В поисках сокровища

5

Наверное, впервые Джоанне не захотелось вылезать из постели, когда она проснулась во вторник по сигналу будильника. Мысль о том, что придется совершить последовательный ряд привычных действий, вызывала в ней внутренний протест. Уж не заболела ли я? — переполошилась Джоанна. Она блаженно потянулась всем телом, ощутив его переполненной истомой чашей, которую страшно было расплескать. Положив ладони на грудь, она обнаружила, что соски набухли, и тихо засмеялась. Похоже, встреча с Гленном возродила ее к новой жизни.

Да, во вторник Джоанна Вителли проснулась другим человеком. Хотя внешне она выглядела такой же деловой и подтянутой женщиной, как и подобает адвокату, работающему в солидной юридической фирме. Ничто не изменилось ни в характере ее работы, ни в окружении. Однако мир, в котором она благополучно существовала до «второго пришествия» Гленна Холландса, если и не рухнул до основания, то воспринимался ею совсем по-другому. Больше всего ее поразило осознание того, что в этом мире она всего лишь существовала, а не жила. Своим появлением Гленн вернул ей воспоминания, загнанные в самые потаенные уголки ее души, а вместе с ними вернулась способность к полнокровной жизни, в которой есть место и мукам и радостям.

Взглянув на свое отражение в зеркале, Джоанна замерла на месте. В первый момент она даже не узнала себя. И дело было не только в том, что она осунулась и побледнела после ночи, проведенной почти без сна, что тени залегли под глазами, придав им дополнительную глубину и загадочный блеск. Ее лицо обрело другое выражение! Оно будто светилось изнутри. Джоанна смущенно улыбнулась себе в зеркале. «Красив тот, кто страдает» — вспомнилась ей французская поговорка.

Как ученый, проверяющий на себе действие новой вакцины, Джоанна, выйдя из дома, фиксировала изменения в своем восприятии внешнего мира. Все правильно, решила она, раз изменилась я, значит, и мир вокруг меня должен измениться. Проходя по улице, она заметила, что мужчины, идущие ей навстречу, задерживают на ней свой взгляд. Что из того, если так было и раньше, ведь тогда она могла просто не заметить их взглядов. Ведь до сегодняшнего дня ее тело еще не было наполнено новой жизненной силой, а теперь у нее даже походка стала еще более легкой и упругой.

Во время работы Джоанна ловила себя на том, будто ждет чего-то, что обязательно должно случиться с ней помимо ее воли. Чувство было похоже на ожидание чуда, как бывает только в детстве. Рановато мне впадать в детство! — подшучивала над собой Джоанна. Но состояние это не проходило, и голос ее звучал с обольстительной мелодичностью, сбивая порой с мысли клиентов, приходивших в тот день к ней на прием. Веселости ей добавляли и коллеги, особенно мужчины, которые в течение первой половины дня устроили форменное паломничество к ней в кабинет. Возможно, их влекло простое любопытство, поскольку Джоанна явилась на работу не в привычном строгом костюме, а в платье из джерси цвета старинного золота с широким отложным воротником, поясок с бахромой плотно облегал ее тонкую, как у девушки, талию. Видеть Джоанну в платье было само по себе необычным явлением, к тому же в таком модном и элегантном. Так что их любопытство было вполне закономерным.

Об этом ей сказала Сьюзен Скроуги, коллега, с которой Джоанна поддерживала дружеские отношения и вне работы. Высокая рыжеволосая голубоглазая, она была полной противоположностью Джоанны. Адвокатом Сьюзен Скроуги была, как говорится, от Бога.

Почему-то именно ей доводилось вести громкие скандальные дела, широко освещавшиеся в прессе. Наделенная от природы чувством юмора, Сьюзен объясняла это обстоятельство исключительно своим высоким ростом и рыжими волосами. «Рыжим всегда больше всех достается», — любила повторять она. Конечно, за всем этим скрывалось тщеславие, которым страдали все коллеги Джоанны в той или иной степени. В конце концов, она и сама этим страдала, только в меньшей степени. Или, вернее сказать, ее тщеславие было иного свойства, поскольку ценности у подруг были в жизни разными. Что, впрочем, не мешало их дружбе.

