Верхний Ист-Сайд. Внутри

Глава 50

Джек.

В данный момент я чувствую лишь огромную вину за то, что не ответил Клэр, за то, что допустил всё это. Пока нет злости, пока нет ничего кроме вины, которая пожираем меня изнутри, а в голове всё звучат слова отца «Джек сделай всё возможное, но не допусти подобного со своей семьёй», а я допустил… дважды. И в данный момент я ненавижу лишь себя.

Открывая дверь палаты, я захожу внутрь, и сердце напоминает мне о своём существовании. И теперь помимо вины, я чувствую разъедающую сердце боль.

Кларисса лежит на кушетке, она спит, как и говорил доктор, к её вене проведена трубочка с капельницей и вокруг тишина.

Я осторожно подхожу к ней, и каждый новый шаг даётся тяжелее предыдущего, а по спине проходит мерзкий холод. Я двигаю стул и сажусь рядом с ней.

Одна неяркая лампа освещает всю палату, но даже так я вижу синяки на её теле. На шеи Клэр видны чётки следы от пальцев, как и на её запястьях и теперь помимо вины и боли я начинаю ощущать нарастающую злость.

Я должен узнать, кто это сделал… я убью их, я лично поотрываю им все пальцы и засуну их им в задницы, а потом просто застрелю. Они убили нашего ребёнка, нашу семью и наше заслуженное счастье.

И это только те следы от произошедшего, которые я могу видеть. А может, на её теле ещё сотни синяков, порезов, царапин…? Одна эта мысль приводит меня в ярость. И я не знаю, что теперь делать…

Что мне ей сказать, когда она проснётся? Как ей сказать, что она потеряла ребёнка? Как? Кларисса будет ненавидеть себя, меня и весь остальной мир. Думаю, дойдёт до того что она захочет отложить свадьбу, но я всё равно не оставлю её, сейчас нам нужно быть вместе, чтобы справиться с этим.

Сейчас мне нужно взять себя в руки, кому-то из нас нужно быть сильным в это время и это буду я. Я должен буду успокоить её, сказать, что у нас ещё всё впереди и что это не конец нашей жизни…

Я беру Клэр за руку и подношу её от чего-то холодную ладонь к губам.

-Прости меня, — едва слышно говорю я, смотря на её спокойное лицо и вдруг понимаю, что перед глазами всё начинает плыть.

Как мне сказать ей, что это не конец нашей жизни, если прямо сейчас я чувствую себя мёртвым?

Кларисса.

Веки кажутся слишком тяжёлыми, поэтому мне не сразу удаётся открыть глаза. В левой руке странная едва ощутимая ноющая боль, а моя правая рука, как будто лежит на батареи.

Я часто моргаю, пытаясь сфокусировать зрение, и из-за непривычного света немного хмурюсь. Перед глазами всё плывёт, и только через несколько секунд я начинаю различать силуэты.

Я в больнице… и с этим осознанием приходит боль и не только эмоциональная от того что тот ужас был вовсе не сном, а моей реальностью, но я чувствую и физическую боль и она во всём моём теле.

Живот будто стянут в тугой узел, всё тело ломит, будто отвергая само себя, и хоть я и лежу, но я чувствую невероятную слабость.

Через несколько секунд моё зрение окончательно возвращается, и я вижу Джека. Палата освещена естественным светом из окна, должно быть сейчас раннее утро, потому что всё в серых тонах. Джек сидит подле меня, он держит меня за руку, теперь понятно, почему мне так тепло. Но, он, кажется, спит.

Джек облокотился о кушетку, и держит мою ладонь у своей опущенной вниз головы, и я не вижу его лица.

Наверное, я окончательно просыпаюсь и прихожу в себя, потому что на меня накатывает паника. Меня изнасиловали… я помню кровь… много крови… и… «привет от Фрэнка».

-Джек, — едва слышно шепчу я севшим голосом и пытаюсь пошевелить рукой, которую он держит и Джек, на удавление, слышит меня.

-Клэри, — моментально поднимает голову он, и целует мою ладонь, но с каждой секундой мне становится всё страшнее, потому что в глазах Джека я тоже вижу страх, вижу панику. — Как ты себя чувствуешь?

-Джек, — снова шепчу я с ещё большим страхом в голосе и пытаюсь приподняться, но руки начинают дрожать, когда я упираюсь на них.

-Тише, тебе лучше отдохнуть Клэр, — встав, говорит Джек и, бросив взгляд на закрытую дверь, укладывает меня обратно на постель.

