В мерцании свечей

Глава 1

Карен Стэси выскользнула из своего маленького черного автомобильчика и, накинув на плечи дубленку, захлопнула дверцу. Слегка поежившись от прохладного мартовского воздуха, она пересекла тротуар тихой улочки и открыла дверь георгианского коттеджа своей матери.

Внутри дома было тепло и светло, и Карен с удовольствием впитывала в себя его уютную атмосферу. Лайза, экономка матери, ласково поздоровалась с ней и повесила дубленку в стенной шкаф. Хотя Лайза работала у матери еще с тех времен, когда Карен была ребенком, она не стала выглядеть старше. Улыбнувшись ей, девушка спросила:

— А где мама?

— В гостиной, мисс Карен, — ответила Лайза, осуждающе глянув на небрежный наряд гостьи: плотно облегающие трикотажные слаксы и толстый свободный свитер. — Почему надо носить эти жуткие штаны? — воскликнула она. — Вряд ли они подходят для молодой леди.

Лайза была ужасно старомодной. Она сама никогда не была замужем, на детей Стэси смотрела как на собственных и потому всегда говорила им то, что думает. Теперь это лишь забавляло Карен, и она спокойно ответила:

— Лайза, дорогая, я только что отошла от чертежной доски. Не считаешь же ты, что, отправляясь сюда, я должна надевать парадную одежду? Особенно если учесть, что мне придется снова возвращаться к работе. Кроме того, в слаксах очень тепло, и они сейчас в моде.

Лайза пожала плечами и поджала губы, а Карен со смешком вошла в гостиную. Эта комната выходила окнами на тихую Мэйсвуд-Мьюз и была необычайно приятной. Весь коттедж был очень комфортабелен и великолепно обставлен. Миссис Стэси жила в нем с младшей дочерью Сандрой. Карен иногда чувствовала вину за то, что видится с ними не столько, сколько хотелось бы, но работа и занятия живописью почти не оставляли ей свободного времени. Да и дом этот навевал слишком много воспоминаний, которые лучше было не тревожить.

Мать сидела за маленьким бюро и писала письмо. Когда Карен вошла в комнату, она встала с ней поздороваться. Миссис Стэси поцеловала дочь в щеку, затем, откинув голову, внимательно оглядела ее.

— Рада повидаться с тобой, — улыбнулась Карен. — Я так давно этого не делала.

— Да, дорогая, — рассеянно пробормотала Мэйделин Стэси. — Я… я не слышала, как ты подъехала.

— По тому, как ты со мной говорила по телефону, я решила, что вот-вот произойдет какая-то катастрофа, — легко проговорила Карен. — Я воображала, что ты будешь встречать меня на пороге. Вместо этого я застаю тебя погруженной в размышления.

Мэйделин тяжело вздохнула:

— Что ж, дорогая моя, должна признаться, я сержусь на тебя за то, что ты так часто пренебрегаешь нами. Мы же твои единственные родственники. Право, ты должна больше о нас думать.

— Но я думаю! — виновато воскликнула Карен, понимая, что парировать нечем. — Просто так получается, что у меня никогда не хватает времени. Я веду очень насыщенную жизнь, мама. Да и, во всяком случае, почему бы тебе не навестить меня самой? Моя квартира совсем неподалеку.

Мэйделин подняла брови:

— Дорогая моя Карен, когда бы я ни приходила, я застаю тебя поглощенной какой-то новой работой или рисующей эти твои ужасные абстракции… И меня отодвигают куда-то в угол, как что-то лишнее. Или ты начинаешь меня развлекать, но при этом я все время ощущаю, что отрываю тебя от дела. Право, не могу сказать, что ты встречаешь меня с распростертыми объятиями.

Карен почувствовала себя неловко. Она знала, что мать в общем-то права. Однако разговоры Мэйделин, большей частью сплетни, нагоняли на нее тоску, и вдобавок она предпочитала работать в одиночестве.

— Ну хорошо, — согласилась она. — Ты меня убедила. А теперь расскажи, в чем проблема. Самая насущная и первоочередная?

Мэйделин жестом пригласила дочь сесть в низкое кресло и медленно отвернулась. Карен нетерпеливо вздохнула. Она любила свою мать, но прекрасно знала, что та обожает все драматизировать. Становилось ясно, что на краткий визит рассчитывать не приходится. У Мэйделин что-то было на уме, и она не успокоится, пока не извлечет из этого все удовольствие, какое возможно. Вытащив портсигар, Карен хотела закурить, но первые же слова матери так поразили ее, что она чуть не выронила сигарету из рук.

— Ты в последнее время не видела Пола? — нарочито небрежным тоном начала мать.

— Пола? — Карен понимала, что, переспросив, только тянет время. Время, необходимое, чтобы привести в порядок свои потрясенные чувства. Дрожащими руками она зажгла сигарету, глубоко затянулась и, вдыхая успокаивающий дым, постаралась расслабиться. — Нет, — медленно ответила она, — мы никогда не встречаемся, ты же знаешь. Зачем спрашиваешь? А-а… полагаю, ты увидела в «Тайме» объявление о его помолвке.

— Да, я видела это объявление. С Рут Дилэни, так, кажется, ее зовут. Дочь какого-то американского промышленника, если я правильно помню.

— Именно так, — сухо заметила Карен. — Ладно, мама, почему я должна была видеться с Полом?

Миссис Стэси пожала плечами.

— Я думала, что, может быть, он звонил тебе, чтобы высказать свои возражения против того, чтобы Сандра встречалась с Саймоном.

Карен широко открыла глаза.

— Саймоном! — воскликнула она. — Саймон Фрейзер встречается с Сандрой? Ты, наверное, шутишь, он ведь женат.

— Хотела бы я, чтобы это было шуткой, — чопорно возразила Мэйделин. — О таких вещах, Карен, я не шучу. Я не знаю, что делать. Она отказывается прекратить с ним встречаться. Ты же знаешь, как Сандра неуправляема, она упряма и своенравна.

Карен нахмурилась.

— За это можешь винить только себя, — холодно промолвила она. — Ты всегда ей все позволяла.

Мэйделин поджала губы.

— Спасибо! — яростно воскликнула она. — А что делала бы ты, если бы осталась одна с двумя детьми и должна была их поднимать?

— Я постаралась бы одинаково обращаться с ними, а не баловать одну и наказывать вторую, — возразила Карен. — В любом случае, мама, сейчас это уже не важно. Я согласна, что Саймон Фрейзер неподходящая компания для молодой девушки, особенно такой впечатлительной дуры, как Сандра! Как ты узнала о них? Не думаю, чтобы она с тобой поделилась.

— О нет! Ни словом. Моя подруга увидела на прошлой неделе, как они вместе обедают, и поспешила мне позвонить. Не утерпела. Карен, Сандре ведь только семнадцать. А Саймону Фрейзеру должно быть за тридцать, ведь Полу, кажется, тридцать семь?

— А? Да! — Карен затянулась сигаретой. — А при чем здесь Пол? — Ее передернуло.

— Как я уже сказала, я просила Сандру прекратить видеться с Саймоном. Однако она только рассмеялась в ответ и отказалась обращать на меня внимание. Она говорит, что вполне способна сама о себе позаботиться. Но мы обе знаем, как нелепо это звучит в отношении такого мужчины, как Саймон. Надо что-то делать. Я думаю, что только Пол смог бы это… как-то помочь.

— И что же? — Голос Карен был опасно тихим.

— Я хочу, чтобы ты связалась с Полом и попросила его поговорить с Саймоном…

Карен вскочила на ноги.

— Нет! — резко воскликнула она, нервно проводя рукой по волосам. — Я этого делать не буду. Мы с Полом расстались два года назад, и я не стану сейчас к нему обращаться. Об этом не может быть и речи.

Мэйделин нахмурилась:

— Значит, твоя гордость для тебя важнее гибели сестры? Она твоя сестра, Карен, твоя семнадцатилетняя сестра!

— Не устраивай театр, мама, — резко сказала Карен. — Не сработает. Я отказываюсь делать это. Как ты сказала, Сандре семнадцать лет. Она не ребенок. Она может делать свои собственные ошибки. В конце концов, мне было всего восемнадцать, когда я встретила Пола.

