В плену страсти

2

— Вообразите, — начал Герберт, рассеянно двигая по столу пресс-папье с крохотной розовой ракушкой в центре, — маленькую девочку, которая растет себе, не зная мужского общества…

Бетани сочувственно вздохнула. Как не похоже на ее собственную биографию! Вокруг нее мужчин всегда было пруд пруди — точнее, не мужчин, а мальчишек. Кто, как не она, пестовала и опекала четырех младших братьев, сколько себя помнила!

Но Бетани знала: рано потерять мать — это скорее трагическое исключение, чем правило. И слава Богу, что так. Молодая женщина отогнала навязчивые воспоминания и храбро встретила взгляд холодных синих глаз.

— Это вы про Даньелл?

— Про нее, родимую, а то про кого же? — Герберт кивнул. — Они с матерью жили по соседству от нас. Моя матушка стала ей крестной, а я знаю Даньелл почти что с рождения.

— Понятно, — осторожно отозвалась секретарша.

— Мать Даньелл — актриса, ослепительной красоты женщина…

Интересно, похожа ли Даньелл на мать? — невольно подумала Бетани, но вслух ничего не сказала.

— А еще она поглощена только собой, — продолжал тем временем Герберт, и теперь в его голосе отчетливо послышалось неодобрение. — И, как для большинства красавиц, рождение дочери стало для нее вселенской катастрофой.

— О! — Глаза Бетани удивленно расширились. — Но почему?

Герберт слегка оторопел: секретаршу, похоже, и впрямь немало поразило подобное положение дел.

— Потому что дочери имеют дурную привычку вырастать, — терпеливо пояснил он. — И становиться живым свидетельством того, как быстро летят года. А для актрисы старость — это худшее из зол. Трудно притворяться, что тебе еще и тридцати не исполнилось, ежели рядом двадцатилетняя дочь.

— А ведь и верно, — задумчиво протянула Бетани. — Вот уж никогда бы не подумала! — Слова босса явились для нее настоящим откровением. Чтобы Герберт Хендерсон да стал изливать душу… Чего-чего, а наличия души она в нем и не подозревала! — Вы-то тут при чем?

Герберт уже не раз и не два задавал себе тот же самый вопрос, выискивая в памяти хоть что-нибудь — слово, жест или поступок, — способное ввести в заблуждение юную наивную девушку.

— С самого детства Даньелл бегала за мною хвостом, стоило мне объявиться в городе. Слава Богу, приезжал я нечасто, так что девочка не имела возможности воочию убедиться в том, что кумиры зачастую бывают на глиняных ногах, — с грубоватым прямодушием добавил он.

— То есть вы были ее кумиром?

Герберт решил, что, если заменит прошедшее время на настоящее, собеседница, чего доброго, сочтет его зазнавшимся нахалом. А еще он подумал, что Бетани вовсе незачем столь открыто выказывать изумление.

— Боюсь, что да. Даньелл ходила за мной по пятам, восхищенно взирала на меня снизу вверх, словно я непогрешим и безупречен.

Герберт солгал бы самому себе, если бы стал отрицать, что искренне привязался к девочке. Даньелл стала для него младшей сестренкой — той самой, о которой он втайне мечтал да так и не обрел.

В этом-то проблема и заключалась. На сестренку можно цыкнуть: «А ну, брысь!» — и, скорее всего, она отвяжется.

— И что же вы предприняли?

Герберт тяжко вздохнул, признавая, что, наверное, и впрямь избрал не ту стратегию. Он-то надеялся, что, если станет упорно игнорировать одержимую влюбленность девушки, та вскоре «вырастет» из своего нелепого увлечения, как выросла из детских юбочек и платьиц.

— Да ничего такого, — признался он. — Вел себя с нею в точности, как всегда.

— И как же именно?

— Ну, вроде как старший брат.

— И вас совершенно не влекло к ней?

— С моей стороны влечение — на нуле, — покачал головой Герберт. — Возрастная разница слишком велика, чтобы нас с Даньелл хоть что-то связывало. Жили по соседству, только и всего.

