В кольце твоих рук

Седьмая глава

Он даже на гвоздях неплохо выспался.

Допустим, ночь оказалась бы намного приятнее, проведи он ее с Розой. Но Шейн и на кушетке спал прекрасно. Судья больше не снился. И смутные предчувствия, охватывающие Шейна при мыслях о будущем, уже не имели над ним прежней власти.

Валяясь на кушетке и глядя на падающий снег, Шейн пробормотал:

– Пусть так и будет.

Как ни странно, именно в этот раз Господь его услышал.

По крайней мере, когда Шейн встал с постели, снег все еще шел. Мир стал еще белей, чем раньше. Ничего хорошего это не предвещало. И Шейн понял, что в какой-то степени он действительно начинает волноваться.

Но все же при виде растущих сугробов и белесого неба он испытывал глубочайшее удовлетворение.

Ему хотелось провести здесь еще один день.

С Розой.

Пускай она – не Милли. Но насколько Шейн мог судить, она намного лучше Милли. Пускай она – дочь судьи Гамильтона. Но какое это имеет значение? Судья сейчас далеко, за горами.

А Роза – здесь.

Шейн был в наилучшем расположении духа. Ему нравилась Роза. Ему нравились ее решительность и ее нежность. Ее упрямство и ее понимание. Ее улыбки и выразительные ореховые глаза. Ему нравилось все то, что намечалось между ними.

Он знал, что долго это не продлится. Нечего и ждать. Черт, разве хоть что-то в его жизни длилось дольше восьми секунд? Но сколько бы ни осталось у него времени, он воспользуется каждым мгновением.

И, что особенно интересно в связи с их страстным поцелуем, в его желании остаться с Розой не было ничего сексуального.

Все-таки, она – дочь твердозадого Гамильтона. Только сумасшедший рискнет вступить с ней в интимную связь.

Что ж, но думать об этом он может – немного помечтать, представить себе, как она прижимается к нему, обнаженная, как ее шелковистая кожа касается…

Шейн застонал.

Нет, даже и думать не стоит.

Но обо всем остальном думать можно. Это похоже на игру. Как будто они с Розой играют в семью.

Только не так, как Шейн играл с нахальной сестренкой Таггарта, Эрин, в раннем детстве. Старшие братья, застукавшие их за этим занятием, объяснили им, что они «еще слишком маленькие» для взрослых игр.

Игры в семью с Эрин обычно заканчивались потасовкой, затем матери их разнимали, а Шейну еще и доставалось за то, что он бил девочку.

Интересно, умела ли Роза драться, как Эрин, когда была маленькой. Наверное. Шейн усмехнулся. Хотелось бы узнать, какой она была в детстве.

– А какой ты была в детстве? – спросил он ее поздним утром.

Они стояли во дворе. Шейн только что закончил прокладывать в снегу тропинку к воротам. Пользы в этом не было никакой. Но чем-то ведь нужно заниматься. И Роза работала вместе с ним. А за работой они болтали.

– Какой я была? – повторила она.

Шейн кивнул и оперся о лопату, глядя, как Роза нагибается и набирает полную горсть снега.

– Ага. Маленькой.

– А вот такой, – ответила Роза, улыбаясь, и запустила снежком ему в грудь.

– Эй!

Но Роза слепила второй снежок и швырнула его вслед за первым. Это было уже слишком. Но Шейн сказал себе, что он взрослый человек и должен вести себя соответственно.

– Ну и ну, – воскликнул Шейн, когда второй снежок скользнул по его куртке. – Ты нарываешься.

– Ты хотел знать, – ответила Роза и, смеясь, показала ему язык.

– Вот именно. – Легкая улыбка вспыхнула на лице Шейна. Он сразу понял, чего она добивается.

Набрав в здоровую руку пригоршню снега, он с радостным воплем бросился догонять Розу Гамильтон.

Роза прекрасно понимала, что это явная провокация.

Она не могла удержаться. Всю ночь ей не давали уснуть мысли о Шейне Николсе и воспоминания об его поцелуе. Ей хотелось больше увидеть, больше почувствовать, больше узнать…

И поэтому она швырнула в него снежок.

