Вернуть любовь

Глава 13

Сесиль предполагала, что разрыв с Джоном принесет ей боль и чувство одиночества, но она никогда не предполагала, насколько ей может быть плохо. Тяжело было видеть, как мучился в умирал Роби, но даже тогда одиночество и скорбь не терзали ее с такой силой, как сейчас. И совсем уж невыносимо становилось, когда она думала, что выбрала такой путь сама. Все эти дни она часто убеждала себя, что боль скоро заглохнет немного, не успеешь оглянуться, как поймешь, насколько мудро было принятое решение. Но облегчения самогипноз не приносил. Ей недоставало Джона физически, эмоционально, духовно. Что бы она ни делала, она ощущала его отсутствие. Ночью в постели было холодно без него. Сесиль тосковала по его чутким умелым пальцам, которые теперь не касались ее тела, по его неповторимым поцелуям. Порой она просыпалась возбужденная, трепещущая, потому что ей снилась их любовная игра. В такие моменты мучения настолько одолевали ее, что она набирала номер телефона, но всегда ухитрялась повесить трубку, прежде чем Джон ответит.

Как бы ни был прекрасен секс с Джо, он не стал единственной причиной, питавшей тоску. Сесиль не хватало доброго сердечного и близкого человека, друга, с которым можно было и посмеяться, и поделиться сокровенными мыслями. Ужасно угнетало, что она начинала свои дни — день за днем, не видя рядом поутру босоногого, взлохмаченного Джона. Ей представлялись сцены за завтраком, когда он пил свой кофе или зевал так, что у него «отваливалась» нижняя челюсть, или хватал ее и сажал себе на колени, если она проходила мимо. Ее безмолвный дом, когда она отдавалась воспоминаниям, превращался в ад. Сеси привыкла к концу дня приберегать свои находки и соображения по книге, чтобы обсудить их с милым ей человеком, а теперь всякий раз в шоке Обнаруживала, что Джон ничего этого не услышит. Чем же она занималась до него? С кем пересмеивалась? Куда теперь забрела? Жизнь казалась ныне совершенно пустой.

Единственным, что удерживало ее на плаву, оставалась работа над книгой, и Сесиль была признательна за это своей писательской судьбе. Ее по-прежнему живо интересовала история похищенной девочки, а впоследствии женщины — отшельницы, каковой стала Сузана Хауард. Потрудившись несколько дней над бумагами, Сесиль навела порядок в квартире и в своем рабочем кабинете. Оставаться в Финиксе у нее не было никаких причин, и она решила, что пора закончить интервью с теми участниками драмы, у кого она еще не успела побывать. Смена обстановки могла несколько облегчить ее страдания.

Почти две недели она провела в разъездах. Интервью отвлекали внимание от личных проблем, но как только беседа заканчивалась, становилось так же тяжело, если не хуже. Одинокая, в номере отеля она могла лишь смотреть телевизор, читать или думать о Джоне. Все это неизменно кончалось слезливым настроением и депрессией.

По воскресеньям во второй половине дня она приникала к телевизору. Как-то «Мустанги» выступали против команды из Флориды, это была важная встреча для обоих клубов. Перед началом матча дали интервью Джонни Кью, сделанное накануне. Сеси жадно всматривалась в его лицо, в каждую черточку. Как обычно, он был уверен в себе: никаких признаков грусти или упадка духа. Сеси напомнила себе, что ей вовсе не хотелось, чтобы ее любовник был подавлен или мрачно настроен. Этого она желала ему меньше всего. Будь у нее возможность разойтись с ним безболезненно для него, Сеси обязательно ею воспользовалась бы. Если же их разрыв причинил ему не столь сильную боль, как она опасалась, тем лучше. Однако она не смогла избежать горькой мысли: значит, его любовь не была глубокой, раз он так спокоен и уравновешен.

Рассердившись на себя за эгоизм, Сесиль, приглушив звук телевизора, принялась смотреть в окно. Но в конце концов почти против своей воли вновь очутилась перед экраном. Флорида уже забила гол. Джон играл очень неровно — то вдохновенно, с блеском, то совершенно бесцветно. «Аризонские мустанги», похоже, никак не могли собраться с духом. Сеси оторвалась от телевизора и выскочила из отеля куда глаза глядят. Это был кошмарный день.

