Зря… Многие готовы заплатить огромные деньги, чтобы получить в руки живую куклу.

Это место — завод по производству уникального товара. Огромное здание с серыми коридорами, холодными кроватями, деревянными ложками и десятками комнат для исправления мышления, искажения реальности, убийства мировоззрения и уничтожения души.

Сколько нас здесь? Понятия не имею. Кажется, лица не меняются, но точно кто-то исчезает, а после появляются новые. Общаться запрещено. Никакого самостоятельного взаимодействия. Нас собирают в группы только для приемов пищи и занятий, но в столовой и классах всегда стоит гробовая тишина. Наказания жестоки, а страх боли сильнее любого другого чувства и желания.

Чему нас обучают? В основном языкам и общим мировым понятиям. Никакой литературы или книг. Все со слов учителей или из одобренных Мадам документальных фильмов. Мы должны быть чистыми, как белый лист, но не пустоголовыми. Должны уметь воспринимать информацию и знать, что такое машина или ковер, хоть в живую их никогда и не видели.

Мы многого не видели. Практически ничего, кроме этих стен и бездушных глаз надзирателей. На улицу выходим один раз в неделю, там только высоченный каменный забор, верхушки деревьев и небо. Бескрайнее небо, которое манит своей призрачной свободой.

Свободой, что у нас отобрали.

Получаю толчок в спину и падаю на пол. Дверь захлопывается, и щелкает замок. Вот я и дома. Двадцать лет в крошечной, мрачной каморке. Затхлый запах канализации из унитаза, кровать и тысячи моих мыслей, что впитали в себя эти стены.

Вместо того, чтобы влезть на кровать, после бесчисленных часов пыток и неизвестного количества времени в бессознании, заползаю под нее и онемевшими пальцами вытаскиваю кирпич из стены. Ушло немало времени, чтобы сделать этот тайник, но оно у меня было, так что…

— Кейси, — шепотом произношу я. — Кейси, ты здесь?

Паника перехватывает дыхание. Нет! Только не она. Пожалуйста…

— Ви? — слышу слабый тихий голос, и с противоположной стороны тоже исчезает кирпич.

Вижу в отверстие бледные губы и белокурый локон спутанных волос, прилипший к щеке. Она здесь. Ее еще не забрали. С тех пор как Кейси исполнилось восемнадцать, «смотры» (прим. автора: процесс, когда покупатель осматривает предлагаемый ассортимент) стали все чаще и чаще. Она не такая как я, не буйная, значит, счет идет на дни. Скоро ее продадут, и я ничего не могу с этим сделать.

— Да. Я здесь. Сколько меня не было?

— Три дня. Ты снова пыталась, да? — в ее интонации слышится укор.

— Я звала тебя с собой, Кейси.

— И тогда бы нас обеих поймали.

Нечем крыть. Она права. Устало опускаю голову на пыльный холодный пол и закрываю глаза:

— Что я пропустила?

— Бал-маскарад и пир, — тихо хихикает Кейси.

— Ого… Правда?

Сейчас единственный человек, с которым я могу поговорить и забыть хоть на пару минут, где мы, — Кей-одиннадцать, но так было не всегда. До нее была Магда… Молодая женщина, тридцать с небольшим лет, детский врач. За состоянием товара внимательно следят. Ломая нас изнутри, пытаются держать оболочку в привлекательном виде. Кто купит уже поломанную куклу? В чем тогда удовольствие? Но я никогда не давалась в руки без боя и дорого платила за это. Болью, кровью и слезами. А после оказывалась в медицинском кабинете.

Магда, казалось, была единственной, кто не относился к нам, как неодушевленным предметам. Она говорила со мной, рассказывала истории, выдуманные и реальные. В ее кабинете я уносилась далеко за пределы пансиона в фантастические миры, где принцы спасают принцесс и убивают драконов, слушала рассказы о простой и нормальной жизни. Я жила этими встречами на протяжении нескольких месяцев, иногда специально нанося себе увечья, чтобы попасть в лазарет. Магда, конечно, этого не одобряла, и после очередного сломанного пальца вручила мне книгу.

Это было опасно. Смертельно опасно. Если бы меня поймали, то заперли бы в «исправителе» на несколько месяцев, но ради того, чтобы выбраться из пансиона на пару часов в другой мир стоило идти на риск. Позже была вторая книга, а потом еще и еще. Они стали моими сокровищами, что дороже собственной жизни, ведь без них я просто не жила.

