Вернуть прошлое

ГЛАВА 4

Глядя в ее глаза, Чад почувствовал совершенно неуместное сейчас желание склониться к ней и зарыться лицом в ее золотистых волосах. Вместо этого он наклонился к ней, ответил на ее минутную слабость самой сардонической улыбкой, на какую только был способен, и невинным тоном продолжил:

– Боже мой, у меня много деловых интересов в этой стране, и я слишком долго перекладывал их на своих поверенных.

– Ах, вот оно что, – проговорила Лайза едва заметно упавшим голосом.

– Судя по тому, что мне доложили, дела шли хорошо, но мне необходимо время от времени лично заняться чем-нибудь, вы согласны?

– Простите, не поняла? – спросила она безразлично.

– Ну, раз вы тоже занимаетесь… м-м… финансовыми сделками, вы, не сомневаюсь, меня поймете.

Насмешка в его голосе была настолько очевидна, что на какую-то секунду рука Лайзы шевельнулась, чтобы залепить ему пощечину.

– Ах, но я всего лишь слабая женщина, мистер Локридж, – ответила она, опустив глаза, чтобы скрыть свой гнев. – И вы, конечно, не можете ожидать, чтобы я по своей бестолковости смогла по-настоящему разобраться в делах, творящихся в таком бастионе мужчин, как мир финансов. Желаю вам приятно провести вечер, сэр.

Музыка умолкла, и резким движением, подозрительно напоминавшим бегство, Лайза отвернулась и поспешила в то место зала, где стояли ее друзья. Ей нужно прийти в себя, думала она, и как можно скорее. Она торопливо включилась в их общий разговор.

Локридж следил за ней удовлетворенным взглядом. Что ж, может, она раньше со скукой и подумывала – означает ли его приезд в Англию возврат страсти, которую он когда-то питал к ней? Но сейчас он сделал так, что ей теперь, по крайней мере, не скучно. Он только что получил удовольствие, поставив ее на место.

Глаза его сузились, когда он заметил Джайлза Дэвентри, скользившего изящной походкой, чтобы присоединиться к окружившим Лайзу кавалерам. Возможно, то, что писали ему его близкие друзья в последние месяцы, было не совсем чепухой. Наконец-то леди Лайза Рашлейк начинает смотреть благосклоннее на искания Дэвентри. Конечно, ему-то какое дело, одернул себя Чад. Но все же… какого черта… что она в нем нашла? Как она может принимать знаки внимания мужчины с моралью акулы? Или, может, она ничего не знает о самых бессовестных, грязных сделках и поступках мистера Дэвентри? Конечно, не его дело раскрывать ей глаза. Его взгляд последовал за рукой Дэвентри, коснувшейся оголенных плеч Лайзы жестом легкой ласки, и к горлу Чада подступил комок.

Повернувшись на каблуках, он пошел в другой конец зала. Может, он отвлечется, протанцевав еще тур с хорошенькой Кэролайн Пул. Эта-то хоть казалась довольной, что он возвратился под крылышко высшего света, – так же, как и другие кокетливые дамы. Да, те словно чуяли богатство, которое так их манило, подумал он с горькой улыбкой. Слава Богу, у него хватило ума скрыть истинные размеры своего состояния. Если бы только узнали, что теперь он один из самых богатых женихов Англии, разве спасло бы тогда хоть что-то кота от голубей?

Стоя рядом с Джайлзом, Лайза украдкой наблюдала, как Чад шел по залу. Она увидела, что его темноволосая голова опять наклонилась над изящной томной фигурой Кэролайн Пул, и она порывисто отвернулась, чтобы посмотреть на Джайлза.

Лайза больше не говорила с Чадом в тот вечер, но она не переставала ощущать его присутствие в зале, словно была в его объятиях.

Несколько часов спустя Чад вышел из Мервэйл-хауса и с удовольствием вдохнул полной грудью прохладный ночной воздух. Слегка ослабив влажный галстук, он подумал, что провести вечер в высшем обществе Лондона все равно что проблуждать вечерок в джунглях дельты Ганга.

Он слегка отмахнулся от лакея, вскочившего на ноги, чтобы помочь ему сесть в экипаж. Так как Мервэйлы жили всего в нескольких кварталах от Беркли-сквер, он решил отпустить своего грума на весь вечер. Он был рад поразмять ноги и дать ночному свежему ветерку возможность изгнать запах потных тел и назойливых духов, которыми пропиталась его одежда.