Утром она с радостью улетела в Финикс. Серия интервью почти закончена. Пора уточнять план и начинать писать. Войдя в свой домик, она первым делом воспроизвела записи автоответчика, которым недавно обзавелась. Звонили несколько человек. От Джона звонков не было. Ну что ж, тем лучше. Он начинает забывать ее, ей тоже следовало бы избавиться от воспоминаний о нем. Беда только, у нее это не так уж хорошо получается. Она бросилась на кровать, упав лицом на ладони. Рано или поздно ей предстоит взять себя в руки, ведь перед ней лежит вся жизнь. Да, но какая пустая жизнь! Сеси заплакала.

Зазвонил телефон, и она поспешила вытереть слезы и подавить рыдания. Нельзя же в состоянии истерики отвечать на звонок. Чуть помедлив, она сняла трубку. На другом конце сначала тоже помолчали, потом она услышала знакомое:

— Сеси?!

На секунду она подумала, что задохнется. В горле сразу запершило, и она через силу выговорила:

— Джо?!

— Угу. Я, гм… пробовал дозвониться пару дней назад. Но у тебя был включен автоответчик.

— Я уезжала из Финикса за материалами для книги.

Сеси надеялась, что в голосе у нее нет дрожи, какая была в руках.

— Я как раз хотел поговорить с тобой насчет этого. У меня приглашение на ужин от мистера Хауарда. Он хочет встретиться с тобой и познакомиться с твоими замыслами. Эндрью также согласен, чтобы ты увиделась с его дочерью. После этого он решит, даст ли тебе интервью он и Сузана.

На более приятную новость она едва ли могла рассчитывать, но, как ни странно, сердце у нее упало. Неужели только ради этого звонит Джон?

— Но это же колоссально, Джонни, — скрепя сердце заявила она. Сеси старалась придерживаться такого же бесстрастного тона, каким говорил Джо. — И когда?

— В пятницу вечером. Или я тебя предупреждаю слишком поздно?

— Нет. Все отлично.

— Хауард считает, что я тоже приеду к нему. — Джон запнулся. — Как я и говорил, он немного помешан на футболе. Я думаю, он согласился познакомиться с тобой в основном потому, что ты — вдова Робина. Эндрью был в восторге от его таланта. Так или иначе, но он хочет, чтобы я тоже присутствовал. Я не нашел возможности отказаться.

— Что касается меня… гм… я ничего не имею против.

Сесиль говорила с трудом, так как горло ее сжимали спазмы. Джон не хотел побыть рядом с ней хотя бы один вечер! Он, должно быть, ненавидит ее как виновницу разрыва или же понял, что она ему не так уж дорога, как ему казалось.

— Хорошо. Встречаемся в пятницу. Я заеду примерно в полшестого.

— Я буду готова.

— Ладно. До свидания, Сеси.

— До свидания, — шепнула она. Но Джо уже повесил трубку.

В пятницу под вечер Сесиль оделась и собралась за час до приезда Джона. После долгих колебаний она надела тот же строгий костюм, что был на ней в день церемонии учреждения фонда имени Робина. В этой одежде у нее был деловой вид, и в то же время она выглядела как настоящая леди. Оба эти обстоятельства, вероятно, важны для Эндрыо Хауарда. Любопытно, думала Сеси, от чего именно будет зависеть его решение дать или нет согласие на интервью с его дочерью? Мысль о том, на какие сложные вопросы Хауарда ей придется отвечать, заставила похолодеть кончики ее пальцев. Все же она не знала точно, что хуже для ее нервов: визит к миллионеру или новая встреча с Джоном.

Наконец дверной звонок просигналил о приезде Джона. Сеси нервно оправила юбку и пошла открывать, стараясь не показать, что не находит себе места. Когда она открыла дверь, Джон стоял, повернувшись вполоборота, разглядывая дворик перед домом. Он медленно, словно с неохотой, повернулся к Сеси. Ручной работы костюм-тройка серо-зеленого цвета кого угодно сделал бы похожим на серую мышь, но Джон — огромный и яркий — смотрелся в нем замечательно. Неброская одежда как раз шла ему больше всего. Если бы он надел что-нибудь яркое и крикливое, то его воспринимали бы как клоуна.

