В отражении глаз цвета неба

Анна

Дальше мы ехали молча, каждый смотрел в окно. Он продумывал, наверное, варианты мести. А я продумывала варианты побега. За окном городской пейзаж сменился лесополосой, значит, едем мы загород. Судя по внешнему виду моего похитителя, и марке автомобиля, он довольно обеспечен. Замечаю, как заезжаем в поселок, он огорожен высоким забором и на въезде стоит пропускной пункт с охраной, это меня очень огорчает. Так просто мне отсюда не сбежать. Охранники открывают шлагбаум, и вот мы уже проезжаем мимо шикарных домов, едем к самому дальнему из них. Он отделен от других лесом. Мы остановились. Я взглянула на дом. Он великолепен и огромен. Я смотрела на него, открыв рот.

– Красивый дом, –в изумлении произнесла я.

– Ты издеваешься? – резко сказал тот имени, которого я до сих пор не знаю. – Ты ненавидишь этот дом, начиная с паркета заканчивая люстрами.

– Это ваша жена его ненавидит, а не я, – ответила я.

Он резко вытащил меня из машины за локоть и потащил к центральному входу.

– Евгений Борисович, – быстро произнесла прислуга, которая открыла дверь, – Ирина Романовна, – увидев меня, она просто открыла рот, но я ее перебила.

– Меня зовут Анна.

– Да, да, конечно, – он протащил меня мимо изумленной женщины, в какую–то комнату. Он остановился лишь у стены с кучей фоторамок. – Вот! – холодно произнес он, подталкивая меня к ним поближе.

Я подняла голову и посмотрела на фото. И увидела свое собственное лицо на каждой из них.

– Этого просто не может быть! – я словно смотрелась в зеркало. Только взгляд у нее другой – холодный, надменный.

Просто нет слов. Да и как мне теперь спорить с такими неопровержимыми доказательствами – с фотографиями, на которых запечатлена женщина, черты лица которой в точности повторяют мои?

– Не может быть! – снова повторила я.

Он стоял молча, изучая мое лицо, каждую мою эмоцию, пытаясь подловить на обмане. А я рассматривала ее фотографии и пыталась найти хоть какое–то отличие. Может родинка на шее, или цвет глаз другого оттенка. Но мы были идентичны, как близнецы. Я прошлась вдоль стены, он мне не мешал. Слева от центральной фотографии были размещены фото маленькой девочки. Она заворожила меня своими большими и открытыми глазами и лучезарной улыбкой.

– А кто эта девочка? – спросила я, ее фотографий было очень много.

– Кто такая?! – недоверчиво переспросил он. Он громко скрипнул зубами и прыгнул ко мне, пылая от ярости. – Это Маша. Какой надо быть сукой, чтобы собственного ребенка не узнать, – он вскинул руку, чтобы ударить меня. Я замерла от неожиданности. Его пальцы сжались, лицо исказилось от злобы, когда он смотрел на меня… но через пару секунд он совладал с собой и опустил руку. Я расслабилась. Зря. Так как в следующий момент он схватил меня и, прежде чем я поняла, что он собирается сделать, перекинул через плечо.

– Отпустите меня! – закричала я, придя в ужас от его поступка.

– И не надейся, – бросил Евгений, широко шагая по комнате. Его пальцы причиняли мне боль. Добравшись до лестницы, он помчался наверх, перескакивая через несколько ступенек сразу.

Сердце выскакивало из груди от страха.

– Да отпусти же ты меня!

– Как хочешь, – пробормотал он через мгновение, врываясь в комнату, расположенную почти в самом конце коридора.

Она грубо бросил меня на широкую кровать под роскошным балдахином. У меня перехватило дыхание.

– Что вы хотите от меня? – нервно проговорила я.

– Хочу? Я хочу сломать тебя, разорвать на мелкие кусочки. Чтобы ты взмолилась о пощаде, – его руки метнулись ко мне, он схватил меня за ногу и резким рывком придвинул к себе, я лишь успела схватиться за покрывало, но оно меня не спасло. Он разорвал на мне хлопковое платье. Мое любимое платье. Он засмотрелся на мою наготу, и в это мгновение я воспользовалась секундной заминкой, прикрыв грудь рукой, я отползла подальше от него. Я очень испугалась. Не так я себе представляла свой первый сексуальный опыт. Лучше бы переспала с одноклассником на выпускном бале. Если бы я знала заранее…

Евгений смотрел на меня, даже не моргая. И вдруг резко развернулся, направился к двери. Дойдя до нее, он остановился и заговорил через плечо:

– Ты лишь тогда уйдешь из этого дома, когда ответишь мне за каждую твою измену, за каждый день твоей дочери, лишенной материнской любви.

