Верное сердце

Глава 16

Джиллиан проснулась с таким чувством, словно в голове у нес слышался лязг мечей. Ей страшно хотелось пить, а пытаться думать для нее было все равно что пробираться через топкое болото. О Господи, до чего же ужасно она себя чувствовала! В уме ее царила самая настоящая неразбериха, события вчерашнего дня в ее памяти были весьма смутными. Она помнила, как после ужина в зале поднялась наверх, а затем налила себе вина… Боже правый, во всем виновато вино! ?

Все еще полусонная, она сунула руки под подушку и перевернулась на бок. Хотя она пыталась быть при этом осторожной, боль в голове терзала неотступно. Джиллиан застонала и открыла глаза. И тут она увидела то, что сейчас меньше всего хотелось бы видеть, – мужа, растянувшегося рядом на постели.

Слова не шли у нее с языка. В бездонных зеленых глубинах его глаз поблескивало ленивое веселье.

– Ну и как миледи себя чувствует утром? – осведомился он.

Его всепонимающая улыбка просто выводила из себя. Без сомнения, он прекрасно знал, как она себя чувствовала, болван!

– У тебя ужасно болит голова, не так ли?

– Да. – Джиллиан смерила его злым взглядом. Она подозревала, что все это только доставляло ему удовольствие, и всей душой ненавидела его за это! Ей вдруг отчаянно захотелось до крови разбить ему нос, как это делали подростки, когда стремились доказать свою зрелость. Наверняка она бы так и поступила, если бы у нее хватило на это сил. Уж тогда бы он не выглядел таким самодовольным! Вместе с тем собственные мысли привели Джиллиан в ужас. Она была далеко не подростком, и ей не требовалось никому доказывать свою зрелость. Еще никогда в жизни она не испытывала такого желания причинить кому-либо боль, как сейчас, лежа рядом с ним в постели. Да он и впрямь сведет ее с ума!

– Нет ли у тебя такого чувства, словно твой живот похож на корабль в бурном море?

– Нет, – огрызнулась она в ответ. – А теперь убирайся.

Глаза ее закрылись. Она не собиралась ни о чем думать, не желала иметь с ним никакого дела, когда он нарочно доставлял ей лишние хлопоты.

– Разумеется, – отозвался Гарет со всей любезностью.

Он обнаженным поднялся с постели, волоча собой одеяло и простыню. Тут же ее обдало холодным зимним воздухом, как океанской волной. Опустив взгляд, она в ужасе уставилась на свое голое тело. Без сомнения, с его стороны это было заранее рассчитанным шагом. Джиллиан совсем растерялась.

Она тут же потянулась за одеялом. Ею овладела тревога. Взгляд ее переметнулся на Гарета. Он все еще стоял возле постели, выжидательно глядя на нее.

– Боже правый, – произнесла она чуть слышно. – Неужели ты… неужели мы…

Сердце в ее груди отчаянно заколотилось. Не в силах продолжать, она думала о минувшей ночи. Если между ними действительно что-то было… вспомнила бы она об этом или нет?

– Нет, – ответил он мягко. – Я хочу, чтобы ты сама участвовала в этом, дорогая.

Джиллиан с трудом сглотнула.

– Но тогда почему я…

– Обнажена?

Она оказалась права. Ему это и впрямь доставляло удовольствие. Он забрал у нее одежду – и это страшно ее смущало, ибо никогда в жизни, за исключением двух последних ночей, она не спала раздетой.

– Да, – дрожащим голосом отозвалась Джиллиан. Зеленые глаза Гарета блеснули, как ей показалось, злорадно.

– Мой замок. Моя постель… Стало быть, последнее слово остается за мной.

Джиллиан насторожилась. Его последние слова пришлись ей не по вкусу.

– Что ты имеешь в виду?

Перина прогнулась под ним, когда он уселся на постель, чуть ли не силой вырвав мех из ее рук.

– Только то, что отныне ты будешь спать в этой постели без одежды, как, впрочем, и я. Иными словами… обнаженной. Возможно, нам даже стоит оставлять нашу одежду за дверью.

Джиллиан так и ахнула. Не может же он говорить такое всерьез!

Смех его был низким, негромким – Гарет был сейчас совершенно не похож на того грозного мужа, который так настаивал на том, чтобы лишить ее девственности в их первую брачную ночь. Едва Джиллиан услышала этот смех, ей показалось, что кто-то схватил ее прямо за сердце.

– Можешь не беспокоиться, жена, – добавил он с восхитительной дерзостью. – Мы будем обнаженными только в постели – если, конечно, ты сама не решишь иначе. – Теперь этот палец поглаживал ее ключицу. – Зимы здесь, в Соммерфилде, могут быть очень холодными, – добавил он самым невинным тоном, – но теперь они станут намного теплее, обещаю тебе.

