Вернуть всё

Глава вторая

Ивановка оказалось не деревней, а большим селом с добротными пятистенками из лиственниц и пятиглавым собором на центральной площади. Наталья ехала сюда целый день. Сначала пришлось доехать до областного центра, а уж потом купить билет до Ивановки. И даже не до нее, а до райцентра, но в кассе сказали, что водитель все равно до Ивановки их довезет.

Автобус тащился по дороге три часа. Наталья, вставшая в шесть утра, задремала, и проснулась от громких слов водителя:

– Ивановка! Дальше автобус не пойдет.

Поблагодарив его за поездку, Наталья вышла из автобуса. Она не предполагала, что ее кто-то будет встречать, и гадала, как дотащить тяжеленный чемодан с сумкой до обещанной ей квартиры.

Но на остановке стоял худощавый парень немного выше ее, с которым все выходившие пассажиры здоровались с подчеркнутым уважением. Выхватив ее опытным взглядом, парень подошел к ней.

– Добрый вечер! Вы, наверное, Наталья Викторовна?

– Да! – это у нее прозвучало слишком обрадовано, и она прикусила язык.

Парень легко поднял ее чемодан и пошел по дороге, говоря на ходу:

– Я Павел. Павел Владимирович. Меня директор школы послал вас встречать. Сказал школьный автобус взять, но тут идти-то десять минут. Я здешний учитель математики, физики, военного дела и физрук по совместительству.

Наталья не поверила своим ушам.

– Такая нагрузка? Как вы справляетесь?

– Вот-вот, я тоже часто думаю: и как это я справляюсь? И Дмитрию Сергеевичу это же говорю.

– А он что?

– Он говорит: надо меньше думать, и больше делать. Так что у вас тут жизнь тоже сахаром не будет. Ботаника, анатомия и биология – это все ваше. Ну, может еще какой факультатив подкинут, не знаю.

Наталья онемела.

– Но вы не пугайтесь. У нас по одному классу, но зато полные, по тридцать человек есть.

– А что, разве из села никто не уезжает? Мне казалось, сейчас молодежь из деревень в города вся подалась.

– А смысл? У нас есть все, что и в городе: телевизоры со спутниковыми антеннами, компьютеры с интернетами, магазины вон с разным шмотьем и к тому же воздух чистый. Тайга.

Это Наталья почувствовала сразу, как только вышла из автобуса: от пряного смолистого воздуха с непривычки кружилась голова.

– Вы местный? – Почему-то ей казалось, что нет. Был в нем какой-то нездешний лоск.

– Нет. Я из областного центра.

– А здесь как оказались?

– Так же, как и вы. Увидел объявление в газете, решил попробовать, и вот уже год здесь учительствую.

– Так понравилось?

– Угу! – тон был ироничный.

Наталья проницательно посмотрела на него. Павел был слишком красив и уверен в себе, чтобы вот так просто похоронить себя в такой глуши. Что-то тут не вязалось, но что, она не понимала.

Они подошли к длинному каменному дому, резко отличавшемуся от деревянных изб села. Павел поставил ее чемодан возле второго палисадника, заросшего крапивой и пыреем.

– Палисадник ваш. Никто за ним не ухаживал, уж извините. Директор запрещает привлекать детей к труду на благо учителей. А мы, соседи, как-то не сподобились. Но, думаю, еще не поздно высадить какие-нибудь цветочки. Всего здесь пять квартир. Участки у всех по десять соток. Если вам этого будет мало, хозяйство выделяет всем желающим еще до пятидесяти соток за околицей.

– Зачем столько? Мне и десяти-то не нужно. Я живность держать не собираюсь.

– Учителям же немного платят. Можно, к примеру, картошку на продажу выращивать. Здесь многие так делают.

– И вы тоже?

– Нет, у меня семьи нет. К тому же у меня другие подработки.

Наталье хотелось узнать, что это за подработки, но она сдержалась. Ни к чему любопытствовать зря. Оглядев длинный неказистый дом, удивленно спросила:

– Это что? Такое чувство, что к России он никакого отношения не имеет.

– Правильно! Это германский таунхаус, или попросту многоквартирный одноэтажный дом. Один из районных депутатов в Германию за передовым опытом на казенные деньги съездил, этот проект привез и настоял, чтоб построили. Он думал показать нашим крестьянам, какими должны быть настоящие сельские дома.

– Кошмар какой! И что, в нем удобно жить?

