В первый раз

Глава 4

Никки и ее мать решили перейти на кухню, Жак же отказалась, сославшись на то, что хочет еще немного насладиться солнцем. Даун и Трейси, гостьи, тоже ушли в дом, и Жак была им благодарна, так как теперь могла беспрепятственно любоваться Блейком. Застекленная кабинка его лодки была обита деревом, внутри раскиданы синие подушки. Белые паруса выделялись на фоне яркого голубого неба; жаркие лучи заливали пальмы и теплые воды залива Бискейн.

Но этот пейзаж бледнел в сравнении с видом соблазнительного Блейка в плавках и футболке. По мнению Жак, острый аналитический ум попросту не мог существовать в таком великолепном, атлетически сложенном теле. Мускулы или мозг. Было несправедливо, что он обладал и тем и другим. Идеальный, прямо как сказала его сестра.

Ну, может, за исключением отношения к жизни…

Его широкие плечи, обтянутые красной футболкой, казались еще мощнее, узкие бедра и накачанные ноги сводили с ума.

Его бегство, очевидно, было вызвано чрезмерной семейной заботой — Блейк в рекордно короткое время преодолел расстояние до дока. А может, он просто испугался, что Жак опять выкинет что-нибудь глупое.

Например, коснется его.

Жак прикусила губу, рассматривая загадочного мужчину, от которого зависело ее будущее, и вдруг осознала, что не поблагодарила его за помощь. Неприятности с машиной, плохие новости о работе в клубе выбили ее из колеи. Но она должна вернуть самообладание. Жак ни в коем случае не станет стыдиться своего ареста, но и проявлять неуважение к спасителю тоже не дело.

Вздохнув и испытывая странное нетерпение, Жак поднялась, прошла мимо бассейна и ступила на нагретое дерево дока.

«И в этот раз не вздумай распускать свои длинные, наглые руки», — приказала себе Жак.

Она приближалась к лодке, а Блейк продолжал водить кистью по борту. Даже не взглянув на нее, он произнес:

— Смотрю, ты уже познакомилась с моей матерью.

— Да, — ответила Жак.

Волны нежно ударялись о борт лодки, запах древесины смешивался с соленым ароматом воды. Все это должно было расслаблять, но вид крепкого тела Блейка тревожил Жак.

— Она рассказывала, как приготовить вкусный мохито, — добавила она, улыбнувшись. — Очевидно, Абигейл сама выращивает ингредиенты.

— У нее есть лаймовые деревья и мята, — ответил он. — Она называет это ликерным садом.

На лице Блейка отразилась смесь веселья и теплоты, немного приправленная раздражением, и улыбка Жак стала шире. Абигейл была необычной женщиной, но между ней и сыном существовали привязанность и понимание.

Жак ступила на борт, восхищаясь сорокафутовым судном. Прикрыв глаза от солнца, она наблюдала, как Блейк сосредоточенно окунает кисть в неглубокий таз и размашисто черкает по борту. Его преданность делу и внимание к деталям не удивили ее. Жак подумала, что и любит этот человек с такой же самоотдачей.

«Не трогай, Жак! Не трогай!» — кричал внутренний голос. Но она не хотела притворяться, будто не попала под влияние собственных фантазий. Движения Блейка наводили на мысль, что он не станет торопиться и будет наслаждаться каждым ощущением. Жак вспомнила, как рассиживалась у него на столе, как касалась его губ…

Сердце сильнее забилось.

Тогда его взгляд говорил, что, несмотря на сдержанность, стоит ей совершить всего одно неверное движение, и он загорится ярким пламенем, которое стремительно поглотит их обоих. Может, под маской холодности и идеальным внешним видом действительно скрывался мужчина, жаждущий страсти?

Блейк прервал ее размышления:

— Тем двум девочкам ты давала уроки игры на гитаре?

Жак вздохнула, пытаясь сконцентрироваться на разговоре.