Джиллиан подозрительно уставилась на него. Ее смущала внезапная перемена в его настроении. Что стояло за его неожиданно хорошим расположением духа?

– Кстати, раз уж мы заговорили об одежде, вам пора вставать, миледи, – продолжал он. – Я уже устал видеть тебя в этом убогом потрепанном платье, да и другое ничем не лучше. Мы отправляемся сегодня на ярмарку в ближайшую деревню, чтобы купить тебе материи на платье.

Не обращая внимания на свою наготу, Гарет шагнул к ставням и широко распахнул их. Джиллиан невольно прикрыла рукой глаза от яркого света. Тупая пульсирующая боль в ее голове упорно не желала проходить. Ей очень не хотелось подниматься с постели, поэтому она только что не лягнула его, когда он снова стащил с нес покрывало. Однако все оказалось напрасно.

И действительно, приняв ванну, Джиллиан почувствовала себя бодрее. Они вместе спустились в зал, где еще находились некоторые опоздавшие к завтраку, и среди них Робби с няней.

Едва мальчик увидел их, глаза его вспыхнули. Он тотчас вскочил с места и бросился к ним на маленьких ножках.

– Папа! – закричал он.

Сильные руки подхватили его и подняли высоко в воздух. Робби запечатлел влажный поцелуй на щеке отца. Гарет рассмеялся со счастливым видом и прижался своим лбом ко лбу сына. Выражение его лица было необычайно мягким.

Странное чувство прокралось в грудь Джиллиан, пока она смотрела на него – на них обоих. Теперь ей приоткрылась правда. Гарет, как и любой отец, стремился защитить свое дитя и оградить от бед, чего бы ему это ни стоило. Да, подумала она про себя с болью в сердце, он согласился исполнить чудовищный приказ короля лишь по одной-единственной причине.

Ради своего сына.

Гарет был хорошим, любящим отцом. Теперь истина предстала перед ней во всей своей очевидности, и сердце сжалось от боли. Почти против воли она почувствовала себя здесь лишней…

Джиллиан была обязана этому человеку очень многим – и даже самой своей жизнью, хотя, Бог свидетель, она до сих пор не была уверена в том, может ли полностью доверять ему или нет. И что произойдет, когда его семя окажется в ее чреве? А это должно было произойти рано или поздно, и мысль о неизбежности такого исхода вызывала в ней внутреннюю дрожь.

Щеки Джиллиан вспыхнули, и она, извинившись, перешла за стол, пока Гарет ничего не заметил.

Было решено, что они отправятся на ярмарку вместе с Робби и няней. Гарет гордо восседал на гарцующем гнедом жеребце, а его сынишка пристроился в седле перед ним. Джиллиан подали серую кобылку с покорными карими глазами, которая сразу напомнила ей лань в лесу. Няня на деревенской кляче замыкала шествие.

Когда они ехали через открытое поле, Джиллиан бросила беглый взгляд на Гарета.

– Я думала, ты захочешь взять себе того прекрасного гнедого коня, который доставил нас сюда, – заметила она.

– Ах, вот ты о чем! – ответил Гарет невозмутимо. – Нет, тот гнедой больше мне не принадлежит. Я приказал слуге вернуть его в тот самый трактир, где мы его нашли, – и, как и обещал, с щедрой суммой в качестве возмещения.

Джиллиан ничего не ответила, однако осталась довольна. В ближайшей деревне они оставили лошадей в конюшне рядом с площадью. Робби вцепился в руку отца:

– Папа!

– Что, сынок? – Гарет остановился и посмотрел на него сверху вниз.

– У бедной Джиллиан никого нет, – заговорил мальчик с жаром. – Ей так нужен друг! Ты согласен стать ее другом, папа?

Джиллиан заморгала. О нет, подумала она про себя, смущенная до глубины души. Она не осмеливалась взглянуть на Гарета… но и не смотреть на него тоже не могла.

Глаза Гарета блеснули.

– О да. Я буду только рад стать для Джиллиан другом. – Он лишь слегка выделил последнее слово. Малыш не понял намека, однако щеки у Джиллиан тут же вспыхнули густым румянцем. Она снова задалась вопросом, чем была вызвана столь внезапная перемена в его настроении. Если она и казалась со стороны слишком подозрительной, то ничего не могла с собой поделать. Он явно что-то затевал, и Джиллиан не сомневалась, что это «что-то» не сулило ей ничего хорошего.

– Тогда возьми ее за руку, – тут же распорядился Робби.

– Охотно, – пробормотал в ответ Гарет, лукаво улыбаясь. Он перехватил руку Джиллиан, его тонкие загорелые пальцы сплелись с ее собственными. Его рука показалась ей горячей как огонь, однако Джиллиан не могла отдернуть свою руку, чтобы не огорчать маленького мальчика.

Малыш просиял.

Они вместе направились по улице – Робби по правую руку от Гарета, Джиллиан по левую, а няня с охранником следовали за ними.

