Вересковая пустошь

Глава 6

Оставшуюся часть дня Джеймс провел взаперти в своем кабинете и даже не вышел к столу. Его мать и кузина не видели в этом ничего странного — он частенько работал без перерывов, перекусывая прямо за печатной машинкой.

После ужина, когда они втроем расположились в гостиной, миссис Мэннеринг сказала:

— Мелани, ты знаешь, что Джеймс завтра уезжает в Лондон?

— Разумеется, нет. Я узнаю все важные новости последней. — Она бросила взгляд на Домине, которая листала журнал. — А свою подопечную он берет с собой?

Миссис Мэннеринг вскинула темные брови:

— Она останется здесь конечно же.

Мелани поморщилась:

— Почему «конечно же», тетушка Джеральдина? Вы же знаете Джеймса. Он непредсказуем, и ему вполне может прийти в голову прихватить ее с собой.

— Мне известно, что Домине остается здесь, — натянуто произнесла женщина, не скрывая раздражения. — Домине, дорогая, не подашь мне сигареты? Они на журнальном столике. — Поблагодарив девушку, она откинулась на спинку кресла и с наслаждением выдохнула струю голубоватого дыма. — Ты когда-нибудь курила, Домине?

— Изредка, — призналась та. — Сестры в монастыре этого не одобряли, и мне приходилось прятаться от них.

Миссис Мэннеринг улыбнулась в ответ и неожиданно спросила:

— Как ты думаешь, дорогая, почему Генри забрал тебя из приюта?

Мелани сердито взглянула в ее сторону:

— Какое это имеет значение, тетушка Джеральдина? — В последнее время она взяла на себя обязанность защищать Домине.

— Большое, — отрезала миссис Мэннеринг. — Ну, Домине?

Девушка вздохнула и закрыла журнал.

— Я не знаю, — задумчиво произнесла она, глядя в пол. — Наверное, потому, что мы хоть и дальние, но все же родственники. Мой отец был его племянником.

— Да-да, — иронично усмехнулась миссис Мэннеринг, — однако я не думаю, что Генри проявлял какой-либо особый интерес к твоей семье до того, как случилась трагедия, не так ли?

Домине кивнула и пожала плечами:

— Мы обменивались открытками на Рождество, и то редко.

— А тебе не кажется странным, что он решил взять над тобой опеку после стольких лет молчания? — не отставала миссис Мэннеринг.

— Наверное, до того как погибли мои родители, он не считал, что мы нуждаемся в его помощи, — довольно напряженно заметила Домине.

Миссис Мэннеринг покачала головой:

— Совершенно не понимаю его мотивов.

— Разве для того, чтобы сделать доброе дело, нужен мотив? — тихо спросила Домине.

Женщина рассмеялась:

— Если бы ты знала Генри Фэрридея так же хорошо, как я, тебе бы этот вопрос и в голову не пришел.

Мелани взглянула на измученное личико Домине и решила вмешаться:

— Возможно, дорогая тетушка, он просто хотел сбежать от ваших настойчивых попыток досадить ему. — Она усмехнулась: — И Джеймс скоропостижно собрался в Лондон по той же причине.

— Мелани! — Миссис Мэннеринг задохнулась от возмущения. — Ты прекрасно знаешь, что Джеймс едет в Лондон по делам!

— Разве? — Мелани скептически прищурилась. — А может быть, Джеймс боится, что, как только он высунет нос из своего кабинета, Ивонн примчится сюда, не успеют все и глазом моргнуть?

— Как ты смеешь разговаривать со мной таким тоном? — Теперь миссис Мэннеринг по-настоящему разозлилась. — Мелани, извинись сейчас же!

Племянница поудобнее устроилась в кресле, подтянув колени к подбородку.

— Ну ладно, ладно, — сказала она примирительно. — Я немного увлеклась. Но я все равно считаю, что никто не имеет права манипулировать жизнью других людей.

— Никто не манипулировал Генри Фэрридеем! — воскликнула миссис Мэннеринг, теряя самообладание.

— Согласна. Он был достаточно сильным человеком, чтобы не позволить этого, и потому бросил вас, найдя утешение в обществе внучатой племянницы.

Домине вздохнула. Миссис Мэннеринг и Мелани постоянно враждовали, и причиной их раздоров был Джеймс. Мелани оказалась права, подумала девушка, — миссис Мэннеринг старалась удовлетворить собственные амбиции за счет сына.