— Да. И сегодня за завтраком Никки сказала, что ты не будешь против, если они иногда будут приходить в мой гостевой коттедж. — Жак наморщила лоб: сейчас, посмотрев на Блейка, она уже не была так уверена в правдивости слов Никки. — Надеюсь, это правда.

— Пока я заинтересован в твоих услугах, мой дом — твой дом. — Он посмотрел на нее с непонятным выражением. — В пределах разумного, разумеется.

Его серые глаза впились в нее, напряжение, возраставшее на протяжении нескольких дней, сковало их. Но Жак постаралась не обращать внимания на намеки.

— Кто выбирал место и время поведения вашего флешмоба? — спросил он.

Жак, удивленная внезапной переменой темы, приподняла бровь.

— Все высказывали свое мнение, но в итоге мы решили последовать плану Никки. — Жак закрыла глаза — на нее нашло внезапное озарение. Почему она не додумалась до этого раньше?

Она подняла глаза на Блейка:

— Думаешь, она сделала это нарочно?

— Уверен. Никки подслушала мой телефонный разговор с Сарой за несколько дней до этого.

— С Сарой? — Жак вспомнила шикарную женщину в дорогом костюме. — Вы про ту женщину, с которой собираетесь заводить идеального ребенка?

В его глазах вспыхнули искорки веселья.

— Да, про нее. Она согласилась встретиться со мной в пятницу, чтобы поделиться информацией по делу, над которым я работаю, — ответил Блейк. — И когда моя сестра увидела, как я спускаюсь, она врубила музыку. Просто хотела начать поэффектнее.

Жак задумалась на мгновение, затем покачала головой:

— Но зачем ей было ехать так далеко, просто чтобы убедиться, что ты заметил наше выступление?

Невозможно было не заметить, как Блейка напрягся.

— Чтобы досадить мне, — произнес он. — Отомстить.

— А что ты такого сделал, чтобы заслужить ее месть?

Блейк довольно равнодушно воспринял ее откровенный вопрос, но Жак тут же пожалела о сказанном: вряд ли стоило оскорблять собственного работодателя. Видимо, несдержанность глубоко укоренилась в ее натуре.

Его глаза снова зажглись озорством.

— А почему ты считаешь, что я ее заслужил?

Боясь снова ляпнуть какую-нибудь глупость, Жак в ответ просто приподняла бровь, надеясь, что Блейк снова вернется к официальному тону. Его губы скривила усмешка, он швырнул кисть в таз и посмотрел на нее.

— Я предупреждал Никки, что прыжки с самодельной тарзанки ее друзей могут плохо закончиться, — объяснил Блейк. Он смотрел на сверкающую в лучах яркого солнца воду, но, казалось, не видел ее. — Она очень разозлилась, когда мое предсказание сбылось и ее планы на лето рухнули. Таким образом, у нее осталось два варианта: поехать с матерью и ее подружками в деревню для пенсионеров или…

Жак сжала губы, уже зная, что последует дальше.

— Точно, — продолжил Блейк, согласившись с ее невысказанной догадкой. — Или остаться здесь, я цитирую, «под тираническим присмотром моего большого братика».

— Я думала, для этого и нужны родственники.

— Чтобы сводить друг друга с ума? — скептически уточнил он.

Жак постаралась не рассмеяться.

— Возможно. И еще — для Никки ты не просто большой брат; ты — Большой брат с большой буквы, как у Оруэлла.

Его брови удивленно поползли вверх, маленький шрам на лбу смялся.

— И если тебя это утешит, Никки сказала, что каждый чиновник мечтает, чтобы его делом занимался именно ты. Она считает тебя блестящим юристом.

Нежданная похвала, казалось, поразила его, и Блейк, облокотившись на не тронутую кистью часть борта, скрестил на груди руки. Дыхание Жак перехватило при виде накачанных мышц его груди и предплечий. Ее неосознанно влекло к нему.