– Я обращусь в полицию, это незаконно! – крикнула ему в ответ.

– В этом доме я – закон, – ответил он. – И можешь визжать, сколько тебе вздумается, на тебя никто здесь внимания обращать не будет, а если понадобится, я всю прислугу отпущу, и мы останемся вдвоем. Хочешь?

Я лишь отрицательно закивала головой. Дверь за ним захлопнулась, и в замке повернулся ключ.

И вот я осталась одна в огромной спальне. Несколько минут сидела, не шелохнувшись, я боялась, что он вернется. Но потом осмелела и встала с кровати. Пора оглядеться. Даже пребывая в крайне возбужденном, лихорадочном состоянии, я отметила, что обстановка свидетельствует и о хорошем вкусе, и о хороших деньгах, позволивших реализовать этот вкус.

Я обошла кровать, на которую он бросил меня. С обеих сторон от постели стоят две прикроватные тумбочки. Я выдвинула ящики, в надежде найти хотя бы ножницы. Но они были пусты. В другом конце комнаты стоял дубовый шкаф. Обстановку дополняли высокий комод на ножках и стулья в том же стиле. Я подошла к огромному туалетному столику с зеркалом. На нем стояло бесчисленное количество баночек и скляночек – крема, лосьоны, духи. Шкатулка с дорогими и изысканными украшениями. Его жена определенно очень любила себя и всячески баловала. Мне и четверти из увиденного не надо. Я взглянула в зеркало, из которого на меня смотрело мое собственное отражение.

Или не мое?

Евгений

Я ушел от греха подальше. Хотел придушить ее прямо там, на постели, в которой она раньше так страстно и фальшиво отдавалась мне. Я ожидал, что, увидев дочь, она, по крайней мере, всплакнет и начнет просить прощения. Но нет, ни один мускул на лице не дрогнул. Херовая мать. Не нужна моей Машеньке такая мать, раньше без нее жили и дальше проживем. Я достал сотовый и позвонил няне.

– Добрый день, Елизавета Дмитриевна. Как Машенька?

– Добрый, Евгений Борисович. С Машей все хорошо. Отдыхаем, как вы и велели. Море, песок и уйма впечатлений.

– Это хорошо. Я могу ее увидеть?

– Евгений Борисович, время же дневного сна, – по голосу няни было понятно, что она улыбается, ей не часто приходилось видеть подобную опеку ребенка со стороны отца. Он в дочери души не чаял. И за это она его очень уважала. Другой бы уже через полгода нашел новую пассию, привел в дом и упек дочь в какой–нибудь пансион. Но Евгений никогда не приводил женщин в дом, бывало не ночевал дома, мужчина же, потребности организма никуда не деть. Но дочь уважал и боготворил.

– Как она себя ведет?

– Прекрасно. Вы же знаете, она очень послушный и спокойный ребенок. А как она обожает плескаться в бассейне, – воодушевленно начала тараторить няня.

– В бассейне? – опасаясь, переспросил я.

– Ну для нее – бассейн, а для нас с вами это большая ванночка. Не переживайте, я ни на секунду не спускаю с нее глаз.

– Вы мне сегодня еще ее фотографии не присылали.

– Ой, простите. Сейчас исправлюсь.

Через пару секунд на его телефоне начали появляться новые фотографии дочери, вот она проснулась, смешная и забавная идет в ванну вместе со своим мишкой, вот она завтракает и хмурится от того, что заставляют кушать ненавистную кашу. Вот она на пляже. И вот последняя – она мирно спит в своей кроватке. Я так соскучился по ней. Но все же хорошо, что отправил ее с няней в Сочи отдохнуть. Хотел за границу, но Елизавета Дмитриевна не знает иностранных языков, а без нее моя малышка никуда бы не поехала. Они вместе с рождения. Елизавета Дмитриевна очень опытная няня с многолетним стажем работы с детьми. Раньше была воспитателем в садике, а потом начала частную практику. Женщина пережила большое горе в жизни, погиб муж, а через полгода после этого умерла при родах дочь вместе с внуком. У нее никого кроме меня и Машеньки нет. Она уже для нас полноценный член семьи. Впрочем, как и мы для нее.

Через две недели они должны вернуться. И в этот момент Ирины в этом доме не должно быть.