Вершина счастья

Глава 1

Мередит Уитни вздохнула и принялась удалять неровные стежки из своей вышивки, обычно выполняемой с присущей ей аккуратностью.

Нахмурившись, она в душе выбранила себя за то, что вздумала сопровождать отчима в Чарлстон. В тот момент, когда принималось это решение, мысль о нескольких днях в городе с красивыми домами и мощеными улицами, с множеством магазинов, витрины которых предлагали прохожим самые разные товары, показалась заманчивой. Мередит даже сумела уговорить Дэниэла сходить с ней в театр.

Зато теперь, проведя два дня в скучном обществе своей кузины Фебы, она страшно жалела об этой поездке. Родственница только и была способна трещать без умолку о нарядах, вечеринках да молодых джентльменах, отдающих ей визиты вежливости, Уитни никак не могла определить, от чего устает больше — то ли от болтовни Фебы, то ли от безделья и тоски по настоящему делу.

Сама Феба Спенсер, усевшись напротив нее, даже не догадывалась, насколько досаждает Мередит. Она кокетливым жестом поправила высоко уложенные по последней моде волосы и прощебетала:

— Как вы только живете на своей ужасной плантации? Я бы там расплавилась в течение одного дня.

— Да, летом у нас действительно тепло, — угрюмо согласилась Уитни, — хотя самое страшное — это болотная лихорадка.

— О-о-о! — Спенсер раскрыла веер с ручкой из слоновой кости и слегка им обмахнулась. — Пожалуйста, не говорите мне о таких вещах… Кузина Мередит, вы же знаете о моей чувствительности.

— Извините, — сухо отозвалась Уитни. — Однако, мне кажется, хуже болеть лихорадкой, чем слышать о ней.

Феба обратила свои большие, слегка навыкате, голубые глаза в сторону окна, гадая, сколько же еще ей придется терпеть свою скучную родственницу. Конечно, мама говорит, что их дом всегда готов принять дочь ее дорогой покойной сестрицы Анны, даже если при этом приходится сносить общество отчима Мередит, Дэниэла Харли. Как любит повторять Каролина Спенсер, сжимая губы в тонкую чопорную линию, она не может — не имеет права — судить сестру за то, что та вышла замуж за этого низкорослого и самонадеянного Харли. В конце концов, Анна сделала все от нее зависящее, чтобы сохранить для Мередит наследство; Феба, однако, никак не могла представить, как, ради какой-то сырой замшелой плантации, можно унизиться до брака с таким невоспитанным торговцем, как Дэниэл. Да и сама Уитни едва ли стоила сей жертвы, хотя, бесспорно, ей нужна собственная земля: без нее эта неуклюжая дурнушка ни за что не выйдет замуж.

Взгляд молодой Спенсер оторвался от пустынной улицы за окном и снова замер на кузине. Простенькое голубое платье той совсем не шло. Корсет поднимал ее пышную грудь, но квадратный вырез недостаточно открывал бюст, а широкие юбки жестко топорщились по бокам, — их оттопыривал кринолин — отчего долговязая фигура Мередит выглядела еще более внушительно. Свои пышные каштановые волосы она непривлекательно стянула в тугой узел на макушке. Феба непроизвольно расправила складки собственного хорошенького платьица цвета морской волны элегантного покроя с изящными бантиками спереди и свободно ниспадающими складками сзади. Она улыбнулась про себя, довольная своим внешним видом.

— Скажите, кузина, вы никогда не пудрите волосы? Неужели жизнь в деревне настолько отстала?

Предательский румянец залил щеки Уитни, и она пожалела, что у нее такая светлая кожа — сразу же выдает все тайные эмоции. Мередит ужасно не хотелось, чтобы такая глупая пустышка догадалась о ее уязвимости.

— Нет, конечно, — отозвалась она, стараясь говорить непринужденно. — Многие жительницы плантаций одеваются очень модно, используя для пошива платьев шелка и кружева; они красиво укладывают волосы, но я нахожу такие высокие прически ужасно неудобными при нашей жаре и сырости.

Естественно, Уитни не сказала, что такая высокая прическа, сооруженная при помощи проволочного каркаса, добавила бы нежелательные дюймы к ее и без того внушительному росту. Ведь она и так смотрела сверху вниз на половину мужчин в округе. Лишь кузен Уитни был выше Мередит на пару дюймов.