Сеси изобразила улыбку, опасаясь, что не выдержит этого насилия над собой, так как ей хотелось рыдать.

— Привет, Джо.

— Салют, Сес! Ну что, в путь?

— Да. Только захвачу сумочку.

Он остался ожидать ее на ступеньках крыльца. Боль сдавила грудь женщины. Джон даже не хотел войти в дом.

Мысли ее были далеко, когда Джон, положив ее саквояж в машину, вновь вернулся к входной двери. Он был красив — таким Сесиль помнила его всегда. На уверенном лице не было никаких следов от тяжелых переживаний, тревог. Совершенно никаких, будто его совсем ничего не касалось, словно он был сделан из камня. Если судить по выражению его глаз, то, казалось, Джон никогда прежде даже не встречал Сесиль. Как он смеет так обращаться с ней? Впрочем, что еще она может ожидать, порвав с ним?

Сесиль села в машину и прикрыла глаза. Ей не хотелось поддаваться дурному настроению. Это глупо, так нельзя, иначе можно спятить.

Джон задним ходом вывел машину из улочки и взял курс на автостраду, идущую через Данкерт.

В кабине повисло тягостное молчание. Сесиль покосилась на спутника. Интересно, что он думает о ней теперь? Принял бы он ее назад, если бы она попросила об этом, или его сердце закрыто для нее навсегда? Но она, конечно, не может идти на попятную. Она ведь знала, что на первых порах без него ей будет тяжело, но потом окажется, что игра стоит свеч. Вскоре боль несколько утихнет, зато можно будет всю жизнь радоваться, что она набралась мужества и порвала с Джони.

Сеси перевела взгляд опять на дорогу.

— Спасибо, что ты сумел устроить мне приглашение, — сказала она, запинаясь.

— Пожалуйста. Мне это не составило труда. Этими вежливыми, чопорными словами он мог бы ответить первому встречному, попросившему у него автограф, они же стали вообще последними словами, произнесенными им в машине за целых два часа поездки. Джон нарушил угрюмую тишину, лишь когда вставил кассету и включил магнитофон. Остаток пути они слушали музыку.

Сесиль откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. Она нередко спала в машине, но сейчас знала, что заснуть не удастся. Однако ведь можно сделать вид, будто спишь. Вынужденное пребывание вдвоем в замкнутом пространстве таким образом легче вынести.

Джон тоже посмотрел на свою пассажирку. Та, кажется, спала. Натянутость обстановки стала менее ощутимой, но как, спрашивается, она способна преспокойно задремать как ни в чем не бывало. Лично он взвинчен до такого предела, что по возвращении домой явно промается не один час, прежде чем его сморит сон. Можно ручаться, его ожидают блуждание по комнатам, хождение из угла в угол, неподвижное лежание в кровати. И все это только для того, чтобы не думать об этой женщине.

И все же, несмотря на эмоциональные вспышки, горечь и боль, где-то еще теплилась надежда: не станет ли она сожалеть о своем решении, не вернется ли?

…Когда позвонил Хауард и фактически предоставил Джону возможность снова повидаться с любимой, тот пришел в необычайное волнение. Рука его буквально дрожала, набирая номер телефона Сеси. Он не застал ее дома, Джон звонил опять и опять, сходя с ума от беспокойства и ревности. Он воображал, будто она погибла, ранена, переехала в другой город или встречается с другими мужчинами. Наконец Сесиль отозвалась. Первым желанием Джона было накричать на нее, потребовать ответа, но ему хватило здравого смысла не устраивать сцены. Он жаждет быть с ней снова, он должен увидеть ее, а ревность и гнев способны лишь оттолкнуть ее еще дальше. Джон сохранил спокойствие и передал приглашение максимально холодным, казенным тоном, на какой только оказался способен. Он был вознагражден согласием Сеси на поездку.