Она знала, что произойдет… что должно произойти. Шейн примет вызов. Шейн нагнется, наберет горсть снега и помчится за ней.

Роза с визгом бросилась бежать.

Но не слишком быстро. И не слишком далеко.

Всего лишь за угол дома. Там она остановилась, чтобы слепить еще один снежок, и не успела.

Потому что Шейн ее догнал.

Его снежки, врезавшись в копну ее волос, мягко ткнулись в спину. Роза, смеясь, оглянулась и бросила снежок, угодив Шейну прямо в подбородок.

– Ой, надо же! – Отвернувшись, она снова побежала.

В три прыжка Шейн ее настиг. Сгреб в охапку.

Они упали в снег. Роза, хохоча, пыталась сопротивляться. Шейн перекатился через нее, и поэтому, в конце концов, она оказалась сверху.

Она еле дышала от смеха. Шейн отчаянно хватал ртом воздух. Их взгляды встретились.

И земля перестала вращаться.

Время остановилось. Все чувства Розы были обострены до предела. Глаза Шейна казались еще синее, чем прежде. На его лице появилось выражение решимости. Тело напряглось, как струна.

Но он не шевельнулся. Остался совершенно неподвижным. Жили только его глаза.

Будущее сейчас зависело от Розы.

Она задрожала. Не от холода, хотя снег попал ей за воротник и начал там таять. Нет, она дрожала от жара и желания.

Желания близости.

– Шейн? – еле слышно шепнула она.

Он ответил одними глазами. Он тоже хотел этого.

Роза встала на ноги. Она протянула руку Шейну, помогла ему подняться и сжала в ладони его пальцы, не желая отпускать. Он обнял ее за плечи и привлек к себе.

Вместе, рука в руке, они отправились к дому.

Только оказавшись внутри, Шейн заговорил. Он закрыл дверь и, прислонившись к ней, взглянул на Розу.

Роза могла бы улыбнуться, сострить, как-то разрядить обстановку.

Но она не захотела и не стала этого делать.

Потому что за эти два дня она успела влюбиться.

Пускай это безумие. И глупость.

Роза пообещала себе, что насладится этими днями… этими мгновениями… с Шейном, а потом просто уйдет, потому что так же поступит и Шейн.

И она наслаждалась. Она нашла мужчину, с которым могла разговаривать, смеяться и играть, которого могла слушать… и любить.

Она не понимала, почему испытывает такие сильные чувства к совершенно непохожему на нее человеку. Они разные – как хрупкая, изысканная роза и шиповник, растущий на заднем дворе. И, в то же время, что-то их связывает.

Роза хотела узнать, насколько прочна эта связь.

Она отпустит его, когда ей самой придется уйти.

Но один раз… всего лишь один… она попробует.

Роза сбросила куртку, шагнула к Шейну и подняла руки к его груди. Медленно, осторожно, она потянула вниз замочек молнии.

Шейн не шелохнулся, только сглотнул. Но, скользнув рукой ему за пазуху, Роза почувствовала стук его сердца. Расстегнув куртку, она стянула ее с его плеч и бросила на стул. Затем, вновь прижав ладони к его груди, она коснулась пуговиц рубашки и пристально взглянула в его глаза.

– Роза?

Ее губы изогнулись в улыбке. Она погладила его по щеке и кивнула.

– Да.

Она отвела его в спальню. Легла с ним в кровать. Обняла его, почувствовав в ответ прикосновения его рук. Глядя на него снизу вверх, она видела его серьезное, напряженное лицо.

– Роза? – спросил он снова.

И снова она ответила:

– Да. – И запустила пальцы ему в волосы.

Шейн склонился над ней и, медленно и решительно, поцеловал в губы.

Казалось, вся прежняя ее жизнь была лишь ожиданием этого момента.

Так вот, что это такое, – подумала Роза, прежде чем утратила способность мыслить.

Теперь понятно, почему Милли казалась такой ошеломленной после свиданий с Кэшем. Почему становилась такой рассеянной, мечтательной, до странности неразговорчивой.

От такого поцелуя и впрямь можно потерять дар речи.