Феба лукаво улыбнулась, насмешливым блеском глаз выдавая понимание невысказанного собеседницей мнения по поводу своей незатейливой прически. Мередит снова взглянула на вышивку и чуть не закричала от отчаяния: она пропустила еще один стежок. Почему нужно позволять этой несносной задаваке так дразнить себя?

Мередит уже не та неуклюжая и неловкая девочка, которой была когда-то, длиннорукая и длинноногая, в чулках с застежками и вечными «мешками» на коленках. В тринадцать лет она переросла всех детей в округе — и девочек, и мальчиков — и на каждом шагу натыкалась своими длинными ногами на стулья и столы, казалось бы, безопасно стоявшие в сторонке. Уитни, робкая и застенчивая, все время сутулилась в тщетной попытке скрыть свой рост. Если собиралась компания, она убегала в другую комнату, лишь бы не видеть сочувственных взглядов, направленных на маму, взглядов, которые красноречиво говорили: «Бедняжка Анна Уитни! Как это она умудрилась вырастить такую нескладную дылду?»

С тех пор прошло много времени, Мередит частично избавилась от присущей ей неуклюжести и решительно заставляла себя не избегать посетителей. Она нашла применение своим знаниям и способностям в совершенно других сферах и гордилась тем, что некоторые вещи умела делать намного лучше окружающих ее людей. Уитни расправила плечи и окружила себя стеной — толстой стеной — высокомерия, чтобы укрыться за ней от проявлений жалости. Но порой, особенно, в присутствии таких изящных девушек, как Феба, она все еще чувствовала себя этакой «ходулей» не знающей, куда девать руки, и стыдившейся собственных коленей.

Мередит сосредоточилась на восстановлении пропущенных стежков, успешно отгораживаясь от надоедливой болтовни кузины до тех пор, пока обычнее спокойствие не вернулось к ней. Когда она вновь вслушалась в слова Фебы, та уже увлеченно рассказывала о своей последней победе:

— … Тогда Джаспер говорит: «Мисс Спенсер, я прошу вас подарить мне три танца». Конечно, я притворилась страшно оскорбленной и произнесла: «Вы хотите погубить мою репутацию, Джаспер Колдуэл? Что скажут люди, если я проведу с вами более двух танцев?» Разумеется, мне не хотелось отказывать ему, так как он такой милый… К тому же один из богатейших мужчин Чарлстона. Но никогда нельзя дать понять джентльмену, что ты им интересуешься…

— В самом деле? — с усмешкой заметила Уитни. — В таком случае… довольно затруднительно достигнуть счастливого результата.

— Ну, со временем, разумеется, можно дать ему знать об этом! — воскликнула Спенсер. — Но только не сразу! Лишь стоит мужчине узнать об успехе, как он тут же теряет к тебе всякий интерес.

— А так они ищут торжества победы.

— В общем-то, да. Пожалуй, можно сказать и так. Мередит, неужели вы действительно ничего не знаете? Ведь вы старше меня на четыре года, а кажется, никогда не флиртовали.

— Знаю. Мне двадцать один, и я засиделась в девках, но никогда не считалась искусной «охотницей». Для меня представляет больше интереса поиграть на клавесине, почитать поучительную книжку… или хотя бы поговорить с кузеном Галеном.

Услышав о таких занятиях, Феба сморщила свой маленький носик, но быстро сориентировалась и ухватилась за одно упоминание, которое показалось ей знакомым и близким по духу.

— Вы хотите сказать… Вы и ваш кузен… Вы помолвлены? — Феба! Вы несносны! Неужели больше не о чем говорить? Только потому, что нам с Галеном приятно общество друг друга и у нас одинаковые интересы, все упорно стараются превратить его в моего поклонника.

— А почему бы и нет? — Спенсер недоуменно пожала плечами. — Вы хотите выйти замуж за Галена Уитни?

— Никогда не думала об этом, — невозмутимо солгала Мередит. Но на самом деле ей не раз приходила в голову эта мысль.

Они с кузеном во многом сходны характерами, их вкусы так похожи, что брак стал бы абсолютно гармоничным явлением. Гален уважает ее ум, ее высокие чувства. Не то что все эти невоспитанные повесы во всей округе. Они только и знают кутежи да игры в карты. Конечно, он никогда не произнес ни слова о любви, так как считает сие неуместным или несвоевременным. В первую очередь Гален думает о ее репутации. Он ни за что не скажет о собственных чувствах, пока не попросит руки Мередит. Кроме того, она подозревала, что его удерживают финансовые трудности, столь типичные для этого семейства. Ходили упорные слухи о крахе «Четырех дубов» — плантации, принадлежавшей семье Галена. А он ни за что не потерпит, если начнут говорить, будто сей брак заключен ради процветающей усадьбы ее отчима.