В дороге он задумался, правильно ли он поступил. Сеси, видимо, потеряла к нему всякий интерес. Как всегда очаровательная, она ничем не напоминала женщину, которая провела хоть одну бессонную ночь или испытала хоть малейшие угрызения совести, бросив Джона. Она держится холодно, и Джон становится при ней настолько скованным и неуклюжим, что не может слова сказать. Единственное его желание — схватить ее в объятия и целовать, пока она не позволит ему вернуться в ее жизнь. Он удерживался от такого шага, но это требовало всей его силы воли. В результате Джону казалось, что сейчас от него осталась одна внешняя оболочка, он всеми забыт и всем невыносимо надоел. А что касается какого-нибудь тепла в их отношениях, то с таким же успехом он мог бы рассчитывать на внимание совершенно незнакомого человека, которого подвозил бы по пути.

Машина двигалась на юг, а Джона ни на минуту не оставляли горькие мысли. Чуть севернее Данкерта надо было уже следить за съездом с автострады. Как только Джон покинул широкое гладкое федеральное шоссе и поехал по узкой дороге местного значения, Сесиль открыла глаза и осмотрелась. По обе стороны простиралась унылая пустыня, изредка отмеченная кактусами и обломками скал. Там и сям равнину прорезали каньоны и овраги. Джон сбросил скорость, он внимательно следил за местностью.

— Что ты высматриваешь? — прервала Сесиль затянувшееся молчание.

— Дорогу. Хауард говорил, что мы должны повернуть направо после большого выкрашенного зеленой краской валуна.

Сеси присоединилась к поискам нужного поворота, прикрыв глаза ладошкой от лучей заходящего солнца. Они прямо ослепляли. Через некоторое время Джон решил, что проскочил ориентир и следует вернуться и начать поиски сначала. При втором заходе он усмотрел едва заметные приметы грунтовой дороги и свернул на нее. На протяжении двух-трех миль дорога оставалась ухабистой, но все же проезжей, затем практически совсем исчезла. Джон вел машину на малом газу, постоянно проверяя, не сбились ли они с пути. Они пересекли овраг, края которого были слегка срезаны грейдером для проезда.

— Господи! Вот застрянем мы здесь, если… пойдет дождь! — оценила обстановку Сеси. — Я думаю, в этом и состоял замысел. Хауард: стремился использовать все созданное и природой, и человеком, чтобы застраховаться от незваных гостей.

Вскоре вдали обозначился фасад огромного дома; над высоким забором из колючей проволоки виднелись только его верхние этажи. Сесиль с облегчением вздохнула: теперь, по крайней мере, ясно, что они достигли цели. Плутать не пришлось. И это очень удачно, заметила Сеси про себя, ибо дороги вообще больше не было. Машина, раскачиваясь, медленно проехала по камням и песку к проволочной ограде.

Из кирпичного здания дежурки вышел охранник с кислой миной. Сверяясь с запиской, которую он держал в руке, страж внимательно взглянул на гостей, затем осмотрел машину и только после этого открыл замок на воротах, жестом пригласив их въехать. От ворот пошла более приличная дорога. Поближе к дому ее снова пересек забор — высокий, кирпичный, с узорчатыми воротами из литого черного чугуна. Здесь из прилегающей к воротам сторожки появился еще один охранник, еще раз проверил документы и открыл путь.

Новый участок дороги был покрыт асфальтом и тянулся через широкий пустырь, заканчиваясь поворотом к импозантному зданию из красного кирпича. Джон остановил джип неподалеку от парадного подъезда с массивной деревянной дверью, расчлененной узкими вставками из свинцового стекла. Сесиль вышла из машины, глядя вокруг с любопытством. Она видела в газете фотографии этого особняка, но действительность превзошла все ожидания. Впечатление было ошеломляющим. Массивное здание было, правда, мрачным, несмотря на тщательно ухоженные газоны и сложной конструкции фонтан в саду со стрижеными деревьями. Сеси представила себе, что должен чувствовать человек, проживший здесь почти всю свою жизнь. Она не могла удержаться от содрогания. Наличие чувствительной сигнализации на окнах нижнего этажа и дверях, решетки изнутри лишь усугубляли тягостное впечатление. Дом был похож на дорогостоящую тюрьму.

