В поисках сокровища

8

С первым завтраком они припозднились, проведя в ванной значительно больше времени, чем требуется для приема душа. На кухне, как и пятнадцать лет назад, Гленн непременно хотел все делать вместе. И, если бы Джоанна не догадалась отправить его в гостиную позвонить Серджио, чтобы успокоить друга, завтрак их пришелся бы на время ланча. За время отсутствия Гленна она успела приготовить сытный завтрак и накрыть стол.

Гленн вернулся на кухню чем-то серьезно озабоченным, но, заметив тревожный взгляд Джоанны, поспешил улыбнуться.

— Серджио передает тебе привет. — Он засмеялся, вспомнив разговор с другом. — Радуется как ребенок, что я не умер. Знаешь, что он мне рассказал?.. — вырвалось у него против желания.

— С удовольствием выслушаю, что он тебе рассказал, если ты соизволишь выслушать, что сказал доктор Голди. А еще лучше, если мы сначала поедим. Кажется, никогда не испытывала такого голода, как сейчас.

Гленн, как истинный англичанин, не позволил бы себе признаться вслух в столь низменной потребности, как еда. Просто он с радостью согласился с предложением Джоанны. Утолив голод куском сочного лангета и овощным салатом, он спросил:

— И что советует наш милый доктор?

— Он советует сделать еще одну операцию, которая избавит тебя от твоей ахиллесовой пяты.

— Надо подумать, — обронил Гленн, принюхиваясь к аромату кофе, пока Джоанна разливала его в чашки. — Пахнет восхитительно! — объявил он тоном эксперта.

— А что сказал тебе Серджио? — спросила Джоанна.

— Он утверждает, что мир тесен.

— И какие же доказательства он привел в пользу своего необыкновенного открытия? — весело спросила Джоанна.

Лицо ее светилось таким безоблачным счастьем, что, глядя на нее, Гленн засомневался в необходимости затеянного им разговора.

— Давай пить кофе и говорить только о нас с тобой, — вдруг предложил он. — Все остальное не так уж важно, чтобы портить себе прекрасный завтрак.

Джоанна сдвинула брови и строго посмотрела на Гленна.

— Если начать разговор о нас, то придется затронуть одну неприятную тему. Ты знаешь, о ком я говорю. Алессандро… — Она немного помолчала. — Серджио наверняка был потрясен тем, что увидел вчера. Когда я упомянула в нашем разговоре имя Страччи, у него было такое выражение, будто он никак не может вспомнить то, что когда-то знал или слышал.

— Он вспомнил, точнее ему напомнил старший брат Бруно, — сказал Гленн.

Ему очень не хотелось сейчас начинать разговор, который рано или поздно все равно должен был между ними состояться. На исходе ночи, пока Джоанна спала у него на груди, Гленну пришлось мысленно вернуться к событиям пятнадцатилетней давности, чтобы понять, почему главарь бандитов Страччи оказался накануне в подсобном помещении художественного салона. О том, что Алессандро как-то был связан с людьми из его банды, Гленн предположил еще в Савоне, после того как его избили. Но прямых доказательств у него не было. После разговора с другом, который вкратце передал ему рассказ Бруно, стала ясна роль, которую сыграл Алессандро на заключительном этапе их путешествия за сокровищами. Остается загадкой только одно: от кого он мог узнать об их планах после возвращения на побережье. Если бы он узнал о цели их прибытия в Италию раньше, бандиты могли бы последовать за ними в горы. Там многочисленной банде не составило бы труда расправиться с группой из шести человек и захватить сокровища. Напрашивался вывод, что информацию о них Страччи получил незадолго до их отплытия.

Гленн попытался вспомнить, что происходило в тот отрезок времени — с момента их возвращения в Савону и до спуска на воду яхты. На въезде в город их встречали бывшие партизаны во главе с Луиджи. Ящики с драгоценностями и золотыми изделиями были перегружены в их фургон. Три больших ящика. Было решено, что Лука и Вито останутся помогать англичанам. Благодаря их бдительности, появление подозрительных людей в районе верфи было вовремя замечено и успели прибыть люди, в основном из числа бывших партизан, которых прислал им в помощь Луиджи. Их привела Филиппа. Значит, до этого ее не было на верфи… Стоп! Без Джоанны ему в этом до конца не разобраться. Только она может дать исчерпывающий ответ на вопрос: кому стало известно об их действиях за такой сравнительно короткий отрезок времени?

— Почему ты замолчал? — спросила Джоанна. — Продолжай.

Гленн тяжело вздохнул. Ему очень не хотелось мучить ее тяжелыми воспоминаниями, хотя, наверное, лучше окончательно все выяснить сейчас, чтобы больше никогда не возвращаться к этой теме.

