В постели с волком

5

Я лежала, не двигаясь, и всматривалась во вмятину на соседней подушке. Он никогда не покидал спальню утром, не дождавшись моего пробуждения. Я старалась дышать глубоко и размеренно, боясь, что просто развалюсь от скрутившей боли. Мне не нужно было выходить из комнаты и расспрашивать прислугу, чтобы знать, что Эрика нет в замке. Стены комнаты как будто сжимались вокруг, заполняя вновь ставшие пустым пространство. Да и холод, закрадывающийся в душу, не оставлял сомнений. Он ушел.

Разве возможно подготовиться к боли? Ты можешь ее ожидать. Ты можешь чувствовать ее отголоски. Ты можешь сжать зубы в предвкушении удара. Но ничто и никогда не поможет избежать мучительной агонии.

Вдох. Выдох.

Мне мерещилось, что я вдруг стала невероятно маленькой на фоне постели. Казалось, что я сжалась не только изнутри, но и снаружи. Большой мир, большой замок и такая маленькая одинокая я.

Пальцы сами сжали холодную простынь. Сердце застучало чуть быстрее, и колючая мука растеклась по телу. Дыхание участилось и стало невыносимо тяжело сдерживать подступающие слезы. Но я не должна плакать — это слабость. Эрик считал меня сильной. Он единственный кто без сомнения причислил меня к стойким духом людям и заставил меня саму в это поверить. Я справлюсь.

Короткий стук в дверь заставил меня вздрогнуть. Я же борясь с эмоциями, была не в состоянии прогнать пришедшего — не хотела никого видеть. Повторный безответный стук, и створка легко поддавшись, приоткрылась, пропуская в комнату Элен.

— Ты знаешь? — начала она с порога, но найдя меня глазами сжавшуюся как усохший лист на постели, кивнула сама себе. — Ты знаешь…

Может быть, она и приготовила обличительную речь. Возможно, собиралась ткнуть меня носом в мое неподобающее поведение. Вероятно, Элен хотела сказать великую фразу «я тебя предупреждала». Но что-то во мне заставило ее смолчать. То ли горечь, которая, казалось, видимыми потоками растекалась от меня. То ли сломленный вид, держащегося из последних сил человека. Элен, не смотря на наше с ней противостояние, не стала наносить решающий удар.

Сделав пару тяжелых вздохов и постаравшись придать лицу равнодушия, села, придерживая одеяло.

— Элен, не могли бы Вы вызвать служанку, чтобы она помогла мне одеться.

Она кивнула и ушла так же тихо, как и появилась.

Встать на ноги и сделать первый шаг к сундуку с одеждой, было невероятно трудно. Наверное, именно так чувствуют себя вековые старцы. Непослушное тело, моральная усталость и чувство, что ничего тебя больше в жизни не хорошего ждет. Я ступала босыми ногами по холодному полу, и одеяло тащилось следом, как тяжелый шлейф. Простынь под тяжестью одеяла тащилась следом цепляя и подушки и теплую шкуру. Еще шаг и что-то звякнуло за моей спиной, заставляя остановиться.

Рядом с кроватью сиротливо лежал кинжал Эрика. Эту резную ручку, инкрустированную необычными черными камнями, я узнала бы из тысячи. Оборотень неизменно каждый вечер клал его под подушку и возвращал в ножны по утрам, словно соблюдая только ему понятный ритуал.

На губах родилась грустная улыбка, надо же было так торопиться, чтобы забыть свое оружие. Поспешно собраться в ночь и уйти не прощаясь.

Может он был прав. Я не смогла бы смотреть ему в спину, наблюдая за тем, как фигура любимого мужчины растворяется в предрассветной дымке.

Боялся ли он истерик и слез? Не думаю. Просто он поступил, как привык — не колеблясь. Мой замок был лишь остановкой на пути к его цели. Такие, как Эрик, не сбиваются с дороги, а я справлюсь. Справлялась раньше и смогу выжить и теперь. А еще я буду ждать и надеяться, что свой обратный путь он проложит через мои земли. Я не собиралась истязать себя напрасными надеждами, но отказываться от кусочка счастья в его объятьях не буду.

Кинжал я подняла. Тяжелый металл холодил руку, а черный камень в рукояти, играя на свету, подмигивал, словно издеваясь. Красивое смертоносное оружие, изящное в своем исполнении и опасное по своей сути. Забытый боевой товарищ или тонко продуманный подарок? Не важно, теперь он мой.