-Джек, что с ребёнком? Что с нашим ребёнком, Джек? — уже куда громче спрашиваю я, сопротивляясь ему. — Пожалуйста, скажи мне! — Я чувствую, как глаза начинают заполняться слезами, боль в моём теле уже даёт мне ответ на мой вопрос, но я не хочу принимать его, не хочу!

Джек теряется и на миг замирает. В его глазах отражается боль, сожаление и вина, а в моё сердце словно вонзили нож и слёзы градом начали скатываться по щекам.

-Нет, Джек! — протягиваю я, смотря на его вмиг расплывшийся силуэт и прикрыв ладонью рот, зажмуриваю глаза.

Я только приняла это, я едва успела осознать, что скоро стану мамой, что у нас с Джеком будет настоящая семья, и я уже полюбила этого ребёнка, я уже создала в своих мыслях счастливую семью. И в один миг, в одно чёртово мгновение всё это распалось, упало и разбилось на осколки, которые уже не собрать и не склеить.

От слёз, тяжелого дыхания и очередной попытки подняться с постели, живот начинает сильно колоть, но эта никчёмная боль ничто по сравнению с моей истерзанной душой и сердцем.

Сколько можно? Я так устала испытывать боль, терять и проигрывать! Я устала отплачивать долги, устала играть в эту дурацкую и слишком жестокую игру! И я больше не хочу… не хочу всё это чувствовать! Я устала от вечной боли, от слёз и разбитого сердца, на котором уже не осталось живого места. И я не понимаю, за что мне это…?

Джек что-то говорит, он пытается успокоить меня и снова уложить на кровать, но мои крики, мой плач перебивают его успокаивающие меня слова, и я пытаюсь отбиваться от него.

-Клэр, тише, — говорит он, перехватив мои запястья, и я ощущаю боль от его сжатия. — Всё будет хорошо, ладно? Мы справимся с этим, я люблю тебя и мы…

-Это всё из-за тебя! — выкрикиваю я, и пытаюсь освободить свои руки, и в этот момент в палату заходят несколько человек в халатах. Но мне плевать на них, мне плевать на всех. — Это ты виноват, это твоя вина, твоя! — неустанно кричу я и освободив, наконец, свои руки ударяю его то в плечо, то в грудь. — Ты это сделал, Джек! Я ненавижу тебя, ненавижу! — говорю я охрипшим от крика голосом, когда Джека оттаскивают от меня врачи, а меня вновь пытаются успокоить, но мой голос полный ненависти всё ещё громче. — Ты его убил! Это сделал ты!

Я не вижу его лица, потому что глаза запеленали слёзы, но моё сердце горит ненавистью, как и мой голос. И в этот момент я чувствую резкий укол в руке.

-Я ненавижу тебя, — пытаюсь крикнуть ему вслед я, когда Джека ведут к дверям, но он всё ещё смотрит на меня, смотрит и ничего не понимает. — Ненавижу тебя…

И в момент перед моими глазами всё начинает расплываться, тело слабеет, разум затуманивается, и я отключаюсь.

«Привет от Фрэнка», «привет от Фрэнка», «привет от Фрэнка» эти слова гудят в моей голове, когда я вновь просыпаюсь. Это сделал Фрэнк…

Боль в теле возвращается, живот снова сводит и на мгновение мне кажется, что меня сейчас стошнит, но я никак на это не реагирую. Я лежу на боку и смотрю в стену, вся палата погружена в серый свет, в холод и тишину. Вся эта палата олицетворяет моё состояние.

Я ничего не хочу, мне плевать на боль, на боль физическую и душевную, я больше не живу, я умерла, по крайней мере, внутри.

Я поворачиваюсь на другую сторону и вижу Джека, он сидит подле меня и спит. Может быть этим процессом и руководил Фрэнк, но виноват в этом Джек и я всё ещё ненавижу его, ненавижу всем сердцем!

Если бы Джек послушал меня… если бы он не стал снова мстить Фрэнку, когда он уже уехал… всё было бы хорошо. Если бы он сдержал своё данное мне обещание и не стал бы искать его… сейчас всё было бы по-другому.

Я уверенна, что Фрэнк бы оставил меня… он бы оставил нас в покое и со временем мы бы забыли о его существовании. И Джек всё испортил! Он нашёл Фрэнка и посадил его в тюрьму за то, чего он не делал. И Фрэнк решил отомстить всем нам сразу, но я не понимаю, как он это сделал, если он в тюрьме?

Мне не стоило доверять Джеку, не стоило говорить, что тем заказчиком Аманды был Фрэнк, не стоило… Но я всё же доверилась Джеку, поверила, что он сдержит слово и не станет его искать, а он… как всегда сделал всё по-своему!

