Вернуть всё

Глава первая

Вызванный к доске Игорь Петров кривлялся, как обычно. Урок анатомии в восьмом классе превращался в балаган. Ткнув пальцем в стоящий в углу кабинета биологии человеческий скелет, вернее, его имитацию, парень потребовал:

– А скажите нам, Наталья Викторовна, кто это такой? Мужчина или женщина? Как их различали?

Наталья встала и угрожающе склонилась над учеником. Для своего возраста он был немаленьким, но на фоне учительницы, рост которой зашкалил за метр восемьдесят, казался попросту хилым.

– А вот как по скелету определить пол человека, ты нам и расскажешь на следующем уроке.

Почувствовавший себя на редкость ущербно Петров сразу сменил тон. Наталья подумала, что хоть в этом ее немаленький рост приносил кое-какую пользу. Редко кто из школьных хулиганов выдерживал в непосредственной близости ее угрожающе склоненную фигуру. Конечно, она никогда не стала бы бить учеников, но в генах этих шкодливых мальчишек сидел атавистический страх перед физическим наказанием, сказывались поколения поротых предков. Во всяком случае, на ее уроках разного рода инцидентов и попыток сорвать занятия было гораздо меньше, чем у других преподавателей.

Их некогда богатый и процветающий шахтерский городок после закрытия угольных шахт превратился в приют пенсионеров и разного рода шантрапы. Все более-менее приличные люди поразъехались кто куда, а оставшимся работать было практически негде. Дети, проникшиеся нигилизмом отчаявшихся взрослых, вели себя соответственно. А где отчаяние, там, естественно, и антидепрессанты. Главным образом алкоголь, но в последнее время употребляли и наркотики, которые под видом курительных смесей продавались в каждом киоске благодаря приезжим из Средней Азии.

Нормально жили те семьи, в которых мужчинам удалось устроиться на работу вахтовым методом. Они работали главным образом на севере, на нефтеразработках или добыче полезных ископаемых. Их дети резко отличались от других. Они были уверенными в себе и хорошо одетыми. И учились, как правило, не в пример лучше остальных.

Уроки закончились. Наталья зашла в учительскую. Завуч Светлана Николаевна елейным голоском попросила:

– Наталья Викторовна, сдайте учебные планы на следующую неделю.

Наталья достала из портфеля толстую тетрадь и подала ей. Опять начнет придираться и выискивать несуществующие погрешности. Наталья знала, почему. У завуча в этом году племянница закончила биофак, и пыталась найти местечко поуютнее. Но в их городке это было невыполнимой задачей. Вот тетушка и старалась всеми силами выхлопотать для нее должность учительницы в местной школе. Но эта должность была уже занята, и следовало постараться, чтоб ее освободить.

Наталья тихонько вздохнула. А ведь когда-то Светлана Николаевна была нормальным человеком, отзывчивым и добрым. Но как только муж потерял работу, денег стало мало, она кардинально поменялась. Стала цепляться ко всякой ерунде, подличать и угодничать. Вот так трудности и выявляют сущность человеческую.

Она не верила, чтоб амбициозная племянница Светланы Николаевны смогла справиться с их буйными учениками. Одно дело теория, и совершенно другое – практика. Но это не ее проблемы.

Принялась готовиться к завтрашним урокам. Дома для этого было слишком шумно. Просидев в учительской до пяти часов, убрала тетради в стол, закрыла его на ключ и вышла из школы. Яблони стояли в цвету и майский воздух был напоен сладким весенним ароматом. Наталья шла по разбитой асфальтовой дорожке и невольно улыбалась весне.

Из-за углового дома вышла пара с детской коляской. Наталья престала улыбаться и тихо вздохнула. Это был ее бывший муж с нынешней женой. И в коляске лежал их ребенок. Сын. Которого Яков так хотел в их недолгом браке. Благодаря своему росту она увидела их еще издалека, и замедлила шаг, не желая с ними встречаться.

Но они ее уже заметили, и она пошла им навстречу, независимо улыбаясь.

– Здравствуй, здравствуй, Наташенька! – Раиса была сама любезность, но вот только в ее голосе явственно слышались нотки превосходства. – За дочкой?

Наталья никак не могла понять, как можно увести мужа от жены, а потом с этой брошенной женой разговаривать как ни в чем не бывало. Хотя они знали друг друга с детства, и прежде неплохо общались, несмотря на разницу в десять лет.

– Да, за Улей. – Ее голос звучал как наждачная бумага, но это Раису только порадовало.

– Да, Улечка хорошая девочка. Но мужчинам нужны наследники.

Наталья не выдержала.

– Конечно. А так же и их немолодые мамочки с собственными квартирами. Купленные мужья очень удобны, не правда ли? Им всегда можно рты заткнуть.

Она с презрением посмотрела на стоявшего столбом бывшего мужа. Тот поежился, но промолчал. А что говорить, если это правда?

Наталья спокойно обошла их, как скамейку в парке, и пошла дальше, стараясь не слушать злобный шепот Раисы, который все равно бил в спину, как брошенные камни:

– Никому ты не нужна, переросток несчастный, вот и бесишься.

Наталья распрямила плечи и задрала голову, стараясь держаться прямо. Она всегда стеснялась своего гренадерского роста. В их городке женщин выше нее не было. И парней ей под стать было раз-два и обчелся. Да и те все были уже пристроены. Бывший муженек был ниже ее на пять сантиметров, и старался скрыть это с помощью обуви. А вот Раиса с ее росточком в метр шестьдесят была ему под стать. С ней он чувствовал себя большим и сильным.