Но это был не просто поцелуй. Были ласки. Были прикосновения огрубевших пальцев Шейна, скользнувших под свитер и нежно поглаживающих ее горячую кожу. Была тяжесть его тела, плотно прижавшегося к ней, доказывающего всю силу его желания.

– Если хочешь остановить меня, сделай это сейчас, – сказал Шейн, стаскивая с нее свитер и жарко целуя ее в животик.

– Нет, – ответила Роза. Она не могла остановить его. Не могла остановить себя. Она пробежалась пальцами по его коротким мягким волосам и сомкнула руки на его шее в тот миг, когда он поцеловал ее прямо над пуговкой джинсов.

Шейн поднял голову и взглянул на Розу. Его лицо выражало смесь жгучего желания и мучительных сомнений.

– Мне нельзя… – пробормотал он.

– Можно. – Она коснулась пальцем его щеки. – Нам можно. Пожалуйста.

Роза видела, как дрожь пробежала по его телу. Он на мгновение зажмурился, а затем вновь посмотрел на нее. Казалось, в синеве его глаз можно утонуть.

– Как скажете, мисс Гамильтон, – сказал Шейн.

Роза знала, что он хотел произнести это мягким, тягучим говорком. Но не получилось. В его словах звучала страсть. И это совпадало с чувствами самой Розы. Она обхватила его плечи и попыталась привлечь его к себе. Ей не удалось бы сделать это против его воли.

Но он хотел. Очень хотел.

Роза не могла не думать о последствиях своего решения. Но какими бы они ни оказались, она справится с ними. Какими бы они ни оказались, они будут слишком малой ценой за любовь Шейна.

Интересно, как бы Шейн назвал происходящее. Ведь это нечто большее, чем просто совместное удовольствие. Он мог бы сказать, что они «занялись сексом» или «переспали» или просто «трахнулись».

Но тогда он будет не прав.

Потому что в действительности это называется любовью.

Роза понимала это по нежности его рук, по мягкости его прикосновений, по тому, как дрожали его пальцы, лаская ее разгоряченную плоть. Она видела это в его глазах, во взгляде, скользящем по ее телу, изучающем и запоминающем каждую черточку. Она слышала это в его учащенном дыхании, в мурлыкающих звуках, которые он издавал, стаскивая с нее рубашку через голову. Она чувствовала это в его все более настойчивых поцелуях.

И она тоже любила его.

Отец бы осудил ее. Опомнившись… если когда-нибудь это произойдет… Роза скорее всего тоже осудила бы себя.

Но не сейчас.

Сейчас она не могла задумываться над своим поведением. Она просто любила.

Роза отдавала себя всю. Прошлым вечером она слышала боль в голосе Шейна. Видела безнадежность в его глазах, страх перед неизвестным будущим. Она сопереживала каждому его чувству. И призналась, что испытывала похожие чувства после смерти матери.

В то время ей был нужен человек, с которым она могла бы поделиться, Который обнял бы ее и сказал, что она не одинока.

У нее был отец. И ее цветы.

У Шейна нет никого.

Кроме нее.

Поэтому она его любила. Не только потому, что оказалась здесь. И потому что хотела этого.

Шейн замер на секунду, словно предоставляя Розе последний шанс отказаться. Она не воспользовалась этой возможностью, и тогда Шейн решительно кивнул головой. Розе подумалось, что именно с этим жестом он выходит к быку.

С этого мгновения путь назад был отрезан.

Все их движения были наполнены жарким желанием, настоящей страстью. Но их соитие не было лихорадочным.

Оно было пылким. Страстным. Глубоким.

И когда Шейн вошел в нее… и она приняла его с радостью… это было самое яркое выражение любви, какое она испытала в жизни.

Боль померкла рядом с чудом этого мгновения.

Для Розы.

Но не для Шейна.

Роза почувствовала, как он напрягся, замер. Чертыхнулся.

Его голова покоилась у нее на груди. Он затаил дыхание, оставаясь совершенно неподвижным.

Роза, скованная внезапной болью и сопутствующим ей потоком чувств, тоже замерла на долгое мгновение. Но ее тело продолжало жить своей жизнью.

Она вздохнула. Медленно. Осторожно. Затем еще раз – полной грудью. Боль прошла. Роза обняла Шейна, побуждая его продолжить.