— Что ж, — поджала губы миссис Мэннеринг, — хотелось бы верить, что Генри не припас в рукаве козырь, который ждет своей очереди.

— Какой козырь? — насторожилась Домине. Мелани хихикнула:

— Не обращай внимания — моя тетушка любит судить о людях по себе!

— Мелани! — Миссис Мэннеринг с яростью затушила сигарету. — Я не намерена больше выслушивать эти дерзости! Если не можешь держать язык за зубами, будь добра, отправляйся в свою комнату!

Мелани никак не отреагировала на это замечание, лениво взяла журнал, который недавно листала Домине, и начала равнодушно разглядывать иллюстрации. Домине чувствовала себя неуютно. Она больше не могла сидеть здесь, слушать чужую перебранку и притворяться, что ей все равно. Вздохнув, она поднялась, и миссис Мэннеринг сурово спросила:

— Куда ты собралась, Домине?

— К себе в комнату.

— Почему? Ты тоже устала от этой грубиянки Мелани?

Домине покраснела.

— У меня… немного болит голова, — уклончиво пробормотала она, и Мелани громко фыркнула себе под нос.

В этот момент открылась дверь, и в гостиную вошел Джеймс.

В широких бежевых брюках и темном свитере он выглядел необыкновенно привлекательно, и у Домине сильнее забилось сердце. Он взглянул на ее запылавшие щеки и мрачно осведомился:

— Что происходит? Вы тут орете как резаные.

Мелани усмехнулась.

— Твоя матушка снова наводит порядок — учиняет суд и расправу, — язвительно заметила она, — и твоя подопечная решила ретироваться.

— Джеймс, ты и дальше позволишь Мелани грубить твоей матери или же попросишь ее удалиться? — процедила сквозь зубы миссис Мэннеринг.

Джеймс тяжело вздохнул:

— Ты отлично знаешь, что без Мелани «Грей-Уитчиз» развалится. Ты хорошая хозяйка, мама, но без ее помощи не справишься. У тебя весьма отдаленное представление о насущных потребностях жизни.

— Джеймс!

— Хочешь сказать, что я не прав? — Он засунул руки в карманы. — А что касается Домине, с этого дня ей не придется выслушивать ваши перебранки. Завтра мы с ней уезжаем в Лондон.

У Домине перехватило дыхание, и ей пришлось опереться на спинку стула. Джеймс только что сказал, что берет ее с собой!

Губы миссис Мэннеринг сжались.

— Это невозможно, Джеймс, и ты знаешь это. Девушка не может жить с тобой в одной квартире.

— Почему?

Миссис Мэннеринг прижала руку к горлу.

— Ты еще спрашиваешь?! — воскликнула она. — О, Джеймс, я не позволю тебе сделать такую глупость! Домине остается здесь. Кроме того… — Она запнулась. — Кроме того, Мелани требуется ее помощь. Она доказала свою полезность на ферме, не так ли, Мелани?

Та безразлично пожала плечами, и Домине поняла, что идея Джеймса нравилась ее подруге не больше, чем миссис Мэннеринг, а также что она по каким-то соображениям не стала высказываться по этому поводу. Такое отношение Мелани заставило девушку собраться с духом и решительно заявить:

— Не беспокойтесь понапрасну, миссис Мэннеринг. Я не поеду с вашим сыном. Я… предпочитаю остаться здесь!

Джеймс бросил на нее испепеляющий взгляд:

— Ты врешь, Домине.

— В Лондоне вы будете очень заняты, и я не хочу мешаться у вас под ногами.

Миссис Мэннеринг энергично закивала:

— Да, девочка права, Джеймс. — Она подошла к сыну и нежно взяла его под руку.

Джеймс отстранился и пронзительно взглянул на Домине.

— Ты хочешь остаться здесь? — сухо спросил он.

Домине затрепетала. Больше всего на свете она хотела уехать с ним, но это было бы предательством по отношению к Мелани, ведь она знала, какие чувства питает ее подруга к своему кузену. И самое главное, уныло думала девушка, он собирается взять ее с собой, потому что боится, что она убежит в его отсутствие, — кто знает, что с ней случится, и Джеймс не желает, чтобы это было на его совести. Он приглашал ее в Лондон не ради того, чтобы побыть в ее обществе. Он взрослый, опытный, талантливый мужчина, в то время как она — девушка-подросток, обуза, ответственность.