Во время перерыва подруги вместе пошли на ланч в свой любимый небольшой ресторанчик. С разговора о нарядах они быстро переключились на профессиональные темы, хотя не раз договаривались не говорить о работе за едой. Но почти каждый раз нарушали собственное правило. Сьюзен пришла в адвокатуру позже Джоанны и привыкла обращаться к ней за советом.

— Кстати, ты в курсе, что твой бывший муж проходит свидетелем по делу, связанному с деятельностью итальянской мафии в игорном бизнесе? — спросила Сьюзен, понизив голос.

Ей было хорошо известно, что Джоанна официально не разводилась с Алессандро Вителли, но, чтобы не травмировать подругу, она в разговорах всегда называла его бывшим мужем.

— Не понимаю. — Сведя брови к переносице, Джоанна вопросительно смотрела на Сьюзен. — Откуда тебе это известно?

— Я выступаю в качестве адвоката по этому делу. Алессандро Вителли свидетель защиты, — еще тише сказала Сьюзен.

— Алессандро художник, какое отношение он может иметь к игорному бизнесу? — недоумевала Джоанна.

Сьюзен пожала плечами и уткнулась в тарелку, ничего больше не сказав.

— Извини, — промолвила Джоанна, испугавшись, что нарушила профессиональную этику, задав этот вопрос. — Для меня твое сообщение, поверь, полная неожиданность.

Сьюзен старательно жевала, не поднимая глаз.

— Алессандро никогда не был связан с итальянскими мафиози! — Джоанна произнесла эту фразу вслух с излишней горячностью, словно спорила с кем-то. Сообщение Сьюзен не на шутку встревожило ее. Она знала за Алессандро много грехов. Он любил красивую жизнь, нравился женщинам, часто менял любовниц, тратил на них большие деньги и залезал в долги… Конечно, свидетель еще не обвиняемый, но ей были хорошо известны случаи, когда свидетель защиты переходил в категорию обвиняемого. Выспрашивать у подруги детали дела Джоанна не могла себе позволить. Сьюзен и так совершила служебный проступок, сообщив ей об Алессандро. — Не беспокойся, я не стану разговаривать с Алессандро на эту тему, — заверила она подругу на всякий случай. — Кстати, в пятницу открывается выставка его новых картин. Ты придешь? Начало в три часа. — Чуть прищурив глаза, Джоанна напряженно ждала ответа.

— Слышала, — односложно ответила Сьюзен и покачала головой. — Вряд ли у меня получится. Обещала сыну в пятницу повести его в парк с аттракционами. — Она посмотрела на Джоанну прямым красноречивым взглядом.

У Джоанны холодок пробежал по спине. Видимо, дела Алессандро обстоят хуже некуда. Если бы это было не так, Сьюзен непременно пошла бы на открытие выставки. Всем была известна ее увлеченность изобразительным искусством. Ни одной мало-мальски интересной выставки современных художников она не пропускала.

— У твоего Боба скоро день рождения, — вспомнила Джоанна. — Он уже заказал тебе, что ему хочется получить в подарок?

— Ха! Боб своего не упустит. Целый список составил, и каждый день вписывает в него что-нибудь еще. Если бы он так же усердно занимался уроками! — Сьюзен иронично приподняла бровь. — Ужасный лодырь! И в кого он такой уродился?

— Говорят, все гениальные люди в детстве были ленивыми, — утешила ее Джоанна.

— Да, но не все ленивые ученики становятся гениями, — вздохнула Сьюзен и улыбнулась.

Джоанна специально заговорила о сыне Сьюзен, чтобы снять напряжение. О Бобе его мать могла рассказывать бесконечно, но время перерыва истекаю и пришлось вернуться к работе.

За делами мысли об Алессандро отошли у Джоанны на задний план, но, к ее досаде, он сам напомнил о себе.

— Привет! Прекрасно выглядишь, — с легким удивлением в голосе произнес Алессандро, возникнув в ее кабинете к концу рабочего дня.

— Спасибо, ты тоже, — машинально произнесла Джоанна и внутренне поморщилась. Каждая их встреча неизменно начиналась с обмена этими фразами.