Бетани кивнула, внимательно вглядываясь в бесстрастное лицо собеседника.

— И какова же эта разница?

— Шестнадцать лет, ни больше ни меньше!

Бетани тихонько присвистнула.

— И впрямь изрядная, но отнюдь не катастрофическая, — заметила секретарша, вспоминая колонку светских сплетен в газетах и истории про голливудских звезд и младших представителей королевских семейств Европы.

— Да вы подумайте хорошенько! — раздраженно фыркнул Герберт. — Даньелл еще под стол пешком ходила, а я уже учился на первом курсе! Отличная вышла бы парочка, нечего сказать! Вы, небось, воображаете, что всякий раз, когда я приезжал на каникулы, мы с нею усаживались рядышком и обсуждали достоинства и недостатки любимых сортов шоколада и мороженого!

Бетани собралась было запротестовать: с какой еще стати босс решил, что может безнаказанно вымещать на ней дурное настроение, но тут же прикусила язык. Герберт Хендерсон, обычно такой скрытный во всем, что касается его личной жизни, тут вдруг разоткровенничался. И с кем? С собственной секретаршей! Тут не обижаться нужно, а чувствовать себя польщенной.

— Разумеется, я так не думаю, — невозмутимо отозвалась Бетани.

Ее сдержанность благоприятно подействовала на собеседника. Слегка поостыв, тот водрузил пресс-папье на пухлую стопку бумаг.

— Как бы то ни было, когда ей исполнилось пятнадцать, мне уже стукнуло тридцать один.

— И по мере того как вы оба взрослели, разница в возрасте уже не столь ощутимо давала о себе знать? — задумчиво предположила Бетани.

— Даньелл, очевидно, именно так и считала, — устало вздохнул Герберт.

— И что же?.. — Бетани тщательно подбирала слова. — Девушка ни с того ни с сего вдруг взяла и решила, что влюблена в вас… Или что-то произошло?

Герберт опустил ресницы. Теперь в его взгляде невозможно было ничего прочесть.

— Что вы имеете в виду?

— Ну…

— Хотите сказать, я за ней ухлестывал?

— Нет, конечно! — дипломатично запротестовала Бетани. — Ну, не то чтобы намеренно…

Встретив вопрошающий взгляд секретарши, Герберт яростно сжал кулаки. И в ту же секунду осознал, что, возможно, часть вины и впрямь лежит на нем. Быть того не могло, чтобы увлечение столь пылкое родилось на пустом месте! Герберт напряг память — и решительно покачал головой.

— Нет. Я не делал ничего такого, что дало бы пищу для неправильного толкования.

— А вы не припомните, когда легкое увлечение девушки переросло в одержимость?

Мистер Хендерсон сосредоточенно свел брови. Когда же в самом деле любовные грезы девочки-школьницы вырвались из-под контроля?

— Я подарил Даньелл жемчужное ожерелье в день ее шестнадцатилетия, — медленно протянул он. — А вскоре после этого все и началось.

Значит, речь шла не о пустом капризе. Неразделенная любовь, которая длится больше года, — это уже серьезно!

— Опишите ожерелье, — попросила Бетани, наслаждаясь ролью Шерлока Холмса.

— Ну, розовый жемчуг, довольно крупный, — рассказывал Герберт, вспоминая, что купил украшение по настоянию матери и подарок обошелся ему куда дороже запланированной суммы, если уж говорить начистоту. Он вспомнил взгляд Даньелл, устремленный на него, когда вручил изящный, бархатным футляр. В миндалевидных глазах вспыхнуло потрясенное изумление, а в следующий миг — пылкая благодарность, и девушка обняла его так крепко, что ему пришлось мягко высвободиться. — Очень милая вещица, если на то пошло.

— Ну так вот вам и причина! — воскликнула Бетани. — Вы ввели девушку в заблуждение!

— Это еще как? — изогнул бровь Герберт.

— Женщины воспринимают ювелирные украшения несколько иначе, чем мужчины, — объяснила секретарша. — Очевидно, вы хотели сделать памятный подарок в честь знаменательной даты, хорошенький сувенир от друга…

— Именно!