— И посмотри, чем все это кончилось, — жестоко упрекнула ее мать. — Тебе двадцать пять, а ты уже давно разведена. Да и потом, в этом случае речи нет о браке. Как ты сама заметила, Саймон женат. Это только ухудшает положение.

Карен побледнела. Разговор всколыхнул мучительное прошлое, которое она два года старалась похоронить поглубже. Она всегда знала, что мать недовольна ее разрывом с Полом, но то, что та бросила ей это в лицо, чуть не довело Карен до слез. Как может мать быть такой жестокой. Впрочем, слезы всегда были роскошью, недоступной Карен, не поддастся она им и сейчас. Как и ее отец, Карен была независимой, поэтому Мэйделин всегда льнула к малышке Сандре и совсем забаловала ее, после того как много лет назад отец погиб в авиакатастрофе.

Карен знала, что мать хочет спасти Сандру от нее самой и ей все равно, если при этом она причинит боль своей старшей дочери. Ей очень хотелось повернуться и уйти, предоставив матери и сестре разбираться самим, но, если она так поступит, путь сюда будет ей навсегда заказан. Между тем, как сказала мать в начале разговора, других родственников, кроме них с Сандрой, у Карен не было, и, порвав с ними, она оставалась совершенно одна. Как же могла она уйти?

— Ну? — воскликнула мать. — Ты собираешься дать сестре погубить себя?

Карен тяжело вздохнула. Ультиматум выдвинут, но она совершенно к нему не готова. Что могла она сказать? Как могла она объяснить, что не только гордость не позволяла ей искать встреч с Полом? Что она боялась своих предательских чувств, боялась, что он увидит, как волнует ее.

Но у Саймона тоже была жена, на которую он никогда не обращал внимания, и хотя Карен не любила Джулию Фрейзер, но отмахнуться от нее не могла. Возможно, Пол будет счастлив разрушить этот роман. В конце концов, у него нет причин любить семейство Стэси.

— Ладно, — согласилась она наконец. — Но почему ты считаешь, что Пол обратит внимание на мои слова? И тем более поговорит с Саймоном?

— Когда-то Пол хорошо относился к Сандре, — ответила Мэйделин, обрадовавшись капитуляции Карен. — И еще он знает, что за человек Саймон.

Карен резко погасила сигарету, вдавив ее в пепельницу, и сунула руку в карман слаксов. Итак, она обрекла себя на разговор с бывшим мужем. Господи, будто мало было ей горьких воспоминаний, так еще придется усиливать их личной встречей. Как встретится она с человеком, с которым делила нежнейшие моменты супружества? «Наверное, — мрачно подумала она, — было бы легче, если бы мы не любили друг друга так сильно… а теперь…»

Ей было восемнадцать, когда она встретила Пола Фрейзера. Он был тогда председателем правления «Фрейзер текстиль индастриз», чья главная контора находилась в Лондоне, а Карен — очень юным дизайнером в этой компании. Работая там почти два года, она даже не мечтала о том, что ей доведется познакомиться с молодым, энергичным руководителем, чье имя, казалось, стало символом Успеха с большой буквы. В тридцать лет он все еще оставался холостяком и был одним из самых популярных мужчин Лондона. Газеты и журналы, посвященные светской жизни, широко публиковали истории о нем, и репортеры повсюду следовали за ним по пятам.

Несмотря на это, Карен почему-то думала, что в этом человеке есть нечто серьезное, то, о чем не писали и не говорили. Ее забавляло, как девушки вокруг восторгались его внешностью и обаянием, но, в общем, сама не очень им интересовалась. Мужчины всегда обращали на Карен внимание, и у нее не было недостатка в поклонниках.

А затем, к удивлению окружающих и своему собственному, она создала совершенно блестящий узор для ковра, признанный всеми работой абсолютно оригинальной.

К ее смущению, сам Пол Фрейзер вызвал ее, и Карен пришлось отправиться в святая святых — его кабинет на верхнем этаже. Она не то чтобы нервничала, но почувствовала себя неловко, когда их главный дизайнер представил ее Полу Фрейзеру и она была буквально порабощена обаянием его личности. Карен не хотела переоценивать его, но он оказался еще поразительней, чем его репутация. Поэтому она была крайне удивлена, когда в конце недели он позвонил ей в контору и пригласил пообедать с ним.

Конечно, к зависти своих подруг, Карен приняла приглашение и с удивлением обнаружила, что он интересуется ею как личностью, а не как дизайнером.

За несколько недель их отношения так далеко зашли, что Пол, не привыкший к тому, чтобы женщина в чем-нибудь ему отказывала, измучился от желания обладать ею. Восхищение ее принципами превратило это желание в любовь. Карен тоже потянуло к нему с самого начала, однако она боролась изо всех сил с этим захлестывающим ее чувством. Когда же Пол в конце концов предложил ей выйти за него замуж, она была бесконечно счастлива.

В свадебное путешествие они улетели на Багамы и пробыли там три идиллических месяца. Никогда Карен не знала такого счастья, а Пол стал раскованным, ленивым и загорелым. Они обожали друг друга, и, когда вернулись в Англию, в «Тривейн» — дом, купленный Полом под Ричмондом, обоим не хотелось возвращаться в привычную колею. Полу пришлось проводить много времени на фирме, наверстывая запущенные в его отсутствие дела, а Карен оставалась одна.

Поначалу она не чувствовала себя одинокой. Дом надо было обставить заново. Пол успел обустроить лишь несколько комнат, так что Карен могла все переделывать по своему усмотрению. Она принялась за работу, и результатом остались довольны и она, и Пол.

Больше всего Карен любила вечера, когда Пол приезжал домой. К ней. Они редко куда-то выбирались или принимали гостей у себя. Целые вечера они проводили только вдвоем, разговаривая и занимаясь любовью.

Время шло, и Полу понадобилось посетить Среднюю и Северную Англию, где располагались фабрики «Фрейзер текстиль». Будучи человеком очень энергичным и легким на подъем, он не любил поручать другим инспектирование, а со времени последней подобной его поездки прошел год. Отправляясь туда, он с неохотой оставлял Карен дома, но знал, что если возьмет ее с собой, то не сможет сосредоточиться на работе. Когда она была с ним, остальное просто не существовало.

Какое-то время Карен была целиком поглощена своими обязанностями по «Тривейн». Она много плавала в пруду недалеко от дома и приглашала друзей на теннис или просто поболтать и выпить.

Однако годы шли, а, за исключением редких поездок с Полом на отдых, вместе они проводили лишь вечера. По уик-эндам они принимали гостей. Постепенно Карен начала ненавидеть уклад их жизни. Не жизнь с Полом, а бесконечные часы свободного времени, которые нечем было заполнить.

В конце концов она попросила Пола дать ей какую-нибудь работу в компании. Он был поражен и категорически отказал ей в этом. Во-первых, он хотел, чтобы она была дома в любое время, когда ему понадобится, а во-вторых, считал, что в этом нет необходимости. От ее жалоб на скуку он отмахивался, и Карен почувствовала, что становится раздражительной и неудовлетворенной. Все это стало причиной многих споров и ссор. Пол, ранее считавший, что она слишком молода, чтобы становиться матерью, теперь предложил именно это, но Карен была слишком упрямой, чтобы согласиться и тем самым снова подчиниться его воле. Она резко отказалась, и, к ее ужасу, Пол перенес свои вещи в комнату для гостей.

Результат этого ее поступка очень напугал, даже ужаснул Карен, но она была слишком полна гордыни, чтобы попросить его вернуться к ней.

Они были женаты уже пять лет, когда Карен за спиной Пола получила работу в фирме «Мартин дизайн компани». Когда Пол узнал об этом, он пришел в ярость. Эта фирма получала часть заказов от синдиката «Фрейзер», и теперь он немедленно их забрал.

Это привело еще к одной крупной ссоре, после которой Карен сложила вещи и ушла из дома. Она не поехала к матери. Мать никогда не согласилась бы с тем, что Карен нуждается в чем-то, кроме мужа и дома. Она долго не могла простить Карен ее разрыва с Полом.

А для Карен возврата не было. Льюис Мартин, глава маленькой компании, в которой она работала, знал обо всех обстоятельствах и сочувствовал ей. Он посоветовал ей быть храброй и выдерживать характер. Он отговорил ее возвращаться к Полу, и Карен была очень благодарна ему за поддержку в это трудное время. Оглядываясь теперь назад, она не сомневалась, что если бы не Мартин, то не дольше чем через неделю она вернулась бы к Полу… на его условиях!

