В плену фантазий

Глава 8

Яростные тирады, которые Дезире тщательно обдумывала всю дорогу, моментально вылетели у нее из головы, когда она увидела лицо Романа – лицо смертельно усталого, измученного, издерганного человека.

Она решила, что он так ни разу и не брился с того самого вечера, когда поцеловал ее и пробудил в глубине ее души темные, опасные чувства.

– У вас чертовски скверный вид.

– Вот спасибо за комплимент!

Дезире не позволила этой едко произнесенной реплике задеть ее за живое. Что-то здесь не так... И, хотя всего несколько минут назад она убеждала себя, что ей нет и не должно быть никакого дела до Романа Фалконара, девушка поняла, что на самом деле все обстоит иначе, что этот мужчина странно дорог и близок ей. Так было с первой их встречи, еще до того неожиданного поцелуя.

– Мои комплименты вам не нужны. А вот что вам действительно требуется, так это принять ванну, побриться, подстричься и как следует поесть. Признавайтесь, когда вы ели в последний раз?

– Никак вы предлагаете приготовить мне ужин?

– Кто-то же должен этим заняться! – Дезире сама удивилась, как быстро эти слова сорвались с ее губ. Но отступать было уже поздно. – Посторонитесь-ка, Фалконар. Мне надо посмотреть, есть ли у вас в холодильнике хоть что-нибудь, кроме содовой воды и кубиков льда.

– А я предпочитаю виски без льда. – Господи, помоги и ему, и ей! Роман сам не понял, как отступил в сторону, пропуская Дезире, позволяя ей войти в его дом. И, кажется, в его жизнь.

– Ах, да, я и забыла, вы же у нас настоящий мужчина, из «крутых», как же иначе! – сухо парировала Дезире. Она осмотрелась по сторонам, отмечая толстый слой пыли на всем вокруг. – Вам нужна прислуга.

– Раньше горничная приходила убираться раз в неделю, но уволилась с полмесяца назад.

– Вы перепугали ее до смерти и она сбежала, верно? – Дезире твердым шагом направилась в кухню, и Роману не оставалось ничего иного, как только последовать за ней. – И неудивительно.

– Вы, кажется, не собираетесь обращаться в бегство?

– А меня не так-то легко напугать.

– Да, я и сам начинаю это замечать.

– Приятно слышать, что галлоны виски, которые вы, судя по всему, вылакали, еще не успели убить у вас в мозгу все маленькие серые клеточки, – ядовито откликнулась Дезире.

В кухне царил такой же кошмарный беспорядок, как и в гостиной.

– Беру свои слова обратно, – проговорила Дезире, оглядывая обрывки бумаги, пакеты из-под чипсов, коробки от пиццы и флаконы из-под пены для бритья, валявшиеся на полу и на столах. – Оказывается, меня все-таки можно напугать.

– Что-то я не помню, что приглашал вас к себе. Услышав его саркастический тон, Дезире вызывающе вздернула подбородок, уперев тонкие руки в бока.

– Послушайте, Фалконар, вы купили «романтический вечер» со мной. И я собираюсь сдержать свое слово, чего бы мне это ни стоило, черт возьми. Поскольку из дома вас, похоже, и на канате не вытащишь, придется нам поесть тут. Но не раньше, чем я избавлюсь от всего этого мусора.

Дезире сняла легкое пальто из белой шерсти и повесила его на спинку одного из стульев. Одета она была так же, как и несколько часов назад во время вечернего эфира, – в розовый свитер из ангорской шерсти, выгодно оттенявший ее рыжевато-каштановые волосы, и кремовую юбку до колен.

– Надо думать, фартуки в этом доме не водятся?

– Извините...

– Я уже поняла, что прошу невозможного. – Дезире раздраженно перевела дыхание. – Если этот « свитер придет в негодность, вам придется купить мне новый.

– Звучит вполне справедливо... – Роман медленно осмотрел кухню, пытаясь увидеть ее глазами Дезире, и решил, что у этой женщины, несомненно, есть голова на плечах. – Вы всегда действуете так импульсивно?