— А женщины считают, что камни и украшения заключают в себе особый, тайный смысл. — Глаза Бетани затуманились, когда она вспомнила, как впервые застегнула на своей шее нитку жемчуга. Впрочем, возможно, это потому, что ожерелье принадлежало матери… — С чего вам вообще взбрело в голову покупать именно жемчуг?

Герберт неуютно заерзал в кресле. Всесильный босс впервые осознал, что им пытались манипулировать — очень тонко, ненавязчиво, на удивление искусно. И как это он раньше не усмотрел прямой связи между двумя событиями!

— Мне матушка посоветовала.

— Понятно, — кивнула Бетани. — Вашей маме Даньелл явно нравится.

— Да, она ее одобряет, — задумчиво ответил Герберт, снова и снова проигрывая в голове ситуацию. — Значит, Даньелл решила, что влюблена в меня, только потому, что я купил ей на шестнадцатилетие дорогое украшение?

— На этот вопрос ответить можете только вы, — сказала Бетани.

— Ну, и что мне теперь прикажете делать?

— Заставьте девушку разлюбить вас.

— Но как?

Бетани не стала говорить, что, если бы Герберт проводил с Даньелл больше времени, любовь девушки растаяла бы, как снег под весенним солнцем.

— А что вы предпринимали до сих пор? — полюбопытствовала она. — Ну, чтобы охладить ее пыл?

— В последнюю нашу встречу я мягко объяснил Даньелл, что разница в возрасте между нами слишком велика.

— О Боже! — всплеснула руками Бетани. — А получше ничего не придумали?

— Что такое?

— Из ваших слов следовало, что возраст — единственная преграда, вас разделяющая, — услужливо пояснила секретарша. — А что еще вы натворили?

— Я не подхожу к телефону, если она звонит, — дескать, меня нет дома. И на письма ее не отвечаю. — Герберт неотрывно созерцал пресс-папье, словно невесть какую драгоценность. — Во-первых, я не знаю, о чем с ней говорить. А во-вторых, письма ее раз от разу становятся все… — Он помолчал и неохотно докончил: — Все откровеннее.

— Чем больше вы ее игнорируете, тем отчаяннее она становится, — размышляла вслух Бетани. — Кроме того, бедняжка наверняка панически боится утратить вашу дружбу. Нет, так вы ничего не добьетесь.

— Ну а что бы вы предложили? — осведомился Герберт.

Бетани глядела на собеседника, борясь с искушением заявить, что предлагать выход не ее дело. Но тут она вспомнила печальный голос Даньелл, представила себя на месте девушки — и сей же миг Бетани захлестнула горячая волна жалости и сочувствия. Где-то она читала, что всепоглощающая любовь зачастую переходит в невроз одержимости и может подчинить себе всю жизнь несчастной воздыхательницы, разрушить будущее, отравить настоящее…

— Есть один способ, — задумчиво произнесла Бетани. — Но вам он покажется жестоким.

— Что за способ? — подозрительно осведомился Герберт.

Бетани улыбнулась. Вот и братья у нее такие же — в упор не видят решения, которое само собою напрашивается!

— Убедите Даньелл в том, что любите другую. Просто, как дважды два!

— Да ну? — недоверчиво усмехнулся Герберт. — И как же этого добиться?

— Даньелл сказала, что вы с ней увидитесь в выходные…

— Нет уж, давайте расставим все точки над «i». По-вашему выходит, будто я ей едва ли не свидание назначил! Ничего подобного. В следующем месяце мой брат женится. А на выходных приезжает в гости к матери вместе с невестой. И Даньелл там тоже будет.

— Вот и возьмите кого-нибудь с собой. — В холодных синих глазах отразилось полное недоумение. — Девушку какую-нибудь, — нетерпеливо пояснила Бетани. — Продемонстрируйте Даньелл, что вы без ума от другой. Это — лучший способ дать понять женщине, что она вам безразлична.

— Но я ни в кого не влюблен…

Бетани тяжко вздохнула. До чего мужчины непробиваемы — даже такие редкостные умницы, как Герберт Хендерсон!