Пол сделал несколько неудачных попыток увидеться с ней, но Льюис охранял ее, как королевскую сокровищницу, и Карен оставалась наедине со своими мыслями. Когда она говорила, что, возможно, ей стоит повидаться с Полом, Льюис напоминал о том, почему она его оставила, и слова его укрепляли ее решимость. Ничего хорошего в их воссоединении не будет. Только новые споры, ссоры и снова разрыв. Они были несовместимы. Ей следовало это признать раз и навсегда. Да, они подходят друг другу сексуально, но брак только частично зависит от этого. Таковы были слова Льюиса, и Карен ему поверила. А почему бы и нет? Он ничего от этого не выигрывал, разве что получал второразрядного дизайнера, который за последние годы все перезабыл. Откуда было ему знать, что до того, как возникли споры о работе, они с Полом ссорились крайне редко.

Льюис нашел ей квартиру через друга, занимавшегося торговлей недвижимостью. Льюис выкупил эту квартиру, так что теперь Карен снимала ее у него. Ей невероятно нравилось, что у нее появился свой дом, и, едва скопив немного денег, она стала обставлять его. Пол давно оставил Карен в покое. Ей хорошо работалось на Льюиса. Он-то и сообщил ей слух, что Пол собирается подать на развод. Карен не хотела в это верить, но несколькими днями позже получила по почте уведомление о намерении Пола развестись и была совершенно потрясена тем, что причиной называлось прелюбодеяние, а соответчиком — Льюис.

Однако Льюиса это, казалось, совершенно не смутило, хотя пресса подняла на какое-то время шум по этому поводу. Он посоветовал Карен не оправдываться в суде. Это же сказал ей найденный Льюисом адвокат. Когда начинают защищаться, говорили они, суд превращается в стирку грязного белья на людях. Если она не хочет, чтобы ее личная жизнь была вывернута на всеобщее обозрение, лучше не оспаривать обвинение в измене.

Растерянная, не имея других советчиков, Карен поступила, как ей предложили, и еще больше замкнулась в своей скорлупе. Пол добился свободы, представив убедительные доказательства, у Карен же было слишком плохо на душе, чтобы оспаривать их. Конечно, Льюис помог ей с квартирой, но ведь она честно платила за нее! Льюис часто засиживался у нее допоздна, когда они обсуждали новые проекты, но это ведь было по делу! Даже когда он один раз заночевал в ее квартире на диване в гостиной, это произошло из-за сильного тумана и было совершенно невинно. Было просто нелепо Льюису добираться через весь Лондон до своего дома при такой видимости. Но Карен понимала, что в этих обстоятельствах защититься от обвинений ей не удастся. Они выглядели очень убедительно, а Льюис занял доброжелательно-инертную позицию. Так, через пять лет после свадьбы Карен снова оказалась свободной.

В те первые дни после развода Льюис стал ее опорой, он посвятил себя ее благополучию и всячески старался стать неотъемлемой частью ее жизни. Но когда он начал разговор о возможности их брака, Карен сразу твердо запретила ему говорить об этом. Кроме всего прочего, она слишком изболелась душой, чтобы думать о таком шаге, и Льюис, зная, что у него нет соперников, готов был подождать.

Со временем измученное сердце Карен частично излечилось, и ей думалось, что она уже достаточно оправилась после этой истории. Но сегодня, услышав разглагольствования матери о достоинствах Пола и насмешки над ее собственными поступками, Карен поняла, что она ничего не забыла, а лишь задвинула все в глубь памяти. Теперь это грозило выйти на свет божий, и она была убеждена, что ее жалкая защита окажется тщетной.

Но Карен обещала матери и отступить от своего слова не могла. Ей придется повидать своего бывшего мужа, потому что обсуждать подобные вещи по телефону невозможно, и не исключено, что она даже встретится с Рут Дилэни, женщиной, которую он выбрал ей на замену.

Карен нервно направилась к двери. Ей надо поскорее сделать это и забыть.

— А… ну… если он не захочет даже разговаривать со мной? — спросила она, оборачиваясь к матери.

— Я уверена, что он не откажется, — спокойно ответила Мэйделин. — Пол — не такой человек.

Для Мэйделин было огромным ударом, когда ей пришлось прекратить свои маленькие приемы, которыми баловал ее Пол. Он всегда заботился, чтобы ей хватало денег на все, чего она только ни пожелает, а шоколад и цветы посылал постоянно. Он знал эти ее маленькие слабости, пусть даже поручал все это секретарю. Мэйделин чувствовала себя женщиной, которую лелеют. Карен не знала даже о половине тех денег, которые ее муж тратил на Мэйделин, что было только к лучшему: она бы ужасно чувствовала себя, решив, что Пол считает их нищими.

— Ну а почему бы тебе самой не позвонить ему? — сделала Карен последнюю попытку уклониться от своего обещания.

— Я не могу, Карен. Я не знаю, что сказать ему. Ты была его женой. Ты знаешь его ближе, интимнее. От тебя он примет это гораздо легче.

Карен вспыхнула. Да, она близко знала Пола. Она считала, что никто никого не сможет так знать, как она своего мужа.

— Ну… — улыбнулась Мэйделин своей победе, — позвонишь ему отсюда? — Она посмотрела на часы. — Сейчас 11.30, он может быть у себя в кабинете.

— Нет, — твердо сказала Карен. — Я позвоню ему из своей квартиры, так будет «интимнее». Если, конечно, ты не возражаешь… — Последнюю фразу она произнесла саркастически, заставив Мэйделин поджать губы.

— Лишь бы ты не забыла сделать это, — сухо ответила та.

— Не забуду, — мрачно проговорила Карен. — Я позвоню ему сразу, как вернусь домой. Теперь ты довольна?

— Полагаю, что да, — вежливо промолвила Мэйделин. — Выпьешь кофе перед уходом?

Карен покачала головой. Напряженная атмосфера душила ее.

— Нет, спасибо, — быстро сказала она. — Я… Я лучше пойду. Мне еще многое надо сделать.

— Разумеется, — пожала плечами Мэйделин, и Карен вышла в прихожую за дубленкой. Ее мутило, она мечтала поскорее оказаться в мирной тишине своего дома.

Коротко попрощавшись, она скользнула за руль своего «морриса» и поехала к «Беркшир-Корт», большому дому на окраине Челси, где на верхнем этаже находилась ее квартира. Она очень любила ее: верхний этаж давал нужный свет ее маленькой, примыкавшей к квартире мастерской-студии.

Поставив машину в гараж цокольного этажа, Карен поднялась на лифте на двенадцатый этаж. Пройдя по коридору, она открыла замок и вошла в холл своей квартиры. Это была большая комната, белые стены которой служили отличным фоном для темно-красной трехмастной стенки и роскошных занавесей из оливково-зеленого бархата. Мебель была из светлого дуба. Довершал картину разноцветный ковер на полу. Это была элегантная в своей простоте комната, она подходила к характеру Карен, не выносившей захламленности безделушками и украшениями.

Кроме того, в квартире были спальня, ванная комната, крохотная кухня, выходившая в холл, и маленькая студия, где Карен работала. В студии, кроме окон и боковых стенах, имелись еще окна в потолке. Там стояла чертежная доска, потому что большую часть работы Карен делала в тишине своего дома.

После окончательного разрыва с Полом у нее по вечерам оказалась масса свободного времени, и она стала писать картины для собственного удовольствия. Это было совершенно новое для нее увлечение, и Карен получала ни с чем не сравнимое удовольствие, выражая свои мысли на полотне. Ее мать неприязненно называла их «ужасными абстракциями», и даже Льюис интересовался ими очень мало. Он прямо заявил ей, что заниматься живописью — дело пустое. Карен была разочарована его мнением, потому что хотя и не считала свои картины шедеврами, но все-таки чувствовала, что в них что-то есть.

Единственное, что соглашался признать Льюис, — это то, что создание картин является для Карен идеальным времяпрепровождением, но не советовал надеяться на рыночную стоимость ее творений. Так как Льюис был умелым дизайнером и вообще хорошо разбирался в искусстве, Карен согласилась с его оценкой, потому что ее это не очень волновало. Она ведь всего лишь заполняла свой досуг.