Не знаю, что именно подумала служанка, появившаяся в моей комнате, но сдавленно пискнув, она сделал несколько осторожных шагов в мою сторону и тихо прошептала:

— Миледи, что Вы делаете?

И правда, я наверняка смотрелась очень неоднозначно, стоя босиком на холодном полу, обмотанная одним одеялом и прижимающая кинжал к груди. Криво улыбнувшись, я положила оружие на стол и, стараясь сохранять ровный тон, ответила:

— Тебя жду. Помоги одеться.

Девушка, быстро кивнув, принялась вытаскивать платья из сундука, то и дело, оборачиваясь на меня. Она ничего больше не спросит, не посмеет, но ее подозрительный взгляд утомлял. Отвернувшись от служанки, я уперлась взглядом в зеркало. Тусклая отражающая поверхность не стала щадить моих чувств. Бледная, с намечающимися синяками под глазами, с впалыми щеками, я словно усохла за это утро: волосы как будто потемнели и поблекли, глаза утратили блеск и ясность. Возникло чувство, что Эрик забрал меня с собой, оставив лишь тень.

Последняя мысль болезненно кольнула, застав зажмуриться.

— Миледи? — раздался голос служанки совсем рядом.

Переведя дыхание, и медленно выдохнув, открыл глаза. Девушка стояла совсем близко и сжимала в руках темно-серое платье. Цвет в точности соответствовал моему настроению, столь же блеклый и сумрачный. Неужели теперь каждый мой день будет таким? Туманным и пасмурным?

Я сама променяла свою выздоравливающую душу за мимолетную страсть мужчины. Я сама отдала ему свое сердце. Сама, шепча его имя, вытолкнула из легких последний воздух. А если душа и сердце уже в руках другого человека, не оставившего ничего взамен, значит, жизнь становится пустой. Вот и я пустая серая оболочка.

Пусть так, но во мне есть гордость и она не позволит, чтобы кто-то другой узнал об этом.

Взглянув еще раз на смущенную служанку, нервно перебирающую складки серого платья, приказала:

— Подай красное.

Девушка удивленно округлила глаза. Надменно приподняв бровь, и скривив губы в холодной улыбке, поинтересовалась:

— Оглохла?

Служанка, быстро покачав головой, метнулась назад к сундуку.

Пусть будет красное. Я так сегодня хочу. А завтра это будет солнечно-желтое платье. Следом небесно-голубое. Я не буду прятаться от мира, закрывшись в комнате и оплакивая новый глубокий рубец на сердце. Я не стану опускать глаза в пол. Красивое платье, гордо поднятая голова, немного румян и я обману весь мир. Жаль невозможно самой поверить в свой обман. Но на боль и тоску у меня будут ночи. Один на один с собой не нужна будет ложь.

Облачившись в яркое плате, собрав волосы в высокую прическу, нанеся румяна, я шагнула за порог комнаты.

После затяжного дождя в замке пахло сыростью и затхлость, а ведь еще вера я не чувствовала этого. Семенящая за мной служанка чуть было не налетела на меня, когда я резко остановилась.

— Ключницу ко мне, — приказала я и отправилась в главный зал.

Старая женщина уже, по всей видимости, оповещенная молодой служанкой о моем странном поведении, выглядела настороженной. Ключница, как и все остальные наверняка ожидали увидеть морально раздавленную, униженную женщину, брошенную случайным любовником. Не дождутся.

— Посылали, миледи.

— Да, — спокойно ответила я, смотря на залитый солнечным светом двор. — Я хочу, чтобы выбили все ковры, просушили гобелены и проветрили комнаты. Начинайте прямо сейчас.

Тихий шорох оповестил об уходе женщины.

Себе без дела сидеть я тоже не позволила и занялась бухгалтерскими книгами, стараясь занять голову сухими цифрами. Запасы зерна, добытая за зиму пушнина, выторгованные у соседей ценности, затраты на содержание замка, налоги, доходы. Огромное количество забот, которые требовали моего внимания. Этим и решено было заняться.

