Венец безбрачия

Петербург, март 1830 года

Прохладным весенним днем по Невскому проспекту гуляли две молодые особы. Одну из них звали Катя Шихматова, ей было двадцать три года, и она была замужем за богатым пожилым графом. Ее кузина княжна Лиза Горчакова была годом моложе и еще не замужем. Графиня Шихматова была миниатюрной блондинкой, а княжна Горчакова – рослой, сухощавой брюнеткой. В этот день графиня облачилась в элегантный плащ из черного бархата с изумрудно-зелеными лентами и роскошным темным мехом, а княжна – в яркую малиновую шубку с горностаевым мехом и такой же капор.

Кузины хотели покрасоваться и пококетничать с кавалерами. Однако дул такой пронизывающий ветер, что у них очень быстро пропало желание искать приключения. Они уже собрались сесть в карету и ехать домой, но тут Лиза ахнула и дернула Катю за рукав.

– Посмотри-ка туда, скорее! – зашептала она, кивая в сторону одной из модных лавок. – Бог мой, я глазам своим не верю! Неужели это наша роковая красавица?

– Она, – подтвердила Катя, присмотревшись к девушке в неброском темном наряде, которая садилась в наемный экипаж. – Правда, роковой красавицей я бы ее теперь не назвала, уж скорее… поблекшей, – графиня недобро усмехнулась.

– Но зачем она приехала в Петербург? – заинтригованно промолвила Лиза. – Неужели собирается выезжать? После всего?! Невероятно!

– Едва ли, – возразила Катя, – ведь сезон балов почти закончился.

– Но что она тогда делала в магазине мадам Лоранс? – Лиза на мгновение нахмурилась, а затем решительно встряхнула головой. – Идем, я хочу немедленно выяснить!

Так как княжна Горчакова была одной из самых выгодных клиенток мадам Лоранс, модистка без колебаний поведала, зачем к ней заезжала та девушка: она заказала маскарадный костюм.

– Как? И больше ничего? – удивилась Лиза.

– Ничего.

– Один-единственный маскарадный костюм, весьма дорогой и нарядный! Как, по-твоему, Катрин, что это может значить?

– Я думаю, все просто, – рассудительно произнесла Катя. – Она весь сезон просидела взаперти, а под конец решила хоть немного развлечься. Когда должен быть готов костюм? К среде? – уточнила она у модистки. – Стало быть, она собирается на маскарад к барону Корфу, который будет в четверг – последний день перед началом Великого поста.

Лиза быстро прошлась из угла в угол. Когда она снова повернулась к кузине, ее лицо было взволнованным, а маленькие темные глаза лихорадочно блестели.

– Два года назад эта мерзавка разрушила все мои надежды, – горячо зашептала она, наклонившись к Кате. – Если бы не она, я вышла бы за Ивана Долгорукова и он был бы сейчас жив-здоров. Если б ты только знала, Катрин, как я ненавижу ее! Она так давно не попадалась мне на глаза, что я почти забыла о ней, но стоило только раз повстречаться – и мое бешенство вспыхнуло с новой силой! И вот о чем я сейчас думаю… – она секунду помолчала, выразительно поглядывая на кузину. – Как ты считаешь, нельзя ли… сделать ей какую-нибудь гадость?

– Отчего же? – пожала плечами Катя. – Очень даже можно. Сделаем ей неприятность, а заодно… – она быстро огляделась и понизила голос, – заодно и ему, моему проклятому мучителю! Хоть немного отплачу ему за холодность и высокомерие!

Лиза ехидно усмехнулась. Ей стоило больших усилий выслушивать с серьезным лицом сердечные излияния родственницы о несчастной любви. Подумать только – спустя четыре года влюбиться в бывшего жениха, которым раньше она не особо и дорожила! Лиза не понимала Катю. Сама она никогда не влюблялась серьезно и мечтала лишь о выгодном замужестве, которое – увы! – все никак не намечалось. Однако поддразнивать кузину и открыто насмехаться над ее горем Лиза не решалась: ведь кроме троюродной сестры Кати Шихматовой у нее, почитай, и не было подруг.

Стоя возле окна в своем кабинете, Матвей Елагин смотрел на шумный Невский проспект. Он с грустным удивлением думал, как надоел ему Петербург за неполные четыре месяца, что он здесь провел. Город, куда он отчаянно рвался все эти долгие, насыщенные невероятными событиями четыре года…

Когда Матвей вынужденно покидал Петербург, ему был всего двадцать один год. Сейчас ему двадцать пять – но кажется, все тридцать, а то и больше. Матвей не чувствовал себя молодым. Даже его лучший друг Николай Загрядский, двумя годами старше, казался ему беспечным юным повесой. Оно и понятно: ведь прошедшие годы не изменили Николая так сильно, как Матвея. Потому что Николай не провел три года под пулями, сначала на Персидской войне, а затем – на Турецкой. Потому что его не предали разом отец, невеста и двоюродный брат, которого он считал своим искренним, надежным другом. И слава Богу! Во-первых, Матвей никогда бы не пожелал Николаю такой судьбы, а во-вторых, из пары закадычных приятелей хотя бы один должен быть неунывающим оптимистом.

Матвей скользнул рассеянным взглядом по комнате, отделанной в мягких светло-зеленых тонах. Его сердце наполнилось теплотой, когда он взглянул на портрет красивой женщины в голубом атласном платье, с темно-русыми волосами и задумчивыми, немного лукавыми серыми глазами. Портрет его матери, написанный двенадцать лет назад, незадолго до ее смерти. Кроме большого ее портрета, у Матвея имелся еще один – крохотный, помещенный в овальный золотой медальон. С этим медальоном Матвей не расставался все последние годы, и однажды, во время схватки с горцами, медальон спас ему жизнь: сабля противника скользнула по гладкому золоту, и удар почти не причинил ему вреда.

Как все-таки хорошо, что ему когда-то взбрело в голову купить эту маленькую квартирку из трех комнат – иначе от его прошлой жизни не осталось бы вообще ничего. В роскошном дворце графов Елагиных на Фонтанке, который Матвей когда-то считал своим домом, теперь хозяйничал его ловкий и нахрапистый кузен. Обширные имения в Тульской и Орловской губернии также отошли братцу Антону. У самого же Матвея не было никакой собственности, за исключением скромного подмосковного именьица, перешедшего к нему от матери. «Рыцарь, лишенный наследства», – с невеселой иронией подумал Матвей, вспомнив «Айвенго» Вальтера Скотта. К несчастью, времена рыцарства, когда можно было с помощью лишь одной бесшабашной храбрости завоевать какое-нибудь графство и красавицу-жену в придачу, давно миновали.

Стук дверного молотка заставил Матвея оторваться от невеселых мыслей. А когда он открыл дверь, то и вовсе развеселился. Его друг Николай Загрядский, известный столичный модник, выглядел сегодня поистине сногсшибательно. Несмотря на холод, завитую белокурую голову Николая венчал щегольский цилиндр с лихо загнутыми полями, а всю фигуру окутывал широченный молочно-белый плащ с пышным бобровым воротником и яркой малиновой подкладкой.

– Друг мой, да ты неотразим! – воскликнул Матвей, с трудом сдерживая лукавую улыбку. – А ну-ка, признавайся: сколько женских сердец ты успел разбить, пока фланировал по Невскому?

– Да ну тебя с твоими вечными подковырками! – обиженно отмахнулся Николай. – Налей-ка лучше чего-нибудь выпить, а не то я простужусь и слягу.

Пройдя в кабинет, Николай первым делом потрогал печку и, убедившись, что она горячая, решился избавиться от плаща. Потом снял цилиндр, бережно положил его на стол и принялся энергично тереть уши.

– Неужели и вправду так холодно? – спросил Матвей, разливая по рюмкам коньяк.

– Не то слово: мороз хуже, чем на Крещенье, да еще этот проклятый ветер! Собственно, я и не собирался гулять, потому так легко и оделся. – Николай выпрямился и многозначительно, торжественно посмотрел на приятеля. – Матвей, у меня к тебе очень важный разговор. Настолько важный, что я даже потрудился послать тебе утром записку, чтобы ты заранее к нему подготовился.

– Да я уж давно подготовился, – рассмеялся Матвей. – Ты написал, что будешь у меня в полдень, а уже третий час!

– Ах, ради бога, оставь, наконец, свои глупые насмешки! – сердито вскричал Николай. – Дело и впрямь серьезное, речь идет о твоей судьбе. Да-да, – повторил он, потягивая маленькими глотками коньяк и выразительно посматривая на друга, – ни мало ни много, как о твоей судьбе. Так что ты уж, пожалуйста, настройся на серьезный лад.

– Изволь, – сказал Матвей, раскрывая коробку с английскими сигарами. – Я настроился на самый серьезный лад и готов внимательно тебя выслушать. Итак?

Николай допил коньяк и неспешно закурил сигару. Подождав, пока Матвей сделает то же самое, он напустил на себя глубокомысленный вид и, расхаживая взад-вперед по комнате, заговорил.

– Мой дорогой Матвей, в последнее время я много размышлял о твоем непростом положении. И вот к каким выводам пришел… Во-первых, я убедился, что ты полностью реабилитирован в глазах государя. Помнишь, что он сказал тебе при вашей случайной встрече? Он сказал, что прошлое пора забыть. То есть, не ему, а тебе – он-то уже забыл и снова считает тебя порядочным, достойным и благоразумным человеком. Больше того – героем, и это вполне справедливо: ты ведь проявил себя на войне как настоящий герой. Потом он добавил: «К сожалению, я не могу исправить того, что сгоряча натворил ваш отец, то есть отнять у вашего родственника имения и вернуть вам».

– Да, я это помню, – Матвей слегка нахмурился. – Но к чему ты клонишь? Я вышел в отставку и не собираюсь снова делаться офицером.

– Я и не призываю тебя к этому, – возразил Николай, – ибо тебе, друг мой, нужно сейчас совсем другое. И государь, если ты помнишь, тебе об этом прямо сказал. Он сказал, – Николай выдержал красноречивую паузу, – что тебе нужно выгодно жениться, чтобы поправить свое положение. И я целиком и полностью с ним согласен.

– Ты имеешь в виду брак по расчету? – сухо спросил Матвей, и на его лице проступило отвращение.

– Ну, разумеется, по расчету! – горячо подтвердил Николай. – А как же иначе при твоем плачевном положении? Ты беден, но, по крайней мере, у тебя остался графский титул и… твое непревзойденное мужское обаяние. А это не так уж и мало, поверь своему старшему и более опытному товарищу… Но понятное дело, – продолжал Николай, не дав приятелю вставить слово, – что здесь, в Петербурге, тебе ловить нечего, кроме, разве что, пикантных приключений с замужними дамами. Здесь ни одно порядочное семейство не отдаст за тебя свою дочь. Ну и шут с ними, поищем в другом месте. Да, собственно, – продолжал Николай с какой-то странной, подозрительной торопливостью, – я уже и нашел для тебя невесту. И не кого попало, а…

– Подожди-ка, дружище, – прервал его Матвей. – Так ты что… сватать меня приехал, что ли?! – и, к негодованию приятеля, он звонко расхохотался.

– Да, черт побери, я приехал тебя сватать! – в сердцах топнул ногой Николай. – И я не понимаю, что тебя так забавляет. В твоем положении ничего забавного нет!

– Ну хорошо, – примирительно сказал Матвей. – Я не буду больше смеяться. Расскажи мне лучше, что за невеста-то такая нашлась… для незадачливого бедолаги.

На лице Николая появилось интригующее выражение.

– Девушка двадцати лет, знатного рода и очень состоятельная. И не просто состоятельная, а богатая! Три тысячи душ в Рязанской губернии, особняк в Москве и превосходное подмосковное имение, душ в пятьсот или даже больше. Причем все имения не заложенные и весьма доходные.

– Заманчиво, – усмехнулся Матвей. – Но было бы еще любопытно узнать, что представляет собой невеста. Должно быть, страшна, как смертный грех?

– Ничего подобного! – возразил Николай. – Я встречал ее в обществе пару лет назад, она настоящая красавица!

– Но тогда она, наверное, ужасно сварлива и злонравна? – предположил Матвей. – Или настолько глупа, что это даже не искупается достоинствами внешности и приданым?

Николай сердито засопел.

– Ты, душа моя, рассуждаешь так, будто у тебя большой выбор невест. Я, конечно, не могу знать, какой у нее характер и ум, но зато точно знаю, что один жених у нее уже был. Он простудился и умер накануне свадьбы. Бедняжка, наверное, так сильно переживала, что решила бросить свет и затвориться в своем имении… Изъяны, изъяны… Надо посмотреть на нее, а уж потом решать.

– Ты прав, – согласился Матвей. – Посмотреть на нее совсем не мешает. Я не могу поверить, что здесь нет никакого подвоха. Ну не может быть, чтобы красавицу, умницу и богачку не знали, как и пристроить! Не может и все, понимаешь?

Николай задумчиво почесал переносицу.

– Ну, конечно, какого-то небольшого подвоха здесь следует ожидать. Например, девица была так сильно влюблена в первого жениха, что утратила невинность…

– Чепуха, – отмахнулся Матвей. – Этим, друг мой, в наше время никого не удивишь. Нет, сдается мне, что здесь какая-то другая, более серьезная причина, по которой она не может найти приличную партию… Кстати, а кто ее сватает-то? – вдруг спохватился он.

– Князь Дмитрий Туманов, – ответил Николай. – А девушка – племянница его жены, которая является ее опекуншей.

Глаза Матвея изумленно расширились, а рука с сигарой, тянувшаяся в этот момент к пепельнице, застыла в воздухе.

– Как? – переспросил он, не веря собственным ушам. – Так, стало быть, речь идет о Юлии Прозоровской? Это ее хотят за меня сосватать?!

– Ну да, – растерянно подтвердил Николай. – А что… Ты был когда-то с нею знаком?

– Представь себе, да, – загадочно улыбнулся Матвей. – Мы познакомились в ноябре двадцать пятого года, за месяц до злосчастного восстания. Причем наше знакомство было весьма необычным. И не просто «необычным», а самым что ни на есть романтическим.

– И… что же?

– Да, собственно, ничего. Ты же знаешь, что в моих мыслях была тогда одна Катя. Несколько раз мы с Юлией встречались на светских вечерах, а потом… – Матвей болезненно поморщился, – потом произошло восстание, и меня посадили в крепость за причастность к заговорщикам. Оттуда, как ты знаешь, я попал прямиком на войну и больше ничего не слышал о Юлии Прозоровской.