Но поскольку собственные картины ей все-таки нравились, Карен вставила их в рамы и развесила по всей квартире. По крайней мере, они были яркими вспышками цвета на голых стенах.

Скинув пальто на стул, девушка пересекла комнату и, взяв из портсигара сигарету, закурила. На мгновение она подумала, что слишком много курит, но с удовольствием затянулась.

Алый телефон на низеньком столике у дивана, казалось, молчаливо издевался над ней. Она ругала себя за то, что поддалась материнскому шантажу. Ведь это был именно шантаж: позвони Полу или подвергнись отлучению от родного дома.

Но как, ради всего святого, может она просто снять трубку и позвонить человеку, с которым развелась два года назад? Право же, это было смехотворно. Пола, наверное, это позабавит. Какое он получит удовлетворение от того, что она приползет к нему с просьбой о помощи? Карен сердито закусила губу. Только мать могла загнать ее в такой угол. Ей хотелось позвонить Льюису и посоветоваться, но потом она решила не делать этого. Он наверняка сочтет ее действия нелепыми и посоветует не выполнять обещанного.

Глубоко вздохнув, Карен сняла трубку и дрожащими пальцами набрала номер фирмы Фрейзеров. Она так хорошо знала этот номер. Как часто в те давние дни она звонила Полу…

После паузы ей ответила телефонистка, голос ее звучал холодно, вежливо, по-деловому:

— «Фрейзер текстиль», чем могу вам помочь?

— О, доброе утро, — сказала Карен, стараясь говорить собранно и несколько свысока. — Пожалуйста, могу я поговорить с мистером Полом Фрейзером?

— Боюсь, что это невозможно. Мистера Фрейзера нет в здании. Может быть, вам сможет помочь его личный секретарь?

Карен раздраженно вздохнула. Ее надеждам быстро покончить с этим делом не суждено было сбыться.

— Нет, — возразила она, — боюсь, что это личное дело. А не могли бы вы сказать мне, где я могу найти мистера Фрейзера?

— Мистер Фрейзер инспектирует фабрики в Ноттингеме и Лидсе, — ответила телефонистка, — но боюсь, я не смогу назвать вам номер, по которому его можно найти. Его ожидают в Лондоне нынче вечером, по-моему, у него завтра заседание правления.

— О! — Карен нахмурилась. Значит, ей придется ждать следующего дня. — Спасибо, я завтра позвоню снова.

— Хорошо, мадам. — Телефонистка отсоединилась, и Карен неохотно положила трубку. Теперь, когда ей не удалось с ним связаться, она почувствовала страшное разочарование.

На мгновение она уставилась в пространство, затем попробовала на авось набрать номер его квартиры в Белгравиа. Она знала, где он живет теперь. Наверное, после развода он продал «Тривейн»: не захотел бы, чтобы воспоминания о Карен омрачали ему будущее.

Она задержала дыхание, когда кто-то снял трубку, но это оказался слуга. Он только повторил то, что сказала телефонистка: мистер Фрейзер на севере Англии, но вернется сегодня вечером. Он спросил, не хочет ли она что-нибудь передать ему, но Карен, проговорив: «Спасибо», резко повесила трубку.

Она ощутила прилив злости на его недосягаемость. «Это глупо, — твердо сказала она себе, — испытывать такие чувства. В конце концов, он мог бы даже оказаться за границей». Пол часто ездил в Канаду и Соединенные Штаты. Он мог поехать туда, и ей пришлось бы ждать не меньше двадцати четырех часов. Карен было подумала, не стоит ли позвонить ему вечером, но, поразмыслив, отказалась от этого. Одно дело — позвонить ему в контору в рабочее время, это выглядит как-то по-деловому. А если она позвонит ему вечером, все сразу станет личным.

Приготовив себе омлет и кофе и поев, она позвонила матери и объяснила ситуацию. Мэйделин Стэси говорила извиняющимся голосом, но явно была довольна, что Карен так пунктуально и точно делает то, о чем она попросила.

Затем Карен вымыла посуду и поставила ее в сушилку. За домом следила приходящая каждый день женщина, миссис Коатс, но за собой Карен убирала сама, сама же готовила еду и носила белье в маленькую соседнюю прачечную. Ее жалованья вполне хватало на эти удобства. Льюис часто предлагал ей нанять постоянно живущую в доме экономку, но Карен предпочитала свободу одиночества.

Весь день она сидела радом с мольбертом и чувствовала себя опустошенной. В голову не приходило никаких идей. Даже обычное рисование не привлекало. На улице светило неяркое солнце, день становился похож на весенний. Поддавшись внезапному порыву, Карен надела дубленку и пошла погулять.

Свежий воздух бодрил. Она перешла улицу к маленькому парку, посмотреть, как играют дети. Это было любимое место нянек с колясками. Там же крохотные малыши, только научившиеся ходить, бегали и играли рядом с более старшими братьями и сестрами. Вид их счастливых, смеющихся лиц как ножом полоснул Карен по сердцу. Если бы она завела ребенка, которого хотел Пол, ему теперь бы было три или четыре года. «Кто знает, — подумала она, — возможно, к этому времени их было бы уже двое или даже трое».

Карен бесцельно шла по лужайкам парка, мечтая только о том, чтобы день скорее кончился и поскорее наступило завтра. До тех пор пока она не поговорит с Полом, ей не удастся ни на чем сосредоточиться, и, если даже она попытается работать, это будет пустой тратой времени и материалов.

Карен провела на воздухе часа два, а потом вернулась в квартиру. Приготовила себе бобы и поджаренный хлеб вместо обеда и включила телевизор. Она делала это редко, но сегодня с удовольствием отвлеклась от всего, глядя вестерн и эстрадное шоу.

Когда трансляция закончилась, Карен выкурила перед сном сигарету. Она думала о Сандре и Саймоне. Сандра была достаточно глупой, чтобы впутаться в серьезные неприятности. Из-за безрассудного обожания матери она выросла совершенно безответственной и сумасбродной. В детстве, что бы она ни устраивала, мать всегда помогала ей избежать последствий ее проказ и все прощала. Естественно, теперь Сандра не понимала, что значит поступать разумно. Во время брака Карен она была более послушной, так как Пол умел подчинить ее себе, но после их развода Сандра стала еще капризнее.

Что касается Саймона, у него, казалось бы, должно быть побольше здравого смысла. Они с Джулией были редкими гостями в «Тривейн», когда Карен была замужем за Полом. Саймон с самого начала показал, что неравнодушен к молодой жене брата, а Пол так же ясно дал понять, что, если Саймон только приблизится к Карен, он оторвет ему голову.

Джулия, жена Саймона, была дочерью обедневшего графа и, встретив Саймона, приложила все усилия, чтобы выйти за него замуж. Родители брак одобрили, и Джулия, хоть и знала прекрасно об эскападах Саймона, видела в нем средство жить благополучно до конца дней своих. К тому же она сама любила мужское общество, и каждый из супругов после свадьбы жил по-своему. Они проживали вместе в одном доме, вместе принимали гостей, но круг друзей и любовников у каждого был свой. Это было противно, и Пол открыто их избегал.

Мысль о том, что Сандра теперь бросается на шею человеку вроде Саймона Фрейзера, вызывала у Карен отвращение. Она знала, что будет рада, если Пол как-то помешает этому. Только он мог справиться с Саймоном: в руках Пола находились все финансы семьи.

Наверняка Саймон втайне наслаждается этой ситуацией. В какой-то степени этим он отыгрывается на Карен и Поле за то, что они им раньше пренебрегали. Несмотря на все его недостатки, с ним было весело, и, несомненно, Сандра считала его очень привлекательным по сравнению с неуклюжими подростками, с которыми обычно общалась.

Было уже за полночь, когда Карен наконец забралась в постель, но сон не приходил. Мысли ее были слишком заняты Полом, голова гудела, и девушка никак не могла расслабиться, вспоминая, какой он обаятельный, смуглый, темноволосый и темноглазый.

Она сама была довольно высокой — пять футов семь дюймов роста, но рядом с Полом казалась просто маленькой. Его темные глаза, в которых светились то цинизм, то шутливость, могли так необыкновенно смягчаться, наполняясь любовью, а прикосновения его губ доводили до сумасшествия. Он научил ее всем радостям и удовольствиям, какие только может дать ей ее собственное тело.