– Удобства в нем городские, а жить неприятно. Мало того, что он чужеродный селу, так еще зимой тут жутко холодно. Стены слишком тонкие. И воздух тяжелый, кирпич это не дерево. Летом в жару дышать вообще нечем.

Наталья пожала плечами.

– Я в такой же бетонной коробке живу. Не привыкать. Не думаю, что будет хуже.

Павел приподнял лежащий у порога кирпич. Под ним оказался ключ. Открыл дверь и вошел, подхватив чемодан. Удивленная Наталья вошла следом.

– Здесь что, воров нет?

– Ни разу не слышал, чтоб кто-то что-то спер. Село староверов, здесь такое не приветствуется. Впрочем, в деревнях кражи вообще редки. Если только по пьяни.

– Тогда зачем было ключ под кирпич засовывать? Можно было его в дверях оставить.

– Сельчане так и делают. Когда из дому уходят, они ворота закрывают на жердочку со стороны улицы, чтоб сразу было видно – хозяев дома нет.

– И никто не залезает?

– А зачем, если хозяев дома нет? Если только их подождать в дождь или непогоду в доме.

– Я будто на машине времени вернулась лет на сто назад.

– Вот-вот, у меня точно такое же было чувство, когда я здесь впервые появился. Хочу предупредить, вам наверняка соседи продукты на первое время принесут. Так вы не отказывайтесь, а то обидятся. И не дай бог вам взять кринку молока у тети Маруси, а у тети Глаши не взять! Обида будет смертная. Конкуренция, вы понимаете?

Наталья широко открыла глаза.

– А куда я их девать буду?

– Пить! Молоко, его, знаете, пьют. Впрочем, можете и делать из него что-нибудь. Хотя это что-нибудь и так принесут.

Он поставил чемодан на стул в прихожке и принялся прощаться:

– Уже поздно, мне пора. Я в соседней квартире живу, ежели что, обращайтесь.

Она задержала его.

– Может, будем обращаться к друг другу на «ты»? Без учеников, конечно.

– Давай! – он легко согласился. – Ну, пока!

Павел вышел. Наталья выглянула из окна и увидела, что пошел он вовсе не домой, в соседнюю квартиру, а вдоль по дороге. Красивый парень, хотя и задиристый. В принципе, он ей понравился. Хорошо, что они будут вместе работать. Да и в жизни к нему можно за помощью обратиться. Все-таки в таком доме без мужских рук не обойтись. Хотя, возможно, есть рабочий по обслуживанию здания? Это уже легче. Конечно, гвоздь в стену она и сама вбить может, но вот кран починить это уже проблема.

Включила свет, уже совсем стемнело, и принялась осматриваться.

Квартира состояла из двух просторных комнат, кухни, кладовой и ванны с туалетом. В комнатах стояла приличная мебель. Более того, в шкафу она нашла одеяла, постельное белье, а на кухне – посуду и кастрюли. Были даже ложки с вилками и пара ножей. А уж притулившийся в углу огромный холодильник ее просто умилил. Что ей в нем хранить?

В большой комнате на тумбочке стоял небольшой телевизор. Она посмотрела марку – Сони. Ну и ну! Включила – он работал, и качество изображения оказалось куда выше, чем дома у отцовского Самсунга.

Это все осталось от предыдущих поколений жильцов, или так снабжаются все учителя? В коридоре было две двери – одна вела на улицу, откуда они с Павлом заходили в дом, другая на ее участок. Наталья выглянула в огород, но разглядеть ничего не смогла, хотя здесь, на севере, вечерами было еще светло.

Отложив обследование участка на завтра, так же как и визит к директору школы, приняла душ, порадовавшись горячей воде, и упала в постель. Смутно подумалось: интересно, никто не будет к ней ломиться посреди ночи? Она знала привычку некоторых деревенских парней считать приехавших учительниц народным достоянием. В свое время ее подруга была вынуждена уехать из деревни по этой причине.

Но обдумать эту проблему не успела, провалилась в глубокий безмятежный сон, и не просыпалась до утра. Утром ее разбудил солнечный луч, упавший прямо в глаза; вечером она забыла задернуть шторы на окне. Сев на постели, недоуменно огляделась. Припомнив вчерашнее путешествие, посмотрела на часы. Восемь утра. Пора вставать.

Выйдя из дома, посмотрела по сторонам. Куда идти? Вчера Павел махнул рукой в сторону, показывая, где школа, но вот куда же он махнул? Она подосадовала на себя. Вот что значит стадный инстинкт! Шла за вожаком, как овца, и не запомнила ориентиры.