– Да, понятно, что тебе было совсем не до нее, – сочувственно вздохнул Николай. И, лукаво прищурившись, спросил: – А признайся-ка откровенно: тогда, четыре года назад, княжна Юлия показалась тебе привлекательной?

Матвей смущенно рассмеялся.

– Ну, разумеется, показалась! Разве она может кому-то не понравиться? И именно поэтому я так удивлен. – Он перестал улыбаться и серьезно посмотрел на друга. – Как могло случиться, что она до сих пор не замужем? Ты говоришь, что ее жених умер, но неужели он был единственным, кто пожелал взять ее в жены? И неужели… ее родственники не могут подобрать ей более приличную партию, чем я? Да я просто отказываюсь этому верить! По-моему, на такой невесте любой был бы рад жениться. И даже… – Матвей на мгновение замялся, – даже я, наверное, мог присвататься к ней четыре года назад, если бы обстоятельства сложились иначе.

– Так, стало быть, ты согласен поехать в ее подмосковное имение и возобновить знакомство? – радостно спросил Николай. И, опасаясь, как бы друг не передумал, начал торопливо одеваться. – Прекрасно, значит, я так и передам князю Дмитрию. Скажу, что мы принимаем приглашение погостить в имении его племянницы, но, разумеется, ничего серьезного пока обещать не буду… Итак, до встречи у барона Корфа! – бросил он уже в дверях.

Оставшись один, Матвей затушил сигару и в раздумье прошелся по комнате. Говоря откровенно, мысль о женитьбе по расчету внушала ему глубочайшее отвращение, и он вовсе не собирался «поправлять свое плачевное положение» таким способом. Но ведь речь шла не о какой-то там незнакомой девушке, а о княжне Юлии Прозоровской… и это существенно все меняло.

Перед глазами Матвея тотчас возник пленительный женский образ. Точеная фигурка, нежная молочно-белая кожа, золотистые волосы и необычайно выразительные глаза цвета янтаря. К этому можно было прибавить чуть заметную озорную улыбку на пухлых губах, кокетливо вздернутый носик и небольшие, прелестные ямочки на щеках, появляющиеся в те мгновения, когда Юлия задорно смеялась, слегка запрокинув голову назад. Как странно, что он хорошо помнит такие мелочи, удивленно подумал Матвей, ведь он никогда не был влюблен в эту девушку. Конечно, он всегда находил ее очаровательной, но… разве это что-нибудь значит? В Петербурге столько красавиц, достойных не меньшего восхищения, чем княжна!

В любом случае Матвей был заинтригован. Выходило, что ему предлагали не просто выгодный брак, а прямо-таки какую-то блистательную партию. Ему – человеку небогатому, неблагонадежному и совершенно бесперспективному в плане карьеры. Без сомнения, в этом сватовстве крылся какой-то подвох. Но именно это обстоятельство больше всего и притягивало Матвея. За полгода мирной жизни он уже соскучился по приключениям, и монотонное петербургское существование начинало на него давить.

К тому же он и сам собирался поехать в Москву, как только немного потеплеет. Надо было посмотреть, как новый управляющий справляется с делами его запущенного именьица, да и просто хотелось развеяться. Так почему же заодно и не навестить прелестную затворницу, которую ее родственники так настойчиво стремятся сбыть с рук… первому попавшемуся голодранцу.

«Просто эти Тумановы считают тебя очень порядочным и достойным человеком… несмотря ни на что», – с пафосом подумал Матвей. И тут же рассмеялся над своим нелепым предположением. Пожалуй, князь Дмитрий еще мог бы счесть его подходящей партией для племянницы своей супруги, но вот сама его супруга – никогда. Матвей слишком хорошо знал светских женщин, чтобы этому поверить. Стало быть, с очаровательной Юлией что-то не то…

«Господи, да тебе-то какое дело? – насмешливо спросил себя Матвей. – Ты же не всерьез собрался на ней жениться! Небольшое приключение, и только. К тому же, подмосковный климат гораздо лучше петербургского, а тебе, привыкшему к южному теплу, и сам Бог велел перебраться туда на лето».

На вечер барона Корфа Матвей поехал в обычном парадном фраке. Но черную бархатную полумаску после некоторого раздумья все-таки решил надеть. Ему совсем не хотелось, чтобы его узнавали все подряд, и в первую очередь – знакомые женщины. И хотя главная цель маскарада, по сути, и состояла в том, чтобы «добропорядочная» дама, оставаясь неузнанной под маской, могла завести интрижку с интересующим ее кавалером, Матвей решительно не желал, чтобы за ним устроили охоту.

За то недолгое время, что он провел в Петербурге, скучающие замужние аристократки допекли его навязчивым вниманием. Как верно заметил Николай, Матвей Елагин был совершенно не подходящей партией для молодой девушки из приличной семьи. Но зато он, как никто другой, годился на роль любовника какой-нибудь знатной графини или княгини. Во-первых, он был достаточно хорош собой, во-вторых, его окружал ореол загадочности и тайны. А в-третьих, он был, что называется, «жертвой трагических обстоятельств», иными словами – романтической фигурой. Так что от недостатка поклонниц Матвей не страдал. Поначалу повальное женское внимание льстило его самолюбию, но вскоре стало надоедать. А тут еще бывшая невеста внезапно воспылала к нему страстью, что уж было Матвею совсем не по душе.

Словом, ситуация складывалась так, что из Петербурга впору было бежать. И, пожалуй, Матвей бы уже давно уехал. Его задерживали практические соображения. Воюя на Кавказе, он сколотил небольшой капитал на мелких торговых операциях и полгода назад вложил деньги в одну многообещающую коммерческую экспедицию. Теперь ему нужно было дождаться доходов с этой экспедиции, точнее – возвращения в Россию некоего корабля. Ясно, что этот корабль не мог войти в столичный порт раньше, чем на Балтике и Неве тронется лед. Поэтому пришлось запастись терпением и ждать.

Войдя в бальный зал, где уже было полно людей в масках, Матвей внимательно огляделся. Он хотел отыскать Николая, чтобы пойти вместе с ним играть в карты или пить шампанское, но приятель, верный своей привычке опаздывать, еще не приехал. Потоптавшись немного на месте, Матвей собрался перейти в игорную комнату, однако, как только он повернулся в сторону дверей, дорогу ему преградила дама в роскошном маскарадном костюме.

– Не успел зайти в бальный зал и уже спешит покинуть его ради своих любимых карт, – кокетливо промолвила женщина, стреляя в Матвея глазами из прорезей полумаски. – Неужели на маскараде нельзя найти более интересное занятие, чем курить сигары и резаться до рассвета в «фараона»?

Отступив от дамы, Матвей окинул ее пристальным, любопытствующим взглядом. Судя по некоторым признакам, ей было лет двадцать или чуть больше. Так как половину лица ее закрывала черная полумаска с золотыми блестками, было трудно определить, насколько она красива. Но, конечно, она была хорошенькой – иначе она бы не вела себя так раскованно и смело. Что же касается маскарадного костюма юной кокетки, то Матвей нашел его выше всяких похвал. Дама была одета турчанкой. Пышное одеяние из розового шелка, обильно затканного золотом и серебром, напоминало приталенный халат. Его рукава свободно ниспадали от локтей, разлетаясь в стороны при малейшем движении; в глубоком вырезе соблазнительно покачивалась налитая грудь. Голову дамы венчала слегка надвинутая на лоб изящная шапочка в форме сильно усеченного конуса, к которой крепилась сзади невесомая вуаль. Одним словом, перед Матвеем находилось очаровательное создание, явно не отягощенное предрассудком супружеской верности.

– Что же ты все молчишь, загадочный незнакомец? – продолжала дама, обращаясь к Матвею на «ты» согласно вольным маскарадным обычаям. – Или ты так очарован мною, что проглотил язык?

Рассмеявшись, Матвей шагнул навстречу «турчанке» и взял ее за руку. Как он и ожидал, женщина не стала отнимать руки. Напротив, она легонько сжала его пальцы, давая понять, что не возражает против более решительных действий с его стороны.

– Я молчу, потому что не знаю, как подступиться к такой гордой и надменной красавице, – с наигранным простодушием проговорил Матвей. – Чего доброго, еще поведу себя навязчиво и получу по лбу вот этой тяжелой штуковиной, – он указал кивком головы на круглое опахало из перьев, которое женщина держала в свободной руке.

Рассмеявшись в свою очередь, дама шутливо погрозила ему пальцем.

– Ты груб и неотесан, дружочек, – мягко упрекнула она его. – Но я не сержусь на тебя, потому что знаю, что последние четыре года ты провел среди кавказских дикарей.

– А, так ты узнала меня? – усмехнулся Матвей. – Но, в таком случае, может быть, и ты позволишь мне узнать тебя, любезная маска?

– Может быть, – ответила дама, лукаво блеснув глазами. – Но если я и решусь сбросить маску, то, конечно же, не здесь, в этом людном зале.

– А где же? – с легким вызовом спросил Матвей.

Темные глаза дамы превратились в узкие щелочки, на ее губах проступила интригующая, зовущая улыбка.

– За этим залом есть еще один большой зал, – горячо зашептала она, наклонившись к самому уху Матвея, – справа от него тянется длинная картинная галерея. А в самом конце этой галереи… – она секунду помедлила, – есть маленькая лестница, по которой можно спуститься в домашний театр. В этот вечер он пуст и заперт на ключ, – дама выдержала многозначительную паузу, а затем взволнованно прошептала: – Вот на этот самый маленький ключик…

Она раскрыла ладонь, и на белой лайковой перчатке блеснул небольшой медный ключик. Посмотрев на Матвея долгим красноречивым взглядом, женщина аккуратно вложила ключик в его ладонь.

– Итак, – заговорила она быстрым, приглушенным голосом, – я только что дала тебе в руки залог того, что мои намерения в отношении тебя серьезны. А теперь я должна на время покинуть тебя, потому что я приехала сюда не одна. Встретимся в этом зале… через час. Надеюсь, ты не обманешь мои ожидания, дружочек? – она бросила на Матвея еще один выразительный взгляд и, прежде чем он успел что-то ответить, растворилась в густой толпе масок.

Раскрыв ладонь, Матвей посмотрел на ключик и многозначительно хмыкнул. Интересно, проказница действительно желала уединиться с ним или же это маскарадный розыгрыш? От скучающих замужних дам можно ожидать всего. Но как поступить, если намерения «турчанки» окажутся серьезными? Стоит ли с ней… Или лучше не связываться?

«А почему бы, собственно, нет? – подумал Матвей, цинично усмехнувшись. – От меня не убудет, если я доставлю благородной развратнице несколько минут удовольствия. Только надо потребовать, чтобы она сняла маску».

В этот момент в зал наконец вошел Николай. Друзья поздоровались, а затем направились в игорную комнату. Примерно час спустя Матвей встал из-за стола и, сославшись на необходимость повидаться с одной дамой, оставил приятеля и двинулся в бальный зал.

К этому времени в зале собралось так много масок, что там было не протолкнуться. Тем не менее Матвей довольно быстро отыскал в толпе свою «турчанку». Она стояла возле стены в полном одиночестве и выглядела совершенно безучастной к тому, что происходит вокруг. Матвею даже показалось, что у нее какой-то грустный и подавленный вид, но, вероятно, это впечатление было обманчиво. Да и как можно определить выражение лица человека, если это лицо наполовину закрыто маской?

– Привет, моя очаровательная проказница, – весело сказал Матвей, подходя к «турчанке». – Надеюсь, я подоспел вовремя и не заставил тебя томиться в ожидании?

– Но я вовсе не ждала вас, – растерянно отозвалась она, вскидывая на него удивленный взгляд. – Вы, должно быть, спутали меня с какой-то другой дамой.

– Неужели? – с игривой усмешкой спросил Матвей. За истекший час он успел пропустить несколько бокалов вина, и теперь ему самому хотелось дурачиться и флиртовать. – Так, значит, ты меня совсем не ждала? Что ж, не могу сказать, что меня это сильно удивляет: изменчивость женского сердца я знаю хорошо, как никто другой. Но вот насчет того, чтобы спутать тебя с кем-то еще… это уж ты, голубушка, извини. Такого костюма нет ни у кого в этом зале, так что никакой путаницы быть не может.

Женщина подняла голову и посмотрела на Матвея каким-то странным, пытливым и настороженным взглядом. Однако вскоре на ее губах появилась приветливая, хотя и несколько сдержанная улыбка.

– Кажется, я начинаю понимать, в чем дело, – сказала она, слегка усмехнувшись. – Вы встречали меня раньше в обществе и теперь узнали. В таком случае, пожалуйста, назовите мое имя, чтобы исключить возможные недоразумения, а также… представьтесь сами.

Негромко рассмеявшись, Матвей вздохнул и покачал головой.

– А ты, оказывается, превосходная актриса, моя прелестная маска. Час назад передо мной была роковая обольстительница, а теперь – само воплощение девичьей скромности и хороших манер. Интересно, какая же ты на самом деле? – Он облокотился на выступающую из стены пилястру и пристально, испытующе посмотрел «турчанке» в глаза. – Бьюсь об заклад, что первое все-таки ближе. Будь ты на самом деле целомудренной девицей, ты бы не осмелилась вести себя со мной так раскованно. Ведь маску, – Матвей угрожающе прищурился, – при большом желании можно и сдернуть.

Он ожидал, что она испугается или хотя бы придет в замешательство, но вместо этого незнакомка горделиво выпрямилась и посмотрела на него бесстрашным, вызывающим взглядом.

– А я вовсе и не боюсь остаться без маски, – сказала она. – Потому что не знаю за собой ни одного поступка, которого должна стыдиться!

Не ожидавший подобного ответа Матвей на какое-то время растерялся. Он помимо воли почувствовал восхищение невероятным присутствием духа своей новой знакомой. Неужели она так уверена, что он не исполнит своей угрозы? Ведь на маскарадах бывали случаи и гораздо скандальней. Но внезапно ему в голову пришло объяснение странного поведения дамы – такое простое, что он удивился, как сразу об этом не подумал: она вовсе не замужняя дама, как он решил вначале, а молодая вдова. Именно отсюда идет ее смелость, отсутствие боязни себя скомпрометировать, а также отчаянная жажда любовных приключений.