Чад присвистнул, когда стал вспоминать события прошедшего вечера. Он все еще ощущал на коже прикосновение локонов Лайзы, разлетавшихся во время вальса. Казалось, ее стройное легкое тело было сотворено для того, чтобы заполнять пустоты изгибов его тела, и атласные и кружевные оборки, иногда невольно ласкавшие его подбородок, вызывали мучительные воспоминания об их долгих прогулках, беседах по душам и поцелуях украдкой среди свежей листвы деревьев.

Он грустно улыбнулся. Если мозг еще мог уговорить его осознать потерю Лайзы, то его тело… тут все было иначе. Отклик на ее близость был мгновенным и сильным.

Печальные размышления неожиданно прервались, когда он безотчетно ощутил тревогу. Тень, большая и бесформенная, выплыла в полумраке аллеи, пересекавшей улицу, вдоль которой лежал его путь. Он не замедлил шагов, но про себя отметил, что эта неясная тень вдруг молча распалась на четыре или пять более маленьких, в человеческий рост. Он быстро огляделся и понял, к своей досаде, что улица была совершенно пустынной.

Чад клял свою тупость, позволившую ему выйти из дома безоружным, но, в конце концов, ведь не думают о драках, когда едут на светский раут, и он вовсе не собирался оказаться в одиночестве в зловещей и опасной темноте лондонской улицы. Ему оставалось только положиться на свою сноровку, которую он приобрел и отточил в не менее жутких и коварных трущобах Калькутты.

Он сохранял походку и вид беззаботного случайного прохожего, но мускулы его напряглись, и каждый нерв в его теле был настороже. Когда он приблизился к аллее, ждущие тени сами обнаружили себя, и Чад уловил обрывок неясной фразы:

– …Вон малый, который нам нужен. Ну…

Мелькнули дубины, и взмыли вверх кулаки, но нападавшие с удивлением обнаружили, что в казавшуюся им заранее ясной картину разбоя были внесены неожиданные, непредусмотренные поправки. Жертву было не так-то просто одолеть. Один из них вдруг резко вскрикнул от боли и удивления, когда мощный удар кулаком в некую уязвимую часть его тела был нанесен со скоростью пружинистой кобры. Другому почти своротило челюсть стальным и едва уловимым для глаза локтем. Третий рухнул, когда кулак съездил ему в висок.

Четвертый атаковавший неожиданно отскочил в сторону и с грязным ругательством выхватил нож из кармана накидки. Он рванулся вперед, но тоже заорал, когда Чад увернулся и в одном молчаливом порыве подпрыгнул и вышиб нож из поднятой руки бандита.

К этому времени Чад решил, что может невредимым выйти из схватки, но в следующую секунду в его ухе зазвенело от сильного удара. С рыком удовлетворения один из типов, которого Чад уже считал неспособным двигаться, нанес ему второй удар. Чад повалился на землю.

Теперь и остальные, вдохновленные первой одержанной победой, пришли в себя и обрушили на него целый град коротких ударов и пинков, пока он, свернувшийся в плотный, жесткий комок, вдруг не распрямился с неожиданной мощью, которая мгновенно подбросила его на ноги.

Чад крутанулся на месте волчком, попадая кулаками в животы, носы и коленные чашечки, чувствуя, что результаты были самыми сокрушительными. Но сам он начал уставать, совершенно измотанный полученными побоями и ранами. Четвертый атаковавший вновь завладел ножом и предательским ударом полоснул им руку Чада.

Мир уже начал расплываться в глазах молодого человека, когда, к его изумлению, один из бандитов завопил в панике. Из окружавшего мрака материализовалась еще одна фигура и бросилась на нападавших. На незнакомца тут же накинулись двое потенциальных убийц, и завязалась драка, но он вынужден был отскочить с проклятьем, когда владелец ножа метнулся к нему. Совершенно очевидно, что удар достиг цели, потому что неизвестный помощник вскрикнул и упал, однако тут же вскочил на ноги с новой яростью.

Наконец звуки драки стали привлекать внимание. Одно окно распахнулось, и послышался вопросительный возглас. В конце улицы вспыхнул фонарь прохожего. Обе стороны мгновенно застыли, и в следующую секунду нападавшие на Чада растворились во мраке аллеи, оба союзника остались на улице одни.