— Да, — сказала Домине. — Я хочу остаться.

Он пристально изучал ее лицо в течение еще одного волнующего мгновения, потом сурово кивнул:

— Да будет так!

Как только Джеймс уехал в Лондон, Домине пожалела о своем опрометчивом отказе. Целый день она представляла, как он мчится на машине сквозь ноябрьские туманы, и чувствовала в сердце ужасающую, гулкую пустоту. Решив, что физический труд — наилучшее лекарство от хандры, она присоединилась к Мелани на конюшне и работала там до тех пор, пока все ее тело не заныло от боли, и единственным ее желанием было добраться до постели.

В последующие несколько дней она использовала тот же метод, чтобы развеять свою меланхолию, и постепенно юношеская способность быстро восстанавливать физические и духовные силы справилась с мрачным настроением и постоянной усталостью.

Наконец наступил день премьеры, и пьесу Джеймса показали по телевидению. Миссис Мэннеринг распорядилась пораньше подать ленч, чтобы все смогли посмотреть постановку. Домине была приятно удивлена тем, что произведение Джеймса было основано на реальных событиях и написано в классическом стиле — оно не принадлежало к тем авангардистским экспериментам, которые оставляли у зрителей чувство недоумения и заставляли ломать голову над тем, что хотел сказать автор.

Когда передача закончилась, миссис Мэннеринг пошла в холл позвонить своему сыну и поздравить его с успешной экранизацией, а Домине и Мелани отправились на кухню готовить кофе.

Разливая молоко по кружкам, Мелани сердито сообщила:

— Тетушка Джеральдина все еще не отказалась от своих грандиозных планов: она устроила так, чтобы на презентации Ивонн была допущена в ложу продюсера во время показа.

Домине подавила тревожный холодок, закравшийся в сердце.

— Но это же бесполезно, правда? — как бы между прочим спросила она. — Очевидно, что Джеймсу Ивонн не нравится.

— Видишь ли, нет ничего сильней привычки, — грустно пояснила Мелани. — Тетушка Джеральдина полагает, что, если регулярно сталкивать их нос к носу, Джеймс постепенно привыкнет к мысли, что Ивонн всегда будет рядом. Несколько месяцев назад она думала, что преуспела в этом — Джеймс провел много времени с нашей богатенькой «невестой». Но тетушка ошиблась — он быстро устает от всяких безмозглых красавиц. По существу, в глубине души он настоящий йоркширец, а все его земляки — реалисты. Так что он ищет в женщинах нечто большее, чем привлекательную внешность и социальное положение. Только представь себе, каково это — жить с девицей вроде Ивонн, которая не интересуется ничем, кроме развлечений и нарядов! Или нарядов и развлечений, — наверное, они соперничают друг с другом за первое место. — Мелани неприятно рассмеялась. — Я привыкла думать, что Джеймс в один прекрасный день женится на мне, — помолчав, призналась она и вздохнула. — Но иногда мне кажется, что это тоже тщетная надежда. Я начинаю сомневаться, женится ли он когда-нибудь вообще, хотя он и любит женщин. По крайней мере, — она искоса взглянула на Домине, — он нуждается в них время от времени, как любой нормальный мужчина. — Она снова вздохнула и прислонилась к мойке из нержавеющей стали. — Скажи мне, Домине, что ты о нем думаешь?

Домине вздрогнула и полезла в шкаф за коробкой печенья, чтобы скрыть от Мелани выражение лица.

— Он… очень добрый, — наконец вымолвила она. — Я имею в виду — это было очень любезно с его стороны взять надо мной опеку.

— О да, он добрый, — кивнула Мелани. — И умеет быть нежным. А еще у него отвратительный характер, я сама видела, как он избил парня, который дурно отозвался о его мамаше. Но у него есть обаяние, а за это многое можно простить. — Она задумчиво гладила прохладную сталь мойки. — Почему ты не поехала с ним в Лондон? — Вопрос прозвучал внезапно.

Домине опустила голову.

— Я… я не знаю, — призналась она. — А что?

Мелани с подозрением уставилась на нее:

— Послушай, ребенок, надеюсь, тебе не пришло в голову в него влюбиться? Я знаю признаки — сама через это прошла.

— Я не ребенок, ты же знаешь! — с достоинством ответила Домине.