– Ну что ж, прекрасно, моя голубушка, – с улыбкой сказал Матвей. – Я очень рад, что ты не из пугливых гусынь. Однако всему свое время и место, не так ли? – Он вытащил из кармана ключ и красноречиво посмотрел сначала на него, а затем на даму.

«Турчанка» недоуменно покосилась на ключ, потом перевела взгляд на лицо Матвея и… неожиданно прыснула от смеха.

– В чем дело? – нахмурился Матвей. – Что тебя так рассмешило?

– Что? Да ваше чудаковатое поведение! – ответила она, продолжая посмеиваться в веер. – Пылкие взгляды, туманные намеки, а теперь еще какой-то ключ! Интересно, что он открывает? Наверное, дверь в подземелье, где хранятся несметные сокровища!

Внезапно Матвей осознал, что эта затянувшаяся игра начинает изрядно раздражать его. Уж не думает ли самоуверенная особа подурачиться, а затем оставить его с носом? Однако она глубоко заблуждается, рассчитывая, что он позволит ей так с собой обойтись. Он получит с нее то, что она пообещала ему – быть может, слишком опрометчиво, но теперь уже поздно идти на попятный. Придется ей расплатиться за свою неосторожность.

Спрятав ключ в карман, Матвей улыбнулся «турчанке» одной из своих самых неотразимых улыбок и низким, грудным голосом сказал:

– Любезная маска, ты не находишь, что мы с тобой слишком заболтались? А между тем, играют такие чудесные вальсы, один прекрасней другого… Вы позволите мне пригласить вас, сударыня? – последняя фраза прозвучала так серьезно и учтиво, что дама растерялась от подобной перемены в поведении навязчивого кавалера.

– Пожалуй, да… – нерешительно протянула она.

Благодарно улыбнувшись, Матвей положил руку на талию женщины и начал кружить ее в вальсе. Она оказалась прекрасной партнершей, и вести ее в танце было одно удовольствие. Матвей настолько увлекся, что едва не забыл о своей скрытой цели – вальсируя с дамой, незаметно оказаться в другом конце зала, где располагались двери в соседний банкетный зал. Ибо за банкетным залом и начиналась та самая «длинная картинная галерея», из которой можно попасть в домашний театр.

Вальс был достаточно долгим, и когда он закончился, Матвей заметил, что его дама слегка запыхалась. Он тотчас предложил ей перейти в банкетный зал и выпить по бокалу шампанского. Мгновение поколебавшись, она согласилась. Стараясь не выказать своего торжества, Матвей любезно предложил ей опереться на его руку и подвел к одному из накрытых столов.

– Прошу вас, сударыня, – вежливо сказал он, протягивая ей бокал. Затем взял со стола тарелку с разрезанным ананасом и с галантным поклоном подал ее незнакомке.

– Благодарю вас, месье, – сказала она, отправляя в рот сочный ломтик ананаса. Потом сделала пару глотков шампанского и взяла с тарелки второй кусочек. – Попробуйте и вы тоже, – с улыбкой обратилась она к Матвею. – По-моему, вкус божественный!

– Фрукты из оранжереи Корфа действительно хороши, – согласился Матвей. – Но я не из тех, кто может по достоинству оценить их вкус: я слишком избалован. – И, заметив в глазах дамы вопрос, Матвей пояснил: – За последние четыре года я ни разу не пробовал оранжерейных плодов. В тех краях, где я служил, у меня была возможность срывать их прямо с ветки.

Незнакомка посмотрела на Матвея с живейшим интересом.

– Так вы служили на Кавказе?! – воскликнула она с таким искренним удивлением, что Матвей едва не рассмеялся: проказница, видимо, забыла, как час назад сама напомнила ему, что он провел четыре года среди кавказских дикарей. – И где же, в каком полку? – продолжала «турчанка». – Мне любопытно это знать, потому что сын моей соседки по имению недавно был отправлен в те края за участие в дуэли, – с улыбкой пояснила она.

Матвей назвал полк, а его собеседница, в свою очередь, назвала фамилию соседа. Оказалось, что Матвей немного знаком с этим молодым человеком. Это расположило женщину в его пользу, и между ними завязался оживленный разговор. Напустив на себя вид бывалого вояки, Матвей начал увлеченно рассказывать о своей жизни на Кавказе. Тем временем они незаметно перешли из банкетного зала в картинную галерею. На мгновение Матвей остановился и пристально взглянул на свою спутницу. Но ее лицо, наполовину скрытое полумаской, не отражало никаких чувств, кроме неподдельного интереса к его рассказу.

«Как она, однако, невозмутимо держится, – удивленно подумал Матвей. – Похоже, тот ключ, что лежит в моем кармане, вовсе не от заветной дверцы, и плутовка рассчитывает от души повеселиться, когда я начну возиться с замком».

Несмотря на такие мысли, Матвей продолжал двигаться к своей цели. Наконец они достигли зала, в конце которого находилась лестница, ведущая к дверям домашнего театра. Как и в предыдущем помещении, здесь не было ни души.

– Кажется, нам пора возвращаться назад, – неожиданно сказала «турчанка», замедляя шаг. – Это последняя комната в анфиладе, за ней домашний театр, который сегодня, конечно же, заперт.

Ее слова прозвучали так просто и естественно, что Матвей невольно рассмеялся. Нет, вы только подумайте, какова плутовка!

– Ну, разумеется, он заперт, – поддразнивающим тоном произнес он. – Вот на этот маленький ключик.

Не сводя с женщины пронизывающего, цепкого взгляда, Матвей снова извлек из кармана ключ и принялся небрежно поигрывать им. Какое-то время «турчанка» недоуменно смотрела на Матвея, а затем проговорила дрожащим, полным глубочайшего негодования голосом:

– Мы немедленно уходим отсюда. Или… или я сейчас закричу!

Не дожидаясь ответа, она отвернулась от Матвея и быстро пошла к дверям. Однако не успела она сделать и десяти шагов, как Матвей настиг ее и преградил дорогу.

– Послушай, моя красавица, – сказал он с мягкой угрозой, – ты, видимо, не совсем поняла, с кем связалась. Я не из тех, кто позволяет с собой так шутить, и ты должна была об этом догадаться, раз тебе известно мое имя. Ты сама зазвала меня сюда, дала мне ключ, а теперь собираешься сбежать, оставив меня в дураках? Не выйдет, голубушка! Уж коли пообещала, придется выполнять.

По лицу женщины пробежала судорога, а затем Матвей с изумлением увидел, что от ее раскрасневшихся щек отхлынула кровь и они приобрели землистый оттенок. Казалось, еще немного – и она упадет в обморок. Все это было настолько невероятно, что Матвей почувствовал себя сбитым с толку. Не верилось, что перед ним та самая развязная особа, которая два часа назад чуть ли не вешалась ему на шею! Или… она не рассчитывала, что игра зайдет так далеко, и теперь сама испугалась?

– Вы или сумасшедший, или отъявленный негодяй, – наконец выдохнула «турчанка» побелевшими губами. – В любом случае, если вы надеялись развлечься, то глубоко просчитались. Я порядочная девушка, и если вы станете меня домогаться, предупреждаю: я скорее умру, чем позволю вам что-то со мной сделать!

– Да нужна ты мне, чтобы я тебя домогался, – презрительно бросил Матвей, освобождая дорогу. – Катись отсюда ко всем чертям… вместе со своим ключом! – он швырнул ключ ей под ноги и отвернулся к стене.

Переступив через ключ, она метнулась к дверям. А затем резко повернула назад, подбежала к Матвею и сорвала с него полумаску.

– Что ты себе позволяешь, черт тебя побери?! – в бешенстве закричал он, пытаясь схватить ее за руку. Но она ловко увернулась и, отступив на безопасное расстояние, истерично расхохоталась.

– Вот уж не ожидала, что это окажется Матвей Елагин! Подумать только, как меняет людей время! Хотя, – добавила она с какой-то непонятной интонацией, – может быть, вы и раньше были таким…

Подхватив юбки, женщина снова бросилась к дверям и исчезла за ними.

– Разрази меня гром, – озадаченно пробормотал Матвей, поглаживая щеку, которую незнакомка слегка поцарапала, когда срывала полумаску. – Либо эта особа немного не в себе, либо…

Додумать Матвей не успел, так как его внимание вдруг привлек подозрительный шорох. Осененный внезапной догадкой, Матвей со всех ног бросился к лестнице, спускавшейся к дверям домашнего театра. Снизу послышался женский визг и топот, отнюдь не вязавшийся с представлением о воздушной женской походке. Но Матвей все же успел заметить, как в двери проскользнули две женщины, одна из которых… была в точно таком же костюме, как на его «турчанке»!

Яростно выругавшись, Матвей сбежал по ступенькам и ворвался в неосвещенный театральный зал. Но здесь уже никого не было; только в отдалении хлопнула дверь, а затем наступила тишина. Похоже, мерзавки хорошо знали планировку дома, и преследовать их было бы пустой тратой времени.

Матвей торопливо вернулся в бальный зал. Но, как он и ожидал, дамы в костюме турчанки там уже не было. Видимо, после случившегося она не захотела оставаться на маскараде.

«Ну и натворил же ты, братец, делов, – мрачно поздравил себя Матвей. – Теперь готовь пистолеты и жди вызова на дуэль… от родственников оскорбленной девицы».

Хотя, трезво оценил он ситуацию, никакой дуэли, скорее всего, не последует. Едва ли эта девушка станет жаловаться родителям. Судя по всему, она приехала на маскарад тайно от них – иначе они держались бы рядом и ничего с ней бы не случилось. К тому же, хоть она и узнала Матвея, но сам-то он не узнал ее! А значит, в ее интересах обо всем молчать: иначе можно оскандалиться на весь свет и изрядно подпортить свою репутацию. Где это видано, чтобы порядочные девушки разъезжали по маскарадам одни? Так могут вести себя только замужние дамы да еще старые девы, поставившие крест на мечтах о замужестве.

«И все-таки, она порядочная девушка, – подумал Матвей, с каждой минутой все больше ощущая укоры совести. – А я… порядочный осел! Как можно было не разглядеть, что это совсем не та женщина? Ее манеры, речь, поведение – все говорило об этом!»

Итак, кто-то решил сыграть с ним злую шутку. Или, скорее, даже не с ним, а с той «турчанкой». Какие-то мерзавки позавидовали ее светским успехам и решили устроить ей досадную неприятность. А его, Матвея, они использовали в качестве орудия мести. И, надо заметить, их выбор оказался весьма удачным: он повел себя с той девушкой, как отъявленный негодяй. Оскорбил ее своим непристойным предложением, наговорил гадостей, да еще и напугал до полусмерти. Можно только догадываться, какие громы и молнии она сейчас призывает на его грешную голову! Ведь она же не знает, что все это было подстроено, и, если он и виноват перед ней, то лишь наполовину. К сожалению, принести свои извинения не удастся – ведь он не знает ее имени.

«А раз так, то плюнь на эту историю и забудь о ней, – решительно сказал он себе. – В конце концов, ничего ужасного с девицей не случилось. Будет ей урок: не болтайся где попало без сопровождения старших!»

Повернувшись на каблуках, Матвей направился в игорную комнату.

Имение Юлии Прозоровской, май 1830 года

Сидя в уютном кресле перед дубовым столом в своей библиотеке, Юлия Прозоровская внимательно изучала отчет управляющего о весенних посевных работах. Время от времени она делала пометки на полях тетради, макая перо в малахитовую чернильницу. Рядом с чернильницей стоял серебряный поднос, а на нем – чашка и блюдце синего, с розово-золотым цветочным рисунком севрского фарфора. В чашке был налит шоколад, а в блюдце лежали ароматные миндальные пирожные.

Нельзя сказать, чтобы Юлия не доверяла своему управляющему. Но она решила, что ей как единоличной хозяйке большого имения следует основательно вникать во все дела. В последнее время только и было слухов, что об очередном разорении какого-нибудь дворянина, и Юлия совсем не горела желанием пополнить число этих несчастных. Да и чем еще было заниматься девушке, жившей в деревне и не выезжавшей на светские вечера? Читать – так Юлия уже давно перечитала все, что было интересного в обширной отцовской библиотеке. Заниматься же рукодельем она не слишком любила. Можно было бы попробовать рисовать, но – увы! – природа обделила княжну Прозоровскую талантом художника.

Покончив, наконец, со своим занятием, Юлия откинулась в кресле и расслабленно потянулась. Стрелки на каминных часах показывали начало десятого, и она невольно подумала, что знатные дамы в Петербурге и Москве сейчас еще сладко спят, отдыхая после веселого бала или раута. Что ж, когда-то и она вела такую жизнь… до того, как про женщин ее семейства пошел этот ужасный, зловещий слух.

Допив шоколад, Юлия позвонила в бронзовый колокольчик, и полминуты спустя в библиотеке появилась старшая горничная.

– Готовы ли комнаты для князя и княгини Тумановых?

– Да, госпожа княжна, – почтительно ответила горничная. – Все готово, можно заселяться хоть сейчас.

– Прекрасно. А те коробки с платьями и шляпами, что прислала мне тетушка на прошлой неделе?

– Все распаковано и развешано в вашей гардеробной, госпожа княжна.

Удостоив служанку легким одобрительным кивком, Юлия дала ей пару указаний и отпустила небрежным движением руки. Потом встала с кресла и перешла из библиотеки в небольшой будуар, выходящий окнами во двор. Ее должен был навестить приятель покойного отца, и ей хотелось выйти ему навстречу, чтобы показать чудесные голландские тюльпаны в саду. Они распустились только три дня назад, и Юлия не могла на них налюбоваться. Цветы были трех видов: малиновые с молочно-белыми прожилками, желтые с красными прожилками и необычные ярко-фиолетовые.

Подойдя к зеркалу, Юлия с улыбкой оглядела себя. В это утро на ней было роскошное платье из бирюзового бархата, которое трудно было назвать просто «домашним». По моде того времени, платье имело пышные рукава, широкие в плечах и сужавшиеся к манжетам. Тонкую шею Юлии обхватывал гофрированный кружевной воротник «а-ля Маргарита де Валуа», под которым был завязан изящный бантик из черной атласной ленты. Прическа Юлии тоже соответствовала моде: тугие локоны на висках и искусно сделанный бант из волос на макушке. Перчаток на руках девушки не было. На тонких изящных пальцах красовалось несколько колец: с жемчугом, бирюзой и даже одно с бриллиантом. (Надевать бриллианты по утрам считалось дурным тоном, но в последнее время Юлия испытывала какую-то болезненную тягу к роскоши и драгоценностям.)