Чад посмотрел в лицо высокого, стройного молодого человека, открыл было рот, чтобы задать вопрос своему спасителю, но тот обмяк и рухнул без сознания к ногам Чада; кровь обильно текла из ножевой раны на его плече. Чувствуя сильное головокружение, Чад начал бессильно опускаться на землю возле незнакомца, но его подхватили и подняли появившиеся на улице люди.

К нему потянулись еще сочувствующие руки, и потрясенные голоса, резким эхом отдаваясь в ночной тишине, начали обсуждать только что происшедшее жуткое событие – на человека напали, да еще и в респектабельном районе, и чуть позже полуночи. Чад встал на колени около человека, лежавшего без движения перед ним. Он неотрывно смотрел на него, подняв голову лишь для того, чтобы попросить кого-нибудь найти экипаж.

Меньше чем через пятнадцать минут Чад передавал незнакомца на руки Рави Чанду, который с невозмутимым видом легко отнес его в комнату для гостей на третьем этаже. К тому времени, как поношенный плащ и видавшая виды рубашка были сняты с молодого человека и на рану была наложена повязка, глаза его открылись и ярко блеснули на фоне бледного лица.

– Успокойтесь, молодой человек. Лежите, – тихо проговорил Чад, когда юноша стал пытаться сесть с мучительными усилиями. Но они привели лишь к тому, что он упал назад на подушки.

Его волосы были черными, как ночь, под покровом которой он еще недавно так успешно прятался. По разительному контрасту глаза были цвета пасмурного, серого утра. Ему не могло быть больше двадцати, решил Чад, или около того, на его лице чередовались впалости и резкие черты, и оно казалось зрелым и мужественным не по годам. Он слегка повернул голову, чтобы рассмотреть хозяина дома.

– Благодарю вас, сэр, – с трудом произнес он. – Мои дела были плохи.

Несмотря на безусловно сомнительный внешний вид, человек говорил вполне вежливо и учтиво. И чисто. Неожиданно понимающий взгляд промелькнул на лице незнакомца, и, еще глубже откинувшись на подушки, он оглядел комнату.

– Я вам тут задал жару, хозяин, – словно пролаял он с грубым акцентом. – Небось убегались со мной?

Чад нахмурился при этом внезапном изменении дикции и стиля речи юноши, но тем не менее сказал только:

– Пустяки, все в порядке. Не было никаких особых хлопот. И к тому же это я должен вас благодарить за то, что вы спасли мне недавно жизнь. Как это вы оказались на Нозерн-Одли-стрит в такой час и что побудило вас выскочить и…

Он сразу же замолчал, когда юноша в кровати застонал и поморщился от внезапной боли.

– Господи! – Чад поспешно подошел к его постели. – Сначала мы должны позвать врача.

– Нет! – Это вырвалось резко и безапелляционно. – Не нужны мне костоломы– еще будут меня потрошить. Если просто дадите мне отдохнуть еще чуток, скоро меня здесь не будет.

– Очень хорошо. Я тоже согласен, что вам надо отдохнуть. Утром, уверен, вы будете думать иначе, и вот тогда мы и поговорим об этом.

Молодой человек фыркнул:

– Еще глаза не продерете, а меня уж ищи-свищи.

– Я так не думаю, – мягко заметил Чад. Он сделал знак Рави Чанду, и тот подобрал все еще валявшуюся на полу охапку одежды и унес ее с таким видом, будто ему было поручено нести герцогские одеяния.

– Эй! Полегче! – слабо закричал незнакомец. – Это мои шмотки! Не могу ж я босой!.. Вы не можете…

– Я же вам сказал: поговорим об этом утром. А сейчас поспите.

Заметив, что глаза его гостя и так сами закрываются от слабости и усталости, Чад вышел в коридор и пошел в свою комнату. Там он просидел несколько часов в задумчивости, прежде чем лечь спать.

Чад открыл глаза все еще ночью, проснувшись от ощущения чьего-то присутствия в комнате. Несколько минут он лежал тихо и неподвижно, собираясь с силами и угадывая точное местонахождение непрошеного гостя. Едва слышный шорох, двигавшийся в направлении шкафа с одеждой, подбросил его на ноги, последовал стремительный выпад.

– А-а-а! – Сдавленный крик вырвался из горла схваченного пришельца. – Отпусти, ради Бога, отпусти, я – не убийца, идиот! Ведь я даже не совсем одет!