Посмотрела по сторонам. Может, кто пройдет мимо? Но никого не было. Что ж, придется зайти к Павлу, хоть и не хочется: не решил бы он, что она ему навязывается.

Осторожно постучала в его дверь. Никто не отозвался. Наверняка он уже в школе. А она опаздывает в первый же день. Нехорошо. Со стороны огорода донеслись какие-то непонятные звуки, и она, осторожно обойдя дом, оказалась на участке Павла.

Непонятные звуки оказались громким фырканьем. Павел обкатывался водой из колодца. Он стоял в одних черных плавках босиком на каком-то скользком листе весь мокрый. Увидев ее, понятливо сказал:

– Что, не знаешь, где школа?

Впечатленная буграми перекатывающихся под загорелой кожей мускулов, она смогла только молча кивнуть.

– Подожди меня пару минут, я сейчас.

Он вошел в дом через черных вход, а Наталья вышла на улицу тем же путем, что и зашла. Павел вышел через пять минут. На нем была черная безрукавка и черные обрезанные джинсы. Он был больше похож на пирата, чем на благопристойного учителя. Сама Наталья нарядилась в скромный сарафан, приличествующий сельскому учителю.

Перехватив ее недоуменный взгляд, Павел спокойно пояснил:

– Занятия кончились, я теперь выступаю в качестве маляра.

Наталья сразу догадалась.

– Школу ремонтируют учителя?

– Ну да. Каждый год. В этом году районо хоть деньги на ремонт выделило, а то в прошлые годы за свой счет.

– Но старшеклассники-то помогают?

– Что ты! Это же эксплуатация детского труда! Директор окочурится, если увидит такое нарушение конвенции о правах ребенка! – с ужасом заявил Павел, открещиваясь от нее, как черт от ладана.

Наталья недоуменно заморгала. Ее удивляло и использование Павлом жаргонных словечек, и странное отношение директора к своим подопечным. В ее школе не считалось зазорным привлекать учащихся к посильным работам.

– А как практика по ботанике? Ее не отменили? Это же тоже детский труд.

– Практика входит в школьную программу, а ремонт, к сожалению, нет.

За разговором они дошли до школы. Наталью поразило основательное здание школы.

– Это лиственница. Зданию почти две сотни лет. Впечатляет?

Наталья, задрав голову разглядывавшая зеленую черепицу школы, очарованно признала:

– Впечатляет. Я никогда таких толстенных бревен не видела.

– Таких сейчас, наверное, и нет.

Они подошли к школьному участку, и Наталья остановилась, стараясь сориентироваться.

– Не стоит удивляться. Учительнице биологии Клавдии Петровне хорошо за семьдесят. Она заболела, в связи с чем вынуждена уйти на давно заслуженный отдых.

– Вот как? Очень странный тут порядок. Это каждый год так?

– Конечно! Клавдия Петровна преподавала еще при Сталине. Понятно, шаг вправо, шаг влево – расстрел без права на помилование. Слева – грядки с овощами, справа – цветник, все строго по ранжиру. Дисциплина, дисциплина и еще раз дисциплина! Если вздумаешь что-то менять, берегись! Она этого не снесет, с ней даже Дмитрий Сергеевич не спорит, она же заслуженный учитель РСФСР.

– Понятно. Но сейчас совершенно другие требования.

– Неужто что-то менять будешь? – Павел дурашливо закатил глаза и прижал руку к сердцу. – Сколько в тебе отваги!

К школе подошли еще учителя, тоже в рабочей одежде. Павел поздоровался с мужчинами за руку, дамам отвесил ироничный поклон.

– Знакомьтесь: это Наталья Викторовна, наша новая биологичка. А это наши учителя… – Он перечислил имена-отчества подошедших, но Наталья запомнила только двух: Матвея Константиновича, потому что тот окинул ее каким-то слишком пристальным взглядом, да Дмитрия Сергеевича, двойного тезку директора.

Но вот к школе подошли еще две учительницы, и Павел как-то сразу погрустнел и подтянулся.

– Знакомьтесь: Елизавета Александровна, завуч, она иностранные языки ведет, английский и французский, немецкий факультативно. Жанна Дмитриевна, русский и литература.

При этом его голос странно дрогнул, и Наталья заметила, что он смотрит на Жанну тоскливыми горестными глазами. Ей враз все стало понятно. Вот почему он променял город на это село. Девушка и впрямь была очень хороша, светловолосая, с изумительно красивыми синими глазами, прямо Снегурочка из русских народных сказок. Наталья даже немножко ей позавидовала. Очень красивая пара. Но что-то у них не заладилось, это было видно сразу. Жанна была очень похожа на Елизавету Александровну, и Наталья решила, что это мать с дочерью.