– Роза! – шепнул он, пытаясь отстраниться.

Роза его удержала.

– Иди ко мне.

– Я уже, – прошипел Шейн сквозь зубы. Но это не было правдой. Он все еще дрожал. Боролся с желанием войти глубже, утолить свою жажду.

– Нет. – Роза покачала головой. – Еще нет. Иди ко мне.

– Ты девушка!

– Была девушкой, – мягко поправила его Роза.

Он прикрыл глаза и шепотом выругался.

– Ты не должна была! Мы не должны были!

Роза провела рукой по его влажной от пота спине, коснулась его лица, приподняла его, заставив Шейна взглянуть на нее.

– Я этого хотела, – произнесла она нежно.

– Почему? – В его голосе звучала боль. Он все еще не шевелился.

– Я хотела… хотела… тебя.

Ее слова были простыми. Честными. И они разрушили последнюю преграду.

Шейн опустил голову. Дрожь пробежала по его телу. Он снова начал двигаться.

Он был сильным любовником, но в то же время очень нежным. Роза чувствовала, что он сдерживает себя, стараясь любить ее так, как она того заслуживает.

Ее это не удивило.

Такой уж он человек. Импульсивный. Но ни в коем случае не эгоист. Все, что она знала о Шейне Николсе, свидетельствует об этом. Все, что он делал в жизни, он совершал не для себя, а для других.

Его любовь была такой же.

Роза пыталась отплатить ему ответной любовью. У нее не было опыта. Но, похоже, она знала от природы, как принять его, как двигаться с ним в такт, как заключить его в свои объятия и дать ему ласку, успокоение… любовь… в которой он так сильно нуждается.

Должно быть, она все делала правильно, потому что его движения становились все более настойчивыми, дрожь усиливалась. Она чувствовала, как его страсть продолжает нарастать и разбивается вдребезги внутри нее.

И, крепко его обнимая, Роза чувствовала, как в ее собственном теле растет напряжение, усиливается, усиливается, а затем выплескивается восхитительной волной.

Она лишилась девственности, но обрела целостность. Она устала, но в то же время чувствовала себя обновленной и более сильной, чем когда бы то ни было. Роза целовала Шейна в ухо, в подбородок, в щеку, в нос, в губы.

– Спасибо, – прошептала она. – Это было прекрасно.

Шейн прерывисто вздохнул.

– Это я должен тебя благодарить. – Он откатился в сторону, но не отодвинулся. Заложив руку за голову, он лежал, глядя на Розу. Он молчал. Не знал, что сказать.

Роза тоже не знала. Ее сердце было переполнено. Голова кружилась. Она чувствовала себя великолепно, и в то же время ощущала странную пустоту. Никогда раньше она не испытывала такой любви, близости, сопереживания. Не испытывала ничего более прекрасного.

И это никогда уже не повторится.

Ты это знала, – сказала себе Роза.

Конечно, знала.

Ты говорила, что справишься с последствиями, какими бы они ни были, – напомнила она себе.

И знала, что справится.

Но испытать такое чувство близости, понимая, что это не надолго, действительно больно.

Она хотела… хотела…

Видимо, ее чувства отразились на лице, и Шейн тронул ее за руку.

– Ты… в порядке?

Роза заставила себя улыбнуться.

– Я прекрасно себя чувствую, – солгала она.

– Я сделал тебе больно.

Она покачала головой.

– Нет.

То, что он имел в виду, не сравнится с болью, которую она испытает, когда снегопад закончится, и они уедут из хижины… и друг от друга… каждый в свою сторону.

Она повернулась на бок, лицом к Шейну, подложив руку под голову и улыбнулась еще раз. На этот раз улыбка была искренней.

– Ты не обидел меня. Ты любил меня.

Шейн моргнул. Но не отвел взгляд. Он обдумывал ее слова, взвешивал их.

А потом улыбнулся в ответ. Его улыбка была печальной. Почти тоскливой. Затем он моргнул снова, несколько раз, и перевернулся на спину, уставившись в потолок. Роза видела, что он сглотнул.

– Если бы я мог, – сказал он.

Удержаться было невозможно.

Неужели он и вправду думал, что сумеет устоять перед таким искушением, как Роза Гамильтон?