Внезапно Юлии вспомнилась одна фраза из письма тетушки, и ее губы тронула усмешка. Тетушка с мужем собирались снова вывозить ее в свет и прислали новые наряды, чтобы Юлия «привыкла к ним и заново научилась носить модные вещи». Вероятно, тетушка полагала, что племянница ходит по дому в замусоленном капоте и с нечесаными волосами, а ее просторный дом пришел в полное запустение. Что ж, она будет приятно удивлена, когда окажется здесь.

Вообще-то опасения княгини возникли не на пустом месте. После того как в начале осени Юлия посетила несколько московских балов, она на целых три месяца погрузилась в апатию и уныние. Но потом все-таки нашла в себе силы встряхнуться. Пусть она не может показаться в обществе, где на нее все косятся – в жизни и кроме балов с театрами хватает приятных вещей. Она молода, красива, достаточно здорова и, главное, – богата. Так стоит ли печалиться, рискуя зачахнуть от тоски во цвете лет? И из-за чего? Только из-за того, что она не может выйти замуж?! Да очень ей это надо – терпеть подле себя какого-нибудь грубияна, развратника или дурака! А так она сама себе хозяйка, и очень скоро, когда ей исполнится двадцать один год, станет совсем независимой.

Стук колес экипажа по мощеной дорожке прервал размышления Юлии. Выглянув в окно, она набросила на плечи меховую накидку и быстро прошла в вестибюль, а оттуда – на высокое каменное крыльцо своего особняка. Как раз в это время коляска остановилась, и из нее вышел представительный мужчина лет пятидесяти, с густыми темными усами, тронутыми легкой проседью, и проницательным взглядом серо-голубых глаз. Это и был приятель отца Юлии, Андрей Евгеньевич Самборский.

– Ну наконец-то! – воскликнула Юлия, окидывая гостя ласково-укоризненным взглядом. – А я уж думала, вы совсем про меня забыли!

– Это невозможно, сударыня, – игриво отвечал Андрей Евгеньевич. – Ибо кто видел вас хотя бы мельком, не сможет забыть до конца своих дней.

– Ну-ну! – усмехнулась Юлия. – Вы лучше не в любезностях рассыпайтесь, а расскажите, где вы так долго пропадали. Мы с Виолеттой Егоровной ждали вас на Пасху, а уже и Святая неделя миновала.

Андрей Евгеньевич страдальчески возвел глаза к небесам.

– А что, эта ужасная особа все еще здесь? – спросил он, с преувеличенной опаской оглядываясь по сторонам.

Юлия рассмеялась, а затем легонько погрозила ему пальцем.

– Перестаньте так отзываться об этой милой женщине, или я перестану считать вас своим другом. Вы же прекрасно знаете, что молодой девушке не полагается жить одной, а Виолетта, по крайней мере, нисколько мне не досаждает. Кстати, она никогда не встает с постели раньше одиннадцати, так что у нас еще полно времени, чтобы пообщаться без помех. Но сначала я хочу показать вам свои тюльпаны.

Юлия проворно сошла с крыльца и, грациозно опершись на руку Андрея Евгеньевича, направилась вместе с ним в сад.

Минут через двадцать они вернулись в дом и прошли в малую гостиную – уютную комнату с золотисто-желтыми обоями и добротной мебелью, обитой оранжевым штофом. Велев горничной подать легкого вина, Юлия уселась с гостем на мягкий диван, и они повели неторопливый, задушевный разговор, как нередко бывало за последний год.

– Андрей Евгеньевич, а ко мне ведь тетушка с мужем приезжают, – сообщила Юлия. – Жду со дня на день, уже и комнаты приготовила.

– Вот как? – Самборский озадаченно сдвинул брови. – И надолго ли гости, позвольте узнать?

– Судя по всему, да. Видите ли, тетушка намерена снова вывозить меня в свет. А еще давать балы и всякие развлекательные вечера здесь, в моем имении.

– Мудрое решение, – заметил Самборский.

Юлия выразительно посмотрела ему в глаза.

– Она прислала мне целый воз новомодных нарядов. И, похоже, все это неспроста. В своем последнем письме она намекнула, что хочет познакомить меня с одним очень интересным и достойным молодым человеком. – По губам Юлии скользнула колко-ироничная усмешка. – Любопытно, чем ей удалось его прельстить? Не иначе, как моими деньгами!

– Прошу вас, дорогая Юленька, не говорите так, – с чувством возразил Самборский. – У меня сердце разрывается, когда у вас становится такой взгляд. Ваши деньги… Что они значат в сравнении с вашими достоинствами, не говоря уже о вашей красоте? Богатых невест можно найти сколько угодно, а вот такую, как вы… – он сделал многозначительную паузу, – такую, как вы, еще надобно поискать.

Юлия благодарно улыбнулась Самборскому, потом тяжко вздохнула и покачала головой.

– Да, Андрей Евгеньевич. Я и богата, и собой недурна, а между тем, все шарахаются от меня, как от прокаженной. Еще бы: за четыре года у девушки было целых три жениха, и ни с одним из них она не обвенчалась! Потому что первый заболел и умер, а двое других погибли… Знаете, Андрей Евгеньевич, – сказала Юлия после короткого молчания, – иногда я и сама начинаю верить, что все эти гадкие слухи – правда, и что надо мной действительно тяготеет этот проклятый «венец безбрачия».

– Какой возмутительный вздор! – горячо возразил Самборский. – Да никаких таких «венцов безбрачия» не существует, это все бабкины сказки!.. Эх, если б мне только узнать, кто пустил про вас эти мерзкие слухи! – Андрей Евгеньевич гневно сверкнул глазами. – Уж я бы так задал подлецу, что мало б не показалось!

Вскочив на ноги, Юлия в волнении заходила по комнате.

– Да, конечно, с одной стороны, все это похоже на нелепые выдумки, – заговорила она с легкой дрожью в голосе. – Но, с другой… ведь никакой слух не возникает на пустом месте! Вам известно, что у моего отца была старшая сестра. Она тоже была совсем не дурна собой, и за ней давали хорошее приданое. И, тем не менее, она не вышла замуж и умерла старой девой! – Юлия остановилась и красноречиво посмотрела на Самборского. – Насколько я знаю, первый жених сбежал от нее накануне свадьбы, а второй погиб в восемьсот двенадцатом году. И вот теперь со мной творится та же история! Подумать только: три умерших жениха! Неудивительно, что все холостые мужчины разбегаются в стороны при одном моем появлении! – с невеселым смешком закончила она.

Поднявшись с дивана, Самборский подошел к Юлии и мягко коснулся ладонью ее плеча.

– А я все-таки уверен, что это никакое не родовое проклятье, а просто-напросто ряд несчастных случайностей, – убежденно проговорил он. – Хотя, почему, собственно, несчастных? – спросил он с философской, несколько циничной улыбкой. – Быть может, как раз наоборот…

– Ах, Андрей Евгеньевич, что вы говорите!

– Но посудите сами, мой ангел! – в том же тоне продолжал Самборский. – Разве среди ваших женихов был хоть один безупречный человек? Или вы хотите сказать, что были серьезно влюблены в кого-то из них?

– Нет, – ответила Юлия, слегка покраснев.

Самборский бросил на нее торжествующий взгляд.

– Вот видите, дорогая моя! Вы сами признаете, что ни один из ваших покойных женихов не был вам особенно дорог. Да и то сказать, что в них было хорошего, кроме титулов да смазливых физиономий? – Андрей Евгеньевич презрительно пожал плечами. – Кстати, – беспокойно нахмурился он, – милая Юленька, я очень опасаюсь, что жених, которого собирается привезти к вам тетушка, тоже окажется из этой породы. Заклинаю вас: присмотритесь к нему внимательно, прежде чем что-то решать! Вдруг это и впрямь какой-нибудь титулованный голодранец, способный оценить лишь размер доходов с ваших имений, а не вас саму?

– Не тревожьтесь за меня, милый Андрей Евгеньевич, – усмехнулась Юлия. – Я уже не так молода и глупа, как была раньше, и сумею разгадать притворство… А если говорить откровенно, – она бросила на Самборского слегка озорной взгляд, – то я вообще не хочу сейчас думать о замужестве. Я хочу… отправиться в заграничное путешествие!

– Ну что ж, прекрасная мысль, – оживленно подхватил Самборский. – Возьмите Виолетту в компаньонки да поезжайте. Честно говоря, я и сам в последнее время подумывал о путешествии… в Италию, где мне довелось побывать в молодые годы. Ах, что это за дивная страна! Для человека, который способен ценить красоту и искусство, это настоящая сокровищница.

– И осенью там будет совсем нежарко, – добавила Юлия очень тихо, словно про себя. – А теперь, – с улыбкой сказала она, посмотрев на часы, – идемте завтракать: стол, должно быть, уже накрыли.

Княгиня Наталья Борисовна Туманова прибыла в имение племянницы три дня спустя. И тут же принялась готовиться к предстоящему балу. Первым делом она послала записки своим столичным приятельницам, которые тоже перебрались на лето в подмосковные имения. Затем нанесла визиты ближайшим соседям Юлии, а тем, кого навестить было невозможно, разослала любезные приглашения. По предварительным подсчетам, на бал должно было приехать человек сто – не так уж и мало для провинциальной вечеринки.

Бал назначили на пятнадцатое число. Хлопот вышло много, поскольку кроме танцев намечались еще и парадный обед с ужином, а также завтрак для гостей, которые останутся ночевать. Но у княгини имелся большой опыт в подобных делах, и все уладилось без проблем. Помогло и то, что в имении Юлии, вопреки ожиданиям тетушки, царил образцовый порядок. Многочисленная дворня не болталась без дела, каждый имел четко определенные обязанности. Просторный дом содержался в идеальной чистоте, включая гостевые комнаты, в которых уже давно никто не останавливался.

Вечером накануне бала Юлия с тетушкой задержались после ужина в гостиной. Какое-то время они молчали, ожидая, пока горничная зажжет свечи и оставит их одних. Затем княгиня взяла племянницу за руку и ласково заглянула ей в глаза.

– Как твое настроение, дорогая? – спросила она. – Должно быть, ты очень волнуешься…

– Волнуюсь? – с сарказмом переспросила Юлия. – Ну что ты, милая тетушка, вовсе нет! После того как в начале осени я простояла три бала подряд у стены, не получив ни одного приглашения на танец, меня невозможно чем-то разволновать. Хотя нет, я ошибаюсь, – поправилась она, весело сверкнув глазами. – Один раз меня все же пригласил на танец… какой-то подвыпивший гусар. На протяжении всей длинной кадрили он уверял меня, что не боится самого черта и что готов хоть сегодня жениться на моих деньгах, несмотря на то, что я уже угробила троих женихов.

– Какой ужас! – с содроганием воскликнула Наталья Борисовна. – Бедная моя девочка, я не представляю, как ты сумела все это выдержать! А я была в это время далеко и даже не могла защитить тебя, – виновато вздохнула она.

Юлия успокаивающе погладила ее руку.

– Не чувствуй себя виноватой: в той ситуации даже ты не смогла бы мне помочь. Мне надо было сразу вернуться в имение, а не ездить по светским вечерам, терпя унижения и только усиливая пересуды. Но что теперь об этом говорить? Главное, что сейчас я спокойна и вполне довольна своей жизнью.

– А я постараюсь сделать все возможное, чтобы ты была еще больше довольна, – пообещала Наталья Борисовна. – И не просто довольна, но и счастлива, – она многозначительно улыбнулась.

– Ах да, ты же писала, что хочешь познакомить меня с каким-то очередным женихом! – рассмеялась Юлия. – Уж не знаю, понравится ли он мне, но зато точно знаю, что он сбежит отсюда без оглядки, как только ему доложат о моем «венце безбрачия» и трех умерших женихах.

– Этот человек не сбежит, – убежденно сказала княгиня. – Потому что он не из числа трусов или суеверных дураков. Что же касается тебя, – она бросила на племянницу озорной взгляд, – то, я думаю, ты будешь приятно удивлена, когда увидишь его.

– Ты хочешь сказать, что я его знаю?

Наталья Борисовна загадочно улыбнулась.

– Во всяком случае, ты когда-то встречалась с ним в обществе. Но вот помнишь ты его или нет – это станет ясно при вашей встрече.

– А я должна его помнить? – лукаво прищурилась Юлия.

– Не знаю, – рассмеялась княгиня. – По моему разумению, так должна, но ведь я могу и заблуждаться. В любом случае, завтра все станет ясно.

Они пожелали друг другу спокойной ночи и отправились по спальням. Прежде чем лечь в постель, Юлия прошла в гардеробную и еще раз осмотрела роскошные наряды, которые ей предстояло надеть.

Один из них предназначался для обеда. Его нижнее платье было сшито из атласа цвета слоновой кости, с узкими рукавами и глубоким округлым декольте, а верхнее – из дорогих кружев того же оттенка, похожих на расшитый цветами и листьями тюль. Рукава были пышными у плеч и узкими на запястьях, а декольте прикрывала кружевная вставка, отделанная оборкой.

Бальное платье, сшитое из нежно-голубого дамасского шелка, имело глубокое декольте и пышные короткие рукава. Оно было украшено кремовыми кружевами, а в центре корсажа была приколота голубая шелковая роза с кремовыми атласными листочками. Такие же розы должны были украшать прическу Юлии во время бала. А во время обеда – золотистый цветок и маленькая кружевная наколка.

Оторвавшись от созерцания нарядов, Юлия загасила свечи и вернулась в спальню. Она вдруг с удивлением заметила, что ее сердце как-то необычно замирает в груди – сладко и одновременно чуть тревожно. И тут же весело рассмеялась, угадав причину своего состояния. Да она просто соскучилась по светской жизни! По балам, музыкальным вечеринкам, игривым разговорам и вниманию кавалеров – одним словом, всему, что составляет суть этой самой жизни. Как странно, что до сегодняшнего дня она не чувствовала никакой тоски! Или… просто старалась ей не поддаваться?

– Так или иначе, а с завтрашнего дня моему затворничеству наступает конец, – с улыбкой сказала себе Юлия, залезая под одеяло. – И это замечательно! Потому что на самом деле мне уже страсть как надоел этот размеренный образ жизни, без всяких развлечений и накала страстей.