– По-разному. В работе я стараюсь не упускать ни одной мелочи. Ну а в жизни, – она пожала плечами, – в жизни я предпочитаю плыть по течению.

Чувствуя, что поддается очарованию этой решительной женщины. Роман подумал, что движение по течению – вопрос весьма спорный.

– Может, вам помочь?

Дезире обернулась и окинула его подчеркнуто долгим, многозначительным взглядом, особенно задерживаясь на темной гриве взъерошенных волос и босых ногах писателя.

– Поможете, если подниметесь наверх и примете душ. А заодно и ликвидируете свою щетину. Мне, знаете ли, нравится, когда люди, сидящие со мной за одним столом, чисто выбриты.

Роман с удивлением понял, что Дезире в очередной раз сумела совершить невероятное: она заставила его улыбнуться.

– Вам когда-нибудь говорили, что вы – настоящий маленький диктатор?

– Говорили... Последний раз – сегодня, если вам интересно знать. – Дезире тряхнула головой. – Между прочим, я всегда считаю подобные замечания комплиментом.

Черт бы побрал этого человека! Хотя на вид Роман точь-в-точь живой труп, а Дезире никогда раньше не влекло к несчастным страдальцам всякого рода, стоило ей оказаться с ним рядом, как кровь начала быстрее бежать в ее жилах и голова закружилась неизвестно отчего.

В уголках его рта таился слабый намек на улыбку, и Дезире подумала, не удастся ли ей, если она поднимется на цыпочки и поцелует его – поцелует по-настоящему, – заставить улыбнуться и его темные, бездонные глаза?

Роман видел, как тысяча вопросов отражается во взгляде Дезире, как страстное желание загорается в ее глазах помимо ее воли. Он медленно поднял руку, откинул тяжелые пряди шелковистых волос со лба девушки и провел ладонью по ее щеке.

– Не знаю, найдется ли у меня то, что вам нужно.

Низкий голос звучал хрипловато, но одновременно завораживал своей бархатистой мягкостью. На мгновение настороженное отчуждение выпустило Романа из своих когтей, и Дезире заметила мелькнувший в его взоре голод измучившегося мужчины. И что-то еще. Что-то, похожее на искреннюю привязанность...

Ее определенно влекло к Роману Фалконару Он пугал ее – но совсем немножко. Кроме того, он буквально гипнотизировал ее. Отлично понимая, что он говорит вовсе не о съестных припасах, Дезире решила, что теперь, когда она зашла так далеко, будет лучше, если она и дальше продолжит играть роль импульсивного диктатора.

Положив руки на плечи Романа, она развернула его кругом и легонько подтолкнула ладонью в спину.

– Марш наверх, Фалконар. А я тем временем попытаюсь привести вашу кухню в божеский вид, пока ее еще не объявили свалкой национального масштаба.

Повторяя себе, что он не кто иной, как настоящий ублюдок, который не в силах выполнить свое решение держаться подальше от Дезире Дапри, Роман вышел из кухни и направился наверх.

Холодильник едва ли можно было назвать кулинарной сокровищницей. Дезире обнаружила там лишь шесть бутылок пива, полбутылки кетчупа, четверть фунта масла с налипшими на него хлебными крошками, немного горчицы и головку сыра. К счастью, в морозилке ее поджидал приятный сюрприз.

Девушка быстро разморозила в микроволновой печи пару бараньих отбивных и сунула их в духовку, а затем принялась сбивать горчицу и растопленное масло, чтобы приготовить из них подливку к мясу, и одновременно яростно пыталась сообразить, что же она такое делает: неужели готовит ужин для мужчины, который ей даже не особенно нравится? Для мужчины, чьи запавшие темные глаза напоминают ей какого-то страдающего готического героя?

Дезире разыскала в буфете бутылку сухого вина и налила себе бокал, продолжая размышлять. Правда, она всегда считала себя доброй и отзывчивой, но с какой стати она сейчас натирает до блеска стол, жарит бараньи отбивные и отыскивает пряности, чтобы приправить спагетти?