Невесело усмехаясь, Наталья дошла до детского сада. Младшая группа, в которую ходила дочка, поужинала и собиралась на прогулку. Воспитательница Нина Андреевна, увидев ее, заметно оживилась.

– Как хорошо, что вы пришли, Наталья Викторовна! Достаньте, пожалуйста, с гардины самолетик. Я уж и со стула пыталась, и мячик в него бросала, ну никак!

Наталья прошла в помещение группы и увидела зацепившийся за край гардины красный игрушечный самолетик. На подготовленный для нее стул она вставать не стала, просто подпрыгнула и легко сняла игрушку.

Нина Андреевна пылко ее поблагодарила:

– Ох, спасибо! А то заведующая при завтрашнем обходе непременно сделала бы мне замечание. А это как минимум лишение месячной премии.

Подумав, что у них у всех одна проблема: они все до дрожи в коленях боятся за свое место, Наталья позвала дочь, и они дружно пошли домой. Проходя мимо магазина, Ульяна увидела в витрине кучу разных кукол и принялась клянчить у матери одну, уж очень ей приглянувшуюся.

Говорила она в свои три года еще плохо, и Наталья не сразу разобрала ее лепет. Разобрав, мягко сказала:

– Конечно, купим, но не сейчас. Давай после зарплаты?

Дочка задумалась. Она не знала, что такое зарплата, но уступчиво согласилась:

– Давай.

Порадовавшись, что ее Уля не относится к скандальным детишкам, требующим свое с воплями и истериками, Наталья купила ей в утешение чупа-чупс, и они, вполне довольные друг другом, дошли до дома. Она боялась, что Яков с Раисой опять окажутся неподалеку, ведь жили они в одном подъезде, но тех во дворе не было. Может быть, не захотели услышать от нее очередную гадость? Обычно она была миролюбивой и спокойной, но мелкое хамство Раисы ей осточертело. Решив, что отныне она будет отвечать пакостью на пакость, Наталья вошла в подъезд.

И сразу в нос ударил противный кошачий запах. Многие соседки выпускали своих мурок на лестничную площадку, не удосуживаясь проводить их на улицу. Двери внизу, как правило, были закрыты, вот кошки и устроили себе туалет под лестницей. Убирать за чужими животными никто не хотел, поэтому в подъезде стояла дикая вонь.

Она с дочкой рысью взлетела на третий этаж и открыла дверь своим ключом. Мать с кухни крикнула:

– Это вы, девочки? Ужинать будете?

Наталья поспешно воскликнула:

– Мы не хотим, спасибо, мама.

Ульяна и в самом деле есть не хотела, в детском саду кормили сытно, а вот Наталья была бы не прочь перекусить, она обедала в школьной столовой в два часа. Но выслушивать материны рассуждения о тяжелой жизни, о том, как было хорошо прежде и как плохо сейчас, было выше ее сил.

После потери работы ее некогда веселая и бесстрашная мамочка превратилась в жуткого нытика. Она до смерти боялась, что ее оставит муж. Что тогда она будет делать одна, без работы, с пятнадцатилетним сыном на руках? Отец тоже сидел без работы, но у него была приличная шахтерская пенсия, кроме того, он постоянно шабашил то тут, то там. Мать же работы не нашла, а пособие, которое ей платили в центре занятости, было смехотворным.

Вот и теперь, не успели они с дочкой переодеться, как мать забежала в комнату. На ней был старый застиранный халатик, в зачесанных назад волосах криво сидел гребешок, делавший ее старой и растрепанной бабенкой.

– Что-то отец задерживается! Не завел бы он кого!

Сидя дома, мать зациклилась на домашних делах и высасывала проблемы из пальца.

– Мама, смотри, накаркаешь!

Мать испуганно прижала пальцы к губам.

– Страшно жить, Наташа, просто страшно.

– Мама, это просто от замкнутости пространства. Научись работать с компьютером, хотя бы в игрушки играй, все будет легче жить, – Наталья пыталась обнадежить мать, но все было напрасно.

– Не знаю. Я к этому компьютеру и подойти-то боюсь.

– А ты не бойся. Вон Славку попроси, он тебя научит.

– Да не будет он меня учить. Зачем ему конкурент? К тому же компьютер у нас старый, на новый денег нет. Еще сломаю чего-нибудь…

Наталья пожала плечами. Каждый день одно и то же. Порой ей казалось, что матери нравится растравлять свои раны. Она читала, что некоторые люди так погружаются в свои страдания, настоящие или надуманные, что выныривать из них не хотят. Но она не психолог, и помочь матери справиться со своими страхами не может. Она столько раз пыталась, но все попусту.

Через полчаса с очередной шабашки пришел довольный отец. Уж слишком довольный, на взгляд дочери. Мать с заискивающей улыбкой выбежала в коридор.

– Все хорошо?

Он пренебрежительно на нее посмотрел.

– Что ты имеешь в виду? – тон был уничижительным. – Дали ли мне денег? Дали. Но тебе я их не дам. Самому мало. Я тебе и так всю пенсию отдаю.

Наталья знала, что мать еле-еле сводит концы с концами, тогда как отец, бывало, поит на свои деньги всех синявок их микрорайона. Закусив губу, слушала жалкое лепетание матери о том, что Славке надо купить кроссовки, ему не в чем ходить.