— Джоанна, ты помнишь, кому ты могла рассказать перед нашим отплытием о добытых в тоннеле сокровищах и о наших дальнейших планах? В тот вечер мы разделились на окраине города, ты поехала с Луиджи…

— Я поняла, о ком ты хочешь спросить. Сама об этом думала. Но до вчерашнего появления Страччи на выставке не могла в это поверить. — Джоанна страдальчески улыбнулась Гленну. — Дело в том, что Алессандро я знала с самого детства. Он был младшим сыном нашего садовника. В свое время отец помогал их семье. Мама рассказывала мне об этом. Когда положение нашей семьи изменилось с приходом фашистов к власти, особенно после ухода отца в партизанский отряд и его гибели, бывший садовник стал помогать матери, оставшейся с маленьким ребенком на руках. Он присылал нам с Алессандро то корзину фруктов, то немного продуктов. Мама, никогда раньше не работавшая, была вынуждена браться за любую работу, чтобы прокормить меня и себя.

Гленн смотрел на грустное лицо Джоанны, и сердце его болело от сострадания.

— Если бы ты видел мою маму, ты бы понял, насколько графиня Агнесса Фальконе не была подготовлена к такой жизни. Оставлять меня дома одну она боялась. Иногда меня забирали соседи по дому, куда переехали мои родители, выселенные из родового особняка. Но чаще на время ее отсутствия посидеть со мной приходил Алессандро.

Он старше меня на восемь лет. Чтобы я не плакала, он рисовал смешные картинки, играл со мной. Потом он уехал во Флоренцию учиться в художественной школе. Мы долго не виделись, а встретились уже в день похорон моей матери. Тогда мне было шестнадцать. И он снова стал опекать меня. Было не трудно догадаться, что Алессандро влюбился в меня, хотя он никогда не говорил мне об этом. Только признавался, что мечтает написать мой портрет. А я? — Джоанна задумалась. — Думаю, влюбленность Алессандро, начинающего художника, льстила мне тогда. — Она опустила глаза. — Ты был первым мужчиной, пробудившим во мне женщину. — Ей хотелось сказать «единственным», но она не решилась. — Во всяком случае, Алессандро я доверяла, как доверяла бы родному брату, если бы он у меня был. Я ведь тогда осталась совсем одна. Конечно, семья Луиджи опекала меня, как могла… — Джоанна замолчала, погрузившись в воспоминания тех лет.

Гленн тоже молчал, участливо поглядывая на ее задумчивое лицо.

— Встреча с тобой изменила меня и мою жизнь. Я готова была следовать за тобой куда угодно. Даже в Южную Африку, хотя она была так далеко, что казалась почти нереальной сказочной страной. Реальностью тогда для меня был лишь ты.

Джоанна вздохнула и заглянула Гленну в глаза. Как и пятнадцать лет назад, ее поразило в них выражение доброты и нежности.

Приободрившись, она продолжила свой рассказ:

— Да, в тот вечер мы расстались с тобой ненадолго. Я отправилась с Луиджи, хотела попрощаться с его женой и детьми. Потом забежала к себе домой, собрала самое необходимое и ценное, что еще оставалось в нашей квартире. Там и нашел меня Алессандро. Все дни, что я отсутствовала, он безуспешно разыскивал меня. Ни соседи, ни наши общие друзья не знали, куда я могла уехать. Мы ведь соблюдали строгую конспирацию. Но в тот вечер я считала, что все наши трудности позади и что, прощаясь с Алессандро, я могу, не вдаваясь в подробности, сказать ему о главном. О том, что мы добыли сокровища, которые немцы спрятали во время бегства из Италии в Лигурийских горах. Что теперь семьям бывших партизан не придется голодать, а их дети получат образование. Я гордилась тем, что нам удалось сделать для них и что я принимала участие в таком благородном и нужном деле. Труднее было признаться, что в моей жизни появился ты и я уплываю с тобой на твою родину, в Южную Африку. Я была уверена, что мы никогда больше с ним не увидимся. Но, когда на катере Страччи я вернулась в Италию, первым, кто встретил меня там, был Алессандро…

— И ты сразу вышла за него замуж, — тихо произнес Гленн ровным голосом.

Джоанна пристально посмотрела на него.

— Не сразу, через три с половиной месяца… Но как ты узнал об этом?

— Алессандро сам сказал мне.

Гленн рассказал Джоанне о своем возвращении в Савону осенью того же года. О встрече с Лукой, о его странном поведении. О том, что Лука все-таки помог ему разыскать мастерскую Алессандро Вителли. Об их разговоре с Алессандро. По взволнованному лицу Джоанны он понял то, в чем был почти уверен: Алессандро скрыл от нее даже сам факт его появления в Савоне. Рассказал и о том, что произошло два дня спустя в темном переулке, за углом маленького кафе, принадлежавшего доброй женщине по имени Джулия.

Сдвинув брови, Джоанна внимательно слушала Гленна. Представить только! Они разминулись тогда с Гленном всего на месяц! Она давно знала, что в августе пятьдесят седьмого совершила самую большую ошибку в своей жизни. Но, если вспомнить, в каком положении она тогда оказалась… Кто, кроме нее самой, мог бы ее осудить?