Воспоминания обо всем этом растревожили Карен, и она беспокойно металась в постели.

Она вспоминала ночи долгого жаркого лета после их свадьбы, когда слишком разгоряченные, чтобы заснуть, они спускались к пруду и плавали в лунном свете. Они были абсолютно одни, все слуги спали, и они занимались любовью, а с тел их стекала изумительно прохладная вода.

Карен застонала и, устало встав с постели, прошла в ванную. Наполнив стакан водой, она взяла из аптечки таблетку снотворного и, проглотив, запила ее. Хмуро посмотрев на себя в зеркало, она подумала, что выглядит ужасно. Когда Пол завтра увидит ее, то решит, что она стала старой клячей. И пожалуй, обрадуется, что больше не женат на такой изможденной женщине.

Карен медленно вернулась в постель и забралась под одеяло, уныло размышляя о том, что во время брака с Полом ей снотворного никогда не требовалось, по крайней мере, пока они жили вместе. Напротив, она спала в его объятиях крепко и без снов, как ребенок, ощущая себя защищенной и любимой.

Она мучительно вглядывалась в темноту, пока снотворное не наполнило ватой ее ум и не заглушило чувства… Пока не пришел сон.

На следующее утро Карен проснулась с головной болью и услышала доносившееся из холла жужжание пылесоса. Соскочив с постели и надев голубой стеганый халатик, она вышла из спальни.

Миссис Коатс, заканчивая уборку, жизнерадостно улыбнулась Карен. Это была маленькая, пухленькая женщина лет пятидесяти, дома у нее были муж и шестеро детей. Она часто развлекала Карен историями о «нашем Берте» или «нашем Билли». Карен она очень нравилась.

— Я сварила вам кофе, — произнесла миссис Коатс, критически оглядывая Карен. — Да, вид у вас такой, что надо попить его немедленно.

— Спасибо, — сухо ответила Карен, но послушно отправилась на кухню.

Кофеварка весело булькала, Карен налила чашку черного кофе и вернулась за сигаретами.

— С вами все в порядке, дорогуша? — Миссис Коатс обеспокоенно посмотрела на нее.

— Да, все в порядке, миссис Коатс. Я просто плохо спала. После кофе я приду в себя. — Она кивнула на чашку.

— Ладно. — Миссис Коатс надела плащ. — Тогда я пойду. До завтра.

— Хорошо, миссис Коатс. — Карен изобразила улыбку, и женщина ушла.

После того как дверь за ней закрылась, Карен поставила кофе на стол и уменьшила отопление. Миссис Коатс всегда делала его как в оранжерее, а сегодня Карен чувствовала, что ей необходим свежий воздух… и побольше.

На часах было только 9.30, так что она взяла из кухни газеты, которые миссис Коатс всегда ей приносила, и уселась на диван.

Карен знала, что Пол до десяти в контору не приходит, так что читала целый час, прежде чем взяться за телефон. Газеты были полны кризисов и катастроф, но все новости скользили мимо ее сознания. С таким же успехом она могла их и не читать. Мысли ее были заняты предстоящим телефонным звонком, так что в конце концов она отложила газеты и просто стала ждать.

Сегодня, когда Карен снова спросила мистера Фрейзера, ее немедленно соединили с его кабинетом.

Ответила его личная секретарша. Холодным, отчетливым голосом она спросила, кто звонит и по какому вопросу.

— Мистер Фрейзер чрезвычайно занят сегодня утром, — вежливо продолжала она. — Через полчаса у него заседание правления. Боюсь, что должна попросить вас либо позвонить завтра, либо объяснить причину звонка. Я уверена, что смогу помочь вам, в чем бы ваше дело ни состояло. Карен крепко стиснула в руке красную трубку.

— Просто скажите мистеру Фрейзеру, что его спрашивает мисс Стэси, — холодно сказала она. — Я уверена, он не откажется поговорить со мной.

Через пять минут нетерпеливого ожидания Карен услышала хрипловатый мужской голос:

— Карен, это ты?

Сердце ее застучало так сильно, что ей показалось, будто Пол может это услышать. Несмотря на то что прошло столько времени, голос его был таким знакомым и родным… хотя звучал холодно, как горный поток.

На секунду мужество изменило Карен, она подумала, что не сможет пройти через это, но потом ей удалось пробормотать:

— Да, это я. Привет, Пол. Как поживаешь?

Свой голос показался ей очень нервным. Она хотела бы говорить таким же уверенным тоном, как и он.

— Хорошо поживаю, спасибо, — коротко ответил он. — А ты?

— О, я… хорошо. — Карен решительно вы прямилась.

— Это прекрасно, — произнес он и замолчал, явно ожидая, чтобы она заговорила и объяснила, зачем звонит.

Карен подыскивала слова, чтобы перейти к делу, но Пол с подчеркнутой холодностью проговорил:

— Карен, почему ты мне позвонила? Уверен, не для того, чтобы поинтересоваться моим здоровьем.

— Нет, — вздохнув, согласилась она.

— Тогда почему? — сухо повторил он. — Ну говори же, Карен, я занятой человек.

Карен ахнула. Как смеет он так с ней разговаривать? Таким высокомерным тоном!

Внезапно решимость вернулась к ней. Его обращение задело ее за живое. Да будь она проклята, если позволит ему так с собой разговаривать.

— Боюсь, не смогу обсудить это с тобой по телефону, — ответила Карен ледяным голосом. Она собиралась немного рассказать Полу обо всем по телефону и предложить, чтобы они встретились и обговорили подробности, но теперь решила, что он может подождать и узнать, чего она хочет, попозже. — Это личное дело, — продолжала она. — Я хотела бы увидеться с тобой.

— Не могу себе представить, о чем нам с тобой разговаривать, — все так же холодно возразил Пол.

Карен пыталась сдержать поднимающийся гнев. Теперь она могла говорить уверенней и без неловкости: он держался, как всегда, враждебно. Наверняка решил, что она будет говорить с ним о Рут.

— Пол, — отчетливо проговорила она сдержанным голосом, — это дело касается двух других людей, не нас с тобой, поэтому не считай, будто я пытаюсь назначить тебе свидание.

Пол вздохнул:

— Карен, я ничего не понял из того, что ты сказала. Почему ты не можешь мне все рассказать сейчас?

Теперь вздохнула Карен:

— Боже мой, Пол, ну поверь мне на слово, что это касается не только меня, но и тебя.

— И когда ты предлагаешь встретиться?

— Может, во время ленча?

— Сегодня? Господи, Карен, я вернулся из Лидса вчера поздно ночью. Я буквально по уши завален работой.

— Ай-ай-ай, — саркастически промолвила Карен. — Но даже промышленным магнатам иногда надо есть. Не так ли? Или ты теперь живешь на витаминных таблетках?

Пол помолчал мгновение, и она услышала, как он листает бумаги у себя на столе.

— Ну, решай же.

— Ладно, — медленно произнес он, — полагаю, что мне удастся это сделать.

— Не надорвись, стараясь! — раздраженно воскликнула она.

Судя по голосу, Пола ее слова позабавили.

— Все та же старая Карен, — язвительно заметил он. — В час дня, в «Степано» тебя устроит? У меня там постоянный столик.

— Великолепно, — сухо ответила она и положила трубку.

Карен закурила и почувствовала, что ее снова трясет. Так не пойдет. Ей страшно не понравилось, что она так разволновалась из-за этой истории. В конце концов, она идет в ресторан на ленч, а не в камеру пыток.

Карен долго решала, что ей надеть. Надо было одеться хорошо, но не чересчур. Чтобы Пол не решил, будто для нее это не деловая встреча, а нечто большее. С другой стороны, она хотела выглядеть как можно лучше, чтобы показать ему, как прекрасно справляется одна.

В конце концов Карен решила, что лучше черного ничего нет, и выбрала облегаюший черный костюм, который идеально подходил к ее внешности классической блондинки. Для завершения ансамбля она надела нитку жемчуга, которую Пол подарил ей на первую годовщину их свадьбы. Ее прямые густые волосы не нуждались в укладке. Они слегка загибались на концах вверх и были такими мягкими и шелковистыми, что всегда выглядели привлекательно. Косая челка пересекала ее широкий лоб, пикантно обрамляя лицо. Пол всегда восхищался ее волосами…

Когда Карен была полностью готова, то поглядела внимательно в зеркало на свое лицо и попыталась определить, сильно ли оно изменилось. Самой лучшей ее чертой были глаза — серо-зеленые, широко расставленные, окаймленные густыми черными ресницами. Нос был небольшим и слегка вздернутым. Рот страстный, полный и, по ее мнению, чересчур большой. «Однако, — вздохнула Карен, — что есть, то есть, и этого не переменишь».