Вспоминая тот вечер, когда щедрый жест Романа спас ее от общества невоспитанного кретина, Дезире неохотно признала, что шарма у писателя в самом деле не отнять.

– И все же, – пробормотала Дезире, помешивая ложкой спагетти, – не будем забывать, что то же самое говорят и о черте...

– Кто меня зовет? – добродушно поинтересовался низкий голос из коридора.

Круто повернувшись, Дезире в очередной раз поняла, почему оказалась туг. Хочется ей в этом признаваться или же нет, но таинственная сила неудержимо влечет ее к Роману Фалконару.

Волосы его отливали синевой, а лицо было чисто выбрито. Испытывая непреодолимое желание прикоснуться к ямочке на его подбородке, Дезире лишь крепче сжала ножку бокала.

– Ну, вы же знаете эту глупую поговорку... – равнодушно протянула она, а затем, надеясь, что выглядит совершенно спокойной, непринужденно отпила глоток вина, глядя на Романа поверх ободка бокала. – «Только помяни черта – он и появится».

Голос Дезире звучал ровно и отчетливо – сказывались годы работы на телевидении. Однако широко раскрытые глаза не могли скрыть ее волнения.

– Вот, значит, кем вы меня считаете? – Роман приблизился к ней, и Дезире инстинктивно попятилась, пока не наткнулась на стол. – Так я – черт?

Дезире оказалась в ловушке: сзади дорогу преграждал стол, а спереди – мужчина, стоявший всего в нескольких дюймах от нее. Мужчина, чье тело излучало тепло и хорошо скрываемое напряжение.

Роман протянул руку, и Дезире замерла. Его пальцы осторожно прикоснулись к ее волосам.

– Не знаю... А вы что скажете? – Дезире попыталась говорить весело, но тут же поняла, что попытка эта не удалась.

– Тоже не знаю...

Роман взял из руки Дезире бокал вина, повернул к себе той стороной, где на ободке виднелось расплывчатое пятнышко розовой помады, и, не отрывая пристального взгляда от лица Дезире, допил бокал до дна.

Едва девушка увидела, что его прекрасно очерченный рот обнимает то самое место, к которому только что прикасались ее губы, как ее охватила дрожь.

Роман, от которого никогда ничего не ускользало, поставил бокал на стол, который Дезире только что вымыла, и положил обе руки на плечи девушки.

– Вам холодно?

Какое там! Ей казалось, что пламя охватывает ее изнутри.

– Нет, – едва слышно проговорила Дезире.

– Тогда, должно быть, вы боитесь.

Его ладонь скользнула вниз, и вот уже их пальцы переплелись, как тогда, во время танца. Роман легонько прикоснулся губами к тонким пальцам Дезире, и она почувствовала, что у нее подгибаются колени. Это несправедливо, отчаянно думала Дезире, ни один мужчина не должен обладать над женщиной подобной властью...

– Пожалуй, да, – призналась Дезире тем хрипловатым голосом, который завоевал ей бешеную популярность среди телезрителей мужского пола. Этот шелковистый голос завораживал Романа, гипнотизировал его, заставляя представлять то, что ему хотелось сделать с ней.

– Вы боитесь меня? – Роман повернул их сплетенные пальцы и запечатлел поцелуй на ее запястье, там, где тонкой ниточкой бился пульс.

– Нет. – Как ни странно, она почти не солгала. Роман продолжал смотреть на нее так пристально и настойчиво, что Дезире почудилось, будто он читает все тайные мысли, клубящиеся в самой глубине ее подсознания. – Ну, может быть, совсем немножко, – поправилась она.

– Пожалуй, это мудро... – Кончик его языка скользнул по запястью Дезире, и она резко вздохнула.

– Да, конечно. – Наверное, он и есть дьявол во плоти, лихорадочно соображала Дезире, чувствуя, что по телу ее словно струится жидкий огонь. – Но больше всего я боюсь нас обоих...