— Твой рассказ для меня полная неожиданность. Горько сейчас сознавать, какую ошибку я совершила тогда. Только не надо забывать: домой я вернулась в полной уверенности, что ты погиб. Ведь все произошло на моих глазах! — Джоанна сглотнула вставший в горле ком от волнения. — Оставалась детская надежда на чудо. Но месяц проходил за месяцем, а никаких известий о тебе не было. Все это время рядом со мной оставался Алессандро, который рисовал мой портрет, пытаясь отвлечь меня от мрачных мыслей. Я избегала встреч с Луиджи и старыми друзьями, потому что знала: они начнут говорить о тебе. Трудно сейчас передать, что тогда творилось со мной. Я жила в каком-то бесконечном кошмаре, ежедневно прокручивая, словно киноленту, сцену твоей гибели. В конце июля позвонила Софи, моя тетка, вышедшая после войны замуж за американца Ника Адамса. Она пригласила меня к себе. Дела у Ника пошли хорошо, и они готовы были принять меня в своем доме в Бостоне. Было решено, что я поеду получать образование. Луиджи обещал перевести деньги на мою учебу, после того как я определюсь, куда поступать. Он выдал мне деньги на билет и карманные расходы. Алессандро убедил меня обвенчаться с ним и в тот же день отвез в Рим, откуда я улетела первым утренним рейсом в Нью-Йорк.

Джоанна снова погрузилась в события тех дней. Глаза ее были полузакрыты, уголки губ скорбно опустились вниз. Невыносимо было видеть ее страдальческое лицо, и Гленн наконец решился прервать поток воспоминаний Джоанны, похожих на самоистязание.

Воспользовавшись паузой, он спросил:

— Скажи, Джоанна, деньги на твое обучение Луиджи перевел?

— Нет. Через несколько месяцев я узнала, что он умер. А вот о судьбе фонда для помощи семьям бывших партизан узнать мне ничего не удалось…

— Думаю, и эта часть сокровищ не дошла до тех, кому предназначалась, — сказал Гленн.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что Луиджи был убит. Об этом мне Лука сказал при встрече.

— Ты полагаешь?..

— Да, тот же человек, который натравил на нас банду Страччи, видимо, сообщил ему и о том, какие богатства хранятся в доме Луиджи. Если драгоценности хранились у него, то их забрали. Но возможен и другой вариант. Луиджи убили потому, что он не выдал, где они хранятся.

— Ты говоришь чудовищные вещи! Нет! Ревность я еще как-то могу понять…

— Значит, ты вышла замуж за Алессандро Вителли, — перебил ее Гленн. — Почему?

— Не совсем так… — растерянно пробормотала Джоанна. — Брак был фиктивный, — сухо сказала она, собравшись с мыслями. — Я уже сказала, что в день свадьбы мы уехали в Рим. Немногочисленным друзьям, присутствовавшим на церемонии, было сказано, что мы уезжаем в свадебное путешествие. На самом деле… — Побледневшее лицо Джоанны застыло, превратившись в маску, голос звучал все тише.

— Все! Хватит о прошлом! — решительно воскликнул Гленн. — Сейчас мы поедем с тобой к Серджио осматривать его поместье, есть натуральные продукты, кататься на лошадях по парку и говорить только о нашем будущем, если у тебя нет возражений.

Взгляд Джоанны стал осмысленным, но напряжение не отпускало ее. Она пристально смотрела на Гленна.

— Я еще не ответила на твой вопрос, почему я вышла замуж за Алессандро Вителли.

— Прости, Джоанна, я не имел права мучить тебя. Когда-нибудь ты расскажешь об этом, если захочешь. — Гленн виновато опустил голову. — Кто я такой в самом деле, чтобы задавать тебе вопросы о твоем прошлом? Прости меня. — Гленн поднял голову, взял холодные ладони Джоанны в свои и стал поцелуями согревать их. — Я счастлив, что нашел тебя, — сказал он, глядя ей в глаза.

Джоанне хотелось сказать, что прошлое — это часть их настоящего и, чтобы освободиться от груза прошлых ошибок, одного желания недостаточно. Обласкав взглядом его смущенное и счастливое лицо, она поняла, что не станет говорить об этом.

— Я тоже счастлива, что нашла тебя, Гленн, — сказала она и поняла, что наконец сказала самое главное.

