В первый раз

Глава 3

Уставившись на мужчину средних лет, сидевшего в тесной застекленной будке захудалой парковки, Жак приблизила лицо почти вплотную к окошку, и, желая скрыть смятение, произнесла:

— Что значит я не могу забрать машину до понедельника?! Разве мы живем не в свободной стране? У меня есть право вернуть мою собственность!

Жак указала на своего «жука», затесавшегося среди других автомобилей, огороженных металлическим забором. В заточении — так же как и она совсем недавно. Несправедливо, что машина должна платить за ее ошибки.

Блейк стоял рядом, и ей хотелось спрятаться от его прожигающего взгляда.

— Ну еще пустите мне тут слезу, дамочка, — невозмутимо ответил мужчина, взгромоздившись на табурет и проведя рукой по волосам. — В следующий раз не будете оставлять машину на шесть часов в неположенном месте.

— Меня арестовали! — Лицо Жак покраснело от волнения, но отступать было некуда. — Я не могла ее забрать!

— Я не виноват, что вы застряли в тюряге, — ответил дежурный. — И не мне менять правила, — добавил он. — Мне просто платят за то, чтобы я им следовал.

— Какое именно правило говорит о том, что сначала я должна пойти в городской суд?

— То, которое обязывает вас выплатить штраф. А до тех пор по закону вы не можете забрать свою машину. А раньше понедельника — с девяти утра — заплатить вы не можете.

Жак открыла было рот, чтобы возразить, но Блейк опередил ее.

— Значит, в понедельник утром. Спасибо за помощь, — спокойно произнес он, дергая Жак за локоть.

Прикосновение напомнило о вчерашнем дне в офисе, когда ее охватило сильное желание поцеловать его, о том, каждый мускул ее тела был напряжен в предвкушении чего-то неизведанного…

Блейк держался равнодушно, но Жак знала, что ему не терпелось отколоть едкое замечание по поводу ее неоплаченного штрафа. Одного из многих, талончиками на которые ее сумка была забита под завязку. Всего лишь очередной пункт в списке нарушений.

Жак нутром чуяла, что лучше держаться подальше от Блейка. Это решительное выражение его лица… шаловливые искорки в глазах… широкие плечи, стройные бедра, соблазнительные губы…

Они вернулись к машине, и Жак, от всей души надеясь, что в голосе не слышно отчаяния, произнесла:

— Мне нужна моя машина.

— Можете взять машину Никки в понедельник, — предложил Блейк.

Она хмуро на него посмотрела:

— Но сейчас мы недалеко от подросткового центра. Я хотела остаться здесь и повидаться со всеми.

— Я подброшу вас.

Отлично. Придется провести еще некоторое время в тесном салоне наедине с Блейком. Поездка до парковки выдалась довольно напряженная — оба делали вид, что забыли о приписке, запрещающей поцелуи. Но Жак не могла удержаться от этой шалости: Блейк смотрел на нее так, словно хотел впиться ей в губы, но в то же время ненавидел себя за это желание. В прошлый раз, когда мужчина смотрел на нее так — со смесью желания и сомнения в ее здравомыслии, — Жак поклялась, что больше не станет увлекаться подобными типами.

Жак вспомнила выражение лица Джека — мужчины, с которым хотела построить серьезные отношения, даже создать семью. Живот тут же скрутило. Конечно, ей, как и многим другим, хотелось иметь рядом человека, всегда готового подставить плечо; на кого можно положиться, когда весь мир восстает против тебя. Только в центре она была счастлива, за его пределами мечты о собственном доме оказались бесплодными. Повзрослев, Жак потерпела неудачу — Джейк разочаровал ее, и вскоре она решила, что для достижения цели мужчина вовсе не нужен.

В клубе жила ее единственная семья.

Жак с тоской посмотрела на своего дорогого потрепанного «жука» и вздохнула. Она так надеялась избавиться от Блейка и поехать наконец в центр, служивший ей убежищем в годы юности.

— Мне просто любопытно: зачем вам нестись в этот клуб? — спросил Блейк и сел за руль. — Чтобы проведать детей, которым вы должны подавать хороший пример?

Жак бросила на него злобный взгляд, плюхнулась на пассажирское сиденье и с силой хлопнула дверью.