Все пошли внутрь. Учителя привычно разделились на группы и принялись за ремонт, а Наталья пошла знакомиться с директором. Его кабинет оказался на втором этаже. Потолки в школе были метров по пять, и от ее шагов по пустынному коридору проносилось шелестящее эхо.

Дойдя до кабинета директора, она посмотрела на строгую табличку с надписью «директор» и ощутила внезапную робость. А вдруг она ему не понравится? И придется ей возвращаться несолоно хлебавши. А обратно ехать не хотелось ужасно.

В ушах вдруг раздались прощальные слова матери:

– Прости меня, Наташа, я сама не понимаю, что со мной творится. За Ульянку не переживай, устраивайся на новом месте. Надеюсь, у тебя все будет хорошо. Может, еще и парня найдешь подходящего, не то, что твой бывший заморыш.

Наталья грустно усмехнулась. Где ж их взять, подходящих-то? Все нормальные парни давно пристроены. Видно, ей придется всю жизнь куковать в одиночестве. Она задумалась. Интересно, а как в этой патриархальной деревне относятся к разведенным женщинам? Наверняка не слишком хорошо. Будут считать, как и ее отец, что виновата в этом только она сама.

Немного потоптавшись на месте, сообразила, что ведет себя как напроказивший двоечник, и решительно постучала в дверь. Тишина. Пожав плечами, толкнула дверь и оказалась в пустой приемной. Секретаря за столом не было. Постучала в дверь с табличкой «Берсенев Дмитрий Сергеевич». Раздался низкий мужской голос «войдите», и она переступила порог кабинета.

При высоте потолка пять метров кабинет казался непропорционально маленьким. Хотя, заметила она краем сознания, был не меньше, а, возможно, и больше кабинета ее бывшего директора. Трудно было правильно определить размер из-за огромных книжных шкафов, стоявших по всему периметру.

Директором оказался симпатичный еще нестарый мужчина с цепким взглядом пронзительно синих глаз. Наталью вдруг осенило: да это же отец Жанны! Интересно, это учительская династия?

Дмитрий Сергеевич встал и сделал ей навстречу несколько шагов, чем жутко ее смутил. В ее бывшей школе мужчин не было, если не считать сторожа дядю Васю. Усадив ее на стул, он вернулся на свое место и просто сказал:

– Ну, здравствуйте, Наталья Викторовна!

Она принялась торопливо доставать из сумочки документы.

– Не надо, не надо! – Дмитрий Сергеевич улыбнулся. – Это вы нашему кадровику отдадите.

Она откашлялась, чтобы, как полагается, рассказать о себе, но и тут директор воспротивился.

– Я и так знаю о вас очень много. Мой сын, как вы наверное, знаете, дружен с вашим братом. Так вот Слава нам очень многое о вас поведал. Гораздо больше, чем вы сами рассказали бы о себе. И о том, что вы прекрасный педагог и что вас любят и уважают все ученики. И о купленном муже, и об отце, третирующем мать, и матери, боящемся потерять мужа как единственного источника дохода, и вашей маленькой ужасно непослушной дочке. Описал все с непосредственностью юности. Так что рассказывать мне ничего не нужно.

Наталья мучительно покраснела. Она и не подозревала, что Славка такой болтун. Ну, она выскажет ему все, что о нем думает!

– Не надо его ругать. Он хотел, как лучше. И, между нами говоря, он и в самом деле вам помог. У нас было несколько кандидатур, но я решил остановиться на вашей. Думаю, вам эта должность нужнее всего.

У Натальи в голове засела одна мысль: ее взяли из жалости! Она хотела было вспылить, но, вспомнив о безрадостном возвращении и понравившейся ей служебной квартире, прикусила язык и ответила только одно:

– Спасибо!

Дмитрий Сергеевич понятливо улыбнулся. Ей показалось, что он умеет читать мысли. Это ее смутило.

– Вы можете идти. Вас уже ждет Мария Ивановна, наш кадровик. Думаю, вы с ней с удовольствием пообщаетесь. Она очень любит вводить новичков в курс дела. Ее кабинет на первом этаже. На нем надпись «канцелярия».

Скованно поблагодарив нового начальника, Наталья пошла вниз, пылая от стыда. Кто еще знает о ней столько же, сколько директор? Вообще-то распространять конфиденциальные сведения неэтично, но, если Мишка рассказал о ней всей семье, то Елизавета Александровна и Жанна о ней знают не меньше, чем Дмитрий Сергеевич.

