Венец безбрачия. Роман с Фадами

22

Надя стояла на площади Согласия и смотрела на египетский обелиск, вспоминая свою первую встречу с ним три года назад. Как вдруг налетел сильный ветер, сорвав с ее плеч теплый кашемировый шарф цвета спелой сливы. Она побежала за ним, пытаясь ухватить его за край. Но ветер тащил шарф все дальше и дальше. «Черт, – причитала она. – Он стоил таких денег!»

За последний год она узнала, что такое настоящая экономия и полная нехватка денег. Поэтому стала бережнее относиться к вещам. Хотя раньше за один сезон умудрялась сносить любую обувь и потерять не один шарф.

Нет, Надя не жалела, что осталась во Франции. Оптимизм всегда спасал ее от невзгод. Разведясь с Николя, она еще какое-то время пожила в его скромной квартирке в Марселе. А потом перебралась в пригород Парижа. Через Интернет она нашла объявление на сайте мэрии Парижа о поиске социальных работников для обслуживания пожилых граждан. Эта работа дала ей возможность получить долгосрочный вид на жительство. Заодно ей предоставили однокомнатную квартиру в социальном секторе.

Теперь она каждый день ездила на электричке в Париж, чтобы купить своим старичкам и старушкам немного еды, убраться в их в квартирах, проверить наличие лекарств, и вообще, немного скрасить их одинокое существование. Работа Наде нравилась, потому что она видела, как старики нуждаются в ней. Как им не хватает ее громкого смеха, ее забавных историй из школьной жизни, ее бодрости духа и несгибаемой силы воли. Они стали для нее практически родными людьми, ведь у нее не было родственников. Мать умерла, когда ей исполнилось двадцать пять лет. А отец ушел из семьи, когда она училась в школе. Бабушки с дедушками тоже давно отправились в мир иной.

Надя очень изменилась за эти годы. Ее упрямство превратилось в терпение, а излишняя самоуверенность в рассудительность. В свои пятьдесят два года она выглядела очень моложаво и свежо. Даже моложе, чем в сорок восемь. Одна приятельница из Марселя рассказала ей о довольно простом, но крайне действенном способе сохранить кожу мягкой и гладкой до глубокой старости. Оливковое масло. Простое оливковое масло вместо дорогущих кремов и омолаживающих сывороток. А поскольку Надя довольно быстро пристрастилась во Франции готовить именно на оливковом масле, универсальное косметическое средство всегда было у нее под рукой. На полке, в кухонном стеллаже.

– Мадам, – окликнул ее какой-то мужчина, увидев, как она бежит за шарфом. – Мадам, я могу вам помочь? – спросил он на ломаном французском, и тоже бросился ловить шарф.

Он первым схватил его за край. И, едва не столкнувшись с Надей лбом, он протянул ей улетевшую вещь.

– Спасибо, – сказала она французском.

Мужчина кивнул головой.

– Я плохо говорю по-французски. Извините.

Тут Надя внимательно посмотрела на «ловца шарфа». Перед ней стоял невысокий, слегка полноватый мужчина лет пятидесяти. Голова седая. Взгляд очень добрый. Глаза с огоньком. Одет дорого. Пахнет приятно.

– Вы турист? – Надя как-то замешкалась, и не нашла более подходящего вопроса в этом месте, и в такой ситуации. Все-таки на Place de la Concorde большая часть людей – туристы.

– Нет. Я не турист. Я здесь живу. Я – русский.

– Вот как! – сказала она уже по-русски. И наконец закуталась в шарф, спасаясь от ледяного атлантического ветра.

– Вы тоже русская? – изумился мужчина.

– Русская, и тоже здесь живу. – Она улыбнулась незнакомцу.

– Гуляете? – спросил он.

– Вроде того… – Надя подняла большую сумку с надписью «Monoprix». Вот, у меня на улице Риволи живет бабушка. Практически несу ей пирожки.

– Ваша бабушка?

– Ну, не совсем моя. Хотя. – Надя отвела глаза в сторону. – Хотя, уже практически моя. А вы тут работаете? – поинтересовалась она у мужчины, чтобы не объяснять ему «откуда бабушка, какие пирожки, и т. д.

– Я живу в районе Монмартра.

– Вот как. Замечательно. Работаете?

– Да. Но не на французов, а на соотечественников. Я занимаюсь интернет-сайтами. Рекламой.

– Ну, этим можно заниматься везде.

– Да, точно. – Он улыбнулся Наде. – Меня зовут Дмитрий. Дмитрий Алексеевич Барановский.

– А меня Надежда. Надежда Алексеевна. Вы меня простите, Дмитрий. Меня ждут. – И она поспешила в сторону улицы Риволи.

– Подождите, – крикнул ей вслед Дмитрий. – Надежда Алексеевна, может мы обменяемся телефонами?

«Кажется три года назад я уже слышала что-то подобное совсем недалеко от этого места», – подумала она. – Стоп. Дмитрий Алексеевич… Дмитрий Алексеевич… Алексей Дмитриевич…» Она повернулась и внимательно посмотрела на улыбающегося ей мужчину.

– Приходите сюда завтра часам к семи вечера. Я уже освобожусь. – И побежала к пожилой мадам Трювье, которая некогда блистала на театральных подмостках. А теперь с трудом передвигалась с палочкой по квартире, сетуя на полное отсутствие культуры в современном обществе.