— Не хочешь ли поужинать со мной сегодня?

Пребывая в плену инерции былой дружбы, Джоанна, если не была завалена срочными делами, обычно соглашалась пойти поужинать с бывшим мужем. Как правило, говорил весь вечер Алессандро. Иногда, словно невзначай, спрашивал у нее юридический совет будто бы не для себя, а для кого-то из своих многочисленных друзей и приятелей. Раньше она не обращала на это внимания, но сегодня, после сообщения Сьюзен, вспоминать об этом было неприятно. Хотя она до сих пор не могла поверить, что Алессандро был как-то связан с преступным миром. Ей всегда казалось, что она хорошо изучила круг его интересов. Мир Алессандро, по представлению Джоанны, состоял на небольшую часть из занятий живописью, а в основном сводился к сплетням, интригам, постельным увлечениям и зависти к художникам, преуспевшим в жизни больше, чем он. Завышенное самомнение Алессандро давно вызывало у Джоанны глухую досаду. Когда-то ей было даже обидно за него: обретя на время громкую популярность, он стал буквально на глазах глупеть от самодовольства. Почему-то в Италии она в нем этого не замечала. А ведь именно на родине великих мастеров кисти он получил первое признание, на волне которого и появились его картины в художественных салонах Манхэттена. Его первая выставка в музее современного искусства имела большой успех. После этого он быстро стал меняться.

— Не могу, — коротко ответила Джоанна, хотя прекрасно знала, что срочных дел на вечер у нее нет. — Если тебе нужна юридическая консультация, можешь получить ее прямо здесь. И, заметь, бесплатно. — Джоанна улыбнулась, чтобы смягчить сарказм, прозвучавший в ее голосе, и обратить все в шутку.

На ее улыбку Алессандро никак не отреагировал. Зато она заметила настороженный взгляд, который он бросил на нее, и не удержалась от вопроса:

— У тебя все в порядке?

— У меня? — с каким-то отрешенным видом переспросил Алессандро. — Да, все в порядке.

Джоанна видела, что он никак не может решиться сказать ей о том, что привело его сегодня к ней на работу.

— Просто мне захотелось с тобой немного поболтать. Мы ведь давно не виделись.

— Неужели тебя бросила очередная любовница? — с нарочитым ужасом спросила Джоанна.

— А тебя это волнует?

— Нет, но могу посочувствовать.

— Это хорошо. Раз ты мне сочувствуешь, то будь, пожалуйста, хозяйкой на открытии моей выставки в пятницу.

— Сожалею, но должна тебе отказать. Всем известно, что мы разошлись. Если я соглашусь на твою просьбу, начнутся всякие пересуды и сплетни. Уволь!

— Я буду всем представлять тебя как своего лучшего друга.

— Думаю, это только подогреет интерес бульварных хроникеров, которые явятся на вернисаж.

— Неужели тебя это очень волнует?

— Нет, не очень, просто не хочу, чтобы мое имя склоняли в бульварной печати. При моей работе, сам понимаешь, такая популярность ни к чему. — Джоанна говорила спокойно и убедительно, пристально разглядывая Алессандро, словно видела его впервые.

Да, годы пребывания в Америке сильно изменили его даже внешне. Трудно было теперь узнать того привлекательного стройного, может, излишне эмоционального молодого человека в этом рано погрузневшем мужчине с одутловатым лицом и мешками под глазами. Пышная курчавая шевелюра исчезла, уступив место искусственно прилизанным, разделенным на пробор поредевшим волосам. Маловыразительный подбородок, свидетельство слабого характера, превратился в двойной, придававший ему до странности не мужской вид. Алессандро и раньше имел склонность к истерическим припадкам. Теперь же он довольно часто в разговоре срывался на визг, если был чем-то взволнован. Неужели Алессандро Вителли, ее официальный муж, связался с криминалитетом? Джоанна вспомнила несколько случаев, когда он просил ее профессионально помочь людям с весьма сомнительной репутацией. Правда, она ни разу не согласилась, хотя предлагали большие деньги. Все эти люди, кажется, эмигрировали из Италии в середине шестидесятых. Откуда он мог их знать, раз они не имели отношения к миру искусства? Не означает ли это, что Алессандро был связан с ними еще в Италии?