В кабинете с табличкой «канцелярия» сидела пухлая дама в странном наряде. На ней было синее тренировочное трико с вытянутой горловиной и белый платок на голове. Наталья не сразу сообразила, что Мария Ивановна собралась вместе со всеми ремонтировать школу.

– Здрасьте, здрасьте! – она простецки поздоровалась, будто новая учительница была ее соседкой по огороду.

Наталье хотелось сказать, что «здрасьте» воспитанные люди говорят только родственникам и друзьям, но она промолчала. В чужой монастырь со своим уставом не ходят. Тон у Марии Ивановны был ироничным, и Наталья насторожилась. Неужели и она в курсе ее личных дел? Но та иронизировала по совершенно другому поводу.

– Как вы будете преподавать? Наша Клавдия Петровна будет ваш каждый шаг контролировать.

– А она что, имеет на это право? Она же, вроде, на пенсии?

Мария Ивановна удивилась.

– А вы что, ее на уроки пускать не будете? Она же возмутится!

Эта грозная Клавдия Петровна уже изрядно надоела Наталье.

– А почему я должна пускать ее на свои уроки? Она что, представитель районо? Или, может быть, состоит в аттестационной комиссии? Я учитель высшей категории, аттестацию прошла в этом году, университет закончила с красным дипломом, поэтому не считаю, что меня нужно контролировать.

Мария Ивановна посмотрела на нее с неодобрительным прищуром.

– Понятно. Ну, хорошо, давайте документы.

Взяв паспорт, открыла его на странице «семейное положение». Штамп о разводе заставил ее сурово поджать губы.

– Не любят у нас разведенок, не любят. Село у нас строгое, почти сплошь староверы. Разводов у нас нет.

У Натальи упало сердце. Так она и думала! Но какое право имеет эта недалекая Мария Ивановна ее осуждать?!

Кадровичка хотела сказать еще какую-то гадость, но тут в кабинет вошла Елизавета Александровна. Вмиг поняв по угнетенному лицу новой учительницы, что Мария Ивановна говорит ей неприятности, строго сказала:

– Мария Ивановна, вы долго еще будете держать Наталью Викторовну? Может быть, просто возьмете документы, а оформите все попозже? И дайте ей все бланки с собой. Она человек грамотный, разберется в них и без вас.

Поджав губы, та была вынуждена выполнить распоряжение. Убрав бланки в сумочку, Наталья вышла в коридор вслед за Елизаветой Александровной. Они снова поднялись на второй этаж, и завуч завела ее в свой кабинет. Дверь с надписью «учительская» оказалась рядом.

Пригласив Наталью присесть, Елизавета Александровна извинилась:

– Вы на Марию Ивановну внимания не обращайте. Она баба вздорная, никто не спорит. – На безмолвный вопрос Натальи «зачем же ее здесь держат», ответила: – Ее у нас никто не любит еще и потому, что ее нам навязало районо. Она родственница начальника. Но они меняются часто, так что как только сменится районное начальство, так и кадровик у нас поменяется. Но давайте займемся более насущными делами.

Она начала рассказывать о порядках в школе, и Наталья с удивлением отметила, насколько же они отличаются от порядка в городских школах. Ей и в самом деле придется вести ботанику, зоологию и биологию во всех классах, да еще пару-тройку факультативов. Это полные две ставки.

– Это сложно, но, уверена, вы справитесь. И, еще, – тут она помялась, – не принимайте всерьез, пожалуйста, авансы Матвея Константиновича. Он у нас…

Наталья подсказала:

– Местный ловелас?

– Ну, не совсем, но около того. Он бобыль, до сих пор живет с родителями. И то к одной подкатит, то к другой. Но его никто всерьез не принимает. Он просто балабол.

Наталья кивнула. Ей и самой не понравился ощупывающий взгляд Матвея Константиновича.

– Думаю, мы обо всем договорились. А теперь вам лучше пойти домой. На практику по ботанике дети придут завтра к девяти.

– Мне бы хотелось вместе со всеми участвовать в ремонте. Ведь помогают все учителя?

– Вообще-то весь персонал, не только учителя. Но летней практики, кроме вас, нет ни у кого. К тому же мы уже заканчиваем. У нас большой опыт. Осталась пара классов, это работы на пару дней. Впрочем, если есть желание, присоединяйтесь. Но предупреждаю – это бесплатно. Смета уже передана в районо.

