Опиум. Вечность после

Глава 10. Четыре месяца спустя

Lana Del Rey – Mariners Apartment Complex

Дамиен обожал мороженое. Он был буквально «мороженовым аддиктом». А любимый его сорт – вообще отдельная история: это магазинная линия РС, выпускающая буквально всё, от носков и гвоздей до самого вкусного, с точки зрения Дамиена, мороженого. Мраморное месиво из ванильного, шоколадного и арахисового слоёв, с вкраплениями уменьшенной копии популярного в Канаде шоколада с арахисовым маслом. Когда я впервые положила кусочек в рот, мне показалось, у меня склеились зубы. Три ложки, и мой желудок возмущённо фыркнул: не ешь этот сахарный жир! Или жирный сахар?

А Дамиен уплетал за обе щёки, сладострастно облизывая губы и икеевскую специальную ложку, которой удобно делать шарики. Только он эти шарики отправлял прямиком в рот.

– Как тебя до сих пор не разнесло-то от такого… мороженого?

– Я спортом занимаюсь! И… сексом! Знаешь, сколько калорий сжигается за один сеанс?

– Сколько?

– Много! – отвечает с умным видом. – Это ты лежишь… ну, или стоишь, а я-то… о-го-го! Мне силы нужны!

Тянется губами, и я не без удовольствия их облизываю, не замечая, как шутливый поцелуй перерождается в глубоко интимный, чувственный. Мой язык нежно поглаживает его сладкий и холодный, затем наоборот. Это даже круче, чем целоваться губами.

– Ты такой сладкий, – признаюсь, улыбаясь в его губы.

– Ну вот, видишь!

– Но к тридцати годам станешь круглым, как бегемот!

– Но ты же всё равно меня не бросишь? Как же ты без меня? – мурлычет, самоуверенно целуя меня в нос.

LASTLINGS – VERONA

Clann Her & the Sea

Тяжело без тебя, Дамиен. Невыносимо. Невозможно. Нечеловечески больно. И я, кажется, не справляюсь: медленно, но уверенно загибаюсь.

Не я бросила тебя, не ты меня. Мы отвергли друг друга, ибо нам сказали, что мы не можем. И мы с тобой, действительно, не могли, причём оба.

Вздыхаю, вытирая губкой пятна с чёрной глянцевой поверхности стойки. В иные времена убила бы дизайнера, придумавшего её: такая поверхность требует отдельной должности пятнотёра в нашем баре! Но за неимением оного данную малопочётную обязанность приходится выполнять самой. Удивительно, но мне наплевать. Как и на звякнувшую в приветствии нового гостя дверь. Как и на метнувшуюся к столику у окна Шиву. Как и на её совершенно по-особенному учтивый, даже почти заискивающий голос. Эта индианка, впрочем, всегда облизывает клиентов сверх меры, а меня, глядя на её лицо, всегда мучает истошное желание взять самую жёсткую мочалку и попытаться отмыть его добела. Нет, я вовсе не расистка. И африканку Рамину не имею желания отбелить, но вот Шиву почему-то иногда очень хочется.

– Бутылка воды с газом и долька лимона за пятый столик, – сообщает своим невыносимым акцентом прямо около моего уха.

– Бутылка с газом и лимон, – машинально повторяю за ней. И поднимаю глаза…

Конечно, это ОН! Мой любитель самодельного лимонада и мороженого с шоколадными таблетками и арахисовым маслом. Вернее, давно уже не мой. Давно.

Я не могу дышать – забыла, как. Не помню, где нахожусь и зачем. Стою неподвижно, вцепившись руками в натёртую до блеска стойку, не в силах отвести от родного лица глаз. А с того, с другого берега, также неотрывно смотрят на меня, и я вижу, как медленно, неумолимо, почти по-детски радостно самые сексуальные в мире губы растягиваются в улыбке.

Есть нечто особенное в наших взглядах. В том, как фантастически идеально и полно всякий раз происходит их «стыковка». «Клик» – он всегда есть, и ему нужно лишь одно мгновение, одно, пусть даже случайное, касание наших взоров. А сразу за ним – сердцебиение космонавта на старте ракеты: где-то в горле, стремительно удвоив или даже утроив размеры, скорость, силу ударов. Сколько лет я не вспоминала о нём? Забыла даже, что оно есть у меня.