Выслушав жену, муж барственно заявил:

– Пусть учится вещи беречь! Я в его годы в одних кроссовках несколько лет ходил!

Мать начала его убеждать, что качество тогда было не в пример лучше, и техника служила лет по пятьдесят, а сейчас если новый холодильник пару лет без ремонта проработает, уже хорошо.

– Знаю! – оборвал ее лепет отец. – Это называется преднамеренно ослабленные узлы. Если б в Китае все делали на совесть, то у меня и работенки бы не было. А так хоть ремонтом подхалтурить можно. А Славка перебьется.

Наталья вздохнула. Придется ей купить брату кроссовки. От отца все равно ничего не добьешься. И когда он стал таким? Раньше, когда они оба с матерью работали, ему и в голову не приходило таким образом самоутверждаться. Но теперь с ним жить стало невыносимо. Но мать боялась потерять и такого муженька.

Дочь играла в большой комнате, но скоро прибежала к матери вся в слезах.

– Что случилось, Уля?

– Меня дедушка выгнал. Сказал, чтоб не мешалась под ногами.

Наталья в бессильной злобе сжала кулаки. Нет, что за жизнь у нее! Вечно отец чем-то недоволен! Уж ребенок-то тут при чем? Когда ушел Яков, отец заявил, что она сама виновата:

– Нет, чтоб лишний раз к мужику подластиться, ты все его шпыняла да шпыняла. Сделай то, сделай это! Вот он и сбежал к этой толстой Райке. Она-то его, небось, не шпыняет.

Наталья не помнила, чтоб когда-нибудь шпыняла Якова. А что все делали вместе, то так и должно было быть в нормальных семьях. Когда-то так было и в ее семье. А Якову не ласка нужна была, а иномарка, которую ему Раиса тут же и купила.

Отец пошел на кухню, где в полный голос принялся критиковать мать. И одета-то она как побирушка, и суп-то недосолен, и котлета без мяса. Его голос проникал даже сквозь закрытую дверь, и Наталье поневоле приходилось слушать его вздорные придирки. В прежние времена мать бы просто высмеяла его, и только, а сейчас испуганно оправдывалась.

Наталье хотелось зажать уши руками, но она принялась читать вслух дочери сказку про колобка, чтоб заглушить разборки родителей. Но все равно расслышала, как отец, рявкнув:

– Какая ты занудная стала, Тонька! Давно уйти от тебя надо! – отправился в свою комнату и включил телевизор, заоравший так, что Наталья не услышала собственный голос.

Отложив книгу, она пошла на кухню. Мать сидела за столом, тупо глядя в одну точку. Она не плакала, но в ее взгляде читалось такое отчаяние, что дочь приложила руку к заболевшему от сочувствия сердцу.

– Не переживай так, мама, все наладится! – она подвинула табурет и села рядом, обняв ее рукой.

– Что наладится-то, Наташа? Вот уйдет Виктор, и что мы делать будем? Тебе твоей зарплаты и на дочь-то не хватает, а тут еще мы со Славкой.

– Да не уйдет он никуда. Разве ты не видишь, что он тебя просто пугает? Почему ты не ответишь ему тем же? Когда-то ты его не боялась.

– Тогда я ничего не боялась. Я не знала, что потеряю работу и не смогу даже копейку заработать. И что мне ребенка не на что кормить будет.

От безысходности, звучавшей в материнском голосе, у Натальи защипало глаза. Но она все еще пыталась подбодрить мать.

– Мама, не кисни. Ты же мне когда-то сама говорила, что подобное липнет к подобному. Деньги к деньгам, слезы к слезам, радость к радости. Улыбайся, и все у тебя получится!

Мать сердито отмахнулась.

– Это только глупые слова. А ты никогда сочувствовать не умела. Надсмехаться только. Нет чтобы помочь, глупости всякие мелешь. Лучше бы замуж вышла и уехала, отец хоть меньше бы сердился.

Наталья встала и ушла к себе. Ей отчаянно хотелось вырваться из этого порочного круга. Вот только как?

Она посмотрела на часы. Девять, а брата все еще нет. Он тоже не хочет жить в этом аду, приходит поздно, уходит рано. Он хороший мальчик, но, живя с таким отцом, вряд ли он станет нормальным мужем. Уж скорее таким же тупым скандалистом.

Уложила дочь спать, что в таком шуме сделать было непросто. Просить отца убавить звук бесполезно, это значит нарываться на скандал, в этом она давно убедилась. Заткнула уши берушами и попыталась читать, но даже сквозь беруши прорывался звук выстрелов и крики – папаша смотрел новости. Когда кончались новости по одному каналу, он переключал телевизор и смотрел то же самое по другому каналу. Неужели вид чужих страданий может доставлять удовольствие?

В десять с тренировки прибежал брат. Она вышла в коридор и снова удивилась. Как же быстро он растет! Еще немного, и догонит ее. В кого, интересно, они с ним такие долговязые? Отец среднего роста, мама тоже. Они же с братом будто родом из Скандинавии, высокие, русые, сероглазые.