Дни поплелись старой немощной старухой. Часы, как бесконечные зимы. Дни, как вечность. Но ничто не могло сравниться с мучительными ночами. Сон убегал от меня, как запуганный зверек и заставлял страдать от муки и тоски. Я мечтала о сне без сновидений. Я жаждала покоя и забвения хоть на час. Но стоило, измучившись хандрой провалиться в небытие, как ко мне приходил Эрик. И я снова слышала его тихий шепот — клятву. Я снова чувствовала его прикосновения к своей коже. Отчетливо остро чувствую его запах. Ощущения были столь четкими и яркими, словно он действительно был со мной в эти мгновения. Словно он проводил ночь в моей постели и исчезал с первыми лучами солнца. Тело ныло, душа рыдала навзрыд. С каждым днем возвращаться в пустую комнату было труднее и труднее. Время лечит — говорят люди, но мне было лишь хуже. С каждым днем пустота в душе росла, грозя поглотить меня целиком.

Тысячи забот и срочных дел не способны были вымотать меня достаточно, чтобы заставить хоть на несколько минут забыть о своем одиночестве. Замок как всполошившийся муравейник кипел хлопотами, не давая мне погрузиться в тишину, от которой я бежала, как от огня.

Начальник стражи не раз уже снаряжал сопровождение для меня, когда находиться среди давящих стен было уже не возможно. Я инспектировала мельницы, проверяла готовность посевочных полей, навещала вдовьи дома. Я была готова ехать, идти, бежать куда угодно. Но от себя не убежишь.

Я не пропускала трапезы, и каждый раз выходила к столу, чувствуя на себе изучающий взгляд Элен. Было сложно держать на лице холодную маску безразличия, но я не позволю разглядеть ей боль. Никому не дам такой козырь, демонстрируя слабость. Ледяная стена хоть и надежно ограждала меня от других, была невероятно тонкой и хрупкой. Единый порыв мог в дребезги разбить столь тщательно оберегаемый барьер. Я действовала по четко отрепетированному плану: выйти, поздороваться, прожевать безвкусный ужин и удалиться к себе. Главное подбородок выше, спину прямо, плечи не опустить.

Лишь изредка, находясь с самой собой наедине, я могла заглянуть в зияющую бездну в своем сердце. Позволить себе в полной мере ощутить пустоту, чтобы знать, что я еще жива.

Вот так стоя на замковой стене и глядя в зеленую даль северных лесов, и прижимая к груди холодный кинжал, надеялась, что однажды станет легче. Может быть, хотя бы капельку не так одиноко и возможно не так мучительно больно. Клинок с черными камнями привычно лежал в руке, став частью меня самой. С того первого утра, когда я нашла этот кусок метала превращенный талантливой рукой кузница в изящное оружие, он всегда со мной. Как напоминание, как якорь.

Всматриваясь вдаль и медленно водя острием по щеке, я позволяла себе маленькую слабость. Помечтать о новой встрече. Вдруг Эрик захочет вернуть свое оружие, а я найду мужества поторговаться.

— Катрин!!! — испуганный возглас за моей спиной, заставил вздрогнуть.

— Катрин!? — теперь почти отчаянно.

Проглотив эмоции, которые позволила себе выпустить, оставшись в одиночестве, я обернулась к Элен.

— Что-то случилось? — спокойно и даже безразлично спросила я.

Элен осмотрела бойницу на краю которой я стояла, затем кинжал в моей руке и, бледнея все больше с каждым мгновением, сказала:

— Он этого не стоит.

— Что? — удивившись ее печально-уговаривающему тону.

— Никто из них этого не стоит, — повторила она, и сделал шаг ближе, медленно протянула руку, словно стараясь быть готовой, поймать меня, если я оступлюсь.

— Элен? — поразилась я догадке. Неужели она действительно решила, что собираюсь прыгнуть, ну, или зарезаться, судя по ее настороженному взгляду на кинжал в моей руке?

— Они всегда приносят беду, — печально сказала тетушка Морта. — Где бы они не появились, оставляют шлейф из слез. Я только надеялась, что это не серьезно с твоей стороны. До последнего молилась, что он, как и Грей уйдет бесследно.

Она смотрела на меня и в то же время насквозь. Как будто смотрела, но не видела. Находилась здесь и где-то далеко в прошлом. Она обхватила себя руками, и с трудом сдерживая дрожь, прислонилась к каменному выступу.

— Элен?

— Я знаю, что я обуза для тебя. Знаю, что я не лучшая компания. Но ты все равно была и остаешься мне дорога. У меня нет никого ближе и роднее. И у меня сердце кровью обливается, когда я вижу пустоту в твоих глазах. Не раз старалась отвести беду, убедить, достучаться, но… — Она судорожно вытирала ладонями покатившиеся слезы. — Прости меня… я не смогла… не успела… не справилась.