Ярмарка была шумной и оживленной. Торговцы наперебой кричали им вслед, нахваливая свои товары и соперничая за внимание людей, проходивших мимо их прилавков. Робби как зачарованный уставился на жонглеров. Один из музыкантов позволил ему потрогать струны своей лютни. Мальчик радостно рассмеялся, а Гарет швырнул музыканту монету.

Вскоре они нашли несколько прилавков с тканью, расположенных бок о бок. Джиллиан выбрала несколько локтей плотной шерсти и льняную материю для ночной рубашки. Пока Гарет расплачивался за покупки, она подошла к соседнему прилавку, где ей на глаза попался великолепный голубой шелк. Джиллиан восхищенно провела по нему рукой, наслаждаясь его мягкостью. Из этого шелка вышло бы прекрасное платье, однако цена, запрошенная торговцем, оказалась непомерно высокой, и девушка отрицательно покачала головой.

– Тебе правится эта ткань? – раздался голос Гарета над самым ее ухом.

– Да, конечно, но…

– Тогда она твоя.

Он повернулся к торговцу, который ухмылялся во весь рот, когда они его покинули, поскольку Гарет приобрел еще несколько локтей дорогой материи в придачу.

Робби вскоре устал, поэтому Гарет отослал его вместе с няней, охранником и покупками домой. Когда они остались одни, Джиллиан невольно подметила, что он уже больше не держал ее за руку. Не то чтобы ее это очень заботило, поспешно заверила себя Джиллиан. По правде говоря, она была только рада избавиться от его хватки.

Гарет остановился, чтобы взглянуть на кожаное седло изящной работы, и теперь вовсю торговался с купцом. Устав от их препирательств, Джиллиан побрела дальше, окидывая праздным взором выставленные на прилавках товары.

Откуда эта мысль пришла ей в голову, Джиллиан так никогда и не узнала, однако ум ее лихорадочно заработал. Они находились далеко от замка. Здесь не было ни охранников, ни часовых на дозорной башне…

Конюшня находилась совсем близко.

Джиллиан подошла к следующему прилавку, после чего украдкой бросила взгляд на Гарета. Кажется, он ничего не заметил. Затем еще один прилавок… и еще… однако он так и не оглянулся в ее сторону.

Вскоре она оказалась рядом с конюшней. Затаив дыхание, Джиллиан скользнула внутрь и отыскала стойло своей кобылы. Животное, лениво жуя сено, взглянуло на нее бархатными глазами. Девушка потянулась к поводьям, однако они выскользнули у нее из рук.

– Джиллиан!

О проклятие! Это он! Если она останется на месте, ее наверняка обнаружат, поскольку именно сюда он заглянет в первую очередь. С этой первой и единственной мыслью на уме Джиллиан юркнула в соседнее стойло, занятое огромным мерином. Она спряталась в дальнем углу под самым его брюхом, надеясь скрыться от посторонних глаз…

И достаточно большим, чтобы извергнуть изрядное количество помета, запах которого окружил ее со всех сторон, не давая дышать и заставляя слезиться глаза.

Джиллиан затаила дыхание, боясь пошевелиться. Ей едва удалось побороть приступ тошноты. Глаза ее широко раскрылись, когда перед ней предстала пара обутых в сапоги ног. Они остановились прямо перед ней, и Джиллиан зажмурила глаза.

Сердце Джиллиан отчаянно заколотилось. Она приоткрыла глаза и едва подавила стон, ибо все ее мольбы оказались напрасными. Ноги в сапогах теперь находились прямо перед ней, слегка расставленные в стороны.

– Я не стану повторять одно и то же дважды, Джиллиан. Сейчас же выходи.

Ее вынудил покинуть укрытие скорее зловонный запах, чем не допускавший возражений приказ Гарета. Взгляд ее упал сначала на его ноги, а затем медленно, осторожно поднялся вверх, к его лицу. Он возвышался над ней мрачный, грозный, источавший вокруг себя столько мужской силы и властности, что у нее возникло сильнейшее искушение снова спрятаться в стойле. Он не улыбался и выглядел устрашающе. Без единого слова сильные пальцы сомкнулись вокруг ее запястья, словно стальные оковы, и она почувствовала, как ее одним рывком Поставили на ноги.

Неожиданно появился конюх с обеими лошадьми, однако Джиллиан не позволили ехать на своей кобыле. Гарет посадил ее впереди себя на гнедого жеребца, да так, что ей пришлось ухватиться за шелковистую гриву животного, чтобы удержаться в седле.

Всю дорогу домой она чувствовала его жесткие руки на своей талии. Они не обменялись больше ни единым словом.

Во дворе замка Гарет помог ей спешиться, поставив на землю так резко, что она пошатнулась. Держа ее за спину, он повел Джиллиан в зал и затем вверх по лестнице. Бросил что-то через плечо слуге, однако Джиллиан не могла расслышать что.