К «Степано» она приехала на такси. Лондонское движение в этот час было таким, что со своей машиной только намучаешься. Карен было неприятно чувствовать, что у нее на хвосте кто-то сидит и ждет, чтобы воспользоваться ее ошибками.

«Степано», огромный ресторан, вся передняя стена которого была стеклянной, находился на Оксфорд-стрит. Карен никогда раньше в нем не бывала, но, когда она вошла и назвала имя Пола, официант почтительно приветствовал ее и проводил к его столику. Пол еще не приехал, и Карен, заказав мартини, закурила сигарету.

Медленно потягивая коктейль, она разглядывала большой обеденный зал с его сверкающими белизной скатертями, блеском серебра столовых приборов, красотой тепличных цветов. Клиентура соответствовала обстановке: солидные денежные мужчины, элегантные, все в драгоценностях, женщины. Были и более молодые люди, но и они выглядели пресыщенными. Карен сознавала, что ее разглядывают и изучают. В конце концов, она сидела за столиком Пола Фрейзера, но не была женщиной, с которой его в последнее время постоянно фотографировали. Она задумалась, узнал ли кто-нибудь из них в ней бывшую жену Пола. Ее позабавила мысль о том, как они, наверное, ее обсуждают.

В пять минут второго стеклянная дверь распахнулась и появился Пол Фрейзер. Он был одет в верблюжье пальто, которое тут же снял и отдал топтавшемуся рядом официанту. На Поле был темно-серый смокинг безупречного покроя. Он выглядел еще больше и мощнее, чем помнила Карен. В нем не было рыхлости, ни грамма лишнего веса, просто он был широкоплечим и мускулистым. Глядя, как он лавирует между столиками, пробираясь к ней, Карен остро ощутила исходящий от него почти животный магнетизм, который так действовал на нее в прошлом. Пол двигался с гибким, легким изяществом, неожиданным у такого большого человека, раскланиваясь с одним знакомым, бросая пару слов другому. У него были те же густые черные волосы, лишь слегка тронутые на висках сединой, что придавало ему очень значительный вид. В свои тридцать семь лет он был по-прежнему привлекателен. А если он с годами стал более циничным, то этого и следовало ожидать от человека с его положением и богатством, знающего, что деньги могут купить почти все.

Пол подошел к столу и с коротким кивком сел напротив Карен. Сознавая, что они стали средоточием всех взглядов, Карен вспыхнула и опустила глаза в бокал.

— Что ж, Карен, — небрежно пробормотал он, — ты почти не изменилась. Такая же красивая, как всегда, и к тому же, как я слышал, талантливая.

Карен посмотрела вверх, и на мгновение его темные глаза поймали и задержали ее взгляд. Затем она торопливо проговорила:

— Спасибо, Пол. Ты тоже не изменился. Все так же много работаешь?

Он ответил насмешливой полуулыбкой:

— Работал, пока меня не вытащили на некий ленч.

Карен окинула его возмущенным взглядом.

— Ты не обязан был приходить, — покраснев, резко заметила она.

— О, неужели! Когда ты щедро разбрасывала намеки? Кроме того, ты явно задалась целью заинтриговать меня, и преуспела в этом. Можешь быть довольна.

Около столика появился сомелье, и Пол заказал виски себе и мартини для Карен. Затем подошел главный официант, чтобы принять заказ, и Пол, взяв меню, распорядился за них обоих, как всегда делал в прошлом.

Когда им принесли напитки и они ждали первой перемены, Пол заметил:

— Никаких возражений? Я был уверен, что пока я выбираю еду, ты придумываешь какой-нибудь ядовитый комментарий.

— Не умничай, — возразила Карен, недовольная его насмешкой. — Я должна бы поздравить тебя с помолвкой, но не буду этого делать.

— Все равно спасибо. Так ты об этом хотела поговорить?

Карен поперхнулась.

— Я же сказала тебе, что это дело ничего общего с нами не имеет, — сердито отрезала она.

Пол пожал плечами. Подали охлажденную дыню. У Карен пропал всякий аппетит, что было ей несвойственно. Она просто ковыряла в тарелке.

Пол съел свою порцию и сказал:

— Ну ладно, тогда рассказывай. Не держи меня в напряжении.

Карен отодвинула от себя тарелку.

— Моя… моя мать попросила меня поговорить с тобой, — медленно начала она.

— О! Понимаю. А как сейчас поживает Мэйделин? — Пол допил свой бокал. — Я все собираюсь навестить ее.

— С ней все в порядке, — ответила Карен, радуясь хоть небольшой задержке. — Уверена, она очень тебе обрадуется. Ты всегда был ее любимцем.

— Прекрасно. — Он поднял брови. — Ну… продолжай.

Карен неохотно начала снова:

— На самом деле я хотела поговорить с тобой насчет Сандры.

— Почему? Ей нужны деньги или что-то в этом роде?

— Нет, — коротко возразила Карен. — Деньги, полагаю, для тебя начало и конец всего.

— Они помогают жить, — саркастически за метил он.

— Во всяком случае, здесь дело не в деньгах. Сандра ходит повсюду с Саймоном… твоим дорогим братцем Саймоном, вот так!

— Саймоном? — повторил за ней Пол. Все следы насмешки исчезли с его лица. — Господи боже! Она что, совсем сошла с ума? Саймон гораздо старше ее и к тому же женат.

Карен, вздохнув, кивнула:

— Это знаю я, это знаешь ты, а Сандра, по-видимому, нет. Ты же помнишь, какая она своевольная, какая взбалмошная и неуправляемая. Один бог знает, во что она с ним впутается. Она достаточно глупа, чтобы позволить ему… ну, ты понимаешь…

Пол кивнул и задумчиво посмотрел на поставленную перед ним лососину.

— Что ей нужно, так это хорошая порка, — свирепо пробормотал он.

— Вот именно, но некому за это взяться, — уныло проговорила Карен.

Пол пожал плечами:

— Итак. Чего вы ждете от меня?

— Ты же знаешь Саймона, — Карен серьезно поглядела ему в глаза, — и можешь его приструнить. Ты мне это сам говорил. Мы хотим, что бы ты запретил ему видеться с ней. Нас она не послушается, и, кроме как запереть ее на ночь, мы ничего сделать не можем.

— Понимаю. Так вы хотите, чтобы я разыграл сурового родителя! Каким образом?

Карен вспыхнула:

— Он же работает у тебя. В твоем подчинении. Ты платишь ему жалованье. У него практически нет других источников доходов.

— Хм. Ты уже все продумала, так? — сухо заметил Пол.

Карен стиснула нож и вилку. Снова в его голосе прозвучала насмешка, и она ненавидела униженное положение просительницы, в котором оказалась.

— А… э… почему я должен делать это? — продолжал он с раздражающей неторопливостью. — Я имею в виду, что Саймон свободный человек и ему больше двадцати одного года. Если Сандра так безрассудна, что встречается с ним, пусть отвечает за последствия.

— Конечно, так и надо бы сделать! — горячо воскликнула Карен. — Я, будь на то моя воля, никогда бы не попросила тебя вмешаться. Но моя мать заставила меня обратиться к тебе. Лично мне все равно, будешь ты помогать ей или нет.

Пол улыбнулся:

— Говори потише, Карен, если не хочешь, чтобы весь ресторан слышал наш спор. Представляю, каким приятным развлечением станет пересказ этого сегодня вечером за коктейлями.

— О, ты ужасен! — воскликнула она, чувствуя, что в любую минуту может разрыдаться.

— Успокойся, — отрывисто произнес он, — твоя миссия выполнена. Я поговорю с братцем Саймоном. Хотя бы для того, чтобы сохранить хорошее мнение о себе у твоей матери.

— Спасибо, — пробормотала Карен и с этой минуты, не говоря ни слова, принялась за еду. Она сознавала, что его оценивающий взгляд то и дело останавливается на ней. К ее смущению и раздражению, лицо ее вспыхнуло и отказывалось вернуться к нормальному цвету.