Ее голос становился тише:

— Опять не справилась…

— Элен, ну что Вы!?

Из-за растерянности я не могла найти слов, чтобы объяснить ей, что все, что я делала, это было моим решением, на которое она не смогла бы повлиять. Да и видеть Элен такой мне никогда не приходилась. Всегда безразличная, правильная и до зубовного скрежета высокоморальная. Ни капли эмоций на лице, ни грамма тепла в голосе.

Сейчас же передо мной была совсем незнакомая мне женщина: ранимая, мягкая, сопереживающая.

Как себя вести с ней я не знала, но горе читаемое на ее лице, меня поразило. На мгновение своя боль отошла на второй план, вытесняемая удивительными метаморфозами, происходящими прямо сейчас на моих глазах. Элен, словно запуганный ребенок, огляделась и затихла, прикусив губу.

— Я опять не справилась, — повторила она.

Мы сидели в моей комнате у распахнутого настежь окна и позволяли легкому весеннему ветерку трепать волосы. Вино в бокалах, согреваемое нашими ладонями, было не тронуто. Тишина не угнетала, а скорее давала возможность разложить мысли по полочкам и осмыслить прошлое и настоящее. Элен уже несколько минут слепо смотрела в стену и думала о своем, погрузившись в воспоминания. Что бы ни случилось в ее жизни, это все еще терзает и не дает покоя. Я не торопила ее с рассказом, сама знаю, как трудно порой обличить в слова тот сумбур, что рождается в сердце.

Женщина еще ниже опустив плечи, начала:

— Ты и Морт с детства были не разлей вода, так что ты должна помнить его мать.

— Вы были двойняшками, — кивнула я, припоминая их невероятную внешнюю схожесть.

— Да, — грустно улыбнулась она. — Но мало кто знает, что мы были не единственными дочерьми своих родителей. Карин и Роуз были старшими детьми в нашей семье. Красавицы пошедшие в нашу мать. Дружные, воспитанные. Они часто смеялись и вообще радовались жизни. Отец в них души не чаял и многое позволял, даже слишком много порой… Я им даже завидовала немного…

Элен тяжело вздохнула, а потом пригубила багряный напиток.

— Он не смог отказать им, когда они вознамерились позвать в гости новых соседей. Земли, граничащие с нашими были отданы оборотням по приказу короля. Сама знаешь, в то время укреплялись границы и оборотни были отличным решением. Это была невероятная новость — первые зверолюди, так далеко ушедшие от северных гор. Невероятно, волнительно… и любопытно. Карин и Роуз загорелись идеей подружиться с этими загадочными существами, — последнюю фразу Элен почти выплюнула, давая понять, как относится к их статусу. — Кто бы мог подумать, что прием, к которому с такой тщательностью готовились, станет началом кошмара.

Бокал опустел, но Элен продолжала крутить его в руках, словно он помогал ей держаться на плаву. А я боялась даже вздохнуть слишком громко, чтобы не сбить, не помешать, не отвлечь.

— Конечно, он был восхитителен: высокий, широкоплечий, грациозный, хищный. Лорд Томас Альбре. Сестры глаз отвести не могли. Обаятельный и немного отстраненный, — с грустной иронично заметила она. — Карин и Роуз были покорены мгновенно. Лорд Альбре гостил у нас со своей свитой всего три дня, но этого было достаточно, чтобы привычный мир нашей семьи рухнул. Старшие сестры превратились во врагов: отчаянных, упрямых, а порой и жестоких.

— А он?

— Он очень хорошо делал вид, что не замечает набирающую силу драму. Вежливый и учтивый он одинаково мило улыбался обеим моим сестрам. Ты не думай, я не виню его в безразличии к ним. Взрослый гордый опытный мужчина и две девчонки едва-едва перешагнувшие порог зрелости. Он вел себя безупречно, но это только еще больше распаляло интерес старших сестер. Все закончилось грандиозным скандалом, когда Карин, привычная получать желаемое, решила соблазнить оборотня. Он сам привел ее полураздетую за руку к нашему отцу, но это сделало ситуацию еще более сложной. Роуз не простила ей грязную игру и нашла способ отомстить.

Судорожно сжатые пальцы Элен, не удержали металлический бокал, и тот со звоном покатился по полу. Проводив его взглядом, Элен обернулась к окну, пряча невольно выступившие слезы.