Они молчали и в спальне, недоброе предчувствие комком встало у нее в горле. Джиллиан подошла к камину. Гарет не тронулся с места. Он не стал упрекать ее или осыпать угрозами, а просто смотрел, зловеще поджав губы, и его молчание пугало больше, чем крики ярости. Нет, она ничего не станет ему говорить, решила про себя Джиллиан гордо. Да и что, собственно, она могла ему сказать в свое оправдание?

Тут раздался стук в дверь. Гарет открыл ее, и в комнату вошла целая вереница слуг, несших ведра с горячей дымящейся водой. Один из них приволок деревянную бадью. Вылив воду в бадью, слуги поспешно удалились. Джиллиан вдруг подумала, что вторая половина дня была, пожалуй, довольно странным временем для принятия ванны.

Дверь закрылась. Все еще молча Гарет приблизился к ней и, не поднимая глаз, ухватился пальцами за рукав ее платья. Джиллиан хлопнула его по рукам.

– Я могу сделать это и сама! – воскликнула она. Однако он оставался непреклонным и спустил платье с ее плеч. Джиллиан испуганно отпрянула, когда его железная рука обхватила ее за талию, оторвав от земли. Но он всего-навсего избавил ее от платья, после чего нагнулся, чтобы снять туфли. Когда с этим было покончено, Гарет подобрал все вещи с пола, широкими шагами направился к ставням и вышвырнул их в окно.

Джиллиан скрестила руки на груди, рот ее приоткрылся от изумления.

– Что ты делаешь?

– Твоя одежда приобрела довольно неприятный запах, дорогая, как, впрочем, и ты сама.

– Но теперь у меня осталось только одно платье!

– Жаль, что ты не подумала об этом раньше, прежде чем забраться в кучу навоза. В любом случае скоро у тебя будет предостаточно платьев, – ответил он с издевательской улыбкой, – если только ты умеешь быстро шить.

С этими словами он снова подошел к ней, поднял и без всяких церемоний погрузил в бадью, да так, что голова Джиллиан оказалась под водой. Она вынырнула, ловя губами воздух и отбросив с глаз прядь мокрых волос.

То, что предстало ее взору, заставило ее сердце уйти в пятки. Одежда Гарета упала к его ногам – один предмет за другим, – и затем она услышала плеск воды: он забрался в бадью. К досаде для Джиллиан, бадья оказалась достаточно большой для обоих, явно рассчитанная на мужчину высокого роста. Откинувшись назад и положив руки на края бадьи, он смело встретил ее ошеломленный взгляд, ответив чем-то вроде плотоядной усмешки.

Нервы Джиллиан были натянуты до предела, так что она едва не завопила. Однако она не собиралась показывать ему, в какое замешательство он ее привел. Это только даст ему повод злорадствовать.

– Убирайся! – закричала она.

Гарет не обратил на ее слова никакого внимания и только внимательнее присмотрелся к ней, вытянув шею.

– Что я должен сделать, – произнес он, словно размышляя вслух, – чтобы ты приняла меня как своего мужа?

Глаза ее вспыхнули гневом.

– Что я должна сделать, чтобы избавиться от тебя навсегда? А теперь оставь меня, Гарет, и дай спокойно вымыться.

– Нет уж, моя прелесть. Помнишь, я как-то говорил тебе, что мужчины и женщины не только моются вместе, – тут его сурово поджатые губы растянулись в улыбке, не сулившей ей ничего хорошего, – но и моют друг друга?

Лицо у Джиллиан вспыхнуло. Разумеется, он не мог говорить этого всерьез. И тем не менее она опасалась, что за его внешней невозмутимостью скрывалась стальная воля. Кроме того, сарказм в его голосе тоже выводил ее из себя. Она попыталась было подняться и вылезти из бадьи, однако рука, обхватившая ее колени, заставила ее снова соскользнуть вниз. Она с громким плеском опустилась обратно в бадью и, к своему ужасу, обнаружила, что упала прямо на него! Ее груди были плотно прижаты к его твердому торсу, соски терлись о густую черную поросль. Ее тело оказалось зажатым у него между ног, так что ее лоно пришлось прямо напротив нижней части его живота, так что она могла ощутить его раздавшуюся плоть у себя между бедрами. Ахнув, она отпрянула, однако не решилась подняться снова.

Глаза его помрачнели.

– Вымой меня, – произнес он низким глухим голосом. Беспомощный взор Джиллиан был прикован к его лицу, сердце в груди бешено колотилось. Улыбка, которая так ее пугала, все так же блуждала на его губах. Джиллиан всем своим существом ощущала в нем непреклонную решимость, и у нес пошла кругом голова. На сей раз он не даст ей никакой отсрочки, подумала она про себя смутно, и все это… все это было лишь прелюдией.