Однажды Мередит напомнила ему, что поскольку «Мшистая заводь» принадлежала ее отцу, то, несмотря на спасение плантации от разорения и финансовых дел матери от краха Дэниэлом Харли, она всегда будет считать эту землю участком Уитни. Но дальше этого намека Мередит не продвинулась ни на шаг. Ее вполне удовлетворяли их отношения с Галеном: тихая и спокойная форма любви вполне соответствовала душевному настрою Уитни.

— О, ради Бога, кузина Мередит, не будьте такой старомодной, — почти прокричала Феба, надувая губки. — Как вы могли не думать об этом? Не далее как вчера вечером я слышала разговор мамы и отца… Так вот… Мамочка сказала, что это дело решенное: все уже давно знают о вашем бракосочетании с Галеном. Кроме того, она говорила следующее: «Только брак с таким глубоко уважаемым человеком, как кузен, может стереть пятно позора с дома, в котором вы соизволите жить».

— Что?! — Мередит вскинула голову, щеки покрылись красными пятнами гнева. — Имя Уитни никогда не было запятнано! «Мшистая заводь» — такой же порядочный дом, как и любой другой во всей Каролине. Никто не посмеет сказать, что это не так!

Феба смутилась, ошеломленная неожиданной вспышкой ярости в глазах родственницы, превратившихся из карих в пронзительно-зеленые. Спокойное поведение Мередит ввело Спенсер в заблуждение, позволив считать ее робкой серой мышкой.

— Я не… э… я хотела сказать… никто ничего не говорит о вас. Никому и в голову не придет, что член семьи Уитни может совершить что-то предосудительное. Это касается мистера Харли и…

— И кого? — резко бросила Мередит, гордо вскинув голову.

— Вы сами прекрасно знаете… Этой женщины… Мама говорит, я не должна даже вслух произносить ее имени.

— Миссис Чандлер? — холодно подсказала Уитни. — Она — всего лишь подруга первой жены моего отчима. Нет ничего странного или неделикатного в том, что он предложил ей пожить у нас, когда у нее возникли финансовые затруднения. В бедности нет ничего отталкивающего. В конце концов, мы с мамой тоже штопали свои платья, пока не появился мистер Харли и не купил «Мшистую заводь». Не полюби он маму и не женись на ней, нам пришлось бы покинуть плантацию. Да, последние восемь лет мы жили, поддерживаемые вашей матерью…

Феба изумленно вскинула изящную бровь.

— Не пытайтесь увести разговор в другую сторону, кузина Мередит. Вам прекрасно известно, о чем я говорю. Люди утверждают, эта миссис Чандлер — никакая не подруга первой жены вашего отчима, а просто нищая актриса, которую он подобрал в Вирджинии. И еще ходят слухи, что она отнюдь не живет по его милости, а получает щедрую плату за свою «деятельность»… Мы все отлично понимаем, за какую именно.

Мередит открыла рот и хотела резко возразить, но застыла, услышав звуки шагов по мраморному полу холла. Она узнала тяжелую походку отчима и не собиралась посвящать его в дебри почти вспыхнувшей ссоры, ибо Дэниэл мог продемонстрировать Фебе свой вспыльчивый нрав. Уитни крепко стиснула зубы и набросила на лицо маску милого выражения.

— Мередит, дорогая… Мисс Феба…

Мистер Харли шагнул в комнату и коротко кивнул девушкам, что всегда делал вместо поклона. Он выглядел мужчиной среднего роста и плотного телосложения; мощная грудь и плечи туго натягивали ткань вышитого жилета и сюртука. Ради поездки в город он надел напудренный белый парик, хотя дома предпочитал обходиться без него. Его живые темные глаза сейчас пронзительно блестели, настороженные напряженной обстановкой в комнате, и подбородок вызывающе выпятился вперед. Конечно, Дэниэл не собирался конфликтовать; просто в течение всей жизни он привык держать себя подобным образом.

В молодости это суровое широкое лицо имело определенную грубоватую привлекательность, но возраст изменил его, сделав щеки мясистыми и заложив темные круги под глазами. Мистер Харли считался преуспевающим плантатором, его костюм из прекрасного полотна сидел на нем словно влитой, и все-таки он не выглядел истинным джентльменом. Одежду Дэниэл носил небрежно; ни в речи, ни в походке, ни в осанке не присутствовало некой доли изысканности. Сейчас он стоял, уперев руки в бедра, наблюдая за Мередит и не обращая внимания на слащавую улыбку Фебы, которую она приклеила к своим губам.