Когда они поели, им подали кофе. Пол предложил Карен сигарету и, после того как они закурили, сказал:

— Значит, ты все еще у Льюиса Мартина? — Это звучало как утверждение.

— Да. У нас с Льюисом хорошие отношения, — холодно ответила она.

— Не сомневаюсь, что хорошие, — вежливо согласился он. — Почему ты не вышла за него замуж?

— Потому что не вышла, — отрезала Карен. — В любом случае это не твое дело.

— Разумеется. Я спросил просто для поддержания разговора. — Он насмешливо улыбнулся, и она перевела взгляд на кончик своей сигареты.

— Как… как поживает твоя мать?

Мать Пола жила на юге Франции. Когда умер ее муж и Пол стал во главе концерна, она уехала туда со своей сестрой. Во время своего брака Карен и Пол раза два навещали ее. Карен она нравилась, но у них было мало общего.

— С ней все хорошо. Мы с Рут собираемся какое-то время побыть у нее после свадьбы.

— Разве Рут знакома с твоей матерью?

— Да, они встречались. Она прилетала на нашу помолвку.

— А-а, да. Мне следовало вспомнить об этом, — пожала плечами Карен. — А когда состоится свадьба? — Вопрос был для нее мучительным: спрашивать Пола, когда он сделает другую женщину своей женой.

— Примерно через три месяца. Рут хочет быть июньской невестой.

— Как мило, — саркастически заметила Карен. — Не сомневаюсь, ты будешь ею гордиться.

— Уверен, что буду, — беспечно сказал он. — Она очень привлекательная особа.

Карен сильно затянулась сигаретой. Рут она видела только на газетной фотографии, и там ее лицо показалось ей довольно безжизненным.

— Где собираешься жить после свадьбы? — поинтересовалась она, желая знать и одновременно страшась ответа.

— Наверное, где и сейчас. Для начала, — ответил он, стряхивая пепел в серебряную пепельницу. — А потом куплю дом где-нибудь за городом. Рут хорошо знает Англию, ей нравится Уэлд.

— Неужели? Какая удача для вас обоих. — В голосе Карен звучала скука.

Пол пожал плечами:

— Уверен в этом. Ну, и потом мы, разумеется, будем часть года проводить в Америке. Семья Рут живет в Далласе.

Карен допила кофе:

— И полагаю, у вас будет медовый месяц?

Пол улыбнулся:

— Ты очень интересуешься нами…

— Почему же мне не поинтересоваться? — Она улыбнулась, не разжимая губ. — О чем еще нам говорить?

— Возможно, мы поедем путешествовать, — медленно проговорил он. — Мы еще не решили. Рут обожает туристические поездки.

— Туристические поездки? — воскликнула Карен, приподнимая брови. — Это довольно утомительный способ проводить медовый месяц. — Она внезапно улыбнулась, вспоминая: — Помнишь время, которое мы провели на вилле около Нассау, с этим изумительным пляжем, на котором никого не было, кроме нас?

Пол нахмурился и потушил сигарету.

— Да, помню, — холодно ответил он.

Карен удивленно посмотрела на него, хотя в душе ликовала. Он был такой невозмутимый, так уверен в себе, однако упоминание об их медовом месяце все еще имело над ним власть и выводило из себя. Эти дни и ночи безоблачного счастья никогда не забыть, что бы ни сделала Рут. Пол должен признаться в этом себе.

Наблюдая за ним, когда он не смотрел в ее сторону, Карен поняла, что не может принять даже мысль о том, что Пол женится на другой женщине. В конце концов, сначала их брак был замечательным. Но сейчас встреча с ним заставила ее осознать, что развод все изменил полностью.

Карен захотелось дотянуться до него через стол, заставить посмотреть на нее, как он смотрел когда-то, — глазами, полными любви. Ей хотелось сказать, что она все еще любит его и вернется к нему сегодня же, если он ее примет.

Но эти ужасные условности, называемые цивилизованным поведением, не допускали, чтобы она так поступила. Вместо этого они обменивались банальными фразами, не обращая внимания на чувства, клокотавшие в глубине.

Они допили кофе, и Пол сказал:

— Боюсь, я должен идти. Мне еще многое надо сегодня сделать, а в три у меня деловое свидание.

Карен поднялась из-за столика.

— Все в порядке, Пол. Я сказала все, что хотела.

Пол слегка пожал плечами и отступил, пропуская ее. На улице он застегнул пальто и предложил:

— Моя машина стоит неподалеку. Подвезти тебя куда-нибудь?

Карен на мгновение заколебалась. Ей не хотелось продлевать агонию, но она действительно собиралась днем увидеться с Льюисом, и сейчас как раз можно было к нему поехать.

— Ты можешь подвезти меня к фирме Мартина, — сказала она, стараясь глядеть холодно. — Я хочу повидаться с Льюисом. — Последнее она произнесла сознательно, и ее позабавило, как у Пола слегка помрачнело лицо. Это длилось всего мгновение и исчезло. Он кивнул и помог ей сойти по широким низким ступеням на тротуар.

Они дошли до машины молча. Карен никогда раньше не видела этого автомобиля. Он был низким, европейским, кремового цвета с алой обивкой. Когда Карен села в него, оказалось, что он потрясающе комфортабелен. Пружины сиденья были роскошно мягкими, как пуховая перина.

— Новая машина, — пробормотала она. — Очень элегантная.

Пол пожал плечами и скользнул за руль, на секунду его бедро коснулось ее бедра, вызвав у Карен легкую дрожь.

— Рад, что она тебе понравилась. Она мне очень подходит. Чертовски хороша для быстрой езды, а мне это часто нужно в поездках.

— Рядом с ней моя машина выглядит старомодной развалиной. Но я люблю мой автобусик, он свое дело делает, — скорчила рожицу Карен.

Пол быстро глянул в ее сторону:

— Но ведь ты можешь позволить себе новую машину. Ведь так?

Карен слегка улыбнулась.

— Конечно, — легко согласилась она. — Но мне сейчас этого не надо. О, не беспокойся, милый, я не нищая. Никоим образом. Жаль, что приходится тебя разочаровывать.

Пол покраснел.

— Зачем ты так сказала? — пробормотал он. — Я не хочу, чтобы ты оказалась без денег. Господи, я всегда готов, если понадобится, помочь тебе деньгами. Ты ведь знаешь это?

Карен широко открыла глаза:

— Знаю? Почему ты вообразил, что я обращусь к тебе за чем бы то ни было?

Пол усмехнулся:

— Ну а разве ты сейчас не обратилась ко мне?

Щеки Карен вспыхнули.

— Очень ловко, — сказала она, раздраженная тем, как он поймал ее на слове. — Ладно, поехали.

Пол пожал плечами и вывел автомобиль в поток машин.

Фирма «Мартин дизайн компании» находилась в переулке около Большой Портлендской улицы, на верхних этажах внушительного офисного здания. Кабинет Льюиса располагался на самом верху. У Карен там тоже был свой маленький кабинет, но она пользовалась им редко, предпочитая работать дома.

Пол остановил автомобиль у входа и сказал ленивым голосом:

— Полагаю, это здесь.

— Да, спасибо, что подвез, — вежливо ответила Карен, собираясь выйти из машины.

— Я позвоню тебе, как только все узнаю, — кивнул ей Пол.

Карен наклонила голову и выскользнула наружу.

— Спасибо за ленч, — проговорила она с некоторой иронией. — Сожалею, что пришлось оторвать тебя от дела.

— Это было удовольствием, — так же иронично ответил Пол. — Веди себя хорошо. — И он, переключив скорость, быстро уехал, прежде чем Карен сумела найти остроумный ответ.