— А какие еще уроки вы им преподаете, помимо тюремного заключения, неправильной парковки и неоплаченных штрафов? — уточнил Блейк, пытаясь сохранить безразличное выражение лица.

Жак с трудом удержалась, чтобы не заскрипеть зубами от ярости. Было бы лучше, если бы он просто улыбнулся своими чувственными губами и уделил внимание более важным вещам. Например, поцелую.

Черт бы его побрал!

— Взлом? — продолжал Блейк, сверля ее взглядом. — Мелкая кража? Или может быть…

Отчаянно желая прекратить поток саркастичных замечаний, Жак приложила палец к его губам. И все стало намного лучше.

Только вот тело не хотело успокаиваться. Серые глаза, испещренные золотистыми прожилками, смотрели прямо на нее, кровь бешено стучала в висках. Жак дрожала; его губы были такими манящими, кожа — гладкой, теплое дыхание пробегало по ее пальцам. Она не могла ошибиться: его взгляд пылал, тело напряглось, вожделение боролось с волей. И каким он будет, если вожделение победит?

Ее палец — на его губах, секунды медленно текут, и слышно только их учащенное дыхание.

Жак пришла в себя, не успев совершить ничего опрометчивого. Например, придушить Блейка или попробовать на вкус его чувственные губы.

— Еще одно слово, Костюмчик, и тебе не жить, — хрипло произнесла она, продолжая смотреть ему в глаза. — Хорошо? — Она опустила руку, готовясь к его словесному удару.

Будет ли это злобная реплика или удивленное восклицание? Или сексуальный намек?

— А кстати, что вы хотели сказать?

Молчание было недолгим, огонь его взгляда опалял.

— Я думаю, что с вашим образом жизни, — начал Блейк, — вы постоянно должны держать при себе адвоката на предварительном гонораре.

Разгневанная его словами, Жак скрестила руки на груди и бросила:

— Поехали уже…

Блейк припарковался перед центром для подростков, заглушил мотор и с сомнением взглянул на дряхлое здание бывшего склада, превращенное в клуб. В голове вновь зазвучали тревожные сигналы — как в те мгновения, когда он касался Жак. Но на этот раз тревога не была связана с желанием.

Клуб находился в части города, которая, мягко говоря, пользовалась плохой репутацией.

— Кажется, парковаться здесь небезопасно, — заметил он.

— Действительно, — беззаботно отозвалась Жак, когда они вылезли из салона. — Но при вашей охранной системе вряд ли кто-то сможет угнать ваш «лексус». Вы же будете злиться на детей, если они немного повеселятся?

Сигналы зазвучали громче.

— Повеселятся?

— Ну, разукрасят машину краской из баллончика или нацарапают что-нибудь ключом… — пояснила она.

Блейк нахмурился и, открыв дверь здания, пропустил Жак вперед. На ее губах он заметил ироничную усмешку.

— Или проколют шины, — добавила она спокойно.

Конечно, ведь автомобиль ей не принадлежал. Хотя, с другой стороны, возможно, вмятины на ее «жуке» были результатом усилий детей.

— Спасибо за предупреждение, — пробурчал Блейк, следуя за ней.

Они углублялись в недра здания, проходили мимо группок детей разного возраста и расы. Многие очень радовались появлению Жак, бросались ее обнимать, а вот на Блейка косились с подозрением. Те, кто был повзрослее, стыдились открыто выражать свою привязанность, но за их насмешками и саркастичными замечаниями, несомненно; скрывалась нежность. Жак постепенно расслаблялась, напряжение покидало ее тело тем быстрее, чем больше детских головок она гладила, чем больше улыбок ловила. Они двигались к лестнице в противоположном конце спортзала. Игра в баскетбол была в самом разгаре. Долговязые подростки приветствовали Жак, отмачивая шутки по поводу ее ареста. Она махала в ответ, отвечая на каждую насмешку остроумной колкостью, заставляя игроков смеяться. Было очевидно, что Жак прекрасно знает историю каждого ребенка.

Они устремились по узкой лестнице на второй этаж.

— Я только поднимусь в свой кабинет и проверю почту, — сказала она Блейку. — И еще заберу гитару из шкафчика.

— Гитару? — Блейка не удивил выбор инструмента.