Жак прочистила горло:

— И, принимая во внимание мое настоящее положение, ее вера в твой успех вселяет надежду.

Ей нужны были только его мозги — не мускулы!

— Сегодня утром я снова разговаривал с Сарой, — произнес Блейк, прервав ход ее неприличных мыслей. — Она предложила помочь с твоим делом. Она — адвокат, такой же блестящий, как я — прокурор, и достаточно квалифицирована, чтобы дать дельный совет.

Жак подавила разочарованный стон. Конечно, она была благодарна Блейку за его заботы, но где-то в глубине души расстроилась из-за того, что он решил заручиться поддержкой своей идеальной половины. И все же Блейк, несмотря на то что посмел советоваться с красавицей адвокатшей — или по причине этого — заслуживал признательности.

— В таком случае, — произнесла Жак, улыбнулась и схватила кисть, — в благодарность за твои труды я закончу здесь, а ты можешь отдохнуть.

В его глазах блеснула настороженность. Словно пытаясь решить, стоит ли доверять Жак столь важное дело, Блейк окинул ее внимательным взглядом, особо задержавшись на руке с зажатой в ней кистью.

Жак бросило в дрожь.

Затем Блейк медленно взял ее за запястье, чтобы рассмотреть татуировку.

О господи… Теперь стало почти невозможно сдерживать желание.

— Я раньше не замечал шрамов под тату, — произнес он низким голосом.

Жак замерла, лишилась дара речи — ощущение его пальцев на ее коже, внимательный взгляд, обращенный на давние раны, были невероятны. Сердце бешено билось, она пыталась унять волнение.

Один шрам еще мог быть результатом аварии; но две параллельные линии на коже запястья наводили на подозрение.

— Я не пыталась покончить с собой, если ты подумал об этом, — произнесла она как можно беспечнее.

— Люди могут калечить себя и ради других целей. — В глазах Блейка читались опыт и понимание; он прекрасно знал, что Жак сама нанесла себе эти раны.

Он знал, что однажды она схватилась за лезвие.

Жак казалось, что ее грудь сейчас разорвется, от тяжелого дыхания было больно, легкие горели. Одно дело — поблагодарить человека за его труды, и совсем другое — обнажать перед этими всевидящими очами свою историю. Годы буйной юности прошли, и теперь Жак не собиралась искать оправдания своим проступкам или прятаться по углам, претворяясь оскорбленной его недопониманием. Она, черт подери, боролась с демонами и победила!

Жак схватила Блейка за запястье.

— Это было много лет назад, тогда я была подростком, — спокойно произнесла она, надеясь, что Блейк не станет ее расспрашивать.

Она не хотела вспоминать неудачу с Джеком.

— Параллельные линии напоминают мне часть нотной линейки. Пару лет назад я сделала тату — еще несколько линий и нот.

Последовавшая за этими словами долгая пауза была наполнена теплым светом, соленым бризом, звуком ударов волн о борт и шелестом парусов.

Жак не могла двигаться, не могла думать, не могла дышать, страстно желая услышать ответ Блейка на ее объяснение происхождения шрамов.

— Ноты какой песни? — вдруг спросил он.

Пораженная, Жак отступила и уставилась на Блейка. Из всех возможных вопросов меньше всего она ожидала этого. Реакция Джека на шрамы подтолкнула Жак сделать татуировку; выбор песни также был обусловлен неудачей с Джеком. Никто никогда не интересовался самой песней.

Жак было интересно, как Блейк воспримет ее ответ.

— Это первая строчка из песни Мадонны «Как девственница».

На его губах мелькнула усмешка — смесь удивления и восхищения.

— Ты не одобряешь мой выбор? — Она попыталась сохранить серьезное выражение лица и продолжила: — Или считаешь, что песня мне не подходит?

— Не имею ничего против Мадонны, — сказал он и посмотрел на ее короткие шорты и футболку с репером Бульдогом.