И я никогда не думала, что могу испытывать к Джеку столько ненависти, никогда! Даже, когда я узнала о его измене с Дианой я не чувствовал того что я чувствую сейчас. Та боль, та ненависть — ничто по сравнению с тем что я чувствую к Джеку сейчас. Он противен мне, я не хочу знать его, не хочу видеть и слышать и я ненавижу его каждой частичкой своего тела.

И где интересно он был, когда я звонила ему, когда мне была нужна его помощь?

-Уходи, — без особых эмоций и довольно спокойно говорю я, когда замечаю, что Джек проснулся.

Он приподнимается и хмуро смотрит на меня.

-Клэр, кто это сделал? — игнорируя мои слова, спрашивает Джек всё ещё сонным голосом. — Пожалуйста, скажи мне…

-Чтобы что? Убьёшь их? — мои слова полны яда и Джек это ощущает. — Джек уйди.

-Клэр, что происходит? Ты злишься, потому что это сделали из-за меня? Скажи кто?

-Не трогай меня, — подняв руку, отдёргиваю её я, чтобы Джек не взял меня за руку чего он хотел сделать. — Просто уйди, ладно? Оставь меня, пожалуйста, одну.

На глаза снова наворачиваются слёз, и я отворачиваюсь от Джека пытаясь переключиться на боль физическую, потому что душевную я уже не могу терпеть.

-Я не уйду, Клэр, — слышу я его тихий голос за своей спиной и зажмуриваю глаза пытаясь сдержать слёзы. — Я буду с тобой… — он снова касается меня, и я вся покрываюсь мурашками, но не приятными как это было раньше от огромной любви и обожания, а от мерзости.

Перед глазами проносятся отрывки того вечера, касание Джек напоминает мне касания тех мразей и я вспоминаю их лица, их дыхание на моём теле, их прикосновения…

— Джек, я умоляю тебя, уйди! Просто оставь меня одну! — кричу я, повернувшись на него.

Сердце разрывается, я задыхаюсь из-за слёз и практически ничего не вижу.

Джек сжимает челюсть и кулаки, он злится на меня, но всё же идёт к двери и его тяжёлые шаги раздаются в тишине больничной палаты.

-Я тоже его потерял, — разбито говорит он у самой двери и выходит.

Я закрываю лицо ладонями и просто даю волю слезами, слыша, как в коридоре гремят стулья.

Я не могу перешагнуть через саму себя, не могу просто взять и всё забыть. Не знаю, что теперь с нами будет, я просто не знаю, как мне жить дальше, потому что это была последняя капля, и я больше не могу делать вид, что всё хорошо.

Они выиграли, все они, весь Верхний Ист-Сайд, весь этот черствый и жестокий мир, в котором мне не нашлось места. А я проиграла и больше не будет никакого реванша, я устала и я выхожу из игры.

Джек больше ко мне не заходил лишь врачи, которые дели мне несколько уколов, давали таблетки пытались поговорить. Я не сопротивлялась, но молчала. Я слышала, как Джек говорил с врачами в коридоре, как ему говорили про психолога, который мне якобы нужен и Джек согласился.

Не думаю, что мне может помочь психолог, помочь себе выбраться из этого болота могу лишь я сама. И в голову приходит одна ужасная мысль. Она появилась словно по щелчку пальцев — внезапно. Но я не успеваю подумать, расставить все точки над «и» и хорошенько всё рассудить, потому что в палату кто-то заходит.

Я не поворачиваюсь, не хочу знать кто там, мне всё равно, я просто хочу побыть одна.

-Кларисса, — зовёт меня знакомый женский голос и я, приподнявшись на кровати, поворачиваюсь к женщине.

Мама Джека нерешительно подходит ко мне, её лицо выражает сожаление и жалость, но мне это не противно, она пережила подобное и она единственная здесь понимает меня.

-Всё будет хорошо, — тихо говорит она, когда я поджимаю губы, чтобы сдержать слёзы. Майя крепко обнимает меня, и я не сопротивляюсь, я поддаюсь эмоциям. — Тише, тише, ты же сильная, ты такая сильная, Кларисса! — ласково говорит она, прижимая меня к себе и проводя рукой по моей спине, а я всё плачу. — Ты намного сильнее меня и ты справишься с этим, как и со всем остальным.

-Нет, — сквозь слёзы шепчу я. — Я больше не могу.

Майя недолго говорит со мной, но она быстро замечает моё нежелание разговаривать и решает меня не мучить. Джек всё ещё не заходит ко мне, но всё это время я вижу его в коридоре. Иногда он сидит и просто смотрит на меня через окно, иногда говорит с врачами, с матерью или по телефону. Должно быть, он уже позвонил Джессике, и она уже летит в штаты.