Сообразив, что на пойманном не было ничего, кроме ветхого и несвежего на ощупь белья, Чад быстро зажег свечи в канделябре и осветил сидевшую на полу фигуру, зажимавшую одной рукой плечо, а другой ухватившуюся за ящик его шкафа.

– Какого черта?.. – начал было Чад.

– Ну ты… Не видишь, что натворил? – огрызнулся молодой человек. – Так огрел, что я кровищей залился. Что мне, по-твоему, делать? Пусть мои шмотки и дерьмо собачье, без них мне никуды. Прощения просим, – добавил он, вставая и поворачиваясь спиной к ошеломленному Чаду.

Он стал рыться в шкафу, выдвигая ящики, пока не выудил из него один из шейных платков хозяина и спешно перевязал им рану. Затем он сел на кровать Чада и улыбнулся безмятежно, будто бы ничего не произошло.

– Извините, что потревожил ваш сон, сэр, но я же вам сказал, что хотел бы уйти. – Тут он замолчал и продолжал уже другим тоном: – Этот ваш темнорожий бугай сгреб мои шмотки, и вот я сунулся сюда перехватить на время кой-чего у вас. – Он мельком взглянул на свою новую повязку на плече. – Я бы ему сказал – на что столько крахмалу? Не очень уж он башковитый лакей, а? Совсем никудышный.

Чад медленно опустился в кресло у камина и произнес первое, что пришло ему на ум:

– Рави Чанд – не лакей; он лишь временно служит у меня в этом качестве.

– Могли б и не говорить мне, хозяин. Сам видел сапоги. Парень должен хоть иногда их чистить и чернить ваксой.

Чад почувствовал, что еще больше заинтересовался им.

– Скажите… ну хотя бы, как ваше имя?

– Джем. Джем Дженуари.

– Странное… м-м… имя.

– Я слыхал и постраннее. А ваше?

– Я – Чад Локридж. Мы находимся на Беркли-сквер – если вас это интересует, а вы мне так и не сказали, что вы делали на Нозерн-Одли-стрит чуть раньше или почему пришли мне на помощь.

В ответ Джем посмотрел на него спокойным, невыразительным взглядом:

– Случай, хозяин. И все. Стоял рядом с большим домом, где был бал. Сперва глазел на франтиков, потом оглянулся – как раз вовремя. Увидел, как вы пошли в переулок. Тогда я себе сказал: Джем, у этого малого, видно, не было печали – хочет, чтобы ему черти накачали. И надо бы приглядеть за ним. Так я и пошел – правда, не сразу, потому и отстал. Я-то знал, что наверняка где-нибудь засели та-а-кие мордашки, поджидая добычу…

– Так, значит, у вас в обычае… м-м… стоять возле больших домов? Странное хобби, как мне кажется. – Голос Чада был мягким, но чувствовалось, что это его позабавило.

Джем резко взглянул на него.

– Ну ладно, хозяин, выложу, как на духу, – сказал он с обезоруживающей серьезностью и честностью. – Я зашибаю мелкую деньгу то там то здесь, предлагая небольшие услуги франтикам, которые приехали на бал или вечеринку. Жду, может, каким-нибудь вас-сиясь нужно помочь сесть в экипаж или ихним девицам. Или, может, сам франтик хлебнул лишнего или надо ему кой-что сделать, может, поручение– что-нибудь снести… Да мало ли чего. Иногда франтики бывают такими щедрыми после бала или пирушки – если им что подвалило или в карты выиграли. Или просто хочется состроить из себя важного господина.

– Понимаю, – задумчиво кивнул Чад. – Наверное, к концу вечера ваш кошелек сильно тяжелеет. Только, видимо, вы там не один такой… Хотя, странно, неужели щеголи– такие уж щедрые?

Джем вдруг приосанился с таким достоинством, какое только позволяли сейчас его обстоятельства.

– Надеюсь, вы не хотели меня оскорбить. Конечно, я хмырь – но я честный малый. В чужой карман не полезу.

– Правда? – Чад посмотрел на Джема долгим пристальным взглядом, а затем, улыбаясь, подошел к шкафу. – Давайте-ка посмотрим, что у нас тут есть.

И он начал вытаскивать накидки, сюртуки, жилеты, панталоны и бриджи. Потом он разложил их на кровати на суд Джема. Убедив его надеть первоклассный сюртук, Чад отошел в сторону, чтобы взглянуть на результат.