— Добрый день, отец Харли, — вежливо произнесла Уитни, в то время как Спенсер прохихикала такое же приветствие.

— Фу! — Лицо мужчины дернулось. — Ты обращаешься ко мне, словно разговариваешь с папистским священником.

— Извините. Мне совсем не хотелось сердить вас.

Харли фыркнул:

— С чего ты взялась манерничать передо мной, мисс? Что-то я не припомню, чтобы тебе приходило в голову извиняться за подобные поступки. Ладно… Не хочешь поехать со мной на рынок? Там сегодня с аукциона продают группу контрактников, и я подумал, что стоит взглянуть на них.

— Конечно хочу, — с готовностью ответила Мередит, сама удивляясь собственному решению. Обычно она старалась избегать посещения невольничьих аукционов и распродаж наемных слуг, но сейчас, наверное, согласилась бы отправиться в преисподнюю, лишь бы уйти подальше от разговора, затеянного Фебой.

— Тогда идем. Карета Спенсеров ждет у крыльца. — Уитни быстро схватила перчатки и шляпку я догнала отчима, уже шагавшего через холл. Весело помахав Фебе, она вышла из дома под руку с Дэниэлом. Помимо воли девушка облегченно вздохнула, когда чернокожий лакей помог ей сесть в экипаж. Харли, устраиваясь поудобнее, понимающе усмехнулся.

— Мне показалось, ты будешь рада возможности улизнуть подальше от своей гостеприимной родственницы.

— Все правильно. Я чувствовала себя так, словно утопала в море болтовни Фебы. Она не может говорить ни о чем, кроме уловок, на которые можно поймать мужа — будто мужчина, так легко обманутый, стоит того, чтобы находиться с тобой рядом, — да еще вечеринок и скандальных сплетен.

На последних словах она замолчала и смутилась, вспомнив слухи, что пересказала ей Спенсер.

Мистер Харли тут же уловил ее замешательство, и слабая улыбка тронула его губы.

— Наверное, она говорила о миссис Чандлер?

— Да, но ничего страшного. Я заверила Фебу, что все разговоры на эту тему — чистейшая ложь.

Дэниэл с благодарностью похлопал ее по руке.

— Ты хорошая дочь, Мередит. Мы с миссис Чандлер высоко ценим твою доброту.

Уитни закусила губы. Она едва сдержала себя, чтобы не вырвать руку. Конечно, сказанное кузиной является истинной правдой. Вся округа — да, скорее всего, и вся колония Южная Каролина — знала об этой любовной связи. Как все-таки нехорошо со страны отчима заводить шашни с Лидией Чандлер прямо в доме ее покойной матери! А благодарить ее за то, что она пытается скрыть скандал, — это уж последняя капля, переполняющая чашу оскорбления. Но не доброта и не уважение к Дэниэлу Харли побуждали Мередит отвергать слухи. Просто она изо всех сил старалась, чтобы честное имя Уитни и название плантации «Мшистая заводь» не были втоптаны в грязь сплетниками и распространителями слухов. Конечно, Уитни не рассчитывала, что отчим поймет ее мотивы. По-своему он любил ее и полагал — она отвечает ему тем же, действуя из чувства преданности и любви к нему. В действительности же Мередит презирала Дэниэла с того самого дня, как он появился на их плантации и предложил купить землю, принадлежавшую семье ее покойного отца в течение семидесяти пяти лет.

Уитни приподняла край шторы на окне кареты и принялась осматривать проплывающие мимо дома, чтобы не отвечать на слова Харли. За стеклом исчезали высокие здания, красиво выкрашенные и отделанные изящными витыми решетками; за высокими стенами и железными воротами скрывались аккуратные миниатюрные парки и искрящиеся фонтаны. Деревянные ставни, защищавшие от порывов ветра и дождя, сейчас оказались широко распахнутыми навстречу освежающему морскому бризу: хотя уже наступила осень, установилась довольно жаркая погода.