Ей вложили в руку маленький квадратный клочок материи. Она намылила его, после чего неуверенным движением провела им по груди Гарета. Тут сильные пальцы перехватили ее запястье. До крайности смущенная, Джиллиан подняла взгляд на Гарета.

– Медленнее, – произнес он, глядя прямо ей в глаза, и тон его был таким, словно он убеждал ее покончить с этим как можно скорее.

Она вздернула подбородок, однако внутри вся дрожала. Первое робкое прикосновение к его плечу едва не заставило ее отдернуть руку. Каким же он был горячим! Казалось совершенно немыслимым мыть его и не прикасаться… не смотреть на него… Кончики ее пальцев касались выпуклых мускулов на его плечах и руках, таких крепких и упругих. Затем они скользнули вниз, едва касаясь волос на его груди – они показались слишком жесткими на ощупь. Джиллиан судорожно сглотнула, ибо эта задача отнюдь не показалась ей неприятной. Вода превратила тугие колечки в маленькие мягкие завитки. Более того, это прикосновение обладало почти гипнотической силой. Ей осталось лишь еще раз провести тканью вниз от груди к животу…

На миг Джиллиан замерла в нерешительности. Должна ли она вымыть ту часть тела, которая оставалась скрытой под водой?

– Заканчивай поскорее, дорогая.

С его стороны это было явным, откровенным вызовом. Судя по блеску в его глазах, уступать он не собирался. Его единственным желанием было навязать ей свою волю.

Джиллиан снова сглотнула. Вода плескалась вокруг его бедер. У него был плоский твердый живот, покрытый той же самой черной порослью, что и его грудь. При мысли о том, чтобы вымыть его там, ниже линии воды, Джиллиан залилась краской. Она осмелилась бросить робкий взгляд в ту сторону, и почти тут же у нее перехватило дыхание, а глаза сделались круглыми. Даже несмотря на мутную воду в бадье, она могла отчетливо рассмотреть его мужской орган, словно выкованный из стали… как и сам он был выкован из стали. Он дерзко выступал между его бедер, подобно дротику из тугой, раздавшейся плоти.

Спазмы сжали ей горло, кусок ткани выпал из ее ослабевших пальцев. Однако Гарет успел его перехватить.

– Повернись, – произнес он резко.

Джиллиан повиновалась, однако тут же пожалела об этом, поскольку он прижал ее спиной к себе. Она так и застыла на месте. Теперь она ощущала все его тело – каждый дюйм. Длинные волосатые ноги сомкнулись тисками вокруг ее собственных. Ее ягодицы… она даже помыслить не смела о том, где они сейчас находились! Однако когда он заплел ее волосы в длинную косу и перекинул на грудь, его прикосновение было почти бесстрастным. Снова намочив ткань в воде, он принялся медленными, размеренными движениями намыливать ее спину, а затем изящные плечи.

Затем он оказался перед ней, и Джиллиан, к своему ужасу, обнаружила, что он выпустил из рук ткань. Она собиралась что-то возразить, однако потеряла дар речи. Его скользкие ладони с поразительной беззастенчивостью двигались по ее животу и затем вверх, к груди. Время словно остановилось для нее, когда его пальцы задержались на кончиках ее изнывавших от любовной тоски грудей, которые, казалось, набухали прямо на глазах. У Джиллиан перехватило дыхание. Она с ужасом обнаружила, что хочет, чтобы он коснулся ее здесь… хочет оказаться в кольце его рук.

Его пальцы касались ее набухших сосков. Пока эти длинные загорелые пальцы вели свою соблазнительную игру, Джиллиан не могла отвести от них взора. Прилив блаженства охватил ее, накапливаясь в этих двух тугих розовых бутонах, которые теперь словно сами тянулись к его ладоням. Мускулы ее живота напряглись. Губы Гарета теперь находились у нее на затылке. Она вздрогнула, когда он провел языком по самому верху ее спины, и почти тут же ощутила пульсацию его мужского органа, прижатого к ее ягодицам.

Нет, подумала она про себя, словно в тумане. Это было бы чудовищной ошибкой! Уж конечно, он не овладеет ею прямо здесь, в ванне, при свете дня!

В действительности в самом Гарете в этот миг шла жесточайшая внутренняя борьба. Плечи Джиллиан были такими влажными и блестящими, и желание заключить ее в объятия, обхватить руками ее бедра и погрузиться в ее тело казалось почти непреодолимым. Лишь огромным усилием воли ему удалось совладать с собой. Он понимал, что подобный поступок мог потрясти его прелестную невинную жену до глубины ее души. Кроме того, это было не самым лучшим способом овладеть девственницей. Но когда-нибудь, пообещал себе Гарет… когда-нибудь он покажет ей, что для мужчины и женщины существует много разных способов – и разных мест – для занятия любовью.