Юлия даже не подозревала, что в это самое время о ней думает некий молодой человек, которого она, хотя и встречала в обществе, но почти не помнила. А между тем граф Антон Елагин думал о ней уже далеко не первый день. Больше того: он и в Москву-то приехал ради нее, а вовсе не ради того, чтобы составить компанию графине Шихматовой, как наивно полагала эта гусыня!

Сегодня днем Антон нарочно прошелся пешком по Тверскому бульвару, чтобы рассмотреть особняк Юлии Прозоровской. И нашел, что «домишко» выглядит весьма солидно. Пожалуй, за него можно выручить кругленькую сумму, которая покроет половину его долгов. Подмосковное имение, конечно, продавать не следует – там они будут проводить лето. Лучше избавиться от имений в дальних провинциях, за которыми трудно наладить должный присмотр. Впрочем, все это можно будет обдумать потом, спокойно и без спешки. Антон не сомневался: как только кредиторы узнают, что он женится на княжне Прозоровской, они сразу перестанут торопить его с уплатой долгов.

До того, как Юлия перебралась в Москву, Антон часто встречал ее в петербургском свете. Он находил, что она довольно мила, однако мысль о женитьбе на этой девушке никогда не приходила ему в голову: сколько Антон помнил, княжна Прозоровская всегда была с кем-то помолвлена. Но сейчас, как узнал Антон из верных источников, она была свободна от каких-либо обещаний и, вдобавок, забыта всеми своими прежними поклонниками. А стало быть, шансы на то, что она благосклонно примет его ухаживания, были весьма велики.

Поскольку Антон наводил о Юлии справки, он, конечно же, знал про ее «венец безбрачия». Однако он не был суеверен и считал эти слухи чепухой. Да и будешь ли задумываться о подобных вещах, когда над тобой висят карточные долги? А долги Антона были так велики, что для их покрытия требовалось продать либо петербургский особняк со всей обстановкой, либо большую часть имений. Продать особняк Антон никак не мог: он не представлял себе жизни где-то еще, кроме столицы. А продать имения… На какие доходы тогда прикажете жить?

Выход виделся один – жениться на богатой наследнице, причем, как можно скорее, пока в обществе не пошли слухи о его разорении. Перебрав кандидатуры невест, Антон остановился на княжне Прозоровской. Во-первых, она была богата, во-вторых, это настоящая светская женщина, а не какая-то неотесанная провинциалка, а в-третьих, у нее не было родителей, которые могли помешать планам Антона. Одним словом, лучший вариант найти было бы трудно.

«Да, но как же мне познакомиться с ней? – думал Антон, расхаживая с бокалом вина по своей спальне в московской гостинице. – Не могу же я вот так запросто взять и приехать к ней в имение! Надо хорошенько пораскинуть мозгами и найти какой-нибудь способ»…

Недовольное покашливание за спиной Антона заставило его оторваться от радужных мечтаний и обернуться назад. Его любовница Катя Шихматова, о которой он забыл в последние полчаса, сидела с поджатыми ногами на постели и смотрела на него недоуменно и обиженно. В этот вечер она была необычайно соблазнительна. Тонкая сорочка из белоснежного муслина, отделанная розовыми бантами, не скрывала очертаний ее роскошного тела. По плечам живописно разметались золотистые локоны; нежные губы, слегка припухшие от поцелуев, манили снова приникнуть к ним. «Так хороша, что хоть портрет пиши», – иронично подумал Антон.

Он больше не любил эту женщину. А может, и вообще никогда не любил. Главной причиной, по которой Антон стал любовником графини Шихматовой, было стремление досадить своему кузену. Но почему бы не извлечь из этого пользу? Катя оказалась искусной любовницей и доставила ему немало приятных минут. Однако она наскучила Антону, и он бы с великой радостью от нее отделался. Вот только он еще не нашел ей достойной замены.

– Послушай, Антон, – капризно проговорила Катя, – ты не замечаешь, что очень переменился ко мне? Я хотела бы знать, в чем дело. Ты… – она подозрительно посмотрела ему в глаза, – за что-то сердит на меня?

Подойдя к кровати, Антон окинул любовницу удивленно-насмешливым взглядом.

– Сердит ли я на тебя? – повторил он с колкой усмешкой. – Да, ты, должно быть, принимаешь меня за круглого дурака, если задаешь подобные вопросы!

– Но я, правда, не понимаю…

– Почему ты так разнервничалась, когда мы столкнулись в театре с Матвеем? – набросился на нее Антон. – Ты что, снова влюбилась в него?

– Что ты такое говоришь?! – воскликнула Катя, залившись краской, что только укрепило подозрения Антона. – Да я… да я вообще никогда не была в него влюблена! Даже…

– …когда собиралась за него замуж? – язвительно докончил за нее Антон. – Прелестно, моя радость! Позволь задать тебе вопрос: а меня ты хоть немного любишь? Или ты вступила со мной в связь только затем, чтобы вызвать ревность Матвея?

– Нет, ты, верно, задался целью меня измучить! Я же сказала тебе, что не испытываю к нему нежных чувств! Однако… – она досадливо покусала губы, – мне немного не по себе оттого, что приходится встречаться с ним в обществе. Да ведь и ты, наверное, чувствуешь такую же неловкость…

– Неловкость? – возмущенно вскинулся Антон. – Да какого черта я должен чувствовать перед ним неловкость?! Разве я виноват, что он связался с бунтовщиками и дядюшка отписал все свое состояние мне? – Он быстро прошелся по комнате, перевел дыхание и прибавил: – Хотя, признаюсь откровенно, мне немного досадно, что его не прихлопнули на Кавказе. Так было бы… гораздо приличнее.

– И гораздо спокойнее для меня, – со вздохом сказала Катя.

Антон бросил на нее незаметный презрительный взгляд. Подумать только: эта гусыня, действительно, влюбилась в его кузена! А с ним, Антоном, связалась лишь потому, что надеялась возбудить ревность Матвея и расшевелить его чувства. Проклятье, и что они все находят в этом Матвее? Он же просто законченный дурак!

«Ну и черт с ней, – подумал Антон, внезапно успокоившись. – По крайней мере, теперь у меня есть повод в любой момент разорвать наши отношения. А Матвей… Да плевал я на него! Еще чего не хватало – чувствовать себя перед ним виноватым!»

Имение Юлии Прозоровской Богданово оказалось еще великолепнее, чем ожидал Матвей. За чугунными воротами с каменными столбами начиналась широкая подъездная аллея из раскидистых лип. Вскоре она оборвалась, и карета въехала в обширный парадный двор с газонами, мраморными статуями и пышными цветниками. В середине большого круглого газона бил фонтан, обрамленный бордюром из бархатцев и анютиных глазок. Слева от партера разбегались в разные стороны аллеи регулярного парка. Справа шел пологий спуск к извилистому ручью, переходившему в живописное озеро с беседками и павильонами.

Огромный светло-желтый двухэтажный господский дом с колоннами, выстроенный в виде буквы «П», можно было с полным правом назвать дворцом. Просторный вестибюль был отделан розовато-телесным мрамором. Пышный коричневый ковер покрывал роскошную лестницу с коваными перилами, по которой можно было подняться на второй, спальный этаж особняка.

Так как Матвей с Николаем были приглашены на несколько дней, им отвели прекрасно обставленные гостевые комнаты. Стены в комнате, которую занял Матвей, были обтянуты золотисто-бежевым штофом. Над кроватью с резным изголовьем нависал балдахин цвета молодой зелени, с золотыми кистями и каймой с рисунком из розовых цветов. Из такой же ткани была обивка мебели и занавески на окнах. Большую часть пола устилал бежево-зеленый ковер. Над мраморным камином размещалось высокое зеркало в золоченой раме, а еще одно – в простенке между окнами.

Не успел Матвей распаковать вещи, как к нему постучался Николай.

– Ну, мон шер, и как ты находишь все это? – спросил он. – Признайся откровенно: такого богатства ты не ожидал?

Матвей скептически усмехнулся.

– Да уж, признаться, не ожидал. Однако знаешь русскую пословицу «На чужой каравай рта не разевай»?

– Ну, это мы еще посмотрит, чужой или нет! – с бравадой заявил Николай. – В конце концов, ты же не напрашивался в женихи к этой Юлии! Ее тетушка сама предложила тебе жениться на ней, так что смущаться не из-за чего.

– Да я и не смущаюсь, с чего ты взял? – возразил Матвей. – Напротив, мне с каждой минутой становится все более и более любопытно, – он с легким прищуром посмотрел на Николая. – Такое сокровище, да еще с таким приданым готовы отдать бедняку, для которого закрыты все пути служебной карьеры… Хоть убей, а я нутром чувствую, что здесь кроется какой-то подвох! И мне не терпится поскорей разгадать его.

– Можешь начинать прямо сейчас, – весело отозвался Николай, – а я пойду одеваться к обеду. И не забудь, что в четыре часа нас ждут в большом парадном зале!

Закрыв за приятелем дверь, Матвей тоже начал потихоньку одеваться. Когда он покончил с этим занятием, стрелки часов показывали без нескольких минут три. Не зная, на что убить время, Матвей неспешно выкурил сигару. Потом подошел к зеркалу и тщательно расправил свой нарядный серо-голубой фрак. Снова посмотрев на часы, он с досадой обнаружил, что еще только десять минут четвертого. В какой-то момент у Матвея мелькнула мысль пойти к Николаю, но он тут же отказался от этого намерения: его друг становился несносным, как капризная барышня, когда надо было куда-то собираться.

Пройдясь из угла в угол, Матвей рассудил, что ему вовсе незачем сидеть в своей комнате до самых четырех часов. Конечно, идти в парадный зал не следует – вдруг там еще не закончили приготовления к приему? Но можно пойти в какое-нибудь другое место, например, в библиотеку, посмотреть там книги. Найдя это решение удачным, Матвей спросил горничную, как пройти в нужную комнату, и быстро спустился вниз.

Просторная библиотека в три окна показалась Матвею шикарной. Шкафы из мореного дуба полностью занимали две стены, диваны и кресла, обитые изумрудно-зеленым бархатом, были украшены резьбой в модном готическом стиле. Громадных размеров восточный ковер покрывал почти весь пол. Впрочем, рассмотреть все это великолепие Матвей не успел. Едва только он вошел в комнату, как через другую дверь туда влетела ослепительная красавица в роскошном кружевном платье.

– Ах, вот он где! – воскликнула она, бросаясь к столу, на котором лежал раскрытый золотистый веер.

Взяв веер, девушка аккуратно сложила его и повернулась в сторону той двери, возле которой стоял Матвей. В тот же миг ее брови взлетели, рот приоткрылся, а в глазах появилось выражение такого глубокого изумления, что Матвей почувствовал себя сбитым с толку. Он уже узнал в этой красавице Юлию Прозоровскую и по ее взгляду понял, что она тоже узнала его. Непонятным было лишь то, почему ее так потрясла их встреча.

– Добрый день, мадемуазель, – с легким поклоном сказал Матвей. – Как поживаете?

– Благодарю вас, неплохо, – она продолжала смотреть на него удивленным, недоверчивым взглядом, словно в ее сознании никак не укладывалось, что это, действительно, он.

Матвей смущенно кашлянул.

– Мне кажется, я не вовремя. Вы собирались заняться делами, а я помешал? В таком случае позвольте попросить извинений и…

– Ах ну что вы! – Юлия наконец обрела дар речи. – Вы напрасно извиняетесь. Я зашла в библиотеку забрать веер, который тут забыла. Больше мне ничего не нужно. Да и какие могут быть дела, когда у нас сегодня праздник?

– Да, действительно, – Матвей ободряюще улыбнулся. С некоторым опозданием до него все-таки дошло, почему она так странно себя ведет. Без сомнения, она уже знает, зачем он приехал, и смутилась, когда они внезапно столкнулись.

– Честно говоря, я опешила, увидев вас здесь, – неожиданно призналась Юлия. – Вот уж не думала, что мы когда-то встретимся… да еще в моем подмосковном имении! – Она слегка рассмеялась, задорно встряхнув головой. Теперь в ее золотистых глазах не было и тени смущения. Напротив, они смотрели на Матвея с веселым любопытством и каким-то непонятным, но явно ощутимым вызовом. – Итак, господин Елагин, признавайтесь: как вы сюда попали? Вас пригласила моя тетушка? Или ее муж?

– Они оба меня пригласили, – с легким замешательством пояснил Матвей. – А разве вы не знали?..

– Нет, – ответила Юлия, и Матвей понял, что она говорит правду. – Даже не догадывалась. Дело в том, что тетушка составляла список гостей без моего участия, и я не знаю, кто должен к нам сегодня приехать.

– Ясно, – криво усмехнулся Матвей.

– Только не подумайте, что я не рада вас видеть! Просто наша встреча явилась для меня полнейшей неожиданностью. Ведь мы не виделись больше четырех лет! – она покачала головой, словно не в силах этому поверить. – Сколько всего случилось за это время! А вы… – Юлия бросила на Матвея пытливый взгляд, – вы ведь были сосланы на Кавказ… за участие в заговоре декабристов?

– Верно, – подтвердил Матвей. – Я вернулся совсем недавно, полгода назад.

– И сразу бросились в пучину развлечений, далеко не всегда невинных, – подхватила Юлия, насмешливо блеснув глазами. – Признайтесь, так оно и было?

Матвей посмотрел на Юлию пристальным, озадаченным взглядом. Ее фамильярное поведение смущало его, вызывая недоумение и огорчая. Где это видано, чтобы молодые девицы так дерзко смотрели на мужчин и задавали им подобные вопросы? Так может вести себя лишь взрослая женщина, но не двадцатилетняя девушка, мечтающая о замужестве!

– Ну, я бы не сказал, что у меня было много развлечений за последнее время, – обтекаемо ответил он. – Я гораздо больше занимался делами.

– Я наслышана о ваших делах, – с улыбкой заметила Юлия, поигрывая веером, – от одной столичной приятельницы, которая… безумно любит маскарады.

– Прошу прощения, мадемуазель, – напрягся Матвей, – но не могли бы вы… пояснить свой намек?

– Да какие уж тут намеки! – рассмеялась Юлия. – Она описала мне историю, которая случилась с вами на маскараде, то ли в феврале, то ли в марте. Суть в том, что вы, любезный господин Елагин, явившись на маскарад, привязались к девушке из приличного семейства. Протанцевав с ней пару танцев, вы предложили ей прогуляться, а затем завели в дальний закуток дома и пытались склонить… Ну, словом, повели себя так, как не подобает вести себя с порядочными девушками.