На другой стороне мощеной улицы расстилалась гладь Чарлстонского залива, где реки Эшли и Купер впадали в серый Атлантический океан. Немного дальше, справа, располагались причалы, заполненные множеством деревянных судов — источника жизни города Чарлстона. Они забирали из плодородных земель колонии ее сырьевое богатство (рис и индиго), а взамен привозили готовые товары и английское золото, обеспечивая торговлю, которая делала этот людской муравейник образца тысяча семьсот шестьдесят первого года одним из трех главных портов американских колоний, а также одним из крупнейших городов на континенте.

Карета остановилась перед рынком — своеобразной возвышающейся площадкой, где продавались и покупались рабы. За ней виднелся высокий белый шпиль церкви святого Филиппа, целомудренно чуждающейся этой торговли человеческим телом, раскинувшейся перед глазами Бога.

Харли выбрался из экипажа, а Мередит наблюдала за происходящим из-под приподнятой шторы. Собралась большая толпа — в основном, мужчины, — хотя то тут, то там мелькали шляпки, украшенные плюмажем или цветами.

Аукцион начался. На приподнятой платформе стояли рядом мужчина и женщина, конвульсивно сжимая руки друг друга и опустив головы, пока служащий перечислял их достоинства в качестве слуг. Мередит знала, что периодически подобные пары продавались в рабство. Судоходная компания предоставляла им места на корабле, следующем в колонию, а в обмен на это люди подписывали контракт, обязывающий их отработать в услужении на новых землях В течение ряда лет (обычно, около семи). Когда судно прибывало в колониальный порт, компания выставляла контрактников на продажу и отдавала тому, кто мог предложить наивысшую цену.

Однако, каков бы ни был их юридический статус, Уитни не видела большой разницы между невольничьим аукционом и продажей наемных слуг, за исключением того, что кожа последних — белая. Все равно их выставляли на обозрение толпы и покупали, словно бессловесный скот.

Мередит пожалела о своем приезде на сие торжище, даже несмотря на болтовню Фебы. Наконец пару купили, и на их месте появился хрупкий юноша. Он выглядел слишком слабым, чтобы за него дали приличную цену, но мистер Глэдли, серебряных дел мастер, приобрел его себе в подмастерья.

Уитни поерзала на сиденье. В закрытой карете стояла духота. ОНИ открыла дверцу, но даже и это не вызвало ни малейшего дуновения ветерка.

Харли поднял глаза.

— Жарко, а? Выходи сюда. Здесь попрохладней.

Конечно, леди больше подобало оставаться в карете, но пот горячей струйкой сбегал по спине Мередит, и она решила последовать совету отчима. Находясь рядом с Харли, она на добрый дюйм возвышалась над ним, а соломенная шляпка с широкими полями только увеличивала это впечатление. Уитни уже привыкла к подобному явлению, как привыкла к удивленным взглядам незнакомцев и чувству неловкости, когда голова партнера в танце покачивалась у кончика ее носа.

Юношу увели с возвышения, а вместо него поднялся мужчина и застыл рядом с аукционистом. «А он выше моего кузена Галена», — подумала Мередит. У него были широкие плечи и мощные бицепсы. Его торс не прикрывала никакая одежда — лишь поношенные брюки закрывали тело незнакомца, — и Уитни увидела ребра, проступавшие под упругой кожей. Он явно недоедал во время длительного путешествия на корабле. Обычно сердце Мередит сжималось от сочувствия к голодному человеку, но этот не располагал к жалости: мужчина держался дерзко, уперев руки в бока, он разглядывал толпу с высокомерной ухмылкой. Судя по столь вызывающему поведению, казалось, что перед ними изысканно одетый лорд, окидывающий презрительным взглядом чернь, а не оборванный и полуголодный слуга, выставленный на продажу.

— Красивый парень, — прокомментировал Харли.

— Ага, — согласился мужчина, стоявший рядом, — но по мне — уж чересчур заносчив. Сразу видно — смутьян. Такой сбежит через неделю.

— Нет, навряд ли, — уклончиво поддержал разговор Дэниэл.

— Итак, — начал свои разглагольствования аукционист, — перед вами ценный работник. Он достаточно силен, чтобы работать в поле. Посмотрите на эти руки, на грудь! — Пальцами он касался тех мест, которые называл. — Но это еще не все. Сей человек умеет читать, писать и считать. Кроме того, он имеет опыт обращения с лошадьми. Кто начнет торги за этот великолепный образчик работника?

— Десять фунтов, — предложил голос из толпы. Служитель состроил недовольную гримасу.

— Хотите получить его даром? Да он же стоит не меньше сорока.

— Двадцать.