Стоя на нижних ступеньках лестницы, ведущей к двустворчатой двери, Джон вопросительно взглянул на спутницу, и она отмела свои сомнения: надо идти. Сесиль догнала его, он с безразличным видом вежливо поддержал даму под локоть. Сеси напомнила себе, что это ничего не говорящий жест, его сделал бы любой мужчина. Джон дернул ручку звонка.

Спустя пару секунд словно сошедший с картинки дворецкий распахнул дверь и проводил их в гостиную.

Эндрыо Хауард уже дожидался гостей, сидя в громадном кресле, обитом зеленым бархатом; мебель, даже на неискушенный взгляд, была антикварная. Рядом на столике с тонкими высокими ножками стоял полупустой бокал. Хозяин поднялся, приветливая улыбка озарила его лицо. Он протянул Джонни руку.

— Рад видеть вас снова, Джон! Вот уж у меня камень с души свалился, когда «Мустанги» под самый конец спасли игру.

Джон улыбнулся.

— Но мы сами, наверное, порадовались еще больше. Мистер Хауард, позвольте представить вам Сесиль By, — повернулся к ней Джон, — Сесиль, это Эндрью Хауард.

— Ну, к чему эти формальности, — весело запротестовал хозяин. — Я же просил называть меня по имени — Эндрью. И вас это тоже касается, Сесиль. Рад знакомству с вами.

Его рукопожатие оказалось крепким и теплым, и Сеси ощутила прилив симпатии к этому человеку. Этого она не ожидала. Ведь она думала, что увидит мрачного параноика с бледным лицом, а не грубовато-добродушного крепыша с чертами, словно вырубленными топором. На фотографиях времен похищения шевелюра Хауарда была цвета черного перца с солью, теперь она обрела серо-стальной оттенок. Нельзя сказать, что он был красив, однако его лицо еще не расплылось и не отяжелело, как случается у людей с возрастом.

— Я признательна вам за то, что вы дали согласие на мой приезд, — ответила Сеси, избегая официального обращения, но и не набравшись отваги назвать хозяина Эндрью.

— Это доставило мне удовольствие. Могу я предложить вам что-нибудь выпить?

Джон попросил свое обычное виски с содовой. Сесиль выбрала бокал белого вина. Хауард направился к укромно размещенному в углу бару, налил гостям и вернулся, поставив напитки на маленький серебряный поднос. Вино было налито в такой хрупкий хрустальный бокал, что Сеси опасалась, как бы он не рассыпался, если она на него дохнет. Радушным жестом хозяин усадил гостей. Сеси устроилась в небольшом кресле с прямой спинкой в непосредственном соседстве с ним.

— Приношу извинения за мою дочь. Сузана нынешним вечером немного задерживается. Она спустится через пару минут.

Сеси подозревала: девушка получила четкие инструкции, согласно которым должна на какое-то время оставить отца с гостями наедине.

Хауард обратился к Сесиль:

— Ваш муж был одним из самых замечательных спортсменов, которых я когда-либо видел на поле стадиона.

— Спасибо за добрую память.

— Жаль, мне не довелось знать его лично. Он был невероятно талантлив. Смотреть на его выступления было удовольствием. Я играл в молодости полузащитником клуба «Апачи», когда учился в Иельском университете. Футбол — моя неизменная любовь.

— Я научилась наслаждаться этой игрой после того, как познакомилась с Робином By.

— Кью мне тут говорил: вы собираетесь писать книгу о моей девчушке?

— Да.

— Я читал ваши сочинения. Мне не очень понравилась книга, которую вы сделали с женой Винса Пальва. Не поймите меня неправильно. У вас великолепная рука. Просто мне неприятна авторская постановка вопроса. Но новая ваша книга, что мне только что дал Джон, замечательная. Вы пишете честно, без проповедей и искажения фактов. Я люблю такой подход. К тому же вы не сентиментальны, смотрите на мир ясными открытыми глазами. Если бы пришлось рассматривать кандидатуру автора книги о моей дочери, я бы одобрил вашу. Но мы после похищения дали себе зарок: жить в тиши. Не знаю, захочется ли мне выходить на люди с повествованием о жизни Сузаны.