Даже зная, кто ее отец, неужели он, Шейн Николс, мог и впрямь поверить, что сумеет проявить порядочность и не станет распускать руки?

Что ж, он надеялся на это.

Видимо, одной надежды мало. И теперь это на его совести.

Хорошо, что совесть моя и не к таким грузам привычная, – угрюмо размышлял Шейн, глядя на спящую рядом женщину.

Сегодня ему не пришлось ложиться на кушетку.

Он лег бы там, если бы Роза захотела. Но она пожелала, чтобы он остался и спал рядом с ней.

Он остался. Но не уснул.

Шейн лежал и думал. Переживал.

Он хотел секса. И получил желаемое.

И даже больше.

Неизмеримо больше. Роза Гамильтон подарила ему бескорыстную любовь. Свою девственность. Сердце и душу.

Шейн знал это. Видел в ее глазах, чувствовал в ее прикосновениях. Понимал, что происходит, и был не в силах это остановить. Не хотел останавливать. Хотел только ее.

И он попытался отдать ей в ответ все, что мог.

Не так уж много. Недостаточно.

Что бы он ни делал, этого не хватит, чтобы отблагодарить ее.

Возможно, она не расскажет папе о похищении. Возможно, Шейн останется безнаказанным. Возможно, никто никогда не узнает о случившемся за исключением их двоих.

И возможно, если бы он не занялся с ней любовью, то смог бы со временем забыть ее.

А теперь уже нет.

Теперь с ним навсегда будут воспоминания о самой нежной, самой прекрасной близости. Теперь ему придется жить дальше, зная, что лучшее осталось в прошлом. Теперь ему до самой могилы суждено нести в сердце образ улыбающейся Розы Гамильтон.

Судья назвал бы это достойной карой.

Их разбудил солнечный свет, капель и шаги Таггарта Джонса на лестнице перед дверью.

– Шейн? Ты здесь? Эй!

Роза широко раскрыла глаза.

– Кто это?

Шейн, ругаясь на чем свет стоит, скатился с кровати и схватил джинсы.

– Таггарт. Хозяин хижины. Небось проверял свое стадо и наткнулся на грузовик. Я здесь, – крикнул он в ответ. – Придержи коней!

Он бросил Розе рубашку, которую та стянула в процессе занятий любовью, торопливо надел джинсы и помчался к двери.

– Увидел твой грузовик в кювете, когда проезжал мимо, – сообщил Таггарт, когда Шейн открыл дверь. – Ты в порядке?

– Все путем. – Шейн застегнул молнию на джинсах, но забыл про пуговицу. – Просто… только что проснулся. Пытался выкопать машину пару раз. Не вышло. Устал очень.

– Понимаю. Но какого черта тебе тут понадобилось?

– Проезжал мимо.

– В пургу?

Шейн пожал плечами.

– А ты никогда не делал глупостей в жизни?

– Пару раз, – ответил Таггарт. Он нахмурился, услышав, как в комнате скрипнула кровать. – Здесь еще кто-то есть? – Внезапно до него дошло. Он взглянул на Шейна с усмешкой.

Тот нахмурился.

– Не твое дело.

Таггарт криво ухмыльнулся.

– Если только она здесь по доброй воле.

Шейн почувствовал, что краснеет, но все же ухитрился сохранить невозмутимый вид.

– Думаешь, я кого-то похитил?

Таггарт рассмеялся.

– Кто тебя знает. – Он с любопытством взглянул на дверь спальни. Роза не показывалась.

– Таинственная незнакомка?

– Вот именно.

Таггарт помолчал секунду, а затем кивнул.

– Это мне и нравится в тебе, Николс. Твоя крутизна. – Он издал звук, подозрительно похожий на кудахтанье.

Шейн стиснул зубы, его руки сжались в кулаки.

Таггарт с хохотом похлопал Шейна по плечу и повернулся к выходу.

– Идем. Бери свою куртку. У меня сотовый телефон в седельной сумке. Я звякну Джеду, чтобы он нас встретил. Мы вытащим грузовик, и ты сможешь уехать, когда тебе вздумается.

Шейн с подозрением смотрел ему вслед.

Таггарт остановился на лестнице и оглянулся.