Подождав, когда брат примет душ, негромко его позвала. Он неохотно зашел в ее комнату. В их двушке, хотя и считавшейся улучшенной планировки, повернуться было негде. Ее комната, которую она делила с дочкой, была двенадцать метров, у родителей восемнадцать. Хорошо хоть, кухня девять квадратов и кладовка в три. Кладовку отвоевал себе Славка в шестом классе, поставил туда диванчик и письменный стол с компьютером. Окон там, естественно, не было, но сидеть за компом можно было и без окна. Он даже шутил, что у него кабинет, как за рубежом. Там часто в офисах окон на всех не хватает. Уроки, он, правда, по настоянию матери, делал в большой комнате, чтобы не портить глаза.

– Чего тебе?

То, что старшая сестра учительствует в его школе, прибавляло ему неприятностей. Она зачастую знала то, что родителям знать было ни к чему. Она не передавала матери и отцу конфиденциальную, как он считал, информацию, но частенько пыталась учить его уму-разуму. А какому-такому уму-разуму она его могла научить, если от нее муж сбежал к бабе на десять лет его старше?

Наталья завела его в комнату и закрыла двери.

– Говори тихонько, Уля спит.

Он пожал плечами.

– Тогда приходи ко мне, когда поем. Надеюсь, папаша мне что-нибудь оставил? – они с сестрой отца иначе, как «папаша», не называли.

– Не знаю. Иди посмотри.

– Думаешь, охота? Там наверняка мать сидит. Опять жаловаться начнет. Меня эта тупая семейка знаешь как достала? – с этими словами он нехотя поплелся на кухню.

– А меня-то как достала! – уныло прошептала ему вслед сестра. – Но что делать? Деваться-то ведь некуда.

На кухне раздался жалобный голос матери и недовольный басок брата. Через полчаса, когда все стихло, Наталья зашла в его конурку.

– Как дела?

– Как сажа бела! Не слышала, что ли?

– Я не слушаю чужие разговоры.

– Скажи лучше, что у папаши телевизор так орет, что говорить невозможно, орать приходится. Мать сказала, что папаша заявил, что мне нужно аккуратнее обувь носить. Ему на попойки не хватает.

Наталья не стала обсуждать родителей.

– Кроссовки я тебе куплю. Это не проблема. Давай лучше подумаем, как мать из этой депрессии вытащить.

– А чего ее вытаскивать? Ей и так все нравится. Не нравилось бы, давно бы что-нибудь сделала.

– Что, к примеру?

– Хотя бы папашу за дверь бы выставила. Квартира-то ее.

– Да, но платит за нее отец. У мамы давно своих денег почти нет.

– Ну и дальше бы платил. Он же мне еще алименты должен.

– На алименты вам не прожить. Папашиной пенсии и то едва хватает.

– Это потому что папаша с нами живет. И ему все мало. На него уходит столько же, сколько он и дает. Ты не считала?

– Нет, – несколько ошарашено ответила сестра.

– А я как-то посчитал. Когда он мне заявил, что я нахлебник, недоносок, и что он давным-давно мог бы меня с мамашей бросить, но тогда бы мы от голода подохли. И не бросает он нас только потому, что шибко благородный. Так вот выяснилось, что он сам все свои деньги и проживает. И еще нас при этом укоряет.

– Ты ему об этом говорил?

– Конечно. Воплей было – все соседи слышали. Но, по крайней мере, он меня доставать перестал. Теперь меня мать достает.

– Я о ней с тобой поговорить и хочу. Помнишь, какая она была добрая и веселая? И за папашу не цеплялась.

– Не помню! – отрезал Славка. – Я тогда слишком маленьким был.

– Это не так уж и давно было. Шахты три года назад закрыли. Тогда и мама изменилась. Не сразу, но она испугалась жить. Нам надо напомнить ей, как хорошо быть независимой.

– И как это сделать? – скепсис из Славки сочился из всех пор. – Работы в нашем городишке ей не найти.

– Но ведь есть интернет. А мама была классным бухгалтером.

– Ты правильно сказала: была. А теперь она классный нытик.

– Тебе ее надо немного поднатоскать работать на компе. И она все вспомнит.

Но брат не мог понять, зачем это надо.

– Ты что, думаешь, будет лучше, если она будет жаловаться на жизнь друзьям и знакомым в Одноклассниках и ВКонтакте?

– Я думаю, она работу сможет найти по интернету. Давай-ка набери в поисковике: «бухгалтер ищет работу».

Славка нехотя выполнил ее просьбу и удивленно присвистнул.

– Однако! Я и не думал, что это такая нужная профессия.

– Работа востребованная. – Наталья и сама удивилась тому, что увидела. – Давай-ка я маму позову.

Мать все еще сидела на кухне, понурая и заплаканная.

– Мама, иди, я тебе что-то покажу!

Та нехотя поднялась и побрела на зов. Едва зайдя в комнату к сыну, начала стонать:

– Если вы мне что-то по вашему компу думаете показать, то напрасно. Я в нем ничего не понимаю.

Славка сдержанно предложил:

– Ты только посмотри, мама, скольким фирмам требуется интернет-бухгалтер!

Та даже смотреть не стала.

– И что толку? Я в этих программах ничего не понимаю.

В разговор вступила Наталья.

– Мама, в центре занятости есть курсы компьютерной грамотности. Ты вполне могла бы туда записаться, они бесплатные.

– Да зачем мне эта ваша компьютерная грамотность! Я все равно ничего не пойму!

– Да ты просто ничего делать не хочешь! – не выдержал Славка. – Сидеть да ныть это просто простого! Да за папашу цепляться!

– Как ты смеешь так с матерью разговаривать?! – мать смотрела на сына так, будто видела его в первый раз в жизни. – Сейчас как дам по шее!