За два часа по скоростному шоссе новая машина Гленна «Серебристый призрак», вызвавшая неподдельный восторг у Джоанны, пересекла границы двух штатов и свернула на дорогу, ведущую к Восточному побережью. Теперь их путь пролегал вдоль огромного заповедника. Увидев настоящий лес, Джоанна оживилась. Быстрая езда помогла ей восстановить душевное равновесие. Гленн специально сбавил скорость, чтобы Джоанна могла насладиться видом оранжевых стволов гигантских сосен, горделиво возносивших к небесам темно-зеленые кроны. Солнце, достигшее зенита, пробивалось сквозь игольчатые кроны рассеянными лучами, создавая порой фантастический зрительный эффект, достойный кисти художника. Джоанне хотелось остановить машину и войти в этот заповедный лесной мир. Ее манил к себе таинственный сумрак ельников и разноцветье солнечных лужаек. Чем дальше к побережью, тем реже становился лес, с которым ей грустно было расставаться. Попадались небольшие рощицы и отдельные купы деревьев. Потом они проезжали через небольшие городки, утопавшие в бело-розовой кипени цветущих садов. Ограды мелькавших за окном машины небольших домиков украшали плети вьющихся роз, усыпанных мелкими цветами всевозможных расцветок. Издали они напоминали веселые коврики, вывешенные для проветривания.

Узнав, что Джоанна никогда не бывала здесь, Гленн рассказал ей о том месте, куда они держат путь.

— Неужели ты ничего не знаешь о Чесапикском заливе? — удивился Гленн. — Это, пожалуй, самый необыкновенный из всех заливов. Представляешь, он протянулся в глубь материка на триста с лишним километров! Вашингтон строился в восемнадцатом веке прямо на его берегу. Залив причудливо изрезал все побережье штата Виргиния и добрался до штата Мэриленд. Если вода за сегодняшний день прогреется, завтра сможем искупаться в заливе. Дом Серджио стоит почти на самом берегу. Каждый раз, как я приезжаю сюда, мы отправляемся с ним на рыбалку.

— В этом заливе водится рыба? — удивленно спросила Джоанна.

— Вижу, ты совсем одичала в городских джунглях. — Гленн лукаво посмотрел на Джоанну и засмеялся. — Разумеется, водится. Надо только места знать, — добавил он с видом опытного рыбака.

Гленн часто посматривал на Джоанну, радуясь тому, что щеки у нее порозовели, глаза заблестели. Воспоминание о бледной маске, которую он увидел на ее лице во время утреннего разговора, заставляло его внутренне содрогаться. Нельзя больше погружаться в прошлое, думал он, это опасно для нее, ведь ей столько пришлось пережить.

Залетавший в окно ветер ласкал Джоанне лицо, развевал длинные пряди собранных на шее заколкой длинных волос. По просьбе Гленна она не стала забирать их в пучок, ограничившись большой красивой заколкой, чтобы волосы не разлетались во время езды. Иногда пушистые кончики каштановых прядей взлетали высоко и касались щеки Гленна, вызывая в нем приливы нежности.

С самого утра день обещал быть жарким. По этому случаю на Джоанне был летний льняной костюм бледно-лимонного цвета, на шее развевался длинный шифоновый шарф золотистого цвета с индийским орнаментом. В этом наряде она казалась Гленну солнечной и совсем юной. Неожиданно он вспомнил, что на следующий день им предстоит расстаться. Мысль о разлуке была невыносима. К счастью, он вовремя заметил указатель съезда на частную дорогу, ведущую прямо к воротам поместья Серджио Молинари «Старые вязы».

Большой дом был виден издалека. Гленна поразила метаморфоза, которая произошла с домом за время его отсутствия. Приземистое мрачноватое здание из серого камня в псевдоготическом стиле, построенное, вероятно, еще в девятнадцатом веке, исчезло. Широкий портик с колоннами увеличил дом зрительно, сделал его более воздушным. Высокий фронтон закрыл с фасада островерхую крышу. Светлый, сверкающий белизной под лучами солнца дом радовал глаз. Уже позже, осматривая дом со всех сторон, Гленн едва сдерживал веселый смех при виде, казалось бы, не сочетающихся элементов разных стилей в архитектуре обновленного дома семейства Молинари.

Подъезжая к дому, Гленн опасался, что многочисленная шумная родня Серджио, которая сейчас выйдет их встречать, может оказаться непосильным бременем для Джоанны. Опасения его оказались напрасными. Встречать их вышли только сам Серджио и его почти полная копия, младший сын Тонио. Пятилетний бутуз с озорными черными глазами, как все избалованные любовью дети, повел себя самым непосредственным образом. Узнав вышедшего из машины Гленна, он с воплем, которому позавидовали бы воинственные ирокезы, бросился ему на шею. Устроившись на руках у Гленна, Тонио соизволил познакомиться с Джоанной. К ней он инстинктивно сразу приревновал своего большого друга.

В разгар этой сцены из дома появилась Сандрелла в пышном с оборками фартуке, о который она вытирала на ходу руки. Весь облик ее выражал благодушие и гостеприимство, хотя во взглядах, которые она бросала на Джоанну, можно было заметить некоторую настороженность. Гленн догадывался, о чем могла думать жена Серджио, искренне переживавшая смерть Барбары. Интересно, подумал он, посвятил ли ее Серджио в историю его отношений с Джоанной? Но при всех условиях — и в этом Гленн был абсолютно уверен — Сандрелла была благодарна адвокату Джоанне Вителли за ее профессиональную помощь Серджио.