Он пытался не обращать внимания на соблазнительно покачивающиеся бедра в нескольких шагах от него в тесном пространстве.

— Вы принимаете запросы на песни?

Жак обернулась:

— Вряд ли я смогу сыграть то, что вам по душе.

— Как насчет «Лэнед скинед», «Свободная птица»?

На ее лице отразилось удивление.

— «Свободная птица»? — Ее брови приподнялись, шаг замедлился. — Никогда бы не подумала, что вы — фанат рока.

— А я и не фанат, — ответил он, смешинки загорелись в глазах. — Просто каждый вышедший из тюрьмы должен знать «Свободную птицу».

Ее глаза расширились, она замерла, чувствуя, как бешено колотится сердце. Жак стояла на ступеньке выше Блейка, и их лица оказались на одном уровне: глаза в глаза, губы совсем рядом с его губами. Идеальная позиция для того, чтобы взять его в плен.

— Твоя способность язвить выше всяких похвал, Костюмчик, — благодушно произнесла она. — Отчитать кого-то за музыкальные предпочтения — это действительно талант. — Жак улыбнулась, хотя взгляд оставался серьезным. — Но у меня есть собственные идеи по поводу репертуара.

— Тогда какая песня будет наиболее подходящей? — хрипло спросил Блейк.

Жак мгновение задумчиво смотрела на него и улыбнулась.

— Посмотрим. — Она поджала губы, делая вид, что усиленно размышляет над его вопросом. — Я оказалась в тюрьме, потому что защищала учреждение, которое мне дорого, — начала она, посверкивая взглядом. — Затем меня отчитал за опрометчивое поведение человек, считающий, что ему в затылок дышит смерть, если, не дай боже, он случайно оторвет бирку с матраса, на которой написано «не отрывать».

— Неправда!

— Конечно нет. Как насчет проезда на красный?

— Это противозаконно! — тут же воскликнул Блейк.

Ее карие глаза мерцали.

— А парковаться у здания аэропорта?

— Запрещено. — Блейк испепелял ее взглядом. — Не говоря уже о том, что это опрометчиво.

Жак соблазнительно прикусила губу, пытаясь скрыть усмешку, поднялась на второй этаж и прошла в пустующий холл.

— То есть мою готовность попасть в тюрьму ради правого дела осуждает человек, боящийся выйти из дома без зонта, если есть хотя бы маленькая вероятность дождя. Думаю, мне больше подходит песня «Это моя жизнь!» Бон Джови.

Жак вошла в небольшой, тесный кабинет с двумя столами и повернулась к Блейку.

— Я просто исхожу из ситуации. — Она приблизилась и уперлась в него тяжелым, упрямым взглядом. — А так мой выбор — «Это не твое чертово дело!».

Жак находилась достаточно близко, чтобы Блейк мог увидеть зеленые и золотистые искры в ее глазах. Но этого даже и не требовалось — огонь, неумолимая непреклонность, наплевательское отношение к последствиям чувствовались за милю.

А ее прикосновения…

На него снова нахлынули воспоминания о том, как Жак приложила палец к его губам, острая потребность завладела всем существом… Ее тонкий пальчик, мягкая кожа, аромат ванили, заполнивший салон. Внезапно Блейк осознал, что запах Жак был таким же изменчивым, как и она сама… как сама женская сущность.

Его сердце забилось быстрее, тон был резким.

— Теперь ваш выбор — мое дело.

Блейк подумал об их соглашении, и время, казалось, растянулось. Растянулось до необозримых границ. Теперь все усложнилось — странные чары, сковавшие их тела, были причиной. Взгляды замерли, момент длился десятки вечностей, в их сознании вспышкой сверкнуло понимание.

И тут все закончилось — в дверях появилась девушка — ровесница Жак.

— Джанет Беннет заходила, хотела видеть тебя, Жак, — сказала она и улыбнулась.

Блейк прочистил горло, а Жак отступила на шаг.

— В городе есть группа терапии, и им нужен музыкальный терапевт. Она рекомендовала тебя. Работа уже у тебя в кармане, если хочешь, — продолжала коллега. — Да и платить будут получше.

Жак беззаботно выудила откуда-то кучу конвертов и принялась их просматривать.

— Я подожду, пока наш центр не встанет на ноги.