Я слышала, как Джек спрашивал у доктора, когда я могу ехать домой, ему сказали, что уже сегодня, но всё же лучше, если я проведу ещё одну ночь в больнице. А потом Джек вдруг исчез из моего вида.

И та мысль, которая посетила меня перед тем как пришла мама Джека, снова появилась в моей голове. Здесь слишком много боли, слишком много вранья и жестокости. И я, правда, пыталась стать частью этого мира, и мне казалось, я стала, но каждый раз я всё равно падаю вниз, терплю поражение и пытаюсь снова. Но на этот раз это была моя последняя попытка и я больше не могу бороться, я устала.

Эта мысль такая неожиданная, необдуманная и… в этот момент она кажется самой правильной. Как я могу жить в городе, в котором я пережила самые ужасные моменты своей жизни? Как мне жить здесь, где каждый угол напоминает мне о прошлом?

Снова закрыть на всё глаза? Снов представлять, что моя жизнь прекрасна и делать вид, что я счастлива? Опять начинать сначала? За эти почти два года я поняла, что здесь нельзя начать сначала, здесь можно лишь перевернуть страницу всё той же старой книги. И это значит лишь то, что если я не могу начать с чистого листа, значит, я могу начать с чистой книги.

Откинув одеяло, я глазами ищу свои вещи и быстро нахожу их лежащими на подоконнике. Кажется, их привезла мама Джека, чтобы я смогла уехать в них домой. Переодевшись в чёрные джинсы и в зелёный свитер крупной вязки с высоким горлом, я обуваюсь, накидываю своё пальто и осознаю, что по щекам скатываются слёзы.

Нет, я не могу остаться, не могу жить здесь, где все будут жалеть меня, где я каждый день буду видеть Джека и ненавидеть его всё больше и обременят его своим присутствием. Я не могу… больше не могу.

Я снимаю своё кольцо, которое расплывается перед глазами из-за пелены слёз. Каждый удар в сердце отдаётся болью во всём теле, каждый вздох наполняет лёгкие не воздухом, а ядом, разъедающим меня изнутри и мысль о том, что ещё каких-то два дня назад я была неимоверно счастлива, заставляет меня умирать снова и снова.

Сняв полмолвочное кольцо я кладу его на кровать, как и цепочки, я снимаю с себя всё, что может напоминать мне о пришлом, и я бы с удовольствием сбежала от самой себя, но как же жаль, что этого нельзя сделать.

Утерев слёзы, я собираю волосы в хвост и вытаскиваю из своей сумки свой паспорт и банковскую карту.

Я уже делала это раньше… с Адамом, поэтому смогу сделать это и сейчас. Опустив жалюзи на окне выводящим в пока что пустой коридор я быстрее подхожу к окну выводящим на улицу, открываю его и забираюсь на подоконник.

С улицы подул холодный зимний воздух, сейчас около девяти вчера, на территории больницы никого нет. Я пару раз вдыхаю холодный воздух и прикрываю глаза. Но мне нельзя ждать иначе я этого никогда не сделаю и застряну в этом круговороте боли уже навечно.

Сейчас или уже никогда. И открыв глаза, я спрыгиваю с окна, приземляясь на ноги и упираясь ладонями в усыпанный снегом асфальт.

Хоть это и первый этаж, но боль в животе становится на порядок сильнее, но я стараюсь не обращать на неё внимание. Выпрямившись, я быстрыми шагами иду к выходу, утирая всё ещё скатывающиеся по щекам слёзы.

Мне невероятно больно и обидно за то, что мы потеряли наш шанс на счастье. И его уже не вернуть.

Я успешно выхожу из территории больницы и останавливаю такси.

-До ближайшего аэропорта, — прошу я водителя, садясь в машину, и он без лишних слов, выезжает на дорогу.

Я не знаю, куда я бегу, пока не знаю. Мне важно уехать отсюда, а куда именно — не имеет значения. Буду ли я скучать? Определённо. Но лишь по некоторым моментам и лишь по некоторым людям.

Возможно, я совершаю ужаснейшую ошибку, а возможно делаю то, что стоило сделать уже давно. Сейчас главное — уехать, исчезнуть, чтобы меня больше не нашли. Я боюсь, что Джек может найти меня, но…

Я нахожу в кармане пальто свой телефон и закрываю глаза. Я забыла его вытащить, и мобильник начинает трезвонить на весь салон. Это Джек.