– Я знаю, что такое любопытство местных жителей. На себе испытал. Так что не буду и спрашивать.

Вот так все закончилось.

Таггарт позвонил Джеду МакКоллу. А пока Джед добирался сюда со снегоочистителем и лебедкой, Шейн с Таггартом доехали верхом на лошади Таггарта до грузовика.

Через каких-то два часа Джед расчистил от снега всю дорогу от хижины до шоссе. Затем они втроем вытащили грузовик Шейна из кювета.

– Спасибо, – сказал Шейн Джеду. Он взглянул на приятеля своего брата, опасаясь, что Джед спросит, что и с кем он делал в хижине.

Зря волновался.

– Не за что, – ответил Джед. Это были единственные слова, которые он произнес за работой. Затем, уже усаживаясь в свою машину, он снова взглянул на Шейна. – В следующий раз будь осторожнее, – посоветовал он. Отъезжая, он издал странный звук, определенно похожий на кудахтанье.

– Ты ничего не слышал? – с усмешкой спросил Таггарт.

Шейн сжал кулаки.

– Ничего.

Таггарт влез на лошадь, коснулся рукой полей своей шляпы и подмигнул Шейну.

– Я тоже.

Роза вышла на крыльцо, когда Шейн подъехал к дому по только что расчищенной дороге.

– Это было нетрудно? – спросила она.

– Ага. – Шейн вылез из кабины и подошел к девушке. Ему хотелось, чтобы все оказалось значительно трудней, чтобы снег повалил снова, чтобы можно было и дальше вести эту нереальную жизнь, которую они себе придумали.

Он пытался смотреть ей в глаза, но у него не получалось задерживать взгляд на ее лице дольше чем на секунду. Он не знал, как смотреть на нее теперь, когда они вернулись в настоящий мир. Все изменилось.

– И твой друг расчистил дорогу до самого шоссе?

– Да.

– Какой молодец.

Шейн украдкой взглянул на нее, пытаясь понять, не испытывает ли она такое же смятение.

Конечно, нет, – сказал он себе. Она отдала ему свою любовь, ничего не прося взамен. Потому что она реалистка.

Чего ей ждать от такого парня, как он?

– Пойду отключу отопление, – резко сказал Шейн. – Собирай вещи, и можем отправляться.

– Уже собрала, – ответила Роза.

Значит, она стремится уехать побыстрее.

Он не вправе винить ее за это. У нее своя жизнь. А он был проходным эпизодом.

Шейн хотел бы стать другим человеком, имеющим то, что ценят женщины в мужчинах – выдержку, здравый смысл, будущее.

Хоть что-нибудь из этого.

Но он не такой.

И они оба это знают.

Весь путь до города прошел в полном молчании. Они сидели рядом, но не прикасались друг к другу. Людям, которые не могли насытится друг другом всего лишь несколько часов назад, теперь не о чем было говорить.

Так продолжалось до тех пор, пока Шейн не подъехал к Розиному дому. Они оба вылезли из грузовика, все еще не решаясь взглянуть друг на друга.

Роза улыбнулась. Эта была грустная улыбка. Полная боли.

Шейн прижал кончик пальца к ее губам.

– Не надо.

А затем, просто потому что он был человеком настроения, Шейн в последний раз дал себе волю.

Он преодолел разделяющее их пространство и положил руку Розе на плечо, привлекая ее в свои объятия. Затем, бережно, нежно, он коснулся ее губ своими.

Ее губы были теплыми, мягкими, покладистыми. Они слегка приоткрылись, предлагая ему нечто большее. И он хотел большего.

Но знал, что не имеет на это права.

Не здесь. Не сейчас. Не в настоящем мире.

Шейн прикрыл глаза, наслаждаясь мгновением. Он знал, что будет помнить этот миг даже дольше, чем близость с Розой, потому что это его последнее прикосновение к ней.

Он сделал шаг назад, улыбнулся через силу. И погладил ладонью ее щеку.

– Прощай, Роза Гамильтон.

Затем он повернулся и быстро ушел. Он забрался в грузовик, завел двигатель и уехал, глядя прямо перед собой.

Ничто на свете не заставило бы его обернуться.