Снисходительно усмехнувшись, Матвей глубоко вздохнул и твердо, назидательно произнес:

– Дорогая княжна! Не знаю, где ваша подруга услышала эту занимательную историю, но уверяю вас, что я не имею к ней ни малейшего отношения. Возможно, мужчина, который пристал к той девице, назвался моим именем: ведь под маской легко выдать себя за другого человека! А может, этот анекдот выдумал какой-то светский бездельник. В любом случае я здесь ни при чем.

– Так, значит, это просто досужие сплетни? – смутилась Юлия. – По правде говоря, я так и думала: вы ведь не способны на недостойное поведение! А рассказала я вам, потому что хотела посмотреть, как вы это воспримете… Надеюсь, вы не сердитесь? – внезапно спросила она мягким голосом, так ласково посмотрев на Матвея, что он почувствовал себя сбитым с толку.

– Ну что вы, мадемуазель, конечно же, нет, – ответил он, с изумлением замечая, что его голос слегка дрожит.

Юлия одарила его благодарной улыбкой.

– Ну что ж, в таком случае… – начала она и тут же замолчала, потому что на пороге комнаты появилась Наталья Борисовна.

– Дорогая, ну где же ты пропадаешь? Гости уже в зале, а тебя… – с упреком обратилась она к племяннице и тут заметила Матвея. – А, господин Елагин! Очень рада вас видеть. Прошу прощения, что помешала вашему разговору с этой проказницей, но нам всем пора в зал.

– Конечно, мадам, – закивал Матвей, предлагая Юлии руку, и они вслед за тетушкой проследовали к большому парадному залу.

Однако в соседней с залом гостиной Юлия неожиданно отняла у Матвея свою руку.

– Нам лучше войти поодиночке, – прошептала она. – Иначе гости, чего доброго, решат, что вы мой очередной жених!

«И угораздило же меня, черт возьми, попасть в такое глупое положение! – с досадой подумал Матвей. – Я-то полагал, что Юлия уже все знает, а, оказывается, родственники ничего ей не сказали. Вот будет потеха, если она вовсе не обрадуется нежданному жениху!»

Войдя в зал, Матвей обосновался в дальнем уголке и стал незаметно наблюдать за Юлией. С каждой минутой он все больше удивлялся. Казалось, перед ним была совсем не та девушка, с которой он разговаривал в библиотеке. Куда только подевались ее свободные манеры и насмешливые улыбочки? Теперь перед Матвеем находилась вполне благопристойная молодая особа, с приветливой улыбкой, доброжелательным, чуть застенчивым взглядом и безупречными манерами. Нельзя было и подумать, что она способна вогнать мужчину в краску каким-нибудь нескромным вопросом!

Немало поразило Матвея и то, как Юлия держалась с гостями. К обеду их собралось человек тридцать, и каждому из них она смогла уделить внимание, сказать несколько приятных слов. Одним словом, она вела себя как настоящая хозяйка праздника и даже свою многоопытную тетушку умудрилась оттеснить на второй план. Впрочем, Матвею показалось, что Наталья Борисовна нисколько не обиделась за это. Вообще, в ее отношении к племяннице сквозило что-то такое… трепетно-боязливое, иного выражения Матвей не мог подобрать. Будто она опасалась, что Юлия вот-вот может от чего-то расстроиться или кто-нибудь ненароком обидит ее. Такая настороженность озадачивала Матвея. По его мнению, княжна Прозоровская была не из тех, кто легко даст себя в обиду. Но, конечно, он мог и ошибаться. Он еще слишком мало знал эту девушку, чтобы делать о ней какие-то выводы.

Впрочем, кое-что Матвей для себя уже решил: Юлия Прозоровская безумно нравится ему. И это было совсем не то, что он чувствовал к ней четыре с половиной года назад. Тогда она тоже казалась ему очаровательной, однако в ее присутствии он всегда оставался спокоен. Теперь же Матвей почему-то не ощущал этого спокойствия. Его взгляд то и дело устремлялся в сторону голубого дивана, на котором восседала светловолосая красавица в воздушном кремовом одеянии. А несколько позже, когда все перешли в столовую, Матвей точно так же тянулся взглядом к хозяйскому месту в торце стола. Напрасно сидевшая рядом дама пыталась затеять с ним игривый разговор. Матвей что-то машинально говорил, но даже не понимал, о чем идет речь. Он слышал только голос Юлии, видел только ее лицо, не замечая никого и ничего вокруг.

В начале восьмого гости разошлись по своим комнатам, чтобы отдохнуть и переодеться к балу. И лишь тогда, оставшись в одиночестве, Матвей начал приходить в себя. Сначала ему было смешно – подумать только, целых три часа не мог отвести глаз от нее! – а затем его охватило беспокойство.

– Разрази тебя гром, приятель, – пробормотал он, хмуро поглядывая в зеркало на свое отражение, – да что с тобой сегодня творится? Ты что… сходу влюбился в Юлию Прозоровскую?!

Закурив сигару, Матвей принялся в волнении кружить по комнате. Он вдруг с удивлением осознал, что уже давно не был в таком взбудораженном состоянии – пожалуй, со дня того злосчастного маскарада. И это открытие ему совсем не понравилось. Он приехал сюда в расчете развеяться и получить какие-нибудь веселые впечатления, а вовсе не затем, чтобы влюбиться в избалованную богатую красавицу. К тому же еще неизвестно, как воспримет Юлия то, что ее хотят выдать за него замуж. Не исключено, что она оскорбится или придет в негодование. Да и то сказать, какой он жених для нее? Все его «жениховские» достоинства заключаются в графском титуле, и хотя это, конечно, тоже не последнее дело, для княжны Прозоровской этого слишком мало. Такая завидная невеста вправе рассчитывать на лучшую партию, даже если учесть, что ее характер – далеко не подарок, как подозревал Матвей. Но кто станет смотреть на характер девушки, если она хороша собой и имеет состояние? К тому же, как только что убедился Матвей, мадемуазель Прозоровская может прикинуться настоящим ангелом, если пожелает.

– В любом случае, ничего хорошего из этой истории выйти не может, – подвел невеселый итог Матвей. – А потому, приятель, собирай-ка ты завтра с рассветом свои вещички и – восвояси.

Приняв такое благоразумное решение, он успокоился и начал одеваться в балу. По правде говоря, он бы охотно уехал прямо сейчас, но это выглядело бы слишком невежливо по отношению к пригласившей его княгине Тумановой, да и к самой Юлии.

Матвей бы порядком удивился, если б узнал, что Юлия сейчас тоже думает о нем. А если б еще мог прочитать ее мысли, то его изумлению не было бы границ. Пока горничная переделывала ее прическу, Юлия вспомнила во всех подробностях их разговор в библиотеке, а затем сравнила сегодняшнее поведение Матвея с его поведением на маскараде. Том самом злосчастном маскараде в доме барона Корфа, который она посетила во время своей тайной поездки в Петербург…

О том, что Юлия ездила в Петербург в начале весны, знала лишь одна Виолетта да еще пара крепостных слуг. Ни тетушка, ни ее муж даже не подозревали об этом. Юлия намеренно ничего не сообщила им, заведомо зная, что они не одобрят ее затеи. И то сказать, затея была совершенно не умна! Но так считала Юлия теперь, а тогда… тогда она ни о чем не задумывалась. Ей вдруг стало невыносимо скучно сидеть в имении, захотелось куда-нибудь прокатиться, немного развеяться…

И она «развеялась», ничего не скажешь! Мало того, что ее попытались совратить, так еще и наговорили всяких гадостей. И кто? Матвей Елагин! Человек, о котором Юлия всегда была самого высокого мнения и в которого она – стыдно признаться! – едва не влюбилась четыре с половиной года назад. Как хорошо, что она все-таки набралась смелости и решилась сдернуть со своего обидчика маску! В противном случае она бы так никогда и не узнала, что за человек Матвей и на какие штучки он способен.

Юлия пришла к не лестному для Матвея заключению: самодовольный фат, искусный притворщик и лжец. К этому можно было бы добавить и другие определения, например, любитель пикантных приключений или совратитель неискушенных девиц, но все это уже не было для Юлии новостью. А вот то, что Матвей Елагин способен так убедительно лгать, не моргнув даже глазом, – явилось для нее открытием.

«Нет, вы только подумайте! – размышляла она, наблюдая в зеркало за служанкой. – Он даже ни капельки не смутился, когда я описывала ему происшествие на маскараде, о котором будто бы узнала из письма подруги. Выслушал меня абсолютно спокойно, а потом с невозмутимым лицом заявил, что он здесь ни при чем. Да еще осмелился смотреть мне при этом в глаза! – Юлия возмущенно повела плечами. – Я еще понимаю, если бы он попытался оправдаться, представить эту историю в ином свете. Но вот так уверенно, спокойно все отрицать… Что и говорить, на такое способен не каждый!»

Наконец горничная закончила прическу, и Юлия поднялась с кресла. Посмотрев на часы, она обнаружила, что время приближается к девяти. Пора было спускаться вниз, чтобы встречать гостей. Взяв с туалетного столика веер, Юлия в последний раз оглядела себя в зеркало… и застыла на месте с перекошенным от досады лицом.

Невероятно, но так получилось, что она выбрала для сегодняшнего бала наряд, удивительно похожий на тот, который был на ней в день знакомства с Елагиным. Только тогда она была одета в шубку и теплый капор, а не в вечернее платье. Но сочетание цветов в точности повторялось: нежно-голубое с кремовым. И даже на том ее капоре были такие же розы из голубого шелка с кремовыми атласными лепестками, что сегодня в корсаже и прическе. «Проклятье! – выругалась про себя Юлия. – И угораздило же меня вырядиться в такое платье, да еще нацепить эти злосчастные розы! А вдруг Елагин помнит, как я была одета в тот далекий день? Ведь он, чего доброго, может вообразить, будто я нарочно».

И тут ее пронзила мысль, от которой ей едва не сделалось дурно. Молодой человек, которого собиралась привезти к ней тетушка! Юлия не понимала, как могла забыть о таком важном моменте вечера, как «представление жениха». Впрочем, объяснение было простое: она слишком увлеклась приемом гостей. Ну а тетушка? Она-то не могла оказаться такой забывчивой! К тому же Юлия прекрасно помнила, что этот самый «жених» должен был приехать еще днем и присутствовать на обеде. Так где же он, разрази его гром?! И главное – почему тетушка до сих пор не представила его?! «Потому что в этом уже не было необходимости, – мрачно ответила Юлия на свой вопрос. – Ибо этот самый «жених» – не кто иной, как Матвей Елагин!»

И в самом деле, это мог быть только Елагин. Ведь тетушка сказала, что Юлия знает этого молодого человека и будет приятно удивлена при встрече с ним. И она, действительно, испытала удивление. Вот только приятным его никак нельзя было назвать…

Внезапно Юлия так разозлилась, что едва не сломала веер. Подумать только, ее хотят сосватать за этого лицемера! Теперь понятно, почему он так странно смотрел на нее в библиотеке: думал, что она уже все знает, и был обескуражен, обнаружив, что это не так. А потом, когда они перешли в зал, он бросал на нее пылкие взгляды, будто она очаровала его и он безоглядно влюбился. Да, пожалуй, действительно влюбился, только не в нее, а в ее богатство!

Но тетушка… Как она могла остановить выбор на таком недостойном человеке?! Желая услышать объяснения, Юлия бросилась к дверям, но внезапно передумала и остановилась. Нет, пожалуй, не следует говорить сейчас с тетушкой. Лучше завтра. Да и потом, рассудила Юлия, чуть поостыв, ведь ничего ужасного не произошло. Ну, подумаешь, привезли к ней Елагина! Никто же не заставляет ее выходить за него. «Как приехал, так и уедет, – с недоброй усмешкой сказала себе Юлия. – А уж я постараюсь, чтобы он надолго забыл сюда дорогу».

Немного успокоившись, Юлия направилась в бальный зал. Не успела она войти туда, как следом за ней в двери впорхнула миловидная кареглазая шатенка в необычайно броском наряде: платье из ярко-фиолетового муара, на голове – пышный тюрбан из травянисто-зеленой парчи, перевитый золотым шнуром и украшенный белоснежными перьями, а на полуобнаженной груди – роскошное колье из бриллиантов и аметистов. Это и была та самая княгиня Виолетта Егоровна Бухвостова, которую так невзлюбил Самборский. Год назад она овдовела и с этого времени жила с Юлией, которая состояла с ней в дальнем родстве, по той причине, что молодой девушке не подобает жить без присмотра старших. Правда, никакого «присмотра» за Юлией Виолетта осуществлять не могла: во-первых, она была всего на пять лет старше, а во-вторых, за ней самой надо было присматривать, чтобы чего не натворила. Но приличия, тем не менее, были соблюдены, а это самое главное.

– Виола, дорогая! – с виноватой улыбкой обратилась к ней Юлия. – Ради бога, прости, что я не зашла за тобой, как обещала! Я сегодня такая рассеянная, сама не знаю, что со мной творится.

– Ничего удивительного, – понимающе улыбнулась Виолетта. – Ведь все твои мысли заняты женихом, которого обещала привезти тетушка. Кстати, ты уже видела его?

По лицу Юлии скользнула невеселая усмешка.

– Да, видела. И сейчас я скажу тебе, кто он, если ты пообещаешь не упасть в обморок от такой новости. Так вот, этот самый «жених»… – она выдержала многозначительную паузу, – Матвей Елагин!

– Как?! – пораженно воскликнула Виолетта. – Тот нахальный тип, что приставал к тебе на маскараде?

– Он самый, – подтвердила Юлия. – И я не понимаю, как тетушке могло прийти в голову, что он подходит мне в мужья. Впрочем, она ведь ничего не знает и считает его вполне порядочным человеком. Кстати, а вот и он сам! – прошептала она, покосившись на дверь, в которую как раз в это время входили Матвей с Загрядским. – Легок на помине, голубчик!

Виолетта стиснула руку Юлии и наклонилась к ее лицу.

– Дорогая, что мне сделать, чтобы твой праздник не был испорчен? Хочешь, я прицеплюсь к этому Елагину, словно колючий репей, и весь вечер не буду давать ему прохода?

– Нет, Виола, не стоит, – возразила Юлия, бросив на нее признательный взгляд. – Я должна уладить это дело сама. А ты… – в ее глазах заплясали коварные огоньки, – лучше удели внимание его дружку, если это не будет тебе в тягость.