— Добро пожаловать, синьора Вителли, Гленн, — приветствовала их Сандрелла певучим высоким голосом. — Надеюсь, вы успели проголодаться за время дальней дороги. У меня скоро все будет готово.

— Рад вас видеть, Сандрелла, — отозвался Гленн. — На фоне обновленного дома вы смотритесь просто великолепно!

В его комплименте не скрывалось лукавства. В нынешнем виде дом действительно больше подходил и внешнему облику его обитателей, и духу, царившему в семье, корни которой уходили в своеобразную деревенскую аристократию. Традиционная патриархальность у них прекрасно уживалась со всеми проявлениями современности, раскованность поведения и простота манер с душевным тактом.

С появлением Сандреллы Гленн и Серджио стали обмениваться беспокойными взглядами. Однако, после того как женщины обменялись официальными фразами, общепринятыми при знакомстве, некоторое напряжение, владевшее всеми, кроме Тонио, быстро улетучилось. Судя по оживленному разговору о детях, который завязался между ними, можно было не опасаться, что Сандрелла не поладит с Джоанной. В этом была и заслуга Гленна. За время пути он успел подготовить Джоанну, подробно рассказав ей о сыновьях Серджио и Сандреллы, которыми они очень гордились.

— Мамочка, если ты дашь нам немного времени, мы с Тонио покажем нашим гостям дом, а заодно отнесем их вещи в комнаты, которые ты для них приготовила, — сказал, обращаясь к жене, Серджио.

— Так и быть, — согласилась Сандрелла. — Но через сорок минут чтобы все были за столом, — грозно добавила она.

— Мы такие голодные, что к столу прибежим еще раньше, — заверил ее Гленн.

Он знал, чем можно угодить хлебосольной хозяйке. Правда, в данный момент он предпочел бы принять душ после долгой езды и переодеться.

Полюбовавшись фонтаном за домом и решив отложить более подробное ознакомление с домом на потом, гости устремились во флигель, предоставленный в их полное распоряжение. Флигель был оборудован всем необходимым для комфорта. Две спальни с ванными, гостиная и даже маленькая кухня. В просторном холле Гленн попытался привлечь к себе Джоанну, но та выскользнула из его рук со словами:

— Я погибну, если сейчас же не приму душ. — Она засмеялась, увидев огорченное лицо Гленна. — Рекомендую тебе принять душ в своей ванной, иначе мы опоздаем к столу. А мне бы не хотелось огорчать Сандреллу.

Гленн вздохнул, поцеловал Джоанну в щеку и отправился в изгнание, думая о том, что теперь придется ждать до ночи. Стоя под душем, он утешал себя картинами предстоящего им с Джоанной уединения на всю ночь. Быстро натянув майку и укороченные джинсы, Гленн вышел через кухню во внутренний дворик флигеля и зажмурился на мгновение, ослепленный солнечным светом и обилием цветов.

Каких цветов тут только не было! Гленн и названий многих из них не знал. Цветы были повсюду — в земле, в декоративных вазах, вились по стенам и специальным решеткам. Над морем из цветов порхали капустницы и золотистые белянки, лимонно-желтые и оранжевые парусники.

К нему присоединилась Джоанна и ахнула при виде такого цветочного великолепия. Глаза были не в состоянии сразу охватить всю эту роскошь.

— Никогда не видела столько разных цветов в одном месте, — сказала Джоанна и подошла к Гленну.

Прищурившись от бьющего в глаза солнца, он с довольным видом разглядывал новый облик любимой женщины. Не сговариваясь, они оба оделись по-спортивному. Только на Джоанне была короткая джинсовая юбка, открывавшая стройные ноги, которым, по мнению Гленна, не мешало бы немножко загореть. Джоанна прильнула к Гленну всем телом и замерла, словно прислушиваясь. Гленн обхватил ее руками, и тела их мгновенно отозвались ускоренным током крови.

— Надо идти, — глухо сказала Джоанна, не двигаясь с места. — Голова ее кружилась от близости Гленна, от воздуха, напоенного солнечным светом и ароматом цветов.

— Хочешь, я понесу тебя на руках, — предложил Гленн, с приливом желания почувствовав в себе необъятные силы.

Джоанна тихо засмеялась, прижимаясь к его груди щекой и слушая биение его сердца.

— И подашь меня на стол, — добавила она, — как жертвенную овцу.

— Интересно, почему любовь пробуждает в нас язычников? — риторически спросил Гленн, высказав вслух только что пришедшую ему в голову мысль.