Я читала обо всем: о семье, дружбе, ошибках, трудностях, путешествиях и быте. Проживала несколько десятков жизней, делала выбор между добром и злом, благородством и подлостью. Видела преступления, после которых обязательно следовали неминуемые наказания. Подглядывала за влюбленными, которых ждало сладкое «долго и счастливо».

За несколько лет я пропустила через себя бесчисленное количество историй и героев, которые стали моими друзьями и наставниками. Они дали то, что пансион отобрал много лет назад — надежду. Надежду, что все может быть иначе, если я смогу выбраться из этого места. Я не кукла. У меня есть мысли, желания, чувства.

Но около пяти лет назад Магды не стало.

Я не знаю, где она и что с ней, хочется думать, что она просто ушла. Покинула это ужасное место и вернулась к семье, о которой часто рассказывала. Хочется верить, что с ней все хорошо, ведь благодаря этой доброй женщине мне удалось выстроить мощную стену из знаний, сквозь которую даже Мадам-монстр не может пробиться до сих пор. Правда, в ней есть брешь. Маленькое окошко, в которое я пустила Кей-одиннадцать.

Я зову ее просто Кейси. Мы подружились, если это можно так назвать, несколько лет назад. Я слышала, как она плачет в соседней камере, после первого визита к новому врачу, который с гордостью встал в один ряд с другими надзирателями по уровню жестокости и пренебрежения.

В ту же ночь я начала ковырять кирпичную кладку.

— Ви, это наше предназначение. Мы здесь потому, что так нужно, и выйдем отсюда, когда нам позволят, — говорит Кейси.

Ножом по и без того изувеченному сердцу.

— Кейси… — дыхание сбивается.

Я дорожу этой девочкой. Она все, что у меня есть, но Мадам ее уже сломала.

— Ты так не считаешь, Кейси. Тебе это внушили, слышишь? Мы сами можем выбирать предназначение, нужно только сбежать. Знаю, что ты боишься. Ничего. Я все сделаю. Вырвусь отсюда, а потом вернусь, чтобы каждый из них заплатил за все, что они с нами сделали и чего лишили. И я заберу тебя. Всех заберу.

— Ты не понимаешь, Ви. Они спасли нас. И сейчас спасают. У нас будет хорошая жизнь, если мы позволим…

— Какая жизнь? — еле сдерживаюсь, чтобы не сорваться на крик. — Попасть в лапы такого же монстра, как и они? Это та жизнь, которую ты хочешь?

— Но мы можем попасть в добрые руки, к хорошему человеку, и тогда…

— Хорошие люди не покупают других людей, — сквозь зубы произношу я.

Слышу громкий топот в коридоре и быстро ставлю кирпич на место. Отталкиваюсь от стены, выкатываясь из-под кровати, и остаюсь лежать на полу лицом вниз.

Шагает не одна пара ног. И даже не две. Что происходит?

Открывается дверь, и меня поднимают, больно сжимая плечи грубыми пальцами.

— Эй! А с этой что? Она, кажется, в отключке.

— Мадам сказала всех из этого крыла. Дотащи ее к Меган, она приведет ее в чувства.

К Меган? Это значит…

У нас гости.

Покупатель приехал.

Нас всегда тщательно готовят к «смотру». Негоже представлять товар в непотребном виде, поэтому Меган, женщина средних лет со страшной улыбкой, и ее приспешницы приводят нас в порядок. Купают, расчесывают волосы, мажут кремами лицо и тело. И они все так воодушевлены процессом, словно прихорашивают нас для свадьбы, а не продают в рабство.

Когда все пятнадцать девушек становятся похожи на самых настоящих кукол с гладкой кожей и блестящими волосами, нас ведут в зал для просмотра. Большая вытянутая комната со светлыми стенами и блестящим полом встречает обреченной тишиной. Белый свет обжигает глаза. Становимся с девушками в один ряд, едва касаясь обнаженными плечами друг друга. На нас одинаковые комплекты бежевого белья, которое практически ничего не скрывает. Проще было бы просто оставить голыми.

Ощущаю общую нервную дрожь. Медленно, но верно паника других передается и мне. Я не часто бываю на «смотрах». Куклы должны быть послушными, а у меня с этим проблемы. Даже удивительно, что сегодня я здесь вместе со всеми.