– Смотри-ка ты, ожила! А я думал, ты только ныть умеешь! Вот возьми да папаше это скажи. Я-то стараюсь, чтоб тебе же лучше было, ну и мне, естественно. Чтоб ты человеком наконец-то стала, а не ведром помойным, как тебя папаша величает.

Мать отшатнулась, как от удара. Наталья постаралась смягчить грубые слова брата.

– Мама, ты забыла, что значит себя уважать. Ты не прислуга, которую можно унижать, как вздумается. Ты хороший специалист. Вспомни, как тебя уважали на работе. Я уверена, если отец поймет, что ты в нем не нуждается, он будет тебя уважать. Ведь уважал же он тебя прежде?

– Прежде он меня любил. А сейчас нет.

– Неужели ты его до сих пор любишь? У тебя что, чувства самосохранения совсем нет? Он же тебя планомерно уничтожает как личность. Ты сама подумай об этом, мама. А чтоб вырваться из этой патологической зависимости, тебе нужно снова обрести себя. Ты же себя потеряла.

Мать сердито огрызнулась:

– Это я и сама знаю. Просто мне страшно. Я уже и из дома-то выйти боюсь. Все кажется, что надо мной последняя собака смеется.

– Мама, ты предаешь слишком большое значение собственной персоне. Люди, как правило, поглощены собственными делами. Вот вспомни, когда ты в последний раз встречалась со знакомыми, они много тебя расспрашивали о житье-бытье? Они наверняка тебе о себе говорили. Нормальным людям интересны только они сами.

Славка великодушно предложил:

– Если ты уж так боишься, то я могу завтра с утра с тобой в центр занятости сходить. У меня утром первого урока нет. И смотри, сколько предложений для бухгалтеров, знающих 1С и компьютер. Ты деньги мешками огребать будешь! Только чур, вечером за компом сижу я!

Посмотрев на экран, мать тихо попросила:

– Дай посмотрю. – Прочитав объявления, она задумчиво согласилась: – Это я знаю. Мне бы только припомнить маленько да изменения в законодательстве посмотреть. Ну и программы эти освоить. Покажи мне, что тут делать нужно.

Славка принялся показывать матери, что к чему, а Наталья ушла к себе. Телевизор за стенкой стих, отец завалился спать. Но вот и мать тихонько, чтоб не разбудить отца и не вызвать новых попреков, проскользнула в свою комнату, перестал тарахтеть компьютер у брата, а она никак не могла уснуть.

Душа болела. Но почему? Ничего нового не случилось. Все как всегда. Может быть, весна растревожила в ней сожаление о своей неудавшейся жизни? Но ведь ей всего-то двадцать пять. Не так уж и много. Просто она так устала от своей нелепой жизни, что в счастье уже не верит. Да и что такое счастье? Это просто отсутствие несчастья. А, следовательно, она вполне счастлива.

Но уговоры не помогали. Хотелось чего-то доброго, хорошего. Чтоб кто-то говорил ей нежные слова. Чтоб не обманывал и не юлил, как бывший муженек. Вспомнилось, как он ухаживал за ней еще в школе. Они учились в одном классе. Может быть, он просто привык у нее списывать, и решил, что так будет всегда: она делает, а он у нее за спиной? Яков никогда мужественностью не блистал.

Зачем она за него замуж-то пошла? Думала, что любила? Наверное. Им, в принципе, было хорошо вместе. Посмеяться, поболтать. Но она не поняла, что он просто друг, а вовсе не любимый человек. Вот и получила. Как только появилась возможность найти себе мамочку покруче, он тут же слинял. Ему нужна была только сытная кормушка. Если вдруг поблизости появится кормушка посытнее, чем у Раисы, он, не задумываясь, поменяет стойло.

Если бы не было Ульянки, она могла бы что-то изменить. Уехать в большой город, найти работу, снять квартиру. Была бы сама себе хозяйка. Конечно, она любит дочку, но все же, все же…

За окном свистали соловьи, будя совершенно ненужное волнение плоти. Завтра рано вставать, вести дочь в садик к восьми часам, а она никак не может заснуть, хотя на часах уже третий час ночи.

На следующий день ее вызвала к себе завуч. Светлана Николаевна, пряча глаза, положила на стол ее тетрадь с планами уроков.

– К сожалению, Наталья Викторовна, ваши планы ниже всякой критики. Вынуждена вас предупредить: – если вы и дальше будете так работать, то нам с вами не по пути.

Наталья пристально посмотрела ей в лицо.

– Место пытаетесь для племяшки освободить, Светлана Николаевна? А вы подумали о том, что наши дети далеко не фунт изюма и вполне могут ее до кондрашки довести?

Завуч горделиво поднялась, вся багровая от смеси стыда и досады.

– Да как вы смеете, Наталья Викторовна, разговаривать со мной таким тоном!

Наталья тоже встала и посмотрела на нее сверху вниз.

– Смею, потому что это глупые придирки, и ничего больше! Есть ведь еще в области квалификационная комиссия, если не помните. И комиссия по трудовым спорам. И профком, на крайний случай. Так что пристраивайте свою племяшку куда-нибудь в другое место. И лучше всего не в нашем гиблом городишке.

Она вышла, даже не хлопнув дверью, как хотелось.

Посмотрела на руки, они дрожали мелкой злой дрожью. Да что ж это такое?