Дамиен так сильно изменился внешне, что я, скорее, узнаю его сердцем, нежели глазами. Холёный, статный, дорого одетый. Его волосы пострижены и уложены модно, но в то же время в уникальном собственном стиле – всегда длинная вьющаяся чёлка, терзающая женский пол безумным желанием вцепиться в неё…

На нём джинсы и элегантный пиджак, ни к чему не обязывающий, но кричащий об обеспеченности. Я сотни раз видела Дамиена на фото в сети, по телевизору, засмотрела до дыр ролики на YouTube с кинопремьер, интервью и просто эпизоды его личной жизни, подсмотренные папарацци. Последнее – самое болезненное, безжалостный инструмент пытки для мазохиста. Висящая на его руке Мелания в шикарных платьях от самых прославленных кутюрье была не так удушающе болезненна, как их интимные поцелуи и ласки в какой-нибудь затерянной кафешке на малоизвестной улице Парижа, где Дамиен неизменно в бейсболке и тёмных очках, а его спутница в очередном немыслимо дорогом, но теперь уже повседневном костюме.

«Несравненная королева стиля Мелания Блэйд со своим супругом гениальным режиссёром Дамиеном Блэйдом»

«Сладкая парочка замечена в Портофино, но задержалась на несколько дней в маленьком городке Риомаджоре»

«Папарацци поймали Дамиена Блэйда за занятием любовью со своей супругой на частном пляже недалеко от живописного городка Портовенере» – гласили заголовки.

И вот он, прославленный, залюбленный публикой едва ли не до смерти, явился собственной персоной в мой бар, в старый добрый даунтаун Ванкувера. Сидит за столиком номер пять у окна и смотрит на меня в упор. А я обдумываю одну единственную мысль: «Неужели случайно зашёл?»

Подходить страшно. И больно. Но он пришёл ко мне, мой Дамиен, родной и чужой одновременно. Я делаю шаг в его направлении и предупреждаю Шиву:

– За пятым столиком мой знакомый, я разберусь сама. Я ненадолго, минут на пять. Клиентов всё равно пока нет.

Получается, наконец, дышать. Но руки потрясывает, кожа на шее горит, и я знаю – это алые пятна, моё новое «приобретение». Нервы стали ни к чёрту.

Я иду медленно, всеми силами стараясь если не успокоиться, то хотя бы выглядеть достойно. Дамиен, увидев меня, начинает снимать пиджак и улыбается ещё шире, искренне и довольно сощурив глаза. Не знаю, почему, но этот жест – избавление от пиджака, словно говорит мне: «Я тут надолго!». И мне мгновенно становится легче, напряжение ослабевает, в висках уже не так шумно пульсирует кровь.

Я тоже улыбаюсь: просто не могу удержать на лице запланированную серьёзность:

– Привет! – ставлю на стол его воду и лимон. – Неожиданно!

– Привееет! – тянет. – Мама сказала, где ты работаешь, – сознаётся, улыбаясь.

И во взгляде столько мягкости. Столько до изнеможения знакомой нежности… что мне вдруг становится невыносимо больно. Отворачиваюсь, чтобы он не видел моё перекошенное лицо.

– Интересно, ты сейчас мою мать имел в виду, или…

– Наверное, нашу, – отвечает просто.

– Тебя уже отпустило? – решаюсь, наконец, снова взглянуть в его глаза. И тут же тону в их карей зелени.

– А тебя?

– Я первая спросила.

– Просто стараюсь быть реалистом и идти вперёд, не оглядываясь.

– У тебя получается. Поздравляю!

– Спасибо. Я рад, что… тебе не всё равно! – продолжает с той же ласковостью.

Наши взгляды вновь встречаются, и мы впервые за долгое время находимся настолько близко физически.

Годы прошли, годы. Сколько? Ещё два с половиной. За это время он снял свой нашумевший фильм, прославился, разбогател и женился. А я?

– У тебя всё успешно не только в профессиональном плане, но и в личном. Прогресс, так сказать, налицо! – язвлю.

Но Дамиен словно не замечает:

– Я стараюсь смотреть на жизнь трезво… – осекается.

Меня словно током бьёт от этих слов. Он всё обо мне знает. Всё! Спасибо мамочке.

– Прости, я не это имел в виду! – вскакивает из-за стола.

Он не хочет меня обижать, явно не за этим пришёл.

– Я хочу забрать тебя отсюда прямо сейчас, – сообщает, немного успокоившись.

– Не могу, у меня смена.

– А я договорюсь с твоим начальством!

И в этот момент его рука касается моей руки… Господи, я только теперь вспоминаю, что этот парень, вернее, уже мужчина – мой родной брат.