Все эти мысли быстро промелькнули в ее голове.

— Я обязательно приду на открытие, — заверила его Джоанна, — но только в качестве рядового гостя, если ты, конечно, меня приглашаешь.

— Разумеется, приглашаю. — В голосе Алессандро слышалась досада. — А я так рассчитывал на твою помощь, — пробормотал он, избегая встречаться с ней глазами.

Джоанна не поняла, что именно он подразумевал под ее помощью и почему избегает смотреть ей в глаза. Но на всякий случай сказала:

— Открытие в три часа? Вот видишь, я даже по времени не успеваю. Попроси мисс Степлс. У нее большой опыт в организации выставок, и она хороший искусствовед, ты сам говорил мне о ней. Наверняка от нее будет больше проку, чем от меня.

Алессандро равнодушно пожал плечами, будто утратил интерес к этой теме.

— Возможно, ты права, — уклончиво ответил он. — Ты закончила на сегодня свою работу? Я мог бы проводить тебя.

— Да что с тобой сегодня? — улыбнулась Джоанна. — Такое впечатление, словно ты пытаешься ухаживать за мной. Прежде ты никогда не заходил ко мне на работу, чтобы проводить домой. А наш с тобой разговор мог бы спокойно состояться по телефону вечером. Нет, ты и в самом деле ведешь себя необычно. Сознайся, что у тебя произошло?

— Ничего не произошло, — упрямо отрицал Алессандро. — Случайно проезжал мимо и решил заглянуть. Что особенного, если иногда мне хочется тебя видеть? Имею право. Вот ты сегодня выглядишь необычайно красивой. Это я тебе говорю не только как мужчина, но и как художник. Может, в твоей жизни произошли изменения?

Алессандро имел в виду не только наряд Джоанны. Как нервный человек, он многое улавливал интуитивно.

— Никаких изменений, если не считать апрельского потепления. Видишь ли, весна действует и на очень занятых людей. — В словах Джоанны скрывался недвусмысленный намек, который Алессандро не захотел понять. — Извини, Алессандро, ты меня задерживаешь, а мне еще нужно кое-что приготовить к завтрашнему выступлению в суде, — сказала Джоанна уже без всяких намеков.

— Тогда до встречи в пятницу, — сказал Алессандро, изобразив беззаботность. Только напряженный взгляд выдавал его нервозное состояние.

После его ухода Джоанна надолго погрузилась в задумчивость. Больше всего в этот момент она жалела о том, что не развелась с Алессандро официально, поддавшись на его уговоры.

— Как только ты встретишь человека, за которого решишь выйти замуж, я сразу, по твоему первому требованию, дам тебе развод, — заверил он ее.

Это было семь лет назад! Среди тех мужчин, с кем жизнь сводила ее за эти годы, не оказалось того единственного, без которого она не могла бы прожить и дня. А вот сегодня она пожалела, что не разорвала ту нить, которая еще связывала ее с Алессандро. И дело не только в том потрясении, которое она переживала от встречи с Гленном Холландсом. Если бы семь лет назад они развелись, ей было бы проще помочь сейчас Алессандро выпутаться из той истории, в которую он попал исключительно по бесхарактерности. В этом она была абсолютно уверена. Приняв решение поговорить с Алессандро о разводе после открытия выставки, Джоанна стала собираться домой. Неторопливо сложила в папку подготовленные на среду документы, разобрала завал на рабочем столе: справочники в ящик стола, важные бумаги — в сейф. Открыла пудреницу, провела пуховкой по лицу, пригладила волосы и вышла из кабинета. Сдав ключ охраннику, она попрощалась с ним, вышла на улицу и вдохнула нагретый за день весенний воздух с привкусом острой пряности.

Свежий воздух прогнал на время неприятные мысли, вернул тот необычный настрой, в котором Джоанна пребывала утром. Шальная мысль — прогуляться по бульвару — была тут же отвергнута, и она свернула к стоянке, села в машину и отправилась домой.