– Нас?

Аромат, исходивший от ее кожи, кружил Роману голову, заставлял его забыть, что только что, стоя под обжигающе горячими струями душа, он поклялся сойти вниз, поблагодарить девушку за беспокойство и быстренько выпроводить ее из своего дома.

– Вас... – Дезире положила руку на плечо Романа, и ему показалось, что это нежное прикосновение прожигает плотную ткань его рубашки. – И себя...

Не думая, что делает, Дезире прислонилась к Роману. Губы ее слегка приоткрылись, а в золотистых глазах сиял столь яркий свет женственности, что Роман был почти не в силах противостоять этому откровенному приглашению.

– Нас обоих, – тихо повторила она.

Глядя на ее губы, Роман понял, что может овладеть ею, овладеть неистово, почти грубо, здесь, немедленно, прежде чем кто-либо из них успеет сообразить, почему им не следует этого делать.

Это сумасшествие, твердил он себе. Ему необходимо сохранять благоразумие и держать под контролем не только свое собственное тело, но и эту чертовски запутанную ситуацию.

Это чистое безумие, говорила себе Дезире. Голова ее кружилась, а перед глазами мелькали соблазнительные видения, и в каждом из них присутствовал Роман.

Она представляла, как его губы прикасаются к ее шее, к ее груди, почти физически чувствовала, как его зубы покусывают ее соски, ощущала, как его горячее дыхание обжигает ее плоть, спускаясь все ниже и ниже, до тех пор, пока...

Нет! Не понимая, что с нею такое творится, Дезире покачала головой, отчаянно сопротивляясь темной силе желания, что пылало в ее крови, подобно губительной лихорадке.

Роман склонил голову; губы его уже почти касались ее губ. Глаза девушки закрылись в ожидании поцелуя. Все может быть так просто... Но как же все тогда осложнится...

Он медлил, как медлит долю секунды человек, срывающийся с края предательски опасного утеса. Еще шаг – и оба они рухнут в бездонную пропасть. Но, может быть, это роковое падение стоит такого риска, размышлял Роман, пока большой палец его руки едва ощутимо обводил контур шелковистых розовых губ Дезире.

Роман снова и снова напоминал себе, что всегда отличался способностью держать чувства под контролем. Прозвище, которым его наградили в окружной прокуратуре, могло бы показаться оскорбительным любому другому человеку, однако Роман всегда гордился тем, что сумел заслужить его.

В последнюю секунду что-то дрогнуло в его душе, и он сумел остановиться – и физически, и душевно.

– Это бараньи отбивные?

– Что?..

Дезире поморгала, как человек, выходящий из транса. Она уже предчувствовала наслаждение, которое Роман мог подарить ей, и в это мгновение его равнодушный вопрос заставил ее вернуться к реальности.

Что же за человек Роман Фалконар? Как ему удается в один миг обрести такое ледяное спокойствие? Дезире присела на краешек стола, думая, что еще немного – и у нее не хватит сил выносить эту жестокую пытку.

Роман заметил глубокое разочарование, отразившееся в прекрасных золотистых глазах девушки, и почувствовал, что его самого охватывает горькое сожаление.

– Вы жарите бараньи отбивные?

– А-а... – Девушка уставилась на плиту так, словно видела ее впервые в жизни. – Ну да, так было задумано.

Роман не мог припомнить, когда в последний раз он как следует ел, однако упоительный аромат, исходящий из духовки, и клубы пара из кипящего медного чайника заставили его понять, что он буквально умирает с голоду.

– Отлично. – Не в силах устоять перед искушением, он провел ладонью по волосам девушки и ничуть не смутился, когда она отпрянула в сторону. – Благодарю вас.

Дезире пришла в ярость оттого, что он посмел таким образом играть ее чувствами. Нет, она ни за что не позволит себе увлечься мужчиной, которому до нее нет никакого дела...