Однако он должен овладеть ею – здесь и сейчас. Если он этого не сделает, то непременно умрет от снедавшей его пылкой страсти.

В одно мгновение он уже был на ногах – и она вместе с ним. Одного льняного полотенца оказалось достаточно, чтобы смахнуть влагу с них обоих. Подхватив руками ее мягкие упругие ягодицы, он поднял ее как можно выше, на один головокружительный миг заключив ее в тиски своих бедер и припав к ее губам обжигающим поцелуем. Его наслаждение оказалось настолько сильным, что ему пришлось стиснуть зубы, чтобы окончательно не потерять самообладание.

Джиллиан могла ощутить непреодолимый голод в его поцелуе, так же как и нараставшую страстную тоску в собственном вероломном теле. Когда он подхватил ее на руки и уложил на постель, она невольно вцепилась в его плечи.

Гарет лег на постели рядом с нею. Его глаза не казались более холодными, они пылали огнем. Взяв ее за подбородок, он повернул ее лицом к себе, снова и снова осыпая поцелуями, пока кровь в ее жилах не превратилась в раскаленную лаву. Его рука между тем двигалась по холмикам ее грудей, оставляя за собой на коже огненный отпечаток. За рукой последовали его губы, опустившиеся к соску. Эта загорелая рука являла собой яркий контраст с ее бледной кожей. Джиллиан не могла заставить себя отвернуться, когда он обхватил один из мягких пышных холмиков рукой и беззастенчиво завладел его коралловой вершиной. Кончиком языка он заставил набухший сосок затвердеть, после чего взял его в рот и начал сосать. Джиллиан сделала резкий вдох, ибо ей еще никогда в жизни не приходилось испытывать столь сильных ощущений. Ее руки обхватили его затылок, удерживая его голову, пока он ласкал языком, теребя и облизывая, сначала один сосок, потом другой. Все это время его пальцы продолжали вести ту же возбуждающую игру, рисуя круги на ее коже.

Она едва не вскрикнула, когда он оставил в покое ее груди, чтобы запечатлеть поцелуй на впадинке посредине ее живота, подбирая при этом языком капельки воды. Джиллиан прерывисто задышала. Ее собственные ощущения казались ей чуждыми, словно она перестала узнавать саму себя. Она чувствовала пульсацию в нижней части живота… странное беспокойство в запретном месте между бедер, требовавшее немедленного утоления. Она словно искала чего-то… хотя сама не знала, чего именно.

Однако Гарет это знал. Его пальцы легко скользили по ее животу. Она так и ахнула от смущения, когда эти пальцы с безошибочной точностью отыскали путь сквозь поросль густых черных волос. Его ладонь дерзко и властно накрыла ее лоно.

– Гарет… – только и могла растерянно пробормотать Джиллиан. Она попыталась сдвинуть ноги, однако ничто не могло заставить его отступить. Лежа сверху, он как-то странно рассмеялся. Его дыхание касалось ее уха.

– Оставайся со мной, моя прелесть… и, обещаю тебе, я не уведу тебя в сторону.

Потрясающе интимным жестом его пальцы проникли в ее лоно, слегка касаясь складок розовой податливой кожи, которая словно расцветала от его прикосновения. Один из пальцев погрузился еще глубже, отыскав тот скрытый комочек плоти, о существовании которого она сама не подозревала. Он вертел им из стороны в сторону и описывал круги, поддразнивал и проникал в нее все глубже и глубже – о, эта бессмысленная, порочная пытка, которую она была почти рада терпеть бесконечно!

Внезапно Джиллиан почувствовала острую боль внизу живота и слабо вскрикнула.

Гарет приподнял голову. Над его верхней губой выступили мелкие блестящие капельки пота. Слишком поздно ему пришло в голову, что… Он поспешно схватил полотенце и подсунул ей под бедра:

– Крови быть не должно. Иначе все поймут, что никакого ребенка пока нет и в помине.

Он услышал, как у нее перехватило дыхание, и затем приподнялся на локтях, направляя свою крайнюю плоть во влажную, черную как смоль поросль. На один короткий миг остановился, отметив для себя хрупкий барьер, охранявший ее девственность, однако уже в следующее мгновение начал прорываться сквозь него. Наконец он оказался полностью внутри ее – его меч был вложен в жаркие бархатистые ножны.

Лишь тогда она ощутила в полной мере его силу, величину, пыл его страсти. После мимолетного сопротивления ее тело уступило его напору. Острый приступ боли пронзил ее, но теперь его мужской орган уже полностью проник в ее тело – словно стал частью ее существа, подумала про себя Джиллиан с горечью.

Она уперлась в его плечи, отчаянно пытаясь вывернуться. Из ее горла вырвался сдавленный крик:

– Гарет! Нет!

Гарет даже не пошевелился. Боже правый, он не мог этого сделать! Сердце его бешено колотилось, и ему едва удавалось сдерживать себя. Ее сопротивление только еще больше усложнило задачу, поскольку он чувствовал, как страсть закипала в его венах, разнося вместе с кровью жар по всему телу.