Войдя в свою квартиру, Джоанна не торопилась переодеться в домашний брючный костюм из тонкого вельвета. Обойдя все комнаты, она внимательно осмотрела их, чем уже давно не занималась, и пришла к выводу, что пора поменять все. Возьму летом неделю отпуска и займусь ремонтом, решила она. Нельзя жить по инерции, это приводит к ранней старости. Вообще жизнь должна быть наполнена событиями, развлечениями, романтическими приключениями… Дойдя в своих размышлениях до романтических приключений, Джоанна улыбнулась. Вот что наделала с ней встреча с Гленном Холландсом! Заговори с ней кто-нибудь еще несколько дней назад о романтических приключениях, она бы мысленно ответила, что одно приключение уже было в ее жизни, а теперь возраст не тот, чтобы пускаться на поиски приключений, да и положение не позволяет. Интересно, а как сложилась бы ее жизнь, если бы им удалось тогда в пятьдесят седьмом добраться до Кейптауна? Гленн был влюблен в свою страну, много рассказывал ей о тех местах, где родился и вырос. Обещал непременно показать ей Кафские горы, Столовые горы со странными плоскими вершинами, переливающийся всеми цветами радуги водопад Виктория. Он обещал ей яркое солнце, безоблачное счастье и самые вкусные в мире персики. Всего этого она лишилась в одночасье по злой воле бандита Страччи. И все-таки во время того приключения она прожила несколько самых счастливых дней в своей жизни. Свет их любви с Гленном согревал ее многие годы.

Но за все надо платить, а за любовь платить вдвойне. Она расплатилась тем, что лишилась возможности обрести другого рода счастье. Не смогла она создать семейный очаг… Брак с Алессандро Вителли, по сути, был дружеской сделкой двух одиноких людей. И очень быстро она поняла, что замужество без любви не спасает от одиночества. Джоанна смирилась, приняв одиночество как судьбу. Выручала, как всегда, работа. Именно в работе она соприкасалась с чужими страстями, анализировала жизненные обстоятельства и характеры людей, которые обращались к ней за помощью. Чужая жизнь давала пищу ее уму, заставляла трудиться душу, и создавалась иллюзия собственной полноценной жизни. Конечно, были еще поездки в Бостон, к семейству тетки, приносившие ей долгожданную, но непродолжительную радость…

Вчерашняя встреча с Гленном заставила ее взглянуть наконец правде в глаза — она добровольно отказалась от личной жизни, совершив преступление против самой себя. Джоанна подумала, что за одно это ей надо благодарить судьбу, которая снова свела ее с Гленном Холландсом. Пусть даже она больше никогда его не увидит, Джоанна готова была смириться и с этим. День был на исходе, а то, чего она ждала с самого утра, так и не произошло.

Телефонный звонок вывел ее из глубокой задумчивости. Наверное, Алессандро места себе не находит, подумала Джоанна. Интересно, к какой уловке он прибегнет на этот раз? В глубине души она жалела своего бывшего непутевого мужа, вот только показывать ему свою жалость не собиралась.

— Джоанна Вителли слушает вас, — официальным тоном сообщила она в трубку.

Последовало странное молчание. И вдруг!..

— Филиппа… — донесся знакомый голос из далекого времени.

Дышать сразу стало больно. Через эту боль из глубины ее существа вырвалось лишь одно слово, как крик о помощи, как всхлип брошенного ребенка:

— Гленн!

И то, как она произнесла его имя, сказало Гленну больше, чем если бы она стала уверять его в своей прежней любви. Он вздохнул с облегчением.

— Прости, для меня ты пока остаешься Филиппой. Если ты не возражаешь, я хотел бы поближе познакомиться с Джоанной.

Джоанна засмеялась тем негромким, переливчатым смехом, который когда-то нравился Гленну.

— Какое счастье, что я не страдаю раздвоением личности, иначе я стала бы ревновать сама к себе. Филиппа мое второе имя, Гленн. Мать дала его мне в память об отце, которого звали Филипп. А полностью меня зовут Джоанна-Филиппа-Мария.