Когда она говорит ему не правду, пытаясь скрыть свои внезапные переживания, – это одно. Но проблема в том, что Дезире начала лгать и себе самой.

А правда в том, что она действительно хочет его. И, что еще того хуже, испытывает к нему искреннюю привязанность. Хватит с нее и одной напасти...

– Мне нравится готовить. – Она заговорила так же равнодушно, как и он. – К сожалению, моя работа на телестудии спланирована так, что у меня остается совсем немного свободного времени.

Роман почувствовал, что она отдаляется от него, отгораживается стеной ледяного отчуждения, и понял, что все складывается к лучшему.

– Ну, тогда всякий раз, как на вас нападет охота заняться домашними делами, – предложил он, отворачиваясь, чтобы налить себе бокал вина, – милости прошу, заходите и чувствуйте себя как дома.

– Постараюсь не забыть о вашем приглашении! – Да скорее в аду похолодает! Ноги ее больше туг никогда не будет.

А ведь это, подумала Дезире, наблюдая, как Роман подносит бокал вина к твердому, по-мужски решительному рту, еще одна ложь. Девушка понимала, что ситуация вышла из-под контроля и она не властна больше над собой всякий раз, когда дело касается Романа Фалконара.

Каким-то чудом им удалось поддерживать во время ужина изысканную светскую беседу. По взаимному молчаливому согласию ни Дезире, ни Роман не упоминали об изнасилованиях во Французском квартале. Вместо этого они рассказывали друг другу о своей жизни.

Выросли они в одном районе, фешенебельном и аристократическом, однако никогда не встречались, поскольку Роман был шестью годами старше Дезире, а она провела почти всю свою юность в школах-интернатах Нью-Йорка, Аризоны и Швейцарии.

– Как-то раз на одном из вечеров у моих родителей, – припомнил Роман, – я познакомился с вашей бабушкой. – Он нахмурился, напряженно соображая, неужели та старая угрюмая ведьма и в самом деле приходится ближайшей родственницей этой доброй, тонко чувствующей девушке. – Она была довольно грозной женщиной.

– Да... – Пальцы Дезире крепче сжали вилку. – Именно грозной.

А также холодной, как горный ледник, и бесчувственной, как камень. Дезире было всего десять лет, когда ее родители умерли и девочку отослали к бабушке по материнской линии. Не прошло и года, как Дезире поняла, почему ее мать в возрасте семнадцати лет сбежала из дома и вышла замуж за Люсьена Дапри, рыбака из Ибервилля, ничем не напоминавшего благовоспитанных юношей, к утонченному обществу которых с детства привыкла Кэтрин Портер.

Люсьен любил жизнь и веселье, нежно и страстно обожал свою жену и, когда спустя девять месяцев после их побега родилась Дезире, всем сердцем привязался и к маленькой дочке. Правда, Кэтрин не могла больше иметь детей, однако семейство Люсьена было достаточно многочисленным, так что это не казалось им трагедией.

А затем Кэтрин Портер Дапри, у которой за всю ее жизнь ни разу не было даже насморка, неожиданно заболела и, не желая тратить деньги на лечение, терпела боль до тех пор, пока не стало уже слишком поздно. Мать Дезире умерла от рака матки; похороны состоялись в Ибервилле на деньги, собранные друзьями и родственниками Люсьена. Оливия Портер, извещенная о смерти дочери, на похороны не приехала.

Через две недели случилось новое несчастье. Люсьен доставил перекупщику отменные шкурки нутрии и уже все вращался домой, когда в тумане у его грузовика отказало управление. Машина провалилась в глубокое болото. Пытаясь утешить Дезире, друзья и родные говорили ей, что папочка теперь встретился с ее мамочкой на небесах.

Сестра Люсьена, Евангелина, сразу после вторых похорон взяла девочку к себе.

Именно тогда и приехала Оливия Портер. Заявившись с судебным постановлением в руках, она провозгласила себя опекуншей своей единственной внучки. И тетя, и ее муж, и восемь детей отчаянно возражали, однако Оливия отказывалась уступать.