– Хорошо, – согласилась Виолетта. – Возьму этого завитого барашка в оборот и сделаю все возможное, чтобы он только и думал, как бы поскорее унести отсюда ноги… вместе с приятелем!

Обменявшись заговорщицкими улыбками, подружки повернулись к молодым людям.

– Виолетта Егоровна, – церемонно произнесла Юлия, – позвольте представить вам моих дорогих гостей, господина Елагина и господина Загрядского! Господа, – приветливо обратилась она к мужчинам, – прошу любить и жаловать мою родственницу, княгиню Виолетту Егоровну Бухвостову!

Матвей с Николаем любезно поклонились Виолетте, которая, в свою очередь, присела перед ними в кокетливом реверансе. Затем Юлия с медовой улыбкой посмотрела на Николая.

– Господин Загрядский, могу я попросить вас о небольшом одолжении?

– Все что угодно, мадемуазель! – пылко ответил тот, не ожидая подвоха.

– Видите ли, сударь, – промолвила Юлия с притворным смущением, – Виолетта Егоровна долго носила траур по покойному мужу и совсем отвыкла от светских развлечений. Она… как бы это сказать… нуждается в некоторой опеке, и я хочу, чтобы вы стали на сегодняшний вечер ее кавалером.

– Э… хорошо, мадемуазель, – обескуражено протянул Николай.

– И еще чтобы вы пригласили ее на полонез, пару кадрилей и мазурку, – весело прибавила Юлия.

– Как вам будет угодно, – подавленно промямлил Николай, которого отнюдь не прельщала перспектива быть привязанным на целый вечер к жеманной особе в вычурном наряде.

Юлия одарила его лучезарной улыбкой.

– Благодарю вас, сударь, я так и знала, что вы мне не откажете… А вот и новые гости! – оживленно воскликнула она. – Идемте со мной, господин Елагин, я хочу вас кое с кем познакомить…

Она подхватила Матвея под руку и увела в другой конец зала, оставив бедного Зягрядского на растерзание Виолетты.

К половине десятого почти все приглашенные собрались. Юлия подала знак музыкантам, и с хоров полились мелодичные звуки полонеза. Кавалеры тотчас приосанились и заспешили к дамам; пары, одна за другой, стали выстраиваться в центре зала. Однако Юлия, которой полагалось возглавить танцевальное шествие, почему-то все не трогалась с места.

Внезапно Матвей смекнул, в чем дело, и ему захотелось провалиться сквозь землю от неловкости. Ведь Юлия ждет, когда он пригласит ее, а он все никак об этом не догадается! Повернувшись к Юлии, Матвей поклонился ей и с легким смущением произнес:

– Мадемуазель, прошу вас оказать мне честь!

Он ожидал, что она тотчас протянет ему руку, но вместо этого Юлия подняла голову и окинула Матвея долгим, прищуренным взглядом.

– Сожалею, господин Елагин, – промолвила она елейным голоском, – но этот танец уже обещан другому кавалеру.

На мгновение Матвей опешил. Пока он подыскивал подходящие к случаю слова, к Юлии подошел представительный немолодой господин в вишневом фраке, которому она так приветливо заулыбалась, что Матвей опешил еще больше.

– Будьте добры, господин Елагин, подержите мой веер! – попросила Юлия тем же елейным голоском. И прежде чем Матвей опомнился, она вручила ему веер и была такова.

Юлия со своим кавалером вышли на середину зала, и пары тотчас двинулись в танце. Опомнившись, Матвей рассеянно огляделся. И внезапно сделал открытие, от которого к его лицу начала приливать кровь. Оказалось, что в полонезе принимали участие почти все гости за исключением нескольких стариков и старух. Ни одна дама моложе сорока лет и ни один мужчина моложе пятидесяти не остались стоять у стены! Впрочем, кроме самого Матвея у стены вообще никто не стоял, ибо немногочисленные старики и старушки сидели в креслах, с умилением наблюдая за танцующими внучками.

Нахмурив брови, Матвей пристально посмотрел на Юлию. Словно почувствовав этот взгляд, она повернула голову в его сторону, и по ее лицу скользнула едва уловимая усмешка. И тут Матвею, наконец-то, все стало ясно. Гадкая девчонка намеренно подстроила все так, чтобы он оказался в смешном положении.

Да, ситуацию нельзя было назвать иным словом. Вместо того чтобы танцевать с дамой, как все остальные мужчины недряхлого возраста, он в гордом одиночестве подпирал стенку, привлекая к себе любопытные взгляды. Да еще этот проклятый веер в руках! Из-за него Матвей не мог перейти в соседнюю гостиную, где несколько убежденных противников танцев играли в вист: ведь веер надо было вернуть Юлии, когда закончится полонез. «Но зачем она так со мной поступила? – с недоумением подумал Матвей. – Ведь я, кажется, не сделал ей ничего плохого».

И тут на него снизошло очередное озарение, от которого он едва не рассмеялся. В непонятном, на первый взгляд, поведении Юлии не было никаких загадок. Напротив, все объяснялось очень логично и просто: она узнала, что ее хотят за него сосватать, и эта затея пришлась ей не по душе. Проще говоря, Юлия сходу отвергла его кандидатуру как возможного жениха. Не желая открыто противоречить тетушке, она решила делать ему мелкие пакости, чтобы у него пропала охота с ней связываться. Что ж, это было вполне по-женски!

Матвей отыскал глазами Николая, танцующего с Виолеттой. Как он и предполагал, вид у его приятеля был совсем не радостный. Еще бы, ведь вокруг столько хорошеньких женщин, а его приковали к этой несносной особе в чудовищном зеленом тюрбане! В том же, что княгиня Бухвостова была абсолютно несносной, Матвей даже не сомневался: иначе Юлия не стала бы навязывать ее общество Загрядскому.

Расчет Юлии был прост, и Матвею не составило труда разгадать его. Она задалась целью превратить этот бал в сущий кошмар для его друга, надеясь таким образом настроить Николая против себя. Вероятно, плутовка достаточно хорошо изучила мужчин и знала, какое значение они иной раз придают мнению товарищей. Захоти она понравиться Матвею, она бы в лепешку расшиблась, чтобы произвести благоприятное впечатление. Но так как понравиться Матвею не входило в ее намерения, она с таким же усердием старалась произвести на Загрядского неблагоприятное впечатление.

«По крайней мере, в наличии ума и сообразительности ей не откажешь, – с усмешкой подумал Матвей. – Но вот по характеру это сущий чертенок, а не благородная девица! Наверное, мне следует радоваться, что она не сочла меня достойным кандидатом в женихи. Иначе… можно угодить в такой переплет, что не приведи Господь!»

Но как же ему теперь вести себя с Юлией? Может, следует напрямик сказать ей, что он разгадал ее игру и что он вовсе не собирается навязываться ей в женихи? Пожалуй, он так и сделает, решил Матвей. В противном случае коварная девчонка будет досаждать ему весь остаток вечера. И не только ему, но и бедному Николаю, который, уж точно, ни в чем перед ней не виноват.

Наконец полонез закончился и Юлия со своим кавалером подошли к Матвею.

– Господин Елагин, позвольте представить вам близкого друга нашей семьи Андрея Евгеньевича Самборского, – с любезной улыбкой сказала Юлия.

– Очень приятно, сударь, – сдержанно поклонился Матвей.

– И мне необычайно приятно, – ответил Самборский. При этом он посмотрел на Матвея таким откровенно оценивающим, ироничным взглядом, что у того руки зачесались врезать ему по физиономии. Проклятье, да за кого они его принимают?!

– Андрей Евгеньевич был другом моего покойного отца, – продолжала Юлия, то ли не замечая побледневшего от ярости лица Матвея, то ли притворяясь, будто не замечает. – А когда папа умер, он стал заботиться обо мне, словно о родной дочери. Ах, если бы вы знали, какой это прекрасный, великодушный человек! – и она одарила Самборского таким нежным, проникновенным взглядом, что вся злость Матвея мгновенно улетучилась и он снова почувствовал желание расхохотаться. Как он не догадался сразу, что эти двое в сговоре?

«Все, приятель, пора кончать эту комедию», – решительно сказал он себе. Издав многозначительное покашливание, Матвей шагнул к Юлии и очень серьезно посмотрел ей в глаза.

– Мадемуазель Прозоровская, – произнес он внушительным, строгим тоном, – сделайте одолжение, позвольте сказать вам пару слов наедине!

Не ожидавшая такого оборота дела Юлия на мгновение растерялась. Рассудив, что этим следует воспользоваться, Матвей хотел взять ее за руку и отвести в сторонку. Однако не успел он шевельнуть и пальцем, как к Юлии подлетел шустрый гвардейский корнет и пригласил на вальс. И проказница упорхнула, даже не подумав извиниться перед Матвеем за прерванный разговор!

Скрипнув зубами от досады, Матвей повернулся в сторону гостиной с карточными столами. И едва не выругался вслух, обнаружив, что проклятый веер по-прежнему у него в руках. Интересно, с закипающей злостью подумал Матвей, он что, теперь до самого конца бала будет ходить с этой штуковиной? В этот момент его взгляд упал на Самборского, который стоял рядом и с ласково-отеческой улыбкой созерцал порхавшую по паркету Юлию. Не раздумывая ни секунды, Матвей шагнул к Самборскому и всунул ему в руку злополучный веер.

– Пожалуйста, отдайте это княжне, когда она закончит вальсировать, – сказал он, изо всех сил стараясь, чтобы его голос не звучал грубо.

– Да-да, разумеется, – с неожиданным миролюбием произнес Самборский. Затем он вдруг с живостью обернулся к Матвею и, заговорщицки улыбнувшись, спросил: – Ну-с, молодой человек, и как вы находите нашу дорогую Юленьку? Не правда ли, это сущий ангел, а не обычная земная девушка?

– Полностью с вами согласен, господин Самборский, – с кривой усмешкой ответил Матвей.

– Красавица, умница, отличная хозяйка, – увлеченно продолжал Андрей Евгеньевич, словно – а может быть, и на самом деле – не замечая иронии в голосе и взгляде Матвея. – И к тому же такая утонченная, воспитанная и деликатная особа. Одним словом, настоящее средоточие женских достоинств!

– Вне всякого сомнения, – подтвердил Матвей.

Самборский в очередной раз любовно взглянул на Юлию, а затем наклонился к Матвею и доверительно зашептал:

– А все эти гадкие слухи, что ходят про нее по Москве, – сущий вздор! Как человек, издавна приближенный к семейству, я уверяю вас, что все это не более чем лживые выдумки. Пытаться опорочить такую замечательную девушку! – Андрей Евгеньевич возмущенно передернул плечами. – Ух, если бы я только узнал, кто придумал про нее все эти мерзости! Не сомневайтесь, господин Елагин, уж я бы живо скрутил паскудника в бараний рог! – Самборский на мгновение угрожающе сжал кулаки.

«Так-так! – подумал Матвей, мысленно потирая руки. – Наконец-то завеса тайны, нависающей над прелестной затворницей, начинает приоткрываться!»

– Ну, любезный Андрей Евгеньевич, здесь, как видно, ничего не поделаешь, – он философски улыбнулся. – Я еще не встречал красивой и богатой женщины, у которой не было бы завистников… или, вернее, злобных завистниц, не устающих строить против нее всяческие козни. Кстати, а что за слухи ходят про Юлию? – с деланной небрежностью поинтересовался он.

Вместо того чтобы ответить, Самборский вдруг смутился и прикусил язык.

– Да такой, батенька, вздор, что о нем и говорить не стоит! – притворно захихикал он. – Нет, в самом деле, совершенные пустяки!

Матвей хотел спросить: «Ну а все-таки?», но в этот момент музыка стихла. Не желая снова сталкиваться с Юлией, он поспешно раскланялся с Самборским и заспешил к бело-золотым дверям, ведущим, как он предполагал, в игорную комнату.

Выбравшись за пределы бального зала, Матвей остановился и перевел дыхание. И вдруг обнаружил, что попал вовсе не туда, куда шел, а в какую-то просторную гостиную, отделанную в нежно-сиреневых тонах. В дальнем конце помещения стоял роскошный белый рояль, рядом с которым красовались две золоченые арфы. Матвей догадался, что находится в музыкальном салоне. Он огляделся по сторонам, ища какую-нибудь дверь кроме той, что вела в бальный зал, и вскоре увидел ее. Однако, к неописуемой его досаде, дверь оказалась заперта.

«Ничего не поделаешь, – со вздохом подумал Матвей. – Придется вернуться в зал и попытаться незаметно пробраться через него в игорную комнату. Впрочем, Юлия наверняка танцует сейчас с очередным кавалером и вряд ли заметит меня».

Он повернулся к приоткрытым дверям, но не успел сделать и шага, как они распахнулись и в комнату проскользнула худощавая брюнетка в пышном розовом платье. Плотно закрыв за собой двери, брюнетка повернулась лицом к Матвею, и он едва не заскрипел зубами от досады. Перед ним была княжна Лиза Горчакова – троюродная сестра и близкая подруга его бывшей невесты.

– Добрый вечер, месье Елагин, – медовым голоском пропела Лиза. – Как ваше настроение?

– Было отличным, пока я не увидел вас, – без особой учтивости ответил Матвей. Потом он смерил стоявшую перед ним девушку недобрым взглядом и хмуро спросил: – Итак, мадемуазель, говорите без обиняков: зачем вы притащились за мной сюда и что вам от меня нужно?

– Ах, ну какой же вы все-таки грубиян, Матвей Елагин! – с мягкой укоризной воскликнула Лиза, даже не подумав обидеться на его невежливые слова. – Разве допустимо говорить с благородной девушкой в таком тоне?! Тем более что эта девушка когда-то была вашим другом, – она выразительно посмотрела ему в глаза.

– Да, действительно, – подтвердил он, рассмеявшись, – когда-то я считал вас своим искренним и добрым другом… К счастью, это время прошло!

– Вы хотели сказать «к сожалению»? – уточнила Лиза.

– Да нет, – криво усмехнулся Матвей, – именно «к счастью». Потому что не дай Бог кому-то иметь таких лицемерных друзей!

Лиза на секунду опустила глаза.