Любовь… Он признался мне в любви! Сердце Джоанны замирало от счастья. Сохранить эту неповторимую минуту, сберечь… А можно ли удержать птицу счастья? Вот что значит возраст — все начинаешь подвергать сомнению. Только в юности кажется, что, если счастье пришло, оно будет всегда. А с годами начинаешь понимать, как хрупко и мимолетно то состояние, которое мы называем счастьем. Джоанна с тихим вздохом медленно отстранилась от Гленна.

— Наверное, когда говорят: «Вначале было Слово…», подразумевается, что слово это «Любовь», — сказала Джоанна и улыбнулась. — Пошли в столовую, если ты знаешь, где она находится.

— Гленн, мне не терпится показать вам свое хозяйство, — сказал Серджио после обеда, — если, конечно, мисс Вителли это будет интересно, — неуверенно добавил он.

— Зовите меня просто Джоанна, Серджио. Разумеется, мне очень интересно увидеть глазами то, о чем я слышала от Гленна.

Предложение Серджио пришлось как нельзя кстати, по ее мнению. Обед, которым их накормили, состоял из череды вкуснейших блюд, каждое из которых ей пришлось попробовать под аккомпанемент повторяемой Гленном фразы: «Не стоит огорчать хозяйку». На первое был подан роскошный прозрачный суп, подернутый маленькими золотыми блестками жира, среди которых плавали крохотные, размером с ноготь, гренки, словно плотики по янтарному морю.

За супом последовало большое блюдо жареных золотистых рыбешек под каким-то экзотическим соусом. Ничего восхитительнее Джоанна в жизни не ела. Запивая рыбу белым вином, она была уверена, что обед близится к концу. Каково же было ее удивление, когда на стол водрузили другое большое блюдо.

— А! — воскликнул Серджио, с вожделением поглядывая на гору мяса, политую красным соусом. — Вот и коронное блюдо! Чем ты удивишь нас, мамочка, на этот раз?

— Козленок, замаринованный в вермуте с чесноком, — важно ответила Сандрелла, пухлыми маленькими ручками ловко разрезая огромные куски мяса на толстые розовые ломти.

— Мне, пожалуйста, небольшой кусочек, — жалобным голосом попросила Джоанна, чувствуя, что пояс юбки стал ей тесен.

«Небольшой кусочек» занял почти всю тарелку, а концы его свисали с краев.

— Конечно-конечно, — певуче приговаривала Сандрелла, украшая мясо на ее тарелке всяческими гарнирами.

Здесь были маленькие золотистые грибочки, каперсы, запеченные в мундире картошины, нарезанные ломтиками и обильно приправленные маслом, маленькие ярко-красные морковки и толстые стрелы лука-порея, залитые сливками. В бокалы Серджио налил красное, как кровь дракона, вино.

Козлятина оказалась на удивление сочной и ароматной. Джоанна не заметила, как съела все, что лежало на ее тарелке. На десерт были поданы фрукты и сыр. На них Джоанна смотреть была не в состоянии. Однако Сандрелла заметила, что сыр приготовлен по старинной рецептуре братом ее мужа. Пришлось попробовать. Джоанна с завистью поглядывала на Гленна, который с такой легкостью поглощал все, что Сандрелла щедрой рукой накладывала ему на тарелку.

— Вернетесь к чаю, угощу вас новым тортом, — сообщила хозяйка. — Рецепт торта я придумала сама.

Джоанна нашла в себе силы улыбнуться.

— Неудивительно, — тихо сказала она Гленну, с трудом поднимаясь из-за стола, — что все члены семьи Молинари такие… упитанные.

— И здоровые, — добавил Гленн, любуясь Джоанной.

С момента их отъезда из Вашингтона она преобразилась, расцветая прямо на глазах, и больше не напоминала замученную беспросветной работой служащую.

Когда они направились к длинному зданию конюшни из белого кирпича с высокой крышей, их встретило веселое ржание. Навстречу им выехал ковбой верхом на крупном жеребце. В золотых лучах солнца жеребец казался красновато-коричневым. Он шел, роняя клочья белоснежной пены, гордо взмахивал гривой, поводил вокруг блестящими глазами, и трубный звук его любовного призыва разносился по всей округе.

Глаза Серджио вспыхнули радостью при виде этого великолепного животного.

— Наш призер-производитель, — гордо сообщил он. — Познакомьтесь с Джоном Хэнли, самый знаменитый на Восточном побережье специалист по лошадям.

Представив Джону гостей, Серджио предложил Джоанне и Гленну совершить верховую прогулку. Джоанна отказалась, сославшись на отсутствие опыта верховой езды.

— Джон оседлает вам самую смирную лошадку, — уговаривал ее Серджио. — Можете сами выбрать.

Они вошли в конюшню.

— Поверьте, Серджио, мне гораздо приятнее любоваться этими прекрасными животными, чем ездить на них, — сказала Джоанна, когда они проходили мимо стойл, где находились породистые лошади.