— Джоанна, Филиппа, Мария, не согласитесь ли вы поужинать сегодня со мной? — По голосу Гленна Джоанна догадалась, что он улыбается.

— Мы согласимся.

Внутри Джоанны все пело. Предчувствие, которым она жила с утра, не обмануло ее!

— Я нахожусь недалеко, через десять минут буду ждать тебя у подъезда твоего дома. Успеешь нарядиться?

— Успею! — Джоанна положила трубку и направилась в гардеробную к большому зеркалу. Внимательно оглядев себя, она решила не переодеваться и не накладывать макияж. Пусть увидит меня такой, как я есть, подумала она, смущенно поглядывая на порозовевшие щеки.

На этот раз Гленн был в вечернем костюме из темно-синего бархата и сам сидел за рулем роскошной машины. Джоанна слегка приподняла брови, удивившись происшедшей с ним метаморфозе, но ничего не сказала. Гленн элегантно поцеловал ей руку, открыл дверцу и усадил на сиденье рядом с водительским местом. По взгляду Гленна, которым он быстро окинул ее фигуру, Джоанна поняла, что он одобрил ее наряд. За время, которое им понадобилось, чтобы доехать до великолепного особняка начала девятнадцатого века, как определила Джоанна, они успели обменяться незначительными фразами о погоде и о городе, по улицам которого проезжали.

Ресторан, куда ее привез Гленн, не имел вывески, расположен был в глубине здания, куда они прошли через холл, обставленный старинной мебелью темного дерева. Сам зал ресторана оказался очень маленьким. Не больше десятка столиков, отгороженных друг от друга полукруглыми диванчиками с высокими спинками, что создавало у посетителей ощущение полной уединенности. Джоанну поразило совпадение цвета ее платья с цветовой гаммой декора ресторанного зала. Гардины, обивка диванчиков, даже салфетки на столах были цвета старинного золота. Бронзовые лампы на столах и отсутствие верхнего света, которое компенсировали настенные бра из бронзы, придавали обстановке дополнительное ощущение интимности.

— Что это за ресторан? — почти шепотом спросила Джоанна у Гленна, когда они уже сидели за столиком.

— Это клубный ресторан. Как правило, вечером он наполовину пустует.

— А кто состоит в этом клубе?

— В основном миллионеры, крупные предприниматели, президенты международных компаний, несколько бывших известных политиков… — начал перечислять Гленн.

— Ты стал миллионером?! — изумилась Джоанна. — Неужели тебе удалось поднять золото со дна морского?

Глядя на ее изумленное лицо, Гленн не смог удержаться от улыбки.

— Нет, золото покоится по-прежнему на дне Средиземного моря. А вот миллионером я стал. Правда, на это ушли годы беспрерывного труда и миллионы мои не на счетах, а вложены в многочисленные судостроительные верфи по всему миру. Теперь я вице-президент Международной Ассоциации судостроителей. — Гленн тихо засмеялся, увидев округлившиеся глаза Джоанны.

— А что мне было еще делать после того, как ты исчезла из моей жизни? Так что своим нынешним положением я обязан тебе.

Удивительное совпадение, подумала Джоанна, ведь своим положением я тоже обязана ему, только в большей степени. Благодаря Гленну, были добыты сокровища, часть которых пошла на оплату ее перелета в Америку.

— Но ты ведь был женат, — нерешительно возразила Джоанна, — у тебя была личная жизнь. — В отличие от меня, мысленно добавила она.

— Да, Барбара мой ангел-хранитель. Я сильно виноват перед ней. Наверное, мне никогда не избавиться от чувства вины. Только давай не будем сейчас об этом. Загляни в меню и выбери, что тебе понравится. Здесь очень хорошо готовят.

Пока Гленн делал заказ официанту, Джоанна осторожно разглядывала его. Она отметила, что ему очень идет синий цвет и что с годами он стал еще привлекательнее. Можно сказать, что Гленн Холландс совсем не изменился. Сдержанностью манер он поражал ее и в свои двадцать три года. Чуть длиннее стал носить волосы, ухоженные руки, дорогой костюм, явно пошитый на заказ, — вот и все внешние перемены. А кто теперь скрывается за этой оболочкой? — с грустью подумала Джоанна. Богатство меняет людей, это она хорошо знала из опыта своей работы.