Теперь начался серьезный торг, цена постепенно поднималась все выше и выше. В течение этого процесса мужчина высоко вскинул голову, сохраняя на холодном и надменном лице печать презрения. В конце концов, Мередит пришлось согласиться с мнением о красоте незнакомца. Волосы, хотя и всклоченные на затылке, сверкали ослепительным золотистым оттенком; черты лица — чистые и ровные, скулы широкие, нос прямой, а светло-коричневые брови плавно изгибались над ярко-голубыми пронизывающими глазами. Густая рыже-золотистая борода скрывала челюсть, того же цвета волосы покрывали голую грудь. Несмотря на свою красоту, мужчина вызывал какой-то холодный трепет в животе Мередит, и она быстро согласилась, что сей человек — смутьян.

Харли поднял палец, и Уитни удивленно повернулась к нему. Прежде чем она успела что-то сказать, отчим крикнул:

— Я готов заплатить за него двадцать четыре фунта, но мне бы хотелось, чтобы он что-либо произнес.

— С какой стати?! Считаете, объект продажи — глухонемой?

Мужчина обратил свой дерзкий взгляд на Дэниэла Харли, его рот искривился в усмешке.

— Разве моя речь имеет какое-то значение? — холодно поинтересовался он, и его низкий звучный голос с чистейшим английским акцентом волной прокатился по толпе. — Или она каким-то образом увеличит вашу прибыль?

Харли невозмутимо встретил холодный взгляд незнакомца.

— Благодарю. Как я уже сказал ранее, предлагаю за него двадцать четыре фунта.

— Двадцать пять, — послышался голос в толпе. Мужчина на возвышении продолжал смотреть на Харли, пока тот поднимал цену, его презрительный взгляд окинул Мередит, стоявшую рядом с отчимом. Незнакомец рассматривал ее медленно и небрежно, словно это она застыла на высокой платформе, ожидая конца торга. Уитни начала краснеть под этим пристальным взором. Улыбка вздернула уголки губ продаваемого, и он отвел глаза от нее, уставившись вдаль, поверх голов толпы.

— Тридцать фунтов… Раз! — объявил аукционист. — Тридцать фунтов… Два!

Харли неторопливо вскинул палец, поднимая цену еще выше. — Тридцать один фунт. Тридцать один фунт… Раз! Тридцать один фунт… Два!.. Продано! Джентльмену в синем сюртуке и кожаных бриджах.

— Ты это серьезно?! — ахнула Мередит.

— Конечно. Садись в карету, а я пока распоряжусь, чтобы нашего нового слугу отвезли в дом Спенсеров. — Дэниэл зашагал к возвышению, где проходили торги.

Мередит в бессильной злости поглядела ему в спину, потом развернулась и забралась в карету, взмахнув юбками. Как Харли мог так глупо поступить? У ее отчима имелось немало недостатков, но нехватка ума не входила в их число. Неужели он не видит, что такой человек не снизойдет до обычного тяжелого труда? Через несколько дней он обязательно убежит, и Дэниэл понесет убыток.

Вскоре вернулся отчим, и экипаж двинулся с места. Уитни скрестила руки на груди, ее лицо сохраняло ледяное выражение. Харли вскинул брови, его губы дернулись в неловкой усмешке.

— Ладно, в чем дело детка? Твое личико способно тут же заморозить самое горячее пламя.

— В чем дело? — с угрюмым сарказмом переспросила она. — Разумеется, в том мужчине!

— В Джереми Девлине?

— Это его имя? Выходит, он еще и ирландец. Мне следовало бы догадаться.

— Не буду спорить. Имечко-то, может, и ирландское, да говорит он как истинный англичанин.

— Как истинный английский джентльмен, — поправила отчима Мередит. — А тебе не показалось странным сие обстоятельство? Подумать только: наемный слуга разговаривает, словно он, по крайней мере, лорд, если не выше. Харли пожал плечами.

— Не вижу в этом ничего плохого. Скорее всего, он актер-неудачник или слуга джентльмена, которого постигла неудача в жизни. А может, домашний учитель… Возможно, его застали заигрывающим со старшей сестрой семейства.

— Домашний учитель?! С такими мускулами?! Ха! — Голос Мередит звучал негодующе.

Отчим бросил на нее многозначительный взгляд.

— Ага! Выходит, ты тоже заметила, да? Уитни закусила губу, стараясь не покраснеть.

— Еще бы не заметила! Он же стоял без рубашки, — парировала она выпад отчима.