Мелани улыбнулась:

— Да ну? Для меня, возможно, и нет, но Джеймсу Мэннерингу ты годишься в дочери. Ему тридцать семь, тебе семнадцать! В двадцать лет он уже вполне мог сделать ребенка.

Домине покраснела.

— Мне почти восемнадцать, — тихо отметила она, отбрасывая челку со лба. — В любом случае это бессмысленный спор. Я не влюбилась в Джеймса, а уж он-то точно не влюбится в меня!

— Что ж, может, и так, — кивнула Мелани. — Единственное, чего я боюсь, так это того, что Джеймс может заставить тебя страдать.

— О, не говори глупостей! — воскликнула Домине. — Посмотри, кофе сейчас убежит!

Мелани сняла турку с плиты и поставила ее на тележку, которую собиралась отвезти в гостиную, затем задумчиво взглянула на Домине.

— Ты привлекательная девушка, Домине, — тихо произнесла она. — Когда я тебя в первый раз увидела, ты устала с дороги, промокла, замерзла и казалась жалкой и какой-то потерянной. Но теперь, спустя три недели, хорошая деревенская пища и свежий воздух сделали тебя совсем другой, и я просто боюсь, что… — Мелани закусила губу и покачала головой. — Не позволяй Джеймсу причинить тебе боль, — сказала она и, больше не проронив ни слова, покатила тележку в гостиную.

Домине нахмурилась. Она могла сказать Мелани, что та немного опоздала со своим предупреждением. Джеймс уже причинил ей боль.

Шла вторая неделя после отъезда Джеймса, и Домине опять начала впадать в уныние, но однажды утром в «Грей-Уитчиз» заглянул Винсент Морли и пригласил девушку прокатиться в Скарбороу. Там жила его мать, он собирался навестить ее и думал, что Домине обрадуется возможности увидеть побережье и сам город. Миссис Мэннеринг любезно согласилась отпустить ее.

Домине сперва хотела отказаться — ей неловко было бросать подругу одну на ферме, но та мягко настояла на том, чтобы она приняла приглашение Винсента.

— Он хороший парень, — произнесла Мелани в своей обычной ехидной манере, — и находиться в его обществе гораздо приятнее, чем выгребать навоз.

Домине поперхнулась чаем, но все же бросила на Мелани благодарный взгляд. Собираясь в дорогу, она с удовольствием думала о том, что сможет пройтись по магазинам и потратить часть денег на новые наряды и подарки к быстро приближавшемуся Рождеству.

И она нисколько не пожалела о том, что согласилась. Винсент действительно оказался приятным спутником, и она узнала о нем много нового. Был один из тех морозных ноябрьских дней, когда воздух удивительно прозрачен и пьянит, как вино; Домине расслабилась в тепле салона «лендровера» и весело болтала, уже не чувствуя себя тем застенчивым созданием, которое Джеймс Мэннеринг увозил из монастыря Святых Сестер. Пожив в одном доме с миссис Мэннеринг и Мелани, она научилась искусству словесной пикировки и за словом в карман не лезла.

В Скарбороу они некоторое время побродили по магазинам, и Домине была поражена количеством бутиков, где продавалась одежда для подростков и молодых женщин. Она выбрала себе рыжее пальто, укороченное по последней моде, и хотя оно было не так богато украшено, как пальто Ивонн, и покроено из дешевой ткани, оно очень шло к ее смуглой коже. Под него Домине купила светло-голубое платье из тонкой шерстяной ткани, красиво облегавшее фигуру в тех местах, где следует, а также высокие, до колен, кожаные сапоги, о которых давно мечтала, пару перчаток и сумочку, подходившие к наряду. Винсент сложил покупки в багажник «лендровера» и повез Домине к набережной — посмотреть на морской берег. Но они не задержались там надолго: курортный сезон закончился, окна увеселительных заведений были завешены брезентом, и на набережной царила унылая атмосфера.

Когда Домине надышалась соленым морским воздухом, «лендровер» покатил к северному пригороду, где в симпатичном коттедже среди деревьев парка «Пишолм» жила миссис Морли. Она давно овдовела, скучала в одиночестве и очень обрадовалась неожиданным гостям, тепло приветствовав их, отчего Домине почувствовала себя как дома. Будучи ненамного старше миссис Мэннеринг, мама Винсента была совершенно лишена высокомерия и жесткости, а когда после плотного ужина и чая с домашними пирогами и фруктовым бисквитом, пропитанным вином и залитым сбитыми сливками, Домине и Винсент стали прощаться, в ее голосе прозвучало искреннее сожаление.