Они вышли в коридор. Елизавета Александровна направилась в класс, откуда доносились голоса учителей, а Наталья вышла во двор, посмотреть на свои владения. Слева овощи, справа цветы. Все строго по порядку, однообразно и до чертиков скучно. Что тут можно переделать? Если учесть, что скоро июль, то немного. Но уже на будущий год она тут сделает все, как полагается.

Как чертик из-под земли рядом с ней возник Матвей Константинович.

– Не нравится?

Она повернула к нему голову и мрачновато улыбнулась. Кто на новенького?

– Не очень.

– Клавдия Петровна бы вашим словам не обрадовалась. И прочла бы вам мораль о порядке и организованности, чего в нашей жизни крайне не хватает.

– Меня сегодня уже несколько человек пугали этой вашей Клавдией Петровной. Она что, и впрямь так страшна?

Матвей Константинович призадумался.

– Ну, с ней никто связываться не хочет. Такую уверенность в собственной непогрешимости никому не поколебать. К тому же возраст у нее почтенный. Так что сами понимаете, легче согласиться. Спорить с ней себе дороже. – И без перехода поинтересовался: – А что вы делаете сегодня вечером?

Наталья свысока посмотрела на историка. Он был ниже ее на полголовы.

– Дорогой Матвей Константинович, вас совершенно не должно волновать, чем я занимаюсь вечерами. Скажу вам честно – мы с мужем разошлись потому, что он был ниже меня сантиметров на пять. Намек ясен?

Ошарашенный Матвей Константинович немного помолчал. Потом обиженно протянул:

– Ну, если это для вас так важно…

– Конечно, важно. Мне бы не хотелось смотреть на своего спутника свысока.

Это прозвучало двусмысленно, и Матвей Константинович задумчиво почесал нос.

– Вам бы Александр Вересов подошел, сын нашего управляющего. Вы бы с ним прекрасно смотрелись вместе. Только вот…

Наталья догадалась.

– Он не приветствует разведенных дамочек?

Матвей Константинович засмущался. Он не привык к таким откровенным разговорам с женщинами.

– Что-то в этом роде.

– Да не смущайтесь вы так! Я и не думаю по этому поводу переживать. Я тоже не слишком приветствую ханжей разного рода.

– Жизнь – штука странная, – философски заметил историк, – сегодня думаешь одно, а завтра получается совсем другое. Ну да ладно, я пошел. Успехов на новом поприще!

Он ушел, а Наталья вдруг поняла, что ей ужасно хочется плакать. Но она назло себе широко улыбнулась. Вот причислили ее к разряду неприкасаемых. Недостойна она даже след целовать этого, как он сказал? Александра Вересова?

Усмехнувшись, начала записывать в тетрадь наметки для практики: что сделать в первую очередь, что во вторую. В принципе вполне можно было оставить все как есть, но уж больно это скучно.

Из здания вышли перемазанные в побелке коллеги. Елизавета Александровна с крупной кляксой белил на носу предложила:

– Может быть, вы к нам зайдете пообедать? Думаю, есть у вас нечего…

Подошедший Павел лукаво заметил:

– Наоборот. Ко мне еще вчера ходоки с продуктами потянулись. Поскольку было уже поздновато, я их у себя оставил. Продукты, естественно, а не ходоков. Так что сейчас и отдам. Пошли, Наташа!

Они вместе отправились по утоптанной тропке к пентхаусу. Вслед им уставилась не одна пара любопытных глаз.

– Не боишься, что сплетни пойдут? У нас здесь любят языками чесать.

Наталья пожала плечами.

– Как во всех деревнях. Новых лиц мало, событий еще того меньше, поэтому и сплетни. Чтоб жить веселее было.

– Для этого телевизор есть.

– Но жизнь соседская гораздо интереснее. Подумаешь, бомбы на чьи-то головы сыплются, когда Колька у собственного дома с Нюркой целовался!

Павел хохотнул.

– Да, это значимее, ты права.

Они дошли до дома, и Павел пригласил:

– Заходи ко мне, я тебе твои передачи отдам. А то мне и свое девать некуда.

– А что, тебе до сих пор продукты носят?

– А куда ж они денутся? Носят, конечно. Народ тут хлебосольный и трудолюбивый. Да и какая разница, кому отдавать излишки? Поросю или учителю? На всех хватает.

Несколько шокированная Наталья запротестовала:

– Ну, что уж ты так…

– Это не я, это мне баба Катя в свое время сказала. Для того, чтоб я не стеснялся. Так что и ты не стесняйся. Не тебе, так и без того перекормленному поросю.