— Подрезанное крепление седла на лошади стало причиной гибели Карин. Родители были безутешны. Оборотни, принеся соболезнования, засобирались домой. Убийство тяжкий грех, который не должен оставаться безнаказанным, но родители не могли потерять еще одну дочь, и потому происшествие было преподнесено как несчастный случай. Роуз видимо не осознавая, что натворила, требовала у отца заключить брачное соглашение с соседями. Она не сразу захотела понять, что получить желаемое не выйдет. Отец отрекся от Роуз, мама проклинала зверолюдей, а мы с моей двойняшкой в ужасе наблюдали за тем, как разваливается наша дружная семья.

Лорд Альбре уехал не оглядываясь.

— А Роуз? — выдохнула я, уже понимая, что счастливого конца у этой истории не будет.

— Я нашла ее на замковой башне. Она раскачивалась на краю выступа и тихо плакала. Я не знаю и никогда не узнаю, что заставило ее туда забраться. Может, это было чувство вины, а возможно, ее одержимость этим оборотнем была сродни околдованности, но она, не смотря на мои просьбы, уговоры и попытки удержать, сделала шаг в никуда. Мне никогда не забыть звук удара ее тела о выложенную камнем дорожку. Я была последней, кто видела ее живой, только у меня был шанс изменить случившееся, но я оказалась бессильной. Не справилась…

— Элен, — протянула я руку, накрывая ладонь женщины своей. — Элен Вы были ребенком, и сделать ничего не могли.

— Могла, не могла, какая разница? Должна была, — тряхнула она головой, а потом вновь сникнув, прошептала. — Я когда увидела тебя на стене, испугалась безумно.

— Простите меня, — пересаживаясь немного ближе к Элен, начала я. — Я не собиралась Вас пугать и глупостей делать не собиралась тоже. Каждый выбирает свой путь, и никто не в силах это изменить. Ваши сестры были молоды, ранимы и неопытны. Мне безмерно жаль, что на их долю выпал такой жребий, но это был их выбор, их судьба. А оборотни они сами не властны над собой. Не стоит ненавидеть зверолюдей, не их вина в случившемся. И тем более не Ваша. Отпустите прошлое, нельзя жить с таким грузом, который Вы взвалили на себя.

— Ох, Катрин, я знаю, что оборотни приняли в той истории лишь косвенное участие, но простить им все равно не могу. Они пусть и ненамеренно оставили после себя разруху в жизни целой семьи. Две смерти. Их обычаи, инстинкты, повадки не вписываются в нашу человеческую жизнь. Они тоже божьи создания, но пусть их присутствие будет незримым для нас, для людей. Наши женщины как мотыльки на огонь слетаются на их животное обаяние, но сколько из них получили в ответ только слезы? Сотни. Тысячи.

Я очень переживала за тебя, когда твои отношения с Вульфом перешагнули дружбу. И пыталась вразумить не из злости, а из страха потерять еще одного близкого мне человека. Но Эрик…

От этого имени я вздрогнула, словно получила внезапный удар в спину. Тоска лавой потекла по венам, добираясь до самого сердца и причиняя боль. От Элен не укрылась мое внезапное окаменение, и теперь настала ее очередь успокаивающе поглаживать меня по руке.

— Эрик с самого начала вел себя иначе. Агрессивней, напористей и, пожалуй, более целеустремленно. От него веяло опасностью, как только он ступил на порог. Лорд Бофорт сразу нашел тебя глазами, словно уже давно искал. Но боже, разве кто-нибудь из них способен принести что-то хорошее. Пусть я вела себя грубо, пусть выглядела в их глазах склочницей, но я так хотела уберечь тебя. Ему удалось то, что не вышло у Вульфа. Он добрался до твоего сердца и пустил в нем корни, которые теперь разрушают тебя изнутри. Мне невероятно жаль, что дорога привела их сюда. Мне больно оттого, что больно тебе.

Каждое ее слово загонял нож агонии глубже. Разве я не знала всего того, что она говорит? Знала. Предвидела. Ожидала. Но Элен права, я как мотылек обжегший крылья об пламя. Такое необходимое и притягательное, но столь же опасное и губительное.

Элен больше не произнесла ни слова, и мы сидели, обнявшись у окна, думая каждый о своем. Мы столько лет жили бок о бок, но я даже не догадывалась насколько добрый и заботливый человек находится рядом со мной. Не всегда сразу можно разглядеть кто твой друг.