Сесиль не стала напоминать, что вопрос о судьбе книги, то есть писать ее или нет, решать не Хауарду. Вместо этого она, подавшись вперед, начала излагать свои доводы:

— История эта захватывающая — из тех, что писатель не может пройти мимо. Люди помнят о похищении и двух судебных процессах. Дело Мигеля Лопеса стало заметным событием в анналах юриспруденции США. Я, разумеется, коснусь этого, но основное внимание хочу уделить человеческим характерам. Первая часть книги будет очень сильно напоминать детектив. Здесь я расскажу о самом похищении и поимке преступников. В заключительных же главах внимание сосредоточится на переменах в жизни всех участников драмы под влиянием происшедшего. Что произошло с Лопесом? С детективом, который пошел по ложному следу, и с тем, который оказался прав? Что известно о служанке, давшей лживые показания, чтобы выгородить своего ухажера, а потом отправившей его за решетку? Что стадо с жертвой похищения и ее семьей? Вот что по-настоящему заворожило меня: хочется рассказать о жизни вашей дочери после того, как она избавилась от своих похитителей.

— В ее жизни не было ничего, сенсационного.

— Я понимаю. Но в ней столько необычного. Думаю, это захватит воображение читателей.

— Несомненно. Но чего ради я должен допускать такое вторжение в частную жизнь нашей семьи?

— Ради того, чтобы факты излагались точно и правдиво. Ради того, чтобы люди имели верное представление о Сузане и ее жизни.

Хауард сквозь прищуренные веки наблюдал за Сесиль.

— Вы хотите сказать, что напишете книгу независимо от моего мнения.

— Да.

Хозяин немного помолчал, глядя на гостью изучающим взглядом.

— Я предпочел бы, чтобы вы этого не делали. Я упорно боролся за право Сузаны не показываться на публике.

— Для меня это ясно, и я уважаю ваше желание жить не на виду. Я очень хорошо понимаю, что вами движет при этом, так как была женой известного человека. Но, к сожалению, ваше положение в обществе, ваше богатство, история с похищением, слава вашей бывшей жены — все привлекает люден к личности вашей дочери, хотите вы того иди нет. Даже если я не напишу эту книгу, кто-нибудь другой возьмется за дело. Не в ваших силах помешать ее появлению. Я по крайней мере могу обещать, что не стану ничего придумывать и приложу все старания, чтобы ни один факт не был искажен.

— А если вы побеседуете с нами, то вероятность добросовестной подачи фактов возрастет. — Естественно.

Хауард вздохнул и направился к большому столу, он открыл деревянную коробку и достал сигару. Затем настала очередь Джона, потом они вдвоем приступили к ритуалу срезания кончиков сигар, затем зажгли их. Наконец Хауард обернулся опять к гостье:

— Вы, молодая леди, заинтриговали меня. Должен сознаться, я был настроен против того, чтобы дать вам интервью. Я пригласил вас сюда исключительно из желания сделать приятное Джонни Кью, которого я ставлю чрезвычайно высоко. Тем не менее у меня возник интерес к новой вашей книге. Мне нравится, как вы пишете и как смотрите на вещи. Поэтому вот что я вам скажу: я позволю писать, если вы будете выполнять мои условия. Прежде всего, никаких разговоров по поводу моего бизнеса, но о похищении или любых других темах я готов говорить. Во-вторых, вы не будете задавать Сузане никаких вопросов относительно ее похищения. Я не хочу напоминать ей об этом. С нею вы будете обсуждать только то, что касается ее сегодняшней жизни, что происходило после ее возвращения домой. Вы согласны?

— Да, конечно. У меня нет никакого желания будить воспоминания, неприятные для вашей дочери.

— Тем лучше. Вы можете видеться с Сузаной, когда она пожелает. Что же касается моего интервью… Меня не будет в городе в ближайшие две недели. Когда вернусь, назначу встречу. — Он умолк, размышляя и попыхивая сигарой. — Вы знаете, я думаю, Сузане будет даже полезно немного покрутиться около вас.