— Что ж, ты права. Не у многих учителей такие крепкие руки. Они больше выглядят худосочными, как твой кузен Гален. Мне часто приходит в голову мысль, что из него вышел бы хороший наставник.

— Мы говорим не о Галене Уитни, а о слуге, которого ты купил. Как только можно?

— Да очень просто. Именно за этим мы и приехали в Чарлстон, если припомнить цель нашего путешествия. Вчера я приобрел трех чернокожих и хотел купить наемного слугу, если таковой найдется, чтобы…

— Но зачем? — удивленно перебила она говорившего. — Раньше ты ничего не говорил об этом.

Харли загадочно улыбнулся.

— Ну, скажем, этот парень соответствует требованиям…

— Он смутьян, как правильно заметил тот человек из толпы.

— Откуда тебе сие известно? Ты даже не знакома с ним.

— Это же ясно с первого взгляда! Он вел себя так высокомерно, не выказывая и признака стыда, как сделал бы на его месте любой другой человек.

— Мне не нужен слабак или мужчина со сломленным духом. Когда я расплачивался с капитаном корабля и забирал контракт, то смог получше рассмотреть Девлина. Спина у него в синяках и рубцах… Его явно избивали на судне.

Мередит поморщилась, но продолжала упрямиться:

— Это доказывает, что он является нарушителем спокойствия.

— Нет, сие свидетельствует совсем о другом: Девлин — крепкий орешек; правда, это не значит, что с ним нельзя столковаться, если правильно подойти.

— Но платить так много за такой риск — тридцать один фунт! Никогда не слышала, чтобы наемный слуга стоил столь дорого.

Дэниэл снова неопределенно пожал плечами.

— Другие тоже посчитали его стоящим… Не волнуйся. Тем более, в этом году мы получили хороший урожай.

— Зачем он тебе нужен? Что такого особенного может этот человек, с чем не в состоянии справиться другие?

— Он умный мужчина. Я мог бы сделать из него управляющего.

— У тебя уже есть Калеб Джексон.

— Который старается мошенничать на каждом шагу. Хотелось бы кого-то понадежнее.

— Но ты же не можешь предоставить работу управляющего наемному слуге!

— А я и не собираюсь сразу же ставить его на эту должность. Сейчас Девлин еще недостаточно здоров для труда в поле. Недельку-другую его нужно хорошенько подкормить. Значит… пока пусть поработает на конюшне.

— Во владениях Сэма?! Он страшно обидится, если ты поставишь туда еще одного человека.

— Он сделает так, как я скажу, и будет помалкивать, чего я не могу сказать о членах своей семьи. Мередит надула губы и обиженно замолчала. Харли протянул руку и неуклюже потрепал ее по колену. .

— Ну, ну… Я не хотел тебя обидеть. Мне нравится твой характер. Я всегда могу рассчитывать на твою искренность и прямоту. Эти же качества, привлекают меня в Девлине. Ну же! Не сердись… Мне подвернулась возможность приобрести слугу. Что здесь такого? Даже если ты окажешься права, это не будет для нас большим убытком.

Мередит вздохнула, слабая улыбка тронула ее губы.

— Что правда, то правда. Я не имею права бранить тебя за истраченные деньги… Просто мне не нравится мистер Девлин.

— Гм… Не понравился? Уверен, это скоро пройдет. Теперь же давай поговорим о чем-либо другом. С какой стати ты называешь меня в доме своей кузины «отцом Харли», словно мы едва знакомы? Мне больше по душе, когда ты обращаешься ко мне по имени, как обычно дома.

— Это кажется не совсем вежливым. Ты же знаешь, как строго тетя Каролина придерживается рамок приличий.

— Еще бы мне не знать! — он коротко хохотнул. — Она устроила такой трезвон над головой твоей матери десять лет назад, когда та вышла за меня замуж! Тогда Каролина говорила, что я человек не их круга. Конечно, она права. Анна всегда оставалась для меня недосягаемой, но никакой другой мужчина не смог бы любить ее больше, чем я. Она ведь чувствовала себя счастливой, не так ли?

— Да, мама была очень счастлива, — искренне ответила Уитни.

Анна, казалось, не замечала грубоватости Дэниэла и не возражала против недостатка благородства и образования, чего с избытком хватало у ее первого мужа. Даже Мередит смягчалась, замечая, как он осыпает маму знаками любви и подарками.