– Понимаю, – сказала она, грустно вздохнув. – Вы до сих пор держите на меня обиду за то, что я не стала убеждать Катю хранить вам верность, когда вы попали в немилость царя. Но, посудите сами, как я могла принять вашу сторону? Во-первых, ваша судьба была еще не определена, и кто мог знать, что вас сошлют всего лишь на Кавказ, а не куда-то похуже? А во-вторых, ведь этот старый дурак, ваш отец, лишил вас наследства, и мы не были уверены, что он согласится переписать завещание даже ради Кати. Вы вот все обвиняете ее…

– Обвиняю? – с удивлением переспросил Матвей. – Помилуйте, мадемуазель, когда я такое говорил! Я и тогда не слишком осуждал Катю, за то, что она расторгла нашу помолвку и вышла за другого, а теперь и подавно.

– Но… – Лиза воззрилась на него растерянно. – Но почему же вы, в таком случае…

– Не хочу становиться ее любовником? – с колкой усмешкой докончил за нее Матвей. – Что ж, я вам отвечу. – Он внушительно посмотрел на Лизу и с расстановкой произнес: – Я не хочу становиться любовником вашей кузины, потому что я больше не люблю ее, и она мне не интересна. Неужели это так сложно понять?!

Какое-то время Лиза молчала, задумчиво теребя веер и изредка бросая на Матвея быстрые, пытливые взгляды. Затем ее лицо внезапно оживилось, а в темных глазах заплясали огоньки, при виде которых Матвей тотчас насторожился.

– Вот, значит, как? – протянула Лиза, неспешно прохаживаясь около Матвея. – Моя бедная кузина стала вам неинтересна… А кто же вам теперь интересен? Княжна Прозоровская? Ну еще бы! – продолжала Лиза, не дожидаясь ответа Матвея. – Ведь она так красива, очаровательна, а главное, очень богата! В вашем положении жениться на такой девушке было бы огромным везением, и я думаю, у вас есть все шансы добиться ее руки… К сожалению, помолвка – это еще не венчание, – внезапно произнесла Лиза с какой-то многозначительной, зловещей интонацией в голосе. – И даже если Юлия согласится стать вашей женой, это совсем не значит, что дело закончится свадьбой.

– Это почему же, позвольте узнать? – насмешливо поинтересовался Матвей. – Нет, на самом деле я еще и не думал о том, чтобы свататься к мадемуазель Прозоровской, но вы меня заинтриговали. Почему вы считаете, что она непременно расторгнет нашу помолвку, если эта помолвка каким-то чудом состоится?

Лиза посмотрела на него с загадочной улыбкой.

– А я и не говорила, что Юлия должна расторгнуть помолвку. Я сказала, что дело едва ли закончится свадьбой. А причины для этого могут быть самые разные, например… ваша внезапная смерть!

– Как-как? – весело переспросил Матвей. – Моя внезапная смерть? Интересно, и от чьей же руки я должен буду ждать этой самой смерти?

– От руки вашей драгоценной невесты, – торжественно изрекла Лиза. – Или, точнее, от злого рока, который преследует всех мужчин, пожелавших связать свою судьбу с судьбой Юлии Прозоровской!

«А все эти гадкие слухи, что ходят про нее по Москве – сущий вздор! Как человек, издавна приближенный к семейству, я уверяю вас, что все это не более чем лживые выдумки»… Вспомнив слова Самборского, Матвей озадаченно сдвинул брови. Итак, его догадка оказалась верной – с этим сватовством, действительно, не все чисто! И сейчас он узнает, в чем тут дело: ведь княжна Горчакова затем и пришла за ним сюда, чтобы сообщить «ужасную тайну» про хозяйку дома.

– Хм… любопытно! – протянул Матвей, заинтересованно посматривая на Лизу. – И что же случилось с этими самыми…

– …женихами Юлии, – уточнила Лиза. – Их было целых три, и с каждым из них она была официально помолвлена.

– Неужели?! – с удивлением воскликнул Матвей. Ему-то сказали, что у княжны Прозоровской был всего один жених! – Ну-ну, и что же с ними произошло?

– Первый жених заболел тяжелой простудой за месяц до свадьбы и умер. Второго застрелили на дуэли… тоже незадолго до свадьбы, а третий… – Лиза выдержала многозначительную паузу, – третий был убит разбойниками по дороге из Москвы в свое имение. Это случилось вскоре после его помолвки с Юлией!

– Ну и дела, – покачал головой Матвей. – Но я все-таки не понимаю, при чем здесь злой рок? По-моему, обычное невезение.

– Ну конечно! – рассмеялась Лиза. – Это простое невезение! Только началось оно с покойной тетки по отцу Юлии, которая умерла старой девой.

– Вы считаете, что это… родовое проклятье?

– Я ничего не считаю, – усмехнулась Лиза. – Так говорят все вокруг. Если не верите мне, пойдите и спросите кого угодно. Да что тут говорить! – внезапно рассмеялась она. – Из всех, кто находится в этом доме, пожалуй, только вы с Загрядским не знаете, что над Юлией Прозоровской тяготеет «венец безбрачия», из-за которого все холостые мужчины бегут от нее прочь как от чумы! – с этими словами Лиза упорхнула за двери, оставив Матвея обдумывать услышанную новость.

Заложив руки за спину, он неспешно прошелся по гостиной. Теперь, когда нелестная правда всплыла наружу, ему многое стало понятно: и в действиях княгини Тумановой, и в поведении Юлии. Над одной из самых завидных московских невест тяготел «венец безбрачия».

«Все холостые мужчины бегут от нее прочь как от чумы»… Ну что ж, понятно, почему ему предложили жениться на такой богачке да еще и красавице. Кто еще мог присвататься к Юлии после того, как она схоронила троих женихов? Пожалуй, только доведенный до отчаяния разорившийся дворянин или какой-нибудь проходимец из числа тех, что не побоятся самого черта. А он, Матвей имеет графский титул и некоторые личные достоинства.

«Так выходит, я не только не самый худший, но, напротив, самый приличный из возможных женихов Юлии? – подумал Матвей озадаченно. – Бедная девушка! Ей можно только посочувствовать»!

Но почему же тогда Юлия оказала ему такой нелюбезный прием? Вероятно, она слишком горда, чтобы выйти за человека, которому нужны лишь ее деньги. А в том, что она считала его именно таким, Матвей не сомневался. Он бы и сам на месте Юлии так думал.

Матвей вернулся в бальный зал. Его взгляд натолкнулся на Юлию, танцующую галоп с каким-то молодым офицером. Ее золотистые глаза сияли, на губах играла чарующая улыбка, щеки слегка разрумянились от быстрых движений. Внезапно Матвею пришло на ум, что ни одна женщина в этом зале не излучает такого очарования, как Юлия Прозоровская. Во всем ее облике чувствовалась поразительная внутренняя сила. И теперь Матвей понимал, откуда она идет: от мужественной решимости противостоять злой судьбе.

«Жаль, что она так бесповоротно отвергла меня, – подумал он с сожалением. – Я бы не побоялся связаться с девушкой, над которой висит родовое проклятье. И вовсе не потому, что у нее много денег».

Внезапно рядом раздался задорный смех. Оказывается, пока он был погружен в свои мысли, танец закончился и Юлия, заметившая Матвея, успела подойти к нему. По лукавому выражению ее лица было видно, что она задумала очередную проделку, но эта догадка не вызвала у Матвея ни злости, ни досады. Напротив, он почувствовал острый прилив жалости к девушке – такой очаровательной и такой несчастной. «Заколдованная принцесса» – внезапно пришло ему на ум, и его взгляд, устремленный на Юлию, помимо воли наполнился нежностью и теплотой. Правда, он тут же опомнился, заметив изумление в ее глазах. Не хватало еще, чтобы она подумала, будто он успел напиться и потому настроился на благодушный лад!

– Где вы так долго пропадали, граф? – спросила Юлия, сверля Матвея подозрительным взглядом. – Вы не поверите, но тетушка решила, что вы ушли, потому что я чем-то обидела вас! – она в притворном недоумении пожала плечами. – Какое нелепое предположение, не правда ли?

– Да, в самом деле, – усмехнулся Матвей. – Не представляю, как ей мог прийти в голову такой вздор. Разве такое ангельское создание, как вы, способно кого-то обидеть? Тем более человека, который находится у вас в гостях и отнюдь не ведет себя навязчиво.

Не ожидавшая столь прямолинейной отповеди плутовка смутилась и покраснела. Но тут же справилась с собой и окинула Матвея вызывающим, дерзким взглядом.

– Приятно узнать, что вы так хорошо обо мне думаете, – с улыбкой промолвила она. – И чтобы укрепить вас в этом мнении, я даже согласна подарить вам пару танцев. Например, эту кадриль, что начинают играть, и… любой другой по вашему выбору.

– Любой? – переспросил Матвей, вскинув брови. – И даже… мазурку?

Юлия философски пожала плечами.

– А почему бы и нет? Конечно, я слишком мало вас знаю, чтобы отдавать вам самый главный танец бала, но если вы настаиваете…

– Упаси Бог, – с притворным испугом отозвался Матвей. – Танцевать с вами кадриль – это еще куда ни шло, но мазурку, которая длится едва ли не целый час… нет уж, увольте, сударыня!

Юлия слегка опешила. Потом ее глаза полыхнули сдержанным гневом, а губы побледнели и сжались в тонкую линию.

– Прекрасно, – сухо процедила она. – Значит, мазурку я отдам кому-нибудь из своих старых поклонников. Но тогда… какой же танец вы хотите?

– Никакой, – ответил Матвей.

Рот Юлии медленно приоткрылся, а затем резко захлопнулся. В эту минуту у нее было такое комичное выражение лица, что Матвей едва удержался, чтобы не рассмеяться. Пожалуй, он бы и рассмеялся, но в этом случае рисковал не довести свой мстительный замысел до конца. А отплатить Юлии за ее злобные выпады Матвею очень хотелось. Даже если в ее жизни не все складывается гладко, это вовсе не значит, что она имеет право обижать других людей.

– Ну что ж, – наконец произнесла Юлия с натянутым смешком, – не хотите второй танец, так не надо. Ну, а на кадриль-то вы собираетесь меня приглашать? – она выразительно посмотрела в центр зала, где уже выстроились пары, ожидая, когда к ним присоединится хозяйка дома со своим кавалером.

Сделав вид, будто не понимает, чего от него хотят, Матвей посмотрел на Юлию с признательной улыбкой, а затем… отрицательно покачал головой.

– Благодарю вас за внимание, княжна, – сказал он, – но лучше подарите этот танец кому-нибудь другому. Я же прекрасно вижу, что вам не хочется танцевать со мной и вы предложили мне кадриль только из вежливости.

Юлия побагровела от злости.

– Послушайте, Елагин! – сердито зашептала она. – Вы что, решили поиздеваться надо мной? Где я найду другого кавалера, когда они все уже заняты?!

– Да, в самом деле, – с притворным удивлением пробормотал Матвей, оглядывая зал. – Но, в таком случае, мне не остается ничего другого, кроме как танцевать с вами… Точнее, вам не остается ничего другого, кроме как танцевать со мной, – с виноватой улыбкой поправился он.

Гневно сверкнув глазами, Юлия протянула Матвею руку, и он повел ее на середину зала. Первые минуты они танцевали молча: Юлия никак не могла совладать с яростью, а Матвей от души потешался, наблюдая за ней. Наконец он рассудил, что молчать дальше невежливо и нужно затеять хоть какой-то банальный разговор.

– Должен заметить, что у вас великолепный дом, мадемуазель, – начал он, не придумав ничего лучше. – Я имею в виду не только богатство, но и то, с каким вкусом здесь все отделано…

Повернувшись к Матвею, Юлия одарила его таким взглядом, что у него язык прилип к гортани. Ощутив, как его лицо начинает гореть, Матвей мысленно выругался. Ну и болван! Не нашел другой темы, кроме как обсуждать ее богатство!

– Так, значит, вам понравился мой дом? – с ехидством спросила Юлия. – А как же насчет меня самой? Готова спорить на все свои драгоценности, что я не показалась вам даже наполовину столь же привлекательной!

– Послушайте, мадемуазель Юлия! Я вовсе…

– О, ради бога, только не надо лжи и притворства! – Юлия вдруг перестала усмехаться, а в ее голосе зазвучали грустно-ироничные нотки. – Я же не глупа и прекрасно все понимаю. Вам трудно найти приличную невесту, а мне трудно найти приличного жениха. Вас ведь уже просветили… насчет моего «венца безбрачия»? – она взглянула на Матвея с задорным вызовом и глубоко запрятанной горечью, от которой у него сжалось сердце.

– Вообще-то, да, – смущенно протянул он.

– И вы все еще хотите жениться на мне?! Что ж, господин Елагин, примите мои комплименты! Вы на редкость бесстрашный и решительный человек… К сожалению, – внезапно заявила Юлия безапелляционным тоном, – мои принципы не позволяют мне согласиться на брак по чистому расчету без малейшей взаимной привязанности.

Матвей окинул ее взглядом неподдельного восхищения.

– Вы удивитесь, – сказал он, – но мои принципы полностью совпадают с вашими. Вы хотите спросить, какого черта я тогда притащился сюда? – он с усмешкой пожал плечами. – Можете не верить мне, но я и сам толком не знаю. Когда мне предложили жениться по расчету, я решительно отверг такой вариант. И вдруг с изумлением узнал, что речь идет о вас! Вы понимаете, почему я пришел в такое изумление? – Матвей выразительно посмотрел на Юлию.

– Понимаю, – невесело усмехнулась она. – Вы не ожидали, что я могу до сих пор быть не замужем.

– Да, – подтвердил Матвей, – и поэтому почувствовал себя заинтригованным. А потом вдруг понял, что мне очень хочется вас увидеть. Просто увидеть и все, понимаете?

– То есть, вы хотите сказать, что у вас и в мыслях не было жениться на мне? – потрясенно спросила Юлия. – Вы хотели… посмотреть, какой я стала за эти годы?

– Ну, в общем-то, да, – смущенно признался Матвей.

Юлия посмотрела на него пристальным, недоверчивым взглядом, а затем ее янтарные глаза наполнились негодованием.

– А вам… – проговорила она застывшим голосом, – вам не приходило в голову такое простое соображение, что я могу рассчитывать на вас?

В этот момент музыка оборвалась, и Матвей от души порадовался возможности увильнуть от ответа на неприятный вопрос. Однако Юлия сделала знак музыкантам, и вместо положенной по распорядку второй кадрили они заиграли медленный вальс. Ехидно взглянув на Матвея, Юлия положила руку ему на плечо, и тому ничего не оставалось, кроме как начать кружиться с ней в вальсе.