— Ах, что вы! Спасибо за комплимент. Сеси не подала виду, что его слова были для нее приятным сюрпризом.

Хауард улыбнулся и кивнул. Затем они разговорились с Джоном о матче, который должен был состояться на следующей неделе. Сесиль оставалась в стороне от этого разговора, молча радуясь достигнутой договоренности. От радости она готова была петь и танцевать. Она никогда и не надеялась получить интервью от самой Сузаны Хауард. Уже только благодаря этому книга вызовет особый интерес и поднимется выше на несколько пунктов на шкале успеха.

В холле послышались легкие шаги, и в гостиную вошла молодая девушка. Она была одета в сшитые с обманчивой простотой длинные голубые брюки и белую блузку с двойными рукавами из прозрачной ткани, отделанными на манжетах красным, желтым и голубым. С первого же взгляда Сесиль могла бы сказать, что костюм девушки сшит на заказ модным портным и, вероятно, стоит уйму денег.

Сузана Хауард была хрупкая девушка небольшого роста. Огромные, словно подернутые дымкой карие глаза выделялись на чуть удлиненном приятном лице; копна золотисто-медвяных волос спускалась по спине. Она не пользовалась косметикой, ее кожа с золотым отливом была очень нежна. Она выглядела моложе своих двадцати четырех лет, казалась восемнадцатилетней. Впрочем, Сеси сомневалась, что сегодня можно найти другую такую восемнадцатилетнюю девушку с такими невинными глазами. От Сузаны веяло непорочностью и чистотой, она смущалась и краснела, как дева викторианских времен.

Остановившись в нерешительности на пороге гостиной, она робко улыбнулась.

— Здравствуйте. Приношу извинения за свое опоздание.

Джон поднялся с плохо скрываемым изумлением, и сердце Сесиль сжалось от ревности. Ей пришлось напомнить себе, что Джон теперь ей не принадлежит и что с Сузаной ей предстоит работать. Она быстро установила: эту сложную задачу она решит без труда. Девушка была настолько наивна, что не прибегала к лицемерию, в то же время она не ребенок, каким кажется, — ни духовно, ни эмоционально. Она женщина, которая не скрывает своих чувств, говорит именно то, что думает, располагает к себе своей искренностью и вниманием к людям. Плюс ко всему обладает удивительно развитым интеллектом, хорошо информирована. Сеси не могла не наслаждаться ее обществом.

Стол был превосходным, беседа шла живо, и настроение Сесиль должно было бы улучшиться, а она сама воспарить к облакам, как воздушный змей. Однако вечер оказался испорченным из-за натянутых отношений между Сесиль и Джоном. Обстановка разрядилась только после ужина, когда хозяин удалился с Джоном в кабинетный кинотеатр, чтобы показать ему драгоценные фильмы о матчах своей юности. Сеси и Сузана остались одни, улыбаясь друг другу.

— Хотите, я покажу вам дом? — предложила дочь Эндрыо.

— Это было бы замечательно.

— Вы видели уже столовую и гостиную, а папин кабинет закрыт для посещений. Все остальное я вам покажу. Начнем с библиотеки. Ее я люблю больше всего.

— Вы много читаете?

— Все время. Для меня это единственный путь познания. Ведь в сущности я никогда ничего не видела, понимаете? — В нежном голоске слышалось сожаление. — Я хотела сказать, не видела с тех пор, как себя помню.

— Ваш отец позволил мне взять у вас интервью для книги, которую я пишу.

— Правда? — Девушка обрадованно посмотрела на Сеси. — Я очень счастлива, Папа бывает невероятно упрямым, когда доходит до таких вещей. Беседы с вами доставят мне удовольствие. Вы не такая, как все остальные, кого я встречала прежде.

— Почему же?

— Вы — единственная знакомая мне женщина, которая зарабатывает себе на жизнь и не является ни прислугой, ни учительницей. Одна из моих кузин выступает в театре, но это не настоящая работа, то есть не источник ее существования. Та просто занимается тем, чем ей хочется. А вот вы — другое дело, вы независимы. Я восхищаюсь вами, вашим делом. Мне приходилось читать написанные вами книги. Мне импонирует ваш стиль, но не меньше преклоняюсь перед образом жизни, который вы ведете.