Они остановились у дверей дома Спенсеров, и Харли выпрыгнул из кареты, затем повернулся, чтобы помочь выйти падчерице. Здание семейства тети выкрасили в нежно-розовый цвет и украсили белоснежными железными решетками. Узкое и высокое, оно, будто румянец на щеке, выделялось на фоне своего мрачного соседа и окаймлялось маленьким парком, обнесенном кирпичным забором. Уитни и Дэниэл поднялись по парадным ступенькам и вступили в прохладный мраморный холл.

Из гостиной сразу же послышался высокий голос тети Каролины:

— Мередит, дорогая, как ты? Я почти не видела тебя сегодня.

Миссис Спенсер подняла голову и подставила щеку для вежливо-послушного клевка-поцелуя Уитни. Она выглядела маленькой, но прекрасно сложенной женщиной, как мама Мередит, с тонкими руками, все еще осиной талией в один обхват мужских ладоней. Несколько морщинок проступали на лице под слоем макияжа, а пудра на прическе весьма кстати скрывала седые пряди волос. Мужчина, за которого вышла Каролина, не промотал ее наследства, как Бенджамин Уитни, поэтому внешность этой женщины не затронули тревоги, оставившие свой след на лице ее сестры. Зато она не обладала ни теплом, ни жизнелюбием, присущим покойной Анне.

— Феба, определенно, этим утром завладела твоим временем… Полагаю, у вас есть о чем посекретничать.

Мередит просто не представляла, что ее легкомысленной кузине можно поведать какие-то тайные мысли я желания, но она, конечно же, промолчала об этом, мило улыбнулась тете и пробормотала нечто невразумительное. Та коротко кивнула Харли и произнесла его имя — так обычно Каролина приветствовала мужчину, за которого Анна вышла против ее воли. Если бы Уитни не сопровождала его, едва ли бы тетя приняла Дэниэла в своем доме. Мистер Харли непременно остановился бы в таверне и, без всякого сомнения, был бы в тысячу раз счастливее.

— С вашего позволения, я пойду в свою комнату и приведу себя в порядок. На рынке ужасно жарко… — произнесла Мередит.

— Разумеется. Я рада, что ты носишь шляпку от солнца. Когда ты была еще девочкой, то совсем не заботилась об этом. Помню, в какой ужас ты приводила меня, бегая жарким днем с непокрытой головой и в платьице с короткими рукавами.

— Теперь я вполне остепенилась, тетя. Мне совсем не нравится ходить с веснушками, — отозвалась Мередит.

Она сделала небольшой книксен и вышла из комнаты, быстро взбежала по лестнице, торопясь расстегнуть платье и полежать несколько минут с прохладным полотенцем на голове, смоченном в лавандовой воде. Это средство, которым лечила ее мама всякий раз, когда Уитни приходила с головной болью от солнца или усталости, и Мередит пользовалась им до сих пор, чтобы избавиться от неприятных ощущений, которые теперь доставляли ей чаще люди, чем горячие солнечные лучи.

Ее служанка Бетси появилась сразу же, лишь только Уитни потянула за шнурок звонка.

— У вас усталый вид, мисс Мерри. Плохой день?

— Ну, не то что бы плохой… Просто порой моя кузина действует мне на нервы. Кроме того, у меня возникли небольшие разногласия с мистером Харли.

Бетси спрятала улыбку, трудясь над шнуровкой платья. Мисс Мерри не впервой спорить с хозяином. Им обоим нравится сие занятие, и, как подозревала служанка, вовсе не от споров с ним у Уитни разболелась голова. Это, скорее всего, следствие общения с ее глупой кузиной или напыщенной теткой. Бетси не терпелось поскорее вернуться в «Мшистую заводь».

Когда она закончила расшнуровывать корсет, Мередит легла. Служанка слегка помассировала ей виски, затем приложила ко лбу влажное, сладко пахнущее полотенце.

После всех этих хлопот Бетси вышла, оставив Уитни наедине со своими мыслями. «Как бы мне хотелось, чтобы Дэниэл не покупал Джереми Девлина, — мелькнуло в ее голове, — Меня совсем не волнует, что он сбежит. Поделом будет Харли, если это случится… Я не стану жалеть его. Беспокоит совсем другое… Теперь-то этот дерзкий Девлин всегда будет поблизости… Как он смотрел на меня! А потом презрительно отвернулся.

Наверное, Джереми решил, что я не стою его пристального внимания. Конечно, мой рост и непривлекательная внешность… Господи! О чем только думаю?! И все-таки… Как же я буду смотреть ему в лицо, если он, даже будучи предметом торга, отверг меня?»