Жак задрожала, мурашки побежали по телу. Ткань футболки весьма нескромно облегала грудь, почти выставляя соблазнительные формы напоказ.

Блейк, заколебавшись, словно обдумывая дальнейшие слова, перевел взгляд на ее руку, все еще покоящуюся в колыбели его ладони. Он легонько коснулся одного из шрамов, и Жак вздрогнула. Простая ласка была невероятно чувственной. Обольстительной. Горячей.

И страшной. Поскольку он ласкал отметины, символизирующие битву, которую она вела, желая достичь примирения с собственным прошлым. Эти полосы были свидетельством внутреннего разлада. Глубоко встревоженная, Жак боролась с искушением прижать руку к твердой груди Блейка, затем скользнуть ниже…

Блейк провел пальцем по сморщенной коже, увлекая Жак в пекло, обрекая на невыносимую нужду.

— Но ты едва ли походишь на девственницу, — заметил он наконец.

Интересно» мучили ли его неприличные мысли, так же как ее? Сердце Жак бешено стучало.

— Так скажи мне, Костюмчик, — произнесла она, стараясь говорить спокойно. — Как именно должна вести себя девственница? Она должна быть смущена и напугана чувствами, которые ей внушает человек, стоящий рядом? — Жак едва не закатила глаза при мысли о столь старомодном понятии; она приподняла бровь, изо всех сил стараясь игнорировать трепет. — Или должна оскорбиться тем, что он осмелился коснуться ее целомудренной кожи? — сухо продолжала она.

Хоть Жак и девственница, она не позволит характеризовать себя грубыми книжными понятиями. Она не боялась быть смущенной. И уж конечно, она не была оскорблена.

Она была возбуждена.

Лицо Блейка озарила лукавая улыбка, как будто он не верил в ее спокойствие.

— Давай посмотрим, — начал он; звук его голоса дрожью отдавался в ее теле. — Когда мы встретились впервые, ты исполняла непотребные танцы перед зданием суда. Во второй раз ты была за решеткой. — Его глаза потемнели. Таким образом, можно заключить, что ты вела себя не очень-то невинно.

Жак выдержала горячий пристальный взгляд Блейка, отказываясь обращать внимание на поглаживания его пальца, на дикую тоску по нежности… Но подергивание губ выдало ее.

— И в данный момент ты уж точно не выглядишь невинно, — жестко заключил Блейк.

Его взгляд опустился на ее грудь, затем вернулся к лицу, к серым глазам, горевшим от возбуждения, которое мучило ее с тех пор, как они встретились. Жак могла видеть все: колебание, проблеск настороженности и, что еще более важно, неприкрытое желание. И тут Блейк посмотрел на губы Жак, сокрушив ее решимость не касаться его.

Казалось, жар от руки Блейка передался каждой клеточке ее тела. Она почувствовала себя мягкой, послушной и влажной.

Жак боялась выкинуть какую-нибудь глупость.

— Сейчас ты думаешь о том, как поцеловать меня, — сказала она срывающимся голосом. — Но я знаю, ты достаточно сдержан и не пойдешь до конца.

— Почему ты так уверена? — спросил он.

— Ты слишком дисциплинирован и не позволишь похоти вырваться на свободу, эмоциям — заглушить разум.

— Да, это так, — согласился Блейка, хотя жар его глаз прожигал ее.

— Как жаль. — Разочарование пронзило ее.

Жак не удивилась его согласию, но от этого легче не стало. У нее были желания, потребности. Жак хотелось, чтобы мужчина сошел по ней с ума, несмотря на отметины на ее теле, напоминавшие о прошлом. Возможно, однажды кто-нибудь влюбится в Жаклин Ли, такую, какая есть — со шрамами и всем остальным.

Даже после разочарования из-за Джека тяжело было отказываться от мужчин. И она никогда не встречала такого, как Блейк. И если уж она влюбилась в него, то заслужила хотя бы поцелуйчик.