— Этого и не требуется. Просто притворитесь, только и всего. Найдите кого-нибудь, кто согласился бы вам подыграть, и изобразите пылкое чувство.

— Кого, например? — поморщился Герберт.

— Господи, мне-то откуда знать? Наверняка на свете найдутся сотни женщин, которые будут только рады сыграть роль подружки Герберта Хендерсона на один уик-энд!

— Ага, точно. Причем большинство из них из кожи вон вылезут, чтобы сие почетное звание закрепить за собою пожизненно. Я не могу рисковать, — мрачно докончил Герберт.

От такого самомнения у Бетани просто дух перехватило.

— Держу пари, что в городе сыщется хотя бы одна женщина, способная противостоять вашим чарам в течение сорока восьми часов!

Уголки губ его дрогнули — саркастическое замечание попало в цель. Синие глаза заговорщицки вспыхнули. Нужна девушка не его круга. Никому из его друзей и родственников неизвестная. Девушка, которая согласится поучаствовать в представлении, а потом выбросит его из головы. Девушка не в его вкусе — вот только неодолимых искушений ему не хватало! Словом… словом…

— А как насчет вас? — неожиданно предложил Герберт.

— Я?! — Бетани захлопала ресницами. — С какой стати я?

Герберт на минуту задумался. Стоит ли ходить вокруг да около? Правда — вот лучшая политика.

— Ну, во-первых, потому, что я вас нисколько не привлекаю. — Синие глаза так и буравили собеседницу. — Я прав, Бетани?

Секретарша мужественно выдержала его взгляд. Она отлично знала, что девять женщин из десяти влюбились бы в босса с первого взгляда. Может, и она не устояла бы, если бы… если бы на него не работала. А так ей проще вообразить, будто она целуется с бетонной плитой, нежели с Гербертом Хендерсоном.

— Совершенно правы, — кивнула Бетани.

— Спасибо за откровенность, — не без ехидства улыбнулся Герберт. — И, по счастью, чувство это обоюдно. Вы — последняя, с кем бы я хотел закрутить роман.

— Благодарю покорно! — вспыхнула Бетани. Право же, босс мог бы сформулировать ту же самую мысль куда более учтиво!

Взгляд, брошенный в ее сторону из-под полуопущенных ресниц, не оставлял место сомнениям.

— Итак, вы не заняты в ближайшие выходные?

Бетани замялась. Неписаное правило гласило: если вы не замужем, а мужчина спрашивает, не заняты ли вы в ближайшие дни, надо отвечать: занята. Еще как занята! Тогда у людей складывается впечатление, что вы ведете бурную, насыщенную событиями жизнь, а не сидите сложа руки, дожидаясь прекрасного принца на белом коне.

Но Бетани терпеть не могла лгать. Даже во спасение.

— Хмм… нет. Не занята. Напротив, очень даже свободна.

— Значит, вы согласны?

— На что? Изобразить вашу счастливую избранницу?

— Именно.

Бетани окинула собеседника взглядом. Холодные синие глаза, густые русые волосы. Стройное, мускулистое тело — просто атлет какой-то, а не офисный работник!

— Нет, — твердо возразила она.

Герберт нечасто просил женщин об услуге — обычно он и без просьб получал желаемое. И к отказам тоже не привык, да еще к таким категоричным! Ощущение было новым — и, как ни странно, оно возбуждало.

— Почему же нет?

— Потому что я ваша секретарша, а никакая не любовница.

— Да я, вообще-то, и не жду, что наши вымышленные взаимоотношения завершатся постелью. — Герберт с трудом сдержал улыбку. — Тоже мне, метод Станиславского.

Бетани выросла на ферме и все, что касалось размножения и деторождения живых существ, воспринимала как само собою разумеющееся. В противном случае наверняка бы покраснела от смущения. А именно эту цель, по всему судя, ее собеседник и преследовал.

— Я почти ничего о вас не знаю, — невозмутимо ответила секретарша.

— Я ни с кем еще не откровенничал так, как с вами, — совершенно искренне возразил Герберт.

— Для роли влюбленной подружки моих познаний недостаточно.