— Ты должна снова приехать ко мне, Домине, — сказала она и улыбнулась сыну. — Винсент привезет тебя, да, любимый?

Винсент энергично закивал:

— Конечно же. Домине в Скарбороу впервые, и ей непременно нужно увидеть наш город весной, когда солнце станет по-настоящему теплым и он оживет.

— Да, это верно, — согласилась миссис Морли и, хитро улыбнувшись, добавила: — Но не жди так долго, чтобы привезти ее, ладно?

В «лендровере», по пути в «Грей-Уитчиз», Домине сказала:

— Миссис Морли очень милая женщина. Я думаю, она в точности такая, какой должна быть настоящая мать.

— Ты ей тоже понравилась, — отозвался Винсент, с благодарностью взглянув на нее. — Она считает, что я становлюсь отшельником, и, когда я приезжаю к ней с девушкой, почему-то сразу делает скоропалительные выводы.

Домине покраснела, но он не заметил это в наступивших сумерках и продолжил:

— Не подумай, что я вожу к ней много девиц. Она не из тех, кто будет принимать в своем доме всяких вертихвосток. — Он грустно улыбнулся: — Я люблю бывать у мамы, наверное, потому, что в моем холостяцком жилище царит полное запустение. То есть прислуга наводит там порядок и содержит дом в чистоте, но не особенно-то весело сидеть за столом в полном одиночестве.

Домине закусила губу. Ей показалось, что Винсент так же склонен к скоропалительным выводам, как и его мать. Мало кому нравится, когда плохо знакомые люди торопят события, поэтому Домине сменила тему, они некоторое время поболтали ни о чем, и девушка уставилась в темноту, гадая, где сейчас Джеймс Мэннеринг. Со времени своего отъезда он с ней и словом не перемолвился, хотя миссис Мэннеринг разговаривала с ним пару раз по телефону. Мелани сказала ей, что интриги тетушки пока еще не увенчались успехом, иначе та уже раструбила бы о помолвке на весь мир, а в колонке сплетен Домине прочитала, что Джеймс был замечен в обществе Лючии Марчинелло, вдовы итальянского судовладельца, — его компания обанкротилась, он остался без средств к существованию, не смог вынести позора и покончил с собой. «Естественно, это не понравится тетушке Джеральдине, — прокомментировала Мелани. — Во-первых, синьора Марчинелло без гроша в кармане, а во-вторых, смерть ее мужа вызвала приличный скандал пару месяцев назад».

Винсент остановил машину у входа в «Грей-Уитчиз» и нежно взял Домине за руки, к ее радости избежав неловкости первого поцелуя.

— Ты не откажешься еще раз прогуляться со мной, Домине? — спросил он.

— Если хочешь, — кивнула девушка, выпрыгивая из машины. — Спасибо за то, что ты познакомил меня с твоей мамой и терпеливо ждал, пока я выбирала одежду в магазинах. — Она улыбнулась, принимая от него свертки.

— Это доставило мне удовольствие, — пылко заверил ее Винсент, поднимаясь на крыльцо вслед за девушкой. — Что ж, тогда я не прощаюсь.

— Да. — Домине повернулась к двери. — До свидания, Винсент.

Молодой человек медлил и смотрел на нее так, будто собирался поцеловать, но все же не решился и поспешил вниз по ступенькам к «лендроверу». Когда Домине, отворив тяжелую дверь, на мгновение остановилась на пороге, освещенная ярким светом, падавшим из холла, он помахал ей на прощание рукой.

На следующей неделе Домине три раза встречалась с Винсентом. Он сводил ее в кино, на собрание любителей мотоциклов и на ужин в придорожный ресторан по пути к Йорку. На третье свидание Домине надела новое голубое платье и пальто со всеми аксессуарами, включая высокие сапоги из черной кожи. Современная одежда совершенно преобразила ее, а Мелани, считавшая себя знатоком в подобных вещах, подстригла ей волосы до плеч и завила кончики так, чтобы они загибались вверх.