— В самом деле? — Сесиль усомнилась. — Ничего особенного во мне нет.

— Для меня есть. Я никогда никуда не ездила и ничего подобного не делала, как вы. Я богата, и все же, окажись я за стенами этого дома, я пропаду.

— По этой причине вы и остаетесь здесь? Сузана кивнула.

— Папа боится, чтобы со мной чего-нибудь не случилось, если я отсюда уеду. Отчасти я остаюсь из-за него. Но я сама тоже боюсь покидать дом. Да что там, знаете, я даже не умею водить машину! Я не знаю, как надо покупать провизию, снять квартиру или сделать что-нибудь еще, что умеет делать каждый.

Они закончили осмотр бесчисленных помещений первого этажа и по величественной лестнице поднялись на второй. Сузана показала огромную детскую, где еще стояли ее игрушки, и расположенную рядом со спальней классную комнату, где учителя занимались с девочкой. Чем больше Сеси видела, тем более захватывающим казался ей материал. Действительно, жизнь девушки походила на сказку. Понятно, ореол золотистых волос и красивое юное личике из «Алисы в стране чудес» способствовали восторженному восприятию. Но будь даже Сузана старой девой, она все равно оставалась бы очаровательной и невероятно неопытной. Когда они в разговоре коснулись ее замужества, Сузана простодушно упомянула своего дальнего кузена Брайана, отозвавшись о нем, на взгляд Сесиль, более чем умеренно.

— Вы его любите? — спросила Сесиль в лоб, обнаружив, к своему удивлению, что она искренне озабочена счастьем девушки.

Сузана всерьез задумалась, красиво нахмурив брови.

— Не уверена, — заметила она в конце концов. — Я знаю, как, должно быть, глупо это звучит, но подумайте сами: я не представляю точно, что означает любить. То есть я люблю моего отца, тетю Бэтти и маму, но ведь это совсем не то, верно? Мне нравится Брайан. Он очень мил со мной. Однако я никогда не бывала в обществе других мужчин. Вокруг меня только друзья отца и члены семьи. Я не знаю, что в большинстве своем представляют из себя мужчины, какие чувства я должна испытывать к жениху! Еще так много вещей я не опробовала. Очевидно, мои эмоции из-за этого довольно поверхностны. Вам так не кажется?

Сесиль беспомощно посмотрела на нее. Ей хотелось бы иметь основания отвергнуть честные выводы девушки. Но разве может она так поступить? Если Сузана никогда не чувствовала боли, отчаяния или радости, тысячи других эмоций, с которыми обыкновенные люди сталкиваются ежедневно, то как можно ожидать от нее, что она будет разбираться в своих переживаниях или что движения ее души будут достаточно глубоки.

— Вероятно, вам не мешало бы выяснить для себя хотя бы некоторые из этих вещей, прежде чем вы окончательно свяжете свою судьбу с кузеном.

Девушка обратила на Сесиль опечаленный взгляд золотисто-карих глаз.

— Я знаю. Но папа будет очень разочарован. Его заветное желание, чтобы после его смерти я была так же надежно защищена, как и при его жизни. Я не хочу его огорчать. Кроме того, Брайан меня знает. Он понимает меня. Он не из боязливых. Я не сумею, скажем, найти правильный тон с мужчиною типа вашего Джона. — Сесиль начала было протестовать из-за того, что девушка так решительно отдала Джона ей, но потом прикусила язык. Несмотря на свою невинность, в некоторых отношениях девушка была очень проницательна. — Мне будет лучше с Брайаном.

— Надежнее, — поправила ее Сесиль.

— Да, надежнее. — Сузана кротко улыбнулась. — Вы, наверное, считаете меня унылой и трусливой. Вы берете жизнь с боя. Не представляю, чтобы вы прятались в укрытии.

Бесхитростные слова девушки жгли душу, словно кислота, и на губах Сеси появилась смущенная улыбка.

— Вы поразились бы, узнав, какая я трусиха.