– М-м-м, – проговорил он. – Боюсь, это не пойдет. Вы не такой высокий, как я, и я гораздо шире в плечах.

– Что правда, то правда, хозяин.

– И поэтому я предлагаю починить вашу собственную одежду. Просто подождите. Этим займется Рави Чанд, а потом сразу же вам принесет. Поверьте, он сделает это очень быстро.

Джем тяжело вздохнул и отвернулся. Чад видел, как молодой человек снял его сюртук и взял в руки другой. Он примерил его и, поймав взгляд Чада, грустно засмеялся, потому что его вид в одежде Чада можно было назвать только гротескным. Чаду пришло в голову, что худоба и хрупкость Джема были обманчивыми. Ему показалось, что молодой человек создан из закаленной стали. Он двигался с непринужденной грацией и проворством, которые заставляли предполагать в нем силу и ловкость обитателя джунглей, и Чад вспомнил, как легко Джем расправился по крайней мере с тремя бандитами, пока четвертый не ударил его ножом.

Он наблюдал за Джемом, прищурив глаза, пока юноша перебирал оставшуюся одежду Чада.

– Могу вас заверить, – сказал Чад спокойно, – я не оставляю на ночь в карманах ничего ценного.

– Господи, да я просто хочу придать вещам более приличный вид. – В тоне Джема не было ничего, кроме дружеского упрека. – Этот ваш парень – не в ладах с утюгом, верно?

Он тщательно встряхнул и расправил одежду, затем развесил ее снова по местам.

– Вы думаете, что справились бы лучше?

– А чего мне думать? Я и так знаю. Я работал у портного какое-то время. Нет ничего такого, чего б я не знал про одежду джентльмена.

– Тогда почему бы вам не поработать у меня?

Джем просто оторопел.

– Мне? Лакеем? У вас что, не все дома? На ваш взгляд, я похож на камердинера джентльмена?

– Нет, не похожи, – ответил Чад, улыбаясь. – Я просто хочу хотя бы на время разрешить свои проблемы. Как вы заметили, мне отчаянно нужен кто-то, кто мог бы содержать в приличном виде мой гардероб. А тут вы… словно с неба свалились – как раз вовремя, между прочим.

Джем долго и пристально смотрел на него, и Чад дорого дал бы за то, чтобы узнать, какие мысли скрываются за этими серыми непроницаемыми глазами.

– Понимаю, но почему именно я? – спросил наконец Джем. – У агентств, помогающих в найме рабочей силы, полным-полно лакеев, которые сидят в их конторах прямо-таки как приросшие намертво пни, дожидаясь, пока их кто-нибудь наймет. Почему бы вам не выбрать из их числа?

«Потому что, – мысленно ответил ему Чад, – даю голову на отсечение, никто из них не говорит то на безукоризненном английском, от которого за версту разит итонским образованием, то буквально через минуту – на затейливой смеси наречия самых низов, достойной сточной канавы. Нет, «бойкий парень», я ни за что не поверю, что ты подвернулся случайно. И поэтому я не прочь познакомиться с тобой поближе».

Чад пожал плечами.

– Потому что вы – уже здесь. Так я полагаю. И кроме того, я вам кое-чем обязан. – Он закатал свой рукав. – Меня полоснули тем же ножом– вы, наверное, знаете… И, если б вы не подоспели, боюсь, утром бы началось расследование дела о моем убийстве.

– Боитесь? Сильно? – У Джема вырвался смешок. – А почему же мне не показалось, что вы испугались, а?

Какое-то время он ходил из угла в угол в задумчивости, являя собой смешное зрелище, потому что полосы его кое-где рваного белья иногда взлетали, как перья. Потом он повернулся к Чаду:

– Ладно, по рукам. Ненадолго… несколько дней – пока вы не найдете настоящего ливрейного лакея, какого хотите нанять, – я подожду.

Уголки его губ дрогнули. Чад заверил молодого человека в своей неиссякаемой благодарности, а потом Джем вышел из комнаты, и Чад вернулся в постель. Но сон долго не шел к нему, и за окном уже начало светлеть – еще задолго до того, как Чад провалился в неспокойный сон, в котором скользили неясные тени, сверкали клинки и голоса шептали: «Вон малый, который нам нужен…»