Пошла на урок, где Игорь Петров попытался рассказать, чем женский скелет отличается от мужского. Получилось это у него на редкость похабно.

– Ну что ж, за знание предмета я тебе ставлю пять, а за манеру изложения – два. – Она поставила обе оценки в дневник и подала Петрову. – Родителей не вызываю, знаю, что бесполезно.

Тот небрежно взял дневник и подтвердил:

– Конечно. Мамка за товаром уехала, а папаша после запоя еще не очнулся.

Наталья внезапно заинтересовалась.

– Слушай, Игорь, а жизненные планы у тебя какие?

– Чего-чего? – от неожиданности он остановился на полдороге и застыл, не зная, что ответить.

Класс затих, ожидая ответа.

– Кем ты стать-то хочешь? Челноком или пропойцей?

Петров набычился.

– Никем я быть не хочу.

– Это значит безработным? На бирже труда вечно в очереди стоять, как американские негры?

– При чем тут негры?

– Они работать не хотят, и из поколение в поколение пособие по безработице получают. Но Америка страна богатая, там на это пособие жить можно, а у нас нельзя.

– А он в Америку поедет, негром прикинется, и пособие будет получать. – Посоветовал ему Виталий Иванов.

Петров показал насмешнику внушительный кулак.

– Я рэкетиром буду. Вон Виталька деньги на вахте заработает, а я их у него заберу. Но не все, а половину, чтоб с голоду не подох. Потому что я добрый.

– Это что, тюремная романтика? «Украл, выпил, в тюрьму»? – Наталья процитировала всем знакомый фильм «Джентльмены удачи», и дети довольно рассмеялись. – Ладно, закончим посторонние разговоры. Записывайте домашнее задание.

После уроков она не осталась в школе, как обычно, а принялась шататься по их небольшому городку. Раньше здесь было два автобусных маршрута, теперь не осталось ни одного. Если нужно было что-то отвезти или привезти, приходилось договариваться с знакомыми. И не бесплатно. Деньги нужны были всем.

Она устроилась на скамейке в скверике возле детского сада. Положила рядом тетради учеников с домашними заданиями, принялась их проверять. До шести оставалось еще три часа. Домой идти не хотелось. Зачем? Опять выслушивать материны жалобы и попреки?

К тому же в сквере было так хорошо! Пусть его давно не убирали, пусть клумбы заросли сорняками, зато как сладко пахла сирень, и задорно пели пташки в кустах!

Она углубилась в работу и не заметила, как пролетело время. Выпрямившись, почувствовала, как от неудобной позы заныло все тело. Собрала тетради, засунула их в сумку, покрутила головой и руками. Оглянувшись, не видит ли кто, несколько раз нагнулась, разминая затекшие мышцы.

Медленно прошла по разбитой аллее и вышла на проезжую часть. До садика оставалось метров двести, когда рядом с ней затормозил черный Вольво, и из него барственно вышел Яков.

Наталья вздохнула. Сейчас опять начнет пороть всякую чушь! Интересно, а куда делся простой веселый парень, с которым она дружила все школьные годы? Неужели вот этот высокомерный остолоп это он и есть?

– Привет, Наташка! – по-свойски поздоровавшись, он перегородил ей дорогу. – Погодь немножко, нужно поговорить.

– О чем? Может, алименты решил платить? Как благородный человек?

Яков несколько смутился.

– А где у меня деньги? Я же нигде не работаю. И своего у меня ничего нет.

– Умная дамочка эта Раиса. Знает, чем тебя можно купить. Купленные мужья тем и ценны, что хорошо знают, кто их хозяин. Я вот только думаю, что есть ведь одинокие дамочки и побогаче.

– Хватит гадости говорить! Я от тебя потому и ушел, что ты без перерыва гадости говорила.

– Я их тебе всю нашу учебу говорила, что ж ты на мне женился? Только не говори, что решил меня перевоспитать. Тебе мои шутки в то время очень нравились.

Яков решил не ввязываться в спор, в котором заведомо проиграет.

– Я тебя хотел попросить гадости больше Рае не говорить. Ты же понимаешь, она потом на мне отыгрывается.

– Да? Это замечательно! Я сегодня же к ней в магазин схожу и скажу, что она с каждым часом жизни с тобой все сильнее стареет. Скоро ее от твоей мамочки будет не отличить.

– Ух и язва ты, Наташка! – Яков невольно засмеялся. – Уехала бы ты, что ли? Всем бы жить стало легче.

– Я к вам, заметь, не лезу. Кто вчера меня первый подколоть пытался? А все потому, что раньше я молчала. Но больше молчать не буду. Так что не хотите неприятностей, идите молча мимо.

– Слушай, я тебе дело говорю. Оставила бы Ульку матери, она все равно дома сидит, и попыталась уехать куда-нибудь. Специальность у тебя хорошая, тебе везде устроиться можно. Не то, что мне.

– А кто тебе учиться запрещал? Или сейчас запрещает?

Он нахмурился.

– Издеваешься? Я же благодаря тебе школу закончил.

– И ты меня достойно отблагодарил. Спасибо! – Наталья издевательски поклонилась.

Яков бросил на ходу:

– С тобой вообще разговаривать невозможно. Ты в настоящую стерву превратилась! – сел в свою иномарку и укатил.

Наталья прикусила губу, чтоб не заплакать. Она тоже заметила, что превращается в мегеру. Но ведь она никогда такой не была! Что же это с ней? Нервы от такой жизни сдают? Как же ей вернуть ту ласковую и веселую девочку, какой она была совсем недавно?