— Так спрашивайте: я отвечу на любой вопрос!

— А что мне придется делать? — опасливо полюбопытствовала Бетани.

— Да сущие пустяки. Пообедаете со мной пару раз. Может, в теннис сыграете. Посмеетесь моим шуткам. С матушкой моей познакомитесь. С обожанием станете смотреть мне в глаза…

— Вот насчет последнего не уверена, — честно предупредила Бетани. — Актриса из меня никудышная.

— Ну что ж, если перспектива провести выходные в моем обществе вас не прельщает, — обиженно поджал губы Герберт, — вот вам дополнительная приманка. — Он выдержал эффектную паузу и небрежно обронил: — Что, если я скажу, что в гостях у нас будет о-очень известный актер?

Облегченно вздохнув, — хорошо, что Герберту хватило такта не предлагать ей денег! — Бетани постаралась скрыть любопытство. Наверняка речь идет о каком-нибудь типе, снявшемся в рекламном ролике про кофе или зубную пасту.

— Правда? И кто бы это мог быть?

— Ронни Коннолли! — сказал Герберт, откровенно наслаждаясь моментом.

Бетани изумленно прикрыла рот ладонью. Прошло секунд десять, прежде чем к молодой женщине снова вернулся дар речи.

— Тот самый Ронни Коннолли?

— А разве их два или три?

Она нервно сглотнула, до глубины души потрясенная услышанным. Ронни Коннолли не только снялся в самом кассовом фильме года — легкомысленный красавец с капризным изгибом губ был провозглашен секс-символом последнего десятилетия!

— Ронни Коннолли, — медленно повторила она, тщательно выговаривая каждый слог, на случай, если вдруг ослышалась. — Ронни Коннолли будет в гостях у вашей матушки?

— Именно так.

Бетани нахмурилась. В привычном ей мире кинозвезды не наносили визиты твоим родителям.

— Он что, ваш близкий друг? — подозрительно осведомилась она.

— Ну да. — И, встретив недоверчивый взгляд, Герберт счел нужным пояснить: — Ронни жил в соседнем доме. Мы ходили в одну школу, а потом он переехал, но мы продолжали перезваниваться и навещать друг друга.

В каких же кругах вращается мистер Хендерсон, если по выходным встречается со звездами первой величины, и ведь ни словечком о том не обмолвится! Да если бы Ронни Коннолли входил в число ее друзей, уж она бы все офисные стены его портретами заклеила!

А Герберт тем временем смотрел на взволнованное лицо секретарши и гадал, с какой стати он ощутил разочарование. Неужто вообразил, что Бетани отличается от прочих женщин, что она ценит мужчину за то, каков он есть, а не за громкую славу? И когда только он усвоит горькую истину?

— Ну что, надумали-таки поехать? — не без издевки осведомился он.

Бетани знала, что не стоит покупаться на громкое имя. И понимала, что в силу каких-то неведомых ей причин сейчас Герберт предпочел бы услышать от нее «нет».

Отказаться? Да раньше ее запрут на ключ! От предвкушения у Бетани просто-таки дух захватывало. До чего удивятся братья!

— А как же!

— Ох уж эта мне погоня за знаменитостями! — съязвил босс.

— Будет, о чем внукам рассказать, — стала оправдываться Бетани.

— Только смотрите, чтобы внуки эти не звали Ронни дедушкой, — предупредил Герберт, наблюдая за тем, как непонимание на лице молодой женщины сменяется возмущением: до нее наконец-то дошел оскорбительный смысл последней фразы. — У моего друга репутация завзятого сердцееда, — пояснил он с усмешкой. — Да вы сами понимаете…

Бетани не особо удивилась. При его-то внешности Ронни Коннолли наверняка меняет женщин как перчатки! Однако кинозвезды, которым платят баснословные суммы, вряд ли станут бегать за деревенскими простушками, выросшими на ферме.

Бетани откинулась на стуле и просияла широкой улыбкой.

— Итак, что мы имеем? Любимец публики и объект неразделенной девичьей любви? Увлекательный предстоит мне уик-энд, что и говорить!