Джоанна увидела, как загорелись глаза Гленна при виде лошадей. Из-за нее он вынужден был тоже отказаться от верховой прогулки, которая наверняка доставила бы ему удовольствие. Она пожалела, что в свое время не брала уроки верховой езды по примеру ее подруги Сьюзен.

Тонио позволили продемонстрировать свое искусство верховой езды на пони, которым мальчик очень гордился. Тонио на пони, а остальные пешком направились к теплицам, где всех угостили сладкой земляникой. Потом они прогулялись под цветущими деревьями фруктового сада и вскоре вышли на берег залива, где в окружении кустарника была устроена купальня.

Тонио опередил взрослых верхом на пони, остановил своего четвероногого друга, слез с него и побежал к воде. Разбежавшись, он не успел вовремя остановиться и упал в воду. Самая быстрая реакция оказалась у Гленна. Он успел выудить ребенка из воды, не дав тому захлебнуться, и бегом понес его в дом переодевать.

А Серджио с Джоанной повели пони в конюшню.

— Как бы не простудился малыш, — беспокойно сказала Джоанна.

— Нет, он у нас закаленный, да и вода у берета за день прогрелась, — успокоил ее Серджио.

— А кто занимается всем этим огромным хозяйством, когда вы в городе? — спросила она.

— Мой старший брат Бруно с женой и взрослыми детьми. Сегодня у них выходной, с утра поехали в город кое-что прикупить и развлечься. — Он замолчал, но Джоанна поняла по его лицу, что он чем-то серьезно озабочен. — Не знаю, рассказал ли вам Гленн, что Бруно по молодости лет оказался в банде Страччи. Долго не мог найти работу, а жили мы тогда бедно, вот дружки его и надоумили. Безработных тогда было много, они и пополняли ряды банд, которые сформировались еще во время войны. Страччи контролировал почти все побережье Генуэзского залива. Мы долго не могли понять, откуда у Бруно деньги.

Джоанна внутренне напряглась.

— Значит, Бруно рассказал вам об участии в делах банды Алессандро Вителли? — прямо спросила она.

Серджио растерялся вначале от ее прямоты, но быстро взял себя в руки, поскольку Джоанна упростила ему задачу.

— Нет-нет, имени он не знал. В банде Страччи Бруно был всего лишь шестеркой. Просто он случайно услышал, что информацию о вывозимых сокровищах передал Страччи Художник. Все члены банды проходили под кличками, настоящих имен друг друга они не знали.

Он снова замолчал, и они оба погрузились в свои мысли.

— Вскоре после истории, которая произошла в Савоне, Бруно и еще несколько человек вышли из банды. Да и сам Страччи исчез вместе со своей командой с побережья.

— А что за история? — вкрадчиво спросила Джоанна, уверенная, что знает, о чем Серджио ей расскажет. Но услышала не совсем то, что ожидала.

— В конце августа пятьдесят седьмого чуть ли не вся Савона вышла хоронить Луиджи. Он пользовался у горожан большим уважением, и гнев этих людей был страшен. Его убили в доме, где жила его семья, на глазах у малолетних внуков и жены, старой женщины, которая ненадолго пережила мужа. Всем стало известно, что убийство — дело рук самого Страччи. До этого на счету банды убийств не было, только грабежи, контрабанда да рэкет. Вот тогда Бруно и решил завязать. К этому времени для него и подходящая работа нашлась.

Серджио беспокойно поглядывал на Джоанну. Со слов Гленна ему было известно, что Луиджи опекал Джоанну, когда она осталась круглой сиротой.

Джоанна была бледна и выглядела напряженной.

— Все это было так давно, — торопливо заговорил он, надеясь отвлечь ее от грустных мыслей. — Когда у меня наладилось дело с рестораном, я купил здесь старый дом с участком земли. Постепенно прикупал землю, а потом решил наладить собственное натуральное хозяйство и вызвал из Италии брата с семьей. Почти во все, чем мы сейчас располагаем в поместье, вложен его труд и хозяйственная* смекалка. Он оказался просто незаменимым человеком. Да вы с ним завтра, наверное, успеете познакомиться, — сказал Серджио и широко улыбнулся Джоанне.

Боюсь, что с его братом я познакомилась еще пятнадцать лет назад, когда оказалась среди бандитов на катере Страччи, подумала Джоанна. Еще неизвестно, кто стрелял в Гленна…

— Бруно великий труженик. Он давно раскаялся в грехах молодости, — счел необходимым заверить ее Серджио. — Я с детства его любил, а теперь еще и глубоко уважаю. — Он вздохнул. — Жаль только, что с моей яхтой у него не сложились отношения. Ни разу не смог его уговорить выйти со мной на яхте в залив. С детства он страдает морской болезнью.

Джоанна вздохнула с облегчением. Значит, его брата не было тогда на катере. Серджио и не подозревал, какую радость доставили Джоанне его слова о недуге брата.