Семейству Дапри пришлось истратить все свои сбережения и даже продать лучшую рыбачью лодку, чтобы покрыть судебные издержки, но процесс они проиграли...

Роман увидел, как глаза Дезире потемнели от тягостных воспоминаний.

– Должно быть, это очень непросто, – сказал он, – когда теряешь родителей в столь юном возрасте. А меня вот усыновили.

– В самом деле? – Дезире припомнила, что бабушка частенько говорила об их семействе, осуждая миссис Фалконар за то, что та работала вне дома. Интересно, как же бабушка упустила случай посмаковать такую деталь их жизни? – Я и не знала.

– Об этом мало кому известно.

Роман погладил ободок бокала. В его подсознании отчетливо всплыл тот день, когда он узнал правду о своем происхождении. Тогда ему было двенадцать лет. Не дослушав осторожную исповедь родителей, он выбежал из дома и отправился бить стекла в соседних домах. Только сейчас Роман сообразил, что один из этих домов принадлежал Оливии Портер.

– Сначала я никак, не мог с этим смириться, – пробормотал он.

Роман помнил, как родители приехали в полицейский участок вызволять его из-под ареста за хулиганство. Помнил, какую трепку задал ему отец дома. Помнил, как все они потом сидели и плакали, как ему пришлось полгода разносить газеты, чтобы возместить отцу деньги, потраченные на ремонт дорогих стекол в особняках соседей.

– А после я наконец понял, что, каковы бы ни были обстоятельства моего рождения, по крайней мере я оказался в доме у людей, которые любили меня и для которых я был желанным сыном.

Девушка, которая провела большую часть детства и юности в страстных мечтах о тепле родного крова, искренне позавидовала Роману, однако Дезире-репоргер не могла не испытывать любопытства:

– И вам никогда не хотелось выяснить, кто были ваши настоящие папа и мама?

– Конечно же, хотелось. Родители заверили меня, что, как только мне исполнится восемнадцать лет, они сделают все возможное, чтобы помочь мне.

– И помогли?

– Нет. В восемнадцать мне было уже все равно. Тогда я уже понял, что моими настоящими родителями стали люди, которые по своей доброй воле ухаживали за мной, когда я болел, играли со мной в прятки на заднем дворе, подтирали лужицы за щенком, которого я выпросил у них в восемь лет. Они подарили мне тепло настоящей родительской любви – главное, в чем так нуждается каждый ребенок. – Роман вытянул руку, показывая Дезире тяжелое старинное кольцо из тусклого золота со вставкой из оникса. – Это кольцо принадлежало моему деду. «Отец подарил мне его в тот день, когда привез меня из полицейского участка. Он хотел, чтобы я навсегда поверил, что я – Фалконар.

– Вам повезло...

Роман обрадовался, заметив, как на лице Дезире впервые появилась искренняя улыбка. Удивительно, но взаимные признания рассеяли облако напряжения, висевшее до сих пор в кухне. Хотя между Дезире и Романом по-прежнему вспыхивали искры желания, сейчас они, похоже, предпочитали не думать об этом.

Разговор продолжался легко и непринужденно, переходя от работы Дезире на телестудии к сплетням о людях, знакомых Роману по его прежней работе в должности окружного прокурора.

– А вам нравилось работать прокурором?

– Я был счастлив, когда очередной мерзавец оказывался за решеткой.

– Если верить всему, что я о вас слышала, вы, наверное, были хорошим прокурором. – Дезире с любопытством посмотрела на него. – Но затем вы вышли в отставку. Почему?

– Просто мне всегда хотелось творить – пожалуй, все, что я написал, вполне логично связано с моей прежней работой.

– Наверное, вы правы: нет ничего необычного в том, что бывший следователь или прокурор переходит на литературное поприще.

– Верно, – кивнул Роман. – Хотя, честно говоря, мне было отчаянно неприятно оттого, что реальность не соответствует моим мечтам о справедливости. Я никак не мог смириться с тем, что никогда не сумею покончить со всем злом на свете. И когда мне удавалось добиться обвинительного заключения, пострадавшим уже ничто не могло помочь.