Забрала дочку из детсада, пошла с ней домой. Улька прыгала вокруг нее, теребя за руку и рассказывая обо всем, что с ней приключилось за день. Наталья с трудом вслушивалась в лепет дочки, прорываясь сквозь неприятные размышления. Под конец Уля тоже заметила, что мама слушает ее плохо.

– Ты устала, мамочка? – она сочувственно прижалась к ее руке.

От этого сочувствия у Натальи из глаз брызнули слезы. Как давно ей никто и ни в чем не сочувствовал, только винили.

– Немножко. Но мы уже пришли. Не шуми, если дедушка дома, хорошо?

Малышка нахмурилась и кивнула головой.

Дед и впрямь был дома. И не один. На кухне с ним пировала его пьяная компания – трое мужиков и две бабы. Одна из них откровенно вешалась ему на шею.

Мать сидела в комнате Натальи, растерянно глядя в окно. Услышав открывающуюся дверь, повернулась к дочери и убито проговорила:

– Видишь, что делается? Он ее уже сюда привел!

– Мама, эта квартира – твоя. Если вы будете разводиться, отец на нее никаких прав иметь не будет. Почему ты эту кодлу не выгонишь? Чего ты боишься?

– А вдруг он вместе с ними уйдет?

– Это будет просто замечательно! Мне вчера Славка сказал, что на папашу уходит ровно столько, сколько он тебе и дает. Что ты теряешь?

Мать испуганно затеребила конец фартука, не зная, что сказать. Из кухни раздался женский визг и грубый мужской смех, скорее ржание. Расправив плечи, Наталья пошла на кухню.

Там среди клубов сизого дыма веселилась запойная компашка. Наталья встала в дверях и окинула их презрительным взглядом.

– Так, граждане, быстро пошли отсюда!

Отец тут же вскинулся.

– Ты тут не командуй, ты тут никто! Тоже мне, разведенка еще командовать нами будет!

Наталья презрительно усмехнулась.

– Считаю до трех и вызываю полицию. Кто смелый, может оставаться. Раз…

Мужик, сидевший с краю, насмешливо предложил:

– Ты, краля, наверняка тоже с нами посидеть хочешь? Садись, не стесняйся, мы тебе тоже нальем! – и издевательски привстал, уступая ей место.

Она сделала к нему быстрый шаг, схватила за грудки, и, не успел он опомниться, как она выволокла его на лестничную площадку и захлопнула за ним двери. Вернулась на кухню и спокойно сказала:

– Два!

Поднялся еще один мужик и, опрокинув в себя стакан с водкой, извинился:

– Ты меня прости, Витька, но встречаться мне с полицейскими никак нельзя, сам понимаешь. Так что я лучше пойду. И вообще, чего мы тут потеряли? На улице весна, птички поют, а мы тут в духоте рассиживаем. Пошли на природу, а?

Бабы поднялись, приговаривая:

– Ну и дурная у тебя девка, Витек! Весь кайф нам обломала. Мы к тебе больше в гости не придем, и не зови!

Они сгребли все, что было на столе, и ушли. Разъяренный папаша принялся наступать на дочь, маша кулаками перед его носом. Наталья не дрогнула.

– Не пугай, не страшно! Я ведь и сдачи дать могу. Не думай, что побоюсь.

Поскольку дочь была выше его на полголовы, папаша решил с ней не связываться. А то и в самом деле чем-нибудь треснет. Прецеденты уже были. Он решил отыграться на жене. Прошел в комнату и елейным голоском заявил:

– Что, доигралась? Я ухожу. Обратно меня не ждите. Завтра-послезавтра за вещами приду. Чао! – и вышел.

Мать встрепенулась, моляще протянула к нему руки, и тут же уронила их обратно.

– Ну, и чего ты добилась? Ну, ушел он, и дальше что?

– Хорошо бы, если бы ушел. Но я в этом сомневаюсь. Он вернется и крови тебе еще немало попьет.

– Ты меня никогда не понимала! От тебя горе одно! Уехала бы ты, насколько без тебя жить бы стало легче! – мать завыла, как на поминках.

Наталья посмотрела на мать долгим взором.

– Хорошо мама, я уеду. Раз уж все вы так этого желаете. Вот закончатся занятия в школе, и уеду. Надеюсь, ты понимаешь, что Ульяну мне придется на время оставить? Устроюсь, сразу ее заберу.

Мать опешила, такого она не ожидала. Она столько раз говорила это дочери, но та, казалось, не обращала на ее слова никакого внимания. Но гоношисто заявила, решив, что это пустые обещания:

– Вот-вот, давно пора. Мы без тебя давно жили бы нормально.

– Хорошо, мама. Может быть, ты пойдешь к себе? У меня много дел.

Та вышла, ворча, что ее из ее собственной комнаты выгоняют, ведь квартира-то ее.

Наталья упала на диван и обхватила голову руками. На душе было так горько, что желудок сжало как тисками, и начало тошнить. Она не помнила, когда ей было так плохо. Она опустила голову ниже колен и принялась глубоко дышать, чтоб успокоить бунтующий желудок. Минут через десять отпустило.

Дочка мирно играла рядом, уговаривая куклу что-нибудь спеть. Наталья погладила ее по головке и пробормотала:

– Бедная моя! Я-то хоть в нормальной семье росла, с добрыми бабушками и дедушками, а тебе ничего не досталось!