— Значит, ты по-прежнему строишь яхты, — задумчиво произнесла Джоанна.

— Разные суда строятся на моих верфях, в том числе и яхты, — ответил Гленн, пристально вглядываясь в ее черты, словно тоже хотел проникнуть за их пределы.

Не выдержав его взгляда, Джоанна опустила ресницы.

— И часто ты сам выходишь на яхте в открытое море? — спросила она, вспомнив их совместное прерванное плавание.

— Редко. Раз в три года беру отпуск и уплываю куда-нибудь на острова, где нет туристов. Веду дикий образ жизни: палатка, готовка на костре, плавание по соседству с акулами, крепкий сон. Лучшего отдыха я не знаю. Через неделю возвращаешься к работе как новенький.

— А друзья? Есть?

— Есть несколько. Но у них тоже работа на первом месте, отпуска не совпадают. Несколько лет подряд приезжал Серджио с женой. Когда у вас здесь наступает осень, у нас бушует весна. Вот в это самое прекрасное время они и приезжали. Я возил их по стране, показывал самые красивые места…

— Кафские и Столовые горы, радужный водопад Виктория… — подхватила Джоанна.

— Ты помнишь? — тихо спросил Гленн.

— Я помню все, что ты мне обещал… — Горло Джоанны перехватило от нахлынувших сожалений об утраченном рае, голос ее прервался.

— Джоанна, я не отказываюсь от своих обещаний, — произнес Гленн, пытаясь заглянуть ей в глаза.

Но Джоанна, не поднимая глаз, только тихо качала головой.

Им подали еду, и разговор прервался. Она не замечала, что ест. Откуда всплыла эта неожиданная горечь? Почему ее душит обида неизвестно на кого и за что?

— Знаешь, Джоанна, — снова заговорил Гленн, — у меня к тебе столько вопросов осталось еще с осени пятьдесят седьмого, что не знаю, с чего начать.

Джоанна молчала.

— Если тебе не тяжело, расскажи, что происходило с тобой после того, как тебя захватили бандиты, — попросил Гленн. — Но если не хочешь, можешь не рассказывать. Главное, что я вижу тебя живой и невредимой. И даже более красивой, чем прежде, хотя пятнадцать лет назад мне казалось, что такое невозможно.

— Ты правду говоришь или просто из вежливости? — Джоанна, чуть прищурившись, посмотрела ему прямо в глаза.

Гленн увидел в ее глазах грустную усмешку и сдвинул брови. Лицо его посуровело.

— Нам довелось недолго быть вместе, — неторопливо заговорил он, осторожно выбирая слова, — и могу поклясться, что я ни разу ни в чем тебе не солгал, — с ударением на каждом слове закончил Гленн фразу.

Джоанна чувствовала, что еще немного — и она разрыдается, громко, на весь этот маленький ресторан. У меня никогда не было истерик, что со мной? — мелькнуло у нее в голове. Прекрасный вечер с Гленном, о каком она могла только мечтать, был безнадежно испорчен.

Кое-как справившись с обуревавшими ее непонятными чувствами, Джоанна сказала:

— Прости, Гленн. Наверное, я очень устала и… и… — Ей никак не удавалось закончить фразу из-за душивших ее слез.

Возможно, Гленн понял ее состояние, потому что голос его зазвучал по-домашнему тихо и нежно:

— Выпей этого прекрасного вина, дорогая, и я отвезу тебя домой. Конечно, ты просто устала.

От нежности и предупредительности Гленна Джоанне становилось все хуже и хуже. Расставаясь с ним у подъезда своего дома, ей захотелось прижаться к его груди, ощутить теплоту его тела, услышать, как бьется его сердце, но Джоанна Вителли не могла себе этого позволить, а потому все глубже погружалась в бездну отчаяния, в которую сорвалась еще в ресторане. С неожиданной отчетливостью она осознала то, что интуитивно поняла там: счастье былых дней не вернется к ней никогда!

Дома, уткнувшись в подушку, впервые за пятнадцать лет Джоанна оплакала утраченную любовь.