Когда за ней зашел Винсент, Домине с удовлетворением заметила в его глазах огонек восхищения и страстного желания. Молодой человек галантно помог ей сесть в «лендровер» и опечаленно произнес:

— Такая девушка, как ты, достойна ездить в первоклассных спортивных машинах, но, поскольку мне приходится много колесить по территории поместья, пришлось купить внедорожник…

Домине тепло улыбнулась ему.

— Мне совсем не важно, какая у тебя машина, — сказала она. — И ты вовсе не обязан передо мной извиняться.

Винсент на мгновение прикоснулся к ее руке.

— Я считаю, что ты просто восхитительна, — честно признался он. — Сегодня… — Он покачал головой, подбирая слова. — Ты выглядишь совсем иной… Эта одежда… Светлые тона очень идут к цвету твоей кожи.

— Спасибо, Винсент, — застенчиво произнесла она. Винсент был таким славным, таким симпатичным, таким милым. Домине удивлялась, что до сих пор ни одна девушка не прибрала его к рукам. Ведь его, должно быть, так легко полюбить…

Легко ли? — спорил с ней внутренний голос. Он обычный парень, беззаботный, с легким характером. Жизнь с ним может быть скучной — очень скучной! Домине наморщила носик. В любом случае это не имело никакого отношения к ней. Что бы он о ней ни думал, они останутся друзьями, и не более того. В конце концов, меньше чем через четыре месяца она навсегда покинет этот край и вряд ли когда-нибудь вновь увидит Винсента.

Ресторан на обочине дороги сверкал неоновыми огнями и оказался весьма респектабельным и дорогим заведением, а изысканные блюда могли сравниться разве что с первым «светским» ужином, приготовленным Грэхемом для Домине и Джеймса в тот самый вечер после отъезда из монастыря. Когда они поели, Винсент взялся учить ее танцевать, и они неуклюже кружились по площадке, наступая друг другу на ноги, громко смеялись и полностью расслабились.

Потом они возвращались в «Грей-Уитчиз» по залитой лунным светом вересковой пустоши, и Домине чувствовала себя счастливой и очень красивой. Был изумительный вечер, прохладный и морозный, звезды казались более яркими в глубине прозрачно-синего бездонного неба. Холлингфорд тонул во тьме, погасив огни, — его обитатели привыкли рано ложиться и рано вставать, зная, что их ждет работа на фермах, — но окна «Грей-Уитчиз» были освещены, и когда «лендровер» свернул на подъездную дорожку, Домине увидела знакомую машину, стоявшую у парадного входа, и сердце девушки мгновенно ушло в пятки.

— Это машина Джеймса? — спросил Винсент. Домине кивнула.

— Я не знала, что он вернется сегодня.

Винсент криво усмехнулся:

— Джеймс Мэннеринг сам себе хозяин, и если уж он решил что-либо сделать, никому об этом не докладывает. Боишься, что он отругает тебя за позднюю прогулку?

Домине с трудом сглотнула, распрямляя плечи.

— Конечно нет! — поспешно ответила она. — Я не обязана перед ним отчитываться!

Винсент недоверчиво поднял брови:

— Думаю, Джеймс с тобой не согласится. Ведь он отвечает за тебя, а сейчас уже поздно.

Домине вздохнула:

— Я не ребенок, Винсент.

— Согласен. Взято на заметку. — Он улыбнулся. — Хочешь, я пойду с тобой и поговорю с ним?

Домине помотала головой:

— Нет, в этом не будет необходимости, Винсент. К тому же, если Джеймс только что приехал из Лондона, он наверняка хочет отдохнуть и не обрадуется гостям.

— Это верно, — согласился Винсент, останавливая «лендровер» рядом с автомобилем Джеймса. — В любом случае мне придется завтра повидаться с ним. Я всегда захожу, когда он здесь. Владелец поместья желает быть в курсе того, что творится на его землях, — усмехнулся он.

— Значит, до завтра? — спросила Домине, выпрыгивая из машины. — Зайдешь со мной поздороваться, Винсент?

— Конечно! — пылко отозвался молодой человек. — До свидания!

Когда он уехал, Домине взбежала по ступенькам и вошла в дом через тяжелую парадную дверь. В холле горела люстра, и по полу были разбросаны серые чемоданы. Домине нахмурилась — это не мог быть багаж Джеймса, он, вероятно, привез кого-то с собой. Как раз когда эта мысль пришла ей в голову, она услышала шаги и, подняв глаза, встретила холодный взгляд опекуна, стоявшего в дверях гостиной и наблюдавшего за ней. Он внимательно разглядывал ее, и девушка испытала нелепое чувство удовлетворения от того, что на ней был новый наряд и она так хорошо выглядела. Она уже не была той серой мышкой, которую он забрал из монастыря.