— Ты что, не слышала? — спросила девушка.

Жак подняла взгляд от писем и тревожно посмотрела на нее:

— Чего?

— Правление провело экстренное совещание. Даже если мы получим деньги…

— Когда, — поправила ее Жак, крепче сжимая конверты. — Не если, а когда.

Девушка произнесла уже мягче:

— Когда мы получим деньги, на решение о твоем найме может повлиять обвинение.

Лицо Жак вдруг утратило краски и живость, и Блейка охватил нежеланный приступ сочувствия. Не подумав, он подошел к ней и погладил по руке.

— Передай Джанет мою благодарность, — сказала Жак ровным голосом и посмотрела на Блейка странным взглядом. — Я добьюсь снятия обвинения. — И она неожиданно вышла из кабинета, на ходу бросив «спасибо» коллеге.

Блейк, послав девушке вежливую улыбку, пробормотал слова извинений и бросился вслед за Жак. Он настиг ее, утихшую, у шкафчиков, притулившихся вдоль стены обшарпанного холла. Ее изящные бедра были напряжены, но сейчас Блейк не испытывал плотской жажды.

Пробравшись между рядами шкафчиков, Жак остановилась у одного и принялась открывать замок. Ей потребовалось некоторое время, чтобы дорожащими пальцами набрать нужную комбинацию на кодовом замке, и Блейка захлестнула новая волна жалости.

— Тебе стоит принять это предложение, — сказал он.

Она наконец справилась с замком и открыла дверь — внутри стены были обклеены плакатами групп и певцов. Разнообразный набор: здесь были кантри, рок, блюз.

Жак нахмурилась:

— Я подожду, пока клуб получит деньги и сможет вернуться к терапии.

Блейк прислонился к стене, исписанной граффити, и скрестил руки на груди.

— А что, если он не получит деньги? — спросил он.

— Получит. — Она повернулась к нему. — Я об этом позабочусь.

— Хорошо, — в сомнении произнес Блейк. Ее стойкость, непоколебимость и смелость поражали.

Но Блейк давно-давно понял простую истину: нельзя изменить мир силой своего желания. И он чувствовал себя обязанным вразумить ее, потому что кто-то же должен мыслить здраво. И как и в случае с его семьей, это будет он.

— А что будет, если правление решит не нанимать тебя снова? — поинтересовался он.

Жак с силой захлопнула дверцу, эхо разнеслось по пустынному холлу.

— У меня прекрасный адвокат, и мне не о чем волноваться, — ответила она. Горящий взгляд был устремлен прямо на него.

На следующий день Блейк в поисках тишины и покоя, захватив тиковое масло и необходимые инструменты, направился в док, чтобы смазать свое Суденышко. Возня с лодкой всегда отлично помогала расслабиться. По воскресеньям — единственный день, отведенный для отдыха, — Блейк обычно занимался какой-нибудь физической работой, не требующей умственного напряжения. Но сегодняшнее утро он посвятил делу Жак.

А любая мысль, связанная с ней, причиняла беспокойство.

Уже тысячи раз Блейк возвращался к воспоминаниям о вчерашнем дне, представляя, как Жак касается его губ своим пальчиком. Даже сон, к сожалению, не мог спасти его от тревожащих душу фантазий; ночью он был атакован сновидениями. Эротические, распаляющие образы, которые делали их встречи почти невыносимыми, заставляли Блейка терять контроль.

Желая избавиться от навязчивых грез хотя бы на мгновение, он вышел к бассейну и замер.

Его обычно тихий бассейн сейчас был оккупирован пятью визжащими женщинами — его матерью, Никки, Жак и двумя подростками, которых он вообще видел впервые. Блейк протяжно вздохнул.

Он скучал по уединенным дням. Он скучал по дням, когда Никки была в колледже, а не вертелась у него под носом. Он скучал по дням, когда его разум не был смущен образом Жак в коротких шортиках, тонком топе, с гитарой в руке, прижатой к сердцу.

Никки и его мать сидели в шезлонгах у края бассейна. Жак и две незнакомки, расположившись за столиком, играли на гитаре и уписывали конфеты из пакета, вокруг которого валялась куча оберток. На девушках были мешковатые шорты, майки, и вызывающий почти болезненное ощущение пирсинг; судя по возрасту, они, скорее всего, пришли из клуба.