С тех пор, как Яков связался с Раисой, и та разрешила бедным родственникам мужа в разумных пределах брать в ее магазине продукты бесплатно, его родители старались с внучкой лишний раз не видаться, не ровен час об этом новая невестка прознает и разобидится. Так что, по сути, Ульяна и не знала, что такое любящие бабушки и дедушки.

Громко хлопнула входная дверь, Славка вернулся с улицы рано. Первым делом заглянул к сестре.

– Слушай, там на детской площадке папаша со своей кодлой бухает. Хорошо, что меня не заметил. Чего мать опять ревет?

– Я отца с его компашкой из дому выгнала, он ей пообещал, что больше не придет.

Брат восхитился.

– Вот здорово! Молодец!

– Да он еще появится. Куда ему деваться?

– А он к той бабе уйдет, что на нем сейчас виснет. Это Ольга, у нее своя комната есть. Я у нее даже как-то был. Мы к ней с папашей заходили.

– Мать переживает.

– А это ей нравится – переживать. Сегодня я ее отвел-таки в центр занятости, записал на курсы. Так еще не попробовала, но давай ныть – ой, я не пойму, я не смогу! Там молодежь одна, мне стыдно! А там все такие же, как она. В общем, занятия в понедельник, придется опять с ней тащиться.

– Правильно. Потом она привыкнет. Ты завтра после уроков сможешь ко мне подойти? Пойдем кроссовки купим.

Славка взбодрился.

– Смогу, конечно. Встретимся у школы.

Он ушел к себе. Наталья уложила дочь спать и задумалась. Легко сказать, уехать. Куда? В областной центр? Но у нее там ни друзей, ни родных. Есть, конечно, какая-то дальняя родня, но вряд ли они будут ей рады. Ей же нужно будет жить у них несколько месяцев, прежде чем она найдет работу и заработает достаточно, чтоб снять себе жилье.

Так куда? Она знала, что в деревнях зачастую нужны учителя, и даже жилье дают. Нужно разузнать, может быть, она сможет устроиться неподалеку?

На следующий день она сходила с братом за кроссовками. Славка был поражен – она купила ему не китайские, самые дешевые, а вполне приличные итальянские.

– Ничего себе! За такие деньги можно было взять три пары китайских.

– Да, которых тебе хватило бы ровно на три месяца. Пара на месяц. Так ведь?

Он смущенно подтвердил:

– Ну да. Папаша говорит, я беречь вещи не умею. А мне что, босиком ходить, а обувь в портфеле носить?

– Дело не в тебе, а в качестве. Посмотрим, сколько ты проносишь эти.

Вечером, придя домой, нашла квартиру пустой. Брат пришел после тренировки около девяти, довольный новым приобретением.

– Классные кроссовки! В них не бегаешь, а летаешь!

– Ты не знаешь, где мама?

Он удивился.

– А что, ее нет?

– Нет. И записки она тоже не оставила.

Брат вздохнул.

– Сколько раз ей говорил: купи себе сотовый! Есть же совсем дешевые, по акции. Так ведь ей не надо! Вот где теперь ее искать? Десятый час уже. Она раньше никогда так долго не задерживалась. Может, она у подруги какой-нибудь?

Наталья задумалась.

– Ты говорил, что знаешь, где живет эта самая Ольга? Далеко?

– Да нет, в паре кварталов от нас.

– Сходи посмотри, нет ли там матери поблизости.

Поморщившись, брат убежал, а Наталья принялась готовить ужин. Через полчаса появились брат с матерью. Славка презрительно заявил:

– Представляешь, она под Ольгиным окном сидела и ныла! Посмешище! Вот папаша-то повеселился!

– Мама, как ты можешь так унижаться?! – Наталья не смогла сдержать негодования. –Уважай себя хоть немного!

Сердито на них посмотрев, мать ушла к себе, а брат с сестрой устроились на кухне и принялись за ужин.

– Что с ней делать? – брат был по-настоящему зол. – В какие-то веки избавились от папаши, так мамаша его обратно выпросит! Мне здесь жить уже невмоготу. Я вообще не понимаю, ты-то чего тут потеряла? Тебе что, нравятся эти постоянные скандалы? Я б на твоем месте давным-давно смотался.

Наталья внезапно рассмеялась.

– Я так и собираюсь сделать. Только еще не знаю, куда.

– Ты что, серьезно?

– Ну да.

Он призадумался.

– Ты слышала про Ивановку?

– Ивановок много. Ты какую имеешь в виду?

– Она на севере нашей области, в тайге. Там классно. Помнишь, я в прошлом году в летнем лагере был?

Наталья кивнула.

– Я там с парнем познакомился. Его Мишка зовут. Берсенев. Так вот, у него отец – директор школы. И вот в этой школе как раз нужен учитель биологии, он мне писал. Если хочешь, я сейчас с ним по интернету свяжусь и все узнаю конкретно.

– Свяжись поскорее. Если там есть приличное жилье и Ульку в садик можно устроить, то я поеду, конечно.

Поев, Славка включил компьютер и уже через пять минут доложил сестре:

– Там для учителя служебная квартира. Благоустроенная. И огород есть. К работе можно приступать прямо сейчас.

– Прямо сейчас не получится. Мне нужно учебный год закончить. Но я завтра документы свои отсканирую, и ты сканы пошли. Чтоб уж было наверняка.