Торт по рецепту Сандреллы и впрямь оказался необыкновенным. Доедая второй кусок, Гленн театрально постанывал и закатывал глаза от восторга, чем вызывал у Тонио жизнерадостный смех, а у хозяйки — самодовольную улыбку. Джоанна, после обеда пребывавшая в уверенности, что по крайней мере до понедельника не сможет даже смотреть на еду, с аппетитом уничтожила большой кусок тающего во рту кулинарного шедевра Сандреллы и поинтересовалась его рецептом.

— Джоанна, фирменный рецепт — это коммерческая тайна! — воскликнула Сандрелла, округлив глаза, и засмеялась. — Но тебе, так и быть, я открою эту тайну.

— Мамочка хотела сказать, что рецепт этого торта я хочу купить у нее для ресторана, — объяснил Серджио и посмотрел на жену обожающим взглядом.

— Купить! — фыркнула Сандрелла. — Ты только обещаешь! До сих пор мои кулинарные рецепты ты использовал бесплатно. Если бы ты платил мне за каждый, я была бы уже миллионершей.

Шутливая перепалка любящих супругов погрузила Джоанну в грустные размышления, вызвав у нее почти зависть к теплой атмосфере, царившей в их доме. Она вспомнила свою одинокую квартиру, где никогда не звучали детские голоса, где за столом не собирались родные и друзья. Даже свою лучшую подругу Сьюзен Скроуги, у которой неоднократно бывала в гостях, она никогда не приглашала к себе. А для себя готовить что-то особенное никогда не было желания. Раньше она не завидовала семейному счастью других женщин. Отчего же сейчас ей стало так грустно? Из-за Гленна? Но разве с ним возможно семейное счастье? Встретились два взрослых человека, а завтра разойдутся. У каждого своя жизнь, оба увлечены своей работой и живут за тысячи километров друг от друга. Лучше не мечтать о несбыточном, а жить сегодняшним днем, решила Джоанна, пытаясь вернуть себе хорошее настроение.

Но к этим мыслям ей пришлось вернуться, когда они с Гленном отправились гулять в старый парк. Незначительная часть парка, доставшегося Серджио вместе с домом от прежних владельцев, была расчищена. Но стоило углубиться в него, как стало ясно, что у новых хозяев руки до него не доходили. Приходилось преодолевать завалы на едва обозначенных старых тропинках. Солнце, уходившее к западу, едва пробивалось сквозь ряды тоненьких стволов подроста. В глубине парка было сумрачно и влажно, как в глухом лесу. Ориентируясь по солнцу, им удалось пройти парком насквозь и выйти к чудесной дубраве.

Гленн обнял Джоанну за плечи и привлек к себе. Еще в доме он почувствовал перемену в ее настроении и встревожился. Времени у них оставалось мало, а они так и не успели поговорить о будущем. Об их совместном будущем, уточнил он мысленно. Не то чтобы Гленн ясно представлял себе их совместное будущее, но он был готов создать для Джоанны такой семейный уклад, какой она пожелает. В одном Гленн Холландс не сомневался: второй раз потерять любимую женщину он не имеет права.

— Ты не хочешь поговорить о нас с тобой? — спросил Гленн.

— Думаешь, в этом есть необходимость? — отозвалась Джоанна. — Слова нам не помогут. — Она повернула к нему задумчивое лицо. — Мне просто хорошо с тобой. — Джоанна прижалась щекой к плечу Гленна.

— Ты хочешь сказать, что у нас нет совместного будущего? — дрогнувшим голосом спросил Гленн.

— Нет, вовсе нет! — испугалась Джоанна. — Просто не хочу загадывать. — Она обхватила Гленна обеими руками за талию и теснее прижалась к нему, словно боялась, что он может исчезнуть. — Завтра ты улетишь, я снова останусь одна… — Горло Джоанны перехватило, и она замолчала.

— Но я вернусь, — сказал Гленн, потрясенный ее настроением. — Через месяц я вернусь, — повторил он более решительным тоном. — Я вернусь за тобой. Если ты, конечно, согласна стать моей женой.

Джоанна молчала. Гленн почувствовал, как под его рукой вздрагивают ее плечи, и понял, что она плачет.

— Почему ты плачешь? — тихо спросил он в предчувствии катастрофы.

— От радости, — пролепетала сквозь слезы Джоанна.

Если бы она могла открыться Гленну, рассказать, сколько проблем ей предстоит еще решить, прежде чем дать согласие! Но зачем? Кроме нее, их никто решить не может.

— Значит, ты согласна? — Гленн чувствовал себя как человек, оказавшийся посреди трясины, где каждый неосторожный шаг чреват гибелью.

— Можно я отвечу тебе через месяц? — ушла от ответа Джоанна.

— Хорошо, — согласился Гленн, немного подумав. Одной рукой он обнял ее за талию и нежно прижал к себе.

Покрасневшее солнце клонилось к горизонту, со стороны залива подул вечерний бриз, в кронах деревьев замолкали птицы, устроившиеся на ночлег.