В квартире Павла везде были раскиданы отвертки, детали компьютера, на окне стояло несколько мониторов, на столе – системные блоки.

– Зачем тебе столько?

– А это я по мере сил еду отрабатываю. То чинить приносят, то на апгрейд. Та же баба Катя уж очень компьютерными игрушками увлеклась, дед Вася меня костерит, где только не увидит. Она каждую свободную минутку за компом сидит.

– А он что же?

– Считает, что это дурь одна.

– Ну, в какой-то степени он прав. Если без ума в игрушки играть, то и свихнуться недолго.

– Вот и он так же говорит, только другими словами.

Павел выгреб из холодильника гору банок, склянок, пакетиков разного рода, запихал все в один большой черный пакет и отдал соседке.

– Вот, пользуйся!

Наталья оторопело взяла у него из рук доверху набитый пакет.

– Мне столько не съесть!

– А вот в этом я тебе не помощник. Можешь порося завести. С ним легче.

– А ты почему не завел?

– Почему не завел? Завел! Только он не у меня стоит, а у Веры, она в четвертой квартире живет. Она наш фельдшер. У нее три своих поросенка, вот она и моего приютила. Я все свои остатки ей отдаю.

Наталья предложила:

– Может, мне и свои ей отдавать?

– А ты вечерком к ней загляни. И познакомишься заодно. Мы здесь все друг друга знаем. В гости забегаем по-деревенски, без затей.

В семь вечера она решилась зайти к соседке, спросить, есть ли в Ивановке детский сад и как туда устроить ребенка. Та встретила ее радушно.

– Заходи, давай, не стесняйся! Ничего, что я тебе тыкаю?

– Все нормально. Мы же ровесницы.

– Меня Вера зовут. Я в местной амбулатории работаю. Ты, наверно, это знаешь. А ты биолог?

– Да.

– Это хорошо. Наверное, медсестра?

– Да. Я вообще лейтенант медицинской службы. У нас в универе военная кафедра была.

– Здорово! В общем, ежели что, я к тебе за помощью обращаться буду.

– Ну, помощи от меня немного. Я же не профессионал. Сама знаешь, как на военных кафедрах учат. По принципу «лишь бы не было войны».

Вера захихикала. Она была плотной женщиной с сильными руками, привыкшая к тяжестям.

– Павел мне сказал, что тебе наши соседки еды натащили прорву, куда девать, не знаешь.

– Ну да. Столько мне не съесть.

– Что останется, приноси. Наши поросята всему бывают рады.

В комнату заглянули сразу три симпатичные мордашки.

– Это все твои?

– Ну да. Пока трое, но, думаю, будут еще. У меня муж уж больно детей любит. Он трактористом работает в хозяйстве, а в уборку на комбайн пересаживается. Получает, слава богу, прилично. Ну, и я еще немного добавляю в семейную копилку.

– А как вы умещаетесь в двухкомнатной квартире?

– А квартира номер пять тоже наша. Мы в одной стене проделали проход, и теперь у нас четыре комнаты. Но мы на свой дом копим. Чужое это не свое.

Наталья с ней согласилась.

– Ты в огороде что-то садить собираешься?

– Если только редьку. Для всего остального поздно.

– Да, – Вера огорчилась. – Знать бы, что Дмитрий Сергеевич так быстро учителя найдет, мы бы по мелочи там что-нибудь посадили. Морковь, свеклу.

– Если посмотреть, сколько мне всего принесли, то ничего и не надо. Хотя жить за счет подаяний неприятно, конечно.

Вера замахала руками.

– Ну, какие это подаяния, ты что? Люди просто тревожатся, как бы ты обратно не сбежала, только и всего. Можешь рассматривать это как взятку. Вдруг уедешь, программу урежут, и многие не смогут поступить туда, куда хотят. Знаешь, сколько у нас выпускников в медакадемию мечтает поступить?

Наталья рассмеялась.

– Хорошо, буду рассматривать эти приношения как взаимовыручку.

– Это правильно.

В дверь постучали. Вера подхватилась и отправилась открывать. Раздался мужской баритон, и в комнату, нагнув голову, чтоб не удариться о притолоку, вошел высоченный мужчина. Приглядевшись, Наталья поняла, что не мужчина, а парень. Красавец, голубоглазый блондин, ему бы только в кино сниматься, русских богатырей играть. Вдруг возникло ирреальное ощущение, что она знает его давным-давно. Она тряхнула головой, избавляясь от наваждения.