– Вот как... – Дезире показалось, она понимает, что он имеет в виду. – У вас развился комплекс супермена. – Этим Фалконар сильно напоминал ей О'Мейли.

– Насчет этого я не думал. – Роман со смущенным видом пожал плечами. – Но я твердо знаю, что всегда, когда пишу новую книгу, я четко контролирую мир, в котором действуют мои персонажи. Без моего согласия там ничего не происходит. – Вернее, не происходило до недавнего времени. Но будь он проклят, если решится передать Дезире смертельно опасные сведения, известные пока лишь ему одному. – Кроме того, когда я заканчиваю книгу, всегда, разумеется, побеждает хороший герой. – Господи, как же он на это надеется!..

– Мне всегда нравились книжки с хорошим концом, – с улыбкой согласилась Дезире, спрашивая себя, что за темная тень мелькнула снова во взгляде Романа.

Стараясь избавиться от мрачного настроения, Роман принялся рассказывать Дезире содержание недавно прочитанной новеллы. Главный герой пришел на концерт одной из звезд поп-музыки, клятвенно уверяя, что он – ее давным-давно умерший муж. Дезире слушала, покатываясь со смеху.

– Кажется, мне этот тип тоже знаком, – проговорила она наконец, утирая выступившие на глазах слезы. – В прошлой жизни я была за таким замужем.

– Так вы верите в прошлую жизнь?

– Нет... – Лукавая усмешка заставила топазовые глаза Дезире на мгновение сверкнуть ослепительным блеском старинных золотых монет. – Но зато он верит.

– – Вот оно что. – Роман кивнул, разливая в бокалы остаток сухого вина. – Еще один тайный обожатель. Может быть, именно он и прислал вам цветы?

– Может быть...

Неожиданно Дезире охватил озноб, но ей сейчас было слишком хорошо, чтобы предаваться раздумьям о непойманном маньяке, который со дня на день мог связаться с ней.

Роман заметил легкую перемену в настроении Дезире и задумался, в чем же тут причина. Внезапно перед его глазами возникло видение – образ Дезире, стоящей на берегу маленького пруда. На ней была полупрозрачная ночная сорочка, струящаяся каскадом складок на ледяном ветру. Распущенные волосы падали на обнаженные плечи, словно языки холодного пламени. К груди она прижимала букет кроваво-красных роз.

– Роман? – Дезире увидела, как он прикрыл глаза. Губы его исказила гримаса – словно от нестерпимой боли. – С вами все в порядке?

Может, он серьезно болен и поэтому у него был такой измученный вид, когда она позвонила в дверь? У Дезире возникла мысль, не стоит ли срочно вызвать врача, но Роман с усилием провел по лицу ладонью и наконец ответил ей:

– Да... Простите меня. Я просто кое о чем задумался.

– О вашей книге?

– Да... – Пожалуй, это чистая правда. Любопытно, какова будет реакция Дезире, если он скажет ей, что непослушная муза изменила героиню его новой книги настолько, что теперь она стала точной копией самой Дезире? – Простите, Дезире... Просто во время работы над книгой бывают мгновения, когда я с головой погружаюсь в ее содержание.

– Прекрасно вас понимаю. – Решив, что воображение снова играет с ней злые шутки, Дезире твердо настроилась не обращать на это внимания. По крайней мере – пока. – Скажите, а действие романа, над которым вы сейчас работаете, будет происходить в Новом Орлеане? – События во всех четырех написанных Романом бестселлерах, которые Дезире прочитала, разворачивались или в самом городе, или же в его окрестностях.

– В основном – да. Но будет и несколько сцен в районе прибрежных болот.