– Тише, дорогая, – донесся до нее его хриплый шепот. – Боль будет длиться лишь мгновение, клянусь.

Он сплел ее пальцы со своими и покрывал поцелуями до тех пор, пока жесткая линия ее рта irе смягчилась и слабый водоворот дыхания не смешался с его собственным. Джиллиан задрожала всем телом, внезапно испугавшись собственных чувств, ибо он заставил ее усомниться в себе. До сих пор она была твердо уверена в том, что не хочет этого – и никогда не захочет…

– Гарет, нет. Нет…

– Да, – прошептал он у самых ее губ. – Боже мой, да! Гарет больше не в состоянии был сдерживать себя. Он так долго ждал этого мгновения. Он желал ее так давно и так сильно, что просто не мог отказать себе в этом блаженстве. Слегка отстранившись, он полностью покинул ее тело, после чего снова погрузился в жаркое бархатистое лоно.

Губы Джиллиан слегка приоткрылись, однако она так и не смогла издать ни звука. Его мужская сила внушала ей благоговейный трепет, его тело обдавало ее жаром. Она не представляла себе, как вместить в себя его восставшую, готовую к наступлению плоть, не будучи разорванной на части, однако уже в следующее мгновение ее тело подалось, сомкнувшись вокруг его железного копья так, словно было создано специально для него. Действительно ли она ощутила пульсацию его сердца там, где его мужской орган лежал глубоко внутри ее… или ей это только почудилось? Джиллиан полностью находилась в его власти, не в силах перевести дух.

– Посмотри на меня.

Его мрачный шепот не допускал никаких возражений. Черты Гарета были искажены гримасой напряжения, глаза ярко блестели, на шее выступили вены. Лишь тогда Джиллиан поняла, насколько сильным было его желание и чего ему стоило держать себя в узде.

Гарет опустил голову.

– Не сопротивляйся мне, Джиллиан. Обещаю, я не сделаю тебе ничего плохого. Только не сопротивляйся, потому что я не могу остановиться. Помоги мне Бог, не могу!

Голос его вдруг стал резким и прерывистым. Едва она его услышала, как что-то не выдержало внутри ее. Находясь в путах его пылкого, страстного взгляда, она приоткрыла губы, и ее рот тут же заполнил его язык.

Первая пронизывающая боль быстро отступила. Она затаила дыхание, почувствовав, как орудие его мужской силы медленно скользнуло внутрь, затем снова и снова. Его руки обхватили ее ягодицы, приподнимая ее и прижимая к нему теснее в том месте, где их тела соединялись. Ритм движений его бедер участился, и внутри ее вспыхнуло пламя, снедая ее и захватывая целиком. Эти бурные выпады, гибкая грация его тела… Джиллиан чувствовала себя в каком-то адском огне. Забыв обо всем на свете, она запустила пальцы в темные волосы на его затылке и выгнула спину, словно чего-то ища…

По его телу пробежала дрожь. Ощущение от ее пальцев у него на затылке, ее чуть приоткрытые нежные губы, то, как у нее захватывало дух каждый раз, когда он медленными размеренными движениями проникал в ее лоно… все это оказалось выше его сил. Внутри его бушевал настоящий ураган. С бездумной, неистовой силой он проникал в нес с каждым разом все глубже и глубже. Ее стон стал последней каплей, переполнившей чашу. Он тут же ринулся вперед, извергая семя и разражаясь огнем снова и снова у входа в ее чрево.

Когда все было кончено, Джиллиан спрятала лицо у него на плече. Из груди Гарета вырвался низкий раскатистый смех. Независимо от того, захочет ли она в том признаться или нет – а он сильно подозревал, что нет, – ее тело выдало ее с головой. Он понимал, что ему удалось ей угодить…

Джиллиан очень сердилась на Гарета за то, что тот заставил ее спуститься вниз к вечерней трапезе. Она не сомневалась в том, что его отсутствие не осталось незамеченным – наверняка все кругом понимали, что они провели вторую половину дня в его спальне. Что еще хуже, ему достаточно было просто прикоснуться к ней, чтобы она растаяла от счастья в его объятиях. Ей невольно вспомнились слова, которые он сказал ей в ночь их свадьбы: «Отступление не обязательно означает поражение».

Однако Джиллиан вовсе не была в этом уверена. Она уступила ему слишком легко и теперь проклинала себя за слабость. Меньше всего ей хотелось сознавать себя пешкой в чужих руках. Возможно, с ее стороны это и было ошибкой, однако она пыталась спасти последние остатки своей гордости, убеждая себя в том, что у нее просто не было возможности бороться с таким человеком и одержать победу. Он просто не дал ей выбора. Однако тем самым спас ей жизнь.