Он внимательно посмотрел на нее. Под этим взглядом ей захотелось выпрямиться и поправить волосы. Она удивилась. Что с ней такое? Он же не ее начальник! С чего ей захотелось выглядеть как можно лучше? Она давно отвыкла охорашиваться перед мужчинами.

– Вы, наверное, Наталья Викторовна? – его красивый голос обволакивал, как облако. – Мне о вас Жанна сказала.

Он произнес имя Жанна с таким уважением, что у Натальи неприятно защемило сердце. Она в изумлении подумала: неужели я ревную? Но с чего? Этот богатырь мне совершенно чужой!

Спохватившаяся Вера принялась их поспешно знакомить:

– Ой, извини, Наташа, у нас Сашку все знают.

Зашедший в комнату жилистый мужчина сердито поправил:

– Какой он тебе Сашка! Он давным-давно Александр Иванович!

Вера отмахнулась от нравоучений мужа.

– Хорошо, хорошо! В общем, это наш главный агроном. И не думай, что он стал главным, потому что у него папа управляющий, у него у самого голова на плечах есть!

Наталью осенило: да это же тот самый Александр, о котором Матвей Константинович говорил, что он ей подходит. Да, по росту-то он ей в самый раз. Да и по всем остальным параметрам тоже, но вот только она-то ему не ровня. По меркам селян, разведенная женщина сродни падшей гулене.

Мужчины враз посмотрели на Веру: ее слова отдавали каким-то неприятным подтекстом.

– Хватит и Александра. Иванович это лишнее. – Он повернулся к хозяину, решив, что ритуал знакомства окончен. – Давай выйдем, Петр, мне с тобой потолковать надо.

Мужчины вышли, и женщины остались одни.

– Ой, я и забыла тебе сказать, что моего-то Петькой зовут. А на Сашку ты внимания не обращай. Он парень простой, но с принципами. Староверы они все такие. Мой тоже старовер.

– А ты?

– Я в православной вере крещеная. Хорошо, что теперь разрешили в одной церкви молиться, а то раньше он в молельный дом ходил, а я в наш сельский храм. Ты его не видела? Ему двести лет. Красивый – жуть. Теперь, когда в праздники на службу все село собирается, он полный. А то раньше пустой стоял. Нас-то человек сто было, не больше. Остальные староверы.

Наталью не очень интересовали проблемы религии. А вот Александр зацепил. И сильно.

– Александру Жанна нравится? Она очень красивая.

– Красивая. Только по ней Павел сохнет. Он из-за нее сюда и приехал. А Сашка по младшей сестре убивается, Аньке. Она сейчас в универе учится. А Сашка сельхозакадемию заочно закончил. С красным дипломом. Он вообще-то очень умный. Только вот строгостей насаждает – море. То нельзя, это нельзя. Но я не жалуюсь. Это все для пользы дела. Давай-ка чаю попьем, а то уболтала я тебя совсем.

– Нет, нет! – Наталья даже испугалась. – Я только что пирог съела, его баба Катя принесла. Очень вкусный. Я тут у вас растолстею, и буду как клумба.

Вера фыркнула.

– У нас тут мужики худосочных баб не любят. Они справными должны быть.

– Ну, Жанна-то худенькая.

– Да что ты на ней зациклилась! Она хороша, но у нас и не хуже бабы есть. Ты же не замужем?

– Я разведена, и дочке три года. Так что я у вас здесь котироваться не буду. И не по причине худобы.

Вера немного погрустнела. Но потом залихватски махнула рукой.

– Это ерунда! Если мужик полюбит, то ему все равно будет, разведена ты или нет.

– Это ты правильно сказала: если полюбит. Вот в этом-то вся и проблема. У вас много мужиков под два метра?

– Немало. Правда, все больше белобрысые, как Сашка.

– Мне брюнеты и не нравились никогда.

Вера притихла.

– Надо подумать, кто тебе подойдет.

– Нет, нет не надо! – Наталья обеспокоилась скоростью, с какой соседка решила ее пристроить. – Я как-нибудь сама.

– Ну, как знаешь, – с сомнением согласилась Вера. В ее тоне явственно звучало: что-то в первый раз у тебя не получилось. – А почему ты развелась?

– Это не я развелась, а со мной. – С невеселой усмешкой призналась Наталья. – Яков нашел дамочку побогаче, с машиной, квартирой и своим магазином. Неважно, что она была в два раза его шире и на десять лет старше. У них уже сын родился.

Вера онемела.

– Это как? Я слышала, что в городах мужики себя за деньги продают, но чтобы от жены с ребенком уходить к богатой бабе, это ж каким подлым надо быть!