— И чем это ты занималась в такой поздний час? — сухо спросил Джеймс, и Домине поняла, что он с трудом подавляет гнев. Голубые глаза зловеще сверкали, словно осколки айсберга под северным ледяным солнцем.

— Разве ваша мама не сказала, где я?

Джеймс ступил в холл. В темном костюме, со слегка взъерошенными волосами, словно он по привычке прошелся по ним пятерней, он выглядел волнующе привлекательным, но Домине попятилась, напуганная выражением его лица.

— Да, она сказала, — процедил он. — Но сейчас почти полночь. И я не спрашивал, где ты была, я спрашивал, что ты делала.

— Мы ехали домой из Йорка, — резко ответила она. — Это занимает определенное время, вы сами знаете. И я не думала, что с этого дня вводится комендантский час!

— Не дерзи, — сухо сказал он. — Даже моя мать беспокоилась, куда ты пропала.

Плечи Домине поникли. Она в первый раз вернулась домой так поздно, и надо же было нарваться на опекуна! Но так или иначе, он не имел права набрасываться на нее из-за такого пустяка. Кроме того, ее внешний вид не произвел на Джеймса никакого впечатления, судя по тому, как он сердито смотрел на нее, и девушку это огорчало больше всего.

— У вас есть еще какие-нибудь претензии ко мне? — со вздохом спросила она, уже забыв о чемоданах и новом госте. Ее любопытство рассеялось вместе с хорошим настроением.

— Да, черт побери, есть, — свирепо заявил он. — Что ты сделала с собой?

Домине вызывающе задрала подбородок:

— Вы сами говорили, что нужно заняться моим внешним видом, разве не помните? — ехидно спросила она.

Джеймс сжал кулаки, затем сунул руки в карманы брюк.

— А кто обкорнал тебе волосы? — поинтересовался он.

— Мелани. И не обкорнала, а привела их в порядок, вот и все. Я не хочу выглядеть старомодной замарашкой!

— Ты никогда не была похожа на замарашку, — угрюмо сказал Джеймс. — Эта одежда тоже новая?

— Да! Уверена, что вы считаете это дурным вкусом. Что ж, я с вами не согласна! Мне нравятся эти вещи. И Винсенту тоже!

Джеймс пробормотал проклятие.

— Похоже, подстригая тебе волосы, Мелани заодно заострила ножницами твой язычок! Как ты смеешь разговаривать со мной таким тоном?

— Перестаньте относиться ко мне как к ребенку! — негодующе воскликнула она и поняла, что в холле появился кто-то третий.

Незнакомая женщина стояла на пороге гостиной и наблюдала за ними с очевидным интересом. Вопреки ожиданиям Домине, Джеймс привез с собой вовсе не Ивонн Парк. Гостья была, вероятно, его ровесницей, но выглядела гораздо моложе. Узкое розовато-лиловое платье подчеркивало стройную, почти девичью фигуру, по плечам рассыпались невероятно густые пепельно-русые волосы — прямые и блестящие. Домине отметила тонкие черты лица и красивый разрез глаз. Длинные изящные пальцы женщины унизывали кольца.

— Что происходит, Джеймс? — спросила она глубоким, низким голосом, в котором едва уловимо звучал акцент. — Кто это? Твоя подопечная?

Мэннеринг повернулся, недовольный, что их прервали, и, овладев собой, произнес:

— А, Лючия, я не слышал, как ты подошла. Позволь тебе представить мою подопечную, Домине Грейнджер. Домине, это синьора Марчинелло.

Домине сделала шаг вперед, переступив через чемодан, и довольно неохотно поздоровалась за руку с итальянкой. Это была та самая вдова, о которой она читала в газете.

— Как поживаете, синьора? — вежливо сказала девушка. — Поездка была приятной?

Лючия Марчинелло томно улыбнулась:

— Настолько, насколько это возможно, учитывая ваши сумасшедшие английские дороги. — Она легко прикоснулась ко лбу кончиками пальцев с идеальным маникюром. — Джеймс, ты захватил мой аспирин?