Забыв про свое обещание не распускать руки, Жак подалась вперед и сжала ткань футболки на широкой груди Блейка. Он позволил ей притянуть себя ближе, иначе — учитывая их разницу в росте — она бы не достала до его губ. И если она сорвет у Блейка всего один поцелуй, пусть он будет чертовски хорош.

Влечение, которое покорило его в день, когда они познакомились, яростная потребность, которая неоднократно ставила его на колени, рухнули на Блейка с потрясающей мощью. В тот момент, когда Жак коснулась его груди, время замедлилось, стало более ярким, резким, мир сосредоточился на женщине, стоявшей перед ним. Блейк был очарован ее дико вьющимися желтовато-коричневыми волосами, обольстительными карими глазами; завоеван ее маленькой ручкой, покоившейся на его груди, нежной кожей ее пальчиков; обеспокоен шрамами на ее запястье.

С бешено бьющимся сердцем Блейк рассеянно провел по зажившим отметинам, стараясь обуздать свою похоть. Где-то на границе сознания всплыла мысль, что когда-то Жак не была такой сильной, посылавшей все и вся к черту женщиной. Сейчас, увидев ее историю в ином свете, Блейк понимал, почему в юные годы она славилась разрушительным поведением. Хорошо, хоть попытка причинить себе вред ограничилась лишь двумя шрамами: кожа в других местах — руках, ногах — была гладкой и шелковистой. Неудивительно, что она жила моментом и вновь хотела почувствовать себя невинной, нетронутой. Свободной от груза прошлого. Блейк никогда не встречал такой загадочной женщины. И это делало ее еще более желанной.

Тело Блейка горело под ее честным и вместе с тем жарким взглядом, который покорил его в день их встречи. Его позиции слабели, поэтому он принялся мысленно перечислять недостатки: Жак не подходила ему, не соответствовала его образу жизни; у него и так хватает проблем с делом Менедеса и сестрой, а Жак была очередной проблемой, мозолью на пятке, настоящей катастрофой. Что, однако, не означало, что он не может спать с ней; но определенно означало — что не должен.

Блейк не мог — как ни старался — оторвать взгляда от ее мягких губ, не мог заставить себя перестать поглаживать большим пальцем ее шрамы. Но будь он проклят, если позволит обаятельной женщине совратить его или позволит похоти диктовать, с кем ему спать…

Жак приподнялась на носочки и прижалась губами к его губам.

Замерев, наслаждаясь вкусом карамели, Блейк боролся с желанием с силой сжать ее податливое тело. Цитрусовый аромат волос, нежная кожа руки, ожесточенная шрамами.

Не было ничего невинного в том, как Жак целовала его. Это был поцелуй женщины, которая прекрасно осознает свои действия. И прекрасно осознает свои желания.

Сердце Блейка сильно колотилось, пока Жак двигала губами, слегка приоткрывая рот, обещая больше… Дразнящий намек языка… Поцелуи — мягкие и влажные, пропитанный ароматом Жаклин. Блейк, жаждая большего, склонил голову, позволяя ей проникнуть глубже. Жак плавилась, ее грудь терлась о ткань его рубашки, язык впитывал его вкус, требуя ответа…

Блейк чувствовал невероятное напряжение, сдерживаться становилось все сложнее. Его обуяли фантазии о том, как он затаскивает Жак в каюту, срывает с нее одежду, удерживает ее руки над головой, располагается между ее загорелых ног… И берет ее самыми невообразимыми способами.

И она не скажет «нет», а будет наслаждаться любовью так же, как наслаждается всем остальным. Искренне. Беспрекословно. Со страстью, которую невозможно будет забыть.

Движения ее губ становились все настойчивее, все требовательнее, они все громче взывали к его ответу, пробуждали его чувственность. И Блейк знал, что если не прекратит этот поцелуй, то здесь же сию минуту займется с Жак любовью.