Скашиваю взгляд, чтобы найти Кейси. Она стоит через три девушки от меня. Замечаю, как часто поднимается ее грудь из-за тяжелого дыхания. Ей страшно. Мне тоже. Чувствую, как тонкая нить, которая еще связывает нас, выскальзывает из рук. Интуиция вопит, что сегодня все изменится.

Навсегда.

Нас еще никогда не собирали в таком количестве. Обычно покупатель выбирает одну или две для личного осмотра, но здесь что-то совсем другое. И мне это не нравится. Мы все примерно одного возраста, но на этом общие черты заканчиваются. В чем же дело?

Открывается дверь. Все девушки тут же опускают головы, утыкаясь взглядом в пол. Делаю то же самое с задержкой в секунду. Нельзя смотреть на покупателя, пока не попросят. Сжимаю челюсть, превращая тело в камень. Нервы на пределе. Ненавижу это ощущение. Когда тебя разглядывают, трогают, оценивают, примеряют.

Сердце бешеным зверем рвется из груди, разгоняя по венам злость.

— Вот это да! — веселый мужской голос отражается от стен. — У вас действительно большой выбор. Не ожидал.

— Я же говорила. Здесь только самые лучшие от восемнадцати до двадцати, — отвечает Мадам-монстр. — Выбирайте, не торопитесь.

Покупатель расхаживает перед нами, а я слежу за белоснежными кроссовками, чтобы примерно понимать на ком он задерживает внимание. В мыслях одно.

Только не Кейси.

Только не Кейси…

— А поближе посмотреть можно?

— И даже потрогать, но в пределах разумного, конечно. Они все-таки еще не ваши, — кокетливо отвечает Мадам.

Вдавливаю пальцы в ладони, чтобы отвлечь себя, успокоить. Но боли нет. Я ее не чувствую, зато чувствую желание вырвать Мадам язык.

— Вот эта вроде ничего. Люблю блондинок со светлой кожей. Эй, куколка. Ты разговариваешь? Есть где-то кнопочка?

На секунду темнеет в глазах из-за того, как резко я вскидываю голову. Воздух превращается в ядовитый газ. Молодой мужчина стоит напротив Кейси и держит ее за подбородок. Скалится у ее лица, показывая идеально ровные белые зубы.

— Задайте ей вопрос или прикажите, — подсказывает Мадам.

Покупатель ведет пальцем вниз по шее Кейси к ложбинке груди, и она судорожно втягивает воздух.

— Как тебя зовут, куколка?

— Вы сможете выбрать для меня любое имя, — дрожащим голосом произносит она.

Он гладит широкой ладонью Кейси по щеке, не отпуская ее взгляд.

— Мне это нравится. А что еще я могу сделать? — спрашивает он, обводя большим пальцем контур ее губ.

— Все, что угодно, — тихо отвечает Кейси, но в моих ушах звенит ее страждущий вопль.

Покупатель радостно хлопает в ладоши, поворачиваясь к Мадам:

— Супер! Я беру ее.

Встречаюсь взглядом с подругой, и меня едва ли не выворачивает наизнанку от страха и ужаса.

— Нет! — громко заявляю, бросаясь к ней.

Закрываю Кейси спиной, натыкаясь на удивленные и озорные темные глаза. Мужчина шагает к нам, чуть прищуриваясь. Он внимательно разглядывает меня, не опускаясь ниже подбородка, и медленно поворачивает подбородок, обращаясь к Мадам:

— Вы говорите, они здесь с самого детства?

— Да.

— Как такое возможно?

На его лице молниеносно меняются эмоции. Удивление, озадаченность, сомнение и самое страшное — восторг. Покупатель делает еще один шаг вперед, глядя мне в глаза.

— И эту тоже беру. Заверните. Ты станешь отличным подарком. Он точно обрадуется, — хитро улыбается он и подмигивает.

— К сожалению за эту девушку внесен залог, она вообще не должна была здесь оказаться, — произносит Мадам.

Ощущаю слабые разряды тока по коже, которые обещают мне несколько суток в «исправителе».

— Я заплачу вдвое больше, — отмахивается покупатель и пораженно поднимает темные брови. — Чего только не сделаешь ради друзей.

Как только вертолет отрывается от земли, сердце практически останавливается. Я столько раз слышала этот звук и до последнего надеялась, что смогу уйти отсюда своими ногами, точнее убежать, но… Одного взгляда в окно хватает, чтобы понять, скорее всего я бы умерла в лесу, который простирается на много миль вокруг, и, возможно, это было бы лучшей участью, чем то, что ждет впереди.

Кей…