— Блейк! — окликнула его мать. Ее короткие с проседью волосы обрамляли гладкое лицо. — Сегодня же воскресенье! Отложи-ка свои дела и отдохни хоть немного.

Сестра ответила за него:

— Он не может, мам! Он не способен к отдыху.

Волосы Никки были стянуты в конский хвост, серые глаза лукаво смотрели на брата, на губах играла широкая улыбка.

— Нормальные мужчины по воскресеньям играют в гольф или смотрят футбол с бутылкой пива и ведром куриных крылышек, — добавила она.

Блейка охватило раздражение. Ему стоило титанических усилий принять равнодушный вид.

— А нормальные студентки юридического факультета проводят лето в фирмах, нарабатывают необходимый опыт, — сухо произнес он. — А не в гипсе из-за глупой аварии. — Это была дурацкая шутка, которая заставила Никки почувствовать себя униженной.

Блейк жил в постоянном страхе, ожидая катастрофы, и словно знал заранее, что причиной будет именно автомобильная авария. В тот день, услышав новость, он едва не поседел.

В детстве Никки проявляла непомерную нетерпеливость и стремилась вырасти как можно быстрее. Теперь она водила слишком быстро.

Она жила слишком стремительно.

Он до сих пор помнил, как несся по коридорам больницы. Но ничто не могло сравниться с видом бледной, испуганной, распростертой на койке младшей сестры со сложнейшим переломом. И страх потерять ее, смешанный с воспоминаниями о гибели отца, почти лишил Блейка способности соображать. По словам врача, ей еще повезло, что она вообще осталась в живых.

И так же приятно было сознавать, что ее острый язычок не пострадал.

— Я тебе говорила, что он будет издеваться над моим несчастьем, — обратилась она к матери. Затем повернулась к брату и спросила, округлив глаза: — Ты все еще злишься из-за того случая?

— Нет, — ответил Блейк. — Я просто в восторге то того, что ты впуталась в переплет с участием полиции.

Еще один инцидент, требовавший его пристального внимания — инцидент, который мама прокомментировала так: «Дети есть дети».

— В следующий раз тебе могут предъявить серьезное обвинение, и это навредит твоей будущей карьере юриста, — сухо заключил Блейк.

— Ты слишком волнуешься, — нахмурившись, произнесла Никки.

Он вспомнил, как говорил те же самые слова своему отцу, и живот скрутило. Их с сестрой взгляды скрестились, и Блейк произнес низким голосом:

— Это ты волнуешься недостаточно.

Прошло несколько напряженных секунд, наполненных шумом воды, затем мать взяла Никки за руку.

— Будь помягче со своим братом, — тихо сказала она. — Наверное, у него просто давно никого не было.

Сидевшие за столом удивленно выпучили глаза, Жак кашлянула, Беннингтоны же были невозмутимы. Его мать никогда не умела держать язык за зубами. Блейк привык к ее спокойному отношению к любой теме, но вряд ли она подавала хороший пример молодежи.

— Почему ты не пригласишь ту красивую адвокатшу? Ну, ту, с которой ты разговаривал у здания суда, — спросила Никки, поразив брата. Когда это она видела Сару? — Вы двое могли бы составить идеальную пару, купить идеальные костюмы и завести детей. — Они приподняла бровь. — Идеальное количество, разумеется. Двух с половиной.

Блейк чувствовал на себе пристальный взгляд Жак. Никки и Абигейл в паре представляли серьезную опасность, о чем еще давно предупреждал его отец. Они — при поддержке Жак — могли свернуть его в бараний рог. Да и тренировка новых рекрутов — двух незнакомых подростков — вызывала немалую тревогу.

Блейк был достаточно прозорлив и знал, когда наступала пора сматывать удочки.

— Мама, — спокойно произнес он. — Я был бы тебе очень признателен, если бы ты не выносила мою личную жизнь на всеобщее обсуждение. И Никки… — Он посмотрел на сестру. — Мне достаточно и семьи, которая у меня есть.

Бросив последний взгляд на Жак, Блейк развернулся и направился в док, благодаря Небеса за то, что хотя бы на его лодке не было никаких женщин. Правда, его мучил вопрос: сколько продлится это мнимое спокойствие?