За ужином Робби забрался на колени к отцу. С блестящими от волнения глазами мальчик взглянул в сторону Джиллиан и, весь просияв, потянул Гарета за тунику:

– А у меня есть секрет!

Гарет поставил кубок с вином на стол, взгляд его сразу смягчился.

– Вот как? Не хочешь ли ты поделиться своим секретом со мной?

Джиллиан внутренне сжалась от страха. О нет! Неужели мальчик осмелится отзываться неуважительно о короле? Несмотря на заверения Маркуса, что все рыцари Гарета были глубоко преданы хозяину, от этой мысли ей стало не по себе.

Робби скрестил руки на своей маленькой груди и метнул на отца сердитый взгляд.

– Нет. Если я скажу тебе, то мой секрет перестанет быть секретом. И тебе не следует спрашивать меня об этом, папа.

Брови Гарета высоко приподнялись, однако он кивнул головой в знак согласия.

– Ты прав, сынок. Мне не следовало задавать тебе подобных вопросов, но твой ответ пришелся мне по душе. Человек чести никогда не выдает секретов, которые он поклялся хранить, – а я очень хочу, чтобы ты стал человеком чести. Человеком с верным сердцем, который никогда не лжет, не хитрит и не причиняет вреда тем, кто слабее его.

Да, но являлся ли сам Гарет человеком чести? Но насколько его слова соответствовали его поступкам? Ведь он готов был причинить вред ей – не говоря уже о Клифтоне, который был всего лишь мальчиком, хотя и старше его собственного сына. Ей не хотелось даже думать о том, что Клифтон мог погибнуть от его руки. Гарет уверял, будто ничего не помнит о столь гнусном деянии. Действительно ли он так изменился? Или же остался прежним? Пожалуй, ей лучше всего было спросить себя: что за человек он был теперь?

Спустя некоторое время Гарет поднялся из-за стола, увлекая за собой Джиллиан к выходу из зала.

– Сегодня ночью я должен сменить караульного на восточной башне.

Джиллиан нахмурилась.

– Зачем? Неужели тебе не хватает людей?

– Нет, – ответил он. – Но теперь, когда я вернулся, я намерен нести службу наравне с моими рыцарями. – Гарет помедлил. – Не могла бы ты, перед тем как удалиться к себе, принести мне что-нибудь перекусить?

Пожалуй, ей стоило бы отказаться, размышляла про себя Джиллиан позже, поднимаясь по продуваемой сквозняками лестнице на восточную башню. Яростный ветер трепал полы ее плаща и бил ей в лицо, когда она ступила на узкую огороженную площадку. Тем не менее она не могла не восхищаться готовностью Гарета нести службу бок о бок со своими людьми. В ее голове до сих пор звучали его недавние слова, обращенные к Робби, и Джиллиан вынуждена была признать, что они сами по себе говорили многое о характере этого мужчины. И опять она задалась вопросом, являлся ли Гарет из Соммсрфилда человеком с верным сердцем?

В плаще из плотной шерсти, обернутом вокруг широких плеч, Гарет стоял возле бойницы, всматриваясь в ночь. На небе не было видно ни луны, ни звезд – оно казалось безбрежным морем из ночного мрака. Зарядил мелкий, частый дождик, и вокруг стен башни вился туман.

Услышав на лестнице звуки ее шагов, он обернулся.

– А! – произнес он весело. – Я уже боялся, что ты совсем обо мне забыла.

– А я боюсь, что оказалась не настолько удачливой, – отозвалась Джиллиан, подражая его тону.

Когда она передала ему еду и эль, их пальцы соприкоснулись, и Джиллиан почувствовала, как жар его тела пронизал ее, подобно удару молнии. Она поспешно отвернулась, собираясь уходить.

– Как? Неужели ты не хочешь остаться со мной, жена?

– А как же дождь? – отозвалась она жалобно.

Белые зубы Гарета блеснули в темноте. Он распахнул полы своего плаща:

– Я буду только рад тебя согреть.

– Нет, боюсь, мне придется отказаться. – На губах Джиллиан промелькнула улыбка – улыбка, от которой она не могла удержаться.

– Ах вот как! Так, значит, позже… в нашей постели. Улыбка сразу исчезла с губ Джиллиан. Будь он трижды неладен – и это как раз в тот момент, когда она уже готова была сменить свой гнев на милость!

Гордо расправив плечи, она решительной походкой направилась к лестнице.

– Неужели ты уже меня покидаешь?

Джиллиан поджала губы. Боже, до чего же он самонадеян! Она не собиралась удостаивать его ответом.

– Здесь холодно и сыро, – крикнул он ей вслед. – Ты не боишься, что я могу растаять?

Джиллиан резко обернулась и смерила его сердитым взглядом:

– О, если бы мне и впрямь так повезло!

Звуки его заливистого смеха преследовали ее весь путь вниз по лестнице.