Мэннеринг оторвал суровый взгляд от упрямого юного личика Домине и вынул руки из карманов.

— Боже мой! — воскликнул он. — Я совсем забыл о нем. Где, ты сказала, он был?

— В машине, в отделении для перчаток, дорогой. Прости, что причиняю тебе столько беспокойства…

— Не стоит, — любезно ответил Джеймс и, оставив женщин вдвоем, исчез за дверью.

Внимание Лючии переключилось на Домине, и, взяв девушку под локоть, итальянка увлекла ее в гостиную.

— Пойдем, — сказала она, — мы должны познакомиться поближе… А знаешь, я представляла тебя совсем другой. Джеймс сказал, что ты еще ребенок.

Домине старательно контролировала выражение своего лица.

— Мой опекун довольно старомоден. Он полагает, что до двадцати одного года человека надо кормить с ложечки и подтирать ему нос!

— Ну, ты преувеличиваешь, детка! — рассмеялась Лючия.

Домине сжала губы.

— Вы останетесь надолго, синьора?

Итальянка откинулась на спинку кресла, утомленным жестом прикоснувшись пальцами к переносице.

— О, я пока не знаю. Но мне необходимо было уехать из Лондона. — Она тяжело вздохнула. — Ты же знаешь этих журналистов — они никогда не оставят человека в покое, если чуют, что у него есть что рассказать. — В этот момент в гостиную вошел Джеймс и протянул Лючии аспирин. Взяв таблетки, женщина задержала его руку в своих ладонях. — Но Джеймс был таким чутким, не так ли, дорогой? Он предложил мне свой дом в качестве убежища, и я воспользовалась приглашением. Газетчики знают все места, где мы бывали с Джулио, моим бедным мужем, и куда бы я ни поехала, меня там уже поджидала пресса. Но это место такое уединенное и надежное. Я уверена, что здесь никто меня не найдет, правда, Джеймс?

— Будем надеяться, — лаконично сказал он и выпрямился, высвобождая руку из плена ее ладоней, когда в гостиную со стороны кухни вошла Мелани, толкая сервировочный столик, на котором стояли кофейник и блюдо с бутербродами и бисквитом. — Спасибо, Мелани, — кивнул он. — Очень мило с твоей стороны.

— Пустяки, — равнодушно отозвалась девушка. — Ты не возражаешь, если я вас покину? Уже поздно, а завтра мне рано вставать.

— Ты не выпьешь с нами кофе? — возмутилась Лючия. — Ну вот, я всем причиняю только беспокойство…

— Что вы, мне действительно завтра надо рано вставать, — сухо заверила ее Мелани и подмигнула Домине: — Эй, привет, гулена. Хорошо провела время?

Домине закивала и, когда Мелани направилась к двери, поспешила за ней.

— Домине! — остановил ее Джеймс. — Куда ты собралась?

— Спать. Мне… мне тоже надо завтра рано вставать, — неуверенно извинилась Домине и, стараясь не глядеть на Джеймса, выскользнула из гостиной вслед за Мелани. В холле она схватила подругу за руку и прошептала: — Когда они приехали?

— Как раз перед тобой.

— А где миссис Мэннеринг?

Мелани улыбнулась:

— У нее внезапно обнаружилась сильная головная боль, и ей пришлось лечь в кровать. Похоже, тетушка не обрадовалась гостье! — ответила она усмехаясь и, внимательно взглянув на Домине, положила руку ей на плечо. — Ну же, не унывай, — ласково сказала она. — По-моему, Джеймс обалдел, увидев, что ты поменяла имидж!

— Это уж точно, — мрачно вздохнула Домине. — О, Мелани, зачем он привез сюда эту женщину?

Мелани насупилась.

— Ну, ты же слышала, что она сказала. Наш благородный рыцарь прячет ее от журналистов.

— А ты не думаешь, что она его… ну… возлюбленная? — Домине залилась краской.

Мелани захихикала.

— Очень симпатичное старомодное словечко, — заметила она. — А в качестве ответа — едва ли это возможно. В конце концов, синьора Марчинелло только что овдовела, а Джеймс не лишен тактичности.

Услышав это, Домине испытала безмерное облегчение, но почти сразу же в ее сердце закрался холодок тревоги: неужели ее настроение настолько зависит от поступков мужчины, который сам себя назначил ее опекуном?