Продолжая злиться, Карен вошла в здание и направилась к лифту. Как только лифт тронулся, она закурила сигарету и глубоко затянулась. Пол был таким уверенным в себе, таким невозмутимым и… таким далеким. Ей хотелось сделать что-то, чтобы это его спокойствие разлетелось вдребезги. Как благодушно он обсуждал с ней Рут и их предстоящую свадьбу! Как позабавило его ее очевидное любопытство! Неужели он расскажет об этом Рут? Может быть, даже посмеется с ней над тем, что Карен понадобилась его помощь? Она почувствовала, как что-то внутри нее съеживается от стыда и боли. Думать, как они вдвоем обсуждают ее, было ужасно… убийственно. Как отчужденно говорил он об их неудавшейся любви. И как уверенно — о своей будущей жизни с Рут. Будучи с Карен, он бывал вынужден иногда смирять перед ней свой характер. С Рут ему это не понадобится, так как она, судя по всему, очень женственная особа и будет лишь рада подчиниться его хозяйской воле. У них не будет яростных споров и даже разницы во мнениях. Она будет улавливать его желания и поступать согласно им. Но ведь такому человеку, как Пол, это со временем наскучит, отчаянно думала Карен. Разнообразие придает жизни остроту, и ему нужен кто-то, кто будет иногда возражать ему. По крайней мере, так ей казалось. Конечно, если он заскучает, то всегда может найти себе другую женщину. И возможно. Рут не будет возражать, если только он не станет этого афишировать. Карен выкинула сигарету и раздавила на полу каблуком. Лифт достиг верхнего этажа. Она приехала.

Войдя в приемную перед кабинетом Льюиса, она спросила секретаршу, занят он или нет.

— Он свободен, мисс Стэси, — улыбаясь, ответила та. — Проходите. Он вас ждет.

Легко постучав, Карен открыла дверь кабинета и вошла. Это была не очень большая комната, но широкие окна давали много света и создавали ощущение свободного пространства. Сам Льюис сидел за столом, изучая какие-то бумаги. Он поднял глаза, когда она вошла, и широко улыбнулся. Это был мужчина среднего роста, худощавый, с седеющими светлыми волосами. Свой досуг он проводил за чтением и написанием статей для торговых изданий, поэтому его глаза за роговыми очками всегда выглядели усталыми. Он явно обрадовался, увидев Карен.

Войдя в комнату, она закрыла за собой дверь и опустилась в низкое кресло напротив Льюиса.

Он проницательно посмотрел на нее и сказал:

— У тебя встревоженный вид. Что случилось?

Карен откинулась на спинку кресла и потянулась за новой сигаретой. Закуривая, она взглянула на Льюиса и подумала, насколько отличается он от Пола. Не только внешностью, но и манерой поведения.

— Дай мне минуту прийти в себя, и я все тебе расскажу. — Она ухитрилась улыбнуться, правда, улыбка получилась довольно мрачной.

Минут пять Карен курила, а Льюис старательно, не обращая на нее внимания, занимался своими бумагами. Наконец она проговорила:

— Я только что провела ленч в обществе бывшего мужа.

На лице Льюиса промелькнуло очень странное выражение, и он сказал:

— Ты, должно быть, шутишь.

— Нет, не шучу, — произнесла Карен ровным голосом. — Я обедала с Полом, собственной персоной.

Льюис поджал тонкие губы.

— И чего ради?

— Я… я сама попросила его о встрече, — ответила Карен.

Беспокойство Льюиса ее забавляло. Он не понимал, зачем понадобилась эта встреча и явно был этим раздражен.

Брови его полезли вверх.

— Ты сама попросила его о встрече? Но зачем? Бог мой, Карен, не собираешься же ты вернуть его? Или собираешься?

Карен отвела глаза. Она подумала, что бы он сказал, если бы мог прочитать ее недавние мысли. Вот когда бы он рассвирепел! В конце концов, Льюис ведь считал, что действует в ее интересах, помогая ей избегать встреч с Полом.

Уклонившись от ответа на этот вопрос, Карен объяснила:

— Меня просила с ним повидаться мама. Саймон, то есть его брат Саймон, встречается с Сандрой, и Сандра отказывается это прекратить. Я обратилась к Полу с просьбой воспрепятствовать их свиданиям, чтобы дело не зашло слишком далеко.

— Сандра?! — воскликнул Льюис. — Но Саймон Фрейзер женат. Она что, совсем сошла с ума? Силы небесные, он же просто негодяй.

— Вот именно… но ты же знаешь, как своенравна Сандра. Она стала совершенно неуправляемой. Мама все ей позволяет. Даже теперь, я уверена, она дрожит от страха, вдруг Сандра узнает, что она вмешалась в ее дела.

Льюис беспокойно встал из-за стола.

— Но просить тебя увидеться с Фрейзером ради нее… Ей следовало бы быть разумнее. Не ужели ей все равно, что она этим причиняет тебе боль? Она могла бы понять, что ему доставит удовольствие унизить тебя.

Карен вытянула перед собой стройные ноги.

— Пол не то чтобы унизил меня… Сказать по правде, он отнесся ко мне довольно человечно. Но с другой стороны, могу себе представить, что он подумал. Он, наверное, решил, что я увидела в газете объявление о его помолвке и захотела подергать ему нервы. Не думаю, что он действительно считает, будто я пытаюсь его вернуть. По-моему, ему показалось, что я позвонила из любопытства.

— Ты снова увидишься с ним? — нахмурился Льюис.

— Сомневаюсь, — отрывисто сказала Карен. — Вероятнее всего, он позвонит мне сам, если у него будут новости о Саймоне и Сандре.

— Что ж, искренне надеюсь, что так и будет, — вздохнул с каким-то облегчением Льюис. — В конце концов, мы же не хотим, чтобы он снова надоедал тебе. Ведь так?

— Я бы сказала, что это весьма маловероятно, — криво усмехнулась Карен. — Он, кажется, полностью поглощен Рут и их предстоящей свадьбой.

— По-моему, она в высшей степени очаровательная девушка, — кивнул Льюис, складывая руки. — Ох, дорогая моя, ты ведь не подумала, что я пытаюсь тебя расстроить?..

— Вовсе нет, — довольно сухо ответила Карен, от души желая, чтобы Льюис перестал обсуждать с ней Рут.

— Ты же знаешь, мне хотелось бы заботиться о тебе, — продолжал Льюис. — Я хотел бы иметь на это право. Может быть, ты мне позволишь…

— Льюис, пожалуйста. Не теперь. Сколько раз я объясняла тебе: я не люблю тебя и потому не могу выйти за тебя замуж. Сама мысль об этом мне отвратительна. Ты мне нравишься, и я тебя уважаю, но пока никого не могу любить. — Мысль о Поле тревожила ее сознание, но Карен постаралась отстранить ее от себя, затолкать поглубже.

Льюис перешел к делам, и Карен этому очень обрадовалась. Он всегда понимал ее. Если бы он вел себя иначе, она нашла бы себе другого нанимателя, но им так хорошо работалось вместе, что ей не хотелось этого делать.

— Между прочим, — сказал Льюис, когда обсуждение закончилось, — у меня два пригласительных билета на благотворительный бал в «Манифик» на пятницу. Хотела бы ты пойти? Это будет нечто блистательное. Отвлечешься от мрачных мыслей.

Карен заколебалась. Обычно она сразу отказывалась от таких приглашений, но сегодня, после того как Льюис отнесся к ней с таким пониманием, чувствовала себя обязанной как-то отплатить ему. И возможно, он прав: бал отвлечет ее от грустных мыслей и отодвинет Пола в прошлое, которому он принадлежит.

— Ладно, — начала она, — может быть, это и неплохая мысль, Льюис. Спасибо.

Льюис так растерялся, что Карен с улыбкой посмотрела на его ошеломленное лицо.

— А ты вообще-то хочешь, чтобы я пошла с тобой? — поддразнила она.

— Господи, конечно! Просто я почти не надеялся, и теперь, когда ты приняла приглашение, я потрясен.

Карен улыбнулась:

— Что ж, мне показалось, надо для разнообразия разок вылезти из своей скорлупы. Последнее время я жила слишком замкнуто. — Ее невольно передернуло. За какие-то несколько часов жизнь ее вдруг переменилась. Она спокойно жила в уединении, позволяя жизни идти мимо. Внезапно ей не захотелось оставаться наедине с собой и подумалось, что хорошо бы нарядиться и выйти в свет все равно с кем.

— Прекрасно, — улыбаясь, одобрил Льюис. — Я рад, что ты снова хочешь выйти на люди. Это хороший признак.

Карен кивнула:

— Да, ты прав. Возможно, то, что я увиделась с Полом, пошло мне на пользу. В конце концов, с прошлым покончено навсегда. Ведь так? — проговорила она с искусственной беспечностью, которую на самом деле не ощущала.

У Льюиса был очень довольный вид. Унылый день внезапно преобразился.