Фалконар был не вполне откровенен. До сих пор он обыкновенно сначала набрасывал краткий план содержания книги, а уж потом принимался за разработку деталей – к этому его приучили годы учебы в университете и работа на юридическом поприще. Но сейчас главная героиня неожиданно приобрела разительное сходство с Дезире Дапри, а из темных глубин его воображения возник еще один персонаж: коварный и кровожадный дьявол, рожденный среди прибрежных болот и вспоенный их ядовитыми туманами.

Дезире содрогнулась, с отвращением представив себе возможные повороты сюжета.

– Я уже заранее знаю, что из-под вашего пера выйдет еще один шедевр, который мне придется читать, не выключая в комнате верхний свет.

Роман пожал плечами.

– Как любит повторять мой агент, хорошо продается только насилие и секс.

– Действительно, все агенты так говорят, – согласилась Дезире.

Молчание повисло между ними. Роман ждал, когда же Дезире признается, что и сама занимается литературным творчеством, а Дезире гадала, известно ли Роману о том, что именно она является автором томика эротических новелл, который обнаружила в его библиотеке. Да нет же, успокаивала она себя. Нет, она слишком хорошо заметает следы...

– На этот раз моим главным персонажем будет насильник, – нарушил молчание Роман.

– В вашей предыдущей книге тоже был насильник, – напомнила ему Дезире. – Будьте осторожны, Роман, а то вам от них никогда не избавиться.

– Это будет тот же герой, что и в «Убей ее нежно», – ему удается бежать.

– Питер Хэррингтон убегает? Из тюрьмы?

– Из тюремного лазарета. Это будет чертовски хитрый побег.

– Но почему?

– По той же самой причине, по которой бегут из тюрьмы. Ему просто не нравится быть взаперти.

– Нет, я не об этом. – Дезире окинула Романа холодным, задумчивым взглядом. – Почему вы снова пишете о нем?

Хэррингтон был одним из самых омерзительных персонажей, когда-либо встречавшихся ей на страницах книг. От мысли о том, что на свободе действительно может разгуливать подонок вроде него, Дезире становилось не по себе.

– Честно? – поинтересовался Роман. Разве можно объяснить, что у него не оставалось иного выхода? Что он оказался просто вынужденным свидетелем последних, неслыханно жестоких преступлений своего персонажа? Преступлений, которые, хотя это и кажется невероятным, сбываются в реальности? Дезире кивнула.

– Сам не знаю.

Всего лишь три коротких слова, однако Дезире поняла, что за ответом Романа кроется нечто большее. Снова в комнате наступила тишина, пока девушке наконец не захотелось закричать в голос. Неожиданно раздавшийся звук нарушил сгустившееся напряжение.

– Пейджер приходит на помощь, – иронически прокомментировал Роман, когда Дезире сорвалась с места и достала из кармана сумки пищащую черную коробочку.

– Это от одного из моих продюсеров, Адриана Бовье.

– И часто он звонит вам, – Роман взглянул на часы, – в такой поздний час?

– Он работает двадцать четыре часа в сутки, – ответила Дезире. – Можно от вас позвонить?

– Разумеется. – Роман понял, что ему придется отказаться от возможности воспользоваться новыми, доверительно-искренними отношениями, которые только что установились, между ним и Дезире.

– Привет, это я, – заговорила Дезире, услышав ответ на другом конце провода.

– Снова появился он. – Не было нужды расшифровывать, кто именно. – На этот раз девушку нашли в Журавлином пруду в парке.

– В пруду? – удивленно переспросила Дезире, поймав на себе встревоженный взгляд Романа.

– Именно. Фараоны не слишком-то разговорчивы в эфире, но, похоже, наш насильник перестарался. Дез, на этот раз он ее прикончил.

Вот этого-то она и опасалась. Положив трубку, Дезире поняла, что больше не вправе соблюдать условия сделки с О'Мейли.

– Если городской совет не желает защитить ни в чем не повинных женщин Нового Орлеана от этого чудовища, тогда Дезире сама должна предупредить зрителей о грозящей им опасности. И если потребуется обратиться с экрана к насильнику, который теперь превратился еще и в убийцу, она не станет колебаться.