На глаза снова накатываю слёзы. Как можно одновременно любить человека до боли в костях и ненавидеть его с такой же силой?

-Остановите, — громко прошу я водителю, когда мы едем прямо по мосту.

-Но…

-Пожалуйста, остановите машину, — снова прошу я, скидывая уже второй звонок от Джека, и машина останавливается. — Спасибо, подождите меня, я быстро.

Я выхожу из машины, и телефон снова начинает звонить, и я отвечаю на звонок, подходя к перилам моста.

-Клэр, где ты? — с испугом спрашивает Джек. — Пожалуйста, я люблю тебя, Клэр, не делай глупостей, умоляю тебя! — говорит он и в сердце вонзается очередной нож.

Во мне идёт сопротивление, впервые после случившегося я сомневаюсь в этом решении.

-Прости меня, если когда-нибудь сможешь, — негромко говорю я, смотря на расплывающиеся перед глазами огни этого города. — И не ищи меня, Джек. Прощай.

-Клэр, пожалуйста, не бр…

Я размахиваюсь и кидаю телефон в воду. Ещё несколько секунд я стою на мосту и, прикрыв глаза, чувствую, как по щекам скатываются одинокие слёзы, которые обдувает холодный Нью-йоркский ветер. Единственный раз, когда прощаться действительно больно, это когда ты знаешь, что никогда не скажешь «привет» снова, когда ты знаешь, что это и вправду конец.

Я слушаю шум машин за моей спиной и думаю, не скинуться ли мне с этого чёртового моста и не закончить всё это прямо сейчас? Это, кажется намного проще, вся боль пройдёт, пройдёт всё и всё закончится.

-Едем в аэропорт, — говорю я водителю, когда сажусь в машину, и она тут же трогается с места.

Я просто трусиха и не могу переступить через страх смерти, поэтому я делаю то, что умею — просто сбегаю.

Мне больше нечего терять я потеряла всё, что у меня было, включая и саму себя. Я теперь никто и, наверное, это то, чего я сейчас хочу.

Мы приезжаем в аэропорт, я расплачиваюсь с таксистом и захожу внутрь. Руки дрожат, как и ноги, я всё ещё чувствую дикую слабость, но пути назад уже нет.

-Мне нужен ближайший внутренний рейс, неважно куда, — подойдя к стойке, говорю я девушке.

-Минуту, — говорит она, смотря в компьютер. — Ближайший рейс в Нью-Йорк — Сиэтл, посадка закончится через пятнадцать минут, если поторопитесь то успеете.

-Отлично, — говорю я и, подав ей свой паспорт, оглядываюсь назад. Я боюсь, что Джек найдёт меня и остановит, заставит меня остаться.

Через несколько минут мне вручают билет, говорят куда идти и я практически бегу туда. Десять минут, и моя жизнь изменится навсегда или всё останется, так как есть.

И я успеваю.

Зайдя в самолёт, я нахожу своё место и понимаю, что сижу одна. Я одна лечу в другой город, в котором никогда не была, у меня нет вещей, нет телефона, у меня нет ничего кроме небольшой суммы денег и паспорта.

Я не знаю, что буду делать, как я буду жить дальше, и что меня ждёт. Но я думаю, хуже уже не будет.

Начинается взлёт, самолёт разгоняется на взлётной полосе и поднимается в воздух. Всё внутри меня сжимается в тугой узел, а перед глазами пролетают воспоминания, как мы с Джеком летали в Париж, как я боялась, и как он держал меня за руку. И сейчас я одна.

Он подарил мне лучшие моменты моей жизни, он спас меня, он показал мне, что такое настоящая любовь и что такое счастье. Но также Джек был причиной худших моментов моей жизни, он причинял мне много боли, он обманывал меня, предавал и фактически убил меня.

Но я всё ещё люблю его и всё ещё ненавижу. Но я желаю ему счастья, я просто освобождаю его от себя, потому что со мной что-то не так, со мной всегда происходят несчастья. И если уж нам не суждено быть счастливыми вместе, то может, мы будем счастливы порознь? И я всем сердцем буду надеяться, что хотя бы один из нас будет счастлив. Хотя бы кто-то из нас… И возможно мы никогда друг друга не забудем, но уже никогда друг друга не вернём.

Я смотрю на отдаляющиеся от меня огни города Нью-Йорк, я прощаюсь с ним, прощаюсь с этим местом, со всеми своими воспоминаниями и со всем своим прошлым. И я больше не вернусь сюда, я больше никогда не вернусь в Нью-Йорк.

В хорошие моменты эта жизнь была похожа на сказку, но на современную